Текст книги "Пророчество Двух Лун"

Автор книги: Владимир Ленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Поспешим! – крикнул он. – Не копайтесь!

Они кое-как успокоили лошадей и двинулись обратно, к поселку.

* * *

Еще одно коварство гор заключалось в том, что здесь можно было видеть издалека. Забравшись на какую-нибудь скалу, кто-нибудь вроде Лумеля имел возможность разглядеть свалку на дороге в нескольких милях от поселка. А затем, зажигая сигнальные огни, вызвать горняков наверх раньше времени.

Поэтому к тому моменту, когда захваченный солдатами обоз приблизился к поселку, людей Гальена уже поджидали. Навстречу солдатам хлынули обозленные горняки. Они были вооружены молотками, ломами, острыми кирками. Гальен сделал единственное, что можно было сделать в подобном положении: приказал всем спешиться и укрыться за телегами.

На узкой горной дороге это получилось не слишком удачно. Телеги прикрывали солдат только спереди и сзади; с флангов отряд Гальена оставался открытым, поскольку втиснуть телеги между людьми и почти отвесной скалой не удалось.

И именно оттуда, сверху, со скал, на солдат набрасывались горняки. Гальен увидел, как рядом с ним упал солдат с разбитой головой. Старый служака широко размахнулся мечом, оскалил зубы:

– Придется убивать! – крикнул он своему незадачливому командиру.

Но ни одного выпада он сделать не успел: сверху на него бросили кирку, и острый ее конец вонзился солдату в висок.

Гальен отбил удар железного лома, на мгновение увидев возле своего лица пыльную физиономию с вытаращенными глазами; горняк явно не имел ни малейшего представления о фехтовании и действовал исключительно на гребне ярости. Что ж, ему придется поплатиться за это. Гальен сделал быстрый выпад, уклонился от нового удара и почувствовал, как лезвие входит в тело противника. Глаза, почти белые на испачканном лице, выпучились еще больше, горняк булькнул, выговорил невнятное слово и упал.

Гальен выдернул меч и тотчас столкнулся лицом к лицу с новыми противниками: на него бежали сразу двое. Сзади его толкали. Бросив беглый взгляд через плечо, Гальен увидел, что к нему пробиваются еще трое врагов. Один-единственный солдат с трудом сдерживал их натиск. Долго парень не продержится.

Самым ужасным в этом столкновении была теснота. Гальен не мог ни размахнуться, ни уклониться от удара, даже если и видел, как надлежит действовать, и имел время и возможность это сделать. Поэтому он неожиданно наклонился и нырнул под телеги. Забравшись в узкое пространство между колесами, сержант скорчился и стал просто ждать, пока сражение завершится.

Это случилось почти сразу. Двое солдат, последние из остававшихся невредимыми, побросали оружие и сдались. Одного из раненых успели добить, прежде чем до обозленных горняков дошло, что они одержали победу и враг сдается на милость победителей.

Затем Гальену стало легче дышать. Телеги растащили в стороны. Показался Лумель. Он быстро шел среди лежавших на дороге, истекающих кровью людей. За ним спешили еще пять человек. К каждому из лежащих Лумель стремительно наклонялся, бегло осматривал и отдавал распоряжения своим спутникам.

Гальен поразился тому, как ловко и слаженно действуют подчиненные Лумеля. Должно быть, он и впрямь отменный руководитель.

Наконец Лумель добрался до Гальена. Сержант сидел на земле и тряс головой, пытаясь прийти в себя. Лумель вырос над ним: невысокий, коренастый, прочно стоящий на своей земле.

– Ну, господин хороший, вы, как я вижу, не вняли доброму совету, – сказал Лумель. И, нагнувшись к сержанту, отчетливо произнес: – Сволочь!

* * *

Десять горняков верхом на солдатских лошадях примчались в замок Вейенто вечером того дня, когда Аббана разоблачила заговор Ингалоры и схватила шпионку. Гальена тащили привязанным между двух лошадей. Он бежал всю дорогу – благо она, хоть и каменистая, была довольно ровной. Лумель возглавлял кавалькаду.

Шахтеры появились перед воротами замка. Лумель громко закричал, требуя призвать самого герцога и взывая к справедливости.

