Текст книги "Комиссар Дерибас"

Автор книги: Владимир Листов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Да. – Западный славился гибким умом, умением быстро схватывать общую ситуацию и разрабатывать острые чекистские мероприятия.

– Обсудим после совещания.

Дерибас пригласил собравшихся. Он рассказал о беседе с секретарем крайкома партии, попросил высказываться. Кто-то из работников, родившихся и выросших на Дальнем Востоке, предложил село Пермское как опорный пункт для строительства нового промышленного центра. Достаточно убедительно обосновал свое предложение. Его поддержали другие. Так местом новой стройки было выбрано село Пермское на Амуре. Совещание закончилось. Дерибас позвал:

– Семен Израилевич и товарищ Невьянцев, задержитесь. – И когда все остальные вышли, спросил: – Что с Белых?

– Как вам известно, в октябре и ноябре связника не было, – докладывал Невьянцев. – Белых выходил на встречи в те дни, которые он указал в своем письме Грачеву. Но все ожидания были напрасны. Вчера Белых получил письмо, в котором Грачев с помощью условностей сообщает, что Гриша приедет «на днях». Точной даты не указывает. Явится прямо домой к Белых. Мы полагаем, что связника трогать не следует.

Перед начальником снова поставлена задача, которую он должен решать в единственно верном плане. Ошибка может привести к тяжелым, последствиям. «С какими заданиями прибудет связник? Кто может это предугадать: должен ли он совершить диверсию или подготовить вооруженное нападение? С кем будет встречаться? Какую информацию намерен собрать?» Его размышления прервал Западный:

– Терентий Дмитриевич, мы рассуждали так: дело Грачева в Советском Союзе, для которого он направил Белых, только начинает разворачиваться. Белых «укрепил свое положение и приступил к подбору помощников, к созданию группы ТКП» – так он по нашему заданию сообщил Грачеву. Помните? Можно ли в таких условиях поручать Белых какие-либо активные мероприятия? Грачев достаточно опытный человек, чтобы идти на явный риск. Для проведения какой-либо акции нужно подготовить специальные условия. Наиболее вероятно, что связник Гриша никаких активных действий предпринимать не будет. Выходит, особой опасности на данном этапе он собой не представляет. Поэтому мы и предлагаем его не трогать. Пусть поездит, посмотрит и расскажет Грачеву. Это еще больше закрепит позиции Белых.

– Согласен. Связника пропустите по всем явкам, которые у него имеются. Нужно выявить другие связи. По возможности снабдить информацией, такой информацией, которая выгодна нам.

Едва закончили обсуждать, как адъютант доложил:

– Терентий Дмитриевич, на базе Амурской военной флотилии пожар…

– Где начальник особого отдела?

– На базе.

– Я еду туда. Семен Израилевич, оставайся за меня…

Пожар удалось ликвидировать к середине ночи. Усталый после почти суточного труда и нервного напряжения, Дерибас вернулся домой в шестом часу утра. Настроение было подавленное.

Диверсию не удалось предотвратить, чекисты ничего не знали заранее. Сгорели запасы бензина, солярки, керосина. Погибло изрядное количество снарядов и патронов. Остался самый минимум, необходимый для флотилии… Готовится переход банды Куксенко… В селах остатки кулачества усилили подстрекательскую агитацию… В Хабаровске и Владивостоке орудуют японские агенты, которых он, Дерибас, приказал пока не трогать, чтобы выявить их связи… Не слишком ли много «моральной тяжести для одного человека»?

Дерибас понимал, что к нему попадает в основном, как ни к кому другому, информация негативного характера, как на дне фильтра оседают отходы. Но от сознания этого ему было не легче. «Ты, Терентий, добровольно посвятил свою жизнь строительству нового общества, – думал он. – Участвовал в подготовке Октября, воевал против Колчака, громил антоновщину! Кто, как ни ты, должен довести дело, начатое Ильичем, до конца. И не будет тебе отдыха и покоя. Трудно, ох как трудно строить новое общество. Но ты давно уже знаешь, что старое не отдает своих позиций без боя. Дел хватит и твоим детям». Дерибас заставил себя думать о другом: о грандиозной всенародной стройке на Амуре, намеченной партией, о строительстве в Хабаровске нефтеперегонного завода, о сооружении в этом городе нового стадиона, которое ведется под его, Дерибаса, непосредственным руководством, о новых жилых домах для сотрудников… Уже засыпая, Дерибас подумал: «Нужно выяснить, как дела у Ольги. Ее нужно оберегать. Мы обещали Ланговому…»

