Текст книги "Еженедельник «2000» или «лабиринт» (СИ)"

Автор книги: Владимир Борода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

23 октября, понедельник.

Почта, адвокат, журналистка.

День рожденья, день варенья, безник мой пролетел под знаком отказа из Арго, то есть такое веселое, с легкой, почти незаметной злобцой, которую, несмотря на языковый барьер-небарьер, но все же непонятность еще есть в общении, почувствовали и принты П. Тортиков похавал вперед на год, подарки получил, в глаза попялился, а как же – в глаза смотри, в глаза! не теща, а кагебе сплошное, ну а сегодня рабочий день, полный забот. Одним словом – понедельник. Сначала на почту – автобус, трамвай, хмурое небо, хмурые морды, на шляпу пытается капать... Там мне молча и без выпендрежа отдают мое письмо. Приручил я их, выдрессировал!.. Разрываю – читаю. В связи с большой кучей полученной информации, запрошенной по вашему интервью, продлить до Нового года, точнее до третьего января уже 2001 года... Ну что же, пан Хайшман, бормочу складывая письмо, и на том спасибо... Следом адвокат. Трамвай до И.П. Павлова, метро – одна остановка, капать начало больше, морды еще больше хмурятся... Заботливая секретарша, журналы, стул, спасибо – я пешком постою, что? киношутка из несуществующего уже СССР, слична Воборжилова – чай пожалуйста... Отдаю письмо сличне в деловом костюме, шляпа на соседнем стуле, с куртки кожаной темно-зеленного цвета капает на ковер... Мой адвокат девушка Воборжилова внимательно читает. Очень внимательно. Я же пью чай, смотрю на пожелтевшие верхушки деревьев, отгораживающих здание от шума улицы с летящими автомобилями мимо музея, Вацлавской площади и памятнику лошади с мужиком на хребте... Я думаю, надо подождать до указанного срока, –

сообщает мне девушка Воборжилова, изучив письмо до дыр.

–Хорошо, как скажете – так и сделаем, –

соглашаюсь с ней, а что еще делать? тем более адвокат она, а не я.

Допив залпом остывший чай, встаю и прощаюсь со сличной Воборжиловой. Она как всегда сильно пожимает мне руку и улыбается в лицо. Дежурно-участливо. Да-да, дежурно-участливо и это не парадокс, а истинная правда. Или правдивая истина... Она мне кто – подруга, друг или приятельница? Что она мне будет лыбиться как другу?.. Подруга у меня одна – жена, моя любимая П. Друзей у меня вроде бы нет... как ни обидно. Но об этом в другой раз. Но зато у меня огромная куча приятелей обоего пола. А слична Воборжилова мой адвокат, дело свое знает туго, и почему-то я уверен – она вырвет для меня что-нибудь у чешского правительства. Она и ее шеф Клара Самкова-Веселова. Так что рабочая улыбка моего адвоката совершенно к месту и совершенно обоснованно дозирована. Лучше пусть так, чем как в издательствах – распростертые объятия, надо поговорить и возвращение рукописи через продавщицу, суки... Выхожу на осень нахлобучив шляпу и закутавшись, топчу ковбойскими тупоносыми сапогами пошитыми в Аргентине разноцветно-желтые листья, вдоль тротуара разноцветно-мокрые авто припаркованы... Пахнет гнильцой, то ли бомж прошел, то ли осень... наступила... Сейчас бы Пушкина сюда, унылая пора – очей очарованье, и голой жопой в мокрую кучу листьев... Бреду шурша аргентинским сапогом заработанным мною в виде натуральной оплаты в Амстердаме, пиная желто-красно-грязную листву помятую жизнью, совсем как ребенок... Нет-нет да подберу блестящий каштан из кучи гниющих листьев и городского мусора, от них говорят энергетика положительная, а мне положительной во! как надо... Ну а насчет вырвать – я не шучу. Томкова и Самкова точно вырвут из правительства сранного, уж очень чувствуется по их поступи – неторопливой, основательной, последовательной... С ссылкой на соответствующие статьи соответствующего закона Чешской Республики. С ними спорить – как с танком... Была бы Чехия совсем не демократичная – просто бы сказали – пошел в жопу. Вместе с адвокатом. А так придется придумать повод для отказа. Ну а это очень и очень тяжко... Только вот в чем вопрос – что вырвут? Вырвут точно, только вот что?.. Индивидуальную космическую ракету для запуска меня в космос, гражданство, вид на жительство или азил?.. Вот в чем вопрос... И ответ напрашивается сам собою... Что будет дешевле и с точки зрения закона правильней, то мне и дадут. Лишь бы не ракету... Бреду по мокрому и почти пустому Вацлаваку, сворачиваю к Площади Республики, оттуда по улице На Порижчи, вдоль блестящих трамвайных рельс... Туристов мало, местных туземцев еще меньше, капает все больше... Вывеска «Имка-Центр», мне сюда, на встречу с журналистом. Или журналисткой. Хотя видит бог – мне все равно и глубоко по барабану. Павел, небритый толстый ангел-хранитель должен ее или его приволочь. У Павла в респекте шеф-редактор знакомый или приятель, точно не знаю, да я и сам знаю оттуда одного журналиста, Марека Швеглу, писал о нас с П. когда мы еще нелегально на Будеевицкой в подвале жили, нелегально, а я к тому же еще и незаконно по шведскому паспорту френда... Я тогда по ксиве той был Ромео... И смех, и грех... Захожу в кафе, правильней сказать кафетерий центра этого, а меня уже ждут. Здороваюсь с Павлом, искренне я ему рад, без дураков! Знакомлюсь с журналисткой, звать Линда, фамилье вылетело через другое ухо. Вид у ней – рваный кожаный плащ, крашенная на желто коротко стриженная башка, огромная сумка... Падаю на стул, снимаю шляпу, расстегиваю куртку. Сообщаю Павлу новость: -П. устроилась на работу. В магазин с индийскими вещами...

Павел тянет одно ухо в мою сторону, другим вроде бы не слышит, улыбаясь спрашивает:

–А ты когда будешь работать?

Смеемся оба. Кто же меня возьмет с моим куском бумаги вместо документа, даже если бы я сделал этот опрометчивый шаг... Каюсь – я лучше ремеслом каким-нибудь зарабатывать буду, чем пахать на дядю... где ни будь...Или тетю. К тому же мой чешский, мой так называемый чешский!.. А ведь понимают, может правда – боятся, а?!.. Журналистка же вежливо улыбается. Она сегодня пришла для предварительного знакомства, прямо с работы так сказать оторвалась от журналистского станка, вопросы еще не подготовила, а значит... А значит мы быстренько договариваемся на третье ноября, тем более оно совсем не за горами. Лето пролетело незаметно, осень норовит пролететь, так и жизнь пролетит в ожидании этого сранного азила...

–Что? –

встрепенулся я на вопрос, а говорила не захватила вопросов с собою, журналистки молодой в кожаном рванном плаще с оторванной с мясом пуговицей, вся такая богемно-панковская что ли, вся такая из себя... Ну... ну как говорили в Совке перед самым моим побегом – ну крутая блин, пробы ставить негде...

–Вы не могли бы, пан Борода, немного рассказать о себе, так сказать в общих словах, для составления впечатления...

Вот такая у нас хипов житуха – между чаем, в кафе-забегаловке, молоденькой в два раза точно девчонке-журналистке, которая сама не знает кто она в этой жизни с точки зрения социологии, возьми и вывали на нечистый стол собственную душу... Улыбаюсь, мне не привыкать, вкратце набрасываю канву авантюрного романа в нескольких частях – тюрьма и нелегальный переход границы, бусы на шеи и бисерные браслеты на запястьях, ветер в клешах, песок Канар в бороде, соленые брызги от волн, от волн ли? на щеках...

Что-то чиркает в своем огромном растрепанном блокноте, умудряется одновременно кому-то отвечать по мобильнику, улыбается, протягивает руку с ободранным лаком на ногтях: -Значит мы с вами договорились, пан Борода – третьего ноября в восемнадцать часов я буду вас здесь же ждать с приготовленными вопросами. До свидания. -До свидания, – сообщаем мы почти друг другу с Павлом и долго-долго внимательно смотрим друг другу в глаза. -Ну, что скажешь? –

тянет Павел ко мне ухо. Я пожимаю плечами – ну что тут скажешь, шеф-редактор Респекта лучшее конечно притырил для себя... Вслух:

–Испортить она не испортит, а еще один пинок в обтянутую форменными штанами жопу МВД не будет лишний... -Не будет, –

мудро соглашается со мной Павел, расплачивается, не смотря на мой вялый протест, с официанткой, и мы выходим в сумрак Праги. Слегка прохладно, Павел сует мне пухлую руку – передавай привет жене, я успеваю ответить ему тем же, мы расстаемся. Вокруг меня чужие лица, у них совсем другая игра, как когда-то пел «Крематорий»... Совсем чужая незнакомая мне игра...

25 октября, среда.

Психолог.

Скажу честно я считаю себя во общем-то психически здоровым человеком... Ну почти здоровым. Ну не больным по крайней мере. А к психологу я поперся в надежде, глупой конечно, что психолог меня послушает, обследует и даст бумажку. А в бумажке той будет написано – мол так и так, мол так и этак, я болею с малолеток, это слова из блатной песни, ну а если без шуток – клиент устал и утомлен долгим ожиданием погоды у моря, рекомендуем решить вопрос в деле вручения азила положительно и в самые кратчайшие сроки. Иначе... За последствия не ручаемся. Печать, подпись. Конечно, я прекрасно знал – полисам на эту бумажку начихать и плевать с самой высокой горы, но... дурак думкой богат и утопающий хватается за соломинку, я еще вроде бы не тонул, но и ждать сложа руки не хотелось. Пэн-клуб дал две бумажки, пан Быстров дал, так почему же ко всем подписям собранным в Польше и здесь в Чехии моими френдами-хипами, а к подписной компании пригласились и известные люди с чешского музыкально-рокового подполья-неподполья, не заполучить и рекомендации психиатра? И вот я приперся. Как последний дурак, как слюнявый американец к своему личному психоаналитику, как гимназистка к своему духовному отцу... И не выдержал, блядь, ее глупых вопросов, так себя жалко что ли стало, в таком несчастном спектре света увидел себя, свое положение, свою беспомощность, сука... Ну пидарасы, суки-гады, падлы, довели хипаря с богатым прошлым, да я в ШИЗО когда от голода и холода натурально лапти заворачивал – и то только блатные песни орал да зло смеялся, а тут... Видать эти падлы культурные, цивильные и правильные, с МВД суки, до ручки меня довели... Оттер я свои злые слезы, попил водички заботливо поданную психиатром, черти бы ее взяли и... И не хера эта тварь не поняла. Ни Ничегошеньки не поняла из моей жизни поломатой злыми цивилами и мерзкими полисами... И написала эта тетя-сволочь – считает в своих несчастьях виноватыми всех остальных, а не себя... Ах ты мразь нехорошая, тварье, пани в белом халате мать твою в душу три раза коромыслом!.. Конечно же я сам виноват во всем, конечно же сам, а кто же еще! Не работал как все придурки советские люди за гроши на советскую сранную власть, а тусовался по стране трахнутой!.. Не стригся в парикмахерской, как все нормальные идиоты, а таскал патлы до плеч да еще сука я такая – гордился ими!.. И вместо чтения брехливых газет советских и восхваления товарища Брежнева с бандой – печатал на том ебаном допотопном копировальном устройстве, единственном к тому же во всем огромном городе, куски из Декларации прав человека!.. И отсидев всего на всего шесть годков – херня! это даже полезно в смысле воспитания – не влился в серые массы дебилов строителей коммунизма, а по новой и еще с большей силой захиповал, затусовался!.. Конечно же сам виноват, сам, во всем сам!.. А самая главная моя личная беда – что я родился! Мог же самовыкидыш преждевременный сделать, так сказать распорядиться своею собственной судьбою, а я... Спасибо тетя, ты настоящая сволочь, пардон – психиатр, и все во мне поняла. Да здравствуют чешские психиатры, лучшие друзья коммунистов!

30 октября, понедельник.

Ивана.

Через пять дней по пускании слезы и слюней я снова был готов к подвигам на благо человечества. И даже эта сволочь психиатр и слезы мои злые не поломали меня, какая мелочь – тройку дней писать не мог, потолок взглядом сверлил, но за то сегодня снова лыблюсь на белый свет и радуюсь пасмурному дню. Так как предстоит необычное, веселое, ранее ни разу мною не испробованное... П. устроилась на работу в магазин по продаже индийских вещей. Там все продавцы не цивильные – у одного кольца везде, как у папуаса, пирсинг называется, у другого дреды, дредлокс, ну хайр в валенок ссученный, у третьей браслеты металюжные с шипами, ну а четвертая все это вместе имеет. И моя любимая жена в хипповых прикидах чудненько так вписалась в эту кучу. Лучше бы конечно по старому хайрврапсами на улице зарабатывать, но... но во-первых зима на носу, во-вторых мода ушла за горизонт, не модно носить косички из ниток в волосах, не красиво... И самое главное – в-третьих – полисы вкупе с пражским магистратом, будучи подкупленными по видимости владельцами магазинов, запретили продажу чего-либо с лотков на улицах Праги... Ну и вроде бы нельзя мне сильно нарушать законы Чешской республики, а вдруг на получение азила повлияет, смешно вроде бы, но вдруг... Вот П. и устроилась пахать на провиант, и буквально в первые же дни ей на работу и позвонила Ивана. Ивана эта родом с Хорватии, бежала от той войны, заимела здесь вид на жительство и поступила, смогла! на режиссерский факультет ФАМУ, это местный ВГИК, как говорили в Совке. Эта Ивана прочитала мою книжечку, слава растекается тонким слоем по Чехии, а? и решила снять про меня – хипаря, автора текстов, беженца, киноху! документальную конечно. И через Матю, пана Быстрова и еще хрен знает кого вышла на П., звякнула ей по телефону на работу, и... И вот мы премся на стрелку с Иваной, обсудить что и как, почем и сколько. Буду известным и МВД не сможет мне ни дать азила. Совесть их полисная не позволит им этого... Наверное. А в общем-то дело неплохое, каждое лыко в строку, как говаривали мои далекие предки при плетении лаптей, а может и так говаривали, а совсем по другому – каждая прядь в пейс? Откуда я знаю – папа детдомовский и мама башкирка, кто же я по национальности, патриоты с Памяти, ау! ответьте... Ну а во общем разве плохо фильмом на чешском ти-ви в сраку ткнуть чешскую полицию? Большего кайфа и придумать трудно... Ивана нас срисовывает по видимости сразу. И это не трудно – таких как мы с П. в Праге не много, нет конечно, людей в хипповых и псевдохипповых шмоток навалом на улицах, но одно маленькое но. В хипповых это значит не сильно ярко выраженных, с элементами больше ориента, ну Индии там, Непала, Тибета, псевдохипповые – новомодные псевдо и цивильнопопсовые заморочки. А вот в чисто хипповом прикиде, ну как в шестидесятых во Фриско, это единицы. И среди них и мы. -Чао, я Ивана! –

радостно сообщила нам смуглая черноволосая худая герла с острым носом, похожая на птицу, галку или ворону что ли, вся в черном. Мы назвались потрясли друг другу руки, поулыбались. Ивана предложила пройтись в Велрыбу, это название кафе, по-русски – Кит. Конечно мы согласились. Тем более ни смотря на то, что еще октябрь, правда конец, на улице холодрыга страшная. А в Велрыбе народу было больше чем воздуха и людей!

Но местечко и нам нашлось, в уголке под окном, над нашими головами выглядывающее на вечерний тротуар. Заказав чай и кофе, сделав по глотку, мы приступили к обсуждению будущего претендента на Оскар. Ивана видела фильм немного не так, чем я и моя любимая. Но это естественно – мы не сценаристы, во-первых, и во-вторых – себя знаем лучше. Закончили на том, что Ивана изготовит примерный сценарий, под который выбьет прайса из чешского телевидения и предварительный договор о показе будущего фильма. Ну а когда начнем снимать – там будем поглядеть. Ну видно будет...

НОЯБРЬ.

3 ноября, пятница.

Журналистка из «Респекта».

Снова центр «ИМКС», снова буфет-бар с удивленной барменшей – какая странная компания такая – пара хипов обоего пола, молодая яппи-панк что ли в рваном плаще и толстяк с небритой мордой, тяжело отпыхивающийся неизвестно с чего, бар-то на первом этаже, не под крышей?!.. А это мы – я, Володя Борода сорока двухлетний хипарь из сранного Совка с богатым прошлым, моя жена чешского гражданства, чешской национальности и хиппового мировоззрения, журналистка из еженедельника «Респект» девушка Линда Кхлова, и наш ангел-хранитель с двенадцати лет эмигрант, а ныне толстый субъект похожий на медведя пан Тайнер, для нас просто Павел... Так что удивляться сильно нечего, это просто мы и это просто у меня берут очередное интервью, я к ним привык, как больной к анализам... Еще один очередной... все правильно – пинок и все в ту же обтянутую униформой жопу, повторяюсь и постоянно, но верней и не скажешь и слов из песни не выкинешь. Гляди и пошустрей будет шевелиться эта жопа в штанах с лампасами... -Я подготовила целый ряд вопросов, вы мне на них ответите подробно, что я не пойму из вашего чешского, то мне переведет ваша жена, –

начинает эта Линда в кожаном плаще, слегка только похожая на общипанную ворону. Да, а я то думал про свой чешский, а оно то оказалось... Начинаю издалека, ну не с детства конечно, детство-то у меня было как у всех (почти) в том самом Союзе республик свободных, что Сталин навеки сплотил, а Хрущев попросил Михалкова, автора гимна, слегка подправить нехорошие слова. Все же Сталин был не совсем приятным человеком, культом баловался, писателей сажал... И иногда даже расстреливал... Новый вариант загремел над одной шестой частью суши – так нам географички в школе врали – навеки сплотилась великая Русь... Сама мол без Сталина!..

Так вот – обычное детство, отец каменщик с детдомовским прошлым и с потугами на интеллигентность – шахматы, фотоаппарат, романы по истории, совсем немного водки по праздникам, мать медсестра – подарки от вылеченных врачом больных, уколы на дому, чтение книг вслух. Семейные прогулки в парке, в цирк, в зоопарк, в кино, на ноябрьские и первомайские демонстрации – кругом масса алых знамен и раскрасневшихся морд – до запрета продавать спиртное в местах массовых гуляний было совсем недалеко. Запрет в царствование Леонида Первого, вождя всего мирового прогрессивного человечества... А сам-то это дело любил, козел! Ну конечно и школа – по истории нам врали, не надо было быть диссидентом или сильно умным – в семьях и библиотеках хранились книги разных исторических советских периодов, а в них изложение самых простых фактов отличалось друг от друга как ночь от дня. То Иван Грозный негодяй, то герой, Петр ! то пьяница и сифилитик, то собиратель земель (исконно!!!) русских... То за Родину, за Сталина, то культ личности, то Уважаемый Никита Сергеевич, то кукурузник... То портрет в старом «Огоньке» – член Политбюро Л.П. Берия встречает германских товарищей, то мамина частушка – Берия, Берия, потерял доверие, а товарищ Маленков надавал ему пинков... Конечно, когда тебе десять, двенадцать – то все это едет мимо, какой бы ты умный и задумчивый не был... А вот когда тебе четырнадцать и ты точно знаешь, что ты самый умный на свете, то все накопленное за прежние годы мусором лежащее в голове внезапно всплывает мартовским говном вопросами на уроках и... Ваш сын вместо того что бы учиться, как все другие, задает провокационные вопросы! Но это все я не рассказываю, так как Линде с респекта это по барабану и устанешь ей объяснять. Ее интересует голая правда и обнаженная суть ответов на вопросы, она хочет охватить неохватное и в малюсенькой статье – на большую ей ни кто не даст места, я же вижу по ее внешнему виду, это не Марек Швегла, спокойный уверенный и известный журналист того же еженедельника, в 97 писал обо мне... Это совершенно другое – начинающая, не имеющая ни какого имени в журналистских кругах... Ну как я в писательских. И места ей дадут соответственно... Поэтому я мудро с высоты своих сорока двух лет жую ей то, что жевал уже не менее сорока двух раз – хиппи, Декларация прав человека, почтовые ящики, шесть лет лагерей среди которых один год в совокупности в ШИЗО с питанием через день, холод и голод, побои, побои, побои, попытка уехать растянувшаяся на года, нелегальный переход охраняемой когда-то государственной границы... первая попытка получения азила, проживание и тусование в разных странах Запада по ксивам френдов, вторая попытка получения азила еще не доведена до своего логического конца, книга у Мати, долгое ожидание неизвестно чего, стучание в закрытые двери издательств, свадьба и кусок бумаги, и вот я здесь... Устало смотрю на чиркающую чего-то в растрепанном блокноте журналистку в драном плаще, на черный обшарпанный диктофон и все прекрасно понимаю. Тяжело жить умудренным знаниями о несовершенстве мира. Да, напечатает Респект еще одну очередную статью, МВД получит еще один очередной пинок в жопу, но будет ли от этого результат – вот вопрос... А в результате я то и не уверен. Скорей всего адвокат Веселова и слична Воборжилова, связи Павла в парламенте и сенатор что ли Кинл, вот что может хоть немного повлиять на козлов в полиции. А на прессу в этой пока еще не полностью демократической, но тем не менее твердо идущей по выбранному пути стране, всем плевать. Встаю, пожимаю руку Линде, прощаюсь. Так же прощаемся с Павлом... Визитку журналистки девушки Линды прячу в карман. Скоро у меня будет самая богатая коллекция визиток не только чешских издательств, но и чешских журналистов... Холодина, темно, вокруг горящих фонарей как будто туман... Мы идем с П. на станцию метро Площадь Республики, редкие прохожие прячут морды в воротники и шарфы. -Ну как тебе журналистка? –

заглядывает мне в лицо моя любимая. Я в ответ пожимаю плечами: поживем – увидим.

14 ноября, вторник.

Пан Хайшман.

Павел неизвестным способом, неизвестным для меня, договорился о встрече с самим паном Хайшманом! И вот мы с Павлом идем на это рандеву...

Пан Хайшман не издатель и не продюсер, не меценат и даже ни директор грантового фонда. Пан Хайшман намного больше!

Министры приходят и уходят (имеются в виду министры МВД), а пан Хайшман остается. Я думаю, что это изречение должно было быть высечено в мраморе или отлито в бронзе и вывешено на пятнадцатом этаже этого корпуса. Именно здесь он и царствует, легендарный пан Хайшман... На территории полицейской академии, ну сколько можно смеяться, хватит! директором того самого отдела? подразделения? части МВД? Хрен его знает как правильно по-русски, мне легче сказать как оно звучит по-чешски, чем по-русски и вовсе не из-за моего предполагаемого снобизма – мол забыл как по-русски грабли, вовсе нет! просто когда я жил в Совке, то такого совсем не слышал... Ну бюро что ли по рассмотрению причин из-за которых бежал человек с Родины или с родины, и по выделению – в редком случае – азила, убежища, статуса политического беженца. Вот так то, после пана Бога и пана президента пан Хайшман явно чувствует себя тоже паном. По крайней мере в своем офисе и в решении судеб беженцев. Но я то не беженец, я беглец из тюряги, а потому не смотря на все самоуважение пана Хайшмана, чувства к нему испытываю... ну вроде бы как смесь иронии с любопытством, ни раздражения, ни тем более злобы вроде бы и в помине нет... Такое простое любопытство к насекомому, возомнившему что может повелевать моей судьбой путем мелких укусов... Хорошо обставленный кабинет, зелень, на стенах картины известного мне художника-цыгана, он их стеклом размолотым на клею делает, разноцветным, забегая вперед – художник оказался другом пана Хайшмана, еще с диссидентских времен, ай да пан Хайшман, и чувство прекрасного ему не чуждо... И знакомства у него не только во властных структурах и в кругах бывалых хартистов... Пьем с Павлом чай, пан Хайшман с удовольствием исполняет сложную роль радушного хозяина, демократичного и свободомыслящего, разговор все время вертится вокруг моей особы. Пан Хайшман: -Я искренне считаю, что пану Бороде азил положен. И мы (мы, Хайшман Первый или просто от имени подразделения?) изо всех сил пытаемся найти какое-либо решение для положительного результата (ай да фразочка!)... Просто вы сами понимаете – у пана Бороды не совсем тривиальный, обыкновенный, рядовой случай... В его исключительном случае одновременно имеет место и все предпосылки для получения азила, но одновременно и отсутствие прямого преследования со стороны государства... Скорей всего можно говорить о пренебрежении со стороны его прежней родины по отношению к нему и игнорирование государством прав пана Бороды с точки зрения декларации прав человека или если еще точнее сформулировать, то звучит так – новое государство не исправило ошибки прежнего и продолжило игнорирование прав пана Бороды в области прав человека...

Вот это оборот! вот ни хрена себе загнул! игнорирование государством в области прав! уссаться можно, а тут еще этот чай... Павел:

–Первая инстанция, а это означает вы и возглавляемый вами отдел, пан Хайшман, уже один раз отказал пану Бороде в праве на получение азила, но бывший министр МВД Грулих перед самым своим уходом вернул дело пана Бороды к рассмотрению снова в первую инстанцию, тот есть вам, по причинам...

Поворот толстым небритым лицом с припухшими глазками хитрого ангела в мою сторону. Я (со своим своеобразным, мягко сказать, чешским):

–Пан Грулих посчитал, что отказ недостаточно мотивирован и совершенно не рассмотрен вопрос об моей безопасности в случае моего предполагаемого возвращения в страну прежнего пребывания, естественно насильственного, то есть депортации (я тоже не лаптем щи хлебаю – умное словечко так же завернуть могу!). А в случае моего возвращения, я об этом честно сказал во всех своих интервью с дознавателем вашего отдела? подразделения? бюро? Меня ожидает одно из двух – или суд и лагерь сроком до десяти лет за незаконный переход границы и самовольное опущение государства или ни чего. Как видите – я честен, я не вру – меня там расстреляют или точно посадят... Просто во-первых – я не хочу на собственной шкуре проверять насколько далеко зашла современная Россия в демократии и гуманности, во-вторых – существуют международные законы о не разделении семей, эти законы ратифицировала и Чешская республика, а у меня в здесь в Чехии уже и жена есть... Пан Хайшман несколько сокрушенно кивает головой – действительно, ох уж эти международные несовершенные законы, ох поторопился пан Гавел подписать и ратифицировать их... Затем встрепенувшись, клятвенно заверил нас с Павлом, давая тем самым понять – хорошего помаленьку, поболтали и будя: -Я лично прослежу, что бы в отношении пана Бороды были соблюдены все законы и предписания, а так же лично прослежу, что бы в самые кратчайшие сроки было найдено законное и приемлемое для всех решение!.. Мы поднялись, пожали крепкую сухую руку бывшего диссидента и нынешнего борца с беженцами, пардон! за права беженцев, и сопровождаемые демократической улыбкой пана Хайшмана, покинули оплот справедливости на пятнадцатом этаже. Вниз на лифте сопровождал нас с Павлом почитатель моего таланта и первый увиденный мною в живую читатель. Молодой сотрудник пана Хайшмана одобряюще улыбался – мол не ссы Борода, все будет путем, может быть что-нибудь и вылезет... Павел уселся в авто, предложив подбросить меня, я отказался – пройдусь пешочком, раскину мозгами, мы попрощались, мой толстый небритый ангел-хранитель буркнул что-то под нос – вроде – держись, все будет пучком, добавил что-то по-английски, все же с двенадцати лет в не чешской среде вырастал, бедолага, и... И я остался стоять в одиночестве перед воротами той самой полицейской академии. Холодина, пар изо рта, через дорогу луна-парк завлекает детишек разноцветными крышами своих аттракционов, редкие прохожие, серое небо, облетевшие деревья, автомобили и автобусы пролетают налево и направо... Что же это за приемлемое решение такое?.. Быстрое принятие закона о отправке беженцев, которым по каким-либо причинам невозможно дать азил, на луну чешской ракетой?.. Или что-то более нереальное?.. Очень интересно...

15 ноября, среда.

МАТЯ.

Был в городе по своим делам – Хосе, библиотека, френды, Павел-небритый ангел, ну заодно решил забежать и к Мате – а вдруг? Какое вдруг, какое?! Забежал, со мною поздоровались, я в ответ «добры ден» с мороза кривыми губами прошипел. Отодрав очки замерзшими пальцами, поинтересовался у сличной Томковой – отпустили проклятые чеченцы того дурня, что должен был делать чтение моей книги по радио? В ответ Томкова развела руками – насчет плена ничего не знаем, но мы звонили в агентство и на радиостанцию, везде тишина и – он еще не отозвался из Чечни...

Вышел я на улицу, посмотрел по сторонам, воздух морозный, небо серое, над Прагой смог, прохожие синего что ли цвета... Подумалось – это хорошо, что я хипарь и пацифист... А то бы застрелил бы кого-нибудь из чего-нибудь и сидеть мне тогда бы в чешской тюряге без азила до посинения... Ох уж эти издатели, редакторы и журналисты чешских радиостанций... Интересно, хоть раз в жизни им били морды или нет?..

20 ноября, понедельник.

ТАЛЛПРЕСС. Наверное такой зехер можно учудить только с полной безнадеги. Решил я обратиться в несерьезное издательство, печатающее только фентези и Терри Претчера с его Плоской Землей... Что делать, от отчаяния я уже и не знаю куда ломануться, в какое издательство сранное свои гениальные книги нести, а у меня их накапливается все больше и больше... Книг гениальных. Но это конечно не значит, что я что-то имею против талантливого самого Терри и его клевых книг, просто я пишу немного другое фентези, немного пореальней что ли... Про землю которая вертится иногда так быстро, что герои мои изо всех сил вопят вослед автору – остановите землю, я сойду!!!.. Узкая улица невдалеке от Карловой площади, прямо напротив МакДональда с бесплатным даблом, оригинально названная Школьной по находящейся рядом школе, четырехэтажный серый дом, как и везде в Праге закрытая наглухо дверь, обыкновенный жилой дом и по видимости обыкновенное чешское издательство на кухне, но усиленно кующее прайса на модном Терри с его фентези полным магов, героев и самостоятельно передвигающегося сундука... Я то не дурак, не стал им приволакивать ни Ангела с картонными крыльями, ни Песок из Калифорнии, ни что либо подобного, а есть у меня романище подходящий по жанру, фентези на тему будущего России, от смеха просто уссаться можно – по простору бывшей страны бродят дикие племена на коровах и говорят все на русмате... А ООН наблюдает их, как в террариуме, не вмешиваясь, что бы соблюсти чистоту эксперимента – до какой степени одичалости люди могут дойти... И мыслишка философская заложена, и даже аж две – мол нельзя ни один народ оставлять за забором в стороне от мировой цивилизации, дикари захотят вырваться из-за загородки, и второе – нет ни какого своего пути развития – или единый, общий для человечества или назад в пещеры... А так фентези и фентези, сплошной сайнкс-фикшен и только. Звоню, а в ответ тишина... Я прислонился к шершавой стене дома и уставился в серое низкое холодное небо. Мимо проходящая бабка слегка скосила диким глазом в месиве морщин из-под кокетливой шляпки с ягодками вишен... На противоположном тротуаре быстро семеня тонкими ногами обтянутыми разноцветными колготками, промчалась маленькая стайка тринадцатилетних Лолит... В одну из запаркованных вдоль тротуара машин стал влезать толстяк в полосатом – серое с черным, пиджаке, лысина в мелких каплях пота и облачко пара возле толстых губ... Не глядя, на ощупь, я еще раз нажал кнопку домофона... Рабочий день в разгаре, а тут... Или в магазин пошел, недельный закуп делать, или в пивную отскочил со жбаном или на секретаршу залез и оторваться не может... ох уж эти чешские издатели... У меня даже не было уже злости, зла, гнева или еще чего там... На грязных камнях старого города Праги валялся разноцветный мусор и растоптанные надежды... Много мусора и еще больше надежд. Наверное я все таки напишу роман, толстый-претолстый, как все мое гениальнейший – как начинающие писатели делают переворот в одной маленькой стране и всех издателей вешают на центральной площади под гул и одобрение собравшихся... Затем карнавал, всеобщее веселье, пир горой и раздача пачек чистой бумаги и ручек населению. Здравствуй психбольница!.. Сплюнув, я поплелся восвояси. В сторону своей с П. комнаты для сушки белья, к своей собственной старой чешской печатной машинке с чешским расположением русских клавиш... К своим книгам, к своему собственному миру. Где я король и президент, царь и бог... Где я могу этих сук! позорных, на фонари развешать!!! А могу и помиловать...