Текст книги "Еженедельник «2000» или «лабиринт» (СИ)"

Автор книги: Владимир Борода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Получаю новый адрес, новое телефонное число, пытаюсь звонить – не поднимают трубку. Принимаю героическое решение – съездить посмотреть на дедов, похвастать книгой от Мати, а вдруг... И еду.

От главного вокзала трамвай любое число, остановка невдалеке от знакомого фальшивого костела, правильней сказать ложного стиля какого-то, под средневековье косит, запуливаюсь в боковую улицу, какая-то Симбуркова что ли, нужный номер, дверь на замке, как граница в советское время, звоню, мне открывают. И сразу узнают!.. -Добрый день, пан Борода, сколько лет, сколько зим! –

почти радостно звучит на неплохом русском и где только научились. Оба морщинистых деда на месте, быстренько хвастаюсь книгой от Мати, быстренько рассказываю о себе – самодельное мифотворчество! Быстренько показываю свой «портфелио». На морщинистых мордах написано явно отвращение – какая херня, Матя, говно про беженцев, а где же вечное, прекрасное, нетленное?..

–К сожалению наше издательство очень маленькое и мы не можем себе позволить печатать неизвестных авторов...

То есть живых, которым надо платить гонорар! Вот когда я сдохну, на зло всем издателям в сто двадцать лет, тогда они оттянутся в полный рост – все издадут! Козлы морщинистые...

Новый адрес вместе со старой визиткой я выбросил в мусорницу на трамвайной остановке.

16 мая, вторник.

ПАСЕКА.

Звонить нет сил, еду сам, что же там с Пасекой? Пани Вайсерова клятвенно заверяет меня – книга на столе у редактора-издателя, знакомится, с отзывом консультантов надо немного подождать... Я молодой, мне еще только сорок один с лишним, я еще могу ждать и ждать... До посинения, до охренения, до...

Сажусь на лавочку в сквере невдалеке от просверленного многочисленными дырками камня – это памятник братьям Чапек называется, и под сенью тени костела углубляюсь в размышленья. Азила не дают, книгу не одна падла печатать не хочет, как дальше жить – не знаю. Наверное придется как раньше. Отсюда со скамейки в сквере на площади Мира, судьба мой похож почему-то на судьба товарища нацбола Лимонова... Аж обидно до слез, ведь у меня же с ним ни хера общего, земля и небо, огонь и вода...Плюс и минус. Он, Лимонов этот, как писатель талантлив, сука, как человек говно. Сначала ему у коммунистов херово было, потом у капиталистов, подавай ему падле строй, в котором его бы все любили и в жопу целовали бы... Он же гад закомплексованный, неудачник по жизни – неудавшийся уголовник, неудавшийся, поэт, неудавшийся портной, неудавшийся эмигрант, неудавшийся пидар, неудавшийся герой... Выгнали его гниду, из Больших Братьев, в эмиграцию, вот он и завыл. От комплексов своих и норовит все поиграть, а не жить – в партию, в политику, в солдатики... Я же и в Совке был ни кто, и здесь не стремлюсь ни куда... Напечататься хочу – так это как крик, а ежели за это еще прайсов подкинут – куда еще лучше! Баба у него ушла, давалка с блядинкой – ох, ах, ух!.. От меня в лагере для беженцев женщина с нашими двумя совместными детьми нарезала к другому, я и то не вою. Можно считать – я их не любил, если кому так считать надо. Лимонов во всех книгах орет-воет – вот придет революция, буду жрать в три горла икру и с вашими белыми бабами жировать-ебаться... Я же со своей любимой на Канарах жил на пляже и в пещере, в Европе жили в сквоте и на фабрике-складе, и ни чего. В полусыром подвале в Праге, а сейчас в комнате для сушки белья, и не хера. Лимонов матом пишет и гордится смелостью что ли, я матом почти не пишу, так как и в жизни почти не ругаюсь, потому что шестерик у хозяина отсидел, из них на строгаче четыре с половиной. А там за еб твою мать и в рот тебя ебать жизнью можно ответить, в три секунды. Вот и отвык я сразу. Даже по рылу ни разу не получил. Так что не смотря на вроде бы схожесть – мы с Лимоновым ну совершенно разные люди. Он как флюгер, я постоянен, как столб, аж иногда обидно – мог бы и принципами потесниться, так нет же, нет! тусовался в Совке – и дальше продолжаю, и буду тусоваться до своих ста двадцати лет, пока не подохну. Не любил краснопузых, стал после зоны коммунистов ненавидеть и буду до гробовой доски ненавистью пылать. Ништяк мне при капитализме и демократии, извлекаю я из ее тонких дырявых мест массу выгод для себя, а на пролетариат и быдло-народ мне плевать. И революцию я делать собираюсь и делаю только свою, личную, для самого себя в самом себе, и исповедую я эйскепизм большей частью в своей жизни, и издателей вешать буду только в своих книгах-криках, переполненных эмоциями от полноты жизни вне зависимости положительные эмоции или отрицательные.. И не из-за страха вешать буду только в книгах, как пишет Лимонов о себе – ограбил бы банк, да боюсь попасться, а из-за своих сранных принципов-убеждений, уж сколько я от них натерпелся – не описать... Хипарь я, хиппи, хиппик, волосатая морда и весь мир вокруг в цветах...иногда правда в повядших... Голубь-гад какнул мне на плечо обтянутое джинсовой жилеткой, оторвав жопу от лавочки и щелчком сбросив ненужный подарок от птицы мира – все засрала! я поплелся под солнышком в сторону Кампы. Ну его, этого Лимонова, и судьба у нас разная, и люди мы совсем друг на друга непохожие. Там френды, вечером П. подкатит из мастерской своего отца, заглянем в кафе Ботега, вмажем по горячему шоколаду, ну и поедем домой... В сушарню. В комнату для сушки белья. Там зажжем свечи, включим музычку и... Любопытный читатель может взять книгу Эдуарда Лимонова и внимательно перечесть нужные ему места. Как, сколько, когда и так далее это наше дело... Спокойной ночи.

22 мая, понедельник.

ВОЛЬВОКС ГЛОБАТОР.

Приперся я в Вольвокс Глобатор. Толстого неприветливого издателя не было. Не присутствовал видите ли в своем сранном издательстве... Что позволило пани редактору не помню фамилии высказать мне все, что у ней наболело на душе.

–Понимаете пан Борода, ваша книга просто великолепна! И с коммерческой точки зрения и с литературной!.. Если бы я была издателем – я бы немедленно заключила бы с вами договор! Но... увы... я всего лишь редактор, а не издатель, а вот он...

Выходил я из этого сранного издательства почему-то с таким тяжелым расположением духа, что аж сам удивился... Не первый раз мне наплевали в душу, не в первый раз отказали, так какого хера, Борода?! Плакать естественно не хотелось, не гимназистка, а вот набить морду кому-нибудь с большим удовольствием... Жаль этой суки волосатой не было, я бы ему гаду жирному все бы высказал... Почему-то мне захотелось швырнуть рукопись вверх, в давно не беленный потолок пролета винтовой лестницы, пусть бы листья моей души кружились бы и медленно падали вниз на захарканный пол подъезда и под порывом почему-то холодного ветра вылетали бы в зассаную подворотню... И эта сволочь сочувствующая, а какого не уходит с поганой работы, держится за своего жирнюгу? А?! А такого – сама мою книгу похоронила со своим издателем херовым, а мне давай напевать – если б я была бы рыбой – я бы плавала в тумане... Приеду домой, там П. рисует, я как оплеванный после этих отказов, только она и верит в меня, поставлю Умку на маг и пусть тянет жилы с души – если б я была бы кошкой, я б с людьми бы жить не стала...

23 мая, вторник.

ПАСЕКА.

На следующий день, еще не отошедший от ласкового издательства Вольвокс Глобатор, не позвонив из будки окруженной собачками засранцами, поехал я в Пасеку. Сколько можно, какого хера, пусть колются – будут или не будут печатать мою книгу, мой песок из Калифорнии. П. осталась дома, договорились с ней встретиться на Кампе, поваляться на травке, молодых хипят и хипушек посмотреть да с френдами поболтать. Морды, морды, морды... Чехи углубленно смотрят в себя, если едут одни, иностранцы одни не ездят, а потому гомон и крик на весь вагон метро... Лето уже пришло считай, у меня ни каких же перспектив, об азиле не слыхать, печатать ни кто не хочет, Матя на рекламу не дал – книга продается средне. Интересно – он сракой думал – придет покупатель в магазин, увидит незнакомую книгу неизвестного автора, перевернет, прочитает аннотацию на обложке и сразу купит десять штук, раз на обложке мое фото с замазанными глазами?.. Захожу в магазин, прошу продавщицу позвонить пани Криснеровой. Звонит. Откровенно ей сообщает – мол приперся незваный пан Борода, пол топтать, что? а! сейчас поднимется из своего творческо-бизнесменского андеграунда... Последнее адресовано уже мне. В переводе с чешского на мой русско-хипповый стебово-злой язык. Киваю башкой, отваливаю к полкам заставленным говном счастливчиков, неизвестно за какие взятки пробившиеся сквозь издателей в магазин. Шарю глазами по названиям на чешском, голова автоматически переводит – Война в далеких мирах, Мой папа доктор, История России... Наконец-то я вижу свою пани редактора, ведет меня в закрома, в подвал, в андеграунд, неужели что-то сдвинулось?!.. -Пан Борода, издатель ознакомился с рецензией консультанта на вашу книгу, пролистал сам и... Торжественная пауза для подчеркивания важности момента – какого хера! давай дальше, я привычный, меня в лагере и сапогами не раз конвой молотил!!! ...– и просил вам передать, что наше издательство, издательство Пасека, согласно напечатать вашу книгу...

Кривлю рот в улыбке, не веря своим ушам... Неужели срослось, маму вашу за ногу, наконец-то...До меня доносятся слова редактора:

–Пан издатель перед заключением договора хочет еще более подробно ознакомиться с вашей книгой, к сожалению по-русски он читает медленно, так как давно не пользовался этим языком, значит так давайте мы с вами договоримся... Конечно мы договоримся, я даже согласен почитать пану издателю вслух, медленно и с выражением, что бы он лучше усвоил, и было бы совсем хорошо, если бы пан издатель был привязан к металлическому креслу, в глаза бы ему светила сильная, очень сильная лампа, а мой голос, усиленный микрофоном, вливался бы ему через огромнейшие репродукторы прямо в уши... ...– 12 июня я вас жду, договорились? Вас устраивает это число?

Конечно устраивает, куда же я денусь с этой подводной лодки, уважаемая редактор...

На улице светит яркое солнце на безоблачном голубом небе, счастье распирает мне грудь и растягивает губы в улыбке, ноги сами несут в сторону далекой Малостранки и Кампы, скорей бы, скорей бы добежать, поделиться с П. радостью, скорей бы...

ИЮНЬ.

12 июня, понедельник.

ПАСЕКА!!!

...Влетаю вперед собственного дыхания в книжный магазин, сразу требую мою пани редактора, продавщица слегка ошарашена моим испанским темпераментом, звонит в подвал и... и передает мне трубку. Беру ее слегка ошизевший – что за херня, прижимаю, нет, не к сердцу, а к уху, и слышу: -Добрый пан Борода, это пан Михачек, мы с вами контактировали в Младе Фронте, я теперь работаю здесь, в Пасеке. Ваш редактор отъехала на книжную ярмарку в Германию. Как только она вернется, это примерно через месяц, так как она должна кое-что еще там после ярмарки сделать, ну договора, то-се, так сразу сконтактируется с вами. У вас есть телефон?

Да, лежу на Кампе или в сушарне, а рядом валяется телефонная будка... А от мобиля мозги сохнут, я своими собственными глазами видел – разговаривает по мобильнику стриженный урод в галстуке, а морда дебильная-дебильная...

–Жаль. Ну тогда давайте договоримся с вами, ну скажем на 10 июля, это будет понедельник, вы нам позвоните, хорошо?..

16 июня, четверг.

ВЫШЕГРАД.

К четвергу я одыбался, отошел, хотя с чего мне отходить – не отказали, не послали в жопу, книгу не вернули, просто попросили заглянуть через месяц, а что такое месяц в длинной-длинной человеческой жизни? Да ни хера, раз и все, я помню в ШИЗО месяц на пониженке оттянул, это когда через день жратву дают половины нормы, а в другой день только хлеба фунт, ну четыреста грамм и кипяток, так тот месяц в том ШИЗО пролетел как мгновение... Я тех блядей советских, в форме доблестных внутренних войск, на всю оставшуюся жизнь запомнил... И жратву их, и все остальное тоже... Надоела мне та сволочь с Бартоломейской число дома 9, издательство Вышеград, пани Валкова, что ни шатко, ни валко один листок аннотации на Звезды для Командора вот уже полгода мусолит, с января месяца. Решил заглянуть туда, под настроение соответствующее, пусть честно скажет – читала уже или нет, будут печатать или пошел я в жопу... Иду по центру, клеша батикованые, старая итальянская рубаха – рукава тоже клеш, на шеи связка бус, распихиваю толпы туристов плечом, пылю в на Бартоломейску. Сверху солнце жарит, от автомобилей дышать тяжело, смог сплошной, одним словом лето в Праге, девки-герлы обнажились – дальше некуда, тетки потом воняют и губы на герл поджимают. Мы хипповый журнальчик за между прочим тиснули, тираж пятьдесят экземпляров в двадцать восемь страниц на ксероксе и все на хипповую тематику, вроде бы детишки хайрастые радовались... Знакомые до ужаса двери и как всегда на замке, эта особенность почти всех пражских издательств, и я конечно их понимаю – ходют понимаете эти, ну с рукописями, пол топчут, а какой ништяк без них!.. Издавай давно сдохших, стриги прайса, не плати гонорары, и жалоб на оформление ни от кого, кайф и только!.. Суки. Звоню, открывают, прошу пани Валкову – в отпуске. Кто ее замещает? Ни кто. Двери захлопываются перед носом, вот и поговорили. Вот так и надо встречать авторов, какого хера мешают занятым людям ковать прайса, рубить капусту, делать деньги?! Пошел в жопу, придурок – сообщила мне закрытая дверь своим блеском... И я пошел. Снова на Кампу. А завтра вновь за машинку, потом махнем на один малюсенький фестиваль-нефестиваль, ну соберутся молодые волосатые люди обоего пола на пару недель на свежем воздухе для совместного ничегонеделания. В Совке это хипповые лагеря назывались, спонтанные, но на традиционных местах, здесь заранее оговоренные и на определенном месте, тоже заранее оговоренном. Цивилизация...

19 июня, понедельник.

ТОРСТ.

На Опатовиска стоит обыкновенный жилой дом, число 24. На домофоне есть кнопка и с надписью – издательство ТОРСТ. Они издали местного андроша-хипаря, музыканта рокового Трешняка – Ключ пол половиком, отличная талантливая книга и автор не говно, фото видел – морда толстая волосатая, щеки и подбородок давно не бриты, глаза хитрые, почти как у меня, ну на немного старше. Вот я с дуру и подумал – а вдруг?!.. Звоню в домофон, из пластмассовых дырочек раздается сначала хрип, затем голос: -Издательство Торст, пан хмрпкст, – одним словом непонятно что за пан. -Здравствуйте, –

прильнул я к домофону, как к губам своей любимой жены.

–Я автор, издал одну книгу в издательстве... -К сожалению портфель моего издательства полон. Насхледоноу...

Первое мое желание – с размаху удариться головой об пластик домофона. Второе – держать палец на кнопке издательства, пока на улицу не выскочит эта падла. Третье – пойти отсюда... Что я и сделал.

И что это я такой стал нервный, полон у него портфель и все, нет у человека настроения разговаривать и все, много нас здесь с рукописями шляется, со всеми не переговоришь...

ИЮЛЬ.

10 июля, понедельник.

ПАСЕКА, адвокат.

Наконец-то! Наконец-то десятое июля!! Подпрыгивая от нетерпения, прусь как танк в Пасеку. Наконец-то!.. -Добрый день. Мне нужно пани Криснерову, пожалуйста...

Телефонная трубка отзывается незнакомым голосом:

–Пани Криснерова у нас уже не работает...

Глотаю воздух широко раскрытым ртом. А...а...а... Продавщица с легким удивлением следит за моей артикуляцией – подавился что ли этот волосатый?..

–Как не работает, у вас лежит моя книга, ну, в вашем издательстве, Песок из Калифорнии, я месяц назад разговаривал с паном Михачеком... -Пан Михачек в отпуске, может быть я могу вам чем-нибудь помочь?.. – голос участливый до омерзения! -Да, могли бы, полгода назад я дал рукопись в ваше издательство... – пускаюсь я в путанный рассказ о путешествии моей рукописи в стенах этого издательства, этого... нет слов, на своем своеобразном почти чешском. -Знаете что, я не совсем в курсе насчет вашей книги, давайте сделаем так – сегодня понедельник, давайте позвоните, ну скажем в четверг, только не на этой неделе, а на следующей, скажем 20 июля... Вам удобно?

Неудобно спать на потолке с чужой женой – одеяло падает! молча глотаю я воздух, соглашаюсь с терминами – а куда я на хер денусь! и выхожу из магазина... Всякое я уже повидал в Праге шатаясь по издательствам, но такого откровенного блядства, такой херни!.. еще не встречал... Если они меня все же напечатают – будет очень смешно. Ну бардак напротив театра...

А теперь на Музеум, здесь пешочком совсем ничего, по пути надо успокоиться, адвокат слична Воборжилова моей творческо-богемной взволнованности совсем не поймет. Она меня не в издательских делах консультирует-защищает, а в азилантских. Домофон, чистая лестница, старый дом, крепкие дубовые двери с бронзой табличек, приветливая секретарша предлагает посидеть в кожаном кресле возле столика с журналами... Какая разница по сравнению с издательствами, а ведь тоже чехи! и тоже прайса заколачивают, так почему же в одной фирме, ну по выпуску книг фирма, норовят обмануть, подвести, нагрубить, не принять, и так далее... А вот в другой фирме, где некультурные бездушные бизнесмены-юристы, делающие деньги на человеческом горе-несчастье – приветливы, услужливы, заботливы... Так почему суки издатели, я хочу спросить вас всех – и добрых, и не очень, и напечатавший меня Матя и отказывающие мне по разным причинам, почему? Почему так? Вы что – больше других заняты?!.. Ответ же напрашивается сам собою – здесь меня любят, так как я клиент, даже если не плачу. Там же я надоедливый проситель, которому в перспективе еще и платить надо... А что они, издатели, на мне еще больше во много крат заработают – чужие деньги считать некрасиво! Гады... Слична Воборжилова освободилась почти сразу, предлагает мне чаю, останавливаюсь на минеральной воде, я же не узбек, в жару чай-то пить. Говорим о нашем совместном деле – выбивании для меня азила из чешского правительства. Которое не сильно то его дает. Каждому давать – блядью станешь, я это хорошо понимаю. Нас много – Чехия одна. Всех беженцев не пригреешь, мир большой – пошли в жопу... То есть домой давай, поворачивай сани, куда прешь... И вообще – Чехия для чехов! И так далее. Договариваемся с Воборжиловой на стратегии – выбивание из МВД законных сроков рассмотрения моего дела, параллельно направив заявление на гражданство(!) в связи с исключением из правил согласно закону такому-то от года такого-то... Мы их сволочей доломаем, соглашаюсь я со сличной Воборжиловой, прощаюсь, и бреду по Праге. Жара.

20 июля, четверг.

ПАСЕКА...

Пришел в Пасеку налитый гневов уже с дома. С сушарни то есть. Где живу, там и дом. И на Канарах мы называли свой пляж домом. Мы хиппи люди простые... Продавщица сразу соединяет меня с бункером. То-то же!.. злорадствую я и беру трубку. -Пан Борода. -Добрый день, пан Борода. Наш издатель хотел бы с вами поговорить... -Я с большим удовольствием! -Только не сегодня, сегодня он занят, к сожалению... Вас бы устроило через неделю, скажем двадцать седьмого июля, тоже в четверг?.. -Конечно же устроило бы! А во сколько? -Ну скажем часа в три, подходит? -Конечно же да, подходит!.. -Ну так мы договорились, ждем вас через неделю, в четверг двадцать седьмого в пятнадцать часов. Насхледоноу! -Большое спасибо, насхледоноу!

Улыбаюсь продавщице во весь рот, она в ответ, выпуливаюсь на улицу и даже не знаю куда бежать... скорей всего надо домой, в сушарню, радовать свою П. обалденной новостью. Сам пан издатель соизволил со мною поговорить видите ли, клево! Наверное предложит подписать договор на все написанное мною!..

21 июля, пятница.

ЕЖ.

Издательство со странным названием ЕЖ, но расположено на Вацлаваке, судя по книгам – неплохое. Решил после обеда навестить их. На улице жара, в Праге настоящее лето, мы с П. ни куда не едем, ждем, ждем, ждем... Азила от МВД, правительства Чехии, хрен знает от кого... И когда он будет – тоже хрен знает. Жду так же ответа от МВД на написанное гневно-уважительное письмо с массой ссылок на законы от моего адвоката, мол нехорошо нарушать сроки, мы за вами следим, ай-ай-ай... Павел небритый ангел, сводил меня в парламент еще разок, еще разок хотел показать меня пану Кинлу, но я то не дурак – еще разок подписывать ему книгу. Но и пан Кинл тоже не дурак – дел много, не принял, принял нас его ассистент с длинным хвостом чисто-чисто вымытых волос, черный костюм, белая рубашка и блестящий галстук обтягивали сытое тело. Клятвенно заверил от имени пана Кинла – еще одно письмо в адрес МВД обеспеченно, мы его допинаем!.. Попили мы там с Павлом водички минеральной, поглазели на старинную резную мебель и картины по стенам, и пошли на вон. Кстати – я опять звенел изо всех сил на проверке у секурите – пряжка ремня, браслет на руке, часы в кармане бархатного пиджака найденного на улице... Пришлось все показать, положить в коробку и еще раз проходить сквозь раму. Спасибо хоть ремень со штанами, безопасность парламент превыше всего!.. Иду от Музеума вниз по Вацлаваку, по левой стороне, смотрю по сторонам, расталкиваю туристов плечами, слежу за нумерацией домов. А вот и нужный мне номер... Полураспахнутые ворота, ободранный фасад... Под аркой распахнутые настежь ворота сколоченные из не крашенных не струганных досок, вывороченная земля, рабочие в робе, строительная техника, кучи строительного мусора... Ни хрена себе!.. а где же издательство?!.. А ведь адрес я с «Новых книг» недельной давности взял ... А тут судя по всему не первый год ремонт тянется... Это что же получается?.. Ну суки позорные, ну гады... Прусь по жаре назад в сторону метро, чертыхаюсь и потихоньку закипаю.

24 июля, понедельник.

Почта.

В воскресенье были у принтов П. Теща улыбалась, заглядывала в глаза и требовала того же, тесть жал руку, настораживался на мой чешский, стараясь уловить смысл и как не странно – понимал, одним словом – обед прошел в дружественной обстановке, стороны остались довольными друг другом... Кроме всего прочего – банок с вареньем, выстиранных простыней, прочитанных журналов Рефлекс и Новый Патрон с отчеркнутыми статьями, мы , в частности я, получил еще письмецо с синей полосой, это работники чешской почты уведомляют меня. Мол приди и попробуй получить у нас адресованное тебе письмо... попробуй, а мы посмотрим, хе-хе-хе... Делать не чего, вот я и поперся на почту. Гнусное бело-синее здание из бетона и стекла на Пльзенской, обшарпанный холл воняющий постоянно – сколько раз я здесь не был – супом, то ли столовка тут, то ли мужик за стеклом себе жрать готовит. Очереди слава богу нет, подхожу к оконцу за решеткой и подсовываю в щель внизу свое приглашение. Молодая пухловатая пани быстрыми шаловливыми пальчиками перебирает письма в ящике на мою букву, ну с которой начинается мое фамилье, извлекает на свет божий адресованное мне послание от любимого мною МВД и ласково так просит у меня: -Паспорт пожалуйста...

Я вздыхаю и протягиваю ей уже давно приготовленный мною кусок бумаги с фотографией, сложенный втрое. Это документ участника решения( естественно с птичьими правами и правом голоса в сортире) о присуждении мне или нет почетного звания беженца, азиланта, и каких-либо других документов у меня нет, и по закону не быть должно. Пани удивленно вертит мой документ в своих пальчиках и... слава богу, не стала как делают другие: кричать на меня – что это я ей дал?! что это такое?! где нормальный документ, паспорт или еще что?! или отказываться выдать мне письмо от МВД на документ выданный МВД... Пани оказалась цивилизованной, она просто отошла от своего рабочего места для выяснения правомочности что ли моего куска бумаги. На секунду выглянула из-за железного угла пани заведующая, уже разок столкнувшаяся с моей тупостью – ни каких других документов я не имею! пани вернулась на свой насест и... наконец-то! выдала мне письмецо.

Усаживаюсь на скамейку в прямо тут же в зале, разрываю конверт почти пополам, достаю сложенный вчетверо лист бумаги, замаранный на принтере, и читаю. В связи с большим объемом поданных мною доказательств и фактов насчет того, что я действительно беженец, продолжить рассмотрение моего вопроса на два месяца... Подпись – пан Хайшман. Начальник отделения МВД решающего судьбу бедных азилантов. Вздыхаю, поднимаюсь и еду домой. В сушарню, к столу, к машинке... А что еще мне остается делать? Долби да долби, тюкай да тюкай, печатай да печатай... Гляди и достучишься. Ругаться на Хайшмана и МВД не было сил.

27 июля, четверг.

ПАСЕКА.

Наконец-то наступило долгожданное сегодня! Сегодня я прусь в Пасеку, со мною хочет поговорить САМ! ПАН!! ИЗДАТЕЛЬ!!! Наверное предложит стать постоянным автором его издательства, выплатит сто тысячный (в долларах конечно!) аванс и ласково попросит принести все, буквально все! что соизволила начиркать шаловливая моя правая ручка на бумаге для последующего издания полным собранием сочинений в десяти томах общим тиражом – каждому чеху по полному собранию... Включая слепых, новорожденных, сенильных пенсионеров и бывших работников местной безопасности... Как ужаленный и наскипидаренный примчался я общественным транспортом к назначенному часу, ворвался в книжный магазин-чистилище подземного издательства Пасека и обрадовал продавщицу: -Добрый день, я пан Борода, меня хочет видеть пан издатель... Действительность превзошла все мои мечты и ожидания. Продавщица молча, не улыбаясь, осознавая видать важность момента, протянула МНЕ! МОЮ!! РУКОПИСЬ... -.........................................................................................................................!!! Ну пидарасы, ну козлота, ну суки-падлы, ну... Не буду распространятся насчет того, что я думал и произносил вслух об пане издателе Беранкове, его маме, бабушке, жене и всей чешской издательской деятельности... Скажу только одно – оказывается по-чешски «надо поговорить» – это когда продавщица вам возвращает рукопись молча, без объяснений как письменных, так и устных... как нищему пятак... бляди... А я наивный думал, что уже хорошо понимаю чешский язык...

. . .

События 27 июля вновь меня выбили из седла, седла лошади мчащейся галопом неизвестно куда, выбили надолго. Но конечно не навсегда...

В один из наших, мой и П. приходов в гости к Павлу, моему небритому ангелу-хранителю, его жене Маркете и их ней дочери Йети, Маркета сообщила довольно-таки неожиданную и радостную для меня новость. -Володя, у меня есть хорошая знакомая в Арго. -Я уже там был, мне сказали – пошел вон. Правда в культурной форме... -Но можно еще раз попробовать, это очень хорошая моя знакомая, если бы ты ей предложил бы свою книгу... -Которую? –

невежливо перебил я Маркету, с мрачным видом поедая вегетарианский салат.

–У меня этого говна уже с десять кило наберется, девятую дописываю... -Я не знаю, я тебе дам телефон моей знакомой, ее звать Гана, ты ей позвони, договорись о встрече, принеси ей какую-нибудь книгу... Конечно я согласился. Это участие в моей шершавой судьбе хипаря без документов, ждущего азил и пытающегося пристроить следующую свою книгу в какое-нибудь издательство, меня растрогало. И через полмесяца, всего через полмесяца с небольшим от событий 27 июля, был я уже вновь в форме, вновь на коне, почти позабыв случившееся в Пасеке, почти, но не совсем! вновь готов к подвигам идиота. То есть хождениям по пражским издательствам, где меня с радостью встречали прямые потомки легендарного солдата Швейка...

АВГУСТ.

14 августа, понедельник.

Позвонить в АРГО.

Неделя начинается с понедельника, это знают все, кто хоть раз держал в руках календарь. Раннее летнее утро, мы недавно вернулись с П. с такого небольшого летнего фестиваля-встречи молодых хиппи чешской республики. Было очень весело... Вначале. Когда было немного народу и большинство было нормальных. С хипповой точки зрения. Затем понаехало разных гуру, путавших Шиву с Буддой и похожих больше на бомжей, молодежь стала жрать в огромном количестве мухоморы совершенно не приготовив их... Как должно. Я все с надеждой ждал – может какая-нибудь сволочь из гуру подохнет, но увы. Массовое блевание в кустах и шум поноса оттуда же сопровождали наш отход. Мое мнение о чешской хипповой молодежи подтвердилось – в связи с отсутствием преемственности поколений свято место занимают самозванные бомжи. Даже без волос и бус... Ну и конечно отсутствие постоянных мест летних тусовок – хипповых лагерей, тоже сказывается на традициях и обычаях – все хотят резко оторваться, так как свобода только на две недели. Если бы тихо и весело оттягивались бы с полгода, тогда бы этого судорожного «нажраться свободой поскорей!!!» не было бы... Звоню в Арго, как ни странно телефон работает как должный, быстро соединяет меня с Ганой. Представляюсь, напоминаю о Павловой Маркете, договариваемся встретиться двадцать восьмого, то есть через две недели, я должен принести рукопись, Гана ни чего не должна. Спасибо, адрес я помню по своему прошлому посещению вашего издательства. Что? да, я уже бывал в вашем издательстве. До свидания... Очень содержательный разговор для первого раза. Интересно, почему нельзя отдать рукопись завтра? А только через две недели? Загадка чешского менталитета...

28 августа, понедельник.

АРГО.

И вот я снова в знакомых стенах. Был бы сентиментальный – слезу бы пустил. Или слюну... На этот раз не третий этаж, а еще выше – четвертый вроде по винтовой лестнице. Пани в богемно-экологических шмотках, улыбка на все зубы, радостно трясет руку – рада, рада! Еще бы не рада, наконец-то встретила живьем гениального писателя Солженицына Керуаковича Солджера. Киваю головой, вкратце рассказываю свою длинную жизнь, показываю разные ксерокопии, вручаю аннотацию, на чешском, следом рукопись на русском. Снова Ангела, пусть еще разок побьется своими картонными крыльями в знакомом уже для него издательстве. Гану очень заинтересовала аннотация, обещает как можно быстрей дать мне ответ. Я пугаюсь – может не надо так быстро? Может пусть консультант прочитает не наспех, а вдумчиво?.. что уж так сразу – быстро и отрицательно... Не беспокойтесь, заверяет меня гениального и оригинального пани редактор, консультант будет объективен, а я по аннотации чувствую – есть талант!.. Опускаюсь по лестнице, щупаю себя в кармане джинсов за бедро – талантливый ты наш... надо же, чувствует она... может и правда...

29 августа, вторник.

Почта.

После Арго приперся домой, а там радость – П. привезла от родителей приглашение, нет, не на казнь и ни на обед, а на почту. И сегодня еду. Знакомая процедура с верчением моего документа в руках и недоумение морды – а это еще что за херня такая?! Наконец-то вручают мне заветное письмецо от любимого МВД. Усаживаюсь, вскрываю – ждут меня в МВД, в отделе что занимается беженцами, для – еще раз сделать со мною интервью. А что, Респект со мною делает интервью, Лидовы Новины делают, даже Мост сделал, а почему МВД должно отставать? Еже ли без шуток – это я их просил об этом. По подсказке своего адвоката, сличной Воборжиловой. Согласно закону такому-то от числа такого-то, подчеркнуть уже имеющиеся факты в должном свете и так далее. И приглашают меня на сентябрь. Схожу. Там-то я им сволочам-гадам-сукам все расскажу, что о них думаю! О них и чешских издателях! Шутка...