Герцог, разумеется, к воротам не явился. Перед горняками возник начальник стражи.

– Тихо, тихо, – заговорил он успокаивающим тоном. – Если что-то случилось, говорите мне. Я передам его сиятельству, а его сиятельство примет решение.

– Мы хотим видеть его, – твердо сказал Лумель.

Начальник стражи окинул Лумеля испытующим взором и, судя по всему, остался весьма доволен увиденным.

– Что ж, вы его увидите. Но сперва расскажите все мне, хорошо? – проговорил он.

– Хорошо. – Лумель кивнул. – Мы привели сюда человека, который, как он утверждает, гостит у его сиятельства в замке. Мы хотим сообщить герцогу о том, что он приютил под своей крышей грабителя! Мы обвиняем этого человека, которого привели сюда, перед лицом герцога Вейенто в нападении на наш продовольственный обоз в грабеже и убийстве.

Начальник стражи поднял брови и задержал их в этом положении. Затем перевел взор на Гальена.

Гальен являл собой жалкое зрелище и сам знал об этом. Его сапоги развалились, он был весь покрыт липким потом и пылью, забрызган чужой кровью и к тому же избит: несколько шахтеров, не удержавшись, выместили досаду на беззащитном пленнике, и Лумель не захотел им препятствовать.

– Это правда? – спросил начальник стражи.

Гальен опустил голову и повис на своих путах: он потерял последние силы. Начальник стражи поднял взор на Лумеля.

– Я заберу его и закрою в комнате. У него будут связаны руки и ноги, так что он не сбежит. Сдается мне, разговоры следует перенести на завтра. Сегодня он не скажет нам ни слова, даже если и захочет.

– Зато я могу сказать, и очень многое, – объявил Лумель.

– Хорошо, – подумав, решил начальник стражи. – Входим в замок. Вы располагаетесь на постой. Пленника я забираю. Завтра герцог вас примет.

– Только утром, пораньше, – предупредил Лумель. – Нам нужно возвращаться на работу.

* * *

Однако герцог предпочел разобраться в ситуации с горняками сразу же, едва только ему доложили о случившемся, не дожидаясь утра. Для начала Вейенто потребовал, чтобы к нему привели Гальена.

– Он почти обезумел, – предупредил начальник стражи, – Вряд ли сможет объяснить что-нибудь связно.

Вейенто не стал ни возражать, ни настаивать, просто повернулся к начальнику стражи спиной и стал ждать. Поэтому спустя несколько минут Гальена втащили в кабинет его сиятельства и бросили там на пол.

Герцог медленно обратил взгляд на распростертого сержанта.

– Сядь, – приказал он. – Не смущайся, садись прямо на полу. Прислонись спиной к стене. Мне нужно, чтобы ты ответил на несколько вопросов. Потом можешь отдыхать.

– Хорошо, – невнятно пробормотал Гальен.

– Ты пытался захватить продовольственный обоз, предназначенный для шахтерского поселка? – спросил герцог.

– Да.

– Почему?

– Контракт… – Гальен потянулся к своей рубахе, где по-прежнему лежали документы.

– Ты провиантмейстер?

– Да.

– Почему ты не поехал в то место, которое было указано в контракте?

– Там случилось землетрясение.

– Ты просил о помощи в поселке?

– Да.

– Тебе отказали?

– Да.

– Они имели на это право. Но как ты догадался, что обоз должен подойти вот-вот?

– Не было дыма над кухней… И этот Лумель явно ожидал прибытия телег с хлебом и прочим. Это очевидно, – выговорил с трудом Гальен.

– Ты сообразителен, но глуп, – сказал герцог. – Нападение не удалось, насколько я вижу.

– Сперва удалось. Они отбились потом, – отозвался Гальен.

– Где твои солдаты?

– Убиты.

– Все?

– Нет, есть раненые. Не знаю сколько. Они остались в поселке.

– Как же ты уцелел?

Гальен долго молчал, прежде чем ответить на этот вопрос. Он пытался придумать что-нибудь красивое, достойное. «Отбился», «случайность», «просто нас учили сражаться, вот я и…» Но ничто не шло на ум. И Гальен просто ответил правду:

– Спрятался под телегой.

– Умно. – Герцог пожевал губами. – Ты ведь дружок этой женщины-сержанта, Аббаны?

– Да. – Гальен удивился тому, что герцог осведомлен об этом. Впрочем, чему удивляться! В своих владениях Вейенто знает обо всем.

– Она умна, как и ты. И глупа не меньше твоего. Вы оба мне подходите. Я не выдам тебя Лумелю, хотя он сейчас будет просить об этом. Скажу, что ты подлежишь военному суду и что разбираться с тобой будет Ларренс.

– Спасибо, – пробормотал Гальен, закатывая глаза.

– Можешь отдыхать, – позволил Вейенто.

Гальена утащили, а герцог распорядился позвать к нему горняков.

* * *

Слух о произошедшем уже разошелся по всему замку среди солдат. Поначалу люди Ларренса отказывались верить в услышанное. Как? Для них нет продовольствия? И не будет? Да еще восемь человек погибли?

Постепенно возле шахтеров, прибывших вместе с Лумелем, начали собираться вояки. И те и другие поглядывали друг на друга с подозрением. Потом начались всякие разговоры.

– Эй, это правда, что, если шахтер сломает в забое руку, другие добивают его ударом молотка по голове, чтоб не мучился? – спросил один из солдат.

– Что? – возмутился молодой шахтер.

– Да то, что слышал! Мы про вас знаем… Вы ведь лазаете к гномкам под юбки, поэтому у вас и волосьев на лобке нет… Гномки любят выщипывать. Что, не так?

– Молчи, – прошипел один из шахтеров и взял было товарища за руку, но тот стряхнул его руку и взорвался:

– Ты, ублюдок! Это твоя мать твоему отцу выщипывала…

Он не закончил: раздался хруст – сильный удар кулаком выбил шахтеру зуб.

Молодой человек взревел и набросился на обидчика, плюясь кровью и обломками зуба. Солдат не остался в долгу. По счастью, никто не был вооружен: люди отдыхали в конце дня и готовились уже отойти ко сну. Тем не менее драка закипела мгновенно.

Замелькали факелы. Прибежал офицер:

– Немедленно прекратить!

Ему ответили злобным ругательством, и он ударил сквернослова по голове жезлом. Но разъяренный солдат, вместо того чтобы успокоиться, схватился за жезл и дернул. Офицер повалился на землю, и ему тут же намяли бока.

Факелы метались в темноте, раздавались утробные вскрики, в воздухе повис стойкий звериный дух разгоряченных тел.

Сквозь сумятицу свалки один солдат, рослый и белобрысый, вдруг расслышал знакомый голос:

– Эй, я здесь! Выпусти меня!

Он остановился, смел со своего пути нескольких шахтеров, сделав это без особенного труда, и вырвался из клубка дерущихся. Прислушался. Неужели ему не почудилось и он действительно услышал, как зовет танцовщица? Но где она? И почему ее надо «выпустить»?

– Ингалора! – позвал он, громовым ревом перекрывая шум потасовки.

– Я здесь! – снова донесся голос.

Солдат повернулся и увидел маленькую дверь в стене. Вот так дела – оказывается, танцовщицу заперли! Любопытно бы узнать почему. Набедокурила где-то, не иначе. Нрав у нее буйный, ничего не скажешь. В постели это бывает хорошо, а в иных ситуациях, видать, не слишком.

Если за этой дверкой располагается гауптвахта, то перед нею должен находиться охранник. Однако охранника как раз в эту минуту здесь не было, и по очень простой причине: битва вспыхнула как раз в этом месте, и охранника затянуло в общий водоворот.

Не долго раздумывая, белобрысый вышиб дверь ногой, ворвался в темное, тесное помещение и растерянно огляделся. Мгновенно худое горячее тело возлюбленной влетело в его объятия.

– Меня хотят повесить! – сообщила она, жалуясь и ластясь к нему.

– Сволочи.

– Будь осторожней, это герцог.

– Герцог хочет тебя повесить?

– Да.

– Не верю.

– А, никто не верит! – небрежно отмахнулась Ингалора. – Я шпионка – не в пользу кочевников, конечно, а в пользу одной дворцовой интриги, – и он про это узнал. Он тоже замешан, представляешь?

– Идем.

Не слушая ее болтовню, солдат схватил девушку за руку и вытащил наружу. Свалка была в разгаре. Перевес оставался на стороне солдат – в силу их численного преимущества. И все же шахтеры в обиду себя не давали. Не такой они народ, чтобы в обиду себя давать.

Ингалора быстро, деловито огляделась по сторонам. Увиденное немало порадовало ее, судя по тому, какое выражение приняло ее остренькое личико.

– Ух, как они друг друга! – восхитилась она.

Багровый свет пламени пробегал по ее лицу, как румянец, ее глаза то вспыхивали, то гасли. Солдат поглядывал на нее сбоку, и вдруг несвойственная ему доселе мысль пришла в его голову: должно быть, он никогда до конца не поймет ни одну из тех женщин, что ему нравятся. А жаль, потому что Ингалора очень ему пришлась по душе. Так и провел бы с нею остаток жизни.

– Ты милая, – сказал он и поцеловал ее в щеку.

Она улыбнулась.

– Ты тоже милый. Прощай: мне нужно исчезнуть, пока никто не хватился.

– Понимаю, – с громовым вздохом отозвался белобрысый.

Ингалора живо повернулась к нему, повисла на его шее, сильно стиснув ее костлявыми руками.

– Обидно вот так расставаться!

– Если ты не соврала насчет шпионки и остального, – сказал солдат рассудительно, – то не так уж обидно. Лучше ты будешь далеко, да живая, чем близко, да мертвая.

– Ходил бы ко мне на могилку, – предложила она, щекоча его ухо губами.

– Толку-то? Мы все равно скоро покидаем замок.

– В таком случае прощай…

Она оттолкнулась от него, как будто собралась прыгать, и побежала прочь. Он смотрел, как она бежит, уворачиваясь от размахивающих кулаков и лягающихся ног почему-то ему становилось все веселее и веселее. Странная девушка, но очень хорошая. Авось, частичка ее удачи перешла и к ее любовнику.

Белобрысый отвернулся и с громким воплем опять ввязался в драку. Ингалора исчезла, растворилась в темноте; сейчас солдат готов был поверить в то, что эта девушка вообще никогда не существовала. Просто приснилась ему в одну хорошую ночь.

Он сжал кулак и радостно опустил его на голову подвернувшемуся человеку: кстати, тот оказался не шахтером, а своим братом, из солдат. Да какая, собственно, разница!

* * *

Лумель явился к Вейенто по первому требованию. Один. Безупречно вежливый, знающий себе цену, хорошо осведомленный о своих правах. С достоинством поклонился.

Вейенто кивнул ему на стул. Лумель, не замедлив ни мгновения, уселся.

– Мне сообщили о случившемся, – начал герцог без излишних предисловий. – Жаль, что дело обернулось именно таким образом. Все это можно было уладить гораздо более мирным путем.

– Не понимаю, почему ваше сиятельство говорит о мирном пути мне, а не сержанту, – возразил Лумель.

– Сержант, насколько мне известно, поставил вас в известность о происходящем. Ему срочно требовалась провизия, а в местности, где действовал армейский контракт, произошло землетрясение.

– Он не имел никакого права на наш продовольственный обоз.

– Да. Но армию необходимо кормить.

– Моих людей – тоже. И это был наш обоз, – настойчиво повторил Лумель.

– Я не оправдываю сержанта. Однако прошу отметить: у него имелись довольно серьезные резоны и он поступал в соответствии со своими понятиями, – сказал Вейенто.

Лумель приподнялся. На его лице появилось недоумевающее выражение.

– Я не ослышался? – спросил он. – Ваше сиятельство намерены нарушить сейчас собственный закон?

– Чего вы хотите? – спросил Вейенто.

– Справедливости.

– Более определенно и четко, пожалуйста. Я очень устал. Вы же видите, я готов удовлетворить ваши требования. Особенно если это будут разумные требования.

– В таком случае мы хотели бы публичной экзекуции сержанта.

Вейенто помолчал, постукивая пальцами по колену. Лумель безмолвно смотрел на него. В конце концов Вейенто решился:

– С вами я буду говорить абсолютно откровенно. Вы имеете право требовать экзекуции для бедолаги сержанта. Вероятно, это залечит ваши раны и утихомирит оскорбленное чувство справедливости. Вероятно. Но мне не хотелось бы подобным образом портить отношения с Ларренсом, который платит этому человеку и в определенной степени несет за него ответственность.

Стало тихо. Потом Лумель встал.

– Вы отказываете нам?

– Нет. Сядьте! – резко прикрикнул на него герцог. Лумель, правда, остался на ногах, но замер возле двери. – Я предлагаю сократить срок контракта всем пострадавшим в этом деле. Скажем, на пять лет. Вас это устроит? Или вы предпочтете взыскание за учиненные вами беспорядки, чтобы в награду получить право увидеть поротую задницу какого-то дурака? Я бы на вашем месте крепко подумал, прежде чем настаивать на своем.

– Мы подумаем, – сказал Лумель. – Позвольте искренне поблагодарить ваше сиятельство.

Он поклонился и выскользнул за дверь.

* * *

Ингалора бежала в темноте. Луны еще не взошли, звезды еле-еле освещали горную дорогу. Девушка не знала, какое направление она выбрала, северное или южное. Она плохо ориентировалась по звездам. А лун, как назло, все не было и не было. Наконец она решила остановиться и дождаться хоть какого-нибудь света.

Ингалора не задумывалась о случившемся. Ее схватили – плохо. Удалось удрать – хорошо. Разоблачили плохо. Софир спасся – хорошо. У герцога в руках есть доказательство участия Адобекка в некоем заговоре против Вейенто – наверное, это плохо…

Она зевнула. Теперь самое главное – добраться до Изиохона. Она вдруг поняла Софира. До самой глубины души поняла его стремление сидеть в Изиохоне на берегу теплого моря и никуда не бежать, не подвергаться риску, не заниматься опасными вещами… Вообще ничем не заниматься. Красить ногти, готовиться к выступлению, обнимать любовника.

Ингалора сладко потянулась, как будто уже лежала на горячем песке в Изиохоне, неподалеку от «Тигровой крысы».

– Ах, Лебовера, – пробормотала она. – Будь благословен, Лебовера… Вернусь – подарю тебе три незабываемые ночи. Если, конечно, захочешь.

* * *

Когда она открыла глаза, было светло. Солнце как раз забралось на вершину горы и испускало оттуда ослепительные лучи, хотя самого диска еще не было видно.

Второе, что заметила Ингалора, была человеческая фигура. Некто сидел поблизости на камне и не отрываясь смотрел на нее.

Потом этот некто потянулся, и по неповторимой лености жеста Ингалора сразу его узнала.

– Софир! – Она обрадовалась и вскочила, чтобы броситься к нему.

Он чуть отстранился.

– Своими объятиями ты уронишь меня в пропасть.

– Отсюда до пропасти далеко, тебя пришлось бы катить по земле, чтобы сбросить… Как ты здесь очутился?

– Так же, как и ты. Как раз такое расстояние пробегает испуганный человек, который спасается от гнева герцога Вейенто. На этом самом месте у беглеца заканчиваются силы, он падает и засыпает. Так произошло со мной, и я подумал, что с тобой случится абсолютно то же самое. Как видишь, я не ошибся.

– Ты что, сидел здесь и ждал, пока я появлюсь? – спросила Ингалора.

– Вот именно, – отозвался он, наслаждаясь ее растерянностью.

– Не может быть! – Она покачала головой. – Нет, этого просто не может быть!

– Чего не может быть, любовь моя? Того, что я окажусь настолько догадливым?

– И ты даже не попытался вызволить меня из кутузки? – Ее гнев нарастал, лицо темнело, из глаз готовы были посыпаться молнии. – Просто сидел и ждал, пока я освобожусь сама? А если бы я не освободилась?

Разумеется, Софир лгал и нарочно дразнил ее. Он прятался под стенами замка несколько часов, дожидаясь темноты, чтобы забраться обратно и попытаться вызволить подругу. Сперва ему помешало появление горняков, а затем, когда в замке началась потасовка, Софир вдруг увидел бегущую Ингалору и понял, что ей удалось скрыться. Он не стал выяснять, каким именно образом. В конце концов, сейчас это было не важно. Когда все останется позади, она и сама с удовольствием расскажет. Он погнался за ней и бежал до тех пор, пока она не свалилась на землю и не заснула.

А засыпала она мгновенно, как наигравшийся щенок. И Софир всю ночь, пока Ингалора не начала выказывать признаки скорого пробуждения, лежал, прижавшись к ней всем телом, обнимал ее и согревался от одного только ее присутствия.

Глава десятая
НАЕМНИКИ

– Многие почему-то считают, что акробатки лучше других подходят для воровства, – говорила Ингалора, хотя Софир, казалось, совершенно не расположен был внимать ее жалобам. – Дескать, ловкие руки, гибкое тело, хорошая координация движений. Ты меня слушаешь? Так вот, осмелюсь тебе заметить, что это не так! Выступать с танцем во время праздника и шарить по запертым складам – два совершенно различных ремесла. Ты понял?

– Я понял, – невозмутимо отвечал он, – но пойми и ты: есть нам нечего, полей и садов, где можно кое-что позаимствовать, на севере не встречается, а люд здесь хмурый и вечно занятой, за выступление нам никто не заплатит. Что остается? Просить милостыню? Если ты заметила, любимым божком здешнего люда является Труд. Чрезвычайно скупой, требовательный и кровожадный божок. Местные жители сочтут нас бездельниками и не подадут ни гроша, даже если мы будем подыхать у них на пороге. Разве что предложат работу по контракту.

Софир был совершенно прав, и Ингалора с недовольным видом промолчала.

Они шли по землям Вейенто уже второй день. Оба устали и были голодны. Одно только было хорошо в их грустном путешествии: за ними, кажется, никто не гнался. Если на поиски скрывшихся шпионов Адобекка и были отряжены какие-то люди, то они, во всяком случае до сих пор, не добрались до беглецов.

Когда над головой путников пролетала какая-нибудь заблудившаяся в небе птица или из-под ног вдруг вышмыгивала мышь, Софир провожал их жадным взором. Под гладкими перьями, под пушистой шкуркой он прозревал съестное, но – увы! – был совершенно бессилен охотиться, особенно без надлежащего снаряжения, не умели ни Софир, ни Ингалора, а ручьев, где водилась бы рыба, им не попадалось.

– Теперь я понимаю, на что рассчитывает герцог, – сказала Ингалора. – Он не станет тратить силы на прочесывание местности.

Софир обратил внимание на солдатское слово в ее речи и поморщился.

Девушка продолжала:

– Нет, его сиятельство просто будет ждать, пока мы заберемся на какой-нибудь склад, чтобы утащить оттуда еду. Потому что мы непременно попадемся, если залезем. Ты бы видел, какой шум поднялся из-за одного паршивого обоза с продовольствием! Они тут все законники и страшно уважают свои права.

Софир выдержал долгую паузу, прежде чем заговорить снова:

– Припомни, Ингалора, как ты жила до того, как попала к Лебовере? Воровала еду? Или выпрашивала?

Ингалора задумалась. Она думала и думала. Она молчала так долго, что Софир предположил, будто она уж и не ответит, но девушка вдруг произнесла:

– Не помню.

Софир ни на миг не усомнился в правдивости ее слов: для многих из них жизнь по-настоящему началась только после встречи с Лебоверой.

Они обошли стороной очередной поселок, повстречавшийся им на пути. Пришлось забираться довольно высоко в горы и выискивать там какие-то козьи тропы, но другого способа не было. Софир считал любую встречу с людьми опасной.

– Горняки непременно выдадут нас людям герцога, если мы покажемся в поселке, – уверял он.

Ингалора не спорила. Софир счел это дурным знаком: похоже, девушка совсем ослабла. А еще говорят, будто женщины выносливее мужчин! Когда он сообщил ей свое наблюдение в надежде хоть немного расшевелить ее, Ингалора улыбнулась:

– Ты сам почти женщина, Софир, так что не указывай на мои слабости. Я-то почти мужчина.

Ближе к вечеру они спустились с горы обратно на дорогу. Поселок остался позади, дорога успела повернуть, так что даже вечерних огней путники больше не видели. Одна из лун подступала к горизонту, и небо над горами слегка посветлело.

– Тише.

Софир остановился, держа Ингалору за руку.

