Текст книги "Партизаны принимают бой"
Автор книги: Владимир Лобанок
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Отряда уже не было у моста, когда к нему подбежали подрывники. С левого берега гитлеровцы продолжали вести интенсивный огонь. Как же взорвать мост? И подрывники пошли на большой риск. Они начали минировать под огнем противника, который с минуты на минуту мог обнаружить отсутствие основных сил отряда и схватить смельчаков. Взрывчатку удалось подвязать к основным сваям моста в четырех местах и при отходе поджечь бикфордов шнур.
Не успели подрывники отойти, как услышали гул моторов. Машины или танки? Надо спешить. Но огонь крупнокалиберного пулемета прижимает к земле. Одного партизана ранило, просит о помощи. Ушедшие вперед перебежками возвратились, подхватили раненого и по густой ржи понесли к опушке леса. И тут грохнул большой силы взрыв. Мост взлетел на воздух.
– Задача полностью выполнена, – докладывал командир отряда А. Я. Конев в штаб бригады, – мост взорван. Движение по шоссе Лепель – Улла прервано.
Командование бригады имени В. И. Чапаева в отчете Белорусскому штабу партизанского движения сообщило имена отличившихся при взрыве фролковичского моста. Это Беберин Н. П., Коваленко М. Ф., Луненок Е. М., Оводнев Г. С., Куксов М. М., Береснева В. А., Харкевич Г. Р., Тараткевич М. В. и другие.
Активность партизан все больше озлобляла оккупантов. Будучи не в состоянии справиться с партизанским движением, гитлеровцы решили подорвать его экономическую основу: отнять у крестьян весь хлеб урожая 1943 года, а где такой возможности не представляется, сжечь его вместе с деревнями. Все лето и раннюю осень деревни и села в Полоцко-Лепельской и других партизанских зонах подвергались ожесточенным бомбардировкам с воздуха. Десятки самолетов ежедневно с утра до вечера разбрасывали фугасные и зажигательные бомбы, воздушные мины, гонялись за мирными жителями, расстреливали их из пулеметов. Но существенных результатов гитлеровцам не удалось добиться. Местное население при помощи партизан успешно боролось с пожарами.
Выполняя постановление ЦК Компартии Белоруссии, партизанские отряды и подпольные организации оказали большую помощь населению в уборке выращенного урожая. Они охраняли поля, делали засады на подходах к ним, срывали все попытки гитлеровцев проникнуть в партизанские зоны.
В начале августа с намерением сорвать уборку и ограбить население гитлеровцы начали наступление на партизанскую зону со стороны Ветрина. Утром 12 августа они заняли деревню Навлица и двинулись на Гуры. Близко подпустив противника, партизаны бригады имени К. Е. Ворошилова открыли огонь из засады. Каратели понесли потери, но, оправившись, предприняли одну за другой несколько атак. Несмотря на большое численное превосходство противника, партизаны отбили все атаки.
Утром следующего дня, подтянув свежие силы, немцы под прикрытием артиллерийско-минометного огня повели наступление на правый фланг обороны партизан, но успеха не имели. В три часа дня 4-му взводу отряда «За Родину», оборонявшему деревню, прибыло подкрепление из резерва. Группа партизан обошла фашистов с фланга и неожиданной контратакой отбросила их от деревни Гуры.
Народные мстители из бригады имени К. Е. Ворошилова нанесли гитлеровцам немалый урон в живой силе и технике, не пропустили их к полям, где шла уборка урожая.
Бои за сохранение урожая вели и другие партизанские бригады. Об этом сообщало и Совинформбюро. В оперативной сводке за 17 сентября 1943 года говорилось: «Немецкие военные власти в Витебской области направили в деревни специальные команды для реквизиции и вывоза зерна нового урожая. Партизаны развернули ожесточенную борьбу против фашистских грабителей. Один партизанский отряд в двухдневных боях истребил 56 немецких солдат и офицеров. Свыше 70 гитлеровцев получили тяжелые ранения. Уничтожено 6 автомашин и танкетка. Другой отряд витебских партизан разгромил крупное подразделение противника. Немцы потеряли убитыми и ранеными свыше 200 человек и в беспорядке отступили».
