Текст книги "Стук тыгдымского коня (СИ)"
Автор книги: Владимир Бриз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– У падлы в трусах бабло. Знаю я таких падлов. Они, суки, жадные, всегда лаве в трусы тарят.
В глазах гопников заплясали нехорошие огоньки.
– Чо, лошок, деньги в трусы спрятал? Думал, не найдем? Раздевайся.
Никита этот прикол знал. Иногда гопота развлекала себя тем, что пускала свои жертвы побегать по городу голышом. Зимой Уханов сам видел бежавшего сквозь снежные завихрения голого паренька.
Фишка такая новая у шакалов. Пояснил ему тогда Мишка.
– Ну че, уснул? Раздевайся, сказали. Или еще в дыню хочешь?
Уханов присел, и начал теребить шнурки. Руки у него сильно тряслись. Прямо перед ногой валялся хороший обломок кирпича. Схватив одной рукой кирпич, другой – пакет, он резко выпрямился, заехал обломком в лоб самому здоровому, и смахнув пакетом с дороги взвизгнувшего прыщавого, кинулся наутек.
За спиной раздался рев. Не ожидавшие такого поворота, гопники ринулись следом. Никита на одном дыхании перемахнул детскую площадку, и, до смерти напугав старушку с мусорным ведром, пулей влетел в подъезд. Глаза застилали слезы. Он едва мог дышать. Если бы не вопли преследователей, парень давно уже бы лег на лестничную площадку, и упокоился с миром. Сбоку заурчал лифт. Погоня разделившись, окружала жертву.
– Стой, гад! Урою! – казалось кричали прямо в ухо. На получетвереньках Уханов проскакал еще несколько пролетов.
Добегу до верха и капец – стучало в голове.
Сквозь черные точки и радужные круги он увидел открывающуюся в квартиру дверь. Инстинкт самосохранения заставил Никиту ринуться в этом направлении. Запутавшись в развязавшихся шнурках, он изобразил немыслимый кульбит, и сбив кого-то мягкого, ввалился в дверь, тут же захлопнув ее за собой. В подъезде прогрохотали мимо, не заметив его исчезновения.
Уханова сильно тошнило. Невероятным усилием он подавил в себе рвотные позывы. Врываться в чужие квартиры вообще не хорошо, а ворваться и сразу нагадить – это уже просто свинство. Дыша через раз, наш герой начал потихоньку приходить в себя. Муть отступила, и Никита начал различать предметы. Прямо на него смотрели два широко раскрытых глаза. Сидевшая на полу девушка была в трансе. Задравшаяся к груди юбка, открывала вид довольно соблазнительный, но в данный момент ни капли его не заинтересовавший.
– Тсс...погоня, – прохрипел Никита, и изобразил рукой загадочный жест. – Есть вода?
Девушка хлопала глазами, приходя в себя. Наконец она встала, одернула юбку, и зло поглядела на Уханова, уперев руки в бока, судя по всему собираясь выразить гнев и недовольство.
– Воды, – еще раз жалостливо попросил Никита.
Передумав ругаться, девушка вышла из прихожей. Через минуту она снова появилась, принеся живительную, восхитительную, прохладную минеральную воду. Выхватив из рук спасительницы стакан, Уханов стал пить, жадно урча. Когда стакан опустел, умница тут же протянула ему второй, который зачем-то держала за спиной. Никита благодарно рыгнул. Постепенно силы возвращались.
– Э-э-э. Это погоня была.
– Я так и подумала. У тебя три секунды, чтобы смыть с рожи кровь, и свалить.
– Как свалить?
– Обыкновенно. Без поцелуев.
Начавший подниматься, Уханов снова сел у порога.
– Никуда я не пойду. Зачем спасать человека, если он все равно умрет?
– У меня нет времени на беседы, – рассердилась девушка. – Давай вали отсюда, а то милицию вызову. Или папе позвоню.
– Звони, – Никита лег , удобно положив голову на согнутую руку. – Телефон – ноль два. Просто возмутительно. Человек попросил стакан воды и убежище, а его гонят на убой и сдают ментам.
– Тебе возмутительно? Ну на-аглый. Заскакивает тут... спасайте его. Да кто ты такой вообще?
– Студент. Очень несчастный, кстати, – Уханов протянул студенческий билет. Вот зачетка есть еще.
Девушка внимательно изучила документы, и положила их себе в сумочку.
– Ладно. Уханов Никита. Оставайся. Некогда мне сейчас. Но помни, если что, я тебя достану.
Перешагнув через бедолагу, она гордо удалилась.
Немного полежав, Никита прошлепал в ванную. Телесный осмотр его удовлетворил. Легко отделался, подумал он, выпячивая разбитую губу и щупая живот. Потом показал зеркалу язык, и пошел искать холодильник. В холодильнике он отрезал себе огромный кусок колбасы с батоном, и, жуя, не спеша осмотрел комнаты.
Заглянул на балкон. Обстановка впечатляла. Не кисло девушка живет. И книжки классные. Книги оказались за стеклом, на котором тут же отпечатались жирные пятна от руки. Блин. Никита попытался его оттереть, но только все размазал. Потом его заинтересовал ноутбук. Так близко он видел его первый раз. Ноутбук раскрываться не захотел, и, побоявшись сломать дорогую игрушку, студент положил его на место. Сел на диван, попробовал его на упругость, и довольный лег, тут же уснув крепким сном человека с чистой совестью.
Проснулся Никита от звука хлопнувшей входной двери. В комнату вошла красивая девушка.
– Он еще и дрыхнет. Поднимайся давай.
– А вы кто? – Спросил ее Уханов? потягиваясь. – И какова цель визита?
– Ну, ты и хам, Никита Уханов.
– Ой, блин, – студент подскочил, и сел на диван. – Прошу пардону. Я тут поспал немного. Порелаксировал, так сказать.
– Ладно, – девушка махнула рукой. – Четыре урода в Адидасах и один недомерок твоя погоня?
– Угу.
– В песочнице сидят все.
– Это грустненько.
– Точно. Грусть грустецкая, – девушка достала из сумочки сотовый телефон. – Алло, пап.
Привет. Да нормально. Я вот чего. Тут у подъезда какие-то придурки толпятся. Ведут себя плохо. Попроси, пожалуйста, страшил своих – пусть подъедут. Прогонят их навсегда. А...спасибо. Я тоже тебя. Целую. Пока-пока.
Она положила телефон на стол и посмотрела на оторопевшего Никиту.
– Ну что, бедолага, напоить тебя чаем?
– Э-э... а...эм.
– Хи-хи. Пошли уже. Чайник выкипит. Меня, кстати, Оксана зовут.
– Очень. Я хотел сказать приятно, и это... Короче... Хорошее имя.
Вскоре новые знакомые пили чай на кухне. Никита объедался бутербродами и конфетами, девушка ничего не ела. Она пила чай маленькими глотками, и весело смотрела на оголодавшего студента.
– Расскажешь про погоню?
– Ну, это долгая история, – Уханов сыто откинулся, блаженно жмуря глаза.
– Расскажи долгую.
– Гм. Тогда слушай, – выдержав драматическую паузу, Никита начал рассказ. – Началось все в стародавние времена. Еще при царе батюшке Алексее Тишайшем. Жил в те славные времена колдун и разбойник Стенька Разин. Плавал он по Волге-матушке да по Дону-великому, в Черном море хулиганил. Грабил купцов да персов так, что те только хрюкали. Награбил добра столько, что корабли едва не потонули. Пришлось царевен за борт покидать, как балласт. Казалось, живи да радуйся, но хотелось неугомонному атаману большего. Объявил он себя государем, и пошел-поехал громить полки стрелецкие, а сокровища награбленные запихал в пушки старые, и закопал в местах укромных. Где те места находятся указал в грамотках кладовых, и отдал их на хранение соратникам своим верным Ивашке Хромому да Федьке Ухану. Кончилось потом все плохо. Атамана изловили, и в Москву отправили, где и казнили люто. Ивашку Хромого стрельцы бердышами запыряли, а Федька Ухан сгинул в Туретчине. Но, перед тем как к туркам смыться, успел он передать грамотку сыну своему малолетнему. Шли столетия, бежали года. Грамотка та передавалась от отца к сыну, как семейная реликвия. Прознала о том злобная мафия, и стала потомка Федьки Ухана, то есть меня, доставать. Вот и гоняются за мной несчастным по всему городу с пушками и перьями.
– Да уж. нет повести печальнее на свете, – подвела Оксана итог.
В дверь позвонили. Вернувшись, девушка объявила, что путь свободен.
– Спасибо. Это было чудесное спасение.
– Не за что. Эти твари мне гадости в след говорили. На документы свои, и давай прощаться.
Никита не спеша обулся, и, повернувшись, спросил: – Могу ли я отблагодарить хозяйку этого прекрасного замка? Пригласить куда-нибудь?
– Не-е. Добрые дела делаются безвозмездно. Так что прощай, хранитель тайн и сокровищ.
Вот и верь после этого, что женщинам нужна романтика и необычность, подумал наш герой, когда дверь за ним закрылась.
Заново переживая все дневные события, он без происшествий добрался до общежития. В комнате его ждал сюрприз. Там стоял дым коромыслом. Орал магнитофон, пары танцевали в свете настольной лампы, а главное не было ни одного знакомого лица.
– Где ты ходишь? – радостно проорал пьяненький тип, ловко нарезавший сало.– Мы тут пьем!
– Вижу.
– На, накати, – тип залился радостным смехом, протягивая Никите стакан.
Уханов пить отказался, и устало подошел к своей койке. На ней удобно расположился хмырь в очках, обнимавший сразу двух девиц. Веселая троица шебуршилась и хихикала. Никита постучал хмырю пальцем по голове:
– Дружище. Ты занял мою койку.
Троица с готовностью поднялась. Уханов устало лег. Троица тут же на него села, тогда он встал и включил свет.
– Господа. И дамы, конечно. Прошу всех покинуть помещение. Извиняюсь, что прервал, но день у меня был тяжелый.
Веселая компания удалилась, прихватив с собой недопитые бутылки, и заодно стаканы и сало хозяина. Уханов разделся, лег и тут же уснул. Снились ему трамваи, прыщавые китайцы и Бином Ньютона.
Гл.4
Утром в комнату вихрем ворвалась Стелла Конищева. Была она взъерошенная, злая и красная. Колготки на одной ноге были порваны и сквозь дырку виднелась свежая ссадина.
– Культиваторы убрал, – пресекла она попытку Никиты обнять ее. – Ну и срач! Морда побита. Кругом бычки в помаде. Водяру порол? И пятно это ваше меня бесит. Вымой, или я сама помою тут все.
– Я те вымою, – Уханов собой загородил большое бурое пятно возле стола. – Это пятно крови, как память о безвременно...
– Ага, слышала. Кого-то тут мочканули. Третьего вашего жильца. Бесит оно меня.
На самом деле третьего жильца, Славу Дружинина отчислили и забрали в армию еще осенью. А пятно это было от разбившейся банки с компотом. Не смывалось оно из принципа. Как-то Мишка привез компот из дома, и передавал Никите. То ли он не вовремя разжал руку, то ли друг его не успел перехватить. Как итог, банка разбилась, и возник спор, кто виноват и кому убирать.
Вины никто не признал, и, убираясь, оба старательно пятно не трогали, каждый настаивая на своей правоте. Со временем оно приобрело зловещий окрас, и друзья всем рассказывали, что берегут его, как дань уважения погибшему на этом месте Славику. Пятно даже показывали по телевизору, когда киношникам нужна была фактура при снятии сюжета об общажной жути.
Стелла испепелила Никиту взглядом, и подошла к зеркалу, висящему на стене.
– У-ух, сволочь бородатая, – выругалась она, озабоченно разглядывая дырку на коленке.
В дверь сунулся Фиолетовый.
– Никит. У тебя пожрать есть? – жалобно попросил он.
– Сгинь, ватрушка гребанный, – злобно цыкнула в его сторону Стелла.
Фиолетовый моментально испарился.
– Комплименты мне тут без тебя делал. Урод двужопый, – пожаловалась она Никите.
– Приставал что ли?
–Комплименты, говорю, делал.
Никита подошел к Стелле сзади, и обнял ее за талию. Как-то от нефиг делать он с Мишкой выделил три типа проживающих в общаге парней.
Первый – пихарь-террорист, второй – трахарь-домовик, и третий – балабол-собеседник. Фиолетовый, зарекомендовавший себя как стойкий представитель третьей безобидной группы, ревности не вызывал.
– Да что с тобой сегодня? – спросил он, чмокнув девушку в ушко.
– Опять эта свинобразина старая козу пасет. Убили бы вы его, что ли, – ответила она, и потерлась затылком о Никитин подбородок.
Тут надо пояснить, что с недавних пор в зеленых зарослях вокруг общаги какой-то дед повадился пасти козу. Зачем городскому жителю приспичило содержать животное, и где она у него жила, было неизвестно. Зато хорошо было известно, что козу звали Муська, и страдала она четко выраженным женоненавистничеством. Не трогая мужчин и детей, коза атаковала всех женщин без разбора. Обычно вредоносное животное сидело в кустах, и, пережёвывая бурьян, поджидала очередную жертву. Очумевших от страха женщин, ехидный дедуля спасал в самый последний момент. Радостно похихикивая, он за поводок утаскивал разбушевавшуюся зверюгу в кусты. Деду регулярно обещали набить морду, но тот всегда ретиво скрывался в заросли репейника, и ругался оттуда отборнейшим матом.
Представив нападение козы на Стеллу, Никита едва смог сохранить серьезное выражение лица.
– Обещаю. Их постигнет суровая кара, – торжественно произнес он, и взял со стола яблоко, забытое вчерашними гостями. – А пока вот держи. Яблочко Адама.
– От дамы? Сам жри, – девушка метнула яблоком в лоб Уханову.
– Ты чего?
– А ты думай, че несешь.
Стелла достала из пакета огромный кусок домашнего пирога и молоко. Никита сразу заулыбался, и накинулся на еду. Пока он ел, девушка сняла испорченные колготки, и бросила их ему на кровать.
– Это тебе для полного свинарника, – объявила она, и села напротив студента, брезгливо сдвинув в сторону остатки вчерашней пьянки. – Экзамен сдал?
– Угу. То есть, нет.
– Жалко. Я тебя ругала.
– Представляю.
Девушка вздохнула, и, подперев щеку ладонью, стала наблюдать, как Уханов поглощает пирог. Стелла была дочкой председателя лесхоза и учительницы. Училась в культпросвет училище, и была девушкой неординарной, причудливым образом сочетавшая в себе красоту и простоту, граничащую с вульгарностью. Она часто просто потрясала Никиту.
– Как ты прекрасна, когда озарена лучами заката, – восторгался он потрясенно.
– У моей соседки курица живет, вся спина облезлая. Убила бы ее, – отвечала она ему.
Познакомились они на Рождественской дискотеке. Заметив, что несколько парней тянут куда-то за руки упирающуюся девушку, Никита заступился. Парни повели себя агрессивно, но подтянувшиеся ребята из общаги несколько остудили их пыл. Оказавшаяся в меньшинстве шпана отступила, принеся извинения. Как оказалось, это было лишь тактической хитростью.
После дискотеки они настигли ничего не подозревающих Уханова с девушкой в темном переулке.
– Гоп– стоп, мы подошли из за угла, – радостно пропела шпана нестройным хором.
Один из парней эффектно щелкнул ножом. Лезвие зловеще заблестело на фоне искрящегося в свете фонаря снега.
– Не долго мучилась старушка на оголенных проводах. Ее обугленную тушку найдут тимуровцы в кустах, – противным голосом сообщил он обнимая, Стеллу за талию. Потом перевел взгляд на Никиту. – А ты сдуйся.
Остальные довольно захихикали. Уханов молча развернулся и пошагал прочь.
– Бегом. Испарился в ужасе, – скомандовали вслед.
Никита побежал. Сзади заулюлюкали. Забежав за угол, Уханов выдернул железный прут из предупредительного заграждения вокруг загадочного котлована, и ринулся назад.
– Уби-и-ли, – заорал он не своим голосом.
– Кого убили? – удивился обладатель ножа.
– Тебя! – Никита от души зарядил ему арматуриной по голове.
Используя правило уличной драки: жесткое – руби, мягкое – коли, Уханов за считанные секунды оправдал народную поговорку: "Против лома нет приема".
Напоследок, злобно пнув раскорячившегося на пути подонка, он схватил девушку за руку и побежал прочь. Красная тряпка на штыре победно развевалась.
– Я на свадьбе у подруги в выходные была, – сообщила ему Стелла. – Такая шняга. Не свадьба, а печаль одна. Прикинь, жених на Ниве за ней приехал.
– Угу, – Никита вспомнил про Мишку, и висящий над ними долг. Какая-то мысль вертелась у него в голове, но он никак не мог ее ухватить.
–Не-е. У меня все не так будет, – рассуждала между тем девушка. – Жених на Чайке черной будет. Папа договорится. А я – исключительно на белой иномарке. Никаких Волг. На проспекте такое платье видела. Шикарнейшее. Вот тут вырез, а тут и тут прозрачные кружева. Если я в таком буду, все девчонки от зависти сдохнут.
– Угу.
– Ты слушаешь меня вообще?
–Конечно. Что за вопрос?
– И что я сейчас сказала?
–Э-э-э. Ну, пришла ты туда в фельдеперсе вся такая, и все обзавидовались.
– Куда туда?
Никита проглотил последний кусок пирога: – В нужное место. Поехали до училища провожу, а то мне еще зачет по теории твердых сред сдавать.
– Знаю я твои среды. А так же четверги и пятницы.
Перед уходом Уханов заглянул к Фиолетовому. Фиолетовый грустил, глядя в окно. Он никуда не спешил, так как был отчислен еще зимою. Домой бедняга не поехал, страшась гнева родителей и армии. Вместо этого он целыми днями болтался по общаге, погрязнув в пьянстве и ничегонеделании.
Костя, сосед его по комнате, по иронии судьбы бывший еще и соседом по дому, устав от выходок приятеля, регулярно грозился рассказать все его родителям. Но угрозу так и не исполнял, наивно веря в обещания друга, что он скоро восстановится в университет, и будет круто учиться.
– Дело есть к тебе.
– Я не хочу есть дело. Я хочу есть сало. А что? Презервативы нужны? – Фиолетовый встрепенулся. – Меняю целую упаковку на кусок сала.
– Да нет, – поморщился Никита. Ты говорил, у тебя баллончик газовый есть. Надо мне.
– Где-то был, – Фиолетовый принялся рыться в тумбочке. -А, вот он. Держи.
Уханов подозрительно посмотрел на иероглифы: – Никто не сдохнет от него?
– Нее, – хохотнул Фиолетовый. – Испытанное средство. Слезы, сопли, слюни, и легкая диорея гарантированны. Без всяких летальных исходов. Меняю один баллончик на один кусок сала.
– Сало вчера твои гости стрескали, – отозвался Никита, все еще подозрительно вертя баллончик. – И кстати. Наведи у меня порядок к моему приходу. Очень тебе советую.
Он вышел от соседа, и галантно взял Стеллу под ручку: – Пойдем, моя звезда. Навстречу солнцу, и другим плюшкам лета.
Прекрасный солнечный день ослепил Никиту. Весело чирикая, носились воробьи, ветерок ласково обдувал лицо. Уханов блаженно щурился, обняв Стеллу за крепкую талию. Ему было неожиданно хорошо, и улыбка сама собой раздвигала губы. Девушка, наоборот, прелестей дня не замечала. Она опасливо озиралась по сторонам, и прижималась поближе. Опасения ее вскоре оправдались. Злобная коза, завидев жертву, проблеяла боевое "ме-е", и ринулась в атаку. Стелла взвизгнула, и спряталась за своего парня. Никита был невозмутим.
Все так же широко улыбаясь, он подпустил животное поближе, и, достав баллончик, пшикнул из него в козлиную морду. Муська резко затормозила. Несколько секунд она трясла бородой, потом из пасти у нее выступила пена. Коза жалобна мекнула, и, подпрыгнув на месте, стала исполнять немыслимый козлиный гопак.
– Ах, ты, сукин ирод. Стрешный бы тебя расшиб, – из кустов выскочил дед, замахнувшись суковатой палкой.
Шкодливая рука Никиты и здесь не дрогнула. Бросив палку, дед запрыгал рядом с несчастной Муськой.
– Пас бы ты, дед, ее подальше, – Уханов спрятал волшебный баллончик в карман.
– Ты как? – спросил он девушку, и провел рукой у нее между ног. – Сухая?
– Дурак! – Стелла отпихнула руку, и смущенно огляделась по сторонам, потом бросилась Никите на шею и стала его целовать.
– Ты. Ты лучший.
– Знаю. А еще красивый и пуховый.
Рядом плакали дед с козой. Дальнейшую дорогу Уханов слушал подробный рассказ о некой Ирке. Ирка была та еще сука. Считала себя она мисс вселенной, и это, несмотря на то, что страшная, как атомная война. А еще, новая прическа ей ни капельки не подходила, танцевала она, как слон, пела, как гиена. Бегает эта девушка за всеми пацанами подряд, а сама даже краситься не умеет, и самое ужасное то, что юбка, которую она недавно купила, ну, к ее жопе совершенно не подходит.
– Стеллочка, ты -чудо света! – опухший Никита остановился, и поцеловал свою девушку.
– А мне вчера такой огромный букет роз подарили, – отозвалась она.
– Кто это?
– Петюня. Замуж звал.
– Это конопатенький что ли?
–Ага.
– Хороший мальчик. Ты это... если что, не теряйся. Такие козырные парни на дороге не валяются.
– С-с-у-у-ка, – Стелла повернулась к стае рокеров, тусивших возле своих мотоциклов. -Эй, уродцы! Щас мой парень вам всем наваляет. Ну, пока, милый. – Она чмокнула оторопевшего студента в лоб, и резво скрылась внутри училища.
Рокеры на уродцев обиделись, и окружили Никиту кольцом.
– Ты бессмертный, или просто дурак? – спросил Уханова парень в косынке с черепами.
– Мужики, я первый раз эту даму вижу. Познакомиться хотел, а она вон как. Обидно.
– Понятно. Просто дурак, а так хочется хоть раз на бессмертного наткнуться. Ну че, други? Поваляем дурака?
– Да пусть идет, – не поддержал его тип в кожаной безрукавке, почесывая татуированную грудь. Ясно же, что не приделах чувачок. А телка угарная. Я бы с ней подзажег.
Рокеры согласились, что телка угарная, и подзажечь можно, и отпустили бедолагу с миром.
Гл.5
У дверей кабинета, в котором должен был состояться экзамен, толпилась уже почти вся группа.
– Уханов, шоколадку принес? – окликнула его Шеногова.
– Конечно, принес, – не моргнув глазом, соврал Никита, и полез в карман.
Достав газовый баллончик, он недоуменно на него уставился, как будто увидел впервые, и хлопнул себя по лбу: – Блин! Вот я голова садовая. Представляешь, Женя? Я вместо шоколадки впопыхах какую-то фигню с прилавка схватил. Какая незадача. Ай-яй.
– Брехло, – Шеногова отвернулась, надув губки, но тут же звонко рассмеялась.
– Ты чего после диффур срулил? – к Никите подошел Риль. – Вчера еще зачет по политологии был. Забыл, что ли?
– Блин. Забыл.
– Но ты не парься, тебе зачет. Кийко называл фамилию и вспоминал. Кого мог вспомнить, тому зачет, кого нет – на пересдачу. Тебя сначала не мог вспомнить, но мы ему напомнили, как ты в середину реферата вставил для толщины доклад подруги по обрядовым танцам малых народностей, и он согласился, что помнит. Отлови его, пусть в зачетке распишется.
Разговор прервал появившийся преподаватель Калачев Петр Васильевич, имевший прозвание "Прочие торпеды". Был он, как всегда, погружен в себя, припорошен мелом, и слегка небрит.
– Попрошу меня извинить за опоздание. Не могу найти ключ от кабинета. Ребята, посмотрите, может где есть свободное помещение.
Свободное помещение нашлось на этом же этаже. Калачев открыл дверь и остолбенел. Заглянув через его плечо, Никита увидел следующую картину: столы были либо перевернуты, либо располагались в хаотичном порядке, из стульев в углу была навалена пирамида, доска висела на одном гвозде, а на подоконнике рядком стояло шесть бутылок из-под водки, штук десять из-под пива, и на газете лежал заветренный кусок сырого мяса. Такого за свою преподавательскую карьеру Прочие торпеды еще не видал.
–Я понимаю, ребята выпили, повеселились, – растерянно пробормотал он. – Но почему мясо сырое?
Почему-то Петр Васильевич при этом смотрел на Уханова. Тот в ответ пожал плечами.
–Ну, не знаю. Может, гурманы резвились.
Студенты быстро привели кабинет в порядок, и расселись по местам, предварительно вытянув по билету. Тут в класс вбежал Кленов. Извинившись, он взял вопросы и подсел к Никите.
– Как дела? – шепотом спросил тот.
–А-а. Не спрашивай. Жопа. И в основном, жопа грустная. Завтра расскажу.
Мишка самый первый ринулся отвечать. Сдал зачет и убежал. Постепенно экзамен сдала вся группа. Потрясенный Калачев был непривычно пришиблен, дополнительных вопросов не задавал, студентов не слушал, машинально ставя в ведомости зачет. Довольные все столпились в коридоре.
– П-празнуем, -скорее подвел итог, чем спросил Игорь Цибалин. – У м-меня хата свободна. Н-никит, едешь?
– Не знаю. Живешь далече. Потом кайфолом от тебя тащиться.
–Б-без проблем. У м-меня ночуешь.
Цибалин заикался не всегда. При поступлении в универ он еще не обладал таким дефектом. Все случилось после зачисления, когда абитуриентов увезли в Ульяновскую область собирать урожай.
1991г. Сентябрь
Бескрайние свекольные поля простирались до горизонта. Прибывших разместили в огромном старинном здании из красного кирпича, построили, пересчитали, дали полдня на размещение, и после обеда отвезли знакомиться с фронтом работ. Не забыв сообщить, что собирать свеклу благородно и почетно.
– Представляете, мулька? – рассказывал Риль, беспощадно дергая корешки за вершки. – Пацаны трещат, что пришли с утра три каких-то писюна. Мелкие совсем. Лет по пятнадцать и говорят, типа, все мужики приехавшие должны сброситься по три рубля, и им отдать, а взамен – живите спокойно, ходите, где хотите, никто вас не тронет.
–И чо? – поинтересовался Кленов.
– Да ничо. Поржали, дали им по щелбану, и отправили восвояси.
Никита разговор слушал невнимательно. Все внимание его было направлено на работающих неподалеку девушек. Вернее, на одну из них, с гибким станом и великолепной пшеничной косой.
– Повезло нам, – сообщил пускающий слюни Дима Тарасов. – С нами биофак прислали. Надо знакомиться, пока другие не набежали.
Тарасов, не теряя времени, пошел на штурм.
– Девчонки, вы с биофака, да?
– Мы – биологини, – сообщила ему обладательница косы.
–А...эм, – Тарасов мялся и краснел, вызывая звонкий смех и перешептывания
– А мы тогда – физевсы, – подоспел ему на помощь Уханов. – Предлагаю объединить божественные начала.
Ответ девушкам понравился, и объединение прошло успешно. Дальше компании работали вместе. Девушки смеялись, а парни всячески старались им понравиться, непрестанно шутя, и галантно отбирая тяжелую свеклу, а также укрывая их от несуществующего солнца и ветра.
Вечером ожидалось веселье и танцы. Физевсы сервировали стол, и волновались, томясь в ожидании. В комнату влетел Цибалин.
– Тебе места нет, – тут же стали его выпроваживать.
– Какое место? Вы в окно смотрели? Нам – хана!
Все столпились у окна, не веря своим глазам. За ограждением возле ворот стояло с десяток мотоциклов и пара автобусов. Из них выгружались местные, разминаясь, доставая арматуру и цепи.
– Ребята. Ребята. Сюда нельзя. Так нельзя, – навстречу им бежал преподаватель от биологов. – Ребята, опомнитесь. Я вас про...Э-ак.
У Уханова по спине пошли мурашки. Вместе с остальными он выбежал из комнаты. В холле царило столпотворение. Несколько человек двигали к входной двери огромный деревянный шкаф, запертый на замок. В углу крутили профессора Майофиса.
– Пустите. Пустите. Я им объясню. Я остановлю. Так нельзя. Да пустите же, – пытался он вырваться.
В панике с визгом метались биологини.
– Что мне делать? Как я буду? Я драться не уме-е-е-ю, – причитал худой долговязый паренек.
– Сдохни где-нибудь, – оттолкнул его мускулистый студент в тельняшке. Он выглядел старше остальных, и, судя по повадкам, отслужил в армии.
– Мужики, держите дверь. Держите до упора. Белобрысый, девок в подвал гони, и препода туда же. Толян! Толя-ян, бля! Толик, бери всех свободных. Разбирайте койки. Сетки и дужки сюда. Да сдохни, тебе сказали! Не вертись под ногами.
Никита, холодея, бестолково бегал по кругу, то к держащим шкаф, то к окну, то к винтовой лестнице на этажи за койками.
В очередной раз метнулся к дверям, и налетел на Женю Шеногову, сидящую на корточках с зажмуренными глазами и обхватившую руками голову.
– С ума сошла! – он рывком поставил девушку на ноги. – Тебе в подвал надо.
В этот момент лопнуло, брызнув осколками, стекло на окне. Женя глянула на Уханова безумными глазами, и приняла прежнюю позу. Стекла под градом камней разлетались уже повсюду. Никита забросил Шеногову на плечо, и побежал к подвалу. А ведь я за попу ее щупаю, мелькнула в голове шальная мысль.
– Стой, – крикнул он парню запиравшему замок. – Тут еще одна.
Белобрысый, уронив ключ, распахнул дверь.
– Мне тоже туда. Мне нельзя там, – тот, который не умел драться, оттолкнул Уханова, так что он едва не уронил свою ношу, и нырнул внутрь.
– Я сейчас сам угандошу эту тварь! – белобрысый забежал следом, и, вытянув труса за шиворот, пинком отправив его на середину холла.
Влетевший обломок кирпича стукнул не умеющего драться в живот, и охнув, тот упал на четвереньки. Никита сгрузил Женю на пол, захлопнул дверь, закрыв ее на замок, и повертев в руках ключ, забросил его в подвал через щель под дверью.
– Не удержим! – ревел командир в тельняшке. – Все на лестницу. Там им не развернуться.
Студенты спешно покидали простреливаемый со всех сторон камнями и арматурой холл. Уханову сунули в руки металлическую дужку от кровати. Выставив ее вперед ножками, он присел за баррикадой, наваленной из кроватных сеток и тумбочек.
Шкаф, содрогнувшись, рухнул, и во внутрь полезли враги. Железный прут просвистел над головой. Сзади кто-то болезненно вскрикнул. Ульяновцы заполнили холл. Из– за давки они не могли уже больше кидаться, и поэтому просто поперли ощетинившейся прутьями массой на баррикаду.
Дальнейшее потом Никите вспоминалось, как чреда кошмарных отрывков. Вот он орет, вцепившись в свою железяку, и не понятно, то ли держит нападающих, то ли кроватную дужку, которую пытаются вырвать, вот промелькнувшее лицо Кленова, залитое кровью, вот парень, не умеющий драться, визжа по бабьи, вцепился ногтями в харю какого-то мордоворота, вот сыплющиеся сверху тумбочки, бутылки и много прочих неопознанных предметов, а вот он сам, уже без кроватной дужки, тянущий из рук противника ржавый прут.
Удар в челюсть лишил его ориентации, расцветив мир темнотой и яркими вспышками. Ничего не видящего парня намертво захватила невидимая тупая сила, и затащила под ноги напирающей толпы. По нему лезли, его топтали, об него спотыкались. Сжавшись в комок, Никита молился:
– Святая Мать Владыка, Отец Серафим... Святая Мать Владыка. Отец Серафим, – так говорила его бабушка, и больше он ничего не помнил.
В ответ раздался радостный рев. Студентов наконец выдавили в коридор. Цыбалин, осознав, что его сейчас будут убивать, заметался, и, забежав в комнату, выпрыгнул в окно, больно ударился головой об стоящий под ним мусорный ящик, и потерял сознание. К злополучному зданию, завывая со всех сторон, подъезжали милицейские уазики. Голоса через рупор призывали остановиться. Бесполезно. Молодежь была невменяемой. У кого-то из сотрудников не выдержали нервы, и он, задрав автомат в небо, нажал на курок, расстреляв полный магазин. Это отрезвило беснующихся, и народ начал разбегаться.
По Уханову побежали уже в обратном направлении, кто-то выпрыгивал в окна. Заметив валяющегося Цибалина, ульяновские, приняв его за соратника, подхватили парня под руки, и потащили в темноту.
Задыхающийся на ступеньках, Никита вдруг оказался свободным, и жадно наслаждался возможностью дышать. Не зная о прибытии милиции, он решил не рисковать, и не шевелился.
Казалось, прошла вечность, прежде чем его тронули за плечо.
– Эй. Ты живой? Давай, давай поднимайся, – девушка с пшеничной косой помогла сесть. – Эй, я тут. Смотри на меня. Скорая одна всего лишь. Ау-у, слышишь меня? Тебе плохо?
Уханов сфокусировал на ней взгляд.
– Мне харахо-о, – челюсть опухла и не слушалась. В голове зашумело, и он лег обратно.
Девушка позвала подмогу, и Никиту дотащили до ближайшей целой кровати.
Цибалин пришел в себя в тот момент, когда тащившая его троица выскочила прямиком на милиционеров. Всей компании тут же настучали по почкам дубинками, нацепили наручники, закинули в машину и увезли в Ульяновск. Ночь Игорек провел в местном обезьяннике в полном окружении врагов. Впрочем, его молитвы были услышаны, и о его инородном происхождении никто не догадался. Утром он кинулся в ноги служителям закона:
