Текст книги "«Искал не злата, не честей»"

Автор книги: Владимир Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Усилим сентенцией Чехова: «…дьявол, та неведомая сила, которая создала отношения между сильными и слабыми, эту грубую ошибку»:

Слог дурен, темен, напыщен —

И тяжки словеса пустые.

Зачем все это? Зачем на небе живописный интерьер звезд, неизвестно для кого горящих и гаснущих. Зачем на Свете жизнь с ее легионом живых существ, и любящих и ненавидящих другу друга, вечно притягивающие одних и отталкивающие других:

«Храните их, кто сердцу дорог,

Кто за собой вас тащит в горы.

Как жаль, что их совсем немного,

Но вы просите их у Бога»

– авторское.

Мы, люди, само таинство материи, задаемся вопросом эсхатологического свойства – куда она нас ведет, эта история материи, которая постоянно меняет нас, не считаясь с нашим жалким интересом сохраниться:

И останешься с вопросом

На брегу замерзлых вод…

Мы сомневаемся в долговечности (история тому порука) тоталитарных и псевдогуманных человеческих обществ и отношений, а равно в полезности терпимости, которую мы проявляем к аморальным человеческим правам:

Дай бог, чтоб грозной непогоды

Вблизи ты ужас не видал,

Чтоб бурный вихорь не вздувал

Пред челноком шумящи воды!

Зачем мы сами со своей горькой, как микстура, историей, тревожным настоящим и миражом будущим, где мы перестаем быть самими собой? Зачем этот непрерывный хлесткий танец Жизни под звуки чужого барабана (лишь редкие танцуют под свою музыку). Выражение Чехова: «нет особенного желания жить, зато есть геморрой и отвратительное психопатическое настроение»:

Жизнь нетленна, жизнь прекрасна,

Но бывает в жизни так,

Почему – то свечи гаснут,

Наступает полный мрак.

Ничего кругом не видно, страшно.

В этой темноте так просто

За друзей принять врагов,

За любовь принять измену,

Слепо растоптать цветы.

Куда мы идем в своем развитии? Кто будет ждать нас после заката луча? Какая же все-таки сила, по генезису своего происхождения так и не понятая нами, не дает нам покоя, вынуждая нас менять свои представления и понимания о Путях, зачастую не считаясь с нашим жалким интересом сохраниться на земной юдоли? Пуританская въедливость:

Коли веры нет, – не жди чудес от Бога.

А если нет любви – хоть забожись…

Все эти «смертные грехи», став мнимыми духовными навыками, «позолоченным блефом» уводят человека, нас, современников поэта, от Творца, потому что именно на служении «негодным желаниям» («богоборческий квазигероизм») концентрируется жизнь человеческого духа. Душевные амбары и лазы покрываются «обыденным злом», а страсть материальная затягивает всё сильнее и мучительнее, разоряя человека, громя простейшие моральные инстинкты и требуя всё большего угождения себе:

Известно буди всем, кто только ходит к нам:

Ногами не топтать парчового дивана,…

(Уцелевший фрагмент из философского романа «Фатама, или Разум человеческий», над которым работал шестнадцатилетний Пушкин).

Да, цивилизованный образ жизни превзошел в свое время предшествующий ему первобытный. Вирус опасен. А есть ли наша цивилизация милосердной, если она уже тысячу лет идет по планете пусть и победоноснее, но кровавее и беспощаднее: «Небо смотрит сверху, от слез седея» (авторское).

***

Притча – Два старца

Два старца жили вместе, и никогда у них не было распри. Сказал же один другому: «Сделаем и мы распрю, как другие люди.» Он же отвечал: «Не знаю, какая бывает распря». Тот отвечает: «Вот, я кладу кирпич посредине и говорю: «Он мой», а ты говоришь: «Нет, он мой. Это и будет начало».

И сделали так. И говорит один из них: «Это мой». Другой же сказал: «Нет, он мой». И сказал первый: «Да, да, он твой, возьми и ступай». И разошлись, и не смогли вступить в распрю между собой.

***

Общечеловеческая цель – достичь конца, в согласии со своей верой и совестью, своими родными и близкими. Наша жизнь – не черновик, ее нельзя переписать; вы однажды поймете, что у вас была и есть только одна жизнь.

Поэзия Пушкина, исходя из полярности нашего «Я», учит понимать, что и мы сами и мир вокруг нас намного сложнее, чем мы можем себе представить. Он апофатичен, безбрежный… и что на себе примеряют люди высказанные мысли, будь это суждения о таинствах Вселенной или о бездне человеческой души. Все люди испытывают на себе – или мечтой устремляются к звездам, а то топорищем обтесывают ближнего: «Как пошла, пуста, плоска и ничтожна кажется мне жизнь!» -Гамлет…

Устройство мира, в котором наше точечное бытие, есть ли оно роковая данность– единственное и застывшее? Оно предстает эмпирическим устойчивым, но, может, это нечто текучее, пластичное, приобретающее виды и замыслы, которую ему создает человек? Как пастух тюлений, морское божество Протей.

Мы наложили табу на вопросы непростые и неудобные темы. Мним себя «гениальной посредственностью». На рожон не лезем, судьбу не пытаем. Лишь спрятались в кусты…:

Я сам в себе уверен,

Я умник из глупцов,…

Стандарты и стереотипы предписывают поведение и даже мысли, те создают Марафон, по которому пробегает жизнь… а потом все становится неуправляемым, возрастает отбираемое, ничего не давая взамен и не прибавляя.

Нас стал больше увлекать бой с тенью, а нам невдомек – так рвется с истиной связывающая нить и само бытие искажается:

И ты, любезный друг, оставил

Надежну пристань тишины,

Челнок свой весело направил

По влаге бурной глубины;

Но путь наш может быть и другим, а с ним – и биографическая конкретика мира. Бесконечность смены чувств, эмоций, воображения, динамично и энергетически набирающих силу, наполняющие жизнь новыми ощущениями. Вот они и меняют и сам мир, и самого человека:

Мы не можем отделиться от людей, не можем избежать отношений, и пусть порой стараемся сохранить беспристрастность и нарочитую отрешенность от людских тем и забот, без влияния их взглядов на наши мысли и слова не обойтись:

Еще хранятся наслажденья

Для любопытства моего,

Для милых снов воображенья,

Для чувств … всего.

И прежде всего потому, что человеческая мысль и слово, как продукт его, подобны солнцу. Они освещает тьму вокруг, гиблые бездны и подвалы, перманентно неуместные дебри и болотца, уничтожающие все представления о смысле и ценности жизни. Мысль и слово возвышают наши биологические желания, превращая их в мотивы высшего порядка, мысль и слово строят города и цивилизации, объединяют людей, творят новые миры, более счастливые, более спокойные, расширяют пространство свободы духа:

Полон верой и любовью,

Верен набожной мечте,

Ave, Mater Dei¹ кровью

Написал он на щите.

Мысль и слово не имеют ограничений ни по возрасту, ни по интеллекту, ни по конфессии. Функционально практичны, одинаково полезны для сильных и слабых мира сего: «Всякий, кто захотел истины, тот страшно силен» – Ф. М. Достоевский.

И в то же время они заразны. Они как смертельный вирус, абсолютно неизлечимы. От них нет иммунитета в нашей анатомической целостности и защиты в наших убеждениях. Мысль и слово, как ураган, как торнадо, разносятся окрест, разрушая города, веси, палеолиты, неолиты и цивилизации, свергают старых богов, царей и императоров и возносят на их место новых:

Ни речки, ни холма, ни древа.

Кой-где чуть видятся кусты.

Немые камни и могилы

И деревянные кресты

Однообразны и унылы.

Порой они, как чума, губят людские тела и души, вносят оцепенение, когда предлагают сомневаться в пользе прожитой жизни и принесенных некогда жертвах. Мысль и слово, как гарпии, безжалостны и коварны и нет от них спасения, ибо они проникает неуловимо и неумолимо:

Стою печален на кладбище.

Гляжу кругом – обнажено

Святое смерти пепелище

И степью лишь окружено.

Спасение только в одном – применить волю, как однажды это сделал Эмпедокл, бросившись в жерло вулкана Этна, удалить негативные мысли и слова из мозгового овина, окружить мифическим блеском другие табуны и напоить их из собственного незамутненного источника – веры и совести. И об этом, и о другом, и о множестве ином – в стихах, поэмах и схолиях Пушкина:

Я возмужал среди печальных бурь,

И дней моих поток, так долго мутный,

Теперь утих дремотою минутной

И отразил небесную лазурь.

Надолго ли?., а кажется, прошли

Дни мрачных бурь, дни горьких искушений.

Туманные мечтания о рае и аде, то есть внеземных чертогах и обителях тела и души, мы рассматриваем через призму вечности Вселенной, которая была и остается всему и вся оплотом, а значит, вместе с ней неразделимы судьбы всего, что в ней, наши судьбы: «Самое худшее безумие – видеть жизнь только такой, какова она есть, не замечая того, какой она может быть!» – Сервантес:

Жил он строго заключен,

Все безмолвный, все печальный…

«Дар интуитивно верного решения», толкуемый Бонавентурой как естественную склонность души к благу – тот универсальный природный инструмент, позволивший Пушкину создавать блистательные поэтические произведения, близкие семантически к интеллектуальной интуиции и художественному чутью; образ платоновской единой парусины, именуемой «Личность», накрывающей многих людей:

Я ехал в дальные края;

Не шумных … … жаждал я,

Искал не злата, не честей

В пыли средь копий и мечей.

«Эмфатический пушкинский штиль» – выразительный, сильный, отличающийся особой эмоциональной светлостью и порой восторженностью, – прикрывает глубокую и безнадежную горечь, свившее свое гнездовье в умах моих современников, когда жизнь сегодня для многих синоним словам «наследники Иуды» и «обманчивая надежда Христа»:

Дух лукавый подоспел,

Душу рыцаря сбирался

Бес тащить уж в свой предел:

Он-де богу не молился,

Оп не ведал-де поста,

Как в недалеком прошлом и сейчас стремится жить и живет человек! Извечный странник, уходящий в туман вечности. Риторический вопрос. Где здесь что-либо о душе, совести, о назначении человека, о его ответственности перед судьбами других?

Преуспеть в личном плане, любой ценой, только для себя, путь. А если он, этот твой путь загораживает пути другим, а то и вовсе лишает их возможности двигаться к мечте и цели…:

Утешься, злой глупец! иметь не будешь ты

Ввек ни любовницы, ни друга.

Нас приучают, из нас выбивают, предлагая выбросить на свалку как рвань, максиму мониста Ларошфука, страстно возбудившую атмосферу Ренессанса, обозначенную мыслителем синкретичным термином Интерес – интерес достигнуть результата личным трудом, интерес личного духа, интерес личного дела…

Нас приучают больше надеяться на извне приходящее – на дары властителей, приспешников у трона, богатых и откормленных.

На инвестиции, да чудеса… подиумов, пюпитров, идолов, мессий… псевдознаменитостей, культорологических «лимонадных джо», политических «карликов» и идеологических «злобных эльфов», «троллингов».

Масштаб блефа поражает, сплетни и инсинуации как плесень по углам разрастаются. Стоим рядом – а чужие. Только оболочки. Душу тешат нимбы…:

Как страшно над тобой забавилась природа,

Когда готовила на свет.

Боишься ты людей, как черного недуга,

О жалкий образец уродливой мечты!

Да, удается вымолить, разжалобить, чтобы некое чудо пролило дождь именно на твое поле – только, ведь, поле другого может засохнуть, при этом… И вроде потенции большие, и вроде слоны, а вот привязаны тонкой бичевой иллюзий и призрачных надежд – а вдруг «Сивка – бурка» или «щука в полынье», или «Сезам» для простака… Топчемся …и мчимся в одном направлении – поесть, поспать, развлечься, размножиться и …умереть.

И незаметно превращаемся в нахохлившую птичку – синичку с серыми крыльями. Только как констатация самого простейшего природного факта – факта существования «животной двуногой особи с желтой бабочкой». (у синиц ярко желтое брюшко).

И видим мы, что обузой становится верность долгу; в вожди лезет каждый бездельник, отставной сельский пономарь – в элиту. А уж фуражку Ленина, шляпу Наполеона и усы Сталина поистерли, накидывая каждый на себе:

Не дай мне бог сойти с ума.

Нет, легче посох и сума;

Нет, легче труд и глад.

Вот такая мораль, сильно разветвленная в обществе, сводит нас вниз, уводит от плодов древа («добродетелей») – к низменным, спрятавшимся корням, тщеславным страстям, рваным джинсам, зековским татуировкам, иностранным словам типа «вау» и заморским названием исконно русских обретений… а другой моралист, противоположный (видится за ним Радищев), Пушкин, требовательный, но без назидательства, возводит, возносит нас вверх, указывает путь к достойным плодам – каковы бы ни были корни…. В древности применялось ключевое убедительное «Одно слово: святость. Этим все сказано»:

Не нужно вам ничьих советов. – Знаньем

Превыше сами вы всего. Мне только

Во всем на вас осталось положиться.

Народный дух, [законы], ход правленья

Постигли вы верней, чем кто б то ни был.

Вот вам наказ: желательно б нам было,

Чтоб от него не [отшатнулись] вы.

Здесь стоит вспомнить слова Диотимы из платоновского диалога Пир: «Кто, наставляемый на пути любви, будет в правильном порядке созерцать прекрасное, тот, достигнув конца этого пути, вдруг увидит нечто удивительно прекрасное по природе, то самое, Сократ, ради чего и были предприняты все предшествующие труды…».

Терапевтический «афоризматик» Пушкин, у него естественная, интуитивная и осознанная склонность к краткости, лапидарности, так и видится духовником, входящим в положение усталого человека – успокаивающий и обнадеживающий:

В роще сумрачной, тенистой,

Где, журча в траве душистой,

Светлый бродит ручеек,

Ночью на простой свирели

Пел влюбленный пастушок

Пафос поэтического ремесла Пушкина, основа поэзии – Личность. Целость мира. Об этом писал английский поэт А. Поп:

Человек как целость мира хороша,

Где тело – вся природа, Бог – душа.

Величие человеческой личности как источник ее «дерзновенной свободы» (Шекспир). Это можно вынести в заголовок каждого стиха Пушкина – «Моралист – человековед». Предпочитающий быть «золотым мальком золотой рыбы» – Тертуллиан (один из символов Христа – рыба):

Любите! Время не терпит;

Пользуйтесь вашими счастливыми днями!

По мнению Тертуллиана, душа человеческая была поселена Богом в Адаме и Еве, а затем передается из поколения в поколение, сохраняя в себе как образ Бога, так и первородный грех Прародителей человечества…

И наконец, книга заверяет тебя, дорогой читатель, в безнадежной победе добра над злом, правды над ложью, радости над печалью и любви над мстительностью и ненавистью. Уместен библейский текст: «Слово стало плотию и обитало с нами» – Библ.:

О бедность! Затвердил я наконец

Урок твой горький! Чем я заслужил

Твое гоненье, властелин враждебный,

Довольства враг, суровый сна мутитель?..

При написании оного малого сочинительства автор не покусился на самообольщение, лесть и ханжество, и помнил слова одного речужника: кто желает отдаться морю, тот не должен на реке страшиться слабого волнения…:

Да, таким, как бог меня создав

Я и хочу всегда казаться.

Сущий бес в проказах,

Сущая обезьяна лицом,

Много, слишком много ветрености —

Да, таков Пушкин

И не пренебрег словами Бернарда Шоу: «Демократия – это когда власти не назначаются безнравственным меньшинством, а выбираются безграмотным большинством».

Наши земные религии принимают мир (и, следовательно, нас, живых созданий) за данность, дарованную богами и не исчезающий по их велению. Размышления о Вселенной, с которой мы связаны всегда и вечно. А всякая мысль – это прежде всего вера, нравственная идея:

«И не вырваться из плена этой жуткой темноты.

Не пугайтесь, истерично не рубите с горяча,

Нужно просто чиркнуть спичкой.

И опять горит свеча, и опять душа согрета,

И опять светло вокруг. Снова тонкий луч света

Освещает жизни круг»

Изнеженные своим безмятежным состоянием (невежеством и ленью), мы гримасничаем, морщим нос перед дурно пахнущим прошлым. Но так уж сложилось, что история никогда не делалась и не делается в «белых» перчатках», «чистыми руками». Плетнем, изгородью наших капризных и избалованных тел по -прежнему все – та же свирепая суть, с которой наши предки вышли из пещер – стремление быть, существовать, сохранить себя в саморазвивающейся матрице, ее разбегании. В мире природы, в сих родных стенах разум непрерывно насилует себя, понуждает быть больше, чем есть в наш космический век, тем самым он выполняет волю природы.

А Творец, как невидимый дизайнер, он строит мир намного больше, чем тот, что стоит перед нашими глазами, извлекая из женских чресл различные создания, жалкие и могучие, слабые и сильные. Наш разум словно капля чернил, расплывающаяся в стакане воды и меняющая ее и цвет, и состав, и сущность… Наша повседневная жизнь, наши надежды и искания, суета и бессилие. В наш космический век невелики пространства, которые проходит разум. Диалектика Вселенной проходит мимо звездных бунтарей и мечтателей:

Вверх, вниз – и паруса надулись, ветра полны;

Громада двинулась и рассекает волны.

Плывет. Куда ж нам плыть?

А тебе, доброжелательному читателю, оставлю мнение древних писателей – если кто презирает малые вещи, тот никогда много разуметь не может… Спроецируем, как «солнечным зайчиком», сияние, которое исходит от легендарного Буаноротти:

– «Сидя под палящим солнцем, мальчик наблюдал, как молодой человек сосредоточенно откалывал куски от большой скальной глыбы.

– Почему ты делаешь это?

– Потому что внутри спрятан ангел, и он хочет выйти наружу», – ответил Микеланджело» …

И – мысленное послание легендарной личности России – Пушкина (в авторском представлении):

НЕ ВАЖНО, что вы переживаете и что чувствуете.

НЕ ВАЖНО, что вы из самых простых людей, незнатных и небогатых.

НЕ ВАЖНО, что вы не имеете нужных денег, нужной власти и нужных связей.

НЕ ВАЖНО, что вы не умеете красиво говорить, красиво одеваться и красиво жить.

НЕ ВАЖНО, где и в какое время вы родились.

НЕ ВАЖНО, кто ваши родители.

НЕ ВАЖНО, что трудные времена, времена не выбирают.

НЕ ВАЖНО, когда вы вышли на дорогу счастья, благополучия: сегодня, вчера, или давно.

ЭТО НЕ ТАК ВАЖНО!

ВАЖНО, кем вы хотите стать ЗАВТРА в этой жизни, используя возможность сегодняшнего дня.

Сегодня – мысленно там, завтра – реально там!

Глава 4

«И жалкое рубище сбросив…»

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнет о славе младость,

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

(Пушкин о Жуковском. А разве не о себе!?)

Всмотревшись в свою жизнь честно и непринужденно, я ужаснулся, увидев глубину своего заблуждения. Страх сковал меня! Неужели весь мир обратился в погоню за удовольствием и максимальной материальностью. «Похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (библ.) – неужели только эти силы главенствуют в сознании большинства людей? Возможно ли, что они сжигают на жертвеннике своих порочных желаний больше средств, чем они жертвуют на милосердие… и жертвуют ли в принципе? И может их души уже нецветущие поляны, а «были распаханы, как поле»?

Беспомощные, жалкие, бессмысленные и никчемные, мои мысли блуждали в мироздании, в спиритической темноте, в конспирологических изысканиях, способных только к самоедству и разрушать. Стыдно и неловко было признать, что далекие мои предки позволили себе столь неразумную трату ресурсов и сил… полагая увидеть в грядущем потомке существо, годное на что – то духовное.

Напоминал умствующего червя, с трудом переползающего тропу человека; мутированного ящера, не способного отличить ультрамарин от индиго… Пластиковый контейнер недомоганий, горечи, забвений и аккуратной деликатной лжи, свойственной однодневным певчим птицам.

Жило во мне и мутное беспечное отступничество, намеренный и осознанный отказ от собственного вида в угоду одряхлевшего атавизма. Подразумевающее замедление прогресса и эволюции, полное устранение всей генетической линии, наигранного и прикрытого пренебрежения к простому человеку, будто я был пропитан ядом рептилии.

Как продукт современного мира, я уже вкусил с желанием величайшее искрящееся извращение, глумливого, угнетающего и ничем не оправданного предательства.

Не столько из желания или похоти…

А сколько для доказательства того, что это извращение совершеннее всего, что имеются силы и решимость для того деяния, которое обществом сегодняшним не принимается, но которым впоследствии можно будет гордиться, как редким в своей неудержимости подвигом, не осознавая, что под эти лжеподвигом скрыты силы, разрушающие нацию и государственность.

А если просто и откровенно: я напоминал уродливого ящера, который пытается робко пересечь евангельскую тропу понимания

Казалось, невозможным было проделать работу по переоценке ценностей, познанию себя и «выйти из среды их и отдалиться …и не прикасаться» (библ.); вырваться из отупляющей действительности, мира вульгарности, бесполезных и вредных занятий, очистить себя от гламурной накипи. Произвести обновление своей «внутренней цивилизации», впитав в себя яркий свет Жизни…:

Два мира есть во мне:

мир Христа и мир Мамоны,

мир Спасителя и мир Сатаны:

как мне вместиться в них.

Мудрость времени.

За повседневной суетой мы не всегда успеваем продумать этот вопрос, но ответы на них приходится давать постоянно – выбирая свой жизненный путь, совершая поступки, определяя цели и средства их достижения. Нам хочется, чтобы наша деятельность, осмысленная или подсознательная, приносила нам радость, счастье. Мысленно и практически отвечая на эти вопросы, человек вырабатывает свое понимание счастья.

Входя в жизнь, нам свойственно мечтать, считая, что времени очень много и его хватить на всех! Каждый считает себя существом удивительным и неповторимым и что именно у него будет не так, как у других людей до него… Но проходят годы, и человек привыкает к тому, как уходит жизнь и многие мечты так и остаются мечтами: «По мере того, как растет тело, все больше съеживается душа» -Г. Гейне.

И вдруг, я почувствовал чье – то невидимое присутствие! Какая -то сила прикоснулась ко мне, и я понял – возможно все!… раскрыть новый мир мыслей и чувств, передающих и состояние земной завороженности и близко физическому восприятие жизненного самозабвения. Еще в Библии сказано: «Дух веет, где хочет»:

Богами вам ещё даны

Златые дни, златые ночи…

Играйте, пойте, о друзья!…

И вашей радости беспечной

Сквозь слёзы улыбнуся я.

И, как пушкинский Вальсингам, герой «Пира во время чумы», обрел «неизъяснимые наслажденья» от общения с поэзией согражданина, пламенные стихи которого выказывают любовь к жизни, дышат «настоящим», «счастливым днем», не упоминают о скоротечности жизни и освежают светлыми мыслями: «…ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним…» -Новый Завет:

О нет, мне жизнь не надоела,

Я жить люблю, я жить хочу…

Поэт Пушкин просто хотел быть честным и сказать: «У нас у всех очень мало времени. И мы достойны великих свершений за ту жизнь, которая нам отмерена. И пусть ветер исканий Зефир всегда поднимает паруса Счастья в флибустьерском море вашей души»:

Зефир скользит и тихо веет

В ветрила гордых кораблей

И следом за Пушкина повторит Аполлон Майков:

Как будто сладкий сон,

Как будто светлая, серебряная чара

На мир наведена

И вдруг задался вопросом: почему Христос выбрал себе в ученики простых людей – рыбаков, мытарей, дервишей – «Немудрое мира», (апостол Павел), а не взял богачей, философов, не взял фарисеев?…Повисает вопрос в воздухе, равно как и молчание Иисуса на вопрос Пилата о том, что такое истина?:

Какой-то демон обладал

Моими играми, досугом;

За мной повсюду он летал,

Мне звуки дивные шептал,

И тяжким, пламенным недугом

Была полна моя глава;

А ведь небо с каждым из нас говорит, знаки и приметы шлет свои, но как-то недосуг нам, все некогда… до звонка…:

Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Мы, знающие Платона и Эмпедокла что же, благодаря этому знанию, лучше понимаем Мировую судьбу, ее истинный смысл? Ее бессмысленные жертвы, глупости, черствования! История прошлого – это длинная вереница отчаяния, борьбы и возмущений, «время брани и одежды, обагренная кровию» (Ис.). Но что это в сравнении с ужасами того дня, когда разорвется сама планета Земля!!! Лишь слабая тень той трагедии, которая может произойти…

Или будущее человека пусто, темно, и человек старится под бременем познания и сомнения, что они иссушили его ум? А голос совести затих, душа мается, но не кается, а в зраках вместо мысли деньги.

Мы не в состоянии осознать, насколько обязаны Творцу за этот мир и эту жизнь. Мы непомерно непокорны и неблагодарны, порой обуяны жестокостью и злобой. Мы не верим ни в какие предостережения, как в свое время иудеи не верили предостережениям Иисуса о разрушении Иерусалима: «И будет знамение в солнце и луне и звездах, а на земле уныние народа и недоумение» (Лк.)

Рационализм свел жизнь и время к локальным феноменам, обреченным едва ли не на гибель из -за человеческого любопытства, а наше существование к безжизненному началу, из нас извлекли загадку и таинство: «Вещи дорожают, а люди дешевеют». Это явление Достоевский обозначил ригористским упреком– умилением своей мерзостью, а на языке современности данному состоянию поставлен клинический диагноз как пароксизм энтропией – хаосом, разрушением: «Слабы вы духом, змием золотым обвиты ваши души, как в клетке томятся» – демон Мефистофель.

«И человек, как сирота, бездомный,

Стоит теперь, и немощен и гол».

Из сусеков и амбаров повседневности выглядывает гримаса экзистенционального кризиса – состояние тревоги, чувство глубокого дискомфорта при вопросе о смысле существования: «Ищу человека, а кругом Иуды». Однако, в древнем мире убедились в том, что опасно играть с дьяволом.

Монолог Мефистофеля, греховодника и безбожника, святопорицателя, дерзновенного непослушника, нечестивца и злонамеренника, ненавидевшего и проклинавшего весь человеческий род: «Ох горемыка я и служба моя горькая, просто иногда хочется вернуться в свою адскую мастерскую и навсегда забыть вас, людей. Вечно вы недовольны, вечно вам чего – то не хватает! И почему не жить просто, без суеты, без выдумок в виде смысла, ценностей, добра и красоты. Сами себе строите препятствия, а потом призываете нас, чертей, вам помочь. А перед этим, конечно, промоете нам все до одной косточки»/