Трудно сказать, о каких конкретно отрядах идет речь в сводке Совинформбюро, потому что народные мстители не менее активно действовали и в других местах Витебщины. Они истребляли команды грабителей, сжигали заготовительные пункты, нападали на фашистские транспорты с хлебом, отбивали и возвращали его крестьянам. Особенно эффективно велась борьба в Бешенковичском, Полоцком, Меховском, Россонском, Сенненском, Ушачском районах, где урожай был сохранен полностью.
К лету 1943 года партизанское движение настолько расширилось и окрепло, что ЦШПД выдвинул план массового разрушения железнодорожных коммуникаций и дезорганизации военных перевозок врага на длительный срок. Эти операции вошли в историю всенародной борьбы в тылу немецко-фашистских захватчиков под названием «Рельсовая война».
Территория Белоруссии покрыта густой сетью имевших очень важное военное значение железнодорожных магистралей. По этим маршрутам к фронту шел бесконечный поток грузов. Гитлеровское командование предприняло ряд мер по увеличению пропускной способности этих дорог, по обеспечению бесперебойной работы транспорта. Все пути перешили на узкую колею, стянули сюда большое количество локомотивов и подвижного состава. Одновременно приняли дополнительные меры для обеспечения безопасности движения. Однако ни превращение станций в укрепленные опорные пункты, ни круглосуточное патрулирование дорог между ними, ни насаждение вблизи магистралей гарнизонов, ни минирование мест подхода к путям, ни усиление охраны мостов – ничто не могло сдержать партизанского натиска. Только за три предшествовавших «рельсовой войне» месяца белорусские партизаны сбросили под откос 1658 эшелонов противника, из них более 300 – на территории Витебской области. На участках Минск – Орша, Полоцк – Двинск, Полоцк – Витебск в июле 1943 года пропускная способность дорог составляла в среднем всего лишь 16 процентов.
Считая необходимым и возможным усилить боевую работу партизан по разрушению путей подвоза вражеских грузов, 24 июня 1943 года ЦК Компартии Белоруссии принял постановление «О разрушении железнодорожных коммуникаций противника методом рельсовой войны». Осуществление принятого плана должно было привести к полной дезорганизации всего железнодорожного транспорта на оккупированной территории Белоруссии.
ЦК КП(б)Б и Белорусский штаб партизанского движения разработали конкретные мероприятия по осуществлению плана «Рельсовой войны». Они были доведены до партизанских бригад, отрядов и отдельных групп. На первом этапе этой небывалой по своим масштабам операции партизаны Белоруссии должны были подорвать 110 700 рельсов, из которых 17 700 приходилось на долю витебских партизан.
Перед началом операции в отрядах и бригадах была проведена большая подготовительная работа. ЦК КП(б)Б и Белорусский штаб партизанского движения направили в тыл врага своих уполномоченных, инструкторов-минеров. Началось массовое обучение партизан подрывному делу. По воздуху с Большой земли доставлялись тол, капсюли, бикфордов шнур. Велась усиленная разведка железных дорог на участках, закрепленных за партизанскими бригадами и отрядами. В тех местах, где подходы к железным дорогам преграждали водные рубежи, готовились средства переправы.
В ночь на 3 августа на всех железных дорогах Белоруссии загремели взрывы. Они длились несколько часов подряд. Активное участие в операции приняло местное население, вместе с партизанами развинчивавшее рельсы. Невиданный по размаху и силе удар по вражеским коммуникациям привел к дезорганизации перевозок воинских грузов в наиболее критический для немецко-фашистских захватчиков момент: в период наступления Красной Армии на орловском и белгородском направлениях.
В боевых операциях первого этапа «Рельсовой войны», завершившегося в первой половине сентября, активное участие приняли партизанские бригады Полоцко-Лепельской зоны. Так, Лепельская партизанская бригада имени И. В. Сталина с 3 по 28 августа взорвала 1236 рельсов, бригада имени В. И. Чапаева – 857, бригада имени К. Е. Ворошилова – 888 рельсов. Успешно действовали на вражеских коммуникациях бригады, впоследствии вошедшие в соединение нашей зоны. Это бригада «Алексея», записавшая на свой боевой счет более тысячи рельсов, Смоленский полк И. Ф. Садчикова – 1918 рельсов, бригада имени ЦК КП(б)Б – 213 рельсов и другие партизанские формирования.
В итоге первого массированного удара на железных дорогах Белоруссии к концу августа было взорвано 121 500 рельсов, в том числе витебскими партизанами – 18 429 рельсов. Движение воинских составов прекратилось повсеместно. Участки дорог Борковичи – Бигосово, Витебск – Орша, Полоцк – Молодечно бездействовали от 6 до 15 суток. Из-за недостатка рельсов оккупанты вынуждены были сваривать разорванные куски, вместо двух восстанавливать только одну колею.
На железных дорогах не прекращались и другие диверсионные действия. Народные мстители продолжали пускать под откос эшелоны, взрывали мосты, выводили из строя водокачки. Только за август и первую половину сентября витебскими партизанами было пущено под откос около 40 поездов.
Немецко-фашистское командование приняло дополнительные меры по усилению охраны железнодорожных коммуникаций, мостов и других объектов. Были усилены гарнизоны, гуще стала сеть дзотов. Прилегающая к дорогам местность в ночное время почти непрерывно обстреливалась. В районах лесных массивов вдоль железнодорожного полотна по обе ее стороны были устроены завалы шириной в 100–150 метров, а на открытых участках оборудованы препятствия в виде «волчьих» ям, заграждения из колючей проволоки и спирали Бруно. Удобные для подхода места минированы.
Но ничто не могло остановить партизан. Их разведка своевременно доносила об этих мероприятиях врага. И взрывы на железных дорогах гремели днем и ночью.
На Большую землю
Вызов за линию фронта был неожиданным.
Завершив первый этап «Рельсовой войны», который, по данным разведки, сильно переполошил оккупантов, мы с большим подъемом готовились к новому удару по вражеским коммуникациям. Его намечалось провести начиная со второй половины сентября. Этот новый массированный удар по важнейшим транспортным артериям мы решили подкрепить дружными атаками на гарнизоны, заставить врага распылить свои силы.
И вдруг этот вызов. Ехать мне не хотелось. Надо было отрываться от важного дела. Мне казалось, что в данный момент я был бы больше полезен здесь, в глубоком вражеском тылу. Немного волновало и другое: зачем я понадобился в Белорусском штабе партизанского движения? Неизвестность всегда тревожит.
У провожавших меня на партизанский аэродром заместителя командира бригады Д. Т. Короленко, начальника штаба бригады А. В. Ярмоша, второго секретаря Лепельского подпольного райкома партии В. Л. Качана, командира отряда Н. Н. Самуся была единственная, но большая просьба: привезти побольше боеприпасов, особенно взрывчатки. На аэродроме крепко обнялись, пожелали друг другу успехов, и я забрался в самолет. В реве мотора потонули слова напутствий и пожеланий. Опытный военный летчик легко поднял самолет. Мы сделали прощальный круг над партизанским аэродромом и взяли курс к линии фронта.
Потянуло посмотреть вниз. Но под крылом самолета было черным-черно – ночь. Я мысленно представил чудесные места этого обширного озерного края. Около ста больших и малых озер с причудливыми очертаниями береговых линий следуют друг за другом почти непрерывно. На карте они образуют оригинальную фигуру, напоминающую стаю летящих на северо-запад журавлей. А какие живописные здесь, на Ушаччине, проселки от озера к озеру, клеверные и льняные поля, веселые рощицы, канавы и речки, луговые равнины и заболоченные пади, где по утрам стелются белесые туманы и бисером блестят капли росы на траве, на зарослях ольшаника!
Вопреки всем стараниям захватчиков партизаны уберегли эту территорию от кошмаров оккупации. С середины 1942 года здесь не ступала нога фашиста. Находящийся в центре партизанской зоны Ушачский район был полностью свободен от гитлеровцев. Границы зоны проходили по территории смежных Ветринского, Полоцкого, Сиротинского, Бешенковичского, Лепельского, Плисского и Докшицкого районов. Под нашей защитой проживало более 80 тысяч мирных жителей.
В глубоком вражеском тылу советские люди занимались сельским хозяйством. Работали необходимые для нужд партизан и земледельцев скипидарно-дегтярные, гончарные, кузнечно-слесарные, кожевенные, столярно-бондарные предприятия, 20 заводов по производству льняного масла, 6 мельниц и даже 6 крупных рыболовецких артелей, вылавливавших сотни тонн рыбы. Зона имела собственную энергетическую базу – 3 электростанции. Четко действовала система снабжения партизанских отрядов всем необходимым. Работали школы.
Привычный для нас, старожилов, уклад жизни в зоне новичкам казался диковинным. Помнится, из-за линии фронта к нам прибыла с боевым заданием группа армейских разведчиков во главе с офицером Л. А. Попковским. За время дороги запасы продовольствия у разведчиков иссякли, и, прибыв на место, группа решила пополнить их в одной из деревень. Разведчиков приняли по-белорусски гостеприимно, хорошо покормили, а по вопросу о продовольствии посоветовали обратиться в штаб бригады. В деревнях имелось помимо всего прочего 13 800 голов крупного рогатого скота, 18 000 свиней, 28 000 овец, и обеспечить продуктами питания небольшую группу не составляло проблемы. Но порядок есть порядок. В штабе у гостей попросили список личного состава группы, и по распоряжению командования они были взяты на довольствие. Это поразило разведчиков. Еще больше удивились они, встретив на дороге красный обоз.
«Над передней повозкой, – вспоминает Леонид Александрович Попковский, – развевался красный флаг. На второй сидел чубатый подросток и играл на гармошке. Совсем как в довоенное время. Это не сразу укладывалось в голове. Только что мы наблюдали за движением в сторону фронта и обратно вражеских обозов, а здесь, в каких-нибудь 10 километрах, наш, красный обоз. Мне приходилось бывать в других партизанских зонах, но ничего подобного я не видел».
…Припомнилась первая суровая военная осень и первое подпольное предпраздничное собрание в ноябре сорок первого в деревне Губино под Лепелем. Вечером в помещении школы собралось несколько десятков колхозников. Расселись за партами, а кому не хватило места, устроились просто на полу. Партизану Анатолию Морунько, с которым мы пришли на собрание, не пришлось представлять меня односельчанам: перед самой войной некоторое время я работал первым секретарем Лепельского райкома партии и успел познакомиться с людьми. В тылу врага я был оставлен в качестве первого секретаря Лепельского подпольного райкома партии.
Я сообщил о событиях на фронте, сказал, что успехи, достигнутые захватчиками, носят временный характер, что враг будет остановлен, что заводы в советском тылу работают на полную мощность и скоро у нас будет достаточно самолетов, танков и другого оружия. Разговор зашел о том, как должны действовать советские люди в тылу врага. Я объяснил, что нужно любыми средствами наносить урон врагу, добывать оружие, боеприпасы и передавать их партизанам. Наутро десяток винтовок, несколько пистолетов и много патронов было переправлено на нашу базу в Сосняговскую пущу.
Здесь, в лесу, обосновался центр партийного подполья Лепельского района. Нужно было, соблюдая строжайшую конспирацию, устанавливать связи с оставшимися для подпольной работы коммунистами. В населенных пунктах под руководством подпольного райкома партии создавались боевые группы из коммунистов и беспартийных патриотов.
Начинали с малого: со сбора оружия, агитации среди населения, нападения на мелкие вражеские группы. С людьми тогда приходилось встречаться в условиях жестоких преследований, нередко в расположении вражеских войск. Наладили печатание листовок, разоблачавших истинные намерения оккупантов.
Первые шаги всегда самые трудные. Спустя некоторое время приобрели радиоприемник и стали слушать Москву, наладили выпуск листовок «Вести с Советской Родины». Первые боевые операции партизан еще выше подняли моральный дух населения оккупированных районов. В августе 1942 года отряды и боевые группы по решению подпольного райкома объединились в партизанскую бригаду. Командиром ее стал бывший директор Ушачской МТС Ф. Ф. Дубровский, комиссаром – я.
Одновременно южнее Полоцка образовалась партизанская бригада во главе с В. В. Мельниковым и И. Ф. Кореневским. К осени обе наши бригады настолько окрепли, что решили совместными усилиями освободить от оккупантов районный центр Ушачи. Сначала группа партизан во главе с начальником штаба нашей бригады С. Я. Бородавкиным совершила дерзкую операцию по освобождению из ушачской тюрьмы советских патриотов. А вскоре объединенные силы двух бригад вынудили гитлеровцев покинуть Ушачи, которые с этого времени стали центром обширного партизанского края.
Летом 1943 года обе бригады разукрупнились. Из них образовались четыре бригады: имени В. И. Чапаева (командир В. В. Мельников, комиссар И. Ф. Кореневский), имени П. К. Пономаренко (командир Н. В. Уткин, комиссар М. А. Тябут), Лепельская имени И. В. Сталина (командир В. Е. Лобанок, комиссар В. Л. Качан), Дубова (командир Ф. Ф. Дубровский, комиссар С. Я. Бородавкин). Последняя перебазировалась в Чашникский район. На северо-западе зоны дислоцировалась партизанская бригада имени К. Е. Ворошилова. Она была образована летом 1942 года прибывшим с группой из-за линии фронта бывшим председателем Ветринского райисполкома Д. В. Тябутом. К осени 1943 года в зоне размещались также партизанские бригады «За Советскую Белоруссию» (командир П. М. Романов, комиссар Н. Г. Жижов), имени А. В. Суворова (командир П. А. Хомченко, комиссар Н. Е. Усов), «Октябрь» (командир Ф. К. Юрченко – конспиративная фамилия Ветров, комиссар И. И. Юкша), имени ЦК КП(б)Б (командир А. Д. Медведев, комиссар Н. Г. Пучкарев), имени В. И. Ленина (командир М. Т. Горбатенко, комиссар В. С. Свирид).
В дальнейшем в зону перешли партизанские бригады имени В. И. Ленина (командир Н. А. Сакмаркин, комиссар А. В. Сипко), имени ВЛКСМ (командир И. А. Куксенок, комиссар Ф. И. Зайцев), имени С. М. Короткина (командир В. Э. Талаквадзе, комиссар А. Б. Эрдман).
По распоряжению начальника Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко в 1943 году в зону для решения боевых задач прибыли также Смоленский партизанский полк (командир И. Ф. Садчиков, комиссар А. Ф. Юрьев) и партизанские бригады – 16-я Смоленская (командир И. Р. Шлапаков, комиссар Г. Н. Тимошенко), «Алексея» (командир А. Ф. Данукалов, комиссар И. И. Старовойтов), 1-я Антифашистская (командир В. В. Гиль-Родионов, комиссар И. М. Тимчук).
Боевая активность партизан нарастала. Особенно много хлопот причиняли мы гитлеровцам на коммуникациях. На охрану находившихся в районе боевых действий партизан железнодорожных путей и мостов немецкое командование вынуждено было отвлекать большие контингенты войск: охранные подразделения, полицейские формирования и даже железнодорожные части. Не меньше сил шло на охрану шоссейных и грунтовых дорог. Почти на каждом километре шоссе сооружался дзот, в котором постоянно находился пост в составе 15–20 человек, охранявший отведенный ему участок дороги. Достаточно представить, что в районе действий белорусских партизан проходило 7500 километров железнодорожных путей и находилось до 550 мостов, чтобы понять, как неуютно чувствовали себя здесь гитлеровцы.
Занятые на охране коммуникаций войска не могли быть использованы в наступательных операциях против партизан. Поэтому для проведения карательных экспедиций в партизанских зонах немецко-фашистское командование вынуждено было выделять новые воинские контингенты. Однако это не могло продолжаться бесконечно: людские и военно-технические ресурсы гитлеровской Германии таяли, как весенний снег. И все же мы ожидали, что руководство группы армий «Центр» и командование 3-й немецкой танковой армии, в полосе которой находилась наша партизанская зона, не оставят нас в покое.
Такие размышления во время полета привели меня к выводу, что вызов за линию фронта имеет какое-то отношение к ситуации, сложившейся в тылу врага. В это время летчик сделал знак, что мы приближаемся к линии фронта. Проскочить опасную зону незамеченными не удалось, по небу стали шарить лучи прожекторов. У самой линии фронта, освещенной вспышками выстрелов, нас обстреляли зенитки. Снаряды рвались так близко, что было слышно, как осколки попадают в металлическую обшивку фюзеляжа. Летчик сделал несколько виражей, и нам как-то удалось вырваться из зоны зенитного огня противника.
Самолет приземлился на одном из прифронтовых аэродромов в районе Усвят. В тот же день состоялась встреча с представителем Белорусского штаба партизанского движения на Калининском (с 20 октября 1943 года 1-м Прибалтийском) фронте, секретарем ЦК КП(б)Б И. И. Рыжиковым. Ему были подчинены все партизанские бригады и отряды Витебской, Вилейской областей и северной части Минской области, дислоцировавшиеся к северу от железных дорог Вильнюс – Минск – Орша.
В задачи представительства БШПД на этом фронте входило: организация доставки партизанам боевых грузов, обработка разведывательных и оперативных данных, доклады о них Военному совету фронта и Белорусскому штабу партизанского движения, проведение в жизнь оперативных мероприятий, утвержденных БШПД.
И. И. Рыжиков познакомил меня в общих чертах с работой возглавляемого им представительства. Оказалось, что это целый штаб, имеющий разветвленную систему служб, складов с боеприпасами и другим имуществом, транспортные, в том числе авиасредства. Представитель БШПД являлся членом Военного совета фронта.
Иосифа Ивановича Рыжикова интересовали подробности о положении в партизанской зоне, меня, естественно, сведения о положении на фронтах, и особенно на нашем участке фронта. Здесь в то время было относительно спокойно, но, как намекнул И. И. Рыжиков, в скором времени ожидались перемены. Вообще, чадо заметить, что И. И. Рыжиков в трудные для партизанской зоны дни оказал нам неоценимую помощь. С большим вниманием относился он к координации партизанских действий, к нашим нуждам, отличался настойчивостью в проведении оперативных мероприятий, делал все для того, чтобы улучшить условия нашей борьбы. Не случайно работа представительства БШПД на 1-м Прибалтийском фронте по руководству боевыми действиями партизанских соединений впоследствии была отмечена БШПД.
Как сообщил И. И. Рыжиков, мне предстояло явиться в Москву – в ЦК КП(б)Б и в Белорусский штаб партизанского движения, который до февраля 1944 года дислоцировался на подмосковной станции Сходня, что по Октябрьской железной дороге. Поблагодарив хозяина за гостеприимство, не теряя времени, я отправился на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы первым воинским эшелоном ехать по назначению. На вторые сутки я уже был в Москве.
На перроне Белорусского вокзала моя кожаная тужурка, белая барашковая кубанка (шик партизанской моды), да, вероятно, и весь мой внешний облик сразу же привлекли внимание майора военной комендатуры. Он подошел ко мне.
– Откуда, гражданин?
– Из леса.
– Документы.
Я показал удостоверение, заверенное самодельной печатью.
– И это все? – спросил он, возвращая документ и с любопытством разглядывая мою, по партизанским понятиям, роскошную кубанку.
Никаких других документов у меня, естественно, не было. Вдруг майор заметил высунувшуюся из-под полы моей тужурки колодку маузера. Улыбнулся:
– У партизан эта пушка еще состоит на вооружении?
– Побольше бы нам таких пушек!
С тем мы и расстались.
Я был уверен, что пробуду в Москве несколько дней и вернусь в бригаду. Но мои надежды не оправдались. В Белорусском штабе партизанского движения мне дали понять, что придется некоторое время задержаться в Москве. Внутренне я не был согласен с таким распоряжением, ибо считал свое пребывание вдали от партизанской бригады бесцельной тратой времени. А тут еще дед Талаш[4]4
Талаш В. И. – партизан гражданской и Великой Отечественной войн, герой романа Якуба Коласа «Дрыгва».
[Закрыть] масла в огонь подлил.
Судьба свела нас в гостинице «Якорь», где мы жили в одном номере. Узнав, что я из витебских лесов, Талаш сразу стал критиковать действия нынешних партизан. По его мнению, раньше, то есть в гражданскую войну, они воевали лучше. Партизан, доказывал дед, надо посадить на коней. Я объяснил Василию Исаковичу, что у партизан теперь есть не только конные, но и артиллерийские подразделения и что нет абсолютно никакой надобности сажать на коней всех партизан. С этим дед никак не хотел согласиться и все ворчал, что, если бы молодые слушались старших, толку было бы больше.
Несколько позже дед Талаш изменил ко мне отношение в связи с радостным для меня событием. В числе других руководителей партизанского движения мне было присвоено звание Героя Советского Союза. Вручение наград состоялось в Свердловском зале Кремля. По такому торжественному случаю я сменил партизанскую кожанку на новенькую военную форму с погонами полковника. Надо было видеть удивление встретившего меня в гостинице «Якорь» деда Талаша. Золотая Звезда, ордена и полковничьи погоны оказали магическое воздействие на крестьянина старой закваски. С тех пор дед Талаш меня больше не критиковал.
В Москве состоялись полезные встречи руководителей белорусского партизанского движения с секретарями ЦК КП(б)Б В. Н. Малиным, Г. Б. Эйдиновым, Н. Е. Авхимовичем, Т. С. Горбуновым, И. П. Ганенко, секретарями ЦК ЛКСМБ М. В. Зимяниным, С. О. Притыцким, секретарями Минского и Вилейского подпольных обкомов партии В. И. Козловым, И. Ф. Климовым.
Большая часть времени уходила на работу в отделах БШПД, на изучение методов партизанской борьбы, боевого опыта. Особое внимание уделялось созданию оборонительных сооружений, методам борьбы с вражескими танками, маневренным боевым действиям в обороне, способам защиты мирного населения и т. д. Все это впоследствии очень пригодилось. На занятиях в штабе я ближе познакомился со многими его работниками, в частности с секретарем ЦК КП(б)Б, начальником БШПД П. З. Калининым, начальником оперативного отдела подполковником А. И. Брюхановым, майором А. Ф. Бардадыном, капитаном И. И. Зиненко и другими. Все они оказались хорошо знающими тактику партизанской борьбы специалистами, у которых было чему поучиться.
В эти проведенные в Москве дни я, наверное, впервые за годы войны имел относительно свободное время. У меня появилась возможность сопоставлять, сравнивать то, что узнал в штабе, с практикой наших действий в тылу врага, осмысливать происходящее, пытаться заглянуть в завтрашний день. Много думал об особенностях партизанской борьбы как необычного способа ведения войны. Ее тактика не подчинена устойчивым закономерностям. Методы партизанской борьбы настолько подвижны, изменчивы, что в действиях партизан почти отсутствуют повторения. Значит, им трудно противопоставить сколько-нибудь стабильные антипартизанские правила.
Исходя из этого, работники штаба главное внимание уделяли проблемам гибкости партизанского руководства. Не то в шутку, не то всерьез кто-то высказал мысль, что идеальный партизанский вожак может и не быть профессиональным военным.
– Это почему? – удивился я.
– Потому что партизанские действия не всегда совместимы с армейскими уставами и наставлениями.
В этом рассуждении было преувеличение, но содержалось и какое-то рациональное зерно. В условиях вражеского тыла, где оперативная обстановка меняется очень быстро, пунктуальная регламентация действий людей в самом деле чаще всего не помогает, а мешает. В тылу врага на первое место выступают самостоятельность мышления, смекалка, сообразительность в сочетании с выдержкой, терпением, огромной силой воли. В конце концов я пришел к выводу, что на размышления в таком направлении меня наводят, по-видимому, неспроста. И я не ошибся.
Между тем время шло, а мне ничего конкретного не говорили. На досуге пытался прикидывать, в каком направлении пойдет дальнейшее развитие событий в тылу врага. В штабе много занимались по теории партизанского движения, но и с высоты науки очень трудно было предугадать судьбу нашей зоны, которую в БШПД стали называть Полоцко-Лепельской. В своей практике мы исходили из того основного принципа, что партизаны не ведут позиционной войны и не дают решающих сражений. Они беспрерывно беспокоят противника внезапными налетами на его гарнизоны, мосты, склады, важные узлы коммуникаций, действуют из засад, минируют железные и шоссейные дороги, уничтожают средства связи и ведут политическую работу среди местных жителей и в стане врага. Но зона стала ближним тылом 3-й немецкой танковой армии. В ней сосредоточилось около двух десятков партизанских бригад общей численностью до 17 тысяч человек. Как действовать в случае, если враг бросит против нас превосходящие силы? Эти вопросы не давали покоя ни днем ни ночью. Сам не заметил, как расширилась масштабность мышления. Как это важно, когда руководитель имеет возможность хотя бы на время отвлечься от деталей и более глубоко осмыслить то дело, которое ему поручено, с высоты общих задач, во всех связях, в перспективе! Только позже я понял, что и свободное время мне тогда было предоставлено совсем не случайно.
Кроме занятий в штабе приходилось выступать на предприятиях, в воинских частях. На одну из таких встреч мы приехали вместе с Валентином Катаевым. С затаенным дыханием слушали молодые воины мой рассказ о Полоцко-Лепельском партизанском крае, о борьбе советских людей в тылу врага. У солдат трудно укладывалось в сознании, как это в глубоком вражеском тылу могут жить в населенных пунктах и в течение длительного времени вести боевые действия довольно многочисленные партизанские подразделения. Я видел, как гневно блестели глаза воинов, как сжимались их кулаки, когда они слушали о зверствах, чинимых фашистами над мирными жителями.
Надо ли говорить, что я пристально следил за развитием событий на фронтах, и особенно на 1-м Прибалтийском. А положение складывалось такое. К началу зимней кампании 1943/44 года Красная Армия освободила от оккупантов 40 районов Белоруссии, в том числе районные центры Витебской области Лиозно и Сураж. В октябре 1943 года она вела наступление от Невеля до устья Припяти. Ожесточенные бои шли на витебском направлении. Здесь противник сосредоточил крупные силы. 6 октября наши части прорвали вражескую оборону восточнее Невеля на стыке 16-й немецкой армии, входившей в состав группы армий «Север», и 3-й танковой армии из группы армий «Центр». 7 октября был освобожден Невель. В тяжелых условиях лесисто-болотистой местности фронтовые части за четыре дня продвинулись на 25–30 километров.