Текст книги "Искатель. 1963. Выпуск №4"

Автор книги: Владимир Михайлов

Соавторы: Анатоль Имерманис,Корнелл Вулрич,Михаил Ребров,Гунар Цирулис,Василий Чичков,Михаил Сосин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

«Ул. Захарова, 7, кв. 31».

– Где находится эта улица Захарова?!

Возможно, Мара задавала этот вопрос самой себе, но невзначай он вырвался вслух, и все головы повернулись к ней.

Шахматисты пожали плечами и вновь углубились в игру.

– Впервые слышу, – отозвался заочник.

Покопавшись в планшете, старшина достал справочную книгу по Риге и подходит к Маре.

– Я так и думал, что вы что-то спутали, – в его голосе звучит сознание своей непогрешимости. – В Риге такой улицы нет!

– Нигде, нигде нет… – бормочет Мара, встает, прижимается лбом к оконному стеклу. За окном бурлит городская улица. Но ведь где-то она должна же быть! И на ней живет человек, который переписывается с Межулисом. Улица Захарова, улица Захарова… В воображении Мары возникают планы нескольких городов. Улиц бесконечное множество, и вместо названий – сплошные вопросительные знаки. Она энергично встряхивает головой, оборачивается. – Кто такой Захаров? Нина, дай мне энциклопедию! Большую, на букву «3».

Библиотекарша прислоняет лесенку к стеллажу, лезет к самой верхней полке и там листает толстый том.

– На что тебе надворный советник Николая Первого? – опрашивает она.

– Как, а другого Захарова разве нет?

– Целых три. Могу предложить архангельского художника Ипполита Захарова, комиссара – закарпатских партизан Петро Захарова, сибирского путешественника Семена Захарова…

* * *

В семье Лейи смятение: больше суток Мары нет дома. Накануне днем пообедала, сказала, что зайдет на работу, и исчезла. Потом поздно вечером позвонила, что задержится. И с тех пор ни слуху ни духу.

Сначала Георг Лейя старался успокоить жену: наверное, Маре пришлось выехать за город, а там телефона нет. Вот и все. Но под утро он сам забеспокоился. В конце концов не на войне ведь, где со связью может случиться всякое!

За завтраком молчали. Жена ничего не ела, сам он после бессонной ночи выпил две чашки крепкого кофе. В другой раз Берта обрушилась бы на него, доказывая, что непозволительно губить сердце, а сегодня смолчала. И это окончательно встревожило старого Лейю. Он решил действовать.

Георг Лейя стоит у телефонного аппарата. В кресле полулежит мать Мары. Лицо ее осунулось, глаза прикрыты, на лбу мокрое полотенце. Об ее ноги, жалобно скуля, трется Флоксик. Поминутно оглядываясь на жену, Георг Лейя строго говорит в трубку:

– Григаст, звоню по поручению жены, мы обеспокоены… Куда делась наша Мара?

Удивление майора Григаста не наигранно. Услышав, что Мара не приходила домой ни вчера, ни сегодня утром, он в первый момент растерялся. Где она? Можно было бы предположить, что у Эрберта, но доктор – вот он, сидит напротив Григаста. Допрос тянется с самого утра, Эрберт ни на минуту не отлучался из кабинета и – Григаст уже твердо решил – так скоро отсюда не уйдет.

– Алло, алло! – кричит Георг Лейя на другом конце провода. – Что вы там замолчали, черт подери? Григаст, где Мара?

Эрберт сидит напротив, поэтому майор говорит первое, что приходит на ум:

– Успокойте супругу, ничего страшного. Она выехала.

– В командировку? – не унимается Георг Лейя.

– Не совсем. Я вам попозже позвоню и все расскажу.

Это не пустая отговорка. Отвечая, Григаст смотрит на Эрберта, и майору начинает казаться, что он понял, почему исчезла девушка и где она сейчас.

Положив трубку, Григаст начинает листать личное дело Эрберта.

– Товарищ майор… Что случилось с Марой?

– Самое худшее, что может случиться с работником милиции, – отвечает Григаст с едва заметной улыбкой. – Она влюбилась и начала заниматься самодеятельностью… А теперь, – он снова принимает официальный тон, – попрошу подождать в приемной. Через час я вас вызову.

– За это время я успел бы съездить в больницу и вернуться. – Эрберт встает.

– Я сказал: подождать в приемной!

После ухода Эрберта майор звонит Климову:

– Давайте ко мне эксперта!

…Григаст нервничает. Будда из слоновой кости – лишь звено в цепи, которая, возможно, связывает Межулиса с Эрбертом. И что этот эксперт так долго изучает? Чтобы побороть нетерпение, майор большими печатными буквами пишет на листке бумаги:

ДОПРОС. ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

И опять глядит на эксперта. Тот, вооружившись лупой, ощупывает тонкими быстрыми пальцами статуэтку из слоновой кости. Затем встает и подходит с ней к окну.

Встает со своего кресла и Григаст. Открывает дверь и над табличкой «Библиотека» прикалывает свое произведение. Возвращается. Седой эксперт все еще изучает Будду.

– Ну? – торопит его Григаст.

– Та самая! – изрекает эксперт. – Готов подписаться и присягнуть перед судом. Не каждый день попадаются такие диковины!

– Постойте! – Григаст берет фигурку у него из рук. – Вы хотите сказать, что видели этого Будду раньше? Нам известно, что неделю назад фигурку привезли из Вены.

– Из Вены? Возможно. Но по меньшей мере год тому назад. С прошлого октября она стояла у нас в комиссионном магазине. Я три повестки послал владельцу, чтобы забрал или снизил цену. Хоть и с дефектом, но оценили в тридцать рублей.

– Выходит, Будду купили в Риге, – задумчиво произносит Григаст и рассматривает безделушку через лупу.

Добродушная улыбка сквозь увеличительное стекло кажется насмешливой гримасой, словно Будда издевается над майором. Григаст зло морщится и прячет лупу в карман.

– Ни малейшего сомнения! Я еще сам предупреждал покупателя, что головка плохо приклеена и того гляди отвалится.

– А вы узнали бы покупателя?

– Доктора Эрберта? Конечно! Может, врач он и хороший, но в искусстве… – Эксперт многозначительно умолкает.

– Благодарю вас, – пожимает руку эксперта Григаст и после того, как эксперт уходит, приказывает милиционеру:

– Введите Иманта Эрберта.

Эрберт отнюдь не напоминает припертого к стенке преступника. Садясь напротив Григаста, он держится, как человек, недовольный тем, что его оторвали от дела, – ему не терпится поскорее покончить с бюрократическими формальностями.

– Почему вы солгали, будто бы привезли подарок из-за границы?

Эрберт теребит в пальцах Будду и пожимает плечами.

– Я только в Риге вспомнил, что надо что-то привезти. В Вене у меня не было времени бегать по магазинам. Хотел признаться Маре, что купил это в Риге… потом. Но где она? Почему вы мне не говорите?

Григаст не успевает ответить. Входит Климов и кладет перед ним только что полученную телеграмму. Прочитав короткий текст, майор улыбается: он не ошибся. Это красноречиво подтверждают последние слова:

«ДОКТОР ЭРБЕРТ НЕ ВИНОВЕН —

ЛЕЙТЕНАНТ МАРА ЛЕЙЯ».

Григасту хочется показать телеграмму Эрберту, но он прячет телеграмму в ящик стола и с треском задвигает его.

– Кому вы отдали этого Будду? – тон майора холоден и беспристрастен.

– Я сказал ведь – потерял, не помню где, у меня есть заботы и поважнее: больные три дня не получают «Витафан»… – Эрберт встает и смотрит на дверь.

– Помогу вам вспомнить. Узнаете? – Григаст показывает Эрберту три фотоснимка.

Эрберт бросает небрежный взгляд на фотографии.

– Не узнаю, – безразлично отвечает он, потом смотрит еще раз. – Вот этого вроде бы видел, – он берег карточку Межулиса и хлопает себя по лбу: – Но где, где? В тот вечер в кафе? Не только… Ага, конечно, теперь припоминаю… Когда мне позвонили из амбулатории в кафе и вызвали к больному немецкому матросу… Я выбежал на улицу, хотел ждать трамвай, но услышал звук мотора. Такси! Подбежал, сел, а шофер – вот этот самый – говорит. «Вылезайте, я – в гараж». – Эрберт показывает на фотографию Межулиса. – Причем этаким хамским тоном… Ну, я разозлился, пригрозил позвать милиционера, если он не повезет меня к больному в порт. Он и повез. Со зла мчал, как на пожар, за пять минут доехали. Наверно, Будда там, в машине, и выпал у меня из кармана.

– В таком случае мы нашли бы и отломанную головку…

Григаст хочет разрезать пополам сигарету, потом безнадежно машет рукой и вставляет ее в мундштук целиком. Рассеянно предлагает закурить Эрберту. Тот отказывается.

Выпустив клуб дыма, Григаст продолжает допрос:

– Значит, вы утверждаете, что больше нигде не встречались с этим человеком и даже не знаете его имени?

Эрберт кивает. Ему надоело повторять одно и то же.

– Тогда объясните, почему у Межулиса нашли не только эту фигурку, но и ваш телефонный номер.

– Как вы его назвали? Межулис? – Эрберт пытается что-то вспомнить; вспомнив, облегченно вздыхает. – Ну, теперь я все понимаю! Вероятно, он муж моей пациентки. Звонит каждый день и спрашивает о состоянии жены. Но видеть я его ни разу не видел. Полагаю, что и он не представляет, как я выгляжу. Да, Илона Межулис… Ее доставили в больницу в безнадежнейшем состоянии. Спасти может только «Витафан», а если его не найдем… – Он выразительно разводит руками.

* * *

Григаст не ошибся – Мара действительно в Ужгороде. Хорошо зная своего начальника, она понимает, что нужны только факты. И только они могут заставить поверить в невиновность Иманта. Значит, надо найти «Витафан»! Гибель Пурвита не опрокидывала ее версии. Скорее напротив, позволяла допустить, что после убийства Межулис направится в Ужгород, чтобы установить связь с сообщниками и получить свою долю добычи. Иначе для чего ему было списываться с человеком, проживающим в Ужгороде на улице Захарова?..

Мара примчалась сюда прямо с аэродрома и теперь идет вверх по крутой улочке.

На булыжной мостовой происходит отчаянная футбольная схватка между командами двух дворов. Напрасно Мара пытается получить у «вратаря» нужную ей справку. Он только небрежным жестом показывает на высокий деревянный забор и кричит во все горло:

– Пендаль! Пендаль!

Мара подходит к калитке. Адрес точный:

«улица Петро Захарова, 7».

И в доме, по-видимому, не менее пятидесяти квартир.

Мара берется за ручку входной двери, но не отворяет ее. Нет, поспешность ни к чему! Она вновь обращается к маленькому вратарю:

– Где милиция?

Вопрос имеет потрясающий эффект. Подхватив свою курточку и кепку, которыми обозначены «футбольные ворота», мальчуган бросается наутек.

– Ребя, сматывайся!!! – орет он истошным голосом. – Опять милицию вызывают!

В мгновенье ока улица пустеет.

Мара улыбается и спрашивает то же самое у проходящей мимо пожилой женщины. Пятью минутами позже она уже подходит к красивому особняку, на двери которого вывеска:

«Управление милиции г. Ужгорода».

За живой изгородью видна светлая «Волга». Не глядя на нее, Мара входит в здание.

Вот она уже сидит в кабинете начальника оперативного отдела.

Капитан Братунь ничем не напоминает майора Григаста – он молод и строен. С улыбкой возвращая Маре ее служебное удостоверение, капитан говорит:

– Вот это оперативность! Телеграмму насчет «Волги» мы дали только сегодня утром.

– Какой «Волги»? – недоумевает Мара.

Капитан молча подводит Мару к окну.

– Вот она! Вчера нашли в лесу. – Брутань показывает на светлую «Волгу» с номером 75–00 ЛАГ. Приятное зрелище, не так ли?

– Еще бы! Если бы вы знали, как оно приятно для меня! – Мара не глядит в окно: она успела уже освоиться с этой сногсшибательной новостью, которая – самое главное! – отлично увязывается с ее версией о краже «Витафана». – Теперь я не сомневаюсь, что все будет в порядке!

– Итак, все в порядке, можете хоть сейчас садиться за руль и катить домой.

– Как раз наоборот, я остаюсь… Можно заказать разговор с Ригой? – Она снимает трубку. – Ригу, 71457, к телефону Иманта Эрберта. Спасибо.

Мара кладет трубку и раскрывает свою тетрадь. В последнем рисунке почти ничего не изменилось. Это все те же Пурвит, Межулис, Ирена, «Волга», везущая в Ужгород «Витафан». Под словом «Ужгород» написано: «Ул. Захарова, 7, кв. 31».

– Мне необходимо узнать, кто там живет.

Капитан с любопытством смотрит на Мару, хочет спросить что-то, но воздерживается.

– Могу вам посодействовать. – Он приносит картотеку: – Селаго, врач… Вернее, бывший врач. В свое время мне вкатили из-за него выговор… Два года назад пришлось положить в больницу несколько человек с тяжелым нервным шоком. Они употребляли контрабандное снотворное, которым приторговывал этот врач.

– Врач?! Наверняка он! – Мара с трудом сдерживает волнение. – За что же вы получили выговор?

– Врача посадили, а контрабандиста, доставлявшего из Австрии лекарство, разыскать так и не удалось.

– Стало быть, сейчас врач за решеткой? – разочарованно спрашивает Мара.

Телефонный звонок прерывает разговор. Мара, опередив капитана, хватает трубку.

– Арестован… – вполголоса произносит она, положив трубку. – Теперь все зависит от меня!

– Нет, он на свободе, – говорит капитан. – Уже полгода, как не спускаю с него глаз, но… Не пойман – не вор!

* * *

Имант арестован – значит, Григаст не мешкал ни минуты. Теперь все зависит от нее. Это заставляет Мару немедленно отправиться к Селаго. На ее стук в дверь квартиры «доктора» никто не отозвался, и тогда Мара звонит в соседнюю.

В полуоткрытой двери, из которой валят клубы пара, вытирая о передник мыльные руки, стоит соседка доктора Селаго, вдова Ковальчук.

– Говорю же вам, нету, – раздраженно повторяет она. – Доктор уехал во Львов. То во Львов, то в Ригу, а я за него объясняй каждому. Вчера какой-то с чемоданом искал его. Сперва я даже не поняла, что ему надо, – он с заграничным акцентом говорил… – Женщина вдруг замолкает, внимательно оглядывая Мару. – А вы случайно не одной ли нации будете? У него акцент, как у вас.

– А как он выглядел? – Мара возбуждена, она невольно делает шаг вперед, но женщина не пускает ее через порог.

– Откуда я знаю… Всякого встречного-поперечного ведь не пустишь в дом. А в этой темнотище много ли увидишь… Бороды не было, усов тоже, лысину под кепкой не разглядеть.

– А на нем не было черного плаща? – Мара чувствует себя охотником, напавшим на верный след.

– И верно ведь! Фасонистый такой, с кожаными пуговицами, наверно заграничный. У нас в Ужгороде таких не видала.

Теперь Мара не сомневается в том, что победа близка.

Она едет на почту.

Бежит лента из телетайпа:

«Межулис в Ужгороде тчк пришлите фото тчк подтвердите полномочия тчк доктор Эрберт не виновен =

лейтенант Лейя».

Мара, наконец, направляется в гостиницу.

– Вам показать комнату? – спрашивает администратор, протягивая руку за ключом.

– Читальню, если у вас имеется.

Недоумевающий администратор провожает Мару в читальню.

Потребовав подшивку «Недели», Мара садится за столик и быстро находит то, что ей нужно, – номер с обзором осенних мод. Под обзором помещена заметка, которую так старательно вырезал Межулис:

«Новый успех советской медицины».

Не задумываясь, Мара вырывает страницу с «вещественным доказательствам» и идет в ресторан – теперь можно и перекусить, ведь она уже сутки ничего не ела.

Зал ресторана гостиницы наполовину пуст. Маре тут нравится. Рядом, за двумя сдвинутыми столиками, сидят веселые ребятишки под присмотром двух пожилых женщин. Перед бойкой черноволосой девчушкой стоит ваза с цветами. Не понять, то ли здесь принято отмечать в ресторане детские дни рождения, то ли это коллективное посещение вызвано ремонтом кухни в детском саду.

Столы вдоль стен разделены невысокими расписанными национальным орнаментом барьерчиками. На эстраде под сенью пальмы три музыканта в национальных костюмах разучивают танго, варьируя на все лады мелодию.

Мара кладет на стол головку улыбающегося Буддиного младенца, ставшую теперь чем-то вроде талисмана, и, отодвинув пустую тарелку, еще раз перечитывает заметку «Новый успех советской медицины». Прочитав, поднимается, идет к двери, ведущей в вестибюль гостиницы. Заметив ее, администратор издали кричит:

– Вам телеграммы нет!

Мара удрученно возвращается на свое место.

– Еще порцию жареного сыра, – говорит она официанту и опять смотрит на головку Буддиного младенца.

Трио снова и снова разыгрывает одну и ту же мелодию.

– «Витафан»…. Врач, осужденный за спекуляцию заграничными медикаментами… Лазейка контрабандистов через границу не найдена… Межулис… «Витафан»…. Значит… – размышляет Мара вполголоса, и кажется, что головка из слоновой кости своей доброжелательной улыбкой подтверждает все соображения Мары.

Наконец скрипач находит свою интерпретацию мелодии, инструменты теперь звучат в полную силу. Музыкант спускается в зал и идет среди столиков, словно неся мелодию на кончике смычка.

На минутку он задерживается возле ребятишек, потом останавливается у столика Мары.

Мара не видит и не слышит его. Из оцепенения она выходит лишь когда называют ее имя.

– Товарищ Лейя! – вызывает милиционер, стоящий в двери.

– Наконец-то! – кидается к нему и нетерпеливо разворачивает телеграмму.

«Начальнику милиции Ужгорода разыскать лейтенанта Мару Лейю из Риги и вручить тчк Почему от тебя нет сведений зпт немедленно телеграфируй не простудилась ли тчк теплые вещи высланы самолетом тчк ответ оплачен тчк мать волнуется тчк желаю успеха

отец».

Выждав, пока Мара дочитала, милиционер откашливается.

– Капитан ждет вас. Важная служебная телеграмма из Риги!

Григаст действует оперативно – прислал фотографию Межулиса и свое благословение на производство обыска. Однако у двери квартиры доктора Селаго капитан Братунь обращается к Маре:

– Санкция прокурора у меня в кармане. Только давайте подумаем еще раз, пока не поздно. Вы убеждены, что мы найдем «Витафан»?

– Абсолютно! – Мара хочет постучать в дверь…

Капитан берет ее за руку.

– Это ведь все одни догадки. А доказательства?

– Поймите! – горячо возражает Мара, – От этого лекарства зависит жизнь десяти и… свобода одного человека. – Ее голосу возвращается твердость. – Поэтому я готова пойти на любой риск, а не искать дополнительные доказательства.

Капитан сам стучится к соседке Селаго, вдове Ковальчук.

– Будьте понятой, – говорит он, предъявляя документы, – Придется взломать дверь.

– Зачем еще взламывать? – бурчит вдова… – Доктору прятать нечего, ключи от квартиры он всегда оставляет мне.

…Обыск заканчивается. Лишь громоздкий письменный стол остался на месте. – он вплотную придвинут к подоконнику.

Mapa кладет на него три фотокарточки.

– Вам не знакомы эти лица? – Она обращается к вдове Ковальчук.

– Нет.

– Один из них – не тот в черном плаще, что искал доктора?

– Возможно… Сами видите, какая темнота у нас на лестнице, домоуправу давно пора…

В комнату входит Братунь.

– Ничем не могу порадовать – говорит он… – Пока что «Витафан» не обнаружили.

– А что я сказала? – Ковальчук не скрывает своего торжества.

Взгляд Мары блуждает по комнате. Все перевернуто, выворочено наизнанку. Она опускает глаза и смотрит на письменный стол. Под стекло, покрывающее полированную доску, подсунуты вырезанные из иностранных журналов портреты киноактрис вперемежку с газетными вырезками о новых медицинских препаратах. Что-то останавливает внимание Мары: – под одной из фотографий торчит краешек другой вырезки, но фраза бессмысленна, так как строчки обрезаны.

Мара приподымает стекло, вынимает и переворачивает бумажку. Это заметка о «Витафане», та самая, что вырезана из «Недели».

– «Витафан» произвел сенсацию на Международном конгрессе врачей в Вене, – негромко читает она. – Представитель японской делегации высказал мнение, что этот медикамент спасет столько же человеческих жизней, сколько уничтожила атомная бомба. Благодаря воздействию гамма-лучей радиоактивность препарата…»

Мара замолкает вдруг. И немного погодя, до конца обдумав возникшую идею, громко произносит:

– Должен быть! Капитан Братунь, я знаю, как искать «Витафан»!..

Через полчаса прибывают вызванные Братунем сотрудники. Теперь в кабинете доктора Селаго слышится равномерное пощелкивание. Это прибор, которым работает младший лейтенант милиции. Он обследует комнату счетчиком Гейгера – водит им по стенам, по поверхности мебели. Щелчки не меняют ни ритма, ни громкости, стрелка на шкале прибора неподвижна.

Перехватив озабоченный взгляд Мары, лейтенант успокаивает:

– Если препарат действительно содержит радиоактивное вещество, мы его обнаружим.

– Здорово вы догадались! – говорит капитан Братунь.

Лейтенант приближается к окну. Стрелка дрогнула, метнулась вперед. Так же порывисто вскакивает со стула Мара. Почти одновременно нарастает темп щелчков. Он становится угрожающим, неотвратимым.

– Здесь, – спокойно говорит лейтенант, указывая на подоконник.

И вот письменный стол отодвинут, выдернуты гвозди, которыми закреплен подоконник. Виден узкий, но глубокий тайник. Мара первая нетерпеливо запускает туда руку и извлекает… тюбики с зубной пастой.

– Но счетчик же отметил радиоактивность! – растерянно говорит Мара.

Капитан Братунь не смущен – ему известны уловки контрабандистов. Взяв у Мары тюбик, он открывает задний, завальцованный конец и жестом ловкого фокусника вынимает ампулу.

– Никаких чудес. Только ловкость пальцев, – улыбаясь, говорит капитан.

– И вера!.. – вполголоса добавляет Мара.

Взвывая сиреной, на летное поле аэродрома въезжает милицейская машина, тормозит около военного реактивного самолета.

Два милиционера погружают в самолет коробки с ампулами.

Самолет разбегается по бетонной полосе, отрывается от земли.

* * *

По больничному коридору бежит медицинская сестра.

– «Витафан» нашли! – ликующе кричит она.

Почти одновременно распахиваются двери палат.

Профессор Ландовский стоит у графика, в котором отмечает введение больным дозы «Витафана». Графы «7-й день, 8-й день, 9-й день» пусты. Клетку «10-й день» он заполняет собственноручно.

* * *

В белом халате, который так и не удалось застегнуть поверх кителя, массивная фигура майора Григаста выглядит довольно комично. Он сидит в палате у койки жены Межулиса Илоны и старается говорить тихо, ласково:

– Как вы себя чувствуете?

– Теперь опять хорошо, – отвечает она, поправляя ленту на волосах. – А когда пустили слух, что пропал «Витафан», я уж думала, конец…

– И вы рассказали об этом своему мужу?

Григаст, наконец, догадался, каков был мотив убийства.

Илона порывисто садится в постели.

– Откуда вы знаете?

– Это не важно, но лучше вы сами расскажите.

Голова Илоны бессильно падает на подушку. Закрыв глаза, она тихо рассказывает:

– Я с тот вечер была, наверно, как ненормальная. Врач на обходе заикнулся насчет операции, а я ведь знаю… В больнице ничего нельзя скрыть – одна у нас уже умерла. Ну, тут я поняла, что подошла и моя очередь… Вскочила и выбежала в коридор. И заревела. А потом слышу – рядом телефон звонит, и никто не подходит. Я зашла в пустую комнату сестер и сняла трубку. Кто-то просил доктора Эрберта. Я говорю: «Нет его», – и тут узнала голос мужа… Он всегда звонил, справлялся, не надо ли мне чего, он меня очень любит… Ну, не выдержала я и выложила ему все: «Украли «Витафан» какие-то негодяи, украли последнюю мою надежду!» Уж не знаю, чего я там еще наговорила, он даже ответить мне не может. А я одно прошу у него: «Приезжай, забери меня отсюда – не хочу умирать в больнице». А он не приехал и больше не позвонил: наверно, дальняя поездка… – Во взгляде Илоны вспыхивает тревога. – Скажите, с ним ничего не случилось?

Григаст молчит.

Вернувшись в управление, он приказывает вызвать Ирену Залите. В цепи доказательств теперь отсутствуют лишь некоторые несущественные звенья. Майор не сомневается, что он на правильном пути.

Милиционер вводит в кабинет Ирену. В ней трудно узнать ту Ирену, что танцевала в кафе, беспечно болтала о пустяках в такси. У нее заплаканные глаза, ресницы и губы не накрашены, а роскошные волосы скрыты под косынкой. Даже голос лишился звучности – какой-то надтреснутый.

– Я арестована, да?

– Это я вам сообщу после нашего разговора.

Григаст сух и официален. Дав милиционеру знак уйти, говорит:

– Рассказывайте, я слушаю.

– Я не хотела этого… Товарищ майор, если б я знала!..

– Кому вы рассказывали про «Витафан», Пурвиту или Межулису?

На этот раз Ирена рассказывает по-деловому, не сбиваясь и без прикрас. И перед Григастом возникает картина событий того дня.

…Коридор в фармацевтическом институте. Пурвит стучится в окованную железом дверь. Открывается окошко, в нем голова Ирены. Узнав приятеля, она радостно улыбается.

Пурвит раздражен.

– Чего ты тут чикаешься? Не могу же я часами простаивать, надо план выполнять!

– Ой, знаешь, сегодня у нас все с ног сбились, даже новые замки поставили. Директор наказал запереть как следует… А Мария отпросилась пораньше, ей надо успеть в парикмахерскую. И теперь я должна одна принимать «Витафан»…

– Что еще за «Витафан»? – Пурвит ничего не понимает.

– Да про то же я тебе все время и толкую! Новый препарат, прогремел на весь мир. – Она показывает Пурвиту журнал. – Я сейчас тут закончу, ты почитай пока. Здесь все написано. Только не забудь отдать, там очень интересная статья про осенние моды…

Пурвит дальше не слушает. Читая заметку о «Витафане», он настораживается. В лице его сразу проглядываются новые черточки – злые, жестокие. Это хищник, почуявший добычу.

– Если не возражаешь, я пока оставлю журнал у себя, – его мягкий тон никак не вяжется с выражением глаз.

Он ни на миг не отводит взгляда от Ирены, которая запирает дверь и прячет ключ в сумочку.

– И вы ни разу не давали ему ключа? – спрашивает Григаст, когда Ирена заканчивает свой рассказ.

– Ни разу! – подтверждает Ирена. – Директор сказал же, чтоб даже из рук не выпускала. Если б вы знали, как я перепугалась, когда подумала, что потеряла его…

– Когда это было?

– Да ну, в тот же день, перед тем, как мы пошли в кафе. А потом гляжу – лежит там же в сумочке, просто за подкладку запал. Совсем новая сумка, а уже дыра в подкладке. Ну и работают теперь галантерейщики!..

– А мне как раз кажется, что сработано было неплохо, – говорит Григаст. – И виноваты тут вовсе не галантерейщики, а ваши друзья-приятели!

Вид у Ирены совершенно убитый.

– Я даже не предполагала, что Межулис такой негодяй, – говорит она, – а то разве позволила бы ему возить себя на работу и зубы заговаривать? Он, наверно, хотел разнюхать, не заподозрила ли я чего неладного. Теперь вы, конечно, арестуете меня?..

– Нет, но это не снимает с вас ответственности.

Ирена жадно смотрит на сигарету Григаста.

– Товарищ майор, можно?

Григаст протягивает ей открытый портсигар и встает, давая понять, что разговор окончен.

Вечером он продолжает его с Климовым – теперь уж в своем кабинете, который после ремонта трудно узнать. Кажется, Витол хотел всем показать, как он рад начатой заново жизни, – стены покрашены в яркие летние цвета, выпестрены веселым орнаментом.

– Только что был у врача Эрберта, – сообщает Климов. – У него в больнице столько дел, что обижаться на нас некогда.

Григаст гасит в пепельиице сигарету и задумчиво глядит на старшего лейтенанта.

– Теперь понимаете, как развивались события?

– Так точно, товарищ майор! Поняв, что на «Витафане» можно хорошо заработать, Пурвит предложил угнать такси, поменять его на «Волгу», проникнуть в институт и отвезти препарат в Ужгород. Мне только одно не ясно: за что убил его Межулис?

Григаст вздыхает.

– Это же вытекает из фактов. Когда Межулис впутался в эту аферу, он не имел понятия, что «Витафан» единственное спасение его жены. Когда же до него дошло, что он невольно стал убийцей жены…

– Виноват, товарищ майор, значит, в нем совесть заговорила? Но тогда Межулис должен был бы прийти в милицию с повинной. Почему же он пошел еще на одно преступление, на умышленное убийство?

– Да, этот вопрос и мне не дает покоя, – вынужден признаться Григаст. – Боюсь, что ответ на него можно найти только в Ужгороде, когда убийца будет арестован.

* * *

Капитан Братунь угощает Мару сигаретой. Мара делает первую затяжку, кашляет.

– Давно курите? – спрашивает капитан.

– Давно, – напропалую лжет Мара.

– И в милиции давно?

– Давно, – машинально отвечает Мара. – Мне даже предлагали повышение… – Но тут же честно признается: – Три месяца. – И с вызовом. – А что?

Пепел с сигареты Братуня осыпается на фотографию Межулиса. Он смахивает его ладонью.

– Тогда все понятно. Повторяю, перевернули весь Ужгород и окрестности вверх дном, фотографию Межулиса показывали по меньшей мере тысяче человек, а вы все упираетесь…

– Он убийца. У него спасение одно… Из-за чего он здесь? Он…

– Был здесь, – договаривает за нее капитан. – Возможно, для того, чтобы дополучить остальные деньги за проданный «Витафан».

– А как долго работаете в милиции вы?

– Три года.

– И не знаете, что человек в его положении готов на все, чтобы спасти свою жизнь?.. Он явился сюда в надежде, что у доктора Селаго есть возможность переправить его через границу. Зачем ему ехать навстречу доктору во Львов? Граница же здесь! За Венгрией – Австрия и…

– Вы очень симпатичная, но очень упрямая девушка. А факты остаются фактами, тут не поможет никакая фантазия. Не знаю, где ваш Межулис – во Львове или в Риге у жены, но в Ужгороде его нет.

В дверь кто-то стучит.

– Войдите! – недовольным голосом говорит капитан.

Входит соседка доктора Селаго вдова Ковальчук.

– Этот мужчина, которым вы интересовались, только что опять был у меня.

– Ради бога, вы хоть не выболтали ему, что мы… – Мару охватывает ужас при мысли, что это могло произойти.

Вдова Ковальчук гордо выпрямляется. Сейчас она кажется на голову выше той сгорбившейся прачки, которую до сих пор видела перед собой Мара.

– Вы верите в бога? – спрашивает она у Мары.

– Ну, как вы можете спрашивать такие вещи? Только потому, что я сказала «ради бога»?

– А почему вы можете спрашивать такие вещи? Только потому, что я стираю белье?

– Не сердитесь, – говорит Мара. – И давно он ушел?

– Да нет, сидит ждет. Тут как раз приходил почтальон. Я не успела развернуть телеграмму, как опять постучали. Я сразу узнала этого человека по черному плащу и впустила в переднюю, а внутреннюю ручку незаметно вынула из двери – и в карман. «Присядьте, – говорю, – у меня белье осталось на дворе». Он оглянуться не успел, как я выбежала, захлопнула за собою дверь Потом, чуть погодя, вернулась и стучу, говорю, дверь сама захлопнулась, прошу отпереть ее ключом изнутри, а ключ, мол, на кухонном столе. Ключа он, конечно, не нашел, его там и не было никогда. «Ах, – говорю, – растяпа я такая! Наверно, сама на дворе оставила. Не волнуйтесь, сейчас сбегаю, найду». И побежала к вам.

И вот она стоит в кабинете капитана. Стоит и даже не представляет, какую услугу оказала людям.

– Теперь вы верите, что он в Ужгороде? – торжествует Мара. – Кто был прав?

– Дзержинский, – улыбается капитан, кивая на плакат над письменным столом:

«Наше мощнейшее оружие в борьбе с преступностью – это широкая поддержка народных масс.

Ф. Д з е р ж и н с к и й».

* * *

Стараясь не шуметь, Ковальчук отпирает дверь своей квартиры. Капитан вынимает пистолет. То же самое делает Мара. Чувствуется, что с пистолетом она не привыкла обращаться.

В комнате все сразу становится ясным – окно настежь: Межулис сбежал.

Мара подавлена, молчит.

– Телеграмма! – кричит соседка.

– Исчезла? – спрашивает Мара.