Текст книги "Кровавый алмаз (сборник)"

Автор книги: Владимир Дугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Не помню, где и когда употребил Сталин эту поговорку и говорил ли он так вообще когда-нибудь, но ее часто упоминали, связывая с циничным оправданием «издержек» строительства социализма. Вообще выступления и сочинения наших «вождей» давали массу расхожих цитат и афоризмов. Гриша широко пользовался ими для расцвечивания своей речи, в его интерпретации они иногда звучали удивительно смешно.

Зато мой друг очень заинтересовался той частью письма, где Дженнифер писала о «пещерах», в которых люди Грегора и Скала оборудовали что-то вроде тайного интерната для привезенных из стран бывшего Союза детей.

– Как ты думаешь, зачем им этот цыплячий загон? Столько хлопот… Должны же они как-то окупаться!

Я объяснил ему, насколько сумел, основные принципы оптовой торговли живым товаром, изложенные мне в краткой лекции мистером Скалом. Между прочим, он говорил, что донорское сердце, даже в охлажденном до четырех-шести градусов виде, можно хранить не дольше четырех часов после изъятия, потом из-за отсутствия свежего кислорода оно «угасает» и теряет способность биться. Правда, в последнее время испанские медики как будто научились продлевать срок хранения, подпитывая сердце кровью того человека, которому оно предназначалось для пересадки, но этот способ слишком сложен и, конечно, не годится для сохранения сердца во время перевозки.

– Понятно. А так «материал» сохраняется более свежим, чем в любом холодильнике, и сколько угодно долго. Вот гады! Устроили прямо-таки склад "живых консервов"!

Как только Гриша произнес эти слова, в мозгу у меня сработал какой-то клапан, и я понял, к чему Череп-Скал в разговоре со мной во время экскурсии по подземному хранилищу донорских органов приплел натуралиста и знатока жизни насекомых Фабра.

– Ты нашел нужное слово. Именно, "живые консервы". Знаешь, так поступают осы-наездники и сколии. Они откладывают личинки в тело живых гусениц или пауков, обеспечивая свое будущее потомство свежим кормом до самого момента вылупления. И обитают эти "живые консервы" в земляных норках, маленьких пещерах… Очень похоже. Скал, как многие другие выдающиеся мыслители, учился у природы.

– Твой мистер Скал не изобрел ничего нового. Гитлеровцы тоже практиковал такое, брали кровь у пленных, у детей в приютах, оставшихся на оккупированной территории.

– Если ты думаешь, что я буду отстаивать его приоритет, то глубоко ошибаешься. Моя цель – сделать так, чтобы он закончил свой жизненный путь там же, где и его идейные предшественники. И как можно быстрее.

– Разве в Австралии еще существует виселица?

– Ей-богу, не знаю. Но это уже детали.

– Думаю, виселицы для него мало.

Было очевидно, что судьба маленьких пациентов моей подруги очень взволновала Гришу. Только сейчас мое сознание, оглушенное и потерявшее способность чувствовать боль, начало нормально реагировать после шока, причиненного письмом Дженнифер. Я представил себе оборудованный в мрачных подземельях детский концлагерь, истощенных маленьких узников, увидел, как подобно привидению в белом халате бродит между ними Вероника, стараясь сохранить жизнь в беспомощных крошечных тельцах… Сохранить для судьбы, уготованной им Грегором и Скалом, судьбы, которая могла оказаться хуже смерти.

Мне стало не по себе. Я могу легкомысленно, с долей цинизма рисковать своей жизнью, спокойно переносить неприятности, выпадающие на мою долю и долю моих коллег, – в конце концов, мы профессионалы. Я в состоянии хладнокровно относиться даже к своим подопечным, тем, кого выручаю из беды или защищаю. Так врач не должен принимать слишком близко к сердцу страдания своих пациентов, иначе он просто не сможет работать. Но быть равнодушным к судьбе маленьких, беззащитных детей… Таких высот самообладания и профессионализма я еще не сумел достичь и, боюсь, никогда не сумею.

– Гриша, мы должны бросить все свои дела и найти это место. Может быть, мы еще успеем кого-нибудь спасти.

Никогда не оставлявший без возражения или хотя бы критического замечания любое мое высказывание, Гриша на этот раз согласился со мной без спора, без малейшей попытки поупражняться в остроумии.

– Да.

Это короткое «да» прозвучало, как железная клятва. Я давно был с ним знаком и знал, что если уж мой друг становится немногословным, кому-то придется очень плохо.

27

И пьяные с глазами кроликов

«In vino veritas!» кричат.

А.Блок

Решение было принято, оставалось воплотить его в жизнь. После краткого обсуждения мы согласились, что работать нужно, параллельно, по нескольким направлениям одновременно. Во-первых, сообщить все, что стало нам известно, руководству, чтобы оно по возможности перекрыло или хотя бы уменьшило поток, питающий фирму Скала сырьем, во-вторых, постараться определить точное местонахождение подпольного «интерната», как стали мы между собой называть таинственные пещеры, где, по словам Дженнифер, содержались малолетние пленники.

– Ты не мог бы прямо спросить Скала? – Предложение Гриши на первый взгляд казалось нелепым, но он тут же разъяснил свою мысль. – Под тем предлогом, что можно было бы организовать туда доставку грузов, предназначенных для «Ассунты».

– К сожалению, нет. Он предполагает воспользоваться моими транспортными каналами только для перевозки "свежемороженых продуктов", как они называют уже изъятые донорские органы, кровь и плазму.

– А живой товар?

– Кажется, у них для этого есть специальный корабль. Впрочем, Скал упоминал о нем мельком, ничего определенного.

– Неужели твоя подружка не заметила чего-нибудь такого… Какую-то примету, скажем, характер окружающей местности, особенную гору или виднеющиеся вдали здания. Словом, то, что могло бы помочь привязать «интернат» к определенной точке на карте?

– Нет. Она говорила, что за ней все время наблюдают. А в письме, как ты сам читал, упоминает, что в маленькую бухту, куда пришел пароход, они добрались ночью. Потом их взял катер, потом они ехали на вездеходе. Она даже не запомнила, сколько это заняло времени.

– Да, конечно, не густо… Но что возьмешь с растерянной, запуганной девчонки.

– Не такая уж она "запуганная девчонка". Просто у нее нет наших с тобой навыков.

– Во всяком случае, это где-то недалеко от побережья.

– Да, наверное. Километров десять-двадцать, я думаю. Вряд ли они рискнули бы везти детей по обычному шоссе и на большое расстояние. Подплыть ночью к берегу укромной бухты или посадить там гидросамолет другое дело.

– Какая там была погода?

– Я понимаю, что ты пытаешься выяснить. Разные участки побережья Австралии резко отличаются по климатическим условиям. Нет, о погоде она ничего не говорила. В пещерах было сыро и жарко, но это могло объясняться и их местным климатом, мало связанным с окружающим.

– Не обратиться ли нам к здешним властям?

– Опасно. У нас нет никаких конкретных данных, а слухи о начатом расследовании могут просочиться в прессу. Ты же знаешь, эти ребята из газет и с телевидения иногда проявляют таланты, которым могли бы позавидовать лучшие разведчики. А тогда…

– Да, тогда Скал и компания постараются спрятать концы в воду.

– Вот именно. В буквальном смысле. Скормят детей акулам, и вся работа. Никаких улик, никакой эксгумации останков. Идеальное сокрытие трупов.

– Нам нужно быть предельно осторожными. Может, не стоит обращаться и к нашему руководству? Там вполне вероятна утечка информации.

– Мы постараемся сделать все аккуратно. О том, что нам известно относительно «интерната», сообщать не будем, скажем только о самом факте возникновения организации, занимающейся добычей "живого товара" Тогда если Грегор и Скал сумеют что-то пронюхать, они будут озабоченны лишь сохранением своих источников «сырья». И, конечно, тем, как бы расправиться с нами.

– Ну, этим озабоченно столько людей… И сейчас, и раньше.

– Не скажи. Пока что я им нужен, они, наоборот, всячески меня оберегают, защищают, как, например, от Адамса.

– Если Скал будет очень опасен, мы натравим на него еще кого-нибудь, – легкомысленно предложил Гриша. Очевидно, успех операции "Встречный пал" – во всяком случае, в отношении толстяка и его людей – вскружил ему голову.

– Можно, конечно… Только нам сперва нужно будет влезть в очередное осиное гнездо.

– На этот счет не беспокойся. Мы с тобой наступаем на них чуть ли ни на каждом шагу.

Тут он был прав.

На следующий день я посетил «Ассунту» и стойко выдерживая укоризненные взгляды мисс Макгроу, явно недовольной тем, что за последнее время пренебрежение служебными обязанностями вошло у меня в привычку, составил и отправил в Центр шифровку. Текст ее мы с Гришей тщательно отработали накануне в соответствии с противоречивыми требованиями убедительности, краткости и умолчания о некоторых важных подробностях, вроде «интерната».

– Почему не пришла ваша знакомая, сэр? Она передумала?

Вопрос застал меня врасплох. За всеми заботами, связанными с новым направлением моей деятельности, я забыл, что договаривался относительно Джин, о ее временном переходе под опеку секретарши. Пришлось придумывать оправдание экспромтом.

– Она задерживается… Но, возможно, я еще воспользуюсь вашим любезным согласием. Простите, что так получилось, у этих молодых девиц, знаете ли, семь пятниц на неделе. Наверное, я как-то нарушил ваши планы?

– Нет, не беспокойтесь, сэр. Но вы не позвонили, не предупредили меня о том, что она не придет, и…

Упрек был совершенно справедлив. Как ни старайся, а наша родимая привычка к расхлябанности и необязательность нет-нет да и вылезет наружу откуда-то из глубины характера. Прямо как в том старом анекдоте про русских шпионов, которых узнают по тому, что они всегда выходят из туалета, застегивая на виду у публики последнюю пуговичку, нам его рассказывали еще на первом курсе.

Мое раскаянье было так неподдельно, что мисс Макгроу смягчилась и простила меня.

– Сделать вам кофе, мистер Майнер?

Поддерживать мои угасающие силы являлось ее любимым занятием, и стоило мне согласиться, как она растаяла бы окончательно. К сожалению, я ее разочаровал.

– Благодарю вас, но я должен спешить, у меня деловая встреча.

Взгляд мисс Макгроу сделался ледяным, она повернулась и молча вышла из моего кабинета.

После очередного свидания со Скалом, я вернулся к себе в коттедж. У меня еще теплилась надежда, что Дженнифер найдет возможность связаться со мной по телефону или еще как-нибудь. Но день прошел, а от нее не было никаких известий.

Вечером появился Гриша, и мы с ним разработали план операции, которая как будто могла помочь выяснить, где находится загадочный район местонахождения «интерната». Риск был велик, но ничего другого придумать мы не сумели, а время утекало с такой скоростью, что теперь я готов был предположить, будто мои часы работают не "на керосине", а на атомном топливе.

План был настолько прост, что граничил с идиотизмом или с гениальностью, впрочем, говорят, это часто оказывается совместимым. Его осуществление требовало использования некоторых «спецсредств», к счастью, они у меня были.

В основе операции знакомство, которое я завязал с одним из людей Скала, несколько раз сопровождавшего нас во время экскурсий по подземному хранилищу "свежемороженых продуктов". В последнее мое посещение Скала позвали к телефону, после чего он вынужден был уехать до конца осмотра контейнера нового типа. Чтобы не терять времени, патрон поручил своему помощнику ввести меня в курс дела. Потом мы с ним зашли в портовый кабачок, где приятно закончили вечер.

В том, что касается искусства обольщения случайных собутыльников, мне далеко до одного старого друга по имени Вася Кившенко, его обаянию поддавались даже ревизоры и сухари-бухгалтеры, но все же новый знакомый проникся, кажется, чувством искренней симпатии ко мне. Настолько, что даже сообщил доверительно, что любимым его баром является не эта забегаловка, а заведение, расположенное в Центральном парке, вблизи одного из прудов. Поскольку он мельком упомянул, что живет где-то в Уэверли, я решил, и думаю, не без основания, что любовь эта определялась не качеством обслуживания или выбором подаваемых напитков, а просто тем, что оттуда ему удобнее было "под газом" добираться домой.

Мне пришлось просидеть в баре три вечера подряд, но на четвертый я, наконец, увидел, что он входит в освещенный сиреневым светом рекламной вывески турникет. Он направился было прямо к стойке, гонимый жаждой, которая ясно читалась на его лице, но я перехватил страдальца на полпути.

– Привет, Джордж!

– О, Дэн! Рад тебя видеть.

Он обрадовался еще больше, когда я предложил ему сесть за мой столик и подозвал официанта.

Через час ему понадобилось отлучиться. В том не было ничего удивительного, учитывая количество выпитого за мой счет пива. Я воспользовался этим, чтобы сдобрить его полный бокал и тарелку с аппетитным салатом из креветок белым порошком, который все эти три дня ожидал своего часа в пакетике, спрятанном в моем нагрудном кармане. Заметив недоуменный взгляд проходившего мимо официанта, я высыпал остатки в свое блюдо.

– Что-нибудь не так, сэр?

– Нет, не беспокойтесь. Это лекарство от диспепсии, у меня и моего друга бывает легкое несварение желудка. Здесь все очень вкусно.

– Ах, вот что… Простите, сэр.

Не знаю, понял ли он медицинскую терминологию, но удалился, как видно успокоенный тем, что я не предъявил никаких претензий. Однако, его вмешательство и неожиданное внимание к моим манипуляциям заставили меня сделать то, что делать я сперва не собирался и теперь проделал с большой неохотой. Я достал из того же кармана, где хранился пакетик с порошком, завернутую в клочок бумаги большую белую таблетку, с трудом проглотил ее и запил глотком минеральной воды.

С детства я не умел глотать таблетки, а когда все же приходилось это делать, разжевывал их, даже желтые и невыносимо горькие таблетки хины.

Джордж вернулся через несколько минут, и мы продолжили наше застолье. Еще через двадцать минут белый порошок, разработанный нашей двенадцатой лабораторией препарат СП-26, называемый в просторечье «болтунчиком», начал оказывать на моего собеседника желательное действие. Несколько наводящих вопросов, и моего визави прорвало, как дамбу в половодье.

Хотя я ел пищу, посыпанную тем же препаратом, мой язык работал с нормальной скоростью и голова оставалась ясной – благодаря спасительной таблетке, правда, после нее у меня все еще першило в горле. Но он…

Вскоре я уже знал, где примерно находится «интернат». Конечно, мне повезло, что Джордж был посвящен в тайну его местонахождения, но я надеялся на это, учитывая его близость к Скалу, и не ошибся. Окружающие, привыкшие к пьяной болтовне здешних завсегдатаев, не обращали внимания на чрезмерную болтливость моего собеседника.

Тем не менее, я поспешил увести его на свежий воздух – пусть себе болтает что угодно в моей машине. Это могло продлиться еще часа два-три, сидеть столько времени в баре я не собирался как из соображений конспирации, так и просто потому, что у меня не было лишних денег.

Компенсируя вполне устойчивую походку своего приятеля – СП-26 действует только на тормозящие центры мозга, заведующие речью, – я несколько раз демонстративно споткнулся, хватаясь за него руками, так что со стороны мы вполне могли сойти за парочку подвыпивших гуляк. Наконец, мы благополучно добрались до стоянки, и я усадил Джорджа, что-то оживленно рассказывающего о своих сексуальных подвигах, на правое сидение «ситроена».

Полночи мы колесили по окружающим Центральный парк улицам, потом темп речи начал приближаться к нормальному, и я отвез его в Уэверли.

"Болтунчик" имеет ту особенность, очень удобную, между прочим, что после него у «пациента» не остается никаких воспоминаний о необычном своем состоянии, поэтому я не боялся разоблачения. Если мой собутыльник и вспомнит нашу встречу, то подробности разговора наверняка останутся для него чем-то неясным, расплывчатым. Он припишет все похмелью, состоянию для него обычному – и только.

Когда я рассказал обо всем Грише, он сперва было предложил немедленно обратиться за помощью в полицию, пусть, мол, установят налет на это место и захватят «интернат». Сначала я согласился. Но чуть поостыв и вспомнив, что мы находимся в правовом государстве, где для принятия силовых акций требуются достаточно веские и юридические обоснованные причины, передумал и убедил Гришу в своей правоте.

– Они захотят допросить Джорджа, а пока его найдут…

– Ты прав. Сколько времени они возятся с Костлявым Маком! Нет, обратившись к властям, мы только обеспечим себе большие неприятности.

– Если бы только это, Гриша. Мы обеспечим хорошим завтраком дюжину акул в заливе Карпентария.

– Ты снова прав, – нахмурился он. – Но тогда…

– Тогда нам надо собираться в дорогу.

28

На пулю вся моя надежда,

Защита слабому она.

Гордон

Мисс Макгроу встретила известие о том, что я снова уезжаю на неопределенный срок в служебную командировку с покорно-стоическим видом.

– Подберите, пожалуйста, материалы по северной части штата Квинсленда, той, что примыкает к юго-восточному побережью залива. Крупномасштабные карты, сводки погоды за последнее время. Все, что может понадобиться путешествующему в тех краях туристу.

– Вы собираетесь поехать туда, сэр? В самом начале сезона дождей? Говорят, что дороги в это время становятся там практически непроходимыми, за исключением, конечно, больших шоссе.

– Я возьму напрокат «лендровер».

Брови моей секретарши поползли вверх, символизируя крайнее удивление. Находясь в курсе всех легальных дел «Ассунты», она не могла себе представить, что именно заставляет меня предпринять столь странное путешествие. А я не удосужился придумать специально для нее какое-нибудь правдоподобное объяснение. В конце концов, я не обязан отчитываться перед заботливой старой девой за каждый свой шаг! Но в глубине души у меня шевельнулся червячок угрызения совести: она всегда относилась ко мне с такой заботой и вниманием, пусть даже иногда и немного обременительным…

– Это секретное дело, мисс Макгроу. Даже вам я не могу пока что сказать, в чем заключается цель моей поездки.

– Ничего не нужно объяснять, сэр. Я понимаю, что такое коммерческая тайна. Надеюсь, ваше путешествие будет более удачным, чем прошлая поездка в Новую Гвинею. – На лице ее выразилось беспокойство.

В Новую Гвинею и Папуа я не ездил, а летал на маленькой частной «сессне», но это уже были детали. Очевидно, мои приключения среди папуасов произвели на нее неизгладимое впечатление, в чем не было ничего удивительного, так красочно описала их местная пресса. Бедная мисс Макгроу боялась, что на этот раз меня могут сожрать акулы, забредшие к берегам Карпентарии через Торресов пролив со стороны Большого Барьерного рифа.

Мы договорились, что я вернусь в офис к пяти часам, и я отправился закупать необходимое снаряжение – края, куда мне предстояло ехать, были действительно довольно пустынными и дикими, судя по недавно прошедшему на экранах телевизоров сериалу инструктора по выживанию Лесса Хиггинса "Человек из буша".

Слежку за собой я заметил не сразу. Но когда мне в третий раз попался на глаза темно-синий «форд-эскорт» (одна из дешевых марок, популярных среди эмигрантов и малосостоятельных слоев местного населения), который с завидным постоянством повторял все мои маневры по торговому району, я счел это не просто случайным совпадением интересов.

