Текст книги "Крушение надежд"
Автор книги: Владимир Голяховский
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]
– Понравилась, очень понравилась. Ты красивая.
– То-то, красивая. Коли нас, деревенских, принарядить, то наши девки не хуже городских будут. Ну, давай вечерить. – И толкнув его локтем, добавила, хохотнув: – Потом побалуемся.
«Вот деревенская простота», – подумал Моня. У него в портфеле была бутылка водки «Столичная», прихваченная «на случай», он поставил ее на стол. Тамара расстелила серую скатерть, выставила два граненых стакана и закуску: соленые огурцы, холодную вареную картошку, сало, краюху хлеба. Пила она большими глотками, смачно крякала и передергивалась:
– Хороша водка, в нашем сельпо такую не продают. У вас, городских, все есть, а у нас только «сучок».
Выпили «Столичную», она достала бутылку «сучка» – нефильтрованной водки низкого качества. Моня глотал с отвращением, а Тамара только еще громче крякала. Его все больше к ней тянуло, в предвкушении ласк деревенской красавицы он думал, что этот бедный стол и скудная пища, в общем-то, ничем не хуже тех богатых ресторанных банкетов, на которых он бывает.
А Тамару развезло, взгляд затуманился, она подвинулась ближе, заглянула ему в глаза, сказала нетвердо:
– Хороший ты мужик, Миша, нравишься ты мне. Верно, женатый?
– Нет, холостой.
– Все вы холостые, как к нам приезжаете. Небось, врешь, что неженатый. Конечно, как говорится, одна еда приедается, а одна пи…да прие…ается.
Моня хохотнул, услышав народную мудрость, а Тамара рассмеялась пьяным смехом, ткнула его под бок и вдруг громко запела густым, низким голосом:
Моня, полупьяный, не знал, что ему делать, то ли подпевать ей, то ли схватить и повалить на кровать. Тамара сама обхватила его, зажала в горячем поцелуе, задышала в ухо:
– Тебе, небось, с деревенской-то хочется? Ну, пойдем, что ли, Миша, попхаешь меня.
Он шел за ней и старался не забыть о презервативе, этих деревенских стоит опасаться, не то подцепишь триппер. Тамара не стала ждать, пока он ее разденет, а по-деревенски сама заголила подол до груди, и он увидел голое тело без белья.
– А я голымя, – засмеялась она.
Моня старательно натягивал презерватив, а Тамара нетерпеливо звала:
– Ну, чего возишься? Вставляй скорей свою палку, что ли.
Он нависал на ней, а она, широко раскинув и задрав ноги, изгибалась дугой:
– Уж я тебе подмахну, подмахну, милай ты мой, хар-рроший, давай-ка еще, еще!.. А теперь дай мне стать раком. – И Тамара повернулась к нему спиной, встав на локти и колени. Моня пристроился сзади, схватил ее за поясницу и натянул на себя. Она замурлыкала от наслаждения и задвигала бедрами.
31. Лиля в Албании
С помощницей-помощником Заремом Лиле стало веселей и легче жить. Молодые женщины быстро научились понимать друг друга, Лиля узнавала от нее кое-какие детали жизни простых албанцев, стала запоминать албанские слова. Иногда она звала его (ее) по ошибке не Заремом, а Заремой, и обе смеялись. Но все равно Лиле было скучно сидеть дома без Влатко. Он ее уговаривал:
– Лилечка, потерпи еще немного. Понимаешь, мне надо показать себя перед Ходжей. Он хорошо ко мне относится, но присматривается. Я хочу не потерять его доверие. Скоро я налажу свою работу, и мы сможем больше быть вместе.
Лиля была уверена в успехе Влатко:
– Конечно, премьер-министр поймет твои старания и оценит тебя. Я потерплю.
Однажды Влатко пришел домой радостный:
– у меня для тебя сюрприз. Хочешь увидеть? Тогда выгляни на улицу.
Лиля высунулась в окошко и увидела у подъезда тот «опель», на котором они приехали. Она удивленно повернулась к Влатко, а он обнял ее и гордо сказал:
– Это теперь наша собственная машина, понимаешь, собственная! В Албании почти ни у кого нет собственных машин, а у нас есть. Мне помог купить ее по дешевке тот парень, который нас на ней привез. Он хороший друг. Теперь мы будем ездить с тобой по стране, я покажу тебе всю Албанию.
Лиля сначала не знала, радоваться ли такому «сюрпризу», но увидела, что муж очень гордится, заулыбалась и притворилась радостной:
– Влатко, как это приятно! Я так мечтала увидеть Албанию. Куда мы будем ездить?
О том, что теперь у них своя машина, она родителям написала, но свое настроение им не описывала.
В первую поездку они отправились на запад страны, в портовый город Дуррес на берегу Адриатики. Дорога была в рытвинах, машина тряслась, чихала и дергалась, но Влатко гордо управлял ей и успокаивал Лилю:
– Это от плохого бензина. Я раздобуду бензин лучшего качества, тогда она помчится, как олень.
Сидеть рядом с мужем Лиле было намного удобней, чем ютиться на заднем сиденье, она смотрела по сторонам и слушала его объяснения. Природа вокруг была необычной и очень красивой.
В Дурресе Влатко показал ей древний римский амфитеатр на двадцать тысяч зрителей. Потом они поехали в Эльбасан, бывшую резиденцию оттоманских пашей. Влатко рассказал ей много интересного об истории места.
В другой раз они проехали пятьдесят километров к северу от Тираны в горы Круе, захватив с собой Зарема – она была из этих мест. Там стоял большой замок VI века с прекрасным видом на долину. Заехали в деревню Зарема. Появление машины – редкий случай – вызвало восторг жителей, а когда из нее вышла Зарема, они обомлели, а потом зашумели. Гостям устроили радушный прием, накрыли столы, угощали домашней едой, местным вином.
В третий раз, уже на хорошем бензине и гораздо комфортнее, они поехали на озеро Охрид – одно из старейших и самых глубоких озер в мире. Когда осматривали кафедральный собор Святой Софии, расположенный в городе Охрид, Влатко спросил:
– Хочешь видеть еще церкви? Их в этом городе аж триста шестьдесят пять.
– Ну, нет, – засмеялась Лиля, – столько церквей я осмотреть не смогу.
– Тогда поедем к греческому амфитеатру, он древнее римского, и там есть развалины первого в Европе славянского университета.
В историческом доме «Робев» осмотрели музей, а за городом – старинный монастырь Святого Наума, построенный на скале над озером.
Уже стемнело, и они заночевали в отеле над озером, прямо на границе с Македонией. Лиля была абсолютно счастлива.
– Влатко мой, как много я увидела с тобой – Болгарию, Югославию, теперь Албанию. Это та жизнь, о которой я мечтала, – путешествовать, видеть мир.
* * *
Однако, сидя дома, Лиля скучала. Влатко познакомил ее со своими друзьями, интеллигентными албанцами, говорившими по-русски – профессором истории Алеком Будой, композитором Ческом Задея, поэтом Наимом Фрашери, актерами Адевие Алибали и Бэсой Имами. Они играли в фильме «Великий воин Албании Скандербег», который снимался в СССР, в Крыму. Лиля рада была встречам с такими интересными людьми и с удовольствием слушала их рассказы об Албании. Но все-таки ей не хватало занятий:
– Влатко, я не могу больше быть только домашней хозяйкой, я хочу работать, уходить на работу, возвращаться с работы, уставать на работе. Для чего я училась шесть лет? Я хочу быть полезной.
Для Влатко в этом и состояла дилемма: согласно мусульманским обычаям жена должна сидеть дома – так считало все его окружение. Но его жена была русской, приехала из России. И сам он тоже придерживался европейских жизненных принципов.
После нескольких настойчивых напоминаний и даже сцен со следами он ответил Лиле со вздохом:
– Я узнаю, может, в русском посольстве нужен врач.
– О, я бы рада была работать там с говорящими по-русски.
Как раз приближалось седьмое ноября, тридцать девятая годовщина Октябрьской революции, и в посольстве устроили традиционный прием. Влатко с женой были в числе приглашенных. Для Лили это был первый выход в «большой свет», и она волновалась:
– Влатко, что мне лучше надеть?
– Ну, вот еще, надевай, что хочешь, но все-таки постарайся поскромней.
– А можно мне надеть драгоценности, которые подарила Августа? Серьги, браслет…
– Конечно, можно, они тебе очень идут.
Гости на приеме проходили мимо шеренги посольских работников, посол, его заместитель, секретарь посольства, военный атташе, культурный атташе стояли у входа и пожимали всем руки.
Влатко представлял Лилю каждому из них:
– Это моя жена, она русская.
Дипломаты улыбались, заговаривали с Лилей, и ей было приятно беседовать по-русски.
Ждали Энвера Ходжу и других руководителей. Пока они не появились, Влатко подвел Лилю к невысокому мужчине средних лет и представил его:
– Это доктор Балтийский, главный врач посольской поликлиники. А это моя жена, тоже доктор.
– О, очень приятно. Какой институт вы окончили?
– Второй московский медицинский.
– Так это же мой институт, я тоже его оканчивал. Что вы тут делаете?
– Здесь я просто жена своего мужа. Но я мечтаю работать.
Доктор Балтийский знал, что Влатко назначен на высокий пост, и был рад удружить ему.
– Приходите ко мне в посольство, мы поговорим.
Лиля вспыхнула от счастья.
В это время появился Энвер Ходжа, все притихли, смотрели в его сторону. Он был с женой, полной брюнеткой средних лет. За ним шли его заместители. Тут же из боковых дверей появились официанты в белых пиджаках и стали обносить гостей бокалами шампанского и закуской – канапе с черной и красной икрой. Влатко шепнул Лиле:
– Это охрана посольства, сплошь лейтенанты и капитаны вашего КГБ.
Когда у всех гостей в руках появились бокалы, посол произнес тост:
– Дорогие товарищи, мы празднуем тридцать девятую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Позвольте поднять бокалы за наш праздник, за руководителя Советского Союза председателя Совета Министров товарища Никиту Сергеевича Хрущева и за руководителя Народной республики Албании Председателя Совета министров товарища Энвера Ходжу. Ура, товарищи!
Все закричали «ура!», начали чокаться с соседями, выпили шампанское, и обстановка сразу стала веселей и свободней, поднялся общий гул от разговоров, началось движение по залу. Влатко медленно двигался в сторону Энвера Ходжи, Лиля шла за ним. Но Ходжа долго разговаривал с кем-то из послов, и они почтительно ждали в стороне. Наконец посол отошел.
– Товарищ Ходжа, разрешите представить вам мою жену Лилю, – сказал Влатко.
Ходжа улыбнулся ей, пожал руку, но ничего не сказал. Вместо него заговорила жена:
– Какая вы красивая и элегантная.
– Спасибо, – улыбнулась Лиля.
Жена Ходжи говорила по-русски свободно, они много лет прожили в Москве.
Она взяла Лилю под руку:
– Можно, я буду звать вас просто Лиля? А вы зовите меня Милена.
– О, конечно! Я буду очень рада.
– Лиля, у вас очень красивые сережки, ожерелье и браслет. Я немного разбираюсь в драгоценностях – это старые, хорошо отшлифованные брильянты.
– Это подарок моей тети.
– Наверное, она из дворянского рода. Такие драгоценности носили только дворяне.
– Я не знаю. Знаю только, что ее муж – министр строительства.
– Ну, этого тоже достаточно, чтобы иметь такие драгоценности. Лиля, я буду рада встретиться с вами и поближе познакомиться. Позвоните мне как-нибудь по моему личному телефону. Ваш муж его знает.
– Спасибо. Если вы разрешаете, я обязательно позвоню.
* * *
Через день Лиля пришла в советское посольство, показала паспорт, и ее провели в кабинет главного врача. Доктор Балтийский сначала расспрашивал ее про институт, а потом спросил:
– Итак, Лиля Павловна, что бы вы хотели делать?
– Очень хочу работать, быть врачом, а не домохозяйкой.
– Вы член партии?
– Нет.
Он слегка поджал губы, подумал, спросил:
– А как ваш муж отнесется к вашей работе? Вы ведь замужем за албанцем.
Лиля удивилась:
– Мой муж прогрессивный человек, он коммунист. Я ведь не мусульманская жена.
– Хорошо. У нас есть свободные полставки врача поликлиники. Дайте ваш диплом, я запрошу начальство и, надеюсь, получу разрешение, мы вас устроим.
Лиля вернулась домой окрыленная, достала свои учебники и приготовилась их перечитывать, чтобы подготовиться к работе. Она еле дождалась Влатко и радостно кинулась к нему на шею:
– Влатко, Влатко, радость! Балтийский обещал устроить меня в поликлинику. Ему только надо разрешение какого-то начальства.
Влатко не был так уверен в успехе, ухмыльнулся:
– Какого-то… Они должны тебя проверить через Москву. В советском посольстве работают только аттестованные офицеры госбезопасности, а ты гражданская, да еще еврейка. Хочешь быть офицером КГБ?
Лиля опешила:
– Офицером КГБ? Конечно, не хочу.
– Ну что ж. Посмотрим, что у него получится.
* * *
С некоторым замиранием сердца Лиля позвонила Милене, жене Энвера Ходжа. Неожиданно для нее могущественная дама заговорила с ней очень сердечно:
– Да, конечно, я помню вас. Давайте встретимся и поговорим. Я заеду за вами.
Лиля оделась скромно, нацепила только брильянтовые сережки, вспомнив, что они понравились Милене. Через подчаса возле дома остановился черный правительственный «ЗИМ», шофер в форме вышел и почтительно открыл дверь. Милена сидела в красивом салоне на заднем сидении.
– Лиля, садитесь со мной, мы поедем в кафе.
В единственном в городе красивом кафе официанты вытянулись перед ней в струнку.
– Давайте попьем настоящего турецкого кофе и поболтаем.
Лиля слегка робела, но Милена вела милую женскую беседу о жизни, тепло расспрашивала ее о семье, рассказывала о своей и невзначай добавила, что ее муж очень ценит Влатко. И пока говорила, часто поглядывала на сережки:
– Какая прекрасная работа. Давайте покатаемся за городом, там чудесные виды.
Они проезжали по знакомым Лиле местам, машина не тряслась по ухабам, как их «опель», а только плавно покачивалась. Милена продолжала мило болтать:
– Через несколько дней, двадцать восьмого ноября, будет наш албанский государственный праздник, День независимости. После военного парада и демонстрации мой муж устраивает прием. Вы с мужем приглашены. Наденьте все ваши драгоценности, Я хочу еще раз полюбоваться на них.
Вечером Лиля рассказывала Влатко, как Милена была внимательна и дружелюбна:
– Она сказала, что мы приглашены на прием и просила меня надеть драгоценности, они ей очень нравятся.
Влатко ничего не сказал, только удивленно поднял брови.
* * *
Разрешение на работу пришло Лиле только через три месяца. Ее оформили как вольноопределяющуюся. Лиля была счастлива, повисла на шее Влатко.
– Я буду врачом, врачом!
Он целовал ее, поздравлял, но сразу предупредил:
– Будь очень осторожна в разговорах со всеми, не задавай никаких вопросов.
Сначала Лиля поражалась, какой большой оказалась русская медицинская служба: поликлиника почти как в Москве, а рядом с ней больница, очень хорошо оснащенная, с новым заграничным оборудованием, какого она никогда не видела. Сотрудники называли больницу «госпиталь», и палаты в этом госпитале были почти пустые, больных всего несколько. Лиля удивлялась, но вопросов не задавала. Только дома она спросила об этом Влатко. Он ответил:
– Больница построена на случай войны или оккупации, поэтому ее называют по-военному «госпиталь».
– Влатко, о какой войне или оккупации ты говоришь?
– Война может случиться между Россией и любой европейской или ближневосточной страной, а оккупация может произойти в Албании.
– Влатко, но это ужасно!
– Видишь ли, в нашей маленькой Албании тысячи сотрудников русского посольства, три четверти из них – офицеры КГБ. Это беспокоит Энвера Ходжу, он подозревает, что Хрущев выслал сюда силы для возможного захвата страны.
– Неужели такое возможно? – воскликнула Лиля. – Хрущев не сделает этого.
– Я тоже так думаю, но вслух не говорю, чтобы не раздражать Ходжу.
Человеку нужна работа, чтобы чувствовать себя человеком. Начав работать, Лиля перестала томиться. Но сказался долгий перерыв в ее медицинской практике, ей приходилось все осваивать заново. Она полуночи читала свои учебники и через две недели освоилась, принимала больных, выслушивала их легкие, направляла на рентгеновское обследование, выписывала рецепты. Другие доктора иногда просили ее помочь на каких-нибудь процедурах или ассистировать на операциях, она охотно помогала даже после своих рабочих часов. Настроение ее сразу улучшилось, и она писала родителям, как счастлива, описывала свои первые врачебные шаги, описывала медицинское оборудование из западных стран. Письма в Москву шли легкие и радостные.
Но Лилю удивляла натянутая и официальная обстановка на работе, русские врачи и сестры были довольно сухи с ней и между собой, малоприветливы, редко улыбались, никогда не шутили. Раз в неделю всех врачей и сестер созывали на политзанятия, где им подробно излагали выступления Хрущева, напечатанные в советских газетах. Лиле это напоминало изучение марксизма-ленинизма в институте. Но там они готовились к семинарам кое-как, а здесь все относились к этому подчеркнуто серьезно.
Она присматривалась к своим коллегам и не видела между ними близких дружеских отношений. Опять поделилась с Влатко. Он усмехнулся:
– Почти все ваши русские здесь – шпионы. Мы это знаем, но приходится терпеть. Они ведут себя холодно и осторожно, не вступают в дружеские связи, пока им этого не прикажут. Ты тоже не заводи близкой дружбы и, главное, избегай политических высказываний.
Лиля решила попробовать по чертам лица найти среди персонала еврея или еврейку, надеялась, что они будут более дружественны. Но евреев не было ни одного – работать за границу их не посылали.
* * *
Однажды Влатко весело сказал Лиле:
– Есть интересная новость: мы ожидаем визита маршала Жукова. Он полетел в Югославию, а потом навестит нашу страну. Ходжа немного насторожился, потому что помнит, как Жуков в 1956-м расправлялся с Венгрией. Но до него доходят слухи, что Жуков не очень дружен с Хрущевым. Поэтому Ходже хочется наладить с Жуковым теплые отношения. Он, наверняка, устроит ему пышный прием. Мы с тобой будем там и познакомимся со знаменитым полководцем.
Жуков стал членом Президиума недавно, когда помог Хрущеву победить «антипартийную группировку». В Кремле он вел себя по-военному независимо, нередко позволял себе возражения Хрущеву – он сам любил повелевать и считал себя полным хозяином армии. Жуков видел многие слабые стороны Хрущева, и у него зрел план сместить Хрущева с поста главы правительства, оставить только секретарем ЦК партии. Но подходящего кандидата, чтобы возглавить правительство, он не видел и решил занять этот пост сам. Он считал, что военный руководитель вполне подходит стране в напряженной политической обстановке «холодной войны» с Западом. Что ж, в истории было много примеров, когда военные возглавляли свои страны – хотя бы Наполеон во Франции, маршал Тито в Югославии и даже генерал Эйзенхауэр в США.
Только одного этот бравый полководец не учел – всей хитрости Хрущева. Простоватым мужицким умом Хрущев сообразил, что Жуков становится угрозой его личной власти. Однако расправиться с всесильным главой армии было непросто, его отстранение могло вызвать волнения. Ему надо было представить дело так, как будто Жуков противопоставляет себя партии. Но для этого ему необходим крепкий союзник, военачальник, почти равный маршалу, способный предотвратить выступление армии.
У Хрущева был друг со времен войны, маршал Родион Малиновский. Жуков недолюбливал Малиновского и держал его в отдалении, командующим Дальневосточным военным округом. Для начала Хрущев решил сделать Малиновского первым заместителем военного министра. На одном из заседаний Президиума ЦК Хрущев неожиданно заявил:
– Поскольку уважаемый Георгий Константинович Жуков недавно был назначен военным министром и освободился пост первого заместителя, считаю, что необходимо назначить на этот пост маршала Малиновского.
Жуков поразился и вспылил:
– А самого военного министра вы спросили об этом?
Хрущев возразил:
– Такой вопрос должен решать не министр, а Президиум ЦК.
Жуков злобно выпалил:
– Я такой же член Президиума, как и вы, Никита Сергеевич, и я с этим не согласен.
Назвать себя равным Хрущеву было ошибкой прямолинейного солдата. Все видели, что между ними назревает взаимное недовольство. Но многие опасались коварства Хрущева, и большинством голосов ему удалось протащить Малиновского первым заместителем Жукова. Это окончательно разозлило маршала.
А Хрущев уже планировал дальнейшие ходы, как совсем избавиться от неудобного придворного. В октябре 1957 года он неожиданно предложил Жукову вылететь с государственным визитом в Югославию на встречу с президентом страны маршалом Тито, и в Албанию – на встречу с премьер-министром генералом Энвером Ходжой. Он дружески сказал ему:
– Вы человек военный, и они люди военные. Для нас важно, чтобы между вами установился тесный контакт. Берите с собой самых нужных вам генералов, пусть и они налаживают связи.
Жуков посчитал это предложение знаком примирения. Ему самому полезно было сблизиться с Тито, этот военный человек сумел стать главой государства. Албания, конечно, намного меньше, но и Ходжа тоже военный и глава государства. В поездку Жуков и в самом деле взял генералов, которые могли ему пригодиться на переговорах.
* * *
Маршал Жуков с большой свитой генералов приехал с официальным визитом в Албанию25 октября 1957 года. Энвер Ходжа устроил ему почетную встречу, фактически как главе государства: у самолета был выстроен почетный караул, перед Жуковым промаршировал батальон специальных войск.
Влатко был переводчиком и неотлучно находился при Жукове.
Лиля была очень горда за мужа:
– Влатко, ты такой нужный человек, тебя так ценят.
В честь советской делегации был устроен торжественный прием, и Влатко сказал жене:
– Ты приглашена на прием и банкет со мной вместе. Мы будем сидеть рядом с маршалом Жуковым и генералом Ходжой, чтобы я мог переводить им. Я представлю тебя Жукову.
Сидя за одним столом с такими высокими чинами, Лиля весь вечер была в большом напряжении. Влатко сидел позади Ходжи и Жукова и был занят переводом их беседы, а она издали наблюдала, как вели себя большие люди. Милена сидела почти рядом с Лилей и не сводила глаз с ее драгоценностей:
– Лиля, я все любуюсь вами и вашими драгоценностями.
Лиля была польщена словами старшей подруги.
На столе стояли бутылки русской водки, которую привезла советская делегация, и албанские и итальянские вина. Жуков и Ходжа сказали короткие речи, потом чокались и пили, Жуков обнял Ходжу и что-то горячо говорил ему на ухо, Влатко переводил и тут. Лиле показалось, что оба опьянели.
После проводов делегации Влатко сказал Лиле:
– Я думаю, что дружба наших стран укрепилась еще больше.
Газета «Правда» сообщила об этом приеме.
* * *
Через два дня Влатко пришел домой очень расстроенным, сел за стол, но почти ничего не ел и грустно качал головой. Лиля удивилась:
– Что с тобой?
– Знаешь, плохие новости из Москвы:
У нее расширились глаза:
– Что-нибудь с моими родителями?
– Нет-нет, я имел в виду государственные новости: маршала Жукова уволили с поста министра обороны и выгнали из Президиума ЦК партии.
– Как – уволили? Ведь он только что, всего три дня назад, был здесь во главе важной делегации. За что же его могли уволить?
– В том то и дело, что никто не знает. Что-то странное творится в Кремле. Мне на ум приходит знаменитая фраза из «Гамлета»: «Неладно что-то в датском королевстве». Лилечка, это начало больших перемен и там и здесь. У меня такое впечатление, что Ходжа все больше не доверяет Хрущеву, он часто критикует его в узком кругу, считает себя единственным настоящим коммунистом. Мне кажется, что он собирается… как это говорят?.. закручивать гайки. Это относится ко всему из СССР. Лилечка, слушай, – Влатко взял ее руку в свою, – я хочу предупредить тебя: если стану замечать вокруг себя тревожные сигналы, нам надо будет срочно бежать.
– Как – бежать? Куда бежать? – поразилась Лиля.
– Лучше всего бежать в Югославию, это близко и безопасно. Там у меня друзья.
Она не могла сразу поверить в то, что он сказал, заплакала:
– Влатко, что ты говоришь?! Зачем же нам бежать?
– Пока еще рано это обсуждать. Я сказал, чтобы ты знала на случай крайней необходимости.
Какой необходимости? Влатко мой, какая может быть необходимость бежать тебе из твоей страны?
В ту ночь они еще долго и тревожно говорили, и обоим было не до ласк.
