Текст книги "Путь истребителя"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Владимир Поселягин
Путь истребителя

     Пролог.

      Четвертый день продолжались поиски тела Вячеслава Суворова. Найти место, где он упал в болото, труда не составило. Сломанный мостик, и еще не заросшая

ряской поверхность топи показывали, где он свалился в топь. Его отец, Александр Суворов чуть не прыгнул следом прибежав по вызову от одного из поисковиков.

Михаил, поисковик, как и деревенские дети, был свидетелем падения и первым прибежал на место, организовав из деревенских мужиков спасательную команду, пока

из лагеря не прибежал отец с помощью. За первый день ничего не нашли, кроме старого карабина времен гражданской войны. Срочно прибывший на место трагедии

крестный погибшего парня Егор Раневский, смог достать редкое оборудование для работ в болотах, однако это все не помогло, тела нигде не было. Степан

Раневский, друг Вячеслава смог прилететь только через сутки после трагедии, известие застало его во Франции, как и все, он активно включился в работу.

      На данный момент, на месте трагедии образовалось озеро с чистой водой, с помощью оборудования водолазы вычистили участок, однако тела так и не

обнаружили. Это вводило их в недоумение, они обследовали даже дно, течений на глубине так же не было. Возможно, ошиблись с местом падения, но свидетелями

было десяток человек, да и следы подтверждали их слова. Несмотря на четвертый день работ, поиски продолжались. К этому моменту остались только свои. Мать

Вячеслава на грани нервного срыва отлеживалась в одном из домов в деревне, отказываясь уезжать. Прибыл даже прадед Вячеслава, Герой Советского Союза генерал

–майор в отставке Алексей Суворов. Он стоял в сторонке и молча с ненавистью смотрел на черный омут, поглотивший его первого и любимого правнука.

      Поиски продолжались в течение двух недель, пока не были прекращены отцом пропавшего. Все понимали, что шансов найти тело уже не было. За два года с

момента трагедии, приезжать на место гибели, стало своего рода уже традицией.

      Степан, стоял на краю понтона и, поставив локти на перила, бездумно смотрел на воду. Два года прошло с момента трагедии, но он все равно отчетливо

помнил лицо друга. На берегу горел костер, вокруг которого собрались родственники и друзья Вячеслава.

      Вдруг в середине рукотворного омута, вспух и лопнул большой воздушный пузырь. Степану показалось, что в воде мелькнула кисть руки. Не осознавая, что он

делает, Степан бросился в воду.

      Трое, включая Александра, и его брата близнеца Евгения по мосткам побежали на понтон, услышав плеск.

      – Я что-то нашел, – пропыхтел Степан, одной рукой подгребая к понтону.

      Сперва они не поняли, кого подняли на понтон, слишком тело было облеплено тиной, однако судя по странному комбинезону, в который Вячеслав на момент

падения точно одет не был, это был кто-то другой. Отсутствие кислорода в болоте и торф, очень хорошо мумифицируют тела, они знали это не понаслышке.

Доставали тела из кабин сбитых самолетов. Все помнили, что юноша был в камуфляже. Значит, кроме Вячеслава тут мог утонуть еще кто-то.

      – У него кровь течет, – глухо сказал Евгений, переворачивая тело.

      Водой из ведра окатили труп, смывая с него грязь, как вдруг 'труп' дернулся и застонал. Одновременно раздались несколько вскриков:

      – Севка!

      – Живой!

      – Мистика!

      Не узнать в этом лице с грязными потеками Вячеслава, они просто не могли.

      – Вера! – окликнули жену крестного, Веронику Раневскую, врача с немалым стажем.

      Немедленно вокруг Вячеслава закружилось пятеро человек, остальные стояли вокруг, молча и с надеждой наблюдая.

      – Пулевой в плечо, – сказала врач, осматривая обнаженное тело.

      – Откуда у него столько шрамов? А, Саш? – поинтересовался Евгений.

      – Не знаю, сам же знаешь, у него кроме пореза на руке ничего не было, – ответил отец юноши. Порезы волновали его меньше всего, вопрос вертелся у всех,

кто сейчас тут находился. ГДЕ ПРОПАДАЛ ВЯЧЕСЛАВ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ?

      – Тут дарственная надпись на пистолете... Странная, – окликнул их сзади звонкий голос Степана, которого оттеснили от тела Вячеслава. Этим он

воспользовался для осмотра вещей, что сняли с друга.

      – Дай сюда, – велел отец Степана: – Действительно, странно. Написано, что за храбрость в бою, командующий Керченским фронтом генерал-лейтенант Власов

наградил майора Суворова именным оружием. Инициалы совпадают у обоих. О, посмотрите на его гимнастерку, да тут целый иконостас...

      Подошедший Алексей Суворов, молча, всмотрелся в лицо правнука, и тихо спросил:

      – Где ж ты был внук?

      Внезапно захрипев, тот открыл глаза и стал кашлять.

      – Живой, – счастливо улыбнулся отец, и обернувшись к подбегающей жене, крикнул: – Готовьте одеяло, используем его как носилки!

      ***

      Очнулся я в больнице. Привычка приходить в себя в этих заведениях уже начинала приедаться, но я рад, что остался в живых.

      Потолок был белый, в глазах бала какая-то мыльная пелена, и я не смог со всей четкостью осмотреться, все было в цветовой гамме. Но то, что в больнице

это точно, запах ни с чем не спутаешь. Немного повертев головой, и слегка поморщившись от стрельнувшей боли в плече, я аккуратно сел, и стал протирать глаза.

      Судя по ощущениям, огнестрел в плечо, там была плотная повязка, да и стреляло при движении. Больше ничего не чувствовалось, ну кроме сильной жажды и

слабости, но это было обычным делом для раненых. Волновало другое, сбили меня глубоко в тылу немцев и, судя по всему, находился я у них в плену.

      Чертова пелена не давала оглядеться, но то, что рядом стоит стул и тумбочка рассмотреть смог.

      'Валить надо, валить! Лучше пусть пристрелят при попытке, чем радовать их моим пленением', – подумал я, переждав головокружение, целой рукой оперся о

тумбочку, и случайно сдвинул стакан с графином.

      'Живем!'

      Жадно попив, я осторожно встал и, переждав приступ головокружения, осторожно направился к двери.

      – Дома, – сплюнул я на асфальт, разглядывая стоявшую у входа 'ауди'. Зрение, которое так не вовремя подвело меня, неожиданно пришло в норму. Видимо

были какие-то проблемы с сосудами.

      То, что вернулся – это конечно хорошо, лучше чем в плену у немцев, но там у меня осталась жена и сын, а это не добавляло хорошего настроения.

      – Я только отошла на минутку, – растерянно лепетала молоденькая медсестра

      Евгений Суворов, шагавший по коридору дорогой частной больницы, с некоторым раздражением посмотрел на семенившую рядом медсестру. Так не вовремя

позвонил сослуживец, с которым нужно было срочно поговорить. Пришлось выйти во двор, попросив присмотреть за племянником дежурную медсестру. Вячеслав уже три

дня находился в больнице. Машу, жену брата, силой отправили домой, выспаться. Пока Александр увозил ее, присматривать за Вячеславом остался Евгений, и вот не

уследили. Так не вовремя отлучившаяся в соседнюю палату медсестра, обнаружила, что кровать пуста. Мальчик пропал.

      – Ой!.. Лежит, – растерянно пролепетала девушка.

      Парень действительно лежал на койке, но опытный взгляд офицера-десантника, сразу же выявил несколько несоответствий. Во-первых, парень явно был в

сознании. Это можно было определить по дыханию и слегка дрожавшим ресницам. Во-вторых поза была изменена. В-третьих – парень был расслаблен, но майор нутром

чуял, парень был готов к схватке.

      – Можете быть свободны, – повернувшись к медсестре, скомандовал Евгений.

      Закрыв за девушкой дверь, майор Суворов повернулся к племяннику и неопределенно хмыкнув, произнёс:

      – Ну привет... пропащий.

      – Все болезни от бескультурья, – пропыхтел я, подтягиваясь на турнике неповрежденной рукой.

      – У тебя же ранение, – пшикнув крышкой, пробормотал Степка, и прилип к банке с пивом. Он сидел на перекладине одного из спортивного тренажера во

внутреннем дворе больницы и с болезненным видом поправлял здоровье.

      – Ну да, но это не освобождает меня от каждодневной разминки, – спрыгнув на землю, ответил я. Посмотрев на с удовольствием пившего пиво Степана, я

хмыкнул, и произнес: – Ты вроде с нами хочешь отправиться?

      – Еще решают, но я додавлю, – насторожившись, ответил Степан.

      – Возможно, но я бы не советовал. Война не такая романтическая как тебе кажется. Это грязь и кровь, в большинстве вперемешку.

      В больнице я находился уже пять недель, и хотя плечо уже фактически зажило, я до сих пор носил косынку, не тревожа рану, хотя и стал в последние две

недели аккуратно, под присмотром врачей приводить себя в форму. Дядя Жора постарался и поместил меня в самую дорогую клинику. Даже сейчас за мной наблюдали,

врач и массажист, они стояли чуть в стороне, чтобы не мешать нам беседовать и внимательно следили за моей разминкой, чтобы я не покалечил себя.

      А было это так. Когда следом за медсестрой в палату вошел дядя Женя, я облегченно вздохнул – свои все-таки. Естественно утаивать ничего не стал, и

выложил все, что со мной произошло. На середине рассказа приехал отец, после недолгих объятий, отец не любил внешне проявлять свои чувства, я начал сначала.

      После моего рассказа в палате повисла десятиминутная тишина. Я никогда не врал родным, поэтому мне верили. Тем более весь мой рассказ подтверждала

амуниция, форма и оружие. Было несколько забавно наблюдать за одинаковым сосредоточенным выражением лиц. Все-таки батя и дядя очень похожи. Близнецы все-

таки. У них даже стрижка была одинаковая. В круг посвященных вступили еще дядя Жора Раневский, дед, тот самый Алексей Суворов, с прототипом которого я

встретился на ТОЙ войне. Потом, брат матери, дядя Олег, контрразведчик, подполковник. Ну и напоследок, две недели назад в круг посвященных влез и Степан, а

так как единственным моим условием было то, что я возвращаюсь обратно, то он поддержал меня обеими руками, решив отправиться со мной. После нескольких

крепких затрещин от отца, дядя Жора резко отрицательно отнесся к этой идее, желание Степана только укрепилось.

      По словам дяди Жени, водолазы обследовали место моего 'утопления' очень тщательно и никуда не проваливались, так что он мол сомневается что у меня что

–то получится. Дядя был у меня пессимист.

      – Я же провалился туда, и вернулся. Раз один раз получилось, то и в следующий раз получится, – в отличие от него я пошел в отца.

      К моему удивлению, несмотря на то, что многие не верили, что все получится, со мной решили отправиться еще четверо. Это отец, дядя Женя, дядя Олег и

Степка. Причем готовились они очень серьезно. Мою форму тщательно изучили, но идти решили в обычном камуфляже, у осназа в последнее время появился такой, так

что готовились со всей тщательностью. Я по мере сил помогал им, рассказывая про тот мир. В общем, готовились серьезно, форма, оружие, опять таки реплики

моего автомата и немецких МП со складов глубокого хранения. Оказалось, там еще есть подобные экземпляры, еще инфа на носителях и водолазное оборудование.

      То, что мне так легко поверили ничего удивительного не было, сами все видели, да и я никогда не пятнал себя враньем. Отца только немного ошарашило, что

он стал дедом и отцом трижды Героя Советского Союза, но, в принципе, информацию они все приняли довольно сдержанно. Военные, что скажешь. Удивило другое, они

решили идти вместе со мной, причем в категоричной форме.

      В общем, по форме получалось, три подполковника, два летчика, один госбезопасности. Один майор-десантник с общевойсковыми эмблемами, и младший

лейтенант-летчик. Степка все-таки продавил свое решение. Батя клятвенно заверил дядю Жору, что он присмотрит за его обалдуем. Стёпка, как и я до попадания

был первоклассным пилотажником, однако в бою это не то, что на тренировках. Несмотря на мои рассказы, которые он слушал с блестящими от возбуждения глазами,

своего решения Степка не изменил. Информацию о тяжести войны он пропустил между ушей. Честно говоря, я и сам хотел его взять, думаю война его изменит. Мне не

нравилось его поведение в последнее время. Да, я на два года выбыл из современной жизни, но разница со Степкой двухлетней давности и прежним, существенная.

Похоже, он пошел вразнос – это понимал и дядя Жора, поэтому его возражения не были особенно упертыми, понимал, что дальнейшее существование в этой

разлагающей среде 'золотой молодежи' может превратить его сына в подонка или еще чего хуже.

      Меня особо не просвещали какую инфу собирали, оградив от волнений и проблем. После того как я рассказал что правительство СССР обо мне знает и откуда

я, то похвалили, пожурив что рассказал о себе поздно. Так что оставалось только гадать, что именно собирали на носителях. Особенно старался дядя Олег, у него

были выходы на архивы и он собирал что-то по своей тематике. Наверняка списки агентов противника готовил.

      – Ты где так наклюкался? – поинтересовался я, и стал делать приседания с шумом вдыхая и выдыхая.

      – С девочкой познакомился, вот в ночном клубе и поддали.

      – Понятно. Я решил прогуляться по Москве, компанию не составишь?

      – Лады. На машине или пешком?

      – И так и так. Хочу посмотреть на дом, где квартиру получил, сохранился он или нет. Да и по другим местам проехаться. Интересно же. Потом к маме, она

ждет... Там еще деда будет, – я невольно потер спину, по которой прошлась трость деда за мой наградной пистолет, вернее дарственную на нем. Дед 'встречался'

с 'власовцами' и очень сильно их недолюбливал. Стрелял он в них, вернее штурмовал на 'иле', привлекали его часть к подобным операциям.

      Сходив в палату, там меня медсестра аккуратно протерла влажными салфетками, переодевшись в фирменную спортивную одежду, только один рукав оставил

висеть свободно и, спустился вниз. У своей 'бэхи' последней модели, облокотившись о правое крыло, скучал Степка, крутя на пальце связку ключей.

      – Ну-ка, пусти инвалида за руль. Тем более ты выпил.

      – А у тебя прав нет, – в ответ хмыкнул Степка, но связку кинул.

      – Жарища. Лето какое-то аномальное, не находишь? – с прищуром посмотрев на стоявшее в зените солнце я открыл дверь, и сел в анатомическое сиденье.

      – Угу, плавиться все... Включи кондер.

      – Автомат... – я включил скорость и осторожно стронулся с места. Вторую руку я естественно тоже использовал, правда, не нагружая ее. В принципе рана

уже закрылась, все-таки уже месяц прошел с момента ранения и можно было потихоньку нагружать плечо, чтобы оно пришло в форму, но массажист советовал делать

это постепенно. Отправка в тот мир планировалась через две-три недели, так-что за это время я должен был прийти в норму. Надеюсь за два месяца, что я

отсутствую в том мире, ничего существенного там не произойдет. Почему-то у меня была уверенность, что мы сможем перенестись туда.

      – Да, различия той Москвы и этой, существенные, – со вздохом откинулся я на спинку кресла.

      – Этот дом? – ткнул пальцем Степан в старый дом.

      – Этот.

      – Рам и стекол нет, похоже, под снос его. Странно, хороший дом. Сходишь?

      – Нет, не хочется, поехали в парк. Прогуляться хочу.

      Развернувшись, я направил машину к ближайшему парку, где мы с Анной так любили гулять в мои редкие появления в доме.

      Оставив машину у тротуара, мы по одной из дорожек углубились в парк.

      – Все не так, мой был ухожен красив, а тут стволы перекручены, заросло все. Люди другие... страшно. Знаешь Степ, если выбирать, где жить, я бы лучше

остался там. Там... чище что-ли?

      В эту минуту тишину разорвал женский крик:

      – Помогите!!!

      Я сразу же бросился вперед, чуть помедлив за мной застучал подкованными ботинками Степа. Что я в нем уважаю, несмотря на неумение драться, он всегда

встает рядом со мной плечом к плечу, и про него можно с уверенностью сказать, что он не подведет. Если взять песню Высоцкого 'Друг', то это про него.

      Мы остановились на перекрестке, чтобы присушатся.

      – Там... 'Чертные', – сплюнул он, ткнув пальцем в сторону группы небритых парней в отличных пиджаках и белоснежных рубашках. Это раньше они щеголяли в

кепках 'аэродромах', в кожаных куртках, одетых на спортивные костюмы и кроссовках на босу ногу, но сейчас это уже было не стильно.

      – Пошли, – скомандовал я, и уверенно двинулся к компании. Гортанные фразы на каком-то каркающе-лающем языке, периодически прерывались гоготом, который

звучал в компании. Судя по людскому водовороту в середине группы, там что-то происходило, и происходило что-то нехорошее. Парк в это время был тих и

безлюден, так что абреки чувствовали себя спокойно.

      – Что тут происходит? – добавил в голос командные интонации. Что-что, а голос я поставить успел, у меня даже лентяи из летной обслуги со скоростью

ракеты творить начинали.

      – Валитэ куда шли! – последовал ответ от одного из заводил. Остальные, в основном молодняк, окрысились и стали нас окружать. Откуда они взялись, понять

было не сложно, рядом находился рынок и пара ресторанов принадлежавших 'черным'. Я хоть и жил на другой стороне города об этом знал, приходилось встречаться,

когда гонял тут на байке к девушке.

      Абреки расступились и я увидел кого они окружили, это были две плачущие девушки, почти подростки на вид. Поломанными ногтями на тонких пальчиках, они

прижимали к себе разорванные платья, сквозь которых проглядывали кровоподтеки, синяки, ссадины и царапины.

      Отец знал какое чувство беспомощности чувствовал солдат когда после войны резко остается без оружия и по моей просьбе вернул второй пистолет.

      Драться я не собирался, поэтому достав из-за пояса трофейный 'Вальтер' и взял на прицел говорившего. Судя по его виду и поведению, он тут был старшим.

      Замелькавшие в руках абреков ножи, в основном бабочки, не оставили мне выбора. Автоматически я отметил, что если они бросятся скопом, то просто задавят

меня массой, поэтому действовал без промедления. С момента попадания в тот мир, некоторые стереотипы видения окружающей действительности у меня поменялись и

одним из них было умение стрелять без промедления и последующих сожалений.

      Главарь мгновенно обзавелся красной расширяющейся розой на белоснежной рубашке. Он как будто вздрогнул не только от попадания пули в левую сторону

груди, но и от звука выстрела. Стрелять нас учили еще в Центре Боевого Пилотирования, где по моей просьбе, вернее, под моим давлением, было принято решение

об обязательном штатном вооружении летного состава малогабаритными пистолет-пулеметами 'Ласка'. В центре было организованно стрельбище, где опытные

инструкторы натаскивали летчиков в полном использовании всех возможностей этого неплохого автомата.

      Мне тоже пришлось сдавать зачеты по владению этим оружием, не с первого раза, но я это сделал. Так вот, инструктор, списанный по ранению десантник,

старший лейтенант Хомята, очень быстро отучил меня от стремления стрелять в голову, навеянного голливудскими блокбастерами. Так что теперь я уверенно, можно

сказать даже на автоматизме, стрелял только в грудь или в живот.

      Вот и сейчас, главарь вздрогнул всем телом, выронил выкидной нож и попытался поднять руку чтобы приложить к ране, но замертво рухнул на заплёванную

окурками дорожку, раскроив голову о бордюр. Дальше время полетело вскачь. Абреки вдруг пришли в движение, что послужило мне спусковым крючком. Я не ошибся,

при жестком сопротивлении они сделали то, что делали всегда – начали разбегаться. Загрохотали выстрелы 'вальтера'. На каждого я тратил одну пулю.

      После того как я убил в главаря, то резко повернулся и одним выстрелом в грудь свалил ближайшего, и самого здорового абрека, заросшего по самые глаза

короткой щетиной. Всего 'черных' было девять человек... нет, не человек – зверей. Так вот трое, вернее теперь уже двое обходили справа, двое слева, и трое с

выпученными глазами продолжали стоять у девушек рядом с трупом главаря. Двумя выстрелами сняв оставшихся двух справа, невысокого коротышку в отличном костюме

с белоснежным платком в нагрудном кармане и худого, кривоногого хачика с выпуклыми глазами. После резко повернувшись, я стал стрелять в тех, что стояли у

девушек, стараясь делать это так чтобы не зацепить замерших в испуге с закрытыми глазами пострадавших девиц, то те двое слева побросав на ходу ножи и

кастеты, брызнули в разные стороны. В основном от нас.

      С этими троими впереди, уже начавшим движение чтобы убежать, я закончил быстро, поэтому на ходу выкинув из рукоятки опустевший магазин, вставил

запасной и, перепрыгнув через бьющегося в конвульсии одного из последней тройки, бросился вслед за последними оставшимися двумя, крикнув на бегу Степке:

      – Добей раненых!

      Бежать долго не пришлось, деревья тут расступались, но было много кустарника, именно к нему они и неслись длинными прыжками. Абреки успели отбежать

метров на сорок, когда остановившись, и уровняв дыхание, я снова взял их на прицел. Бежали они врозь, метрах в десяти друг от друга, поэтому мне пришлось

быстро решать в кого стрелять первым. Одним выстрелом свалил того что бежал справа, потом повернувшись, в левого. Судя по воплю, попал не туда куда целился.

Похоже, что в задницу, держался он именно за нее. Спокойно дойдя до правого, сделал контрольный в грудь, после чего направился к левому, в когда-то

белоснежном костюме с красной розой в нагрудном кармане.

      – Брат, не стреляй! Брат, не надо! Деньги возьми, не убивай!– хныча взвыл он при моем приближении.

      – Не брат ты мне – гнида черножопая, – выстрелив ему в грудь, ответил я. Фраза из 'Брата' пришлась как нельзя кстати.

      Патронов у меня было всего шестнадцать, одиннадцать я уже использовал. Девять на поражение и два в контроле. Оставалось пять.

      Развернувшись, я бегом направился обратно. Девушки опасливо глядя на нас, спиной отступали по тропинке к выходу, махнув рукой, я крикнул:

      – В травмпункт идите. Он тут недалеко, на перекрестке.

      Повернувшись к Степке, который продолжал стоять в некотором столбняке, потом посмотрел на стонущих 'черных' и только вздохнул. У меня после первого боя

тоже был похожий ступор. Пятеро молча лежали без движения, а вот двое очень даже громко стонали и просили оставить их живых.

      Дав Степке хлесткую пощечину, я щелкнул у него перед глазами пальцами:

      – Сколько пальцев?

      Несколько заторможено посмотрев на меня, он с паузой ответил:

      – Три?

      С сомнением посмотрев на два пальца, я снова дал другу пощечину.

      – Иди к машине я сейчас тебя догоню.

      Повернув тело друга и лёгким толчком, придал движение в нужную сторону, после чего быстро пробежался по оставшимся абрекам. Как я и думал, кроме двух

раненых был еще один 'мертвый'. Тишину леса снова разорвали выстрелы, я решил не пачкаться ножами, а добить их из пистолета.

      Степан не ушел, остановившись метрах в двадцати, он внимательно наблюдал за моим действием. Подбежав, я положил руку ему на плечо и, придав ускорение,

мы быстро зашагали к машине.

      – Зачем ты их убил? – разорвал он молчание. Видимо этот вопрос мучил его, раз задал первым.

      – А что мне с ними нужно было делать? Лезгинку танцевать? – удивленно переспросил я.

      – Но можно же было просто прогнать? Поговорить?

      – Слушай демократ и правозащитник. Ты мне эти провокационные вопросы брось. Ты видел их? Это стая, которая действует только вместе. Да, может

поодиночке они вполне адекватные парни, но когда они в подобной стае у них крышу сносит. Они бы нас там не ленточки порезали, хорошо, что главарь не

потянулся за стволом, смотри, что я у него за поясом нашел... – достав из-за пояса трофейный пистолет, показал его Степке: – 'Беретта', итальянская. Правда,

магазин запасной только один.

      Пистолет Степана заинтересовал, обрадовавшись, что он хоть немного отвлекся, я тут же сунул его ему в руки,

      – Тут пластина какая-то с арабскими письменами, – после минутного изучения озвучил он.

      Пластину, похожую на дарственную я уже видел, поэтому пожал плечами.

      – Наверное получил за что-то, или просто купил такую. Ты пойми, они бы не только нас положили, но и этих девчонок.

      – Я все понимаю Сев, но ты так быстро и главное без сомнений начал стрелять, – с некоторым укором пробормотал Степка.

      Вздохнув, я ответил:

      – Степ, ты пойми. Я на войне был. Думаешь, я там такого не делал? Да я даже детей и женщин убивал, поверь, они этого заслуживали.

      Краткими воспоминаниями запестрели картинки с польского хутора. Старик, женщина, девушка, пацан и наши изувеченные красноармейцы прибитые к стенам

сарая.

      – Да, они этого заслуживали, – тряхнув головой, словно прогоняя воспоминания, пробормотал я.

      – Ты мне этого не рассказывал, – с укором проворчал Степан, он явно отошел от побоища в парке.

      – Садись в машину, расскажу... и пистолет отдай, а то тут люди, а ты его в руках несешь.

      Спрятав 'беретту' под куртку спортивного костюма, нажал на кнопку сигнализации на пульте и открыл водительскую дверь Степкиного БМВ. В таком состоянии

пускать Степку за руль не хотелось.

      Выстрелы не привлекли никакого внимания. Хотя возможно их просто не слышали, все происходило в полукилометре от опушки, так что пешеходы были спокойны.

      Отъехав от парка на соседнюю улицу, я припарковался рядом с ЦУМом и, достав из кармана мобилу, набрал отца.

      – Да?

      – Бать... я тут пострелял немного, так что думаю придется ускорить время отбытия.

      Отец сразу въехал в ситуацию, поэтому скомандовал:

      – Краткий доклад!

      – Когда гуляли по парку, увидели что девять 'черных', окружили двух русских девушек. Судя по разорванным платьям и кровоподтекам на телах, была попытка

изнасилования. Мы успели вовремя. На просьбу отпустить девушек, начали окружать нас, у них были ножи. Пришлось открыть огонь. Положил всех.

      Говорил я спокойно, без кодовых фраз, сразу после того как я выдал информацию о параллельном мире, дядя Олег обеспечил нас всех военными мобилами.

      Мало кто знает, что пишутся разговоры, смс, треки перемещения, логи ведутся с привязкой к imei, imsi и номеру телефона, хранятся минимум два года,

таково требование ФСБ. Это мне дядя рассказал. Реально пожизненно, ни разу не слышал чтобы записи когда-либо стирали. По всей текстовой информации есть поиск

и каталогизация, в последние годы появился анализ голоса, пока не везде, работает ненадежно, но иногда помогает в расследовании.

       ФСБ имеет неограниченный и никем не контролируемый доступ ко всей этой информации через прямое управление оборудованием. Оператор не имеет права знать

и не знает, что они с ней делают и какие запросы выполняют. МВД и другие органы могут получить часть информации по официальному запросу к оператору.

       Дядя Олег очень подробно объяснил все это, так что мы были обеспечены относительно надежными аппаратами. Военных конечно тоже проверяют, но у нас были

аппараты контрразведчиков, они понадежнее. Таких слов как: убить, расстрелял, или нечто подобное не произносил, так что вычислить нас будет затруднительно. А

если и вычислят, то фора будет немалой.

      – Обойтись без этого не мог?

      – Батя, я боевой офицер, и не позволю, чтобы всякие ублюдки творили у нас все что хотели, – во мне закипала злость.

      Видимо отец уловил ее, поэтому несколько успокаивающе, спросил:

      – Вы где?.. Ага, понял. Сейчас едите в больницу, забираете вещи, и двигаетесь на Белорусский вокзал. Я буду ждать вас там.

      – А Степка?

      – Пока так поживет, потом мы привезем его вещи. Вас там кто-нибудь видел?

      – Только те девчонки, прохожих не было. Мелькнул один вдалеке, но он убегал, не думаю, что что-то видел. Наши люди свидетелями не любят быть.

      – Ясно. Отсидитесь в той памятной деревеньке, дождитесь нас.

      – Понял. На вокзале мы будем через три часа.

      – Жду.

      Убрав мобилу обратно в карман, и повернувшись к Степке, хмыкнул:

      – Теперь ты точно отправляешься с нами. Батя – это неоднозначно дал понять.

      – Хоть что-то в этой ситуации хорошее, – бледно улыбнулся он.

      На вокзал мы прибыли, как и обещали через три часа. У меня была сумка с вещами и лекарствами, что прописал лечащий врач, у Степки кроме машины ничего,

да и ту забрал отец.

      Когда мы поставили машину на стоянку и встретились с батей, как и договорились у касс, то он хмуро кивнув нам, сразу протянул билеты на ближайший

экспресс и начал инструктировать:

      – Поезд отходит через сорок минут. Приедете, сидите тихо, ни во что не вмешивайтесь. Я на это могу надеяться? – спрашивал он у нас обоих, но почему-то

мне показалось, что у меня одного.

      – Конечно, бать. Только тренировки возобновим, бег, растяжки... Бать, что-нибудь слышно? – мне было интересно, что он сообщит.

      – По всем каналам идут новости о зверском расстреле будущего зятя местного олигарха. Там свадьба шла, рядом с парком в одном из ресторанов. Вот гости

вместе с женихом и решили прогуляться по близлежащему парку. Полковник из пресс-службы МВД сообщил, что работал профессионал. Свидетелей расстрела пока

обнаружить не удалось.

      – Абреки развлечься решили... – задумчиво протянул я. Никакого беспокойства или расстройства произошедшего я не испытывал. Что сделано, то сделано, тем

более действовал я по правде.

      – Степа давай ключи, машину я отгоню.

      Батя усадил нас на поезд, проследил, как мы устроились в купе, и перед отправкой отбыл по своим делам. О сокращении срока ухода не было сказано ни

слова, видимо их планов я не нарушил, и все шло своим чередом.

      – Наша станция, – толкнул я Степку. В купе мы были вдвоем, как оказалось батя скупил все билеты в купе.

      За время пути я занялся Степкой, зная, что в такие минуты его лучше не оставлять одного. За время пути он научился разбирать и собирать оба пистолета,

как и смазкой-чисткой. 'Беретту' я отдал ему, теперь мы оба были вооружены. Пусть привыкает.

      – Угу, – дернул он плечом, сев и почесав голову с всклоченными волосами, взял полотенце и шмыгнул в коридор. Я уже успел привести себя в порядок,

поэтому приготовив сумку, терпеливо ждал окончательного прибытия, наблюдая за пейзажем за окном.

      Нас никто не ждал, поэтому сойдя с перрона мы направились на стоянку такси. На этой станции не всегда можно было найти машину, все-таки одна не из

самых значимых станций. Глухомань короче.

      Машина была только одна, старенький 'уазик' до жигулевского периода под капотом которого возился совсем молоденький парень.