Несколько контрольных поворотов и остановок подтвердили мои подозрения. Это могли быть люди Скала, который при всем его видимом доверительном ко мне отношении захотел на всякий случай, проверить, не совершаю ли я чего-нибудь подозрительного. Это могли быть люди Адамса, ушедшего в подполье, но, конечно, не оставившего намерения при удобном случае исправить недоработку доктора Ашборна.

Я решил, что не стану возвращаться в офис, и позвонил из автомата мисс Макгроу, чтобы она не ждала меня напрасно.

– Но я уже все вам подобрала, мистер Майнер. Вам это больше не нужно? Я имею в виду, можно разложить все материалы по старым местам? – Последнюю фразу она произнесла с оживлением.

– Нет, конечно. Пусть они пока полежат у меня на столе, я заберу их завтра. Большое вам спасибо.

– Значит, вы не передумали ехать туда, сэр?

В голосе заботливой старой девы я почувствовал легкую горечь обманутой надежды. Она действительно беспокоилась обо мне, и когда я позвонил и сказал, что сегодня не приеду, решила было, что со свойственной мне непоследовательностью и непостоянством я изменил свои планы. Не только на этот день, но и более радикально.

– Нет, мисс Макгроу. Но не волнуйтесь, все будет в порядке, уверяю вас.

Хотел бы я сам быть в этом уверен!

– Будем уповать на милосердие Господа, мистер Майнер. Все пути и судьбы наши в Его руках.

На этой торжественной фразе и завершилась наша беседа. В моем воображении возникла трогательная картина: мисс Макгроу вешает трубку, склоняет голову и осеняет себя крестным знамением, призывая благословение небес на своего неразумного босса.

Возвращаясь домой, я заметил, что среди двигающихся сзади машин темно-синего «форда» больше нет… Неужели молитва старой девы так быстро достигла престола Всевышнего?

Зато на шоссе после той самой развилки, где состоялась моя первая встреча со Скалом, я увидел красный «порше-каррера» Гриши. Он не торопясь ехал в том же направлении, что и я, надеясь, очевидно, попасть в коттедж к моему возвращению, чтобы лишний раз не стряпать обед в скучном одиночестве.

Я посигналил ему фарами, и когда он заметил мою машину, махнул рукой, приглашая прибавить газу, а потом в свою очередь нажал педаль акселератора. Конечно, «ситроен-XM» не мог состязаться со спортивной машиной, дающей до двухсот семидесяти километров в час, но Гриша пожалел меня, и мы финишировали одновременно.

– Что, старик, понюхал пыль от моих задних копыт? – Он с победоносным видом захлопнул сверкающую лаком и хромом дверцу.

– Где уж нам, скромным труженикам, соревноваться с вами, миллионерами! Но погоди, вот соединятся пролетарии всех стран и покажут вам кузькину мать!

– Ладно, ладно. А пока еще не показали, пойдем скорее, я купил такой ананас… Жаль, рябчиков нет, а то бы отпраздновали последний день перед демонстрацией кузькиной матери. У тебя хоть ветчина и яйца в холодильнике остались?

Я рассказал ему о замеченной слежке, но он отмахнулся.

– Наверное, показалось. Скал так не поступил бы. Можешь быть уверен при малейшем подозрении он просто выпустит тебе кишки, вот и все. Зачем ему играть в кошки-мышки? Смотри-ка, я заговорил в рифму!

– Тогда это Адамс.

– Вряд ли. Ему теперь надо вести себя тихо. Эй, куда ты сыплешь столько соли?

Мы пообедали, ананас действительно оказался великолепным.

Только после программы вечерних новостей я вспомнил, что не проверил еще, нет ли для меня какой-нибудь записи у автоответчика. Когда я нажал кнопку, раздался голос Дженнифер:

– Дэн, не ночуй дома! Я… Ой, он опять идет сюда!

Потом прозвучал какой-то стук, похоже, что она уронила трубку. Несколько секунд спустя послышались гудки отбоя. Больше ничего не было, хотя я прокрутил ленту до конца.

– Это, наверное, тот самый маньяк, который выломал твою дверь. Гриша почесал затылок. – Знаешь, а может и впрямь переночевать сегодня где-нибудь в другом месте?

– Наоборот. Неужели мы с тобой вдвоем не справимся с ним?

Гриша задумчиво покачал головой.

– Ты мог бы так расшибить крепкую доску, вырвать петли с корнями? Кроме того, почему ты думаешь, что он придет один? На этот раз он может прихватить с собой таких же дружков, тогда они разнесут твой коттедж по бревнышкам и кирпичикам. И нам головы открутят.

– Вряд ли. Вот и Джин сказала: "Он идет". Значит, он снова действовал в одиночку. Кроме того, мы будем настороже.

– Хорошо, раз ты так рвешься в бой, давай рискнем. Посмотрим на этого типа. Как ты думаешь, нам выплатят премию за поимку опасного безумца, или здешние власти не поощряют самоуправство?

– Если будет кого награждать…

– Ну вот, теперь ты меня пугаешь! Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.

Так, перебрасываясь шуточками, мы приготовились к встрече неизвестного и незваного гостя.

Он появился в час ночи. Хотя мы внимательно прислушивались ко всем звукам, доносившимся из темноты парка, огромная черная фигура выросла в проеме окна совершенно бесшумно.

Я дернул за нитку, привязанную к мизинцу левой руки моего приятеля, подавая ему сигнал тревоги, и получил в ответ двойное подергивание, означавшее, что он тоже заметил долгожданную добычу.

Человек в окне постоял какое-то время, потом его силуэт переместился вправо, и он исчез из поля моего зрения. Через несколько секунд я услыхал треск выдавливаемой входной двери. Посетитель явно не стремился соблюдать тишину. Возможно, видя, что в окнах не горит свет, он решил, что коттедж пуст.

На этот раз ему не пришлось прилагать особых усилий – дверь держалась лишь на язычке замка и прихваченных гвоздями петлях. Вскоре тяжелые шаги в коридоре показали, что наш «гость» проник в дом.

Он прошел по всему коридору до самого конца, задерживаясь на три-четыре секунды у каждой двери, потом уверенно возвратился к моей спальне. Очевидно, какое-то шестое чувство подсказало ему, где находятся те, кого он ищет. Впрочем, возможно, он просто хорошо изучил расположение комнат и решил начать с наиболее вероятного места.

Все мои мышцы напряглись, я чувствовал, как на затылке у меня ощетинились волосы, как будто я был первобытным зверем, готовящимся к смертельной схватке. Жаль, что я не видел в этот момент Гришу, интересно было бы посмотреть на его реакцию. До сих пор он в подобных ситуациях сохранял веселое спокойствие, по крайней мере, внешне. Но тут был особый случай. Вся обстановка – неизвестность, предшествующие события, сама атмосфера душной, влажной австралийской ночи, зловещая уверенность нашего таинственного противника, – внушала невольную, безотчетную тревогу.

Наш «гость» не стал возиться с замком, он просто прошел сквозь дверной проем, как будто там была не дверь, пусть и не очень массивная, а легкая кисейная занавеска. В то же мгновение я нажал кнопку выключателя, и спальня озарилась ярким светом.

Это был негр, слуга Адамса.

Какое-то время он стоял неподвижно, как будто внезапно вспыхнувший свет ослепил его, а потом шагнул вперед, на середину комнаты.

– Стой! – Оказавшийся за его спиной Гриша поднял пистолет.

Негр не прореагировал на приказ, не знаю, заметил ли он вообще моего приятеля. Повернув лицо с белыми, возможно, почти слепыми глазами в мою сторону, он сделал еще шаг и вытянул вперед руки, растопырив пальцы наподобие клешней краба.

Гриша прыгнул к нему, схватил за плечо и рванул назад, пытаясь развернуть лицом к себе. Вероятно, он подумал, что наш противник глух, и хотел продемонстрировать ему пистолет и серьезность наших намерений. Честно говоря, мне показалось, что от нелепости происходящего мой находчивый приятель несколько растерялся.

Негр отмахнулся от него, как от назойливой мухи, даже не повернув головы. Гриша отлетел к стене, ударился о нее спиной и затылком и мешком осел на пол. Я понял, что он потерял сознание, и мне придется сражаться с врагом один на один.

К сожалению, занятая мной позиция исключала возможность отступления на такой маневр я не рассчитывал. Негр надвигался на меня, не спеша, но уверенно, и единственное, что мне оставалось, это попытаться отпрыгнуть вдоль стены вправо или влево.

Я метнулся влево, но наткнулся сослепу на платяной шкаф. Двигаться вправо было уже поздно, я оказался бы прямо перед идущим вперед с упорством танка противником и вряд ли успел бы до столкновения с ним проскользнуть дальше, к спасительному свободному пространству.

Единственное, что меня несколько приободрило, это какая-то медлительность моего врага. Не удивительно, что быстроногая Джин удрала от него. Казалось, он отзывается на изменения в окружающей обстановке с некоторым запаздыванием. Очевидно, при всей его мощи у него, как это часто встречается, была замедленная реакция. Я шагнул вперед и изо всех сил ударил его рукояткой револьвера в правую скулу.

С таким же успехом я мог бить мраморную статую, даже с большим, так как от нее наверняка отлетел бы кусочек. Здесь же я услыхал лишь тупой звук, как будто металл рукоятки врезался в дерево или твердую резину. Его голова даже не покачнулась на массивной шее. Я сунул револьвер за пояс.

Он развел в сторону локти и согнул руки так, что кисти-клешни направились в мою сторону. Еще мгновение, и они сомкнутся у меня на шее…

Я нырнул вниз, и он не успел схватить меня. Секунду спустя я оказался у него за спиной. Мои руки скользнули ему под мышки, я сцепил пальцы на покрытом жесткими волосами затылке и попытался пригнуть голову своего противника подбородком к его груди.

Как и следовало ожидать, классический "двойной нельсон" не увенчался успехом. Он стряхнул меня со своей спины, как мешок с картошкой и повернулся снова ко мне лицом. Но теперь в моем распоряжении был весь простор спальни.

Медленно, как мне показалось, он наступал на меня, а я так же медленно пятился от него, пока снова не уперся спиной в стену. Ко мне уже вернулось обычное самообладание, и я мог трезво оценивать обстановку, выносить быстрые и оптимальные решения.

Бить его или пытаться провести какой-либо болевой прием явно не имело смысла – очень уж разными оказались наши весовые категории. При всей его медлительности я не мог рассчитывать, что мне удастся заломить ему руку, захватить удушающим зажимом шею, так как не сумел бы преодолеть сопротивление этих чудовищных мышц. Оставалось одно – прибегнуть к "великому уравнителю шансов", моему надежному «питону», правда, заряженному на этот раз не «магнумом», а обычными патронами со свинцовыми пулями без оболочки.

Нас разделяли какие-нибудь два-три метра, промахнуться я не мог. Но убивать его мне не хотелось. Первая моя пуля ударила противника в правое плечо.

На этот раз он пошатнулся. Пятнадцать граммов свинца, летящие со скоростью более трехсот метров в секунду, обычно отбрасывают человека, как тряпичную куклу. Лишенная томпаковой оболочки тупая пуля «кольта», попадая в цель, передает ей всю свою кинетическую энергию, так как расплющивается и не проходит навылет. Такая пуля, по терминологии оружейников, обладает большим "останавливающим действием". Но он не остановился.

Я выстрелил снова, на этот раз, отбросив всякую сентиментальную гуманность, прямо в середину груди. Потом еще и еще. Он продолжал надвигаться на меня, все так же неторопливо и неотвратимо. Казалось, все это происходит в каком-то кошмарном сне, когда пытаешься убежать – и не можешь…

Последние две пули я послал ему в голову – почти в упор. Сперва мне показалось, что я промахнулся, что пули скользнули по черепу, не причинив тому, что должно было находиться внутри, особого вреда, и приготовился к прыжку, рассчитывая снова увернуться от его клешней.