Текст книги "Искатель. 1963. Выпуск №4"

Автор книги: Владимир Михайлов

Соавторы: Анатоль Имерманис,Корнелл Вулрич,Михаил Ребров,Гунар Цирулис,Василий Чичков,Михаил Сосин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Профессор провожает его взглядом, вздыхает и обращается к медсестре:

– Халат! Я буду ассистировать.

В коридоре медсестра сталкивается с Марой.

– Где Имант? – взволнованно спрашивает Мара и тут же быстро поправляется: – Заведующий отделением.

– Доктор Эрберт на операции. – И, уходя, сестра негромко добавляет: – Надо же, сам профессор отказался, а он пытается спасти беднягу! И что за человек!..

Невыносимо медленно тянется время. Ожидающая в коридоре Мара успевает передумать о многом. Теперь она сознает, как глупо было идти сюда. Неужели она могла допустить, что Имант похитил «Витафан» и теперь вынужден бороться за жизнь своих больных с помощью хирургического ножа?

Чего же она хотела? Узнать, как попала в такси головка Будды? Да мало ли на свете случайностей. Надо узнать, конечно. Но даже сам вопрос об этом Эрберту она задать не может! Человеку надо верить или не верить совсем – тут половинчатости быть не должно. Не верить Иманту даже в мелочах означало бы не верить в свое чувство, не верить самой себе. Так думает Мара.

Мара уже собралась уходить, но тут открывается дверь операционной. Выходит Эрберт. Усталым движением снимает маску и смахивает со лба крупные капли пота. Утомление и какая-то безнадежность чувствуются сейчас даже в его походке.

Эрберта догоняет профессор.

– Возьмите себя в руки, Эрберт! Ее могло спасти только чудо.

– Или «Витафан», – говорит Эрберт.

Невидящими глазами посмотрев на Мару, он направляется в свой кабинет.

– Имант! – Мара, сжимая в кулаке какой-то предмет, хочет пойти за Эрбертом.

– Оставьте его, – берет Мару за локоть профессор.

Но Эрберт уже обернулся.

– Мара?! В такую погоду? Что-нибудь важное?

– Я насчет Будды, но теперь это уже не имеет значения… – Мара пристально смотрит в глаза друга и вполголоса добавляет: – Хотя для меня на свете нет ничего важнее.

* * *

Ветер стих. Солнце отражается в канале, по воде плывут листья и обломанные ветки. На мостике стоит Мара. Сжатые в кулак пальцы распрямляются, виден предмет, который она все время прятала в руке. Это отломанная головка. Мара хочет бросить ее в воду, но в последний момент передумывает.

– Вы нашли что-нибудь? – слышен голос Григаста.

– Нашла. – Мара разжимает пальцы и показывает майору головку. – Веру в человека.

– Это тоже шаг вперед. Вы заслужили поощрение. Что скажете насчет шоколадного пломбира с орехами?

В киоске, где торгуют мороженым, всего три столика. За одним два школьника. Отодвинув пустые вазочки, они листают альбом с марками. Беседуя с Марой, Григаст время от времени с любопытством поглядывает на ребят.

– И все же я права, – говорит Мара.

– Скажите, Мара, вы очень любите Эрберта?

– Какое это имеет отношение к «Витафану»?

– И потому очень верите ему, правда? Понимаете, когда-то недоверие было основным мерилом в отношении к людям. Но слепое недоверие так же плохо, как и слепая…

– Моя вера не слепая. Все надежды Иманта связаны с этим препаратом. Для чего человек станет сам себя обкрадывать? Для этого надо, быть сумасшедшим.

– Допустим. Но тогда вы должны располагать иной версией.

– Конечно! – поставленное в упор требование не застало Мару врасплох. – «Витафан» украл Межулис. Окурок, найденный в такси.

– Что ж, будем пока считать, что головка не обнаружена, – уточняет Григаст. – Отчего вы не едите? Разве не вкусно?

– Мою версию подтверждает и то, что счетчик был переключен на кассу. Так поступил бы только профессиональный таксист.

– Межулис?

– Да. На ворованном такси он далеко не уехал бы. Поэтому «Витафан» увезли на нашей «Волге», которую никто не искал.

– А откуда ему было знать, что ваша машина стоит под брезентом?

– Он же сидел рядом со мной в кафе, когда я рассказывала…

– Иманту Эрберту?

Григаст неожиданно встает и подходит к мальчикам.

– Отдам за две авиа, – говорит старший.

– Покажи, – требует Григаст.

Оробевший мальчуган подает ему марку.

– Так и думал, с дефектом. А то я три авиапочты дал бы за нее.

Григаст идет к прилавку и заказывает:

– Еще две порции!

Вернувшись к столику, он дружески кладет руку Маре на локоть.

– Допустим, что «Волга» действительно была нужна, чтобы отвести «Витафан» подальше – куда, мы не знаем. А ваш Межулис выезжал из Риги?

Мара встает.

– Куда вы? – спрашивает Григаст.

– В таксопарк. Проверю…

– Опоздали. В первый день после кражи Межулис работал с двенадцати до двадцати одного тридцати. На следующий…

К столику подходит официантка и хочет поставить две вазочки с мороженым.

– В чем дело? – недоумевает Григаст, потом вспоминает: – Ах, да, отнесите ребятам! – Он подмигивает Маре. – Может, и мы еще по одной?

– Спасибо. Теперь я понимаю… – шепчет Мара. – Может, мне все же лучше перейти в архив?

– Не ожидал от дочери комиссара!.. У вас в руках надежная нить – в краже замешан профессиональный таксист. В одном месте нить порвана. Но зачем же из-за этого вешать нос? Разматывайте дальше, терпеливо, вдумчиво, проверяя все версии. Я верю в вас, Мара!

– А это не слепая вера?

Григаст улыбается.

* * *

Мара идет по улице. Зажигаются первые неоновые надписи. Из открытых дверей радиомагазина слышен голос радиорепортера:

«Пожелаем же нашим ребятам и впредь таких блестящих успехов, как в Ужгороде!»

Перед витриной стоят несколько человек. Мара проходит мимо, но тут замечает на экране телевизора толпу встречающих около самолета и Ирену, на плечах которой две чьи-то руки в перчатках. Мара останавливается, но на экране уже другие лица.

Она вбегает в магазин. В этот момент на нескольких разного размера экранах появляется эмблема телестудии.

* * *

Шофер такси стоит спиной к Маре и через забор смотрит на площадку для игр в детском саду. По площадке вприпрыжку бежит девочка. Она оборачивается, машет отцу рукой.

– В телестудию! Быстрее! – говорит Мара.

– Не могу, – показывая на табличку с надписью «В гараж», холодно отвечает Мурьян, но, узнав Мару, радостно распахивает дверцу.

– Садитесь! Ведь это вы помогли определить дочку в детсад!

Из-за домов показывается мачта телевизионной антенны, увеличивается в размерах.

Мара в пустом зале телестудии просматривает кинорепортаж.

– Сотни любителей спорта пришли в аэропорт встречать нашу сборную команду, добившуюся блестящих успехов в Ужгороде, – рассказывает диктор.

На экране появляется белокурая подруга Пурвита. С большим букетом цветов Ирена стоит неподалеку от духового оркестра. Мимо проезжает самоходный трап, останавливается у самолета. Мара напряженно вглядывается в каждого пассажира, словно сама присутствует на летном поле. Вот Ирена заметила человека, которого ждет. Она пробегает мимо толпы встречающих к подножью трапа. Один за другим спускаются пассажиры. Ирена счастливо улыбается – из самолета выходит Пурвит.

– Стоп! – кричит Мара механику.

Изображение неподвижно. Мара поднимает руку.

Вновь замелькали кадры. Вот на плечи Ирены ложатся две руки в перчатках.

Мара встает и в темноте идет к двери. Натыкается на стену, выходит, наконец, в коридор.

– Где тут телефон? – спрашивает Мара.

Актер в костюме средневекового испанского гранда оборачивается и величественным жестом указывает на телефонный аппарат на стене.

– Майора Григаста! – говорит Мара, но передумывает и вешает трубку. Рано еще ликовать. Она ведь едва ухватилась за кончик нити, и неизвестно, как теперь будет разматывать клубок. Мара не забыла урок и делиться своими подозрениями будет лишь тогда, когда сможет подкрепить их фактами!

* * *

Вереница машин на стоянке такси. В ожидании пассажиров шоферы собрались в кучу. Четвертой в ряду стоит машина с номером 24–25 ЛАГ. Шофер читает «Ригас балс». Лицо скрыто за газетой, видны лишь руки в перчатках.

Один за другим отъезжают такси с пассажирами. Подходит очередь машины 24–25. Мара – она сидела в открытом кафе напротив стоянки – порывисто встает и перебегает улицу. Довольно нахально опередив другого пассажира – тот ие успевает даже запротестовать, – она распахивает дверцу и садится рядом с водителем. Это Пурвит.

– Вы! – разыгрывает удивление Мара.

– Какая приятная неожиданность! – Пурвит любезно улыбается и запускает мотор. – Собирался сегодня заехать к вам…

– Что-нибудь новенькое в связи с кражей? Кстати, кто был с вами в тот раз, когда вы подъехали к кафе?

Вот вопрос, который в настоящую минуту волнует Мару больше всего. Если окажется, что счетчик был поставлен на «кассу» уже у кафе, то рухнет и новая гипотеза.

– Я же не убийца. Возить в такой тумак пассажиров… Нет, просто хотел поблагодарить за то, что быстро нашли мою машину.

Однако Мара не дает увести себя в сторону. Она уже приготовила Пурвиту новую ловушку.

– Наверно, я испортила вам отпуск?

– Да ну, что вы! Без работы я не могу. Погостил несколько дней в деревне – и хватит. – Заметив телефон-автомат, Пурвит хочет остановить машину. – Одну секундочку, только позвоню девушке, чтобы не ждала меня.

– Но вы, наверное, еще не виделись, – удерживает его Мара. – Прихватим ее по пути.

Такси останавливается. Мара отрывает взгляд от затянутых в перчатки рук Пурвнта, которые небрежно лежат на баранке, и смотрит в окно. Они подъехали к парикмахерской.

Мара достает из сумочки зеркало и поправляет прическу. Она наклоняется, чтобы поднять соскользнувшую на пол сумочку, но Пурвит успевает сделать это первым. Тем временем в машину садится подруга. Пурвита. Видно, что девушка счастлива, по присутствие Мары вынуждает ее сдерживаться.

– Здравствуй, Леон! Поздравляю тебя с днем рождения. Хотела сделать это вовремя, но ты забыл оставить свой адрес…

– Спасибо, – сухо благодарит Пурвит.

– Леон, когда ты отдашь мне журнал с осенними модами?

– Какой еще журнал?..

– Ну, тот, в котором написано про наш «Витафан»…

– Об этом мы еще успеем поговорить! – обрезает ее Пурвит.

Ирена обиженно кривит губы.

– Если я должка заткнуть рот, то уж сигаретой… У вас найдется закурить? – Она поворачивается к Маре.

Мара подает лежащий на сиденье портсигар Пурвита.

Пурвит улыбается.

– Старая форма с новым содержанием. Вот уже два месяца.

Он раскрывает портсигар. В нем не сигареты, а водительское удостоверение.

Машина останавливается. Ирена открывает дверцу. В тот же миг Пурвит машинальным движением поворачивает переключатель счетчика. В окошке выскакивает буква «К».

– Простите, переключил на кассу, – извиняется он. – Совсем забыл, что вы поедете дальше.

* * *

Ночь. Комната Мары. Свет рекламы через окно падает на пол. В рекламе попеременно вспыхивают надпись и рисунок.

Мара лежит на тахте, рассеянно крутит ручку настройки портативного радиоприемника, который тут же, на подушке, и не сводит глаз с причудливых световых бликов. В ее воображении эти пятна принимают иные очертания.

«Когда Пурвит подъехал к кафе», – думает Мара вслух и представляет себе, как Пурвит подъезжает на такси к кафе. Даже при таком тумане видно, что в машине нет пассажиров.

На полу возникает таксометр, в его окошке видны нули.

«Когда под нашим брезентом обнаружили такси…» – продолжает Мара развивать свою мысль вслух, и воображение сноза переносит ее во двор, где Григаст и Ценципер, осматривая такси, глядят на счетчик, на котором зафиксирована стоимость проезда. «Как это могло случиться?»

Возникает рука в перчатке и поворачивает переключатель. Счетчик с нулями гаснет, рядом вырисовывается другой счетчик, с показанием «1 рубль 60 копеек» и буквой «К».

«Простите, переключил на кассу», – звучит в темноте голос Пурвита.

И вновь счетчик с нулями, движение руки в перчатке, счетчик с суммой и буквой «К». Снова и снова в той же последовательности.

Игра бликов убыстряется, закручивается в сплошной вихрь.

Мара закрывает глаза и пытается в своем воображении воссоздать картину событий.

Туман. К дому номер один на Крастмалас подъезжает едва различимая в мглистой темени машина. Шофер выключает фары, контуры машины сливаются с темнотой. Возникает тень человека. Спустя некоторое время открываются ворота, машина осторожно заезжает во двор. Свет виден только в нескольких окнах, но он растворяется в тумане и не достигает земли. Водитель привычным движением переключает счетчик на «кассу». Четыре руки приподымают за углы брезент. Машины поменялись местами – такси остается под брезентом. Ворота закрываются. «Волга» медленно удаляется.

– Черт побери, кажется, переключил на кассу счетчик! – говорит шофер голосом Пурвита. – Надо бы вернуться, – неуверенно добавляет он после паузы.

– Из-за такого пустяка? – иронически отвечает ему другой голос. – Не воображай, что в милиции сидят гениальные сыщики. Эта девчонка с лейтенантскими погонами…

Шофер делает неопределенный жест рукой – была не была! – включает фары и прибавляет газу. В свете прожекторов вырисовывается большое здание фармацевтического института.

В тумане слышится собачий лай.

…Мара просыпается от громкого лая. Флоксик разъярен будильником. Завод уже кончается, и звонок едва дребезжит. За окном день.

– Доброе утро, Флоксик. – Мара потягивается и выключает приемник. – А знаешь, что мне твердит мой начальник? – «Кончайте фантазировать! Выкладывайте все сначала и со всеми подробностями!» А следователь без фантазии – это счетчик без машины.

Флоксик одобрительно виляет хвостом.

– Дурачок ты! Счетчик тоже нужен… Выясним, проверим, еще раз проверим!

* * *

Семейство Лейи за завтраком. Мать отбирает у Мары ломтик хлеба и сама намазывает на него толстый слой масла.

– Когда я работал контролером на автобусах… – начинает Ценципер, который сидит на краешке стула.

– Может, вам чашечку кофе? – перебивает его мать Мары. – Не беспокойтесь, оно не натуральное.

– Благодарю вас, я по служебному делу… Видите ли, – с гордостью говорит Ценципер Маре, – тщательно ознакомившись с обстоятельствами, – Ценципер невольно подражает в речи майору Григасту, – я обнаружил личность, которая систематически надругается над вывеской на нашем доме.

– У вас талант криминалиста! – говорит Мара с полным ртом.

Ценципер польщен, лицо его расплывается в улыбке.

– Ваш начальник придерживается того же мнения и даже рекомендовал меня в общественные автоинспекторы… Так вот, этой личностью оказался не кто иной, как соседский мальчик Густ!

– Неужели? – Маре очень не хочется, чтобы у мальчишки были неприятности. – А вы не обратили внимания на тот факт, что уже два дня его правая рука перевязана?

– Вот именно! – Ценципер многозначительно поднимает указательный палец. – Это и есть главная улика! Уже два дня никто не пачкает нашу вывеску.

– Возможно, преступник хочет направить следствие по ложному пути. Обычный прием, – не сдается Мара.

Однако Ценципер не признает никаких доводов.

– Так вот, я хотел бы проконсультироваться у вас насчет того, какие законные шаги следует… Вы, как оперативный работник угрозыска… – Ценципер осекается. – Тысяча извинений, вы же предупреждали!

Мара тащит Ценципера в свою комнату, но уже поздно.

– Георг, ты слышишь? – ужасается мать. – Мара в угрозыске! С бандитами!.. Много ли надо, чтобы убили… Георг, почему ты молчишь?

У отца от неожиданности вывалилась из рук газета.

– Почему же она сказала нам, что в архиве? – удивляется он. И вдруг подбрасывает в воздух газеты.

– Вот это я понимаю! На боевом посту! В нашей семье все…

– Но, Георг, подумай, она же еще ребенок!

– Постыдись, Берта! Вспомни себя… Да, да, сейчас я тебе прочитаю. – Он подходит к столу и быстро отыскивает в рукописи нужную страницу. Надевает очки и декламирует: «Я уже было простился с жизнью. В этот миг Берта – тогда ей было всего восемнадцать лег – достала из корзины спрятанный там револьвер и, прежде чем белогвардейцы успели опомниться…»

При этих словах лицо матери светлеет, по нему шаловливо пробегает солнечный зайчик.

– Вечно ты выдумываешь, – протестует она. – Во-первых, револьвер был спрятан в моей муфте; во-вторых, мне тогда было только семнадцать с половиной…

Из соседней комнаты выходят Ценципер и Мара. Старика словно подменили: появилась молодцеватость, он сияет.

– Будет исполнено!

Попрощавшись с Мариными родителями, он направляется к двери, на полпути оборачивается и подтверждает еще раз:

– О результатах извещу во второй половине дня!?

– Что еще такое? – тревожится мать.

– Служебный секрет, – многозначительно говорит Ценципер.

* * *

Мара расположилась за тем же столиком, где сидела с Григастом. Киоск пуст, солнечные лучи обозначили светлые дорожки между столиками. Буфетчица читает сборник стихов и время от времени бросает укоризненные взгляды на посетительницу – давно пора закрывать киоск.

Мара даже не притронулась к мороженому, медленно тающему в металлической вазочке. Нетерпеливо поглядывая на дверь, она рассеянно листает свою тетрадь.

Рисунки заполняют уже две страницы. На них изображены Межулис, Ирена, Пурвит, такси и рядом с ним «Волга» 75–00, едущая по дороге, в конце которой надпись «Ужгород». Тут же разбросано несколько вопросительных знаков, выражающих сомнения Мары.

Наконец приходит Ценципер. Еще издали по выражению его лица видно, что задание выполнено с честью.

– Вы были правы! Когда я работал…

– Товарищ Ценципер! – взмаливается Мара.

– Извольте! Ваше предположение я проверил в присутствии свидетеля. Правда, на суде он вряд ли сможет дать показания, так как не подходит ни по возрасту, ни по репутации, однако в данном случае он очень подошел…

– Ничего не понимаю! – Мара чуть ли ни в отчаянии, она уже раскаивается, что поручила такое важное дело этому неорганизованному человеку.

– К нашей операции я привлек… – Ценципер запинается. – Ну, в общем взял с собой Густа. Дождались таксомотора Пурвита и поехали. В одном месте я говорю ему: «Остановитесь на минутку, я высажу мальчика!» И Пурвит сразу же переключил на кассу, хотя было совершенно ясно, что я поеду дальше.

Мара обрадованно кивает и тут же вновь озабоченно хмурится. Наблюдение Ценципера еще ничего не доказывает! Надо убедиться, что это не простое совпадение.

– А как поступил Межулис?

– Дал Густу вылезти и поехал дальше. Мы этот следственный эксперимент проделали еще на трех такси, истрачено на поездки пять двадцать, но ни один из водителей не переключал на кассу.

– Спасибо вам! – растроганно говорит Мара и тянется за сумочкой.

– Что вы, что вы!.. – Ценципер встает, гордо выпрямляется. – Бороться с преступностью – моя почетная обязанность!.. И, прошу извинить, я должен теперь ехать за Густом, которого в последний раз высадил из машины в Задвинье. Скоро стемнеет, как бы мальчик не испугался.

Мара улыбается: кто, кто, а Густ не из трусливого десятка! И тут ей приходит мысль отблагодарить мальчика за помощь.

Расплатившись, Мара спешит домой. Но в подъезд она не заходит. Убедившись, что поблизости никого нет, достает из кармана кусочек мела и, стараясь подделать детский почерк Густа, выводит на вывеске у парадного каракули. Затем быстро уходит – не хватает еще, чтобы застали за этаким озорством работника милиции!

Потом Мара долго сидит на сквере у набережной. Мимо течет нескончаемый поток людей, катит свои воды к морю Даугава, в темноте мерцают ходовые огни кораблей, вспыхивают сигналы на бакенах, перекликаются судовые сирены. Мара безучастна ко всему окружающему. Она снова и снова перебирает все факты, связывает их в логическую цепь аргументов. Наконец кажется, что даже Григасту с его аналитическим умом ни к чему не подкопаться. Теперь она не хочет терять ни минуты – находит в сумочке двухкопеечную монету и бежит к телефону позвонить начальнику прямо домой.

– Товарища Григаста срочно вызвали два часа тому назад, – отвечает Маре женский голос. – Он сказал, что, наверно, на всю ночь задержится в управлении.

* * *

Майор Григаст стоит на лесной вырубке и смотрит на причудливое сплетение пенных струй. Когда пожарники отбрасывают использованные огнетушители, взгляду предстает обгорелый остов машины. Чудом в какой-то мере уцелел от огня багажник, по которому можно судить, что сгорела «Волга».

Григаст обтирает копоть. На номерном знаке становятся различимы цифры и буквы:

24–25 ЛАГ.

Григаст долго не сводит с них взгляда. Вспышка блицлампы снова и снова вырывает из темноты застывшее в задумчивости лицо майора. Григаст нагибается и моет руки в ручейке, который журчит у его ног.

* * *

Мара отворяет дверь кабинета и удивленно останавливается на пороге. В кабинете орудуют маляры. Сквозняк треплет обрывки обоев, хлопает заляпанным известкой окном. Витол, стоя на стремянке, белит потолок; завидев Мару, отдает ей честь, поднося кисть к своей газетной треуголке.

– Вкалываем в две смены, чтобы укоротить ссылку товарища майора.

Своего начальника Мара находит в библиотеке. Туда же переставлен письменный стол с любимым креслом Григаста и сейф.

Григаст под выцветшим лозунгом «ВСЕ ДЛЯ БЛАГА ЧЕЛОВЕКА» старается не обращать внимания ни на возгласы шахматистов, ни на шумливую суету у книжных шкафов.

Мара торопливо подходит к нему. Прежде чем она успевает раскрыть рот, майор говорит:

– Садитесь и рассказывайте!

– По порядку и со всеми подробностями… – улыбается Мара. – Так вот, когда Пурвит встретился с Межулисом в кафе, о краже «Витафана» они уже условились. Вначале было решено вывезти коробки с ампулами на такси, но потом они слышали, как я рассказывала про нашу «Волгу», и передумали. Для отвода глаз такси угнал Межулис. Но когда они въезжали в наш двор, за рулем уже сидел Пурвит и, когда Межулис вылез, машинально переключил счетчик на кассу. Они поставили под брезент такси и на нашей «Волге» поехали в институт. На следующий день Пурвит взял отпуск и увез «Витафан»…

Мара достает из сумочки и не без гордости показывает Григасту фотоснимок телевизионного кадра с Пурвитом, стоящим в двери самолета.

– Пурвит утверждает, что был в деревне. А в телевизионном журнале я видела, как он выходит из самолета, который прилетел из Ужгорода…

– Вы видели Пурвита?

– И Ирену Залите.

– Шах! – слышен возглас шахматиста.

– Возможно, на этот раз вы были на верном пути. Но мы опоздали…

– Он уже арестован?

– Еще три хода и мат! – слышен тот же голос.

Григаст кладет перед Марой обгоревший портсигар. Мара открывает его и видит шоферское удостоверение Пурвита.

– Вот все, что осталось от вашего Пурвита, да еще несколько килограммов обугленных костей, – говорит Григаст. – Плюс сгоревшее дотла такси. Убийца не пожалел бензина.

– Сдаюсь, – говорит один из шахматистов и отодвигает стул.

* * *

В библиотеке остались только Григаст и Мара.

Она задремала в кресле. Поминутно глядя на часы, показывающие время за полночь, майор разглядывает почтовые марки. Но на этот раз любимое занятие не доставляет ему радости – слишком велико нервное напряжение. Майор встает, укрызает Мару своей шинелью и подходит к шахматному столику.

– Да, положение безнадежное, – тихо произносит он, глядя на фигуры.

К счастью, этого нельзя сказать о ходе следствия. Таксомотор 24–25 ЛАГ видели автоинспекторы и кое-кто из шоферов таксопарка, и теперь установлено, что в машине рядом с Пурвитом сидел Межулис. Водитель Мурьян видел, как машина Пурвита остановилась перед домом Межулиса, рассказал, что из машины вышел Пурвит и некая блондинка, по приметам Григаст тотчас узнал Ирену Залите. На ее показания майор возлагает большие надежды…

Открывается дверь. Это старший лейтенант Климов.

– Товарищ майор!

Григаст подносит палец к губам и кивает на Мару.

– …Ваше приказание выполнено. – Климов понижает голос почти до шепота.

Но Ирена, не дожидаясь приглашения, распахивает дверь. В глазах блестят слезы. Она смотрит на Григаста.

– Что случилось? Что-нибудь с Пурвитом?! – Голос ее срывается от волнения.

Григасту и Маре с трудом удается успокоить Ирену.

– Не знаю, что им взбрело в голову, – дает показания Ирена, – Пурвит приехал за мной в институт. Он это часто делает, когда работает во вторую смену. Потом мы поехали к Межулису за журналом с осенними модами – я давно обещала его подруге. Да, что я хотела сказать… Сперва Межулис был в настроении, коньяком угощал, – Ирена спохватывается, что говорит с работниками милиции, и поспешно добавляет: – Нет, нет, Пурвит не пил, он ведь был с машиной… А тогда Межулис позвонил по телефону… Я как раз искала журнал, у него такой беспорядок! Ведь скоро месяц, как жена в больнице…

Григаст не имеет привычки перебивать свидетеля. В непринужденном рассказе иногда проскальзывают детали, которые потом приобретают большое значение. Но Ирена говорит так сбивчиво, что он пытается помочь ей наводящими вопросами.

– Куда звонил Межулис?

– Да, наверно, в больницу… Да, да, он еще спросил: «Больница? Мне доктора Эрберта!»

– Что он сказал? Вы не слышали?

– Все слышала до последнего слова. С этого разговора все я началось…

У Мары перехватывает дыханье, она не смеет поднять глаза на Ирену. Что такого мог сказать Имант, какие его слова вызвали зверское убийство? Не в силах ждать, Мара поднимает лицо.

– Как вы могли слышать, что именно говорил Эрберт?

– А я и не слышала. Он не подошел к телефону. Межулис говорил с кем-то еще. Сперва он даже радовался. «Ты у телефона?» – кричит. А потом ему сказали что-то, наверно, страшное, потому что он даже в лице изменился и ничего сказать не мог – только повторял все: «Что?.. Что ты говоришь!» Потом выронил трубку и даже не повесил. К столу подошел – шатается, чуть не падает. Я его спрашиваю: «В чем дело?» – а он и не глядит на меня, только на Пурвита исподлобья смотрит… У самого глаза красные-красные, как у убийцы какого… – Ирена плачет.

– И он потом все время молчал?

– Да нет… Говорил много, только я ничего не поняла. Кричал на Леона: «Ты понимаешь, что ты наделал?! Теперь конец всему!» Леон хотел его успокоить, но Межулис прямо невменяемый сделался какой-то. А потом встряхнулся, взял себя в руки и сказал, что ему там по какому-то счету надо расплатиться. В столе чего-то долго рылся. И тогда говорит Пурвиту: «Поехали! Все будет в порядке». Я тоже хотела сесть в машину, но они не взяли…

Григаст уже надевает шинель.

– Поехали! – зовет он Мару и Климова. – На квартиру к Межулису.

* * *

На лестничной клетке лампочки еще горят, но в окнах уже забрезжил свет утра.

«Э. Межулис» – значится на дверной табличке. Мара в который раз нажимает кнопку звонка. Звук его гулко разносится по пустой квартире. В конце концов отворяется соседняя дверь.

– Межулиса нету дома, – говорит мужчина в пижаме.

Придерживаясь за штаны отца, заспанный малыш с любопытством глазеет на майора Григаста.

– А вы не видели, когда он ушел? – спрашивает Мара.

– Слышал… Под вечер к нему пришли гости, – рассказывает сосед. – Но вскоре все ушли. Через час или полтора Межулис вернулся, немного побыл дома и снова ушел. Дверью хлопнул так, что у нас штукатурка посыпалась. Есть у него эта привычка. С тех пор не приходил.

– Позовите дворника, – приказывает Маре Григаст.

* * *

В квартире Межулиса все свидетельствует о поспешном бегстве хозяина. Дверца шкафа распахнута, ящики выдвинуты, содержимое их раскидано по стульям, валяется на столе. На письменном столе – расписание поездов; оно раскрыто на страничке «Рига – Симферополь». Рядом непомытая бритва; по-видимому, ею недавно пользовались.

Старший лейтенант Климов вытряхивает содержимое корзины для бумаг. Руки у него, так же как и у Григаста с Марой, в резиновых перчатках. Среди прочих бумажек находится скомканная, перемазанная засохшей мыльной пеной журнальная страница и обрывок конверта с адресом отправителя.

– Улица Захарова, семь, квартира тридцать один, – читает вслух майор Григаст.

Мара записывает адрес в свою тетрадь.

Майор Григаст расправляет смятый листок. Это страница из «Недели». Под обзором осенних мод дыра – какая-то заметка аккуратно вырезана.

Тонкий слой пыли на нижней доске в гардеробе. Ясно виден чистый прямоугольник на том месте, где стоял большой чемодан. Майор Григаст осматривает одежду, потом выносит ближе к свету старое зимнее пальто, показывает на распоротый шов воротника.

– Все те же избитые приемы, – говорит он. – Картина более или менее ясна. Убив Пурвита, Межулис впопыхах собрал чемодан, вспорол воротник, достал зашитую там сберкнижку, которая наверняка выписана на предъявителя, и, судя по раскрытому расписанию поездов…

– …уехал в Симферополь? – заканчивает Климов.

– Никуда не уехал. Если верить Ирене Залите, он никогда не бросит жену. Полагаю, что он скрывается у…

Произнося эти слова, майор листает настольный календарь.

«71457, доктор Эрберт», – записано на листке недельной давности.

– Именно этого я и ожидал, – тихо бормочет майор и оглядывается на Мару.

Но Мара не слышит, остановившимися глазами смотрит в ящик письменного стола. Там – улыбающийся Будда с пятью младенцами. У одного отломана голова.

– А может, вы и мне покажете? – раздается голос Григаста.

Он берет Будду и качает головой.

– Припоминаю… Это вам привез Имант Эрберт из Вены… Очень интересно! – И смотрит на Мару, которая все еще стоит неподвижно. – Мара, послушайтесь дружеского совета: ступайте домой и ложитесь спать. Утро вечера мудренее.

* * *

У работников уголовного розыска рабочее время не нормировано. Бывает, для успеха следствия приходится работать сутками напролет, а иногда случаются свободные минуты даже днем. Потому в библиотеке всегда людно.

Вот и сейчас здесь собралось порядочно народу. Два сержанта самоотверженно сражаются в шахматы. Забаррикадировав стол толстыми фолиантами, студент-заочник старательно записывает что-то в тетрадь. Он хочет закурить, но, чиркнув спичку, замечает надпись: «Не курить!» Тогда студент подходит к стене, снимает картонную табличку и, загнув ее в виде пепельницы, спокойно закуривает.

Молоденькая библиотекарша не замечает нарушения порядка. Оседлав носик роговыми очками, она знакомится с новыми поступлениями книг. Высоко поднимает книжицу в пестрой обложке и выкрикивает, как на аукционе:

– Новый приключенческий роман!

Присутствующие встречают это сообщение без особого энтузиазма. Кто-то презрительно усмехается, другой морщится, а бородатый старшина-орудовец – гроза всех шоферов города, – подмигивая, говорит:

– Мне бы что-нибудь про любовь. А эту муру прибереги для любителей.

Когда входит Мара, старшина расплывается в улыбке и идет ей навстречу.

– А-а, Мара, вот кстати! Мы должны сыграть турнирную партию.

Мара не отвечает. Она до сих пор не пришла в себя. Найденный в письменном столе Будда, конечно, убедит Григаота, что Эрберт замешан в краже «Витафана». Конечно! Разве ей самой не показалось бы это серьезной уликой – не знай она Эрберта, не верь ему? И головка в машине…

Заняв кресло майора, Мара кладет перед собой маленькую головку из слоновой кости – невинно улыбающееся личико младенца. Мару эта улыбка не веселит. Помрачнев еще больше, она прячет головку в карман, открывает свою тетрадь и видит последнюю запись: