Текст книги "Тени над Латорицей"

Автор книги: Владимир Кашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

IV
После шестнадцатого июля

1

Пока в кабинете Романюка собиралась оперативно-следственная группа, подполковник Коваль с интересом рассматривал красочный путеводитель по Закарпатью. Глубокими корнями связана жизнь человека с родимой землею, с бытом и обычаями отчего края. Закарпатье, веками оторванное от своей праматери, естественно, отличалось неповторимым колоритом. И без знания местной специфики невозможно было разобраться в причудах и сложностях здешнего характера.

Небольшой населенный пункт, куда волею судеб попал Дмитрий Иванович, навевал полузабытые впечатления военного времени. И в первый день Коваль прямо-таки растерялся: таким знакомым, таким похожим на города и веси Трансильвании показался ему этот уютный городок.

И не только потому, что снова увидел он островерхие готические домики с красными черепичными крышами и разукрашенными фасадами, узенькие, вымощенные брусчаткою улочки, металлические решетки для велосипедов возле магазинчиков и кафе, а еще и потому, что мгновенно воскресли перед его очарованным взором горы – те самые Карпаты, те смертоносные вершины, которые вместе со своими боевыми товарищами штурмом брал он, карабкаясь по каменистым уступам и тропам с автоматом в руках. Тогда, в сорок четвертом, сержант стрелкового полка Дмитрий Коваль впервые преодолел Карпаты. В маленьком румынском городке Меркуря-Чукулуй окончил войну и, вернувшись домой, пожалуй, только во сне вспоминал этот мир – чужой и далекий.

Теперь он снова за Карпатами, в центре Европы, обозначенном многозначительным столбом неподалеку от города Рахова, и ходит по таким же старинным улицам, как когда-то в Меркуря-Чукулуй, и так же, как там, слышит наряду с украинской и русской речью – румынскую и венгерскую.

Но окружающий мир уже не кажется ему чужим, непонятным – этот мир стал для него своим. Угрюмы средневековые замки. Однако ведь даже и они, сохранившиеся после многих баталий и войн, – памятники не только тяжелого прошлого, но и героической истории народной.

Думая об этом, подполковник убеждался, что специфические трудности, о которых рассказали ему Вегер и Романюк, – всего лишь пережитки старины в психологии местных жителей, чьи предки вели жестокую борьбу за существование, и что с течением времени трудности эти исчезнут бесследно и навсегда.

Больше всего тронуло и взволновало подполковника то, что, несмотря на девятисотлетнюю оккупацию, во время которой славянские земли за Карпатами переходили из рук в руки всевозможных феодалов и королей, титулованных и нетитулованных захватчиков, не утратили люди родного языка. Каждую свободную минуту использовал Коваль, чтобы поближе познакомиться с этими новыми для него местными людьми.

Кабинет Романюка понемногу заполнялся.

Уже пришел неуклюжий на вид Вегер, в котором Коваль с профессиональной проницательностью сразу угадал добросовестного крестьянина. Бравый Романюк, нравившийся Ковалю своим милицейским рвением, сопровождал сейчас следователя из областной прокуратуры Ивана Афанасьевича Тура, всем своим видом демонстрируя готовность к немедленным действиям. Районный прокурор Стрелец уехал в Ужгород, но зато явились инспекторы – участковый Козак и лейтенант Габор. Кворум был достаточным, и можно было начинать совещание.

– Начнем, Дмитрий Иванович? – сказал Тур, садясь за стол Романюка. – Что милицией уже сделано, и что будем делать дальше? Доложит Вегер.

Начальник уголовного розыска был лаконичен:

– По первой версии: убийство с целью ограбления. Проведен ряд мероприятий. Проверены базары-толкучки, где торгуют ношеными вещами. Результатов никаких. Группы наших работников и дружинников направлены в общественные места для выявления подозрительных лиц. Проверены гостиницы, учреждения гостиничного типа. Сотрудники автоинспекции беседовали с таксистами и владельцами частных машин.

Вегер замолчал и потянулся за графином. Романюк пододвинул капитану стакан и налил воды.

– А куда девались Кравцов и Самсонов? – спросил Тур.

Начальник розыска поставил пустой стакан на стол.

– Уже установлено, Иван Афанасьевич. Уехали в направлении Тюмени…

– М-да… – хмыкнул Тур. – Не очень-то складно у вас получается. Слоняется этот Самсонов без определенных занятий и, наверняка, не месяц, не два, а милиция, как тот мужик – пока гром не грянет, не перекрестится… – Следователь с укором глянул на майора Романюка.

– Они в нашем городе недавно. Сперва заявился Кравцов, сразу же устроился на работу, претензий к нему не было никаких. А Самсонов, так сказать, к приятелю приехал, и всего два месяца назад.

– Это ничего не меняет, – Тур положил руку на стол. Он был мрачен. Так же, как день за открытыми окнами. Туман, который пал на город ночью, не рассеивался и стоял под самыми готическими крышами, так, что оставались видны только их верхушки, похожие на горные пики.

Коваль не вмешивался. Прежде чем делать выводы и давать советы, ему первым долгом нужно было разобраться в людях, которые работают рядом. Он считал, что в местных условиях здешние работники разберутся лучше него, и он ни в коем случае не должен поучать их и понукать. Им надо не мешать. И спокойно ждать того решающего момента, когда потребуется его опыт. А пока он сам – ученик. И все-таки, невольно подумал он, в его время молодые следователи не разговаривали таким безапелляционно-менторским тоном.

Романюк молча проглотил нравоучение работника прокуратуры.

– Так какое решение будет относительно Кравцова и Самсонова? – спросил Вегер.

– Откомандируем двух работников в Тюменскую область, – сказал Романюк. – Пусть допросят беглецов, а в случае надобности – доставят их сюда. Если не будет возражений, – майор вопросительно посмотрел на Коваля.

Следователь тоже ждал его слова.

– Дмитрий Иванович… – обратился он к подполковнику.

– У меня возражений нет, – сказал Коваль, – но давайте-ка раньше послушаем, какие еще данные имеются по версии «Ограбление». Пожалуйста, Василий Иванович.

Капитан откашлялся.

– По свидетельству одного из таксистов, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля из Ужгорода ехал какой-то цыган и очень нервничал. Имя и фамилия цыгана установлены – Маркел Казанок. Два дня перед убийством он проживал в ужгородской гостинице «Киев». Приехав ночью из Ужгорода к нам, он заплатил точно по счетчику, копейка в копейку, чем очень удивил таксиста, который хорошо знает из опыта, что цыгане больше всего на свете любят шиковать и обычно, как правило, переплачивают. Это тем более удивительно, что на следующий день после убийства, то есть шестнадцатого, в ресторане ужгородского аэропорта тот же самый Казанок дал официанту «на чай» двадцать пять рублей. После этого взял билет до Орла и улетел ближайшим рейсом.

Вегер сделал паузу, давая присутствующим возможность обдумать свое сообщение.

– А что он представляет собой, этот цыган? – загорелся майор Бублейников.

– Раньше жил в таборе под Мукачевом, потом по причине каких-то неурядиц, о которых в таборе предпочитают отмалчиваться, уехал. Вроде бы женат, в настоящее время оседло проживает в Орле, лет ему около сорока. Имеет судимость.

– Я полагаю, следует поехать в Орел и допросить его, произвести обыск, – решительно заявил Бублейников.

Романюк вздохнул:

– Товарищ майор, у меня людей не хватит.

– Люди – не проблема, – заметил следователь. – Надо так надо. По этой версии есть что-нибудь еще?

– Больше ничего, – ответил Романюк.

– Есть предложение подвести итоги, – сказал Тур. – Стало быть, надлежит заняться не только Кравцовым и Самсоновым, но и цыганом, как его…

– Казанок, – подсказал Вегер.

– Казанком. Что скажет Дмитрий Иванович?

– Дам ориентировку орловской милиции, пусть Казанка проверят на месте, – отозвался Коваль. – А здесь пусть Вегер поищет, к кому, кроме Иллеш, мог он заехать.

– А за Длинным и Клоуном направим людей, – поспешил согласиться Романюк, обрадовавшись, что отпала необходимость посылать сотрудников отдела еще и в Орел.

– В таком случае переходим к версии «Наследство». Что у вас, Василий Иванович, по этому вопросу?

Вегер достал из папки листок.

– Установлено, – сказал он, – что единственным наследником является продавец комиссионного магазина сельпо Эрнст Шефер – родной брат погибшей. Других родственников – ни близких, ни дальних – нет. Кроме того, есть данные, что Эрнст Шефер в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля дома не ночевал, ушел после ссоры с женой поздним вечером, около одиннадцати по местному времени, и вернулся только под утро. Алиби Шефера подтверждает только его жена Агнесса. Заявляет, что с мужем не ссорилась и ночевал он дома. Шефер допрошен. Дважды. Разговаривал с ним и товарищ подполковник. – Вегер кивнул в сторону Коваля. – Но Шефер все отрицает, не признается, где был в ночь на шестнадцатое. Если учесть, что Шефер ненавидел сестру (правда, сейчас он пытается объяснить это тем, что Каталин была женой фашиста), оснований для подозрений более чем достаточно.

– Что вы планируете? – спросил Тур.

Капитан Вегер заглянул в свои бумаги, словно не знал на память все, что подготовлено в отделе:

– Обыск у Шефера.

– Обыск необходим! – воскликнул Бублейников. – И так время работает на Шефера, преступник может успеть и, возможно, уже успел спрятать концы в воду!

– Обыск теперь все равно ничего не даст… – вздохнул Романюк.

– Я тоже думаю – с обыском стоит подождать, – высказал свое суждение Коваль. – Он напуган, этот человек, и, кажется, что-то знает. Лучше провести очную ставку Шефера с его соседом, который отрицает алиби Шефера. Чувствуется, что Шефер в конце концов скажет правду. А это даст нам больше, чем обыск.

– Позвольте, Дмитрий Иванович, – не выдержал Бублейников. – Конечно, обыск теперь, скорее всего, ничего не даст. Но есть хоть какая-то надежда, какой-то шанс. А позже он будет совсем ни к чему.

Это был выпад против Коваля. Как младший по служебному положению, Бублейников должен был бы согласиться с мнением подполковника, но как участник оперативно-следственной группы он хотел напомнить, что с самого начала, в отличие от Коваля, был сторонником активных действий против Шефера. Милиция – это милиция, а не дипломатическая комиссия, милиция – это инициатива, оперативность, молниеносные действия, особенно когда речь идет о зверском убийстве…

В управлении уголовного розыска министерства Бублейников работал давно, а подполковник – «без году неделю», и майор считал, что опыта у него не меньше, чем у Коваля. А подполковник подумал, что дай Бублейникову развернуться, он много дров наломает.

– Вернемся к этому вопросу несколько позже, – решил Тур. – В первую очередь следует заняться Казанком, Кравцовым, Самсоновым. Ключ раскрытия преступления – здесь. Интересен для нас, естественно, и Шефер. Его я допрошу сам, и с вашей, Дмитрий Иванович, помощью проведем очную ставку. В том случае, если алиби установлено не будет, за ордером на обыск дело не станет.

Коваль понял, что Тур дает возможность работникам уголовного розыска пока что самим разобраться во всем. Это была, по мнению Коваля, тактика правильная. Ведь ничто так не мешает и не связывает руки оперативнику, как мелочное вмешательство следователя в его работу, особенно в начале розыска.

– Что у нас по третьей версии? – продолжал Тур. – Как мы ее назвали – «Старые связи» или «Месть»? Есть что-нибудь новенькое, Василий Иванович?

– Есть заявление рабочего, который возвращался поздно ночью домой со второй смены. В конце Староминаевской, возле дома Иллеш, он слышал, как кто-то тихо звал ее: «Катарин, Катарин!..» После того как Андор Иллеш оставил Каталин, у нее появился любовник – немец из села Кучава. Но он несколько лет назад уехал на Дальний Восток и с тех пор больше не появлялся. Вот и все, – закончил капитан Вегер.

Коваль слушал краем уха. Данные, доложенные Вегером, были ему известны, и слова капитана доходили до сознания словно сквозь вату.

«Катарин», «Катарин», то есть Екатерина. Красивое имя, – думал подполковник. – А «Ружена» разве не красивее? Откуда это имя происходит? Наверно, от «роза». И вспомнилось: стоял у ее дома, как мальчишка, и тоже еле слышно звал ее: «Ружена, Ружена!..» У нее не работал тогда телефон, заходить в квартиру не хотелось, и, стоя под невысоким балконом, он шептал ее имя, не отрывая взгляда от освещенных окон.

– В дальнейшем планируем продолжить разработку всех трех версий. – Начальник уголовного розыска еще раз оглядел присутствующих, словно желая понять, какое впечатление произвели его слова, а потом закрыл папку с материалами дела.

Коваль отогнал воспоминания о Ружене. Заговорил в тишине негромко, словно размышляя:

– Кроме Орла и Тюмени, подключим уголовный розыск Дальнего Востока. Необходимо также установить личность любовника Каталин и выяснить, есть ли алиби у него. Я хотел бы обратить ваше внимание, товарищи, и на некоторые, казалось бы, мелкие подробности. Мне, например, до сих пор не ясно, кого ждала в гости Иллеш. Затем. Пришли эти гости или нет? Для нас очень важным становится вопрос: с кем дружила погибшая, кто имел доступ в ее дом? Все ли тут установлено? Товарищ лейтенант, – обратился он к инспектору Козаку, – этим вы занимаетесь?

– Так точно, товарищ подполковник! – вскочил участковый. – Она ни с кем не водилась. Затворницей жила. Ни в кино, ни в гости не ходила. И к себе не звала.

– А дочери?

– Ева тоже нелюдимой была, хмурая девушка, молчаливая. Знала только работу и дом. На ней словно печать роковая стояла. Может, отцовские грехи. Младшая веселее жила. Все-таки школа, подруги. Эта и в кино могла сбегать. А дома у них телевизор стоял.

– Меня всегда волнует, – сказал Коваль, когда Козак закончил, – роль жертвы. Причины и обстоятельства преступления полностью выявляются только после детального изучения жизни потерпевших. Жертва является одним из участников происшествия. Она не только объект преступления, но своим неправильным поведением может сама способствовать трагедии. Я не смогу раскрыть преступление, пока не изучу всех связей жертвы с окружающим миром. Именно с этого и надо начинать. Поэтому я хочу знать, кого ждала в гости Каталин Иллеш в ту ночь?

Коваль заметил, как Бублейников чуть пожал плечами и опустил голову.

– В доме вместе с Каталин ужинал один человек, а во дворе найдены следы двоих, – пояснил свою мысль подполковник, продолжая смотреть на майора Бублейникова, который сидел в позе разочарованного ребенка. – И кардинальный вопрос, где орудие преступления, где нож?

Услышав эти слова, Бублейников ожил, встрепенулся, и Коваль нарочно сделал паузу, давая майору возможность воспользоваться ею. Но, несмотря на это, Бублейников все же не осмелился его перебить.

– У вас другие соображения, Семен Андреевич? – обратился к нему подполковник.

– Я думаю, Дмитрий Иванович, этот нож мы все-таки найдем у «братца», если Шефер еще не забросил его в Латорицу.

– У меня сложилось иное впечатление. Версия «Убийца – наследник», – самая слабая. Все в ней на поверхности. Зверское убийство ради наследства, можно сказать, на глазах у жителей городка, знающих о вражде между братом и сестрой? Нет! Наследство – это такая вещь, которую захватывают, чтобы ею пользоваться. А как Шеферу пользоваться домом, вещами Каталин у всех на глазах? Думаю, даже тогда, когда все законно перейдет к нему, он еще долго не будет касаться имущества сестры. – Коваль опять взглянул на Бублейникова. – Но пока что у нас мало данных и за, и против этой версии, так что обойдемся без дискуссий. Сейчас они беспредметны. Что же касается орудия убийства, то здесь новые данные есть. До сих пор мы ориентировались на нож, принадлежащий Иллеш. Сегодня знаем, что и Кравцов с Самсоновым изготовляли ножи в мастерской. Что это были за ножи и где они? Это раздвигает границы нашего розыска…

Подполковник умолк.

«…Концентрированные телепатические поля вынесли его через окно в вечернее суперпространство, – всплыли в памяти слова Наташкиной пародии, и он со скрытой иронией посмотрел на надутого Бублейникова. – Дело прояснялось…» Уж не майора ли имела в виду эта егоза? Не отца же своего, в конце-то концов!»

Собираясь с мыслями, глянул в окно. Солнце еще не выбралось из тумана, но уже виднелись очертания и крыш, и стен домов на противоположной стороне.

– Самое важное сейчас, мне кажется, изолировать подозреваемых, чтобы не могли появиться новые жертвы, – продолжал Коваль. – Тут каждая минута дорога, и немедленная командировка в Тюмень – решение правильное. Что же касается Шефера, то он опасности не представляет. Даже если он и убил сестру, что маловероятно, то претензий к людям, оставшимся в живых, не имеет: от них наследства ему не причитается.

Подполковник встал и подошел к окну. Островерхие черепичные крыши снова напомнили ему далекую молодость, войну, трансильванский городок Меркуря-Чукулуй.

«Почему он мешает по-настоящему взяться за Шефера?! – удивлялся тем временем Бублейников. – Я из этого гладкого немца нож вытряхнул бы, как из пустого мешка! А он все время выводит его из-под удара. Ничего не понимаю! Не иначе в детство впал на склоне лет! На пенсию человеку пора, а он здесь разглагольствует».

После Коваля слово взял Тур.

Оперативно-следственное совещание продолжалось.

2

Открывая дверь бани, младший лейтенант Прокопчук еще не решил, с чего начнет разговор о Маркеле Казанке. Возлагал надежду на экспромт, который часто выручал его в сложных ситуациях.

Разговор должен завязаться ненароком, естественно, сам по себе, хотя направлять его все же придется. Тем паче что буфетчицу Розу Гей он хорошо знает, – работая участковым инспектором, едва ли не каждый день заглядывает к ней, чтобы выпить холодного пенистого пивка.

Народу в зале было немного. Несколько распаренных физиономий с наслаждением опорожняли свои кружки. Алебастровая стойка была заставлена грязной посудой.

Став в очередь, Прокопчук принялся внимательно, словно впервые увидел, разглядывать Розу – маленькую, подвижную цыганочку, которая, расплескивая пиво по стойке, ловко наполняла тяжелые кружки и одновременно перебрасывалась с постоянными клиентами острым словцом.

Роза сразу заметила его.

– Что, Мишуня, пивка? С сушкой? – выкрикнула через головы стоявших в очереди.

– И пивка тоже. Отпускай. Я подожду.

– Тоже? А еще что?

– Страшная тайна, – улыбнулся участковый. У него уже появилась интересная идея.

Очередь подошла. Расплатившись и взяв свою кружку, Прокопчук не отошел от стойки, а остался возле нее, хитро поглядывая на Розу.

– Что за тайна такая? – игриво спросила цыганка. – Служебная небось?

– Вопрос личный, но секретный, – шепнул ей Прокопчук, наклонившись над прилавком. – Минутка найдется?

– О чем речь! – Роза вытерла руки о фартук. – Подождите, граждане, у меня дело! – бросила двум парням, стоявшим за младшим лейтенантом. – Не видите, что ли, – участковый пришел.

Роза и Прокопчук зашли в подсобку. Сели на табуретки у столика. Прихлебывая из кружки и слизывая пену с губ, участковый смущенно молчал.

– Ну, давай выкладывай, что нужно? – решительно спросила буфетчица. – Воблы на базе достать? Не стесняйся.

– Да нет, Роза. Тут совсем другое. Личное. Понимаешь… Короче говоря, жениться хочу. А она – ни тпру ни ну! Ноль внимания. Не знаю, как быть. Так что извини меня, можешь мне погадать? – выпалил наконец младший лейтенант. – Чтобы все ясно было. Ты ведь умеешь, правда? Не в службу, а в дружбу.

– О-о! Да ты разве веришь в гаданье? – Веселые чертики заиграли в глазах цыганки. – Новость! Видать, и в самом деле влюбился, если за этим пришел. Но у меня и карт с собой нету. Заходи вечером ко мне домой, погадаю. И чайком угощу.

– Жалко, – опустил голову участковый. – Мне – вот как нужно! – Он провел ребром ладони по горлу. – Сейчас. Я к ней как раз иду. С предложением. Так чтобы знать…

– А кто она? – прищурилась цыганка.

– А это уже служебная тайна, – весело вывернулся Прокопчук. – Скажу тебе, а узнают все. Да и сглазить можно – даст от ворот поворот.

– Ох, темнишь, пан участковый! Ну, и не говори, не надо. Сама узнаю. Что же делать с тобой? Посиди-ка минутку. Я вот этих хлопцев отпущу и к гардеробщикам сбегаю – они часто в карты режутся.

И она выпорхнула из подсобки. Младший лейтенант был доволен. Карты и невесту – это он здорово придумал! Найден нужный, интимный тон разговора. Теперь он должен, не спугнув буфетчицу, сделать свое дело: выяснить, знает ли она Маркела Казанка и не видела ли его накануне шестнадцатого или в ночь убийства.

Роза принесла карты и велела Прокопчуку сесть на колоду, потому что они, мол, только что были в ходу и нужно сбить с них кривду, чтобы правду сказали. Все это она произнесла очень серьезно, как опытная гадалка.

