Текст книги "Оружейник (СИ)"
Автор книги: Владимир Пекальчук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Когда карета подъехала к дворцу, произошел небольшой инцидент. У ворот собралась группа людей, хорошо, насколько мог судить Данила, одетых, и как только они заметили карету – сразу же выстроились в ожидании в два ряда. Однако их очень удивило, что из экипажа вышел Данила, в сопровождении Йонгаса, Роктис и Гаскулла. Со всех сторон посыпались вопросы: а где же король?
– Если б вы были нужны королю – знали бы, где он! – отрезал Йонгас.
Вернувшись в свои апартаменты – спальная комната и своеобразный «тамбур» охранника – инженер поужинал, благо, первый раз за день накормили хорошо и вкусно, и лег спать. Правда, выспаться снова не дали.
Посреди ночи его разбудили стуком в дверь. Ворча различные теплые словечки в адрес тех, кто не дает ему отдохнуть, и спотыкаясь впотьмах, Данила выглянул и увидел полуорка-охранника, не Гаскулла, а другого, Роктис, тоже зевающую, двух солдат из дворцовой стражи и зажатого между ними парня простецкой, деревенской наружности в не самой чистой одежде.
– Это министр-кузнец посыльного прислал, – пояснила Роктис, – посреди ночи приперся ко дворцу и настаивал, что должен незамедлительно передать что-то министру-оружейнику. Такого министра у нас нет, но начальник охраны решил, что это ты. А потом они разбудили меня…
– Так отпустите его, че вы его под руки держите, словно пьяницу, – проворчал Данила.
– Ну мало ли, ваша светлость, вдруг у него кинжал или пика. Вас приказано пуще головы беречь, – ответил охранник.
Парнишка, запинаясь, сообщил, что принес от мастера вещи, которые «его светлость» Данила вроде бы велел изготовить, но вещи отняла охрана. Старший из солдат принес сверток, действительно длиной с пику, с собой.
– Давай сюда, – сказал Данила.
Сверток оказался весьма тяжел: в холщовую грубую ткань были завернуты длинный прямой стержень и толстостенная массивная труба, и то и то длиной метра в полтора.
– Зажгите светильники, факелы или что тут есть, – велел инженер.
Роктис свистнула, в комнате внезапно стало светлее, и Разумовский только теперь обратил внимание, что свет исходит не от огня, а от кристалла размером с небольшой огурец, светящегося странным внутренним светом. Магия, мать ее.
Труба оказалась не чем иным, как стволом.
– Это литейщики сделали из сталей, что мастер им принес, – пояснил парнишка, – а вот это мастер сам сделал.
«Это» был стержень, длинный, прямой и отполированный, толщиной с указательный палец. Данила сразу же испытал его на прочность, положив одним концом на пол, вторым на край стула, посередине уперся ногой и стал постепенно переносить на это ногу вес тела. Стержень на прогиб не поддался. Проверка «на глазок» показала, что он, видимо, совершенно ровный, а разница в диаметрах на концах оказалась менее миллиметра.
– И сколько твой мастер этим занимался?
– Ну, этим вот – после обеда и до сей поры, ваша светлость. Но перед этим он несколько других сделал – видимо, не подошли.
Итак, сделать оправку, вроде бы подходящего качества, старому кузнецу все-таки удалось. Как – потом спросит, если время будет, это непринципиально. А пока главный вопрос – в стволе.
Ствол Данилу не разочаровал. Правда, весит дай боже, не меньше пуда, но и неудивительно: два слоя разных сортов стали, внутренний – толщиной сантиметр примерно, внешний – полтора. Калибр – миллиметров двадцать пять.
– Значит так, – сказал инженер, – мастер твой отлично поработал. Как выспится после трудов праведных – пусть приходит, будем совет держать. А это пока тут пускай будет.
Парнишка поклонился, и охрана сопроводила его прочь. Данила при этом поймал себя на мысли, что он сам сердился из-за прерванного сна – а кое-кто, оказывается, работал до глубокой-глубокой ночи и не успокоился, пока не сделал, что надо и как надо. Видимо, недаром министр кузнецов. Если и остальные мастера да ученые тут не хуже – дело может вполне выгореть, да так, что у всякой серой швали шкурки пообугливаются.
Глава 6
Больше всего Т'Альдин боялся, что его команда сплохует. Его-то учили, как надо брать пленных, но остальным примерно по двадцать пять, их этому должны были учить только через три года, в самом конце полного курса боевых действий и поведения на поверхности.
«Брать только живой, иначе все пропало!», экспрессивно жестикулируя, показал он.
Группа, рассыпавшись в цепь, неслышно следовала позади ничего не подозревающей жертвы, постепенно охватывая ее полукругом.
«Ар'Кай, за мной! Ринкор, следуй с другой стороны!»
Ответом стали два знака «понял».
Жертва шла размашистым, энергичным шагом, придерживая на плече котомку. Судя по пластике движений и манере держать правую руку на поясе, недалеко от рукоятки сабли, драться умеет. К тому же она высокая и крепкая, один на один у Т'Альдина могли бы возникнуть проблемы, это в лучшем случае равный противник. Но он ведь и не собирается драться, весь вопрос в том, как взять полуночницу, не оставив ей никакого шанса на бегство и при этом не повредив. План, конечно, есть, нужны подходящие условия.
Он снова попытался прогнать страх. Одна ошибка любого в их отряде – и все, конец, неотвратимый, неизбежный. Да, у жертвы, которая еще ничего не поняла, ни малейших шансов уйти, но взять ее мало, надо взять невредимой.
Тропинка, протоптанная животными и, возможно, самими эльфами, вела в обход невысокого холмика. Т'Альдин видел, как его отряд смыкает круг, добыча, хоть с виду и лунная, еще ничего не заметила. Лунные эльфы в темноте видят хорошо, но только по меркам поверхностников, способности видеть тепло тел у них нет. Вот и небольшой поворот неподалеку, огибающий многовековое дерево. Хорошее место.
«Заар'Ти, пошуми!»
Послышался хруст сломанной ветки. Жертва застыла, всматриваясь в сторону, противоположную той, откуда подкрадываются Т'Альдин и Ар'Кай.
«Я понизу, ты поверху, помешай кричать».
«Понял».
«Ринкор, Заар'Ти, вы сразу после нас».
«Понял».
Лунная поспешила прочь, ускорив шаг, должно быть, что-то заподозрила. Но это уже неважно, Т'Альдин и Ар'Кай поджидают ее, скрываясь за толстым стволом дерева.
Т'Альдин бросился вперед, нырнув под ноги и попытавшись обхватить лодыжки, но жертва отреагировала мгновенно, буквально свалившись на него сверху коленями и перекатившись. У Т'Альдина сперло дыхание, но он умудрился ухватиться за какой-то ремешок на сапожке. В следующий момент Ар'Кай свалился сверху, не дав лунной вскочить на ноги. Жертва снова проявила отличные навыки, сумев просунуть свою руку подмышкой Ар'Кая и почти сбросить его с себя ловким приемом, но тут уже Т'Альдин уцепился за ее запястье и завернул руку за спину. Лунная опять извернулась и даже почти вырвалась, но в этот момент на нее набросились Ринкор и Заар'Ти, а секундой спустя и все остальные. Всемером скрутить одиночку труда не составило.
Ее плащ сорвали, порезали на ремни и крепко связали ими руки, ноги, заткнули рот кляпом, завязали глаза.
Т'Альдин, тяжело дыша, осмотрел жертву. Крови не видно, вроде ничего не сломано. Удача поймана за хвост, теперь бы не упустить.
– И что дальше? – сопя, прошептал Ринкор.
– Возвращаемся в укрытие, что же еще.
– Надо ей ноги развязать, – заметил Ар'Кай.
Т'Альдин покачал головой:
– Бесполезно. Она сама не пойдет, прекрасно знает, что ее ждет в нашем Подземье.
– Давай скажем, что мы не собираемся приносить ее в жертву?
– Она тебе не поверит, что бы ты ни сказал. Так что нести придется все равно.
Обратный путь был долог, пленница оказалась немного тяжелее любого из них, а в отряде из женщин – одна Заар'Ти, потому что Каэлис и третья, Саами'Дан, остались в лагере. Сменяя друг друга, они принесли свою добычу обратно, к немалому удивлению остальных четверых.
– И что мы будем с ней делать? – спросила Каэлис.
– Заставим быть нашим проводником, конечно же.
– Гениально!
Очередная неискусная попытка польстить. Т'Альдин почти пожалел ее: не привыкла подлизываться к мужчинам, бедняжка.
– Посадите ее сюда, к дереву, – распорядился он и повернулся к Каэлис: – а ты от бульона не отвлекайся, чтобы не переварить.
Присев возле пленницы на корточки, Т'Альдин снял с ее глаз повязку. Как и ожидалось, его сразу же одарили взглядом, преисполненным ненависти и бесконечного презрения. Ничего удивительного.
– Пожалуй, я сейчас скажу то, что ты ожидаешь услышать в последнюю очередь, – медленно и четко произнося каждое слово, проговорил он, – и хотя поначалу ты мне не поверишь все равно, но мы тебе не враги.
Реакции не последовало. Т'Альдин дал пленнице несколько секунд на осмысливание услышанного и продолжил:
– Обстоятельства таковы, что мы не желаем вреда ни тебе, ни твоему народу. Нам нужна небольшая помощь, после чего мы исчезнем так же, как появились, и больше никогда сюда не вернемся.
– А ты уверен, что она тебя понимает? – с сомнением спросил Ар'Кай.
– Нет, не уверен, но попытаться стоило. Впрочем, с кляпом во рту она и не сможет ответить…
– По-моему, она даже не пытается что-то сказать, – мрачно заметил Ринкор.
– Пока рот не развяжем – не узнаем, – вздохнул Т'Альдин, развязал кляп и спросил: – ты меня понимаешь?
Ответом стала реплика, в которой он услышал слова, очень отдаленно похожие на «идиот» и «хотеть», или может, просто звучат сходно. Все остальное – совершенно непонятно.
– Этого я и опасался, – вздохнул Т'Альдин, – она на нашем языке не говорит. Как и мы – на ее.
– Ну и что теперь?! – спросил Ринкор. – Эльфы хватятся ее через несколько часов, в лучшем случае к утру-полудню, а мы с мертвой точки не сдвинулись. Что теперь делать прикажешь, ломануться вперед, не зная ни дороги, ни укрытий?! Твой план с треском провалился, и теперь все мы…
– И плевать, – спокойно ответил Т'Альдин, – помимо основного плана, у меня также всегда есть и запасной.
– И?!
– Вначале поедим, а план мне еще надо как следует обдумать.
Тем временем женщины выпотрошили котомку пленницы в поисках чего-либо полезного, но обнаружили только целую кучу мешочков с неизвестными снадобьями. Саами'Дан, понюхав содержимое одного из них, несколько раз громко чихнула.
– Да эта дрянь пахнет так, что нюх отшибает! Не яд ли?
Заар'Ти отняла у нее мешочек и пренебрежительно заметила:
– Не надо трогать то, о чем ничего не знаешь. Но тебе простительно, откуда младшей дочери какого-то нищего Дома хоть что-то знать о пряностях с поверхности?!
Т'Альдин тяжело вздохнул. Если характер дрянной – то, надо думать, навсегда. Ну и ладно, ему давно хотелось это сделать. Он подошел к Заар'Ти, присел рядом с ней на корточки и влепил ей звонкую, размашистую пощечину.
Заар'Ти вскочила на ноги и застыла с лицом, выражающим предельное изумление, граничащее с шоком. Пощечина женщине от мужчины это примерно как столоктевый василиск: теоретически возможно, но на практике никто никогда такого не видел.
Т'Альдин медленно, словно нехотя, выпрямился и влепил ей еще раз. Заар'Ти схватилась за саблю и наполовину вытащила ее из ножен, когда вокруг защелкали взводимые самострелы.
– В чем дело, Заар'Ти из Дома Но'Джир, одного из трех самых влиятельных Домов На'ирризанда? – спросил он и отвесил новую пощечину. – Ты там саблю вынуть собиралась? Давай, вынимай. Я за свою даже браться не стану.
Т'Альдин снова закатил ей пощечину, и уже посильнее. В глазах Заар'Ти он легко читал полную растерянность, шок, безумную ярость, вызванную неслыханным унижением, и четкое понимание того, что покарать жалкого мужчину лютой смертью ей не позволят остальные.
– Что же такое, Заар'Ти из Дома Но'Джир? – вкрадчиво заговорил Т'Альдин, влепил очередную пощечину, по силе граничащую с оплеухой, и принялся сопровождать каждое последующее предложение все более и более сильным ударом: – я говорил тебе, ты не поняла слов. Здесь больше нет ни нашего города, ни наших Домов. Здесь нет наших матерей, наших жриц, алтарей, боевых отрядов. Здесь нет твоих сестер, здесь нет твоих слуг. Здесь есть только ты. И теперь ты стоишь ровно столько, сколько стоишь. То есть, почти ничего. Все, что у тебя есть – чуть больший рост и чуть большая сила, да не самая высокая боевая сноровка. Твои наглость и заносчивость всегда бесили меня, мне давно уже хотелось тебя убить. Воткнуть пару лезвий тебе в живот и посмотреть, как ты корчишься. Я не стал этого делать ни тогда, ни сейчас. Но тебе пора понять, где твое настоящее место. Ты теперь не выше и не лучше никого из нас. Ты такая же, как все… только наименее полезная.
Заар'Ти, которой гордость не позволяла склониться перед мужчиной, а благоразумие не позволяло сопротивляться, казалось, с каждым ударом становилась все меньше ростом, пока не упала на колени. Когда Т'Альдин занес руку в очередной раз, она втянула голову в плечи и попыталась закрыть слегка опухшее лицо руками.
Т'Альдин снова присел рядом с ней на корточки и почти ласково произнес:
– Вот теперь к тебе, кажется, пришло понимание, что к чему. Если ты еще раз попытаешься смотреть сверху вниз на любого из нас – я тебя просто прикончу. И учти: раньше я не убил тебя, потому что у тебя была влиятельная семья. Позже – не прикончил потому, что мы все попали в беду. Но вот прямо сейчас ты мне уже не нужна, так что живи себе, но помни свое место.
Он поднялся, окинул всех взглядом и сказал:
– Оружие можете попрятать, давайте поедим уже, наконец.
– Ты только что нажил себе смертельного врага, – заметил Ар'Кай, – мне кажется, что ты меняешься прямо на глазах. Раньше ты всегда был самым уравновешенным из нас, а теперь…
– А я и сейчас уравновешенный, – возразил Т'Альдин, – если ты прямо сейчас спросишь меня, почему я не убью Заар'Ти, мне даже нечего будет тебе ответить. И если она все еще жива – то только потому, что я по-прежнему не даю волю своим эмоциям.
– Ты действительно перегнул палку, – вмешался Ринкор, – корчишь из себя невесть что…
– А ты захлопни пасть, щенок! – резко приказал Т'Альдин, – ибо тебя касается все то же самое, что и Заар'Ти! Просто тебе для размышлений: ты в списке из четырех персон, бесивших меня сильнее всех, которых я собирался убить при первой же возможности, занимаешь почетное второе место, обогнав даже такого урода, как Л'Тилл, и уступив первенство лишь Заар'Ти! И что особенно важно – что ты, как и Заар'Ти, мне тоже уже не нужен. Усек? Помалкивай, если мне понадобится знать твое мнение – сам спрошу!
Несколько секунд прошли в тишине, затем Каэлис негромко спросила:
– А четвертым номером в твоем списке, надо думать, был Лу'уд?
Т'Альдин в ответ ухмыльнулся:
– Нет. Четвертой была ты.
* * *
Наутро Данила вплотную занялся трофейной аркебузой. Вначале он отправил посыльного, или, точнее, Йонгас отправил посыльного к часовщикам за увеличительным стеклом.
Исследовав ствол, Разумовский пришел к выводу, что получен он простейшим способом, из полосы металла. После разогрева полосовую заготовку кузнечным способом загнули на оправке таким образом, что ее продольные кромки прилегали друг к другу встык, параллельно оси канала ствола. Этот стык сварили кузнечным методом и тщательно проковали, а затем полученный ствол скрутили.
Сварной шов в обычном стволе, располагавшийся параллельно оси ствола, часто был местом разрушения при стрельбе. Чтобы избежать этого, простой сваренный ствол начинали повторно нагревать в центральной части и скручивали вдоль оси по всей длине так, чтобы сварной шов имел форму винтовой линии. Этот прием делал шов значительно менее нагруженным при выстреле. Судя по всему, серым гоблинам подобная методика уже известна.
Данила призадумался. С одной стороны, способ отливать приемлемые стволы есть, хотя стали, из которых отлит первый, еще надо будет испытать на прочность. Однако даже в идеальном случае вооружить такими мушкетами получится только гвардейцев-полуорков, а их, судя по всему, мало. Нужен способ изготовления ствола полегче.
Вариантов, в принципе, маловато. Простейший – навитой ствол, получаемый путем навивания металлической полосы на оправку по спирали и проковывания. Почти то же самое, что и обычный скрученный ствол, чуток получше, но разве что чуток. Второй способ – ствол, кованый на оправке. Да, он будет куда как лучше, но процесс очень трудоемкий, а оружия надо много и быстро.
Вариант с глубоким сверлением Данила отбросил сразу: для этого нужны станки, которых в средневековье, даже таком продвинутом, нет, они появятся много позже, да и сверла Байснера для сверления стволов – тоже вещи, которые на коленке не забацать.
Самой большой проблемой на этом этапе была неопределенность. Во-первых, еще неизвестно, что там у алхимиков с порохом получится. Во-вторых, вопрос в том, какова должна быть бронебойность гипотетической «пищали Разумовского». Сварганить простейшую фитильную аркебузу – дело одно, однако аркебузы эти на Земле вышли из употребления с появлением большого числа латников, против которых аркебузная пуля оказалась неэффективной, потому был изобретен мушкет.
Больше всего Данила боялся, что в этом относительно продвинутом средневековье доспехи могут оказаться лучше, чем в свое время были на Земле, и если так, то даже мушкетов может оказаться недостаточно.
Потому Разумовский обратился к Йонгасу с просьбой найти солдат, которые воевали в злополучной битве и могли бы точнее указать прочность вражеской брони. Эльф отвез его через полгорода в заведение, похожее на госпиталь, к одному капитану-пехотинцу, сумевшему получить в сражении несколько ран, но выбраться с поля боя живым. Рассказанное им удручало.
– Я однажды дрался с одним тархалонцем, лет пятнадцать назад это было. Он носил броню, купленную у дварфов, а их доспехи прочней любых иных, жадные коротышки знают секреты прочных сплавов… Так я умудрился секирой прорубить ему налокотник, когда он пытался удар мой парировать. Знатный удар был, может быть, лучший в моей жизни… А давеча, как у Сигны мы дрались, довелось с ублюдками сойтись в рубке. Поганые карлики носят доспехи с виду плохонькие, но крепкие, что твоя крепостная стена…
– Карлики? Гоблины то есть?
– Да гоблины – ерунда, шмякнул разок и в порошок растер… Орки-карлики. Гоблины набрали среди своих убогих безмозглышей самых-самых маленьких… Орки, в смысле, обычные орки, своих низших родственников выродками кличут, а самых мелких – карликовыми выродками. Но этот «карлик» – только для орка карлик. А так он ростом будет чутка повыше гоблина, почти как я, и уж точно не слабее меня, а обычным людям против них ой как тяжко… Было очень неприятно обнаружить, что из двадцати тысяч гоблинов самих гоблинов только треть, а вот остальные – все карликовые орки… В общем, я одного такого недомерка хряпнул со всего размаху, уж не слабее, чем тархалонца того, а его наплечник только треснул. Ну и рука под ним тоже сломалась, ясное дело. Так что я готов ручаться, доспехи на нем были как дварфовские, а может и прочнее. А может, и не прочнее, просто я за пятнадцать лет постарел слегка… Но если обычные, наши доспехи, или там тархалонские, я колол легко – Эртэс свидетельница, не раз я сукиных детей разрубал от плеча до пояса, расколов и наплечники, и нагрудники – то вот доспех выродка не осилил так разрубить…
Рассказ капитана был особо печален тем, что сам солдат хоть и не обладал никакими орочьими признаками вроде цвета глаз или клыков, но здоровяк был редкий по человеческим меркам. Конечно, до полуорка Гаскулла ему далеко, но что-то неуловимое в чертах лица напоминало Даниле о тех двух орках, которые спасли его в лесу. Не иначе, есть среди предков капитана и кто-то из орочьего племени. Стало быть, человек очень сильный, раз может раскалывать обычные доспехи, но если даже ему не по плечу доспехи врага – стало быть, не преувеличивают, говоря об их качестве.
Данила пожелал ему скорее поправляться и в сопровождении Роктис вернулся к карете.
– Что-то не так? – спросил Йонгас, завидев мрачного, как ночь, инженера.
– И не говори. Судя по всему, задачка сделать оружие, пробивающее вражеские доспехи, значительно сложнее, чем я думал. Достать доспех, сделанный дварфами, возможно?
– Вполне, в королевском арсенале их немало.
– Мне понадобится один, самый крепкий. В качестве эталона для проверки оружия.
– Хорошо.
Вернувшись во дворец, Данила засел за расчеты. По всему выходило, что если обычный мушкет при весе в семь-девять килограммов и калибре свыше двадцати миллиметров пробивал пятидесятиграммовой пулей обычный латный доспех на дистанциях до двухсот метров, то против более крепкого доспеха его может оказаться недостаточно. И что тогда? Увеличить калибр и заряд пороха? Надо еще и стенки ствола утолщать, вырастет масса, вырастет отдача. А их увеличивать некуда, мушкет и так полустационарное оружие, из которого стреляли только с подпорки. Нарезное оружие решило бы проблему, но оно – вопрос лет, а не жалкого месяца.
Конечно, если порох, сделанный алхимиками, будет хорош, а стволы – прочными, можно будет просто увеличивать заряд пороха, в итоге пуля получит большую дульную энергию и большую пробиваемость. Но тут уж все упирается в алхимиков. Справятся или нет? Даже если да, проблема отдачи все равно никуда не денется.
Оказалось, про волка слово – а волк уж в хлеву. Появилась Роктис и сообщила, что Данилу вызывают к королю: алхимики пожаловали.
В зале совещаний Разумовский застал целую толпу разномастных адептов алхимической науки, выстроившуюся у стены с пакетами, склянками, сумками и свитками, некоторые пришли прямо в своих рабочих фартуках и передниках. За столом восседали король, несколько незнакомых Даниле советников и давешний министр алхимии.
– Они принесли свои микстуры, – коротко и без приветствия сказал король, – проверяй.
Данила уселся за стол и сказал:
– Нужны свеча, тонкие лучины и какая-нибудь чашка.
По распоряжению министра-алхимика все это немедленно появилось на столе, затем он вызвал первого из своих коллег, тот поставил перед Данилой несколько склянок, в каждой из которых на дне – на палец порошков.
Проверка заняла добрый час, но уже в самом начале стало ясно: бинго. Хорошо горящая смесь получилась у каждого присутствующего, у некоторых по два-три разных состава. Троим удалось получить не пороховую мякоть, а гранулированный порох приличного качества. Данила опросил ученых на предмет простоты рецепта и остановился на самом простом, почти классическом рецепте с минимальными отличиями.
– Но у меня горит лучше, быстрее и ярче солнца!! – нарушив дворцовый этикет, с обидой в голосе завопил тощий человек лет сорока с подпаленной бородой, источающей запах горелых волос.
– Так-то оно так, – согласился главный алхимик, – но, почтенный Флорн, сколько у вас там компонентов в рецептуре? Два десятка. А надо сей порошок готовить бочками.
Даниле, на самом деле, было трудно отказаться от соблазна использовать гораздо более эффективный состав, но времени просто нет.
– Не исключено, что мы будем и этот рецепт использовать, – сказал он, – но не сейчас. Как первую волну серой чумы отобьем – будем улучшать оружие и порох. Но пока пойдем самым простым и быстрым путем. Но это еще не все. Сейчас король выделит рабочих, и вы, министр, вместе с изобретателем рецепта наладите массовое производство.
Министр скосил вопросительный взгляд на короля, Валлендел кивнул:
– Выполняйте.
– Так, а к остальным господам алхимикам есть еще одно дело, – сказал Данила, – подойдите поближе, сейчас я объясню вам, что такое пороховой стопин. Он представляет из себя пучок хлопчатобумажных нитей, пропитанных калиевой селитрой и обмазанный снаружи сметаноподобной смесью пороховой мякоти с клеем. Обычно такой шнур горит со скоростью… ну, в палец по длине, пока вы скажете «раз».
– Фитиль, что ли? – спросил один из алхимиков.
– Не совсем. Фитиль должен гореть долго, а огнепроводной шнур – быстро. Так вот, необходимо изобрести такой шнур, который вспыхивал бы от огня, горел бы не быстрее, а лучше – на длину пальца за «раз, два, три». Более того, этот шнур должен загораться, даже если мокрый, или быть непромокаемым.
Как только озадаченные ученые мужи ушли, Данила повернулся к королю.
– В общем, дело такое. Изготовить в срок много оружия не получится, а тем более – не получится научить солдат с ним обращаться. Нам надо выиграть время, и я уже примерно знаю, как это сделать. Чтобы разработать конкретный план, мне еще многое надо узнать о нашем враге и его диспозиции. Надо бы собрать военный совет. Кроме того, мне нужен доспех, сделанный дварфами, чтобы проверить пробивную силу гоблинской аркебузы.
Валлендел печально покачал головой:
– Выиграть время вряд ли получится, ибо некем. Сейчас у меня, благодаря гребаной суке, под двести тысяч беженцев из Тархалона и других стран, но большинство из них– женщины и дети, мужчины – люди неслуживые и перепуганные, из них армию сделать еще только предстоит, муштруем каждый день, но… Они не будут сражаться, не имея надежды, а людей верных и благородных, которые пойдут на смерть, не дрогнув, у меня почти не осталось, у Сигны полегли лучшие из лучших…
– Эм-м-м… гребаная сука – это «серая чума»? – уточнил Данила.
– Йоклол возьми, я так прямо и сказал? – выругался король.
– Это Роктис, – мрачно пояснил Йонгас, – по ее совету королева Латанны объявила, что убьет любого беженца, ступившего в Латанну из Арлансии… И теперь беженцы остаются здесь, дальше им некуда бежать, вот и вынуждены сражаться.
Данила приподнял бровь сильнее:
– Так она еще и чужеземным королевам советчица?
– Она мне советчица, – сказал Валлендел, – а я уже согласовал план с Латанной… В общем, Йонгас, значит, военный совет соберем прямо после обеда, а аудиенции с послами и королями перенесем на вечер… Ну или ночь. А пока… Так, бегом принести сюда доспех, подаренный моему отцу королем дварфов.
Слуги бросились выполнять приказ, а в дверь вошел еще один лакей и доложил:
– Пожаловали министры, ваше величество. Министр-кузнец, министр-горняк, министр финансов. А также ожидает в приемной знать, числом девятнадцать сиятельств.
– Сиятельства подождут. До завтра. Или до лучших дней. Каннета и Вюрфа ко мне сюда просить, Кадиаса в меньший зал совета пригласить. Йонгас, с этого момента пусть в меньшем зале решает все дела мастер… Кстати, мастер из чужого мира, тебя как звать-то?
– Разумовский.
– Да я язык сломаю такое произнести, – посетовал Валлендел.
– Ну или Данила, если попроще.
– А, вот это другое дело. Йонгас, мастера Данилу веди в меньший зал. Если там буду нужен по любым вопросам – зови. А я по всем остальным делам тут заседать буду.
– Понял, – кивнул эльф, и позвал жестом Данилу: – сюда.
Выйдя в коридор, Разумовский задал Йонгасу интересующий его вопрос:
– Это… А почему король про Роктис… так нехорошо высказался?
– Он ее терпеть не может. Точнее, может, но с трудом.
– Почему?
– Потому что она чистокровнейшая дроу, их никто не любит. Роктис поначалу держала себя в рамках принятых среди порядочного народа правил, но за последние десять лет совсем оборзела.
– Эм-м-м… не знаю, стоит ли такое говорить, но я думал – она любовница короля…
Эльф мрачно рассмеялся:
– Ничего бредовее в жизни не слышал. Король мне как-то сказал, что при первом взгляде на нее у него мурашки по коже пошли…
Данила вздохнул.
– Тогда вынужден признаться, что ничего не понимаю. Она ведет себя так, словно ей можно все, в том числе отрезать мне уши. И это при том, что король ее терпеть не может? Я думал, слуги в опале должны вести себя тише воды, ниже травы…
Йонгас повернул в другой коридор и указал на лестничную площадку:
– Нам туда. Скажем так, поначалу Роктис действительно вела себя тихонько и скромненько, сидела на самом нижнем этаже темницы и старалась лишний раз на глаза не попадаться не то что покойному королю или страже – даже слугам…
– Хм… то есть, она не под замком сидела?
– Да нет, просто ее там поселили… Она же подземница. Покойный король Рейнар однажды, двенадцать лет назад, возвращался из поездки по стране и наткнулся на Роктис, когда она, ослепшая и истощенная, бродила по полю, куда ноги несли… Повезло гадине, что король навстречу попался, а не кто-то из люда попроще… могли бы и убить.
– За что? И я уверен, что она не слепая…
– За то, что дроу. Раз в твоем мире их нет, поясню: дроу, подземные эльфы, самые подлые и коварные из всех. Ну, не считая серых гоблинов. Они поклоняются кровожадному божеству, безжалостны, бессовестны, беспринципны. В их языке нет слов «честь», «справедливость», «любовь», «дружба», «сострадание». Они вне понятий добра и зла, дроу всегда поступает только так, как ему выгодно, и нет такого злодеяния, на которое он ради этой выгоды не пойдет. Дроу, особенно высокородные, помешаны на власти и статусе, доходит до того, что младший сын знатного Дома может убить старшего, то есть своего брата, чтобы самому стать старшим. Добавь сюда, что женщины-аристократки приносят в жертву своей богине младенцев мужского пола, если в семье уже есть двое сыновей.
– Боже мой, как?! – ужаснулся Данила.
– Вот так. Женщины дроу вообще не испытывают любви к своим детям.
– Да я ушам своим не верю! Такого быть не может! Не иначе, басни да молва все искажают!
Йонгас хмыкнул:
– А я не из басен знаю. Ты заметил, что у меня кожа с сероватым оттенком? Моя прапрабабка – чистокровнейшая благородная дроу, и она все еще жива и здравствует, к счастью, далеко отсюда. От нее я все это и знаю. А ее муж, мой прапрадед, был старшим сыном благородного Дома. Его убил ударом в спину младший брат.
– Невероятно… Но, может, Роктис не такая?
– Такая же. Она родилась и выросла в Подземье, в обществе подземных дроу слабые, добрые, наивные, мягкосердечные долго не живут. Там ты либо такой же, как все, либо до совершеннолетия не доживаешь. Ложь, хитрость, интриги, предательства, удары в спину, и все это ради того, чтобы подняться на одну ступеньку в их социальном укладе… Самый быстрый способ сделать карьеру – через белые тапочки, надеваемые на конкурентов и вышестоящих. Общество дроу насквозь этим пропитано. Теоретически, дроу могут жить лет до семи сотен, но под землей до трехсот доживают единицы, а ненасильственная смерть там – огромная редкость. Как ты думаешь, почему Роктис оказалась на поверхности, на грани гибели? Потому что дома, под землей, нажила себе врагов. И там у нее шансов выкрутиться уже не было.
– М-да… Мне просто не верится, что настолько милое создание может быть настолько злым… И уж тем более не понимаю, почему она пользуется такой вседозволенностью.
– Так вышло. Покойный король был редкий добряк, вот и подобрал бедолагу. Да и потом, лет уже триста, как дроу в Арлансии не показывались, так что ненависть к ним постепенно превратилась в страшилки для малышей. Люди рассказывают детям, что ночью дроу выходят из-под земли, и если услышат плач – забираются в дом, хватают непослушное чадо и уволакивают под землю. К слову, это правда. Единственная причина, по которой они выходят на поверхность – устроить резню эльфам на потеху своей богине.