Она прислушалась.

– Тебе показалось.

– Нет, слушай внимательнее.

Теперь оба затаили дыхание. Конечно, не исключено, что Софиру и в самом деле почудилось, но пренебрегать такими вещами не следует: всегда остается вероятность того, что он уловил первые признаки надвигающейся опасности.

Неожиданно звук стал отчетливым. Скрип телеги, голоса.

– Ты не ошибся, – прошептала Ингалора.

Он только стиснул ее руку и не ответил. Оба отошли в сторону и спрятались на обочине за большим камнем.

В полутьме показался отряд. Человек двадцать, как насчитал Софир (Ингалора ничего не считала: она просто закрыла глаза и прижалась к земле: сперва ежилась от страха, а после как-то незаметно для себя заснула).

Солдаты. Даже лязг оружия и доспехов не сказал бы о них Софиру больше, чем простой звук их шагов. Тяжелые, утверждающие себя на земле, мерные. Люди, которым предстоит пройти очень большое расстояние. Люди, которым предстоит идти, несмотря на любые преграды, какие только воздвигнутся перед ними.

«А в телеге у них, вероятно, продовольствие, – подумал Софир. – Ужасное слово для обозначения ветчины сыра, фруктов, хлебных лепешек, крупы для свежей каши… а может, и сметаны!»

Он погладил спящую Ингалору. Она пробормотала что-то сладкое и свернулась еще более тугим калачиком.

Скрываясь за выступом скалы, Софир наблюдал за отрядом еще час. Солдаты развели костер. Вода была у них с собой: видимо, набрали по пути, когда было еще светло, и везли в телеге.

Всеми делами распоряжался один человек, очень рослый и мясистый, с плоской физиономией и невыразительными крохотными глазками. Он отдавал отрывистые команды, коротко взмахивал руками, показывая: туда, сюда; но Софир ясно видел, что этот громила выслуживается перед настоящим командиром отряда.

Существует некто, от кого все зависит. Некто, являющийся сердцем отряда. Когда настанет пора, он возьмет командование на себя и всех спасет, а пока – просто отдыхает. Ждет, пока для него разобьют лагерь и подадут поесть.

Софир не видел этого человека, только угадывал его присутствие.

«До поры его можно не принимать в расчет, – подумал он. – А если все пройдет удачно, о нем вообще можно будет забыть. Пока все заняты, самое время подобраться к телеге поближе».

Он скользнул в темноту и, стелясь низко к земле, побежал в сторону телеги. Костер пылал и слепил глаза собравшимся вокруг него усталым людям. Так что подкрадывающегося Софира никто из солдат не увидит. Да никто из них и не всматривался в темноту окружающих гор: ничего не видно, да и для чего озираться по сторонам, если до неприятеля еще далеко?

Софир уже чуял запах конского пота. Он подобрался к телеге и настороженно осмотрелся. Никого. Разумеется. Нет причины выставлять охрану здесь, посреди земель Вейенто, где нет ни грабителей, ни врагов королевства, ни – тем более! – мятежных крестьян.

Выждав несколько мгновений, Софир стремительно выпрямился и забрался в телегу.

– Ну надо же! – послышался громкий голос, и чьи-то крепкие ручищи сдавили Софиру горло.

Он пискнул, взмахнул руками и обмяк. Держа незадачливого вора за шею, как пойманную курицу, солдат выбрался наружу.

– Гляди, Сиган! – закричал он, подталкивая Софира вперед. – Гай был прав!

– Отпусти его, – низким басом проговорил Сиган, приближаясь к Софиру и заглядывая в его посиневшее лицо. – Отпусти, не то он помрет.

– Да и пусть себе помрет, – ответил солдат, но хватку разжал.

Кашляя и жадно глотая воздух, Софир повалился прямо на дорогу. Его обступили смеющиеся люди.

– Отойдите, – сказал кто-то очень спокойно.

И солдаты расступились. Перед Софиром появилась пара сапог. Ничего особенного в этих сапогах не наблюдалось, обычные солдатские сапоги, даже не слишком новые, но уж очень ладно они сидели. Нравилось их смятым и пыльным голенищам облегать эти ноги, нравилось, и все тут.

«О чем я думаю? – смятенно пронеслось в голове у Софира. – Ведь меня сейчас растерзают!»

Обладатель сапог присел перед ним на корточки. Софир увидел лицо, неожиданно молодое, с чуть раскосыми глазами. Четыре длинных вертикальных шрама, почти параллельных друг другу, выделялись более светлыми полосами на загорелой коже.

– Не будь ты наемником, я бы решил, что ты эльф, – Просипел Софир.

– Никогда так не решай, – сказал молодой человек. Он привстал и обратился к своим людям: – Ступай отдыхать. Я разберусь с ним. Я все сделаю правильно.

– Слыхали, что вам говорят? – захрипел Сиган. – Ступайте! Гай все сделает правильно. Он всегда поступает правильно.

И они разошлись, посмеиваясь между собой, ничуть не огорченные тем обстоятельством, что им не позволили учинить расправу над вором самолично.

– Где второй? – спросил Гай, наклоняясь низко над Софиром.

Софир не ответил.

Гай тряхнул его за плечо.

– Тебе лучше ответить.

– Не трогай ее, – просипел Софир. – Она спит.

– Спит?

– Она устала.

Гай устроился на камнях рядом с Софиром. Поднял камушек, лениво кинул в темноту.

– Как тебя зовут?

– Софир.

– Кто ты такой?

– Я не мог тебя где-нибудь видеть? – вдруг спросил Софир. – Твое лицо кажется мне знакомым.

– Мое лицо многим кажется знакомым, потому что у меня стандартная внешность… Если бы мы с тобой когда-нибудь встречались, я-то точно бы тебя запомнил. А я тебя не помню.

– Нет, я видел тебя… На кого-то ты похож.

– Ты уже говорил: на эльфа. И я попросил тебя больше так не говорить. Помнишь? – очень мягко проговорил Гай.

– Последняя попытка, – умоляюще произнес Софир. – Гай – настоящее имя?

– Нет.

– Уменьшительное?

– Давай лучше от Гая вернемся обратно к Софиру, – предложил Гай. – Где твоя спутница?

– Спит за камнями. Она очень устала. И очень голодна.

– Ты забрался в нашу телегу ради нее?

– И ради себя, если тебе интересна вся правда, как она есть, голая и неприкрытая. Мы танцовщики и актеры.

– Что делают актеры на горной дороге, посреди герцогства Вейенто? – изумился Гай. – Впервые слышу о том, чтобы его сиятельство выписывал танцовщиков для своих шахтеров. Или что-то изменилось, а я об этом и не подозревал?

Софир молчал.

Гай взял его за руку.

– Тебе ведь нравятся мужчины, верно?

– Вряд ли это имеет отношение к делу, – пробормотал Софир. Но он уже понял, что пропал: от этого Гая исходило непобедимое обаяние. Хотелось рассказать парню все, довериться ему до конца. Даже если это закончится плохо. Даже если это вообще ничем не закончится.

– Бери свою спутницу и веди ее сюда, – сказал Гай. – Не бойся, мои люди и пальцем ее не тронут.

– Она, между прочим, была бы не против, если б и тронули. – Софир позволил себе улыбнуться. – Ты позволишь нам переночевать у вас в лагере?

– Забирайтесь оба в телегу. Поешьте, только ничего не берите с собой: у нас не так много припасов. Обещаешь не мародерствовать?

– Обещаю, – пробормотал Софир.

Гай засмеялся.

– Люди, которые меня обманывали, очень дурно закончили свои дни.

– Между прочим, мы можем отработать, – обиделся Софир.

– Я не хотел бы приучать моих ребят к продажной любви, – серьезно отозвался Гай, – хотя, конечно, рано или поздно это произойдет.

Софир раскрыл рот от удивления.

– Тебя беспокоят такие вещи?

– Меня многое беспокоит, – сказал Гай. Он легко поднялся с земли и ушел.

Ингалору случившееся удивило куда меньше, нежели ее друга.

– Такие вещи случаются время от времени, – сообщила она, сидя в телеге в полной темноте и заглатывая одну колбаску за другой.

– Тебя стошнит, – обеспокоился наконец Софир. Он не понимал, как такая хрупкая девушка может есть так много.

– Меня? – На миг она перестала чавкать. – Стошнит?