Текст книги "Двойной агент. Записки русского контрразведчика"
Автор книги: Владимир Орлов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
Лагерь военнопленных,
13 сентября 1914 года.
Германскому командованию.
Я, поручик второго российского армейского корпуса Яков Кулаковский, в настоящее время находящийся в лагере военнопленных в Зольтау, имею честь предложить германскому командованию свои услуги в качестве офицера разведки. Помимо прочего я имею сведения о том, где конкретно в окрестностях Зольтау зарыты знамя и касса Кексгольмского лейб-гвардейского полка. Прошу вас хранить мое предложение в тайне.
Яков Кулаковский,поручик 23 пехотного полка.
Лагерь военнопленных,
21 сентября 1914 года.
Германскому командованию.
Господа!
Осмелюсь напомнить о своем предложении работать на вас в России. Мои связи в российском штабе позволят мне снабжать вас весьма ценной информацией. Покорно прошу вас хотя бы предоставить мне возможность изложить вам свои предложения в личной беседе.
Поручик Яков Кулаковский.
– Кулаковский, – выкрикнул охранник в германском лагере военнопленных в Зольтау.
– Здесь, – отозвался русский поручик.
– Приказано доставить к начальству, – сказал немец.
Кулаковский последовал за ним. В кабинете его ждали три старших офицера, которым он и повторил свою просьбу. Беседа с ними закончилась тем, что его отправили в Берлин, где в одном из домов на берегу Ландвер-канала он был допрошен другими офицерами в штатском и затем отправлен в штаб 20-го армейского корпуса в Алленштайне.
Здесь находился начальник германской разведки, наш старый «приятель» Рихард Скопник, бывший сотрудник таможни, германский шпион и дядя доктора Якоба, который в более мирные времена показывал нам достопримечательности Берлина.
Скопник, прекрасно знавший, как нужно строить отношения со шпионами или теми, кто изъявлял желание стать таковыми, пообещал русскому прекрасное имение в Польше или на Украине по окончании войны. И, во всяком случае, гарантировал ему возвращение в российскую армию при условии, что он справится со всеми поставленными перед ним задачами. Затем они отправились туда, где, согласно первому рапорту Кулаковского, были зарыты полковое знамя и касса.
Единственное, что они обнаружили, был пустой окоп! И ничего больше! Вероятно, спрятанные в нем вещи уже были кем-то выкопаны. Однако, несмотря на такое разочарование, Скопник был в полном восторге от нового шпиона и в своем отчете в штаб назвал его надежным агентом. После этого Кулаковский был зачислен в штат.
– Вы нас полностью устраиваете, – заявил он Кулаковскому. – Мы предлагаем вам ежемесячное жалование в размере двух тысяч марок плюс премии за выполнение дополнительных поручений. Согласны?…
– Конечно! Я готов на все! – ответил новоявленный предатель.
– Очень хорошо. Мы устроим вам побег из плена домой через Стокгольм.
– Слушаюсь.
– Вы вернетесь на свой Западный фронт как русский офицер.
– Есть.
– Вы убьете великого князя Николая. Можете сделать это сами или нанять кого-нибудь.
– Есть.
– Вы свяжетесь с генералом Бобырем или с одним из его помощников и убедите их сдать Новогеоргиевскую крепость!
– Слушаюсь.
– Затем вы займетесь разжиганием антирусских настроений в Польше и на Украине.
– Слушаюсь.
– Итак, мой дорогой Кулаковский, все мои друзья твердо верят в ваши способности и ваши честные намерения по отношению к нам, – с пафосом произнес Скопник. – Однако вы должны знать, подобные инструкции получили еще несколько человек, которых мы направляем в Россию. Тем не менее, мы надеемся, что именно вам удастся выполнить наше строго секретное поручение. Могу вас заверить, что вы об этом не пожалеете! На выполнение задания вы отправитесь десятого декабря через Штральзунд и Стокгольм. И помните, нельзя терять времени!
– А от кого я буду получать инструкции в России?
Офицеры, которые вели с ним беседу, сочли нецелесообразным вдаваться в подробности, но Кулаковский понял, что он должен будет вернуться в Германию через Стокгольм, для чего ему выдали фальшивый паспорт, в котором он значился торговцем из Данцига.
В Берлине у него состоялась беседа с лейтенантом Бауэрмайстером, офицером разведки русского фронта. Тот обсудил с ним все детали, дал последнее напутствие и снабдил весьма солидной суммой денег.
– Откуда вы так хорошо знаете Петроград и почему так бегло говорите по-русски? – спросил немца Кулаковский.
– Мои родители – русские, я родился и вырос в Петрограде, и только год назад приехал в Германию. И еще, мой дорогой коллега, если в Петрограде у вас возникнут действительно серьезные проблемы и вам понадобятся совет или деньги, идите на Колольную. Там живет русский подполковник. Он наше доверенное лицо и будет знать, что вы работаете на нас.
Итак, торговец из Данцига отправился через Штральзунд в Стокгольм, где сразу же поспешил сообщить российскому военному атташе все, что с ним произошло, что он видел и слышал. Во все российские штабы, Генеральный штаб и органы контрразведки немедленно были направлены секретные телеграммы. Объектом первоочередного внимания стал таинственный русский подполковник, который жил на Колольной. За домом установили тайное наблюдение. Да, там действительно жил подполковник. Русский подполковник С. И. Мясоедов, близкий друг российского военного министра, уже некоторое время находящийся под негласным наблюдением контрразведки. Оснований для подозрения, естественно, было больше чем предостаточно.
Начальник Генерального штаба поручил мне руководить предварительным расследованием дела. В то время подполковника не было в Петрограде, полагали, что он где-то в районе Йоханнисберга. Его вызвали в штаб и дали какое-то незначительное поручение. Адъютантом к нему назначили подпоручика Дюстерхоффа. Это назначение было подполковнику не по душе, и он попытался избавиться от адъютанта. Дюстерхофф был очень огорчен и написал своему бывшему начальнику следующее письмо:
«Ваше превосходительство!
Хотя я и был огорчен переводом из Вашего подчинения в подчинение подполковника Мясоедова, должен признать, что никогда еще не имел столь выдающегося начальника. Я счастлив, что мне выпала честь нести службу на благо нашей великой армии под началом этого фанатически преданного офицера. К сожалению, этот благородный человек, похоже, пока настроен не столь дружелюбно по отношению ко мне, но я молю Бога, чтобы г-н подполковник скорее понял, какого хорошего друга и надежного помощника он может потерять, если не изменит ко мне своего отношения.
Я уверен, что с Вашими неограниченными связями в самых высших военных кругах Вам будет несложно найти достойное применение военного таланта этого незаурядного человека и способствовать его продвижению по службе. Я буду всегда…».
Тут подпоручика Дюстерхоффа отвлек его ординарец, и он покинул комнату. Через замочную скважину, из которой он предусмотрительно вытащил ключ, подпоручик наблюдал, как подполковник с довольным видом читал оставленное на столе письмо.
Дюстерхофф облегченно вздохнул, он понял, что благодаря простой хитрости одержал первую победу и развеял недоверие, которое могло быть у Мясоедова. Недоверие на самом деле существовало. Опытный агент нутром чувствовал, что в Дюстерхоффе было мало чего от поручика. И в действительности он был вовсе не подпоручиком, а одним из опытнейших агентов российской контрразведки, которому было поручено следить за каждым шагом подполковника.
За каждым, кто хоть как-нибудь был связан с Мясоедовым, следила целая армия агентов. В России вряд ли нашелся хотя бы один действующий сотрудник разведывательной службы, который не принимал бы участия в наблюдении за подозреваемыми. Опасность была очевидной, и все руководители с минуты на минуту ждали, что один из германских агентов нанесет первый удар. Но Мясоедов все еще ничего не подозревал. Подпоручик Дюстерхофф с помощью многочисленных уловок завоевал его доверие и, быстро просматривая объемнейшую корреспонденцию Мясоедова до того, как доставить ее адресату, успевал записать все подозрительные адреса, выявить зашифрованные послания и составить представление о планах на будущее. Таким образом, он мог заранее предупредить об опасности и сорвать планы противника. Не зря его называли одним из лучших российских агентов.
Следователь из Варшавы, а им был я, и целый штат моих помощников денно и нощно анализировали свидетельские показания, проводили допросы, судебные разбирательства на местах, выбивали признания, расшифровывали тайнопись, изучали важные документы и вскрывали такие факты, о которых и подумать не могли. Так по кусочкам складывалась картина, представлявшая Мясоедова далеко не в выгодном свете.
В конце века он служил в полиции на пограничной станции Вирбаллен и, что весьма любопытно, был награжден шестью германскими орденами, но не получил ни одной российской награды. Этому, должно быть, имелось свое объяснение. Его начальник, поняв, что в этом есть что-то противоестественное, отправил его в другой округ, в глубь России, подальше от германского влияния. Мясоедова это, конечно же, не устраивало, и он написал прошение об отставке, которое было принято, поскольку, в конце концов, потеря была невелика.
Ему пришлось искать работу, и он нашел ее в Лиепае. Он стал президентом Эмиграционного бюро, которое организовал совместно с братьями Фрайбергами, своими знакомыми еще по Вирбаллену. Они стали партнерами в этом предприятии и наняли на работу Роберта Фалька.
Мясоедову сопутствовал успех, его бизнес процветал, он познакомился с красивой молодой женщиной Кларой Гольштейн из Вильнюса, женился на ней и увез ее в Карлсбад.
Именно там чета Мясоедовых познакомилась с другой молодой супружеской парой – военным министром Сухомлиновым и его женой.
Женщины понравились друг другу, да и мужчины хорошо ладили между собой, и поэтому много времени проводили вместе. Сухомлинов любил и ценил своего нового друга Мясоедова. В сентябре 1911 года Мясоедов решил восстановиться на действительной службе, и поскольку за него просил сам военный министр, он был направлен в один из военных округов, где ему было поручено бороться с революционной пропагандой в войсках. Однако этому он уделял мало внимания, поскольку был поглощен другими делами: через его руки проходили важные документы военной цензуры, которые он читал и передавал своему другу – военному министру. Таким образом, он был полностью в курсе текущих событий.
Он уговорил Сухомлинова разрешить ему заняться разведкой в российской армии, но подчиненные едва терпели его.
Однако этой деятельности Мясоедова вскоре пришел конец. Министр внутренних дел сообщил Сухомлинову, что есть серьезные основания подозревать его друга и советника Мясоедова в шпионаже в пользу Германии.
– Почему? Откуда вам это известно?
Все очень просто. Мясоедов был основателем «Северо-западной судоходной компании». В этом не было ничего предосудительного, хотя никто не ожидал, что советник русского военного министра создаст частное предприятие подобного рода. Проблема заключалась в том, что его лучшим и давним другом, а теперь и партнером по судоходной компании оказался Давид Фрайберг. Было известно, что Фрайберг имеет деловые связи с российским мошенником Кацнельбогеном, который в течение многих лет пользовался поддержкой секретных агентов германского генерального штаба и имел огромные доходы от продажи фальшивых паспортов. Естественно, человек с такими связями не мог быть помощником русского военного министра. И Мясоедова снова отстранили от должности. Ему, однако, дали возможность написать прошение об отставке.
Вскоре после этого последовал новый удар. В статье, опубликованной в «Голосе Москвы», утверждалось, что назначение по высочайшей протекции бывшего офицера-пограничника начальником разведки позволило иностранным шпионам быть прекрасно осведомленными обо всем, что происходило в России. В одной из газет упоминалась его фамилия, и он открыто обвинялся в шпионаже в пользу Германии. Разразился настоящий скандал!
Через несколько дней скомпрометированный Мясоедов дождался на улице редактора той газеты, потребовал от него объяснений и имя автора нашумевшей статьи. Журналист ответил отказом. Тогда Мясоедов вызвал редактора на дуэль. Разгорелся жаркий спор. Редактор попросил время, чтобы все обдумать. Через некоторое время просьба Мясоедова была удовлетворена. А еще через несколько дней Мясоедов вновь встретил незадачливого редактора на скачках и предложил ему пойти в ресторан, чтобы там обо всем поговорить. Редактор вошел первым, за ним – Мясоедов. Войдя в вестибюль ресторана, Мясоедов набросился на свою жертву. Журналист, обливаясь кровью, упал, однако мгновенно пришел в себя и тут же сбил пенсне с носа своего злопамятного противника. Мясоедов вытащил револьвер, но в этот момент появился друг редактора и разнял их:
– Уберите оружие! Вы с ума сошли!
Мясоедов пробормотал что-то невнятное и, воспользовавшись общей неразберихой, незаметно выскользнул из зала. Однако дорогу ему преградил швейцар. Разъяренный Мясоедов вновь достал револьвер и, угрожая пустить его в ход, вырвался наружу. Об этом инциденте вскоре стало широко известно. Военный трибунал признал, что Мясоедов вел себя неблагородно, так как напал на своего противника сзади.
Еще в одной газете появилась статья о его шпионской деятельности. Он вызвал репортера на дуэль. Тот выстрелил в воздух. Мясоедов прицелился, но промахнулся. Этот новый скандал вынудил его подать прошение об отставке, и Сухомлинову пришлось возбудить против него дело по обвинению в государственной измене, которое, к великому удовлетворению обвиняемого, закончилось ничем.
Два года спустя, в самом начале войны, Мясоедов написал своему старому другу письмо с просьбой отправить его на фронт. Сухомлинов ответил, что не имеет ничего против, и назначил его на должность переводчика. Тем временем жена Мясоедова, Клара Гольштейн, вела дома все его дела и пересылала в Йоханнисберг письма и телеграммы, которые он, как президент судоходной компании, обязательно должен был получать.
Кроме того, у него появилось еще одно дело – он имел поручение от своего старого приятеля Кацнельбогена, дружба с которым однажды уже чуть не стоила ему головы. Он должен был достать секретные карты с точным расположением позиций всех полков 10-го армейского корпуса, которые они занимали вплоть до 19 января 1915 года. В случае успеха он получал тридцать тысяч рублей минус десять процентов, полагавшихся посреднику, оставшемуся, по понятным причинам, за сценой. С этой целью Мясоедову пришлось отправиться в Дембора-Буда, где один из офицеров Генерального штаба рассказал ему все, что знал, в том числе и многое из того, что ему ни под каким видом не следовало разглашать. В тот же вечер в Ковно Мясоедов был арестован, а в сотнях домов восьмидесяти российских городов были проведены обыски, собрано множество неопровержимых улик. Многочисленные сообщники были брошены в варшавскую тюрьму.
Мясоедову прокуратура предъявила обвинение в государственной измене и разграблении немецких домов в Йоханнисберге. Первое обвинение он отвергал, а второе, по его мнению, не являлось преступлением. Заседание военного трибунала было закрытым и проходило в крепости. После четырнадцатичасового обсуждения его приговорили к казни через повешение, так как, находясь на военной службе, он сотрудничал с агентами противника, передавал им точные сведения о наших войсках и, более того, после начала войны продолжал свою преступную деятельность, снабжая германских агентов данными о расположении наших войск и другой информацией.
Один из офицеров подошел к Мясоедову и сорвал с него погоны. Тот побледнел, весь дрожа, прислонился к стене и закрыл правой рукой лицо. Он был близок к обмороку и представлял собой воистину жалкое зрелище. В суде воцарилась тишина. Каждый смотрел прямо перед собой и делал вид, что занят бумагами.
– Не будет ли мне позволено покинуть помещение? – спросил осужденный.
Два конвоира вывели его. Он закрылся в туалете, снял цепочку с пенсне и попытался перерезать себе горло, но в решающий момент один из охранников заглянул в замочную скважину, и попытка самоубийства была вовремя предотвращена. Его увели, отобрав цепочку.
Через полчаса он снова попросился в туалет и на этот раз попытался перерезать горло об острый край фарфорового таза, рассчитывая истечь кровью, но охранник был начеку, после чего осужденный был помещен в камеру.
На рассвете за ним пришли. Во дворе крепости его ждала виселица.
– Я не хочу умирать, – закричал он и набросился на своих конвоиров. Его заковали в цепи, но он все равно пытался вырваться. Тогда его привязали к носилкам и только таким образом, рычащего и беснующегося, проклинающего Бога и людей, наконец, смогли доставить к месту казни.
Ровно в четыре часа утра он был повешен, а спустя полчаса его тело закопали у подножия виселицы.
Теперь пришла очередь сообщников. Суд над ними состоялся в Дюнабурге. Грутурс, Фрайнат, Фальк, Ригерт, Давид Фрайберг, Микулис и Клара Мясоедова были приговорены к казни через повешение. Давид Фрайберг, Ригерт, Фальк и Микулис были казнены в Вильно.
Госпоже Мясоедовой казнь заменили пожизненной ссылкой в Сибирь, а Фрайнат и барон Грутурс были брошены в тюрьму. Революция автоматически освободила всех, кто не был казнен.
КАК ЗАНИМАТЬСЯ ШПИОНАЖЕМ– Пожалуйста, пожалуйста, господин Орлов, расскажите мне, как вы ловите этих ужасных шпионов, – умоляет изящная фрейлина императрицы.
– Видите ли, сударыня, в мире нет проще занятия, чем ловля шпионов! Шпионов ловят точно так же, как львов в Сахаре.
– Ах, как интересно! А как ловят львов?
– Очень просто. Нужно собрать весь песок Сахары и просеять его через сито. Понимаете? Песок, разумеется, высыплется, а львы останутся в сите. Именно так мы и ловим шпионов.
– Какой ужас! – восклицает фрейлина и, трепеща, пересказывает эту историю приятельнице.
Как часто мне задают этот вопрос! Но на него нет ответа, так как каждого шпиона ловят по-разному. Нужно учитывать все детали и быть готовым к любым неожиданностям. К примеру, сколько знаем видов симпатических чернил? Сотни! Самые простые симпатические чернила, которыми может воспользоваться любой человек при любых обстоятельствах, это, конечно же, моча. Напишите ею на бумаге несколько слов и дайте высохнуть, а затем подержите лист над емкостью, в которой выпаривается йод, и надпись, которую вы сделали, моментально проявится. Другое признанное средство тайнописи – молоко. Достаточно подержать лист над огнем, и написанный молоком текст можно свободно прочитать при дневном свете.
Опытные шпионы используют также картофельную муку. Сделав запись, муку стряхивают. Затем лист натирают золой, и написанное вновь становится видимым. Надежные чернила получаются из рисовой муки, разведенной в воде. Для того чтобы прочесть написанное подобным способом, нужно лишь немного подержать лист в парах йода. Есть и такой способ. Смешав сто частей глицерина, сто частей воды и тридцать пять частей сахара, вы получите прекрасные чернила. После того как вы написали этим составом, посыпьте лист пеплом, и вы легко прочтете то, что на нем написано.
А вот прекрасный рецепт для тех, кому надо подделать водяные знаки на бумаге. Он доступен даже ребенку. Положите на зеркало влажный лист бумаги, прижмите к нему сухой лист. Нарисуйте на сухом листе нужный вам водяной знак. Когда бумага высохнет, на ней ничего не будет видно, и, только вновь смочив ее, вы сможете увидеть водяной знак.
А возьмите, к примеру, расшифровку кодированных записей. Это, должен вам заметить, не такое простое дело, поскольку требует большого труда и значительной доли везения. У каждого шпиона свой собственный код, который он меняет, как только заподозрит, что попал под подозрение или раскрыт.
Любимым средством кодирования является Библия и Евангелие. Например, агент договорился со своим адресатом использовать одну из глав Евангелия от Иоанна и всегда подписывал донесения этим именем. Получатель сразу понимал, где искать ключ к письму, состоявшему из одних цифр, каждая из которых имела определенное значение. Первая цифра – четыре – означала четвертую главу Евангелия от Иоанна; следующая за ней тройка – третий стих. Адресат открывал книгу в нужном месте и мог без труда прочесть послание. Восемь – это означало восьмую букву алфавита – «и». Шесть – снова номер главы, три – номер стиха и т. д.
Существуют сотни и тысячи таких заранее оговоренных шифров, которые на первый взгляд не поддаются расшифровке. Однако в России есть два исключительно одаренных специалиста по шифрам. Я знаком с ними обоими и часто с благоговейным удивлением наблюдал, как они после минутного размышления разгадывали сложнейшие коды. Однажды один из них показал мне телеграмму, написанную китайскими иероглифами, абсолютно непонятную для непосвященного, но, несомненно, содержавшую важные сведения.
Дешифровальщик ушел, направился в церковь, где молился Богу больше часа, затем поспешил домой. Три дня он ничего не ел, уединясь у себя и ни с кем не встречаясь. Наконец, совершенно изможденный, он вновь пришел на службу, сел за свой стол, набросал на листе бумаги несколько слов и без дальнейших размышлений прочитал текст телеграммы. Возможно ли такое? Это выше моего понимания. Люди, во многом превосходящие меня, не могли дать ответа на эту загадку. В любом случае, на всю Россию нашлось всего два таких гения.
Часто секретная переписка расшифровывается совершенно другим способом. Какому-нибудь ловкому агенту удается выкрасть шифр-блокнот, хотя сделать это, понятно, весьма и весьма непросто.
Один мой знакомый агент получил задание расшифровать код, с помощью которого китайский посол вел переписку со своим правительством в Пекине. Много дней этот славный малый под видом безобидного туриста изучал обычаи и привычки служащих китайского посольства и случайно узнал, в каком сейфе посол держит свой шифр-блокнот. Под видом электрика ему удалось пробраться в комнату дипломата. Однако в тот самый момент, когда он решил попытаться взломать сейф, в коридоре послышались шаги.
Куда прятаться? Это был вопрос жизни и смерти. В шкаф? Нет, его там сразу же найдут. Под диван – тот, большой? Вот найдено подходящее место. Агент быстро залезает под диван. Под ним ему было очень тесно и неудобно! Едва он успел спрятать ноги, дверь открылась, и в комнату вошел посол. Он был не один! С ним – красивая, очень красивая женщина.
«Вот старый пень!» – подумал и чуть в сердцах не выругался вслух агент. Но чтобы не выдать себя, он сидел под диваном, словно мышь.
Сначала посол о чем-то говорил со своей гостьей, но вскоре они сели на диван. Для бедного агента это была настоящая пытка. Парочка оказалась очень тяжелой, казалось, под диваном совсем не осталось воздуху, чтобы дышать. А те, двое, уверенные, конечно, что находятся в полном уединении, дали волю нежным чувствам. Агент стал свидетелем страстной любовной сцены.
Он изо всех сил старался не шевелиться… Как долго это могло продолжаться…
Рано или поздно всему приходит конец, и вскоре его мучения закончились. Посол пошел проводить любовницу домой, а агент тем временем успешно завладел шифр-блокнотом.
Блокнот быстро скопировали – в целях экономии времени его просто перефотографировали страница за страницей. Оставалось только быстро положить блокнот в сейф, чтобы его исчезновение не было замечено.
Однако не всегда можно полагаться на любовные чары. На обратном пути счастливой парочке пришла мысль, что расставаться еще рано, и они неожиданно решили вернуться домой к послу. Тогда-то китаец и обнаружил, что сейф открыт, а шифр-блокнот исчез.
Посол немедленно сменил код. У этого хитрого старого лиса имелся запасной, заранее согласованный с Пекином. Таким образом, все усилия бедного шпиона были потрачены впустую.
Но не стоит об этом слишком сильно переживать, зачастую все решает случай.
Как-то русский жандарм наблюдал за человеком, ловившим рыбу на берегу Вислы. В этом не было ничего предосудительного. Почему бы ему не порыбачить? На следующий день он снова был на том же месте. Жандарм, однако, заметил, что хотя рыбак ничего за это время не поймал, но все с тем же упорством продолжал рыбачить, не меняя места.
Увидев его на третий день, жандарм решил приглядеться к человеку поближе. Перед ним был явно не местный житель.
– Как твоя фамилия? – спросил он подозрительного рыболова.
– Я… я… я… Как моя фамилия? Я – Иванов!
– Интересно. А ну-ка, милок, покажи мне свои документы. У нас каждый бродяга называет себя Ивановым.
Рыбак предъявил документы.
– Послушай-ка, милейший, тебе придется пройти со мной! По документу выходит, что ты родился в России. А чего же ты так плохо говоришь по-русски?
– Нет, я родился в Польше, то есть в Германии. Я… я русский, потому что мой отец, да и мать тоже родились в Петрограде! – пытался доказывать жандарму «рыбак Иванов».
Жандарм отвел Иванова в участок и попытался найти его данные в картотеке.
– Ты действительно Иванов?…
– Да, конечно!
– Какое везение! Про тебя здесь кое-что есть. Тебе полагается двадцать четыре удара розгами!
– Этого не может быть. Я в жизни не нарушал закон! За что же мне такое наказание?
– Ну, если ты – Иванов, то все верно, тут нет никакой ошибки. Тебе придется отведать «березовой каши». Причем немедленно. Или, может быть, ты не Иванов?
– Нет, нет. Я действительно Иванов. Мои документы не фальшивые.
– Хорошо. Тогда иди живей сюда и спускай штаны.
– Нет, черт побери. С какой стати меня будут пороть за то, что кто-то по фамилии Иванов заработал розги?
Его схватили, привязали к скамье, в воздухе просвистел внушительных размеров кнут.
– Стойте! Стойте! Я не Иванов.
– Ага! Ну, так кто же ты?
– Меня зовут Борнер, я прусский офицер…
– Понятно, а почему вы ловили рыбу в нашей реке?
– Для развлечения.
– Ах, для развлечения! А что тогда, позвольте полюбопытствовать, у вас в кармане брюк? Вероятно, это приспособление для замера глубины реки вы тоже носите с собой для развлечения?
Борнер понял, что врать дальше бессмысленно. Его арестовали и привели ко мне. Мне он понравился – Борнер забавно рассказал, как жандармы, угрожая поркой, заставили его во всем признаться. Ему удалось выйти сухим из воды, потому что немцы схватили одного из наших людей и нам его пришлось обменять. Почему, в конце концов, мы должны наказывать этого лже-Иванова? Мы, русские, преследуем лишь одну цель – ловить русских, которые работают на противника. Большинство из них были схвачены, хотя царь почти всегда заменял им смертный приговор тюремным заключением или каторгой. Стало почти уже правилом, что мы арестовывали вражеских шпионов, только когда они слишком нам досаждали или если появлялась возможность обменять их на кого-нибудь из наших людей.
Между прочим, теперь я довольно часто встречаюсь с Борнером. Он стал почтенным бизнесменом, и мы нередко заходим с ним чего-нибудь выпить. И когда я напоминаю, как ему повезло, что он не Иванов, то смеется, вспоминая тот давний случай, который вряд ли можно назвать хорошим поводом для нашего знакомства. Я рассказываю ему разные истории о глубине Вислы, но, похоже, это его больше не интересует – он с сосредоточенным интересом смотрит в свою пивную кружку.
Однажды связавшись с секретной службой, человек уже не может высвободиться из ее цепких когтей. Он настолько запутывается в ее сетях и приобретает такую дурную репутацию среди своих соотечественников, что, решив порвать с прошлым, не представляет никакой опасности из-за боязни разоблачения.
Потенциального шпиона тщательно проверяют. Ему дают задание, которое одновременно поручают шестерым или десятерым, те, естественно, ничего не знают о существовании друг друга. Затем ему дают несколько индивидуальных заданий, способы выполнения которых уже известны. Вскоре уже можно составить впечатление о том, насколько он надежен и умел, и только после этого перед ним ставят более сложную задачу.
Платят агенту хорошо, поскольку каждый начальник знает, что через полгода его агент станет работать и на противника, но честно будет служить той из сторон, которая выплачивает ему более щедрое вознаграждение. Россия платила тысячу пятьсот рублей за записную книжку германского штабного офицера и двадцать тысяч рублей за точное описание фортификационных сооружений в Польше. Шпионка, которая под видом спекуляции контрабандными сигарами ездила по Германии с целью добыть различные документы, получила триста рублей.
Некоторые агенты помимо военных документов приносили ключи от секретных сейфов. С них за несколько часов делали дубликаты, после чего оба ключа передавались агенту, один – чтобы вернуть на место, а второй – чтобы он, когда нужно, мог открывать этот сейф.
Секретную информацию не всегда продают. Иногда ее лишь на время предоставляют в наше распоряжение, чтобы мы могли ее перефотографировать. Имелась целая коллекция книжечек размером не больше спичечного коробка, которые представляют собой миниатюрные копии книг или рукописных документов.
Для подготовки агентов у нас существовали специальные школы с ежедневными учебными занятиями. Неспециалисту практически невозможно осознать, насколько велико было германское влияние в России во время войны. Многие политики и другие общественные деятели осознанно или неосознанно работали на германскую разведку.
Германским шпионским центром во время войны была гостиница «Астория» в Петрограде. Здесь работали германские шпионы Зигфрид Рай, Кацнельбоген и барон Лерхенфельд. Вся информация направлялась в Стокгольм, а затем – в Берлин. Все административные должности занимали германские солдаты и офицеры. Их концерн принимал заказы на строительство крепостей по ценам более низким, чем у всех конкурентов, и нес фантастические убытки. Таким образом, они узнавали самые сокровенные военные секреты, которые немедленно передавали через Стокгольм в Берлин.
Российские компании по производству электрооборудования – «Сименс и Хальске», «Сименс Шукерт» и АЕГ, являвшиеся филиалами германского «Электротреста», получали заказы, связанные со строительством российских кораблей. Эти фирмы не только служили источником информации для германского верховного командования, но и выполняли, по документальным данным российского Генерального штаба, определенные задания, вследствие чего завершение строительства военных кораблей во время войны задерживалось.
Хотя компания «Зингер» является американским концерном, ее делами в Европе заправляли немцы. Российскими филиалами компании руководил германский офицер Аугуст Флор, который прекрасно знал, как использовать мощный механизм этой богатой фирмы в интересах германской разведки.
