Текст книги "Комиссар Дерибас"

Автор книги: Владимир Листов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

В разгаре весна: цветут яблони, абрикосы, воздух южного украинского городка наполнен ароматом. В душе у Терентия все поет. Осталось всего два экзамена в реальном училище, а потом – самостоятельная жизнь! Год назад он нашел настоящих друзей, единомышленников – вступил в партию Ленина. Почувствовал, что наконец обрел себя. Какие дружные девчата на папиросной фабрике Дурунчи! Все, как одна, приняли участие в забастовке, которую тогда организовал он, Дерибас. Это было тогда. А сейчас готовится забастовка покрупнее – целого района!

Терентий свернул на темную улицу, но и без фонаря он мог здесь хорошо ориентироваться. К тому же ярко светила большая южная луна. Вот и дом, где живет Савельев. Терентий остановился, огляделся по сторонам – никого, тишина…

Рукой нащупал знакомый крючок у калитки, вошел во двор. Сквозь щели прикрытых ставен, как обычно, пробивался слабый свет. Терентий тихо постучал, как было условлено. Дверь отворилась, и он смело вошел внутрь.

– Не двигаться! Руки вверх! – Дорогу загородил жандарм. Он быстро обыскал Терентия, потом приказал: – Пройдите в комнату. Не разговаривать!

Дерибас всю ночь просидел на стуле, пока жандармы рылись в вещах Савельева. От нервного напряжения сон пропал, только чувствовалась слабость, так как весь день почти ничего не ел. Потом под конвоем шел по улицам просыпающегося города под звуки благовеста.

Долго сидел в душном коридоре жандармского управления в ожидании допроса. Незаметно прикорнул на скамье. Встрепенулся от шума: с улицы, с той стороны, где стоял дежурный стражник, ввели новую партию арестованных. То были пожилые рабочие.

Дежурный вместе с конвоем занялся вновь прибывшими, отошел от двери. Терентий решил: «Сейчас или никогда! Проход свободен!» Передвигаясь вдоль стены все ближе к двери, застыл у выхода. Вошел посетитель, и за его спиной Терентий шмыгнул на улицу…

Дерибас срочно переменил квартиру. Из училища ушел и поступил работать в столярную мастерскую.

Жил теперь в мансарде, напоминавшей больше склад, чем жилую комнату. Чего тут только не было: и рубанки, и стамески, и гладко выструганные доски. А между досок, в углах и пазах, прятал Терентий запрещенные книги и прокламации. И нужен был ему в комнате весь этот строительный инвентарь для камуфляжа… А по вечерам читал. Он стал заниматься самообразованием и спустя год сдал экстерном за гимназию.

Партия большевиков готовилась к боям. Ленин предвидел наступление первой русской революции и готовил рабочий класс к предстоящим испытаниям.

Дерибас получил новое партийное задание: создать из надежных рабочих-строителей отряд самообороны.

В течение нескольких месяцев Дерибас присматривался к плотникам, столярам, штукатурам, подмастерьям и подсобным рабочим и к сентябрю 1905 года сколотил небольшой отряд. Вооружены были члены его отряда плохо: на восемь человек имелось два нагана. Но настроены были по-боевому.

Тревожно шелестит ветер сухими листьями тополей и акаций. На улицах Кременчуга пусто. В разных концах города – то там то тут – слышатся выстрелы. Во главе небольшого отряда шагает Терентий… Неожиданно послышались крики о помощи. Кричит женщина. Заплакал ребенок. Совсем рядом, в переулке.

– Бегом, за мной! – командует Дерибас. Повернули за угол. В сгустившихся сумерках пьяный солдат схватил женщину и куда-то тащит. В спину солдата вцепилась девочка и с криком пытается освободить мать.

Из окна двухэтажного кирпичного дома на мостовую летят вещи: платья, белье, подушки. С грохотом и звоном разбился о мостовую самовар… Это бесчинствуют жандармы. Раздумывать некогда!

– Эй ты, отпусти женщину! – кричит Терентий.

Солдат обернулся, толкнул женщину в сторону так, что она упала на мостовую, стащил с плеча винтовку и крикнул:

– Господин прапорщик, ко мне, на помощь!

Женщина схватила девочку и убежала. Из подъезда дома вышли солдаты, на ходу щелкая затворами. Раздались выстрелы. Нужно быстро уходить, силы, неравные!

Дерибас вместе с двумя рабочими свернул в ближайший двор. Неожиданно – сильный удар в правое плечо и нестерпимая боль… Друзья подхватили под руки. Район был хорошо знаком – бежали проходными дворами, переулками. От преследователей ушли, а рана жжет все сильнее…

– Вот аптека! – заметил один.

– Зайдем.

Постучались. Пожилой провизор открыл дверь, впустил. Осторожно снял с Дерибаса рубашку.

– К вашему счастью, пуля не задела кость, прошла навылет. Заживет быстро. – Провизор без объяснений понял, что к чему. Обильно смазал рану йодом, забинтовал. Острая боль утихла.

«Аптека, аптека для всякого человека… Денег не берет, а облегчение дает» – сейчас в Петроградском госпитале Дерибас вспомнил слова, которые произнес, покинув помещение аптеки, и улыбнулся: «Дешево отделался тогда. Рабочие помогли скрыться».

А потом решил податься в родную деревню. В Онуфриевке борьба только разгоралась – вспыхивали барские имения, в одном из сел крестьяне убили пристава.

Не мог оставаться в стороне Дерибас. За участие в крестьянских волнениях и за принадлежность к РСДРП он был арестован и выслан на три года в Туринский уезд Тобольской губернии.

Снег, кругом снег. И таежные леса стоят сплошной стеной, неодолимой преградой. Бескрайние снежные просторы раскинулись на пути к центру России. Они давят на сознание, угнетают своей необъятностью. Терентий решил бежать. Во что бы то ни стало бежать!

Незаметно скопил продукты. До Тюмени кое-как добрался. На станции Зуевка вышел из вагона больной. Если бы не добрые люди, пропал бы совсем. Приютили. Поправился быстро, несколько дней – и уже на ногах. Написал письмо в Питер и спустя месяц получил ответ: «Приезжай. Поможем устроиться». Был дан пароль, с кем и как связаться.

А на вокзале в Петербурге случился курьез. Терентий вышел из пассажирского вагона, огляделся. Февраль запорошил перрон пушистым снегом. Дерибас шел не торопясь: где-то тут должны встречать. В письме указано, что нужно ждать у вагона номер пять. Остановился весь в напряженном ожидании: еще не привык к конспиративной работе. Поставил на асфальт свой небольшой саквояж, такой, с каким обычно ходят мелкие чиновники, и стал следить за людским потоком.

Пассажиры идут своим путем. Глаза разбегаются, рябит от пестрой одежды. Но вот поток все меньше, скоро уйдут последние. Чтобы чем-то заняться, решил свернуть самокрутку и закурить. Внезапно сбоку, почти рядом, услышал мягкий женский голос:

– Простите, вы из Твери?

Дерибас резко обернулся. Рядом стоит девушка среднего роста, с длинной косой, в меховой шубке. Такого не ожидал! От этого растерялся, потерял дар речи. Вот уж нелепый вид был тогда: эдакий детина стоит перед девушкой и молчит! Только пялит на нее глаза! Прохожие стали обращать внимание. Дерибас заново пережил все, как было.

Девушка повторила:

– Простите, вы из Твери?

– Аптека, аптека…

– Что вы?

– Извините. Это я так… Нет, из Нижнего.

Девушка сердито сказала:

– Ну что же вы?! Я не могла ошибиться. А вы что-то бормочете!

– Простите, никак не ожидал увидеть вас. Я думал, что придет мужчина, и представлял его таким рослым и пожилым.

– Пойдемте, – решительно сказала девушка. – На нас обращают внимание. Называйте меня Нина.

Дерибас и Нина вышли на улицу. Наступили сумерки. Было зябко.

– Вот паспорт на имя Страхова, – заговорила Нина. – Это документ моего двоюродного брата. В нем изменили только имя и год рождения. Теперь вы будете моим двоюродным братом. Понятно? – Девушка искоса посмотрела на Дерибаса. Он смущенно кивал головой. – Заучите все, что написано в паспорте. А свою фамилию временно забудьте.

– Да, да, временно, – повторил Дерибас.

– И держитесь, пожалуйста, посвободнее. – Она взяла его под руку и улыбнулась. – Вот так!

Они зашагали по Невскому.

– Я отведу вас сейчас на квартиру к члену Географического общества Шокину. О наших делах ему не рассказывайте. Хотя он и помогает, и человек он надежный, у властей вне подозрений, но он не должен всего знать. – Нина инструктировала Дерибаса быстро и настолько четко, что ему оставалось только кивать головой в знак того, что он все понял. Сразу было видно, что она имеет опыт в такого рода делах. Дерибас хотел было спросить, давно ли она состоит в партии, но удержался, понял, что это неуместно. А Нина между тем продолжала: – У Шокина вы поживете дня три-четыре. Потом вас устроят в Сестрорецке.

Дерибасу было все равно: в Колпино, в Ораниенбауме, в Сестрорецке, где угодно – лишь бы работать.

– К вам придут и расскажут, что делать дальше, – закончила Нина.

Остальную часть дороги они шли молча. Дерибас был не робкого десятка, но тут не знал, о чем говорить. Только время от времени искоса посматривал на красивое лицо девушки.

У Шокина, члена русского Географического общества, была богато обставленная квартира, и Дерибас поначалу не знал, как себя держать, куда девать свои руки: то засунет их в карманы, то вытащит и опустит по швам. Нина представила его хозяину и, сославшись на дела, ушла. Шокин повел его в другую комнату.

– Жить, молодой человек, вы будете здесь, – сказал он и ушел.

Комната небольшая, но обстановка необычно богатая: красивый диван, мягкое кресло, резной столик с настольной лампой, книжные полки. Все это смущало, заставляло держаться осторожно. Терентий не мог даже решиться лечь на диван, хотя очень устал. Так и просидел до ужина в кресле. Вспомнив все это, Дерибас улыбнулся.

Вечером. Шокин пригласил Терентия к чаю. Стол был накрыт белоснежной скатертью, на тарелках лежали разные кушанья, а из соусника ароматно пахло…

– Прошу вас, садитесь, угощайтесь, – любезно предложил хозяин.

Они были вдвоем. Отказываться было неудобно, да и голод сделал свое дело. Дерибас положил себе на тарелку немного какой-то закуски и стал жевать.

– Вы, молодой человек, не дурите. – Шокин говорил по-отечески. Он был намного старше Дерибаса. – Кладите побольше мяса и ешьте. Вы ведь голодны. Я-то вижу…

Дерибас ел жареное мясо с приправами, такое вкусное, что запомнилось на всю жизнь… После того как он утолил голод, Шокин спросил:

– Почему вы стали большевиком?

Вопрос удивил Дерибаса. Он отложил вилку в сторону и посмотрел на профессора:

– Я хочу бороться против угнетения. Если человек хочет добиться справедливости, он должен состоять в партии Ленина.

– Есть и другие партии, которые выступают против царизма.

– Вы имеете в виду кадетов? Так это партия буржуев.

– Почему обязательно кадеты? А социалисты-революционеры – продолжатели традиций народничества? Анархисты? Это смелые люди, готовые пойти на любые жертвы.

Дерибас успел познакомиться с идеями эсеров и анархистов, читал кое-какую литературу. Поэтому уверенно ответил:

– Мне с ними не по пути. Социалисты-революционеры видят опору в крепком крестьянстве. Их идеал нечто среднее между помещиком и зажиточным крестьянином. А я знаю, что это такое! Кулак выжмет из бедняка все соки. Таких я уже повидал. Все это снова приведет к эксплуатации человека человеком.

– Но ведь большинство населения России составляют крестьяне. Может быть, социалисты-революционеры выбрали тоже правильный путь, ориентируясь на них. Кто за это может поручиться?

– Крестьянство неоднородно, бедняки – наша опора. Но главное – это рабочий класс, самый передовой класс общества… А как вы считаете? – невольно вырвалось у Дерибаса, отчего он сразу смутился.

– Я?.. Да как вам сказать… Я ненавижу царизм, я за революцию, за коренное преобразование общества. Поэтому я вам и помогаю. Что же касается политической партии, то еще не определил. Я за ту партию, которая сумеет изменить политический строй и установит справедливый порядок. Сумеют ли сделать это большевики? Я в этом не уверен. Сможет ли рабочий класс, которого в России ничтожное количество, всколыхнуть крестьянскую массу? Вы себе это только представьте: сумеет ли суденышко раскачать океан? Ведь я географ и представляю, что это такое. А будущее России? Как вы мыслите его дальше? Как побороть невежество и отсталость? Нет, я не могу себе это представить… Единственное, в чем я твердо убежден, это то, что нужно вначале прогнать царя и его чиновников. Все люди должны трудиться… И вот что, – после паузы решительным тоном сказал Шокин, – вам нужно учиться, обязательно учиться.

Три дня, которые Дерибас прожил у Шокина, они говорили о будущем России. Никто из них не знал, что будет с их родиной, но каждый был убежден, что наступят перемены, которые коренным образом изменят жизнь народа. В этом их взгляды и чаяния совпадали.

Жизнь вне борьбы теперь немыслима. Борьба! За что?.. Бороться, чтобы выжить? Но это слишком примитивно. Бороться за место под солнцем? Это не отвечает его душевному складу. Бороться за счастье простых людей, помогать им! Вот цель жизни…

От Шокина Дерибас уехал в Сестрорецк. Поступил работать в столярную мастерскую и стал во главе небольшой местной организации большевиков.

Однажды вечером (это было весной) Дерибас приехал в Петербург по неотложным делам: нужно срочно передать листовки, договориться о новых явках. После этого должен попасть на совещание к руководителю петербургской окружной организации РСДРП.

«Кто этот руководитель? Вот уже два месяца выполняю его поручения, а еще не видел в глаза! Дали адрес, сказав, что он будет там. Спросить Елену Дмитриевну Стасову. Кто это такая? Конспирация – дело важное, но не до такой же степени!» – думал Дерибас.

Терентий уже хорошо ориентировался в городе: по разным делам партии приходилось часто бывать в Петербурге, встречаться с людьми в разных частях города. При этом он должен был вести себя так, чтобы не привлекать внимания. А для этого ни к кому не обращаться за справками. И Дерибас запоминал улицы, дома, адреса так, что теперь мог ориентироваться с завязанными глазами, знал, где нужно свернуть в сторону и сколько шагов пройти прямо.

Несмотря на то что дни стали теплее, на город часто налетала изморось с Финского залива, и мгла застилала все – фасады домов, красавицу Неву и даже уличные фонари.

Улицы были пусты, лишь кое-где жались к тротуарам извозчичьи пролетки. Раньше Дерибас, как правило, выполнял поручения на окраине города, а теперь ему нужно было попасть на совещание почти в самый центр. Терентий хотел взять извозчика, но тут же передумал: никто не должен знать, куда он идет.

Дерибас шел довольно долго. Совсем стемнело. Нужный дом нашел с трудом. Это был небольшой особняк. Позвонил. Ему открыл незнакомый мужчина.

– Вы к кому? – спросил строго.

– К Елене Дмитриевне Стасовой! – Дерибас произнес это довольно громко и отчетливо.

– Проходите, – сказал незнакомец. – Да разговаривайте не так громко!

Дерибас повесил пальто на вешалку, старательно вытер обувь и нерешительно посмотрел на мужчину.

– Вот туда, – подвел его мужчина к двери, а сам отправился открывать парадное, так как опять позвонили.

Дерибас сделал шаг и в изумлении остановился: навстречу ему вышла Нина.

– Нина!

– Тс-с… – Нина приложила палец к губам. – Совещание уже началось. Идите…

Она провела его в комнату, где собралось человек пятнадцать. Елена Дмитриевна указала ему на свободный стул и продолжала говорить. Разговор шел о подготовке крестьянской конференции. Стасова инструктировала. «Так вот он – руководитель окружки!» Дерибас должен был подобрать делегатов от Колпинского, Сестрорецкого и Ораниенбаумского районов. В помощь ему была назначена Нина…

Теперь они встречались почти каждый день, а выполнив задание, часами бродили по городу. Нина хорошо знала Петербург, его историю и, показывая Терентию на особняк, говорила: «Здесь бывал Пушкин… В этом доме жил Гоголь». Устав от долгих прогулок, иногда заходили подкрепиться в чайную.

Великая цель, которой они посвятили себя, духовно сблизила их. Терентий и Нина понимали друг друга с полуслова. Но иногда, вдруг встретившись взглядами, смущенно опускали глаза…

Конференция состоялась. А полиция рыщет. По какому-то доносу у Терентия на квартире обыск. Но все сошло – он научился хранить документы, и паспорт не подвел.

– Что случилось? Почему вчера не пришел? – с тревогой в голосе спросила Нина.

– Опять заметил слежку. А сегодня пришлось удирать проходными дворами.

– Ты должен временно скрыться. Я поговорю с Еленой Дмитриевной.

И Терентий едет в Кесьму, Тверской губернии, по явке к Михаилу Рождественскому, родному брату Нины…

– Ты что-то загрустил, Терентий? – спустя неделю спросил Михаил. – Совсем нос повесил.

– Нет, что ты. Ведь это – временная необходимость.

– Сейчас ты воспрянешь. – Михаил достал из кармана письмо. – Вот читай. Завтра Нина приезжает…

Нина приехала, охваченная каким-то порывом. Терентий от нее не отходил. А через несколько дней они обвенчались. На свадьбе были только Михаил с женой да подруга Нины.

Но счастье длилось недолго. В дом ворвалась полиция.

– Вот где вы, голубчики! Давненько мы за вами охотимся. Собирайтесь!

Терентия увели.

– А вы тоже последуете за ним! – пригрозил пристав Нине.

Дерибаса вместе с женой выслали на три года в Обдорск (ныне Салехард). Три года срок и большой и малый. За это время у них родилось двое детей – два сына.

Город Троицк, Оренбургской губернии, куда в 1911 году Дерибаса вместе с семьей перевели под надзор полиции, расположен в ста двадцати километрах от ближайшей железнодорожной станции. Но и здесь, в ссылке, Дерибас не мог сидеть сложа руки. Он искал связи.

Где сейчас Федор Федорович Сыромолотов? Вот это действительно «народный ученый»! Геолог по образованию, он посвятил себя партийной работе. Был помощником Якова Михайловича Свердлова. Чем-то он сейчас занят? Это он тогда, в Троицке, помог наладить нужные связи и организовать работу!

Трудно было. Под надзором полиции, да еще семья на руках… Но к началу Февральской революции у нас уже действовала сплоченная организация большевиков.

А потом – Октябрь! Вот уж не ожидал, что изберут председателем объединенного уездного и городского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Создание органов власти, организация хозяйственной жизни, распределение земли, снабжение населения продовольствием и топливом… Мог ли представить, что все это свалится на него?

Что делать? Как решать вопросы? Ясно, по справедливости. А что такое справедливость? Равное распределение доходов? Но будет ли это правильно? Один работает честно, затрачивает усилий больше, отдает работе всего себя, а другой – меньше, работает хуже. При этом будут получать одинаково. Где справедливость?

Решать сообща, коллективным разумом – вот единственно правильный путь. Круглые сутки переговоры, беседы, обсуждения. И постепенно возникали контуры новой жизни…

Мирная работа длилась недолго. Взбунтовавшиеся чехословацкие солдаты двинули на Троицк. Рабочие и крестьяне, не ожидавшие такого поворота, были не подготовлены. Небольшой отряд во главе с Дерибасом, столкнувшись с восставшими чехами, был отброшен… Следом за чехами перешли в наступление против Красной Армии колчаковцы.

Несколько раз посылал связных в Троицк, чтобы разузнать о семье. Только спустя три месяца сообщили, что жену колчаковцы бросили в тюрьму. Детей взяли знакомые.

Дерибас вспомнил, как его отряд влился в Южноуральскую партизанскую армию под командованием В. К. Блюхера, а затем – в регулярные части Красной Армии. «Нужно спросить у Самсонова, как дела у Блюхера на Дальнем Востоке», – подумал он и так ясно представил себе последнюю встречу с командармом, словно это было вчера. И вспомнил молодого чеха, Ярослава Гашека.

Стоял жаркий летний день. Ребятишки возвратились из леса с полными корзинками крупной спелой земляники. Дерибасу захотелось поесть ягод с молоком.

– Можешь продать? – спросил одного парнишку.

– Купите, дяденька.

Терентий Дмитриевич купил небольшую корзиночку и вошел в дом, где временно поселился. В селе размещался штаб воинской части и политотдел, в котором служил теперь Дерибас.

Хозяин дома, увидев Дерибаса с ягодами, предложил:

– Может, молочка холодного?

– Спасибо. С удовольствием, если можно.

Хозяин полез в погреб, достал крынку молока и поставил на стол.

– Пейте на здоровьице…

– Давайте вместе. И берите ягоды.

– Спасибо.

Хозяин налил две кружки. Дерибас положил в рот горсть ягод и отпил из кружки несколько глотков. От холодного молока началась сильная икота. Дерибас поставил кружку на стол и выбежал на улицу, на солнце, чтобы согреться. Сел на скамейку возле дома. Отдышался. Неожиданно к нему подошел Гашек, который работал в армейской газете.

– Что с вами, товарищ Дерибас?

– Ежа проглотил.

– О-о! Это очень колюшее. Раздирает глотку, так я понимаю? – Гашек понял шутку и рассмеялся.

– Никогда не пейте холодное молоко, Ярослав. Это я вам говорю по-дружески… Когда будет готов ваш новый рассказ?

– Заканчиваю, товарищ Дерибас.

– Сдадите в редакцию газеты и поезжайте опять на передовую, товарищ Гашек. Позавчера, после вашего выступления, к нам перешли еще четыре солдата чехословацкой армии.

– Есть, товарищ начальник политотдела! – Гашек повернулся и пошел к штабу, время от времени посмеиваясь и повторяя: – Ежа проглотил!

В это время к Дерибасу подъехал на коне Блюхер.

– Здорово, Терентий Дмитриевич! – громко крикнул он, слезая с лошади.

– Здравствуй, Василий Константинович. – Дерибас поднялся и пошел навстречу.

– Ты чего грустишь? С семьей что-нибудь случилось?

– Да нет. С семьей все в порядке…

– Вчера мои ребята конфисковали граммофон у одного буржуя, с пластинками. Мне с ним – одна морока: вместо строевых занятий так и тянутся к нему. А тебе может пригодиться. Ты организуешь клуб и будешь проводить агитационно-массовую работу с развлечением. Понял?

– Спасибо. Это ты здорово придумал.

– Давай бери-верти… А что это за парень, который только что отошел от тебя?

– Чехословацкий большевик, Ярослав Гашек. Сам перешел к нам, а сейчас агитирует своих солдат не воевать против русских рабочих и крестьян. Я попросил его написать рассказ для нашей газеты. Прекрасный парень.

– Ну бывай! – Блюхер пожал Дерибасу руку, вскочил на коня и поскакал в сторону леса.

Сколько новых прекрасных людей встретил за эти годы! Стасова, Шокин, Сыромолотов, Блюхер, Гашек, Самсонов…

3. ФАРАОН

Каждое утро приходил Муравьев к «своему особняку», открывал дверь «комитета», раскладывал на столе бланки, листовки, – эсеровские брошюры, чтобы любому человеку, вошедшему в помещение, была видна работа «комитета». Со дня на день ждал он приезда связника от Донского, о чем тот заверил перед отъездом из Воронежа. Вместе с Кандыбиным он обсудил, о чем и как говорить с посланцем, чтобы подготовить поездку «представителя воронежских эсеров» в штаб Антонова.

В соседнюю комнату приходила Цепляева. Она тоже находила себе дело: прибиралась, наводила чистоту, следила за библиотекой. В обеденное время Цепляева заглядывала к Муравьеву. Спрашивала, нет ли поручений? Поручений не было, и тогда она отправлялась домой, чтобы накормить семью. Муравьев обедал где придется: то в столовой, то у рабочих завода, которые проявляли о нем заботу. Затем они возвращались в «комитет» и сидели в помещении до вечера, никуда не отлучаясь.

Изредка к Муравьеву заглядывали члены левоэсеровской организации, интересовались, когда будет оформлен их переход в организацию РКП(б).

– Подождите, подождите, – с видимым недовольством отвечал Муравьев. – Всему свое время.

На Муравьева смотрели с удивлением, качали головой. Кое-кто пытался спорить. Но Муравьев был невозмутим. Ему было неприятно, что он не может ничего объяснить. Он успокаивал себя тем, что ему сказал Кандыбин: «Для Советской власти важнее то, что мы делаем сейчас. А людям можно будет объяснить потом, и они поймут».

Шли дни, связник не появлялся, и Муравьев стал сомневаться: «Уж не наврал ли этот тип? Может быть, он вовсе и не от Антонова? Просто авантюрист?! Назвал себя Донским, а может быть, это псевдоним?!» Появились сомнения и у Цепляевой. Однажды она прямо спросила у Муравьева:

– А ты посмотрел у него документы?

И хоть Муравьев понимал всю бессмысленность такого шага – проверять документы у антоновца, – все же заколебался: может быть, действительно нужно было убедиться, кто он такой?

Муравьев стал плохо спать, вскакивал с кровати при малейшем шорохе. Ему стало казаться, что связник придет ночью и обязательно к нему на квартиру, точно так же, как приходили к Цепляевой.

Когда прошло больше месяца, Муравьев решил поговорить в губчека. Был конец апреля. Зеленые газоны радовали глаз, от распустившихся тополей исходил тонкий, терзающий душу аромат. В обеденный час Муравьев позвонил Кандыбину и попросил его принять.

Поздно вечером Муравьев пришел к Кандыбину, который его поджидал: вскипятил чайник, приготовил заварку. Пригласив Муравьева к столу, спросил:

– Что у тебя стряслось?

– Не могу я так дальше! – в сердцах произнес Муравьев. – Нужно что-то делать, а не выжидать! Да и тот ли это человек, за кого он себя выдавал. Может быть, антоновцев он и не знает, а контрразведки и не нюхал?!

– Что ты предлагаешь? – походив по комнате, спросил Кандыбин. По всему чувствовалось, что он во многом согласен с Муравьевым.

– В Тамбов мне нужно ехать. Вот что! Там все прояснится.

Кандыбин посмотрел на этого белокурого молодого человека: с виду щуплый, а так и лезет в драку. «Но в общем-то он прав», – подумал про себя и сказал:

– Вот что. Через пару дней я дам тебе знать. А сейчас продолжай свою игру. Да будь поосторожнее.

Спустя, два дня, когда совсем стемнело, в дверь комнаты Муравьева кто-то постучал. Муравьев вышел в коридор. В неясном полумраке он увидел высокого молодого человека. Сразу екнуло сердце: «Связник от Донского! Наконец-то!» Пригласил войти.

Но незнакомец не стал раздеваться, а тихо сказал:

– Вас просит к себе Кандыбин.

Разрядка наступила мгновенно, но одновременно и разочарование. «Ожидал одно, а вышло другое!» – подумал Муравьев. Но и это известие было хорошим. Муравьев быстро оделся, и они вышли на улицу.

– Ничего нового? – спросил спутник. Муравьев сделал вид, что не понял вопроса, и ничего не ответил. А сам подумал: «Откуда ему известно, что должно быть «новое»?»

На улице было сыро от недавно прошедшего дождя. Воздух, наполненный весенней свежестью, пьянил. Незнакомец больше не задавал вопросов, и Муравьев наслаждался прелестью весеннего вечера, не заводил разговора.

Идти было недалеко, и вскоре они были на месте. В ярко освещенной комнате с зашторенными окнами сидели Бронислав Смерчинский и Кандыбин. О том, что Смерчинский в курсе затеянной «игры», Муравьев знал, но никак не ожидал встретить его здесь. А Смерчинский, увидев Муравьева, заулыбался и пошел ему навстречу. Кандыбин тоже встал из-за стола, поздоровался за руку. «Настроение у него хорошее, – понял сразу Муравьев и подумал: – Что-то произошло!»

Как бы разгадав его мысли, Кандыбин сказал:

– Ну, Евдоким Федорович, разрешение из Москвы получено. Теперь будем действовать! Раздевайтесь, садитесь. Нам нужно основательно все обсудить.

Муравьев снял пальто. Покосился на пришедшего вместе с ним молодого человека, который тоже разделся. Муравьев привык к конспирации и знал, что, чем меньше людей знает о задуманных планах, тем лучше для дела. А тут новый человек!

Незнакомец был худощав, на нем, как теперь рассмотрел Муравьев, был такой же френч, как на Кандыбине. Сбоку на ремне висела кобура с пистолетом. Держался он скромно.

Заметив недоумение Муравьева, Кандыбин спросил:

– Вы еще не знакомы?! А я думал, что вы знаете друг друга, – с некоторым удивлением произнес Кандыбин. – Ведь это Чеслав Тузинкевич, зять Марии Федоровны Цепляевой!

«Зять Цепляевой – чекист! – Муравьев был поражен. – Вот неожиданность! Да это просто здорово!»

– Я бывал несколько раз у Марии Федоровны и ни разу вас не видел. Вы живете отдельно?

– Нет, мы живем вместе. По-видимому, вы заходили в то время, когда я был на службе. – Тузинкевич приветливо улыбнулся. – А на службе я нахожусь день и ночь…

Когда все уселись за стол, Кандыбин перешел к делу:

– Евдоким Федорович, когда вы можете выехать в Тамбов к Федорову, а оттуда, если удастся, к антоновцам?

– Меня ничто не связывает. Я готов выехать хоть сейчас.

– Чеслав Тузинкевич и Бронислав Смерчинский поедут вместе с вами. Смерчинского Донской знает, поэтому представлять его не следует. Что касается Тузинкевича, то вы отрекомендуете, его как активного эсера, выделенного вам в помощь. Они будут выступать в роли ваших связников. Тузинкевич отправится вместе с вами, если это удастся, в антоновскую армию, а Бронислав будет находиться все время в Тамбове. Вам, как представителю ЦК левых эсеров, нужны будут помощники. Я думаю, что это логично и ни у кого не может вызвать сомнений. Как вы считаете?

– Вы правы.

– Теперь второй вопрос, – продолжал Кандыбин. – Вам нужны документы. Донской – Донским, а если вы его не встретите?.. Самыми надежными документами для вас в этих условиях, как мне кажется, могут быть удостоверения эсеровской партии. Вы сможете обеспечить изготовление таких документов?

– Смогу.

– Как скоро? Сколько вам понадобится времени?

– Если нужно, то завтра днем они будут готовы. На какие фамилии я должен их выписать?

– Вопрос законный. Под своими настоящими фамилиями ехать вам действительно не следует. Антоновны удивятся, что вы не побоялись…

Решили, что Муравьев будет выступать под псевдонимом Петрович, для Тузинкевича будут изготовлены документы на Михаила Андреева, а Смерчинский будет жить в Тамбове по своим настоящим документам. Все понимали, что операция сложная и опасная, и отдавали себе отчет в том, что их ждет в случае неудачи. Поэтому обсудили все, до мельчайших деталей.

– С Федоровым попытайтесь договориться о его поездке в Москву. Убедите в необходимости встретиться с кем-либо из членов ЦК партии эсеров. Но если ему это будет не по душе, тогда говорите от кого угодно… От кадетов до монархистов. Смотрите по обстановке. Договоритесь о месте и времени встречи в Москве и сообщите через Смерчинского. Понятно?

– Понятно.

– То же самое с Донским. Но с ним следует говорить только об эсеровской организации. Место встречи – у входа в парк Сокольники. Договоритесь о пароле… Все это я говорю на тот случай, если все пойдет удачно. Но главная ваша задача, повторяю, – это главари: Антонов, Ишин, Матюхин, Эктов. Установить с ними контакт и уговорить приехать в Москву или, в крайнем случае, в Воронеж. Тут вы должны проявить всю свою изобретательность.

Наступила глубокая ночь. Прощаясь, Кандыбин сказал:

– Билетами на поезд и деньгами займется Чеслав. Твоя задача, Евдоким Федорович, подготовить документы и эсеровские материалы. И еще раз продумать… После майских праздников вы должны быть в пути. Желаю удачи!