Сидя на колоде карт, Прокопчук, вроде бы между прочим, спросил:

– А ты, Роза? Когда тебя-то замуж выдам?

– А зачем? Разве я уже старею? – лукаво улыбнулась цыганка. – Спешить пора?

– Вроде бы нет. Куда тебе спешить. Просто охота выпить на чьей-нибудь свадьбе. – И младший лейтенант весело рассмеялся.

– Выпьешь, Мишуня. У меня на свадьбе! На всю железку, на весь белый свет, по-цыгански! Может быть, и ждать уже недолго…

– Ишь ты! – искренне удивился Прокопчук. – Кто же этот счастливчик? Из наших ребят? Или это тоже служебная тайна?

– Э-э, не такая я скрытная, как ты, Мишуня. Цыган он. Нашего роду-племени. Из города Орла и сам орел.

– Ну, если орел, то я молчу. Куда нам тягаться! Подумал, что из наших тебе кто-то по сердцу пришелся. Но пока еще ни разу не видел, чтобы ты с кем-нибудь гуляла – все одна да одна. Не весело тебе, наверно: он – там, ты – тут.

– Приезжал он ко мне недавно. Прозевал ты – милиция! Вот скоро вернется – познакомлю.

– Обязательно познакомь! Интересно посмотреть, кто нашу Розу приворожил. А звать-то его как, по-нашему или с цыганским уклоном?

– Ну ладно, давай карты – слезай! А то сейчас мои клиенты скандал устроят… А звать его, моего-то – Маркелом.

– Маркел, – уважительно произнес Прокопчук. – Хорошее имя. Звучное… Ага, карты! Сейчас! – Он вытащил колоду из-под себя. – А то я себя уже наседкой почувствовал, и вставать не хочется.

Роза рассмеялась. Ей льстило, что сам участковый инспектор милиции так запросто и дружески с ней разговаривает, да еще просит ее о помощи.

– Роза! Розочка! – звали ее жаждущие клиенты. – Розочка, где ты? Ждем!

– «Красную розочку, красную розочку я тебе дарю!» – запел кто-то у стойки хриплым голосом.

– Я занята! У меня милиция! Проверка! Можете подождать! – Роза на мгновение высунула голову из подсобки и, обернувшись, подмигнула Прокопчуку. – Страдальцы… Так на кого гадать? Масть какая – блондинка, брюнетка? А может, рыженькая, а? Думай про нее, когда гадать начну.

– Блондинка, – наобум брякнул младший лейтенант, никого не имея в виду. Вообще-то нравились ему шатенки. Но еще больше нравилась сейчас собственная смекалка и то, как виртуозно справился он с заданием и вышел на цыгана Маркела. Оставалось выяснить только один вопрос, правда, самый главный, но участковый уже не сомневался в успехе.

– Блондинка, – говорила тем временем Роза. – Бубновая дама, значит. Что за вкус у мужиков! Брюнетки лучше. Брюнетки – они горячие, жгучие, – вздохнула Роза. – Давай снимай, левой, левой рукой!

– Говоришь, недавно приезжал твой Маркел… А какого числа, не помнишь?

– Счастливые о числах не думают! – засмеялась Роза.

– Наверно, пятнадцатого или шестнадцатого? – решил помочь ей младший лейтенант.

Карты замерли в руках цыганки. Потом она снова начала раскладывать колоду. Но медленнее, как бы машинально.

Прокопчук понял, что совершил грубую ошибку.

– Ошибаетесь, начальник, не пятнадцатого и не шестнадцатого, а совсем другого числа, другого месяца, другого года. – Она не сводила теперь с офицера подозрительного взгляда. – А с чего бы это милиция интересуется Маркелом? Что-то натворил?

– Да я так просто, – пытался вывернуться Прокопчук, не глядя в злые глаза цыганки. – Что в голову пришло, то и спросил.

– С такой головой и венчаться ни к чему! – Роза вскочила и раздраженно швырнула карты на стол.

– Ну, ну! – только и смог проговорить младший лейтенант. – Не забывай, я при исполнении!

– Знаю: служебная тайна, служебная тайна! – напомнила Роза участковому его слова. – Не выпадает тебе нареченной, начальник! Свадьбу карты не показывают! – Она не могла себе простить, что оказалась в дураках, попавшись на удочку милиционера. – В другой раз погадаю. – Цыганка смахнула карты со стола и сунула в карман фартука. – Меня вон люди ждут.

И, оставив инспектора в растерянности, метнулась к стойке.