Текст книги "Стук тыгдымского коня (СИ)"
Автор книги: Владимир Бриз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Я не с ними. Я студент. Вот и зачетка у меня есть.
– М-да,– произнес кто-то из местных с тихой грустью.
От этого "м-да" что-то внутри у будущего доктора наук, одного из разработчиков адронного коллайдера, оборвалось, отозвавшись нытьем в животе.
– З-заберите меня д-домой. П-пожалуйста.
Гл.6
Время летело быстро и незаметно. К вечеру вся группа была уже изрядно навеселе.
– Никит, давай споем, – предложила Шеногова, отпихнув от себя Тарасова.
За Тарасовым прочно закрепилась кличка Секс-буйвол и примечателен он был тем, что везде и всегда приставал к девушкам. Свою назойливость он объяснял тем, что у него есть друг, который со своей женой познакомился в трамвае. Уханов не знал, как там было у друга, но сколько ни наблюдал, при нем Тарасов всегда получал от ворот поворот.
Цибалин принес гитару:
– Э-эх, собирайтесь, бабы, в кучу. Щас вам чу-чу отчебучат. Спой на веревке, смотрит в даль комсомольский секретарь.
– Не-е. Про мне приснился сон, как в жопу лезет слон, – возразил Тарасов.
– Давай нашу лучше, – Женя села рядом с Никитой.
– Нашу, так нашу, -он провел по струнам, и запел на мотив "Раскинулось море широко":
– Раскинулось море по модулю пять,
Вдали интегралы стояли,
Студент не сумел производную взять,
Ему в деканате сказали.
Нельзя на два балла экзамен сдавать,
Профессор тобой не доволен,
Изволь теорему Коши доказать,
Не то будешь с курса уволен.
Постепенно подпевать стали все.
– Подходит к столу он, а знания нет,
Сознание вдруг помутилось,
Не выдержал бедный студент, и погиб,
Упал. Сердце больше не билось.
Пытали его на продольный изгиб,
Моменты к нему прилагали,
Не выдержал бедный студент и погиб,
Хоть встретиться вновь предлагали.
Песня все набирала и набирала обороты.
– Три дня в деканате покойный лежал,
В штаны Пифагора одетый,
В руках он зачетную книжку держал,
Единственной тройкой согретый.
К ногам привязали тройной интеграл,
И в матрицу труп завернули,
А вместо молитвы декан прочитал
Над ним теорему Бернулли.
Напрасно студенты ждут друга в пивной,
В науке без жертв не бывает,
И синуса график волна за волной,
На ось ординат набегает.
Марксист свое веское слово сказал,
Материя не пропадает,
Загнулся студент, на могиле его
Огромный лопух вырастает.
Соседи снизу застучали по батарее. Посидев еще немного, молодежь стала расходиться по домам. Проводив гостей, Цибалин вернулся за стол.
– Н-ну, что-с-с,– сказал он, потирая руки. – П-продолжим трапезу?
Никита, перебиравший струны, согласно кивнул, и отложил гитару в сторону. Через час они допили все остатки.
– У м-меня...ик..пол б-бутылки самогона йеще есть...ик, – Игорь нетвердой походкой ушел на кухню.
Уханов тоже встал, и шатаясь, подошел к серванту. Внимание его привлекла стоящая там красивая бутылка.
– Г-готовь р-рюмки, – нарушил его созерцание подошедший Цибалин.
– А может бургундского? – Никита постучал пальцем по стеклу.
Сфокусировав взгляд на бутылке, Игорь отрицательно покачал головой.
– Не-е. Эт-ту н-нельзя. Это на б-большой п-праздник. Т-типа...т-типа свадьбы т-там,
юб-билея. Он-на д-дорогая, з-зараза. Мамка из-за г-границы п-привезла.
– Какая дорогая? Она бракованная у тебя. Горлышко кривое, на боку вмятина. Лажа, короче.
– С-сам ты л-лажа, – обиделся Цибалин за бутылку. – Из т-таких с-сам к-король Л-людовик п-пил п-по п-праздникам великим.
– Из кривых бутылок?
–Эт-то ф-фирма, д-деревня. С-согнутое г-горлышко обоз-значает ф-фро... ф-фрей...ф-фра. Короче, б-баба к-кланяется. С-садись з-за стол.
И снова время полетело вскачь. Товарищи вошли в какой-то алкогольный веселый раж.
– Н-Никита, – возбужденно кричал Игорь. – П-поехали со мной на ох-хоту. П-поедешь?
– Еду, непременно.
Цибалин приволок охотничье ружье. Два ствола смотрели Уханову в лицо. Он засунул туда палец, и радостно хохотал. Хохотал и Игорь.
– Бер-регитесь з-звери-и, – прокричал он, и завыл. Вой получился диким и громким.
По батарее застучали с неистовой силой.
Тс..с, – Игорь приложил к носу палец. – Соседка с-стучит. Т-такая г-гадина.
– Гадину надо застрелить, -заметил Никита, жуя колбасу.
– И з-застрелю, – Цибалин воинственно вскинул ружье на плечо, и, не устояв, рухнул в кресло. -П-прям щ-щас и з-замочу. Или л-лучше р-раню н-немножко. В-в н-ногу, там.
Качаясь и громко спотыкаясь, товарищи спустились этажом ниже, и залегли на ступеньках напротив соседкиной двери.
– Н-не выходит, п-паскудина,– заметил Игорь после десятиминутного ожидания. Его слегка мутило. Он, поднявшись, отдышался, и пнул задремавшего Уханова.
– Н-надо к-костер р-разводить. З-звери, они ог-гня б-боятся ,и в-всегда выскакивают.
– Какие звери? – Никита тер глаза, просыпаясь.
– Д-дикие, -Цибалин сунул другу ружье, и побежал наверх. Этажом выше загрохотало, и вскоре Игорь скатился вниз по ступенькам. В руках он сжимал глянцевый журнал и зажигалку. Стали поджигать журнал, но тот лишь дымился и чадил, отказываясь гореть.
Открылась одна из дверей. На пороге стоял зевающий мужик в трусах. В руках он держал молоток.
– Вы, че, ребята, совсем уже охренели? Полвторого ночи, а вы орете на весь подъезд. Надымили говном каким-то.
Бросив тлеющий журнал, собутыльники вернулись к столу. Цибалин, положив ружье на пол, достал банку с коллекцией монет, и швырял их вверх.
Эксклюзивное вино в странной бутылке пили, уже не чувствуя вкуса, и не осознавая исключительность события. Как ни странно, но благородный напиток немного просветлил их замутненный разум.
– Уб-бираться надо, – объявил Игорь. – З-завтра м-мама п-приезжает. Т-ты посуду п-подавай, а я м-мыть б-буду.
Цибалин сгреб со стола рюмки, и ушел, врезаясь во все предметы мебели.
Никита, взяв фужеры и тарелку, пошел следом. Траектория его пути была еще замысловатее, и на кухню он попал не сразу. Там он застал задумчивого Игоря.
– С-спорим? – спросил Цибалин, смотря на люстру сквозь рюмку. – С-спорим, что я с с п-первого р-раза в ф-форточку п-попаду.
– Спорим. На щелбаны, – согласился Уханов.
Отрезвляющее действие вина закончилось. С необъяснимой ловкостью они покидали в форточку рюмки, фужеры и тарелку. Потом долго спорили, почему открыт кран с водой. Установив истину, перенесли оставшуюся посуду, разбив всего пару тарелок, и порвали скатерть, неожиданно упав в разные стороны.
Чо– то мне п-плохо, – сообщил Цибалин, забросив свою половину скатерти на шкаф. – П-подожди т-тут.
Никита, пока ждал, задремал и свалился со стула. Игоря все не было. Нашел он его в ванной, стоящим в воде по щиколотки.
– Я п-прыгаю. П-прыгаю. А б-брызги до п-потолка н-не долетают.
– Нужно вдвоем прыгать, -Уханов полез к другу. – Теперь точно долетят. По закону этого. Как его. Архимеда.
Они прыгнули вдвоем. Брызги до потолка долетели, ванна с грохотом упала на пол. Что было дальше, навсегда осталось тайной. Даже для участников событий.
Очнулся Никита, лежащим поперек дивана. В голове гудели колокола, стучали барабаны, и трещали маракасы. Кряхтя, он поднялся и обвел комнату мутным взглядом. На полу лежал Цибалин, и, не мигая, смотрел в потолок. За окном виднелась часть магазинной вывески.
"ОДКА" – гласила надпись.
– О...Игорек...уодка, – просипел страдалец, указывая дрожащей рукой на окно.
– Эт-то "ягодка" н-написано, – замогильным голосом отозвался Игорь. – К-кондитерский. А з-знаешь? М-мне п-приснился ор-ранжевый в-верблюд на с-сиреневом п-поле. К-к ч-чему бы это?
Ничего не ответив, Уханов рухнул обратно на спину. Цибалин медленно поднялся, и поддерживая голову двумя руками, охая, вышел из комнаты. Вскоре он вернулся.
– Н-никит, что в-вчера б-было? Т-там к-капец, – голос у него дрожал и вибрировал.
Никита, не поднимаясь, пожал плечами. Хлопнула входная дверь. Обреченно сутулясь, Цибалин пошел встречать маму.
– М-мам, м-мы в-вчера н-немножко г-группой п-посидели, – услышал Уханов. – Од-дин д-друг п-переночевать ос-стался.
– Друг или подруга? – отозвался раздраженный женский голос.
– Д-друг. Д-друг.
Никита понял, что пора удаляться. Превозмогая слабость, он поднялся, жадно выхлебал воду из вазы с цветами, сплевывая опавшие лепестки и листья, и пряча глаза вышел из комнаты.
–Здравствуйте.
В ответ сухо кивнули.
– До свидания, – он боком обошел маму Цибалина, и выскользнул в подъезд, сжимая в руках обувь.
Вот, наконец, и улица. Накрапывал мелкий летний дождик, и Уханов с удовольствием подставил лицо под освежающие капли. Внимание его привлекла растущая во дворе береза. На самой ее вершине, словно новогодняя звезда на елке, раскачивался, отблескивая хрусталем, фужер. "Бедный Игореша", – подумал Никита, удаляясь.
Транспорт в этот день ходил плохо. Только через полтора часа мокрый и помятый он доехал до общежития.
– Нахал, – крикнула ему вслед тетка, которой он нечаянно наступил на ногу, и стукнула его по голове зонтиком.
Никита почесал затылок и зашагал прочь. Дождик пошел на убыль. Выглянуло солнышко.
Внимание нашего героя привлек подержанный Мерседес, припаркованный возле ларька. Вокруг машины, громко и злобно матерясь, бегал хозяин, за ним по пятам семенила девушка. Причина всех движений видна была издалека. И белоснежную рубашку водителя, и красивое платье девушки покрывали отвратительные красно-фиолетовые разводы. Уханов заглянул в салон. Чехлы на сидениях выглядели так же печально. Удовлетворенный осмотром, он, довольно ухмыляясь, пошел дальше. Гадкие пятна были делом его шаловливых ручек.
Дело в том, что где-то в середине апреля, эта машина специально, с ног до головы, окатила грязной жижей из лужи, идущих к остановке Никиту со Стеллой. На прощание водитель высунул из окна вытянутый кверху палец. Причиной такого поступка была Стелла, отвергнувшая накануне предложение покататься.
Никита молча утерся, достал блокнот и записал номер. Несколько недель назад мерзкий автомобиль обнаружился. Вездесущий Фиолетовый сообщил, что хозяин Мерседеса является заодно и хозяином ларька, расположенного недалеко от общаги, и что в этом ларьке работает его тайная любовь, к которой он частенько заезжает порезвиться.
В тот же вечер, пока паскудный водитель любезничал, в закрытом на перерыв ларьке, с продавщицей, Уханов с Кленовым осуществили свою страшную месть. Вредители кусачками откусили соски на колесах, засыпали в бензобак четыре кило сахару, вылили туда же из бутылки воду, и через неплотно закрытое окно распылили по всему салону марганцовую пыль. Напоследок Никита щедро посыпал машину и окрестности пшеном.
– А это зачем? – удивился Мишка.
–Пусть птички обосрут еще.
–Ну ты зверюга. Я хренею и рыдаю.
Потом, стоя на балконе, друзья любовались, как хозяин ларька с каким-то подъехавшим типом меняют колеса, пиная снующих вокруг голубей. Мстители спорили, доедет потом Мерседес до моста или нет. Не доехал. Несчастную машину уволокли на буксире. Хозяин, конечно же, машину починил, оборудовал ее самой новейшей сигнализацией, и закрыл бензобак на замок.
Наивный. Марганцовая пыль ждала своего часа, и он пробил, едва ее коснулась мокрая одежда.
Довольный Никита и не заметил, как добрался до своей комнаты. Там его ждал Кленов, возлежащий на кровати и задумчиво пускающий дым в потолок.
– Ну? – спросил его Уханов.
–Что ну?
–Достал?
–Достал, но мало.
–Мало это сколько?
– Чуть больше половины, – Мишка сел. – Да и то, еле довез. Гоперы вагон ломанули.
–Как это?
– Едем мы, значит, чинно-мирно, и тут заходит парочка. Садятся по центру, и давай шпилиться у всех на виду. Ну, народ кто как. Кто слюни пускает, кто возмущен. Я так спал, вообще. Гм. А потом, с одной стороны группа амбалов, и с другой стороны зашли. Вы, говорят, присутствовали при таинстве зачатия, и поэтому деньги и золото уходят в счет будущего дитя. Ну, и вытрясли у всех все. Хорошо, я, как знал, все в укромное место спрятал.
– Как-то сложно. Могли бы и просто потрясти. Укромное место в трусишках, небось?
– Ну, сам знаешь, они почему-то без предлога не любят отжимать. Не по-пацански. Хоть сигарету, а спросят. А с чего ты про трусы взял? – Мишка покраснел.
– Просветили на днях про жадных падлов.
– Где остальное-то брать? Слушай, Никитос, а давай намалюем плакат "Хотим, чтобы наш город был зеленым!", и по квартирам. Собирать денюжку на озеленение.
Никита покачал головой.
– Ты же не на бутылку собираешь. Мы так до морковкина заговенья бродить будем. Есть у меня один вариантец, – он подошел к столу, и принялся поедать привезенные Кленовым пирожки.
– Да не томи уже, – не выдержал Мишка. – Взялся за грудь – говори что-нибудь.
– Мы с тобой, мой хитрый прятальщик денег, юрфак подпишем. Вот такой я скромный гений.
– Куда?
– Не куда, а на что. На супер современную фантастику.
Уханов изложил план, созревший у него в голове. Кленов немного повеселел, но все еще продолжал сомневаться.
– Неудобно как-то братьев студентов обувать.
– Неудобно деньги в трусах носить, – парировал Никита. – Где ты на юрфаке братьев нашел? Хотя можешь сам доставать. Половину за меня отдадим, а ты отрабатывай.
Если у Кленова и оставались сомнения, то последняя фраза их развеяла окончательно. В дверь несмело постучали.
– Открыто, – хором крикнули друзья.
Вошла Стелла.
– Опять у вас кавардак, – заметила она, оглядев комнату.
Мишка развел руками.
– Стеллочка, чаю?
– Нет. Я ненадолго, – девушка села рядом с Ухановым. – Я завтра диплом защищаю.
– Я за тебя буду переживать, – торжественно заявил Никита. – Я уже переживаю.
Он обнял подругу за плечи. Стелла мягко освободилась, встала и подошла к тумбочке, взяла лежащую там книгу Гумилева и задумчиво стала ее вертеть.
– Хунну, – прочитала она название вслух. – Порнушку читаешь?
– Ага, почитываю.
Что-то со Стелой было не так. Была она какая-то пришибленная, смотрела сквозь предметы, а главное ни разу не ругнулась. Ее задумчивость интриговала. Деликатный Кленов тоже что-то почуял, и, прихватив сигареты, вышел в коридор. Девушка положила книгу на место, и туманно смотрела в окно. Уханов ждал.
–Никит, ты зачет вчера сдал? – нарушила затянувшуюся паузу Стелла.
– Сдал.
– Хорошо...я...Никит, я замуж выхожу...за Петю.
Уханов шумно вздохнул, и закрыл лицо руками. Девушка бросилась к нему, готовая утешать и обнадеживать, но тут же остановилась, увидев, что парень смеется.
– Ну ты, Стеллка, даешь! – восхитился он. – Я уж было подумал, что случилось что-то, прям не знаю чего. Что-то страшное.
– Что? – опешила Стелла.
Она ожидала грусти, упреков, уговоров, но никак не паскудного ржания. Ее лицо покрылось красными пятнами, и глаза гневно сузились.
– Урод жабообразный! – с надрывом крикнула она, и, ударив Никиту сумочкой по голове, пулей вылетела из комнаты. Заглянул Кленов.
– Че это Стеллочка по коридору бегает?
– Замуж выходит.
– За тебя?
– Не-е. За Петюню.
– Это грустно. Соболезную, – Мишка пригляделся. – Или поздравляю. Прям уж и не знаю, что сказать.
Уханов вздохнул.
– Я и сам не знаю. Знаю только, что это засада была. Замануха такая. Грубое подсекание, если ты понимаешь, о чем я. Р-раз, и ты уже с новым папой выпиваешь самогон в лесхозе "Красные стрелки", запиваешь его молоком, и интересуешься видом на урожай елок.
– Понятно. Ладно, раз не хочешь жениться, поехали – дел натворим.
В комнату заглянул Гагадзе с третьего этажа. Последний представитель своего племени в университете. Вообще, раньше училось их много. Даже больше чем украинцев. Но в начале 1992 года всем грузинам пришли повестки, и они, забрав документы, срочно повыезжали в родные края.
– За кого хоть воевать-то едете? – спрашивали их.
– Не знаем. Там родня скажет.
Хитрый Гагадзе воевать не поехал. Через пол года после грузинов, документы забирали уже украинцы.
– Задолбались мы вас кормить, – напоследок заявили они, расстроив сокурсников, с удивлением узнавших, что вчерашние друзья и собутыльники оказывается все это время их незаметно кормили. – Да-да. Вы – алкаши, лентяи и ворье. Без вас у нас маленькая Франция будет.
За последнее им набили морду, и отправили восвояси. Впрочем, многие из них домой не поехали, выразив нежелание строить Францию на тучных нивах.
– Чего тебе? – спросил Никита гостя. – Гамсахурдию потерял?
– Спросить хотел. – Гагадзе покосился на роющегося в сумке Кленова.
– Спроси, раз хотел.
– Я это.. тут такой вопрос. Короче, правда, что у метисок не вдоль, а поперек?
– Чего?
– Ну, если у девушки разных наций родители. Мне сказали, у таких поперек. Правда? – Гагадзе пристально наблюдал за реакцией.
Мишка на секунду замер, и, не оборачиваясь, продолжил ворошить сумку. У Уханова не дрогнул ни один мускул.
– Правда, и чо? Это не повод ее сразу бросать. Беги скорее извиняйся, расист.
– Да не-ет. Мне Женек сказал. Я думал, шутит. Пришел проверить.
– Ну, не веришь мне, иди еще у кого-нибудь спроси.
– Спрашивал. У всех со своего этажа.
– И как?
– Подтвердили. Я думал, сговорились.
– Думал он. Биологию надо было учить в школе. У нас даже на физкультуре таких от приседаний освобождали.
– Да? А у нас не освобождали.
– Дикие вы потому что. А им трудно было. Ну все, иди. Иди. Не отвлекай от дел.
Как только дверь за потрясенным грузином закрылась, Кленов рухнул на колени, зарывшись головой в сумку.
– А-а-а-а. Приседания. Я не могу. Большой же мальчик. А-а-а-а.
Гл.7
В сумерках Уханов возвращался в общежитие, прижимая к груди тубус. С визгом затормозил подъехавший милицейский Уазик. Из него выскочили два милиционера с автоматами.
– Стоять! Руки на капот. Ноги на ширине плеч. Руки, я сказал.
Никиту быстро обыскали, забрали тубус, и запихнули в машину. Внутри было темно.
– Тут два места, – услышал он голос. – А нас уже пятеро. Пристраивайся как-нибудь.
Уазик резко затормозил, и Уханов упал на колени, уткнувшись головой в кого-то мягкого. Дверцы распахнулись.
– Больно же. Ай.
– Лезь давай, а то по почкам еще получишь.
– Тут места нет.
– Полно места. Тринадцать человек помещается. Проверено.
Внутрь запихнули еще кого-то и вновь стало темно.
– Куда я? Где мне тут? – бормотал несмело новичок.
За стенкой трещала рация.
– Третий. Ответьте пятому. Третий, ответьте пятому.
– Грххх. Треххх схххх.
– Взяли семерых. Возвращаемся.
– Хрхх грааххх.
Машина, опять резко скрипя тормозами, остановилась. Копошащихся друг на друге узников выгрузили, и повели в отдел. Там Уханова отделили от толпы, и затолкнули в кабинет.
Следователь с воспаленными глазами положил перед собой бланк.
– Фамилия, имя, отчество?
– Уханов Никита Васильевич. А за что меня? Что я сделал-то?
– Много будешь знать – быстрее помрешь. Год, месяц, дата рождения?
За соседним столом, допрашивали бритого, щербатого паренька.
– Начальник, – гнусил тот. – Ну, не при делах я. Зуб даю.
Он щелкнул ногтями по зубам, и, скрутив из пальцев знак металлистов, постучал им себя по лбу.
– Место работы? Учебы? – продолжал допытывать воспаленный Никиту.
– Саратовский государственный университет имени Чернышевского. Физфак.
– О, начальник, – оживился бритый. – Это ученый барыгу обнес. Точно. Он там терся возле лабаза. Я вспомнил его лукавую мордашку.
Он повернулся к Уханову.
– Ну че ворюга? Допрыгался. Щас товарищ следователь тебе устроит.
– Сява, заткни хлеборезку, – перебили его. – Шкредов, Артем, уводи придурка.
Бритого увели. Никиту опрашивали еще минут семь. Потом дали расписаться, что все записано с его слов верно.
– Куда его? В обезьяннике места нет, – спросил Шкредов.
– Отведи ко временным пока. И давай следующего, – воспаленный устало откинулся на стуле.
Никиту провели по коридору, и втолкнули в камеру с нарами.
– О, ученый, – обрадовался ему бритый. – Ученый, а ты Ньютона знаешь? Че молчишь? Язык проглотил?
– Сява, сигареты у него спроси, – сказал кто-то, лежащий на нарах.
– Все спросим: и сигареты, и кто он по жизни, – бритый, танцующей походкой, направился к Уханову, весело напевая. – В нашей Твери нету таких. Даже среди шкур центровых.
Загромыхала стальная дверь. Заглянувший Шкредов поманил Никиту.
– Уже уходишь? Жаль, – расстроился бритый. – Товарищ сержант, не забирайте его. Он Ньютона знает. Гы-гы. Оставайся мальчик с нами. Будешь нашим короле-ем.
Уханов молча, с облегчением вынырнул из камеры.
Его вывели в коридор, где толпилось еще человек пятнадцать парней. Среди них он увидел и своих недавних попутчиков. На деревянной лавке возле стены полулежал еще один молодой человек. Руками он зажимал распоротый живот, не давая вывалиться на пол торчащим неопрятным кишкам. Под лавкой натекла красная лужа. Возле него рыдала девушка с размазанной на лице тушью.
– Пожалуйста. Ну сделайте же что-нибудь. Ну отвезите его. Он сейчас кровью истечет.
– Скорую вызвали. Приедет – все хорошо будет, – отвечал стоящий рядом милиционер с каменным лицом. Он, не мигая смотрел в стену напротив, упорно избегая встречаться с девушкой глазами.
Шкредов толкнул Уханова к остальным, и склонился над раненым.
– Посмотри. Может из них кто тебя.
Раненый в ответ сипло втянул воздух и застонал.
– Не они это, – всхлипнула девушка. -Те другие были. Я их хорошо запомнила. Пожалуйста, отвезите его. Ну хоть что-нибудь. Умоляю.
Никиту вытолкнули прочь. Последнее, что он увидел, это как девушка встает на колени. В окошке дежурного Никита получил тубус обратно.
– А зажигалку? – спросил стоящий рядом паренек.
– Какую зажигалку? – дежурный даже не взглянул на спрашивающего.
– Ну, мою. В виде пистолета. При задержании отобрали.
– Я не понял. Ты на ночь, что ли, остаться захотел?
– Понял. Понял. Ухожу.
– Вы, это, – сказал ребятам на прощание Шкредов. – Обратно закоулками идите. А то вас опять сюда привезут.
Оказавшись на крыльце, Уханов облегченно вздохнул.
– Бандитов они ловят, бля! – сплюнул один из вновь вышедших. – Катаются по главной дороге. Я из-за них лисичку скинул. Такая зачетная выкидуха была. И штаны сушить еще.
Никита, не оборачиваясь, вышел за ворота. Возвращался он закоулками. Он уже почти дошел до общаги, когда на встречу ему выбежала девушка.
– Молодой человек! Скорее! Там человек умирает. Да не стой же столбом, – она схватила Уханова за руку, и потащила за собой.
Он побежал, чувствуя как рука потеет. Воображение рисовало ему еще одну зарезанную ножом жертву. Что делать-то в таких случаях, судорожно вспоминал он.
Парочка забежала во двор, освещенный единственным фонарем. Неподалеку жалобно скрипели детские качели. Девушка отпустила руку, и отошла в сторону. Никита озирался по сторонам в поисках пострадавшего.
– Где? Кому плохо-то?
– Тебе возможно сейчас будет, – из-за угла дома вышло несколько парней. – Виза, ты красава. За рога и в стойло гы-гы. Ну что чувачок? Закурить есть?
Уханов отошел к стене, поудобнее перехватывая тубус. Раздражение и бешенство так и клокотало в нем, выплескивалось наружу, разогнав все страхи.
– Как вы уже задолбали! У вас че? Обострение у всех на фоне полнолуния? Ур-роды!
– Стойте, – вдруг скомандовала девушка. – Кузен, Шипа замерли, я сказала.
Она по журавлиному подошла к Уханову, и, привстав на цыпочках, пристально вгляделась в его лицо.
– Уходи.
Никита, не ожидавший такого поворота, ошалело крутил головой.
– Да иди же, я сказала, – девушка толкнула его в спину. – Иди-и.
– Виза, ты че? – удивился один из нападавших.
– Вы не тронете его. Я так хочу!
Странная девушка, думал Уханов, резво прыгая через рельсы. Где-то он видел эти широко раскрытые глаза. Вроде в слезах. Только вот где?
1993 г октябрь
Никита с Кленовым бродили вдоль торговых рядов. Сложив оставшиеся деньги, они решали сложную задачу. Что им в этот вечер нужнее – пачка сигарет или упаковка сосисок. Хватало только на что-то одно, и это было грустно.
– Ну, давай уже определяться, – в который раз предложил Мишка.
Никита ответить не успел. Где-то за его спиной хлестко выстрелил автомат. Потом захлопали пистолетные выстрелы.
– Уби-и-ли,-заголосил бабий голос.
Снующий вокруг народ, замер. Еще одна автоматная очередь вывела всех из ступора. Началась паника. Милицейский УАЗик, стоявший неподалеку, вдруг рванул с места, и скрылся за поворотом. Водоворот людей от эпицентра выстрелов повалил к выходу, круша и сшибая все на своем пути, затягивая наших героев.
Уханов подмигнул другу, и на бегу раскрыл пакет. Кленов намек понял, и, не останавливаясь, метал в него все, что подворачивалось под руку. Шоколадки, сосиски, сигареты и прочую мелочевку. Пакет ощутимо тяжелел. Но тут, вдруг прямо перед Никитой, возникла маленькая девочка лет трех. Моргая, она смотрела прямо на него. Затопчут же, мелькнуло в голове. Он резко затормозил, и, не удержавшись, упал на колени. В спину сильно толкнули. Никита упал на карачки. Пищащая девочка оказалась под ним. Рыча, Уханов уперся в асфальт ладонями, с неимоверным усилием оставляя между собой и ребенком зазор.
Люди бежали по нему, давили руки, отталкивались ногой от спины. Визжа, через него перекувырнулась тетка в годах. Кто-то упал на спину. Потом еще. Никита прогибался все ниже и ниже, отчаянно хрипя. Он уже чувствовал кроху животом. Кленов, заметив упавшего друга, бросился к нему на выручку. Врезав подбежавшему мужику, он швырнул его под ноги бегущим, и, воспользовавшись затором, мигом расшвырял лежащих на Никите людей. Почувствовав облегчение, Уханов стряхнул со спины женщину, и, подхватив ребенка, рывком вскочил на ноги.
Перепуганная девочка ручонками вцепилась в него, крепко прижавшись и спрятав лицо. Работая ногами и свободным кулаком, он наконец вырвался на простор. Следом выскочил взъерошенный Мишка. Оба тяжело дышали. Пот катил по лицу градом. Девочка, не отрывая лица от Никитиной груди, мелко дрожала.
– Во попали, – Кленов сдул со лба прилипшие пряди, и стряхнул с руки остатки часов.
–Мне ухо отдавили, суки, – пожаловался ему Уханов. – Распухнет теперь.
– Это моя-я дочка, – к ним, прихрамывая, бежала, раскинув руки, девушка в куртке с оторванным рукавом. Колготки на ногах у нее были разодраны, и сквозь дыры виднелись коленки, ободранные до мяса. Помада и тушь были размазаны по всему лицу.
– Моя-я. Отдай!
Никита протянул девочку маме.
– Аленушка. Сладкая моя, – девушка покрывала ребенка поцелуями. Глаза ее светились счастьем, безумием, и были полны слез.
– Вы бы не брали ребенка по таким местам, – посоветовал ей Уханов на прощанье. -А то все как с ума посходили. Обострение на фоне безграничной свободы.
Он повернулся к Кленову.
– Ручки-то выкинешь может, – сообщил ему друг. – Че, держишь то их? Э-эх. Такую добычу проворонили.
Никита с удивлением посмотрел на свой кулак. Он все еще продолжал сжимать ручки, с мясом выдранные из пакета. Усмехнувшись, он разжал руку.
– Ну, так что? Сигареты или сосиски?
Перед своей дверью Никита столкнулся с соседом Дениской Журавлевым.
– Ого. Какие люди. Я думал, ты решил родину поменять. Где пропадал полгода?
– В армии служил, – поморщился Журавлев.
– Как в армии? Ты же студент?
– В Азербайджанской это не катит. Короче. Приехал я домой на каникулы. Встретил Новый год. Пошел вечером за хлебом. Тут меня в машину запихнули, и в военкомат. Медкомиссия, и я в войсках. Им сейчас солдаты очень нужны. Они это... с армянами схлестнулись не на шутку. Меня уже в Карабах должны послать были через пару дней, но на мое счастье Азизов мимо проезжал. Сосед мой. Полковник. Увидел меня и офигел: "Ты, – говорит, – что тут делаешь? Там родители с ума сошли. Думали, и в живых нет". Посадил в УАЗик, и домой отвез. Там мне сразу билет, и в Россию-матушку. Вот хожу, восстанавливаюсь. Родоки продают пока все. К сентябрю тоже сюда переедут. Поработали мелиораторами, блин.
– Да-а. Дела.
Дверь открылась, и в коридор выглянул Кленов.
– Никитос, ну где тебя носит? Идем скорее, че покажу.
В комнате Мишка гордо продемонстрировал другу несколько книг в суперобложках и стопку бланков.
– Книжечки – первый сорт. Еле достал. Если бы ты только знал, сколько у политехов тараканов. Они, прежде чем в комнату войти, дверь ногой пинают, чтобы те осыпались. А ты привез?
Никита передал ему тубус.
Кленов достал из него плакат с репродукцией Валеджо, изображающий парящего на крыльях кентавра, сжимающего в руках голую женщину. Видно было, что парил они не просто так.
– А девушка? – Мишка скатал плакат в рулон.
– Олеська к бою готова.
– Че то ты кисловатый какой-то?
Уханов коротко пересказал другу свои злоключения.
– Да-а. Жить стало лучше. Жить стало веселее, товарищи, – философски заметил Кленов.-Ну ничего. Не так страшен черт, как его малютки, – переделал он народную поговорку. И жестом фокусника поставил бутылку водки на стол.
– По писюрику?
– Вообще-то завтра атомную физику сдавать. Ну, если кто-то забыл.
– А-а-а. Все равно не сдадим. Не учили же ничего. Не, ну сходить-то ради приличия надо, конечно. Когда пересдача узнать. Ну, и халяву никто не отменял. А тебе стресс снять надо. А то ходишь тут. Жевлаками трешь.
– Не хочу.
– Ну, хоть поддержи меня. Я аж на СХИ за пузырем гонял. Возле общаги сгорел ларек. Гы-гы. Ну что за непруха у хозяина. Давай-давай, садись. Можешь пригубить только.
Не успели они свинтить крышку с бутылки, как в комнату к ним ввалился Борька Килькин. Лицо Бори было бледным, глаза горели, в одной руке визитер держал целую бутылку водки, в другой ополовиненную.
– Нет больше сил пить одному, – пожаловался Килькин, садясь за стол.
Он наполнил стаканы, и, не чокаясь, выпил свой до дна, потом долго морщился и кривил лицо, и вдруг неожиданно разрыдался Мишке в грудь. Никита заново наполнил ему стакан. Боря благодарно кивнул, и, отхлебнув половину, поведал друзьям свою печальную историю.
Дело в том, что Боря был страстно влюблен в однокурсницу Наташу. Девушка отвечала ему полной взаимностью. Полгода влюбленные встречались, и их отношения становились все серьезней и серьезней. Парочка строила планы на будущее, собиралась жить долго и счастливо, и даже умереть в один день. Но именно сегодня все пошло прахом. Влюбленные договорились встретиться в комнате Килькина, чтобы потом побродить по городу. За час до встречи наш Ромео уже готовился к встрече ненаглядной, начищая ботинки, и томно изнывая. Не знал бедолага, что соседка решила принять душ. Казалось бы, ну решила, и решила. Делов-то. Только вот поторопилась девушка, и впопыхах захлопнула дверь, оставив ключ внутри. Несчастная жертва собственного легкомыслия решила обратиться за помощью к Борису. Визит влажной соседки, замотанной в простыню, с тюрбаном из полотенца на голове, пришелся Килькину не по душе. Он совершенно справедливо и рассудительно заметил, что Наташа будет очень расстроена, если застанет у него девушку в таком экзотическом виде. Настырная соседка доводов не слышала. Она заверила влюбленного, что если тот быстренько откроет замок, то никто никого не застанет. Не может же Борька бросить ее на произвол судьбы почти что голую. Килькин был джентльменом и хорошим человеком, поэтому вздохнул, взял булавку, и пошел ковырять замок.
