355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Чунихин » Рихард Зорге - заметки на полях легенды » Текст книги (страница 14)
Рихард Зорге - заметки на полях легенды
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 19:49

Текст книги "Рихард Зорге - заметки на полях легенды"


Автор книги: Владимир Чунихин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

ПОЧЕМУ СТАЛИН НЕ ОБМЕНЯЛ РИХАРДА ЗОРГЕ

Давно уже бытует мнение, что японцы предлагали Сталину обменять Рихарда Зорге. И что Сталин отказался сделать это, чтобы окончательно избавиться от свидетеля своего недоверия к ценнейшим разведывательным донесениям. И избежать, таким образом, обвинения в неготовности Красной Армии 22 июня.

Начало этой версии положил Леопольд Треппер, знаменитый советский разведчик.

В своих воспоминаниях он рассказал историю о том, как уже после войны, когда он был арестован советскими органами, он сидел в одной камере с японским генерал-майором Томинага Кёдзи.

Выяснилось, что, когда возникло дело Зорге, генерал Томинага Кёдзи занимал пост заместителя министра обороны Японии. По Вайманту, правда, занимал пост начальника отдела кадров министерства обороны. На момент пленения служил в главном штабе японской армии в Манчжурии. Поэтому и попал в плен к Советам.

В разговоре с Треппером японский генерал сообщил ему следующее.

На вопрос Треппера – почему Зорге казнили только в 1944 году, японский генерал ответил, что они трижды обращались в советское посольство с предложением обменять Рихарда Зорге. И трижды там им ответили, что Рихард Зорге им неизвестен.

История, рассказанная Треппером, упомянута, в качестве доказательства, чуть ли не во всех исследованиях, посвященных Рихарду Зорге.

И никем никогда не ставилась и не ставится под сомнение.

Зря, по-моему.

Начнем с простого (никуда от него не деться) вопроса.

Леопольд Треппер. Можно ему верить?

Вопрос этот не праздный, так как верить ему приходится на слово. Поскольку разговор велся в камере. Один на один.

Из слов Треппера получается, что японский генерал из министерства обороны помнит ход дела Рихарда Зорге. Это при том, что дело вели полиция, относящаяся к министерству внутренних дел и прокуратура, относящаяся к министерству юстиции.

Генерал помнит, сколько раз обращались в посольство с 1941 по 1944 год. А кто обычно обращается в посольство? Правильно, чиновники министерства иностранных дел.

Генерал знает даже, когда Зорге казнили (Треппер сам тогда, в сороковых годах, знать дату казни не мог). Хотя никаких заявлений по этому поводу японское министерство юстиции не делало. Предположим,что Трепперу повезло и он действительно встретил человека, который в мельчайших подробностях знал все, что касается Зорге (и к тому же обладал замечательной памятью).

Этого мы с вами проверить не можем.

Но мы прекрасно можем проверить сегодня (на момент написания воспоминаний Треппера это еще не было раскрыто) другое заявление Треппера.

Здесь же, рядом с историей, рассказанной японским генералом, Треппер трагически заявляет: "…Его (Рихарда Зорге – В.Ч.) донесения не расшифровывались месяцами, вплоть до дня, когда Центр – наконец-то! – понял неоценимое военное значение поставляемой им информации…"

А вот это мы сегодня проверить как раз можем. Поскольку донесения Рихарда Зорге сегодня опубликованы. И любой человек, читавший эти донесения, совершенно точно может сказать – Треппер сказал очевидную и заведомую неправду.

nbsp;Мы уже видели (и еще увидим), что его донесения не только расшифровывались своевременно, но еще и самые важные из них направлялись самому верхнему эшелону военно-политического руководства страны, вплоть до Сталина.

Еще одна «странность».

Приведу разговор, изложенный Треппером в воспоминаниях, дословно.

Треппер спрашивает у японского генерала:

"…Как получилось, что Зорге был приговорен к смертной казни в конце 1941 года, а казнили его только 7 ноября 1944 года? Почему его не предложили для обмена?…

– Это совершенно неверно, – оживленно перебил меня японский генерал. – Трижды мы обращались в советское посольство в Токио с предложением обменять Зорге на арестованного японца. И трижды мы получали один и тот же ответ: "Человек по имени Зорге нам неизвестен"…"

Так вот, смею предположить, что сам вопрос, в том виде, как его задал Треппер, мог прозвучать только в шестидесятых годах, когда Треппер давно уже находился на свободе.

Поясню.

При всей своей фантастической информированности, генерал Томинага Кёдзи вряд ли знал назубок даты большевистских праздников. Поэтому, вряд ли он мог помнить дату казни Зорге. Год, ну, месяц – это еще куда ни шло.

Но 7 ноября – эта дата должна была намертво запомниться именно советскому человеку. Однако, в сороковые годы сам Треппер не мог знать, что Зорге был казнен 7 ноября 1944 года. Этого в СССР тогда не знал никто.

Хорошо. Допустим, этот факт он все-таки узнал от японца-сокамерника.

Однако, если уж японский генерал был так хорошо осведомлен, уж наверное он должен был бы знать, что Зорге был приговорен к смертной казни вовсе не "в конце 1941 года", а гораздо позже, 29 сентября 1943 года. Опять же, если он знал точную дату казни, должен был бы знать и дату вынесения приговора. Хотя бы приблизительную.

Не странно?

В то же самое время, второй собеседник, Леопольд Треппер, пересказывает разговор, невольно применяя знания, которыми обладал в СССР чуть ли не каждый человек. Но обладал… в шестидесятые годы.

Именно тогда, в ходе широчайшей пропагандистской кампании, прославлявшей Рихарда Зорге, стала известна такая подробность, что казнен он был в день главного большевистского праздника 1944 года.

И, одновременно с этим, советской пропагандой ничего не сообщалось ни о подробностях следствия, ни о дате вынесения приговора. Сообщалось только, когда он был арестован – октябрь 1941 года.

Отсюда, при желании, и можно было предположить, что приговорен он был "в конце 1941 года".

То есть, повторю, вопрос, который якобы задал Треппер японскому генералу, явно прозвучал в редакции 60-х годов. С набором знаний советского человека того времени.

Так можно ли ему верить в его рассказе о словах японского генерала?

Если Треппер задал виртуальный вопрос, смоделированный им уже после своего освобождения, то где гарантия того, что так же, как и вопрос, точно так же не был смоделирован и ответ? Тоже задним числом, в 60-е годы?

В чем, спросите вы, смысл этой выдумки?

Так ведь он, этот смысл, чистосердечно рассказан самим Треппером. Здесь же, в его воспоминаниях.

"…Они предпочли допустить смерть Рихарда Зорге, чем после войны иметь дело еще с одним свидетелем обвинения. Решение вопроса исходило, конечно, не от советского посольства в Токио, а непосредственно из Москвы…"

«Ещё с одним», это потому что главным свидетелем обвинения Сталина Леопольд Треппер полагал себя.

Только арестован он был после войны и получил свои 15 лет вовсе не как "нежелательный свидетель", как он стремился представить это окружающим.

Я не буду останавливаться здесь на действительных причинах его ареста – это длинная, запутанная история, никак не связанная с данной темой.

Нам же достаточно понимания того простого обстоятельства, что, будь он действительно "нежелательным свидетелем", его бы попросту расстреляли. Либо по приговору. Либо сразу, при аресте, не заморочиваясь юридическими процедурами.

Я думаю, никто не испытывает иллюзий, что это было невозможно сделать?

Совершенно очевидно, что Треппер, после его осуждения в СССР, люто ненавидел Сталина. Что вполне свободно читается в его воспоминаниях.

Не мог ли старый нелегал, привычно жонглирующий информацией-дезинформацией, все это попросту выдумать? Тем более, в обстановке 60-х годов, когда рассказы такого рода всячески поощрялись?

Может быть, да. Может быть, нет.

Только во всей этой истории, рассказанной Треппером, меня лично настораживает еще и такая фольклорная деталь.

Трижды.

А какой смысл было обращаться трижды?

Если уже на первое обращение русские сказали, что ничего не знают о человеке, по имени Рихард Зогре. Даже второе обращение после такого ответа ставит обратившегося в неудобное (если не смешное) положение.

Далее.

Троекратное обращение к наглухо молчащей стороне должно подразумевать, что Япония была кровно заинтересована в этом обмене. СССР – нет. А вот Япония заинтересована в этом настолько, что в отчаянии прямо-таки колотится в наглухо закрытые ворота.

Вот только, повторяя раз за разом историю, рассказанную Треппером (как очевидно установленную истину), ни один из авторов, пишущих о Зорге, не попытался даже задать себе такой вопрос – а в чем, собственно, заключалась причина столь жгучего интереса Японии к обмену Рихарда Зорге?

И еще одна деталь. На которую тоже, почему-то, не обращается внимания.

Японский генерал рассказал эту историю Трепперу в камере лубянской тюрьмы. Один на один, повторю.

Другими словами, у нас получается один, вроде бы, источник.

Но он, что, один занимался попытками этого обмена? Вот так, сам, лично заместитель министра обороны (или начальник отдела кадров этого министерства) обивал пороги советского посольства в Токио… Ездил в Москву или Владивосток…

Да еще и при неоднократных попытках вновь поднять этот вопрос…

Никак к нему по его службе не относящийся…

Смешно, конечно.

Да, действительно, в вопросы такого деликатного свойства многих людей не посвящают. Но и, с другой стороны, не делаются такие дела в одиночку.

Всегда должен быть в курсе (и одобрить, естественно) кто-то на самом верху, в правительстве. Иначе, кто бы Зорге, обменяй его на самом деле, выпустил из тюрьмы? Находящейся в ведении совсем другого ведомства (министерства юстиции).

Далее. Поскольку обращались в советское посольство, делали это, видимо, через японское министерство иностранных дел. Должны были быть свидетели, которые задавали вопросы и делали предложения советскому послу ЛИЧНО.

Кроме того, в существо дела должны были быть посвящены люди в руководстве спецслужб – кто-то из высших офицеров разведки.

У этих руководителей всегда есть свой узкий круг особо доверенных помощников, лиц, которые обычно посвящены в такого рода дела.

К тому же, если такие предложения делались не один раз и не в одно и тоже время, а после определенных пауз, количество посвященных должно было с каждым разом неизбежно увеличиваться.

Во всяком случае, ясно, что как ни мал мог быть круг людей, посвященных в эту историю, это был, конечно же, не один человек.

Еще одна сторона вопроса.

Это в СССР такие вещи были жуткой тайной.

А в Японии? О раскрытии группы Зорге объявили открыто, через газету.

Какой такой ущерб для государственных интересов Японии могла составлять информация, что Зорге пытались обменять?

В чем смысл для японцев держать такие попытки под строжайшим секретом?

Тем более, после войны?

Кроме того, это было подмечено еще самим Рихардом Зорге и донесено до нас Робертом Ваймантом, Япония – страна, где не умели хранить секреты. До того болтлив там был истеблишмент (в своем кругу, разумеется).

То есть, я что хочу сказать?

Если попытки японцев обменять Зорге действительно имели место, почему об этом сообщил миру только один человек?

Он что, один знал об этом?

Нет, конечно.

Но позвольте, в руки американской разведки в оккупированной Японии попало несравненно большее количество высокопоставленных сотрудников японских государственных органов, в том числе, спецслужб.

И для них не было никакой необходимости тайно шептать на ухо случайному сокамернику такие интересные сведения.

Потому что эти сведения с удовольствием выслушали бы от них американские следователи. Под протокол. С поощрением за чистосердечное сотрудничество со следствием.

Тем более, что делом группы Зорге после войны занималась специальная комиссия Конгресса США.

Сотрудничество с такой влиятельной и почтенной организацией было бы вовсе не лишним для японских чиновников и офицеров. Гадающих о степени тяжести своей будущей судьбы.

Почему же тогда авторы-зоргеведы до сих пор добросовестно пересказывают историю, рассказанную Треппером? Не обращая внимания на то, что это, почему-то, единственное свидетельство с японской стороны (а фактически, от одного Треппера) о попытках обмена Рихарда Зорге?

Ответ один.

А удобно это. Так красиво ложится в доказательство истории о ненависти (или страхе – есть и такой вариант) Сталина к Рихарду Зорге.

Вот, например, как рассказали об этом С. Голяков и М. Ильинский в своей книге «Рихард Зорге. Подвиг и трагедия разведчика»:

"…это не помешало Центру бросить группу Зорге на произвол судьбы, а когда появилась возможность обменять Рамзая на японского военнопленного, Сталин (требовалась, повторим, только его высшая санкция) якобы, попыхивая трубкой, бросил лишь одну фразу: "Не знаю такого человека…". "Дело" было сделано…"

В рассказе Треппера, такими словами встретили японское предложение в советском посольстве в Токио. В перессказе этой истории указанными господами, на сцене уже появляется Сталин. Говорит сказанные Треппером слова. И попыхивает трубкой.

Все это, заметьте, без каких-либо ссылок на что бы то ни было.

Вернее, одна ссылка здесь, извините, все-таки просматривается. Это предельно информированный и авторитетный источник по имени "якобы".

А вы как думали?

Вам, если дать волю, сегодня – ссылку, завтра вы вообще доказательств потребуете.

Теперь рассмотрим еще один популярный рассказ. Еще одну историю о том, как японцы пытались обменять Рихарда Зорге.

Это уже свидетельство с советской стороны.

Тоже красивая история.

Вот что писал по этому поводу В.Т. Рощупкин, один из исследователей деятельности Рихарда Зорге.

"…Возможности для спасения Зорге были. Такую точку зрения высказал, в частности, генерал-майор в отставке Михаил Иванов. В годы войны он как офицер ГРУ работал в нашем посольстве в Токио под «крышей» вице-консула и поддерживал связь с резидентурой Рамзая. По словам Михаила Иванова, к концу войны японские чиновники не раз намекали на возможность обмена Зорге.

6 ноября 1944 года в советском посольстве в Токио состоялся прием в честь годовщины Октябрьской революции. В посольство пожаловал высокий японский гость – глава внешнеполитического ведомства Японии Мамору Сигэмицу. В пространной беседе с советским послом Яковом Маликом он напыщенно говорил о необходимости поддерживать дружественные отношения. Напомнил о том, что между Японией и СССР никогда, кроме 1904-1905 годов, не было военных конфликтов.

У Иванова, присутствовавшего на той беседе, сложилось мнение: Сигэмицу, испытывающе глядя на советского посла, явно чего-то выжидал. Возможно, просьбы о помиловании Зорге. Но Малик отвел взгляд в сторону и промолчал. На следующий день Зорге был казнен…"

Эта история с посольским приемом, опять же, так или иначе, фигурирует во многих исследованиях, посвященных Рихарду Зорге.

Вот и давайте почитаем эту историю внимательно.

И вот что сразу же бросается в глаза.

А что здесь, собственно, было сказано?

Сказано здесь было ничто и ни о чем. Но многозначительно сказано.

Потому что, у Иванова "сложилось мнение", видите ли. А откуда оно сложилось, позвольте вас спросить?

Что, было произнесено имя Рихарда Зорге? Или, просто – прозвучал хотя бы намек на обстоятельства, связанные со шпионским скандалом трехлетней давности?

«Явно чего-то выжидал».

Ну конечно. Выжидал он слов о Рихарде Зорге. Самое это занятие – послу на приеме, в окружении толпы свидетелей, сказать министру страны пребывания нечто вроде такого – мы за вами-де шпионим, три раза вы хотели поменять Зорге, мы вам врали, что его не знаем, теперь признаемся, что врали, давайте меняться.

Бред.

Притянутый за уши бред.

Теперь опустим мнение Иванова, и перечитаем сцену на рауте еще раз.

Что же здесь было сказано на самом деле?

Чего не увидел проницательный советский разведчик. И внимательные исследователи, добросовестно пересказывающие его.

Японский министр говорит советскому послу о дружбе. О том, что у СССР и Японии не было раньше войны (полноценной войны, а не конфликтов, конечно, как пересказал генерала Иванова профессор Рощупкин). И делает заметную паузу. Явно ожидая реакции посла.

Вот только, при чем здесь Рихард Зорге?

Министр выразился однозначно: Япония не хочет войны с СССР. И из ответа посла пытается понять – хочет ли СССР войны с Японией? Пытается настолько явно, что это заметно окружающим. В народе это называют – ждет ответа, затаив дыхание.

Оно и понятно. Поскольку ждет он ответа на вопрос, жизненно важный для его страны.

Так это что же, жизненно важный вопрос для его страны – это вопрос о Рихарде Зорге?

Несерьезно это, мягко говоря.

Потому что в действительности дело заключается, конечно же, совсем в другом.

Вот что, судя по всему, произошло тогда на самом деле.

В тот же самый день, когда проходил прием в советском посольстве в Токио, в Москве произошло событие, которое вызвало в Японии (по крайней мере, в ее дипломатическом ведомстве) эффект разорвавшейся бомбы.

6 ноября 1944 г. Сталин в докладе о 27-й годовщине октябрьской революции впервые публично назвал Японию нацией-агрессором. Напавшей на «миролюбивые» (слова Сталина), Англию и США.

Для людей, умеющих читать между строк (а для дипломатов это – профессиональное умение), это было недвусмысленным сигналом, показывающим перемену курса СССР в отношении Японии. Глобальную перемену.

И вот, скажите мне, пожалуйста. Ответ на какой вопрос, ждал, затаив дыхание, у советского посла, японский министр иностранных дел?

О планах и намерениях СССР в отношении Японии?

Или об обмене Рихарда Зорге?

Я совершенно не собираюсь ставить в вину Михаилу Ивановичу Иванову рассказанную им историю. Генерал-майор ГРУ – он все события вокруг себя видел под углом своей профессии.

Мою некоторую полемическую жесткость вызывают не его слова. А беспрестанное и бездумное повторение в качестве бесспорного доказательства возможности обмена Рихарда Зорге самых фантастических "доказательств".

Такое впечатление, что эта версия просто удобна для подтверждения сталинской ненависти к Рихарду Зорге. Существование которой было продекларировано на самом высоком советском уровне в 1964 году. И с тех пор лялякается из одного исследования в другое.

На мой взгляд, примером идеологической заданности могут служить и комментарии по поводу обмена Зорге, приведенные в публикации А.Г. Фесюна, одного из самых серьезных и глубоких исследователей.

Вернёмся опять к документу, фрагмент из которого я уже приводил ранее.

"…Документ N 181


СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО


ИККИ

товарищу ДИМИТРОВУ

В дополнение нашего N 1/4/33 от 7/1-1942 года сообщено, что один из арестованных немцев в Токио некий ЗОРГЕ (ХОРГЕ) показал, что он является членом коммунистической партии с 1919 года, в партию вступил в Гамбурге.

В 1925 году был делегатом на конгрессе Коминтерна в Москве, по окончании которого работал в Информбюро ИККИ. В 1930 году был командирован в Китай.

Из Китая выехал в Германию и для прикрытия своей работы по линии Коминтерна вступил в члены национал-социалистической партии.

После вступления в национал-социалистическую партию через Америку выехал в Японию, где, являясь корреспондентом газеты «Франкфуртер Цейтунг», вел коммунистическую работу.

В Токио поддерживал связь с советскими сотрудниками ЗАЙЦЕВЫМ и БУТКЕВИЧЕМ. Прошу сообщить насколько правдоподобны данные сведения.

(ФИТИН) 14 января 1942 г.[165]…"

Это сам документ.

Теперь, его комментарий, сделанный А.Г. Фесюном.

«…[165] РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 73, д. 188, л. 7. (Опубликовано в: Независимая газета. 1992. 16 окт.) Официальные сообщения об аресте группы Зорге и следствии по делу были предельно скупы – всего несколько коротких заметок в газетах. Японцы вовсе не желали поднимать шум по этому поводу. После окончания следствия в специальном бюллетене МВД Японии появилось краткое об этом сообщение, дезориентировавшее советскую сторону. Анкета в личном деле Зорге заканчивается фразой: „По данным НКВД, расстрелян японцами в 1942 году“. Приводимый в этой связи запрос начальника ИНО НКВД П. М. Фитина в Коминтерн, свидетельствующий о том, что фигура Зорге была неизвестной даже для самых высокопоставленных работников советской разведки, весьма любопытен. В свете этого письма становится вполне ясно, что с советской стороны никто не мог и заикнуться о том, чтобы попробовать выручить Зорге. Но японцы об этом не знали и откладывали уже объявленную осужденным казнь, полагая, что СССР может предпринять шаги, направленные на спасение жизней своих людей…»

Очень интересна здесь информация о том, что в личном деле Зорге имеется запись: «По данным НКВД, расстрелян японцами в 1942 году».

Запись эта могла появиться путем простого умозаключения, основанного на представлениях о сроках судопроизводства по такого рода делам в СССР.

Поскольку, повторю, в СССР о действительной дате казни Рихарда Зорге не знал тогда никто.

Но дальше, помимо интересных (повторю) фактов, А.Г. Фесюн начинает высказывать свое мнение по их поводу. Очень спорное, на мой взгляд, мнение.

Например.

"…Приводимый в этой связи запрос начальника ИНО НКВД П. М. Фитина в Коминтерн, свидетельствующий о том, что фигура Зорге была неизвестной даже для самых высокопоставленных работников советской разведки, весьма любопытен…"

Ничего здесь нет любопытного.

Никто в разведке НКВД и не должен знать военных разведчиков генштаба РККА – и наоборот. Вообще-то, чем меньше людей знают о разведчике, тем лучше.

Дальше. Еще одни вывод.

«…Но японцы об этом не знали и откладывали уже объявленную осужденным казнь, полагая, что СССР может предпринять шаги, направленные на спасение жизней своих людей…»

Откуда они могли это полагать? Что дало им повод так полагать? Они что, не знали кровавого Сталина?

И еще.

"…откладывали уже объявленную осужденным казнь…"

То есть откладывали исполнение приговора.

Но позвольте. Приговор был вынесен 29 сентября 1943 года.

В то же время сам А.Г. Фесюн пишет здесь же: "Анкета в личном деле Зорге заканчивается фразой: "По данным НКВД, расстрелян японцами в 1942 году".

Эта запись совершенно очевидно доказывает, что ни в НКВД («…по данным НКВД…»), ни в разведке Генштаба (где находилось личное дело и где делались записи в нем) не имели абсолютно никакого представления о судьбе Рихарда Зорге после 1942 года. Другими словами, если могло состояться предложение об обмене Зорге с японской стороны, то состояться оно могло лишь в 1941-1942 годах.

Но никак не позже.

Потому что, если бы какое-то предложение об обмене Зорге поступило от японцев в 1943 году (тем более, после 29 сентября 1943 года), для советской стороны было бы очевидно, что Рихард Зорге все еще жив. И пресловутая запись, естественно, в его анкете не появилась бы.

А.Г. Фесюн же утверждает, что японцы надеялись на обмен и отладывали уже вынесенный ими приговор.

Получается, японцы надеялись на обмен. Но с предложениями обмена к советской стороне не обращались. Почему же они тогда надеялись? К ним, что, с этим предложением обращалась советская сторона?

Но сам же А.Г. Фесюн пишет о том, что "с советской стороны никто не мог и заикнуться".

Такие вот логические странности встречаются, если кто-то совершенно добросовестно пытается подкрепить доказательствами привычную и политически нужную гипотезу.

Или вот еще.

Снова из публикации А.Г. Фесюна.

"…Документ N 186

«После [нападения] на Пирл Харбор Зорге, вероятно, счел, что в интересах Японии держать его в целости и сохранности. И, действительно, так оно и было. Именно по той причине, что японцы рассматривали его как предмет торговли с Москвой, они отказались выдать его Германии. Когда Риббентроп просил о передаче Зорге в Берлин (где того, без сомнений, ожидал расстрельный взвод), японцы ответили отказом…»[172]…"

В примечании же 172, к которому отсылает нас ссылка, сказано следующее.

«…[172] Whymant R. Op. cit. P. 299. Уже вскоре после ареста Зорге просил младшего следователя Охаси: „Пожалуйста, передайте Сергею [В. С. Зайцев] в советском посольстве, что Рамзай содержится в Токийском доме предварительного заключения“. Разговор проходил без свидетелей, и Охаси не решился сообщить о нем своему руководству…»

Другими словами, то, что аннонсируется здесь, как «документ N 186», на самом деле, не является документом. Это просто ссылка на МНЕНИЕ Вайманта.

Кстати, совершенно невероятным здесь выглядит поведение японского следователя Охаси. Чего это он в этой ситуации так испугался, что «не решился» исполнить свято чтущийся японцами свой прямой профессиональный и гражданский долг?

Теперь, по существу самого этого мнения.

Какой может быть "предмет торговли", если СССР "трижды отказался признать Зорге"?

Где этот предмет?

"Предмет торговли" возможен, если обе стороны в этой торговле заинтересованы. А если одна из сторон сразу и категорически торговать отказалась, то понятие "предмет торговли" в этой ситуации просто не имеет смысла.

Просьба Зорге сообщить в посольство – вполне естественна. Конечно, сам он мог питать какие-то надежды на свое освобождение. Вовсе это, конечно, не означает, что они были реальны. Но надеяться он вполне на это мог.

Непонятно другое. Каким образом надежды Рихарда Зорге доказывают наличие таких же надежд у японцев?

А мнение, что, поскольку «…японцы рассматривали его как предмет торговли с Москвой, они отказались выдать его Германии…» – и вовсе не выдерживает никакой критики с точки зрения элементарной логики.

Ну, предположим, Зорге не выдали Германии, потому что питали надежды обменять того в СССР. Но вот, надежды японцев развеялись. СССР меняться не хочет.

Соображение, мешающее передаче Зорге Германии, исчезло.

И японцы вдруг… казнили Зорге. Вместо того, чтобы передать его Германии.

Где во всем этом объяснении хотя бы капля здравого смысла?

Другое дело, почему не передали его немцам на самом деле.

Так ведь на то могут быть соображения, никак не связанные с надеждой японцев передать Зорге в СССР.

Первое – Зорге обвинялся как агент Коминтерна в Японии (которого просмотрела немецкая сторона). Здесь успешно разыгрывалась антикоммунистическая внутрияпонская карта.

Второе – Зорге шпионил против Японии, что тоже является виной немецкой стороны, которая так долго прикрывала шпиона.

Третье – японцы вполне могли подозревать, что Зорге работал не только на CCCР, но и на немецкую разведку. Работал против Японии, подчеркну.

Наконец, немецкие официальные лица (посол – куда уж официальнее) после ареста Рихарда Зорге неприлично долго ставили под сомнение его вину. Что, в свою очередь, ставило под сомнение объективность японского следствия.

И укрепляло дополнительно подозрения японцев в том, что Зорге работал против них ещё и по заданию немцев.

Собственно Рихард Зорге в этой ситуации был идеальным поводом для давления на немецкого союзника – мы бы вам-де его выдали, если бы вы не были перед нами так виноваты. И при решении любых двусторонних вопросов, при малейшей попытке нажима на Японию со стороны ее германского союзника, тем всегда можно было намекать на эти обстоятельства.

Пока немцы то и дело канючили о выдаче Зорге, у японцев всегда был повод сделать "обиженное лицо". По любому вопросу двусторонних отношений.

Вот здесь интерес (или как выразились А.Г. Фесюн и Роберт Ваймант, "предмет торговли") для японцев самый, что ни на есть, прямой.

Ведь те настойчиво просили об этом. Вот СССР – не просил. А Германия просила очень настойчиво. Так почему же все упорно талдычат именно о желании японцев передать его в СССР?

Да потому, что (повторю) это часть идеологического клише, сработанного в 60-е годы – кровавый Сталин топит обреченного Зорге как ненужного свидетеля своих ошибок и преступлений. До других ли здесь версий?

А в сторону СССР – какой интерес?

Задобрить? Улучшить отношения?

Так, может быть, если бы они этого действительно хотели, им стоило бы попробовать уменьшить размах своих провокаций на советской границе, которые имели место в 1941-1942 годах?

Где логика?

Логика есть в другом. В обратном. В том, что следствие, суд, казнь не имеют абсолютно никакой связи с попытками общения с СССР.

Теперь давайте повнимательнее присмотримся к такому доводу.

В подтверждение якобы существовавших замыслов обмена Рихарда Зорге часто задают вопрос. Его сформулировал уже упомянутый мной Треппер.

Почему так долго не приводили приговор в исполнение? Если не хотели обменивать?

Но позвольте тогда уж выдвинуть и встречные вопросы.

Почему так долго велось следствие? Почему так долго проходил суд?

Мы ведь ничего не знаем о процедуре, существовавшей тогда в Японии. Мы, опять же, привычно и подсознательно сравниваем это дело с практикой, существовавшей тогда в СССР. Где все это проводилось практически мгновенно – суд, приговор, исполнение приговора.

Но в Японии эта процедура могла тянуться несколько дольше, чем это было принято в СССР.

Так, например, в знаменитой «Справке Сироткина», входящей в документы т.н. «Комиссии Косицына», есть такое интересное замечание:

"…Суд токийской префектуры вынес приговор по делу Зорге в сентябре 1943 года (с последующим утверждением Верховным судом Японии)…"

То есть, приговор по делу Зорге выносил суд не окончательной инстанции. Что, естественно, могло затянуть прохождение решения в бюрократических процедурах.

Или, если посмотреть, как эта хронология описана в предисловии к «Тюремным запискам Рихарда Зорге» профессором Прихожаевым:

"…Всего по делу группы Зорге было арестовано 35 человек, но привлечено к суду только 17…

…Дознание длилось до мая 1942 года…

…Судебное разбирательство продолжалось до 15 декабря 1942 года, после чего дело было передано на рассмотрение коллегии Токийского окружного уголовного суда. Приговор суда был объявлен 29 сентября 1943 года…

…Верховный суд 20 января 1944 года отклонил кассационную жалобу Зорге под формальным предлогом, что эта жалоба была доставлена в Верховный суд на одни сутки позже установленного срока. 5 апреля 1944 года был оставлен в силе смертный приговор Одзаки, хотя его кассационная жалоба и была представлена вовремя.

Зорге и Одзаки были казнены утром 7 ноября 1944 года…"

Отсюда видно, что дело было весьма масштабным. По делу только арестовано было 35 человек. То есть, следствие по такому сложному и объемному делу неизбежно должно было занять много времени. Оно и заняло.

Более того, в январе 1942 года прошла вторая волна арестов по этому делу, судя по всему, на основании показаний подследственных, арестованных в октябре 1941 года.

То есть, никто в японской полиции и прокуратуре вовсе не «отбывал номер», затягивая искусственно следствие.

Здесь очень показателен еще и тот факт, что к суду была превлечена всего половина из общего числа первоначально обвиняемых по делу. То есть, это явный признак того, что следствие велось не формально. Что внимательно изучались все факты и обстоятельства дела. По каждому обвиняемому.

16 мая 1942 г., официальные обвинения были предъявлены первым 7 обвиняемым: Зорге, Одзаки, Максу Клаузену, Вукеличу, Мияги, Сайондзи и Инукаи. Остальным обвинения были предъявлены позднее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю