Текст книги "Пророчество Двух Лун"

Автор книги: Владимир Ленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Если ты заметил, – сказала Уида, безразлично позволяя ему заняться шнуровкой и своим плененным в шелковой петле пальцем, – мы, Эльсион Лакар, никогда не смешиваем тебя, хромой бедняжка, с Ренье, который тоже хромой, но не бедняжка, а почему-то любитель и любимец женщин.

– Да, – сказал Эмери, – я это заметил.

– Талиессин, – повторила Уида задумчиво. – Почему он назвался Гаем?

– Гайфье, – сказал Эмери. – Так звали его отца.

– Это кое-что объясняет, – согласилась Уида. – Хотя и не все. По-твоему, он не вернется?

Эмери пожал плечами.

– Талиессин всегда был для меня в своем роде загадкой, – признал он. – Если говорить честно, я никогда не воспринимал его всерьез. Мне он казался мальчиком. Не слишком умным. Не слишком счастливым. Чересчур независимый нрав при изобилии обязательств, ограничений и требований. С самого детства знать, что станешь королем, что обязан жениться на той женщине, которую для тебя найдут, и ни на какой другой… Наверное, тяжелая участь. Хотя желания пожалеть Талиессина у меня никогда не возникало. Мне вообще трудно представить себе, какой он.

– Теперь ты знаешь его получше, верно? – Уида наконец освободилась от завязок и потянула платье через голову. Скрываясь в обильных юбках, проговорила: – Можешь не отворачиваться, ты видел меня голой уже дважды, так что третий раз ничего не изменит.

– Это точно, – сказал Эмери.

Она вынырнула из вороха волнующейся ткани.

– По-твоему, он решил навсегда связать свою жизнь с этими бандитами? – спросила она. И чуть рассердилась: – Проклятье, Эмери, твой дядя все-таки придворный, и братец твой – тоже изрядный дворцовый щелкопер. Вы обязаны знать о принце хотя бы малость.

– Выходит, что ничего мы о нем не знали, – проговорил Эмери. И когда она показала ему кулак, добавил: – Все это случилось слишком неожиданно. Он был ребенком. Предполагалось, что все его странности – просто от возраста. Никто ведь не знал, что, став взрослым, он окажется вот таким… – Эмери дернул углом рта.

– Дети всегда вырастают неожиданно, – назидательно изрекла Уида. – Еще вчера, пухленький и в ямочках, он сидит на ручках у мамочки, а сегодня, жилистый и с волосатыми ногами, отправляется странствовать, и на бедре у него меч, снятый с какого-нибудь мертвого тела. Такова вкратце история любого мужчины.

– Если Талиессин будет отсутствовать слишком долго, в королевстве наступит хаос, – сказал Эмери. – Скрывать исчезновение принца будет весьма трудно. Мне даже страшно представить себе, что произойдет, когда станет известно, что ее величество лишилась наследника.

– А бастард? – спросила Уида. – Нельзя ли объявить наследником его?

– Бастард не может наследовать трон, – ответил Эмери. – Он не Эльсион Лакар, не законный сын… Он вообще никто. Просто ребенок какой-то девушки Эйле. Талиессин даже не признал его официально.

– Не успел или не захотел? – уточнила Уида.

– Полагаю, не успел… Мне кажется, – добавил Эмери, – он не оставлял надежды жениться на Эйле, так или иначе.

– Теперь уже не женится. – В тоне Уиды вдруг проскользнула мстительная нотка.

Эмери удивленно посмотрел на нее. Точно, она злилась.

Перехватив его взгляд, Уида вспыхнула:

– А чего ты ожидал? Что я буду оплакивать смерть любовницы моего жениха? Будь Эйле живой, она бы только все усложнила. Разумеется, я в состоянии выйти замуж за наследника без любви. И даже родить будущего короля – без любви. Но эльфийская женщина не может жить без любви, и рано или поздно я все равно встретила бы человека себе по сердцу. С этого мгновения в королевство пришла бы беда. Любовь королевы к недозволенному мужчине способна погубить целую страну.

Она помолчала, прикусив губу. Потом прижалась годовой к плечу Эмери:

– Хорошо, что ты мой друг. С тобой спокойно. Почти как с лошадью.

– Будь я лошадью, я обожал бы тебя, – сказал он, погладив ее по волосам. – Объясни мне теперь, что там произошло, в той комнате, когда ты разделась перед Талиессином? Ты пыталась соблазнить его и увести с собой в столицу?

– Нет, это было невозможно: он дал слово тем людям и не скоро нарушит его. Все гораздо хуже, Эмери, все просто ужасно: я в него влюбилась.

Глава шестая
ДЖЕХАН

Эмери открыл глаза и увидел, что перед кроватью, где ночевали они с Уидой, стоит какой-то человек. Комнату заливал блеклый серый свет; было раннее утро – мертвые минуты перед самым рассветом.

В первое мгновение Эмери подумалось, что он видит сон, но человек оставался в комнате и с каждой секундой делался все более живым и материальным. Плоский силуэт приобрел объем, вместо темного пятна проступило лицо.

– Проснулись? – осведомился человек. – Хорошо.

Эмери потянулся за мечом и нашел его, к своему облегчению, на прежнем месте.

Человек тихонько, коротко рассмеялся.

– Вставайте скорей. Разбудите вашу подругу. Вам нужно уходить.

Эмери тряхнул Уиду за плечо. Девушка распахнула глаза, и вдруг в комнате стало очень светло. Солнце выступило из-за горизонта и разлилось повсюду. Серая неопределенность отступила. Незнакомец – это действительно был незнакомец, и Эмери окончательно уверился в том, что никогда прежде его не встречал, – предстал перед молодыми людьми во всех подробностях.

Это был мужчина лет сорока, в простой добротной одежде. Чем-то он напоминал Роола – брата погибшей Софены. Наверное, такой же мелкий землевладелец, привыкший распоряжаться в своих небольших владениях и лично отвечать там за каждую травинку.

После мгновенного размышления Эмери понял, что внешность незнакомца не вызывает больших симпатий. Когда-то, в ранней молодости, он, вероятно, был очень красив, но с возрастом красота его увяла. Когда такое случается с женщинами, это выглядит естественно, но в случае с мужчиной все обстоит несколько иначе. В истрепанном годами красавце всегда угадывается вырождение.

Чужак торопливо произнес:

– Меня зовут Джехан. Мы не знакомы. Не можем быть знакомы. Я живу неподалеку… Кое-что видел. Вам нужно уезжать отсюда как можно скорее.

– Что случилось? – сонно осведомилась Уида.

Он повернулся к ней. На фоне белых покрывал, которыми была застлана постель, лицо девушки выглядело предательски темным.

– Ты – эльфийка, – сказал Джехан. В его тоне не звучало ни малейшего сомнения, он был уверен в том, что говорит. – Ты сумела обмануть многих, но только не здешнего хозяина.

– Собственно, господин Джехан, почему вы обращаетесь к моей даме таким неподобающим образом? – возмутился Эмери.

Он и сам не ожидал, что его слова произведут такой эффект. Джехан смутился, опустил глаза.

– Простите, – пробормотал он. – В мыслях я всегда называл эльфов на «ты»… как духа или божество.

– О, – молвила Уида, – извинение принято. – Она приподнялась, опираясь на локоть, взглянула на Эмери. – Мне он нравится.

– Одевайтесь, – сказал Джехан, направляясь к двери. – Я подожду.

– Лучше просто отвернитесь, – подсказала Уида. – Будем разговаривать. Мне не хочется терять время… Давайте рассказывайте все по порядку… Эмери, помоги мне со шнуровкой. У тебя вчера хорошо получалось.

Эмери быстро натянул на себя одежду.

Между тем Джехан говорил:

– Я живу неподалеку. У меня небольшое поместье. Если не лукавить, то… совсем маленькое. Но большего мне и не нужно.

– А жена у вас есть? – спросила Уида, любопытствуя. Она изогнулась и бросила на Джехана взгляд из-за плеча.

Он покачал головой.

– Торопитесь, – добавил он. – Они скоро будут здесь.

– Кто?

– Потом объясню. Сейчас некогда. Они знают, что лошадей у вас больше нет, так что на дороге вас легко будет догнать. Единственное место, где можно сейчас спрятаться, – у меня в поместье. Туда они не сунутся.

– Почему? – спросил Эмери.

– Просто потому, что не сообразят искать вас у меня. – Он покачал головой. – Для эльфийской дамы опасно разъезжать вот так, открыто и без всякой охраны. Да еще в наших краях, когда тут такое творится.

– Я же не знала, что это будет настолько опасно, – с покаянным видом произнесла Уида.

Эмери, однако, догадывался, что опущенные глаза, грустные улыбки и полные печали жесты – все это сплошное притворство. Уида ни на миг не сомневалась в том, что запросто выберется из любой заварушки. Она была настоящей Эльсион Лакар. Не полукровкой. В определенной степени этот Джехан был прав, обращаясь к ней на «ты», как к духу или даже божеству.

В маленькой харчевне было до странного тихо. Обычно в это время хозяин уже разводил огонь в очаге и готовил завтрак для посетителей. Но сегодня все в доме спали.

– Он ушел в деревню, – прошептал Джехан, проводя своих спутников через общий зал харчевни. – А слуги, разумеется, пользуются случаем и бездельничают. Что нам весьма на руку.

Эмери шел последним, держа обнаженный меч. Джехан вызывал у него странные чувства. Он и нравился молодому человеку, и в то же время неприятно нервировал его. Кто же он все-таки такой, этот мелкий землевладелец, сосед Алхвине? Истинным ли именем он назвался, когда представился? Как вышло, что он внезапно появился здесь, в харчевне? Куда завлекает Эмери с Уидой?

Джехан, вероятно, прочитал мысли спутника Уиды, потому что сказал, не поворачиваясь:

– Я все объясню чуть позже, хорошо? Просто доверяйте мне. Вы не пожалеете.

Эмери отмолчался. Как бы самому Джехану не пожалеть о содеянном, если он затевает предательство.

На заднем дворе они увидели двух лошадей, привязанных прямо к столбу у ворот. Эмери вопросительно глянул на Джехана. Тот ответил:

– Я нарочно взял двух. Если мятежники все-таки сообразят, где нас искать, и обнаружат наши следы, пусть считают, будто вы где-то добыли лошадей и сбежали вдвоем. Три лошади – значит, и беглецов трое; а кто третий? Начнут соображать, искать. Пожалуй, додумаются до того, чтобы ко мне заявиться.

– Что, учитывая ситуацию, было бы излишним, – подхватила Уида. – Умно затеяно. Но вот о чем я подумала: вы с господином Эмери, пожалуй, будете тяжеловатой ношей для одной лошадки.

– Я и не предполагал ехать на одной лошади с господином Эмери, – ответил Джехан.

– Вот как? – деланно изумилась Уида.

Но сбить Джехана с толку ей не удалось. Он ответил совершенно спокойно:

– Да. Я предполагал, что с ним поедете вы, моя госпожа.

– А! – произнесла Уида. Ее лицо прояснилось. – Теперь понимаю. Конечно, вы переоцениваете мою воздушную невесомость, но все равно – благодарю вас за лестное мнение.

Она вскочила на коня, протянула Эмери руку. Он забрался в седло вслед за нею, приобнял ее одной рукой.

Джехан отвязал обеих лошадей и выехал со двора. Молодые люди следовали за ним.

Джехан знал еще один проселок, уводивший с большой дороги в лес, – чуть дальше первого, того, что соединял дорогу с имением Алхвине.

Эмери ощущал тело Уиды, прижимающейся к нему. Никакой женственной мягкости. Странно думать о том, что это угловатое создание могло влюбиться в молодого мужчину, захотеть стать желанной.

Оглядываясь по сторонам и вслушиваясь в любые шорохи, Эмери почему-то не чувствовал близкой опасности. То ли просто не обладал чутьем, то ли на него подобным образом действовало волшебство роскошного утра, в которое они погрузились, едва только покинули полутемное помещение спальни.

Джехан погнал коня по проселку. Эмери последовал за ним. Уида лихо присвистнула, когда конь побежал быстрее, торопясь догнать сотоварища.

Эмери спросил свою спутницу:

– Тебе, кажется, весело?

– А тебе разве нет? – отозвалась она. – Чудесное утро, чудесные лошади… вообще все чудесно.

– Чудесный Джехан, – пробормотал Эмери.

Джехан, похоже, услышал, потому что бросил на него быстрый взгляд через плечо.

– Скоро мы свернем с дороги в лес, а по тропинкам нас не выследят, даже если захотят. Тут каменистая почва…

– Из крестьян плохие следопыты, – сказал Эмери, повышая голос. – Они не найдут нас не то что на каменистой, на любой тропинке. Если только не заметят издалека. А теперь вы объясните нам наконец, что происходит?

– Хозяин харчевни признал в даме эльфийку, – сказал Джехан. – Он дождался, чтобы вы устроились спать, и отправился в ту деревню. В ту, которая принадлежала господину Алхвине. Словом, вы меня поняли – к кому.

– Но ведь мятежники уже ушли оттуда, – удивленно возразил Эмери. – Там остались только мирные жители, те, кому неохота больше бунтовать. Люди, так сказать, чуждые авантюрному духу.

Джехан придержал коня, чтобы Эмери поравнялся с ним. Солнечный свет, пробиваясь сквозь листву, падал на лицо Джехана. Свежесть утра словно бы передалась и человеку: сейчас не было заметно, как увяла его кожа, как мелкие морщинки высыпали вокруг глаз. Остались лишь очертания, абрис – воспоминание об ослепительно красивом юноше.

Джехан повернул голову, и очарование развеялось. Он улыбнулся так, что Эмери вдруг понял: Джехану давным-давно известно, какое впечатление производит его наружность на людей. Может быть, поэтому он и остался жить в глуши.

Джехан сказал, пожимая плечами:

– Ушли те, кто захотел для себя новой жизни. Кто осознал, что никогда не вернется к прежнему. Проще выражаясь, все желающие стать бандитами. Остались крестьяне. Вместе со всеми их суевериями, с их страхами, с их склонностью впадать в панику и творить в этом состоянии кровавые расправы над совершенно неповинными людьми. По-вашему, с позавчерашнего дня крепостные господина Алхвине изменились хоть сколько-нибудь?

Уида сказала:

– Люди вообще не склонны изменяться. Во всяком случае, коренным образом. Они могут быть испуганы на время, но потом все возвращается…

– Хозяин харчевни – милейший человек, – продолжал Джехан. – Мне он всегда нравился. У него хорошая кухня, неплохое пиво, приветливая служанка. Он умеет создать уют, если вы понимаете, о чем я.

– А вы это цените? – перебила Уида.

– Уют? Конечно! – ответил Джехан. – Сам я этого совершенно не умею. У меня дома… впрочем, вы сами увидите. Уже скоро.

Они поехали бок о бок шагом. Джехан продолжал:

– Иногда я заезжаю к нему – посидеть у очага, поболтать, выпить. Посетителей в харчевне обычно немного, так что у него находится для меня минутка. А вчера мне, кроме всего прочего, хотелось порасспросить его о новостях. Он был мрачен, чего за ним обычно не водилось. «Это только начало, – сказал он мне, когда мы сидели с ним на кухне. – Помяните мое слово. Помяните мое слово, господин Джехан, это только начало!»

– Что он имел в виду? – Эмери зажмурился, потер пальцем веки: он плохо выспался, и солнечный свет резал ему глаза.

– Эльфийскую кровь, что же еще, – вместо Джехана ответила Уида.

Джехан покосился на нее.

– Именно так, любезная дама, – подтвердил он.

– Когда он разгадал меня?

– Когда вы вернулись в харчевню после того, как побывали в деревне Алхвине. В первый-то раз он, как думаю, и многие до него, счел вас обычной любительницей верховой езды. Сейчас в моде загорелая кожа – признак отменного здоровья и веселого нрава. Видите, я слежу за модой! – добавил он с наивной гордостью провинциала.

Эмери мимолетно улыбнулся этому, но сразу же вновь стал серьезен.

Джехан продолжал:

– Но потом, когда он снова увидел госпожу Уиду, что-то «вступило ему в голову», как он выразился. У него как будто глаза открылись.

– Я знаю, почему это вышло, – вздохнула Уида. – Моя вина, целиком и полностью. – Она откинулась к Эмери, прижалась головой к его груди, заглянула снизу вверх в его лицо. – Когда эльфийка влюбляется, она во многом теряет власть над собой. Я больше не умею притворяться, как прежде.

– Поясните, – попросил Джехан.

Уида повторила слова, которые Эмери когда-то слышал от королевы:

– Истинные чувства эльфа – любовь и сострадание. Все прочие – обыкновенное притворство. Эльфа очень трудно вывести из себя, заставить сердиться или испугать. Поэтому мы умеем скрываться среди людей, если это нам, конечно, нужно. Но утаить любовь эльф не в состоянии.

Эмери поразило, с какой простотой Уида говорила о своих чувствах. Обычно девушки избегали открывать подобные вещи – и не только посторонним людям, но и близким. Однако для Уиды это было так же естественно, как дыхание.

Джехан сумел отнестись к этому признанию с уважением.

– Не буду притворяться, что вполне понимаю вас, – сказал он. – Но общая картина ясна. Сделав свое открытие, хозяин наш перепугался. Он боится эльфийской крови. Боится вашего влияния. Видите ли, у него ничего нет, кроме этой харчевни. Что будет, если продукты испортятся, если люди, побывавшие под его крышей, начнут болеть? Он долго говорил со мной об этом. Я даже не пытался разубеждать его.

– Почему? – спросил Эмери.

– Бесполезно, – кратко ответил Джехан и замолчал.

Они миновали поляну, спустились к ручью. Уида жадно втягивала ноздрями воздух: здесь пахло сладкими пушистыми цветами, которые часто облюбовывают подобные сырые долинки.

Джехан снова нарушил молчание:

– Он долго объяснял, почему обязан уничтожить всякое эльфийское влияние… Наконец он взял лошадь и отправился в деревню. Сказал, что позовет мужчин, какие остались, чтобы уничтожить эльфийку. Смыть ее следы, так сказать.

– А он не боялся, что, пролив эльфийскую кровь в своем владении, он навсегда отравит собственную землю? – с презрительным видом осведомилась Уида. Ее раздражал контраст между прекрасной природой, которую она созерцала, и жуткими разговорами, в которых она вынуждена была участвовать.

Джехан грустно улыбнулся.

– Никто и не собирался проливать вашу кровь, моя госпожа. Вас бы попросту сожгли.

Уида фыркнула:

– Меня вы такими разговорами не испугаете, господин Джехан. Однажды меня чуть не повесили, знаете?

– Тоже ненавистники эльфов?

– Нет, честные граждане… Я воровала лошадей. Правда.

Джехан засмеялся.

– Что ж, хоть что-то хорошее, не так ли?

Он не стал уточнять, что именно нашел хорошего в услышанном. Эмери же счел, что Уида чересчур похваляется своими подвигами по части конокрадства. В этом было что-то непростительно ребяческое.

Усадьба Джехана показалась вскоре после того, как они поднялись из долинки. Небольшой крепкий дом недавней постройки был обнесен высокой оградой.

– Там дальше есть поле, которое я сдаю в аренду, – махнул рукой Джехан. – У меня два арендатора. Собственно, они-то меня и кормят.

– Вы живете один? – спросила Уида, метнув на него испытующий взгляд.

– Да.

– Что, и уборку сами делаете? И готовите себе сами?

– Нет. Через каждые три дня приходит жена одного из арендаторов. За это я снизил им плату.

– Послушайте, – Уида протянула руку, коснулась седла, в котором сидел Джехан, – вы не обязаны прятать нас. Я знаю, что мы вас стесним. Вы же не любите людей.

– И эльфов тоже, – добавил Джехан. – Это правда. Больше всего на свете я люблю одиночество. Есть люди, которые боятся оставаться одни. Обзаводятся компаньонками, любовницами, целым штатом бесполезной прислуги. Или открывают лавку.

– А у вас была возможность выбора? – осведомился Эмери.

– Что-то в таком роде… – Джехан вздохнул.

– Поясните, – сказал Эмери.

– Сперва устроимся в доме и закроем ворота. – И Джехан первым въехал на двор.

В доме их действительно никто не встречал. Вокруг было пусто и тихо. Эмери оглядывался по сторонам, однако не замечал присутствия никаких других людей. Везде Царил практически безупречный порядок, но он почему-то вызывал ощущение чего-то неживого. Вещи находились на своих местах не потому, что здесь следили за ними, а потому, что ими крайне редко пользовались.

Казалось, хозяин усадьбы ходит по невидимым маленьким дорожкам, которые сам проложил для себя в своих владениях. Он не притрагивался к большей части предметов, не заходил в большую часть помещений. Точно здесь раз и навсегда было установлено множество мелких запретов, которые неукоснительно соблюдались много лет.

Едва появившись в этой «зачарованной» усадьбе, Уида мгновенно нарушила все эти запреты. Одно только присутствие эльфийки смело невидимые преграды. Она сразу же заполонила собой почти весь дом. Повсюду слышался ее голос. Она разговаривала сама с собой, то напевала, то возмущалась, трогала вещи, передвигала и перекладывала их, кое-что даже ломала, а маленькое золотое колечко, которое можно надеть только на женский мизинчик, попросту украла.

Джехан остался наедине с Эмери. Внимательно прислушиваясь к шумам, производимым Уидой по всей усадьбе, он только разводил руками:

– Я совершенно к такому не привык. Меня это, честно говоря, сильно раздражает, но я понимаю, что остановить вашу даму невозможно… Эльсион Лакар не станет слушаться. Простите меня за то, что говорю вам все это. Жена арендатора – та, что у меня прибирается и готовит, – такая же молчаливая, как и я. Даже более угрюмая. Собственно, я и предпочел ее услуги по этой причине.

– Я хорошо вас понимаю, – кивнул Эмери, непринужденно располагаясь в старом кресле возле окна.

Ему почему-то сразу стало хорошо в этом доме, невзирая на идеальный порядок и мелкие разгромы, которыми сейчас развлекалась Уида. И внешность хозяина перестала его отталкивать. Вероятно, за недолгое время знакомства Эмери успел к нему привыкнуть. А может быть, дело в музыке. Негромкая, невеселая мелодия. Такую хорошо исполнять квартетом: один струнный инструмент, два духовых и непременно клавикорды.

Еще одна странность. Джехан небогат, явно малообразован – скорее всего, едва-едва умеет читать, – а музыка, которая звучит возле него, изысканна и подходит для вечера наедине с любимой женщиной.

– Это, должно быть, хозяйское кресло? – вдруг спохватился Эмери, очнувшись от задумчивости.

Джехан остался стоять посреди комнаты.

– Не беспокойтесь об этом. – Джехан чуть улыбнулся. – Вы знатный господин и можете сидеть, где вам заблагорассудится. Я знаю свое место.

– Не понимаю. – Эмери чуть напрягся. – Если вы знаете свое место, то вам, должно быть, известно, что вы хозяин в этом доме, а я – всего лишь ваш гость.

– Помните, госпожа Уида интересовалась тем, был ли у меня выбор – кем стать, – заговорил Джехан. – Большинство мелких землевладельцев вроде меня такого выбора не имеют. Пускают на свои поля арендаторов, женятся на небогатых наследницах, обзаводятся детьми… Или не женятся и не обзаводятся, это уж кто как захочет. А я действительно мог сделаться кем угодно. Открыть лавку, завести харчевню, поселиться где-нибудь в городе и устроить там мастерскую… Понимаете?

– Не вполне.

Уида сбежала по лестнице и ворвалась в комнату, где находились мужчины. На одной ее щеке красовалось пыльное пятно, в руке она держала музыкальную шкатулку с секретом. Секрет был распотрошен, механическая мелодия робко пыталась наигрывать, когда крышка шкатулки приоткрывалась.

– Здесь довольно занятно, – сообщила эльфийская дама, водружая шкатулку на полочку возле камина. – Дом прекрасный. И вы, господин Джехан, – она приблизилась к хозяину и коснулась его волос кончиками пальцев, – превосходный человек. Это очевидно. Только грустный.

Она устроилась с ногами на подоконнике, возле хозяйского кресла, – еще одно излюбленное место, где Джехан сиживал вечерами. Эмери протянул к ней руку и обтер ее щеку своей манжетой.

– Продолжайте, – молвила Уида, обратив на Джехана сияющий взгляд. – Я хочу знать всю историю. С самого начала. Откуда у вас деньги?

Эмери покраснел, а Уида засмеялась.

– Ага, я угадала! Все уходит корнями в тот день, когда вам предложили деньги. Деньги и означали тот выбор, о котором вы говорите. Я права?

– Да, – кивнул Джехан. – Вы правы, моя госпожа. Тот день, когда мне предложили деньги… И я решил купить кусок земли где-нибудь в глуши, чтобы поменьше встречаться с людьми.

– А кто дал вам деньги?

– Моя хозяйка.

– Все интереснее и интереснее… – Уида заерзала на подоконнике. – Продолжайте же, умоляю. Вы были любовником своей хозяйки?

– Не хозяйки. Ее дочери. – Он отошел к стене и прижался к ней спиной, как будто рассчитывал таким образом обрести поддержку. – Она была замужем. Нежная, всегда грустная. Я прислуживал на кухне. Чистил там котлы и распевал во все горло. А она, бывало, войдет незаметно, стоит в дверях и слушает. Я ее замечу – не сразу, конечно, а спустя время – и замолчу. Она всегда просила, чтобы я пел дальше. «Не то догадаются, что я пришла», так она объясняла. Она всегда была очень грустная. – Джехан покачал головой. – Такая грустная! Ее муж часто уезжал. У него были какие-то земли намного южнее, и он наведывался туда, чтобы лучше управлять ими. У нее недавно родился ребенок. Сам я его, разумеется, не видел, да и желания такого не имел, а кухарка говорила, будто болезненный. Повитуха его, мол, чуть не угробила, когда вытаскивала на свет. И мать чудом жива осталась.

– Будет любовная история, – сказала Уида, блестя глазами.

Он перевел взгляд на нее и просто согласился:

– Да, любовная. Я скоро стал замечать: если не вижу ее подолгу, то места себе не нахожу. И она, похоже, тоже. Так дело тянулось и тянулось, и до чего мне сладко от этого было! Как подумаю о ней, так сразу сладость… Она была очень милая, понимаете?

Джехан помолчал немного, потер лицо ладонями.

– Я не хотел для нее ничего дурного! – сказал он наконец. – Ее муж уехал на несколько месяцев, и как-то раз ночью она сама пришла ко мне. Наверное, я должен был прогнать ее. Или убежать. Но я не смог. И больше она уже не ходила на кухню – послушать, как я пою, отчищая котлы. Она приходила только ночью. Я даже лица ее не помню. Всегда в темноте. Когда ее муж вернулся, она ждала ребенка.

– После этого вам и предложили денег, чтобы вы исчезли, – тихо заключил Эмери.

Джехан молча кивнул.

– И вы не старались разузнать, что случилось с вашей возлюбленной и с ребенком? – спросила Уида.

Джехан помолчал немного. Потом сказал:

– Последовательность событий была немного иная, нежели вы себе представляете. Началось вовсе не с того, что мне дали денег. Началось с того, что ее муж, обо всем узнав, избил мою возлюбленную. Он не убил ее только чудом: хозяйка услышала крики и прибежала. Он закрылся с женой в комнате, но хозяйка моя была женщина сильная. Она выломала дверь и огрела зятя по голове. Поднялся страшный шум. Слуги, разумеется, все слышали. Слово за слово – и хозяйке открылась вся правда. Она стала кричать на дочь, требовала назвать имя любовника. Разве можно было так с ней разговаривать! Она только плакала. Все плакала и плакала. Я подглядывал вместе с другими слугами. Потом пришел хозяйкин брат он иногда гостил у госпожи. Мы любили, когда он приезжал, потому что тогда все в доме шло вверх дном: большой был шутник! Я до сих пор помню, как он сказал: «Ублюдок? У малышки будет ублюдок? И из-за этого вы все так раскричались? Да что в этом страшного? Пусть живет себе – про запас. Законный-то мальчишка слабенький, да еще ножка у него хромая – чума на эту повитуху! – вдруг помрет? Эдак мы и вовсе без внуков останемся».

Эмери вдруг побледнел.

Джехан, увлеченный воспоминанием, не сразу обратил на это внимание. Зато Уида мгновенно заметила состояние своего спутника и хлопнула в ладоши.

– Господин Джехан! Принесите воды, да скорее!

Джехан молча вышел из комнаты. Уида уставилась на Эмери вопросительно, но он только махнул ей рукой, чтобы не задавала сейчас никаких вопросов.

Вернулся Джехан с кувшином вина и кружками, надетыми на пальцы.

– Простите, это моя вина, – улыбнулся он. – Я должен был сразу предложить вам какое-нибудь угощение. У меня совершенно необжитой дом.

– Это потому, что вы забились в щель, как клоп, – сказала Уида. – Так нельзя. Занялись бы чем-нибудь полезным, глядишь, и душа перестала бы морщиться, точно старый носовой платок.

– Полезным? – Джехан искоса глядел на нее.

Уида отобрала у него кувшин, по-хозяйски налила в кружку и сунула в руки Эмери.

– Ну да, полезным, – повторила она. – Например, псовой охотой. Вы почему свору собак не держите? А еще мелкопоместный. Да все мелкопоместные, сколько я их знаю, непременно занимаются собаками!

– Учту. – Джехан чуть наклонил голову.

– Вот и учтите. – Уида помахала пальцем, как бы наставляя его. – Хотите, я вам из столицы выпишу? У меня большие связи.

Эмери заговорил:

– Простите. Я глупо себя повел. Я должен был сразу сказать, что догадываюсь…

Он дернул углом рта и жадно отпил из кружки.

– О чем? – Джехан непонимающе поднял брови. – О чем вы догадывались?

– О том, кто вы такой. Брат хозяйки, говорите? Когда он приезжал, все в доме шло вверх дном? М-да… Сдается мне, знаю я этого человека. И эту семью я тоже знаю. Хромой, болезненный первенец и бастард, оставленный в семье «про запас»…

– Звучит цинично, но в этом имелся определенный резон.

– Разумеется, резон имелся! – Эмери чуть приподнялся в кресле. – И какой резон! С ума можно сойти… Однако рассказывайте дальше. Значит, мой отец избил ее. Я так и думал. Адобекк не стал бы убивать человека без достаточных на то оснований. Моего отца ведь убил Адобекк, не так ли? Я это лет с пятнадцати уже подозреваю.

Он глянул на Джехана исподлобья. Теперь бледен был Джехан. Пустая кружка покачивалась у него на пальце, потом соскользнула на пол и, как бы не спеша, развалилась на несколько глиняных кусков.

– Чему вы удивляетесь? – осведомился Эмери, вздернув верхнюю губу. – Да, хроменький первенец – это я. Не помер, хотя все этого боялись. Кстати, ваш Ренье теперь тоже хромает. Упал с лошади, когда ему было четырнадцать, и повредил ногу.

– Ренье, – повторил Джехан. – Так его назвали? Ренье.

– А вы и этого не знали? – поразился Эмери. – Здорово же вы спрятались от людей.

– А что мне оставалось? – Джехан наклонился, подобрал осколки кружки, посмотрел на них, снова бросил на пол. – После того как законный супруг Оггуль «случайно» упал в пропасть, когда отправился в горы по какой-то деловой надобности, я жил в постоянном страхе. Господин Адобекк не слишком церемонится с людьми, которых считает нужным убрать.

– Вы переоцениваете нашего дядю, – возразил Эмери. – Убить какого-нибудь засранца – тут его рука не дрогнет, но ведь вы-то не… – Он вдруг засмеялся и закончил фразу: – Вы не засранец. Простите за такие слова. Я сам себя загнал в ловушку и не нахожу другого выхода из ситуации: пришлось называть вещи своими именами.

– Я знаю, кто я такой, – сказал Джехан. – Я забыл свое место. Вот отчего случились все беды. Она умерла вскоре после рождения второго ребенка. Я даже не знал, кто у нее родился.

– Неужели слухи о семействе господина Адобекка до вас не доходили? – спросил Эмери. – Не могу поверить в то, что вы не пытались разузнать хоть что-нибудь о своем сыне.

Джехан сказал:

– Разумеется, кое-что я выведал. Но задавать вопросы напрямую не решался. Чтобы не очернить память Оггуль. А я мог случайно сказать что-нибудь не то не тому человеку. Последнее, что я узнал, – господин Адобекк представил ко двору своего внучатого племянника. Одного. Весьма многообещающий юноша. Об этом рассказывал в харчевне, откуда мы только что сбежали, какой-то проезжий господин. Он похвалялся, что только что едет из столицы и знает все новости… Странно было слушать об этом. Кто этот единственный племянник Адобекка? Вдруг тот, законный, ребенок умер, как и опасались, и юноша, которого представили ко двору, – мой сын? Но способа проверить у меня не было.