Текст книги "Еженедельник «2000» или «лабиринт» (СИ)"

Автор книги: Владимир Борода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Всем пражским издателям

с бо-о-ольшой любовью!!!

Автор.

ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК 2000 ИЛИ «ЛАБИРИНТ».

МИКРО-РОМАН

Имена, фамилии, названия издательств, улиц

и прочая оставлены без каких-либо изменений.

Какие-либо претензии по поводу личного мнения

автора не принимаются и не обсуждаются.

Желающие могут обратиться в суд.

Пролетел год, еще один год моей жизни в этой стране, азила не видать, только продолжением срока балуют по почте полисы вонючие, но с другой стороны грех жаловаться – в прошедшем году книжечку мне издали, радуйся Борода! да ответ первой инстанции, отрицательный конечно, Сам Грулих отменил, так сказать с барского плеча в последний как бы свой день на посту министра МВД и подмахнул... Вернули упелно, как они говорят, чехи, на начало и сколько снова ждать?.. Хер его знает. Ну и конечно наша с П. свадьба, вылившаяся в демонстрацию, как у нас хипов бывает, с флагами, проходом через всю Прагу и так далее... Новый еженедельничек, черненький, угрюменький, пухленький, на одном форзац карта Чехии – что бы еще больше любил эту страну, которая тебя терпит, на другом – карта Европы, эт тоже понятно , мол если не нравится, убирайся к чертям собачьим... Сам бы я такую ерунду ни за что не догадался бы купить, прайсов нет, а тут такое говно – подарок. Прижал к груди, растянул рот в улыбке, усиленно делаю вид, что радуюсь, а как же! иначе обидится мама моей любимой жены, теща то есть, у нее это быстро. Накатили мне еженедельничек на Новый, 2000 бля! год, не захочешь, а ругнешься... 2000 год пошел, может в этом году, в связи с круглой датой, мне-то и дадут азил? Вроде бы мне как бы полагается?.. хотя у чешского сранного правительства свое мнение. И если бы к той изданной Матей книжке еще и не свадьба с моей П. – попытались бы меня депортировать, вот смеху бы было б! Россияне разок уже сказали в мой адрес – есть паспорт? наш гражданин! это в посольстве было, меня туда полисы отвезли из засквоченного нами магазина с моими когда-то детьми и той сукой, их ней мамой... Какой паспорт, какое гражданство – чужой я, на чистом великом и могучем заявил я им, а в ответ – покиньте помещение... Вот за это я их люблю, гадов!

ЯНВАРЬ.

3 января, понедельник.

Позвонить Павлу, Томковой, Данеку.

Пана Данека, по-русски пан Косуля, мне накатил пан Быстров, даже жаль человека, изо всех сил старается мне помочь, это пан Быстров, а не хера не выходит... Одни хотят издавать мои книги, но у них нет денежек, другие не хотят, а денежек у них просто навалом, и как из этой ситуации выйти с книгой, ума не приложу... Может банк ограбить или издателя какого-нибудь под ножом заставить мои книги издавать?.. Не знаю... Пан Быстров к тому же написал письмо МВД от своего имени, пана Странского, это председатель местного Пэн-клуба, тоже подвигнул на такой подвиг, мол просим решить ситуацию со мною как можно побыстрей и без крови, а лучше всего дайте ему, что он там у вас просит... Азил прошу, а не дают. Вот и пана Данека, морщинистого руссоведа, он, пан Быстров, мне и накатил... Но сначала Павлу. Звоню, договариваемся насчет встречи. Он разговаривает по-чешски, я стараюсь тоже, хотя П. утверждает, что ни чего подобного, но большинство окружающих меня почему-то понимают... Может боятся не понять? Договорились о встрече, Павел вроде нашел адвоката. Вроде бесплатно, так как ни у него, ни у меня на адвоката нет прайсов, прашулей, пенизе, прахи, как метко говорят местные. Сами себя туземцами обзывают, от смеха уссатся можно. Павел сам нашелся, книжечку мою прочитал, где я чешские лагеря для беженцев, морда наглая и неблагодарная, грязью поливаю, сразу сконтактировался с издательством Матя, и через пару дней поволок меня с П., тогда еще только подругою, в китайский ресторан.. Одним словом – друг. И сам нашелся... Ему бы только обрасти немного, ну как я, захиповать чуток, и цены бы ему не было... бы. Шутка. Павел и такой полный ништяк! Теперь слично Томковой, то есть незамужней девушке Томковой, это если на русский перевести, нас с нею связывают незабываемые минуты – она была редактором моей первой(!) изданной книги, от волнения в носу щиплет и ссать хочется, это просто на улице холодрыга, а я выскочил налегке, и конечно под штаны ни чего не пододел... С ее стороны отличный чешский, с моей... Ну что есть, то есть, где же я другой возьму? Не где. Желают меня видите ли видеть 10 января, то есть через неделю, есть серьезный разговор. Не уже ли еще что-нибудь предложат?! Ну Либор, ну Матя... Я ведь им после той книжечки, Нет героев, еще парочку приволакивал, но бесполезно... И эта продается не ахти, не получился бестселлер, а какого хрена он должен получиться, а?! Если не смотреть на несколько отличных рецензий и интервью в «Лидовках», Матя сам говно такое – ни халержа не дал на рекламу...А кто знает, что он издал, разве это реклама? в еженедельнике «Книги» малюсенькими буковками печатать в трех строчках о чем книженция, а какой плевок в морду местной популяции мог бы быть!.. Как могла бы залиться в ругательствах патриотическо-националистическая пресса!.. Мы его пригрели, не бьем, а он нам такое пишет!.. А как бы могли бы заступиться за мое право писать то, что я увидел и пережил, на страницах интеллектуальных изданий высоколобые чешские космополиты... Ни хера такого не было, несколько рецензий, интервью и все. А произведеньеце талантливое! на свеженькую тему нацарапано, можно даже сказать – крик души из-за ржавого забора... Только сильно в Чехии тот крик ни кто не пожелал услышать... Звоню пану Данеку, а у самого зуб на зуб уже не попадает, одна радость – язык ломать не надо, пан Данек видите ли по-русски умеет, правда с передышками, все же возраст, я его помню, нас пан Быстров познакомил, то есть меня и пана Данека, да где! В Пэн-клубе! Меня туда пан Быстров на показ водил, с председателем Пэн-клуба знакомить, ну и что бы я свою книжечку подписал и спасибо сказал, за поддержку в письменном виде моей просьбы об азиле... Я хоть и говно порядочное, хипарь сранный, но ножкой шаркнул, книжечку подписал и вообще – вел себя хорошо и от вина отказался, все больше на чай налегал. Корчил из себя интеллектуала, интеллигента, теперь почти стыдно. Берет пан Данек мою автобиографичную книгу об советских лагерях, где в яркой, эмоциональной и вместе с тем и художественной форме рассказывается об шести годах что я в лагерях потерял, берет на прочтение и еже ли того, талантишко имею, то и дальше куда-нибудь порекомендует... Может заплакать от счастья? Да ну, холодно, все, карту не забыть, и бегом, бегом, бегом по хрустящему снегу, ночью нападал, мимо гуляющих собак в сторону почти родной хрущобы... В тепло ательера, мастерской, где мы тайно, нелегально и в нарушении чешских законов – живем под усиленным изображением творческого процесса в рисовании картин... П. моя любимая и вправду рисует, и клево! А я то все на машинке стучу... Уф, добежал.

6 января, четверг.

АРГО.

Быстрым шагом проскочил вокзал, мимо сидящих на заснеженных скамейках то ли румынских цыган, то ли болгарских румын, мимо памятника целующимся геям, на трамвайную остановку. Холодно, серое небо, хмурые люди косятся на мою шляпу с ниткой бисера вокруг тульи, но молчат... Это не Москва, это Прага, культурный европейский город, поэтому только косятся... В Москве давно б какая-нибудь сволочь замечание сделала бы...Матом. Да и холодно в Москве в январе-то в шляпах разгуливать... Трамвай, номер нам любой пойдет, сворачивать некуда, контролеров совсем не боюсь, я еще на Качерове купил билет и пробил в компостере. А вот до Качерова зайцем, так как киоск, по туземному трафика, уже был закрыт, странно, еще утро, одиннадцати нет, а он... Стадион... Жижков это – район, костел подделка под старину, постарались, мне выходить. Так, глянуть на нарисованный дома планчик, ага, нам на другую сторону, пошли. Улица Миличова, интересно кто это был, дом 13, седьмой, одиннадцатый, на углу огороженное пространство железным забором, пустырь что ли какой-то, 13! ого, особнячок, новенький, видимо ремонт недавно был, домофон, звоню. -Добры ден, я списовател, хцел помловит не вем с кем...

Это я с понтом по-чешски говорю, но понимают, вот ведь штука какая, дверь открывается, узкий подъезд, узкая лестница, на первом этаже меня уже ждут. Пытаюсь протереть негнущимися от холода пальцами запотевшие стекла очков, платок на шеи топорщит бороду, на воротнике меховой куртки неделю не мытые волосы... На морде молодой женщины вижу явное