* * *

Ольга возвращалась с работы домой. Ехать было недалеко: от стройки нефтеперегонного завода до дома на Волочаевском шоссе, где она жила, было рукой подать. В автобусе холодно. Зима завернула сразу крутыми морозами. По улицам тянула снежная поземка, едва прикрывая смерзшиеся, ставшие железными комья черной грязи. Ольга стояла на задней площадке автобуса.

Почему-то Ольга обратила внимание на пожилого китайца, который, как она заметила, время от времени посматривал в ее сторону. Она привыкла к тому, что на нее часто заглядываются. Но то были молодые люди, и, как каждой молодой женщине, это ей нравилось. А сейчас на нее смотрел человек, одетый в стеганку и шапку-ушанку. Ольге почему-то вдруг стало не по себе.

Автобус остановился, Ольга вышла. Следом за ней вышел и китаец. Едва Ольга сделала несколько шагов, как незнакомец ее догнал и проговорил:

– Здравствуй, Оля.

Ольга не ответила, а ускорила шаг. Сумерки сгущались. На улице было пустынно. Китаец пошел рядом и продолжал:

– Извини. Тебе привет от жениха.

Ольга вначале не поняла смысл сказанного. И вдруг вспомнила: Невьянцев предупредил, что неизвестные лица могут спрашивать Лангового и называть его Яковом Арзамасовым. Резко остановилась и повернулась в сторону китайца:

– От какого жениха?

– Якова…

– Где он? Что с ним? – спросила с тревогой.

– Ты не беспокойся. С ним ничего худого. Ты меня отвечай. Моя знает много-много.

– Где он?

– Там. – Китаец махнул рукой в сторону Амура. – Просил передавать тебе привет.

– Спасибо.

– Хотел узнавать, как ты живешь…

– Живу хорошо.

– Как живет твоя брата?

– Тоже хорошо.

– Он служи армия?

– А вам зачем?

– Я тебе говорил, моя знает много-много. Знает, что ты ходил на острова Ерыгину. – Китаец говорил и загадочно улыбался.

– Откуда вы знаете?

– Твоя об этом никому не рассказывал?

– Нет.

– А брат служит штабе армия?

Ольга замялась. Она не знала, имеет ли право об этом говорить. Ее молчание китаец понял как подтверждение своих слов и продолжал:

– Твоя жениха скоро вернется. Ты его жди, обязательно жди.

Повернулся и пошел в обратном направлении.

На следующий день Ольга позвонила Невьянцеву, встретилась с ним и рассказала о разговоре с китайцем.

– Как он выглядит?

– Я была так взволнована, что как следует не рассмотрела. Обычный китаец… Мне запомнились только его губы – синие-синие, как у мертвеца.

– Слишком мало примет, чтобы его найти, – сокрушенно покачал головой Невьянцев. – Да вы не беспокойтесь, мы знаем, что у Евгения все в порядке. К сожалению, о возвращении на родину пока ничего не известно. Может быть, вам нужна какая-нибудь помощь?

– Спасибо, мне ничего не нужно. Только бы Женя возвратился поскорее.

* * *

Вторую неделю ожидал Белых прихода связника. Но Гриша все не появлялся. Вначале Белых спал неспокойно, прислушивался, ожидая осторожного стука в окно. Проходила ночь за ночью, а условного сигнала не было. «Неужели Грачев и на этот раз не сдержит своего обещания? Чем это вызвано? Уж не перестал ли Грачев мне доверять?»

Гриша явился неожиданно, и не в то время, когда его ждал. Утром Белых собирался отправляться на работу, а работал он в конторе на пристани. Вдруг услышал условный стук в окно. Было совсем светло, сквозь покрытое наледью окно ярко светило солнце.

Белых вышел в сени, встретил гостя. Высокий, плечистый, одетый в теплые унты, стеганый ватник и шапку-ушанку, Гриша был похож скорее на лесоруба, вернувшегося из тайги, чем на пришельца с той стороны. Несмотря на то что у него отросла черная борода и усы, Белых узнал его сразу. В Харбине Гриша всегда был чисто выбрит: он происходил из какой-то знати и унаследовал привычки своего отца.

Рассмотрев в сенях Белых, Гриша заулыбался:

– Как вы тут обосновались?

– Пойдемте посмотрите. – Белых ввел Гришу к себе в комнату, плотно притворил дверь. Гриша покосился на дверь и приглушенным голосом спросил:

– Можно здесь разговаривать?

– Да. Хозяин обычно в это время уходит на работу. Да и вообще он не беспокоит. А хозяйка – тем более. Располагайтесь.

Гриша снял шапку, стащил со спины рюкзак. Телогрейку и шапку повесил на вешалку. Белых в это время занимался хозяйством. Вышел в сени, зажег керосинку. Вскоре на сковороде что-то зашипело. Через несколько минут он внес сковороду в комнату.

– Давайте завтракать. Почему так долго вас не было? Я ожидал на прошлой неделе.

– Меня переправляли рыбаки, члены нашей организации. Хотя сейчас не сезон для ловли рыбы, но у них на острове база. Туда добраться несложно: по льду через Амур ночью безопасно. А оттуда – труднее, нужно было как-то добираться до Хабаровска. Неделю прожил вместе с ними. Замечательный мужик Ерыгин. Хорошо организовал дело. Их человек работал на базе Амурской военной флотилии, потихоньку воровал винтовки, патроны, гранаты. Не так давно организовали пожар на базе. Обстановка изменилась, возможности доставать оружие пропали. И они должны были затаиться. Поэтому задержали и меня на острове.

Гриша ел и рассказывал. Белых налил чай. Наскоро выпил и сказал:

– Сейчас мне нужно торопиться на работу. Вы отдыхайте, а вечером поговорим подробно.

Путь из дома до места работы отнимал полчаса. Белых обычно пересекал улицу Карла Маркса и в конце улицы, спускался с холма к пристани. В этот день он зашел на почту и позвонил Невьянцеву:

– Добрый день. Прибыл гость.

– Где он остановился?

– У меня.

– Хорошо. Действуйте, как договорились.

Разговаривать долго было рискованно.

С работы Белых, отпросился пораньше, сказал, что плохо себя чувствует.

Возвращаясь домой, купил продуктов: мяса, хлеба, колбасы, яиц.

Гость разбирал свои бумаги.

– Вы, наверное, голодны? – спросил Белых.

– Я нашел у вас пару яиц, сварил. У меня кое-что было, так что не очень. Но отдохнул по-настоящему.

– Сейчас мы с вами будем готовить обед. Ведь я должен вас кормить. Появляться на улице вам не рекомендую.

Они вдвоем сварили борщ, поджарили мясо с картошкой. Поели. Гость стал расспрашивать о делах.

– У меня есть четыре человека, на которых я могу твердо надеяться. Это – члены нашей организации. Они выполнят любое задание. Каждый из них подбирает себе помощников, которые будут участвовать в восстании. Я могу познакомить вас с членами организации, если вы захотите. Но сейчас не особенно рекомендую, так как после пожара на базе свирепствует ГПУ…

– Нет, знакомиться я не буду. Я привез вам деньги, листовки ТКП, последний номер нашего журнала «Крестьянская Россия». Грачев просил предупредить, чтобы вы были особенно осторожны с листовками и журналом. Он просил также узнать, какие есть возможности для сбора сведений о Дальневосточной армии…

– К сожалению, возможности очень ограничены. Мы наблюдаем лишь за перемещениями воинских частей по Амуру.

– Главная ваша задача, как просил передать Грачев, – готовить людей к восстанию. Накапливать силы, оружие. Япония подтягивает войска к границе, и очень скоро может наступить подходящий момент для восстания.

– Как они там, Грачев, Морев?

– Работают. Но между собой не ладят. Морев так и норовит сместить Грачева и стать во главе организации.

– Как долго вы намерены здесь пробыть?

– Завтра вечером хочу выехать во Владивосток, если вы достанете мне билет на поезд. Грачев просил также прочитать и дать оценку последним статьям, помещенным в этом журнале. – Гриша передал Белых пятый номер журнала «Крестьянская Россия».

Белых углубился в чтение, а Гриша прилег на кровать. На улице стемнело. Белых включил свет и зашторил окна.

– Я забыл вас проинформировать еще по одному вопросу, – сказал Гриша. – Японские власти дали Грачеву указание объединить разрозненные группы дальневосточного казачества, в частности амурского, для того чтобы в дальнейшем он возглавил антисоветское движение под одним политическим и организационным руководством ТКП. Представляете, какая у нас теперь сила!

– Я учту это в своей работе. Теперь несколько замечаний по содержанию журнала, о чем вы меня просили: вот статья «Современное внутреннее состояние России». Наряду с правильными для нелегальных организаций в СССР установками в этой статье содержится несколько неприемлемых пунктов. Так, в ней говорится, что развертывание промышленности идет больше в порядке рекламном и совершается за счет бумажноденежной эмиссии. Рекламность выражается в том, что одновременно с созданием новых фабрик и заводов десятки и сотни прежних идут по пути разрушения. Но это в корне не верно. В России за последние годы построены сотни новейших промышленных предприятий, которые намного превосходят дореволюционные. Это – очевидный факт! Там, в Харбине, может быть, и поверят, а здесь крестьяне стали во всем разбираться. Или, например, в статье говорится: армия не представляет собой прочной опоры власти. Этот теме нельзя считать серьезным.

– Что ж, вы предлагаете хвалить большевиков?!

– Почему обязательно хвалить? Но к оценке обстановки подходить объективно. В результате неправильной оценки могут быть ошибочные выводы в работе.

– Хорошо. Я передам ваше мнение.

На следующий день Белых провожал Гришу во Владивосток. Уже по дороге на вокзал Гриша рассказал:

– Два месяца прошло, как мы командировали в Приморье четырех человек. Обули, одели, вооружили, но они – как в воду канули. Ни слуху ни духу. Последнее письмо было из Пограничной с сообщением, что они переходят границу. Предполагаем, что они засылались и попали в ГПУ, так как Грачев не допускает мысли, что они испугались. Смелые были мужики.

– Может быть, они попали в лапы ГПУ потому, что не знали обстановки, а также плохо ориентировались в Приморье?

– Нет. Один из них – житель тех мест и с полгода, как оттуда пришел. Этого человека Грачев еще знал при белом правительстве в Приморье. Скорей всего, не было оказии, а по почте письма не доходят. Мне поручено их разыскать.

В тот же день Дерибас приказал Невьянцеву:

– Возьмите группу оперативных работников и произведите обыск на острове, где под видом рыбаков орудуют участники антисоветской организации. Необходимо изъять оружие, собрать улики и арестовать группу Ерыгина. Во Владивосток была послана телеграмма: «Примите меры к розыску четырех диверсантов. Один из них полгода назад бежал из Приморья в Маньчжурию, при белом правительстве был знаком с известным вам Грачевым. Соберите приметы на бежавшего. Добудьте фотографию. При обнаружении диверсантов действуйте осторожно, чтобы не спугнуть Гришу. Арестуйте только после отъезда Гриши в Харбин».

Гриша приехал во Владивосток поздно вечером. Прямо с вокзала он направился по данному Грачевым адресу на Алеутской улице. Ориентировался он здесь неплохо, так как бывал в этом городе не один раз. Еще издали увидел небольшой флигель, окруженный штакетником. Вошел во двор. Постучался.

Дверь открыл мужчина в пальто.

– Вам кого?

– Петра Федоровича.

– Это я.

– «Вам привет от Александра Александровича».

– «А Анна разве в Хабаровске?»

Гриша улыбнулся. Ответ никак не вязался с его словами приветствий, но это был пароль. Значит, он встретил того человека, который ему нужен. Поэтому, не отвечая на вопрос, он сказал:

– Здравствуйте.

– Добрый вечер. Заходите, пожалуйста.

Гриша вошел в чисто прибранную комнату.

– Раздеваться не предлагаю, – сказал хозяин, – так как сегодня у меня не топлено – дрова кончились. Вчера ездил на базу, но получить не удалось. – Хозяин развел руками.

– Ничего. Я ненадолго. Передам посылку от Герасима Павловича, немного поговорим. А на рассвете я уйду.

– Чаю?

– Если можно. Дорогой продрог.

Хозяин вскипятил чайник, поставил на стол печенье.

Гриша рассказал о работе ТКП, о Грачеве и Мореве. Передал деньги, листовки, журнал, такой же, как и Белых. Расспросил о делах «приморской группы ТКП».

– Грачев считает, что во Владивостоке работу можно развернуть шире, с меньшей опасностью провала, – инструктировал Гриша руководителя владивостокской группы, – так как Владивосток гораздо многолюднее.

– Да, да. Мы будем делать все, что в наших силах, – согласился хозяин.

В конце беседы Гриша спросил:

– К вам не заходили Комиссаренко или Чумаков?

– Нет. А кто это такие?

– Да так… – Гриша отмахнулся. – Ну я пошел. Желаю удачи. – И скрылся в наступающем рассвете.

А еще через сутки Дерибас получил телеграмму из Владивостока:

«К нашему человеку, который согласно разработанной легенде является руководителем группы ТКП во Владивостоке, явился известный вам Гриша. Состоялся подробный разговор о работе организации. Отчет высылаем почтой. Гриша интересовался некими Комиссаренко и Чумаковым. Возможно, эти лица являются теми диверсантами, о которых вы дали указания. Приступаем к их розыску. О результатах доложим».

Из показаний Константина Чумакова от марта 1933 года.

«В конце 1932 года Грачев Г. П. сам, непосредственно зная меня по работе в приамурском народном собрании Меркулова, и через Морева неоднократно предлагал мне, Комиссаренко Ивану, Мамцкову Роману и Дикареву Александру пойти в Приморье по его связям, отнести литературу и письма. Вначале я отказывался, но потом согласился, так как после бегства из СССР нигде не мог найти работу.

Поручения Грачева, данные мне и Комиссаренко, заключались в следующем: доставить по известным ему адресам литературу и письма; передать приглашение Грачева о приезде к нему кого-либо из руководителей приморской организации (в случае согласия – доставить этого человека в Харбин; все расходы Грачев брал на себя); завязать связи в районах Никольск-Уссурийска, дать литературу и предложить завербованным в организацию лицам, в свою очередь, вербовать других, создавать группы ТКП и держать связь с Харбином.

Инструктируя о способах выполнения этого задания, Грачев говорил!

– После приезда в Приморье литературу закопать. Связаться о названными вам лицами и сообщить им, где закопана литература. В нужное время они сами должны забрать ее. Вступать в контакт с людьми осторожно, только по паролю. Если на слова пароля не будет дан правильный ответ, то передавать ничего не нужно. Прежде чем являться по адресам, следует проверить, действительно ли нужный человек там проживает. В случае задержания органам власти не сдаваться, сопротивляться до конца, так как все равно ждет неминуемый расстрел.

Каждого из нас Грачев снабдил пистолетом системы «Парабеллум» и выдал по девяносто патронов. Кроме того, у Комиссаренко имелся наган.

– При переходе границы можно связаться с японцами, рассказать о целях перехода и просить их содействия от моего имени. Меня они знают. О посылке группы в Приморье я довел до сведения японцев в Харбине. Учитывая, что японцы обещали содействие группе, в частности оружием, вам следует принять на Пограничной их поручения и выполнить, – закончил свое напутствие Грачев.

В середине дня, когда мы отдыхали в небольшом домике на окраине Пограничной, ожидая благоприятной обстановки для перехода границы, к нам пришел японский офицер, невысокого роста, в сопровождении русского переводчика. Переводчик называл его Сато-сан. Японец предупредил нас о сугубой осторожности, а затем каждому в отдельности дал задание. Мне поручил собирать сведения о воинских частях всех родов оружия.

Я должен был запоминать или делать записи относительно каждой воинской части, которую встречу или о которой что-либо узнаю (полка, батальона, военного судна): боеспособность части, ее численность, вооружение, месторасположение, настроения красноармейцев, командного состава.

Японских разведчиков особенно интересовали такие детали, как толщина брони на танках и военных судах, дальнобойность орудий. Особое внимание я должен был уделить сбору сведений о новых, строящихся в селе Пермском, или, как теперь называют, Комсомольске-на-Амуре, судостроительном и машиностроительном заводах. При первой возможности я должен был проникнуть на эти стройки и выведать все, что можно.

Кроме того, Сато-сан предложил мне попытаться завербовать в шпионы кого-нибудь из военной среды и сказал, что в этом случае в денежных расходах я не должен стесняться.

Однако выполнить задание Грачева и Сато-сана мы не смогли. Обстановка складывалась для нас неблагоприятно. Когда мы ехали в поезде в Никольск-Уссурийск, кто-то обратил на нас внимание. Поведение Дикарева показалось подозрительным, и его хотели отправить в милицию для проверки документов. Он ни разу не был в Советском Союзе, не знал тех изменений, которые возникли после революции, и держал себя как старый аристократ.

Мы пересели в другой поезд, а прибыв в Никольск-Уссурийск, решили отсидеться. Однажды вечером, возвращаясь домой, я встретил у калитки Комиссаренко.

– Все остальные ушли за деревню Борисово, на остров, где будут ждать нас, – сказал он торопливо. – Обстановка складывается неблагоприятно. Идти по явкам Грачева опасно. Я на минутку зайду в дом, а ты меня подожди.

Едва Комиссаренко скрылся, как я увидел несколько военных и штатских. Это были ваши люди – чекисты. Один из них крикнул: «Ни с места! Руки вверх!» Я, выхватил парабеллум и стал стрелять. Хотел предупредить Комиссаренко и надеялся еще скрыться. Услышал, как Комиссаренко стал отстреливаться из дома. В этот момент я был ранен…»

5. ЯПОНСКАЯ «МЕЛЬНИЦА»

Две недели поджидали пограничники банду Куксенко. В пограничной полосе, простирающейся на добрых тридцать километров, в районе вероятного перехода границы, были выставлены усиленные пикеты. Бойцы-пограничники день и ночь лежали в снежных сугробах и напряженно всматривались в сторону Уссури, откуда должен был появиться недобитый атаман.

Наготове были резервные части, которые по приказу свыше отрежут нарушителям границы обратный путь в Китай и вступят в бой с бандитами.

Тайга, запорошенная снегом, то стояла примолкшая, величавая в безветренные дни, то металась и скрипела стволами наклонившихся под тяжестью снега сосен, объятая пургой и схваченная штормовым ветром. Погода менялась часто.

Особенно трудно было нести вахту пограничникам в такие непогожие дни. Они с напряжением всматривались в снежную мглу до боли в глазах. А по ночам командование вдвое увеличивало число пикетов… Именно такую ночь и поджидала группа Куксенко-Бондаренко, чтобы незаметно просочиться в Россию и занести отраву в родные села. Куксенко отдавал приказания:

– Помните, идти нога в ногу. Если и заметят наш след, то не будут, знать численного состава отряда… Проверьте оружие и боеприпасы. Чтоб ничего не гремело. Ни звука!

Первые нарушители границы появились на советском берегу в четыре часа утра. Сквозь снежную пелену пограничник в засаде увидел двоих, внезапно возникших, словно вынырнувших из реки. И невольно рука припала к винтовке. Но вспомнил приказ: «Не стрелять. Не поднимать шума!» Тронул за плечо прикорнувшего напарника:

– Идут! Передай по цепи…

Напарник тихо пополз в сторону.

Бандиты осмотрелись. Один из них, с фонарем в руках, взобрался на возвышенность и подал сигнал на ту сторону. Вскоре появились остальные. Всего их было двадцать шесть человек.

Пограничник лежал затаив дыхание. А в двадцати шагах от него Куксенко отдавал приказания.

Отряд двинулся в лес. Пограничник знал, что теперь за бандитами повсюду будут наблюдать, держать в поле зрения. А он должен тихо лежать, не выдавая своего присутствия. До первого выстрела. А выстрел будет скоро…

Куксенко хорошо ориентировался на местности, ведь сейчас он был в родных краях. Повел свой отряд прямо к железной дороге.

Спустя полчаса путь преградил отряд пограничников. Бандиты услышали жесткий приказ:

– Бросай оружие! Ни с места!

Куксенко вскинул винтовку, выстрелил в сторону невидимого солдата и повел свою группу в атаку с намерением пробиться в тайгу. В ответ раздался дружный залп из винтовок. Три бандита упали, скошенные пулями.

Не ожидавшие такого отпора, бандиты залегли, укрываясь за стволами сосен и лиственниц, притихли. И снова послышался властный голос:

– Сдавайтесь, вы окружены!

Куксенко понял, что поход провалился. Наступал рассвет. Все отчетливее выступали предметы на снегу. Куксенко решил возвратиться в Китай.

Шли медленно по старым следам. И когда казалось, что вот-вот будет граница, снова услышали приказ:

– Бросай оружие! Сдавайтесь! – Теперь голос раздавался со стороны границы. В этом сомнения не было. Пограничники отрезали пути отхода бандитов.

– Будем прорываться! – приказал Куксенко.

Но едва диверсанты попытались продвинуться вперед, как раздались выстрелы. Один из бандитов был ранен, громко застонал.

– Занять оборону! – приказал Куксенко.

Стало совсем светло. Пурга утихла, и тайга стояла безмолвная, чистая, покрытая инеем. В той стороне, где должна быть граница, в просветах между стволов берез и лиственниц виднелись лошади. Куксенко окончательно понял, что попал в западню. Но сдаваться не собирался. Он отлично понимал, что его ждет. Оставалось испробовать еще один путь – вдоль границы. Может быть, там удастся проскользнуть?

Куксенко приказал дать залп. Когда началась перестрелка, он оставил двух человек для прикрытия, а сам повел отряд между железной дорогой и границей на север. Не может быть, чтобы не было выхода из мешка!

Путь на север оказался свободным, и отряд изо всех сил пробивался вперед сквозь лесную чащу. Снег глубокий, и двигаться было трудно. Шли медленно, но казалось, что выход найден. Отряд продвигался больше часа. Впереди показалось большое поле. Многие устали, покрылись испариной, несмотря на то что воздух был морозный. Чтобы не выходить на открытое место, Куксенко решил снова свернуть к границе. Но едва они прошли метров триста, как снова услышали голос пограничников:

– Бросайте оружие!

Граница была отрезана.

Куксенко заметался. Повел отряд в глубь тайги. Отряд пограничников шел по пятам.

Пограничники гнали бандитов вдоль берега Уссури весь день, не давая передышки. Время от времени бандиты отстреливались. Но патронов становилось все меньше и меньше. Таяли надежды на выход из окружения.

Но Куксенко все еще надеялся вывести отряд: «Продержимся до темноты, а там проберемся в зарослях к границе». И они шли, метались, петляли, не подпуская к себе пограничников.

Конечно, пограничники могли бы одним ударом разгромить банду Куксенко. У них было для этого достаточно сил. Но при этом могли быть потери. К тому же помнили приказ Дерибаса: «Взять Куксенко живым!» И пограничники изматывали бандитов постоянным преследованием. Они стреляли поверх голов диверсантов. И только в тех случаях, когда какой-нибудь бандит проявлял особое упорство, пограничники целились ему в ноги. Но не всегда попадали только в ноги: три бандита были убиты. У пограничников несколько человек было ранено.

Наступали сумерки. Теснимые большим отрядом, бандиты целый день ничего не ели. Их силы быстро таяли, так же, как и боеприпасы. И все же они надеялись: «Скоро наступит ночь! Под покровом темноты удастся прорваться». Куксенко вынужден был теперь все время подбадривать своих спутников. На какое-то время перестрелка затихала. Бандиты, решили затаиться и дождаться полной темноты. Куксенко с тоской посматривал на небо: сквозь верхушки деревьев проглядывали звезды. Облака, еще вчера сплошной пеленой покрывавшие горизонт и создававшие в лесу сумрак, куда-то исчезли. Даже в наступивших сумерках на снегу издали отчетливо просматривались люди. И с каждой минутой у главаря таяла надежда на успех…

Была полночь. Куксенко решился на последний шаг.

– За мной, – тихо скомандовал он.

Измученные, голодные, промерзшие, диверсанты с трудом поднялись. Куксенко повел их в глубь тайги. Потом круто свернул на запад, в сторону Уссури, надеясь обходным маневром обмануть пограничников и уйти в Китай.

Но его маневр был разгадан. Отряд пограничников шел по пятам, а вдоль границы, наперерез, двигалась вторая группа пограничников.

Не прошло и часа, как бандиты выдохлись окончательно. От быстрого движения Куксенко стал задыхаться. Как-никак, а ему было под шестьдесят. Главарь остановился. Как быть? Идти напрямик к границе? Теперь недалеко… А если там красные? Уйти бы подальше! Он приказал отряду залечь.

Мороз становился все сильнее. На чистом небе ярко светила луна, озаряя раскинувшуюся впереди поляну, через которую нужно было перебраться. Ноги мерзли, руки становились непослушными. Нужно подняться и двигаться дальше. Иначе можно замерзнуть! Только хотел Куксенко поднять свою группу, как вновь раздался приказ:

– Бросайте оружие! Сдавайтесь!

Куксенко с трудом поднялся, оглядел свою группу. С особой тоской посмотрел на молодого парня, одетого в меховую куртку. Громко сказал:

– Другого выхода нет!

Куксенко бросил свою винтовку, поднял руки вверх и пошел навстречу пограничникам.

Затем стали бросать оружие другие.

Отряд пограничников повел диверсантов на ближайшую погранзаставу.

На вторые сутки после захвата группы диверсантов Куксенко вызвали на допрос. Предупредили:

– Будет допрашивать сам Дерибас.

Куксенко, высокий и крепкий, вошел в кабинет пошатываясь. Лицо распухло и заросло бородой. Он с трудом держался на ногах.

– Что с вами? – Дерибас знал, что задержанным дали сутки отдыха.

– Ноги, – коротко ответил бандит. – За те сутки, что вы нас гнали, ноги распухли и не держат. Едва стащил сапоги.

– Вам оказали медицинскую помощь?

– Да.

– Садитесь. Будете рассказывать?

– Буду.

Дерибас был немало удивлен таким ответом. Он ожидал другого – сопротивления, упорного и стойкого, – так как знал, с кем имеет дело. И вдруг такой ответ. Он с удивлением спросил:

– Почему?

– К тому есть причина. Если бы не это, то ничего бы вы от меня не добились.

– Рассказывайте.

– Я долго колебался, идти ли мне в поход. Знал, что рано или поздно этим все кончится. Соблазнили деньги. А главное – сын. Он подрядился в отряд первый. Его уговорили. Вот дошел и я. Думал, сходим последний раз и уедем куда-нибудь подальше. А видите, как получилось.

– Где сын?

– У вас. Взяли его вместе со мной. – Куксенко прикрыл веки. Потом неожиданно спросил: – Вы знаете, что в Харбине многие о вас говорят?

– Обо мне?

– Не о вас лично, хотя вас тоже знают. В отношении ОГПУ в целом…

– Интересно.

– Случайно в кабаке я был свидетелем разговора двух незнакомых мне русских эмигрантов. Один из них по какому-то поводу произнес слово ГПУ. Второй вскочил, приложил палец к губам и произнес: «Тс-с!» Потом сказал: «Когда называют ГПУ, то говорить об этой организации нужно стоя и сняв шапку!» Атаман Семенов не живет в Харбине, а снимает дом в Дайрене, где нет эмигрантов. Он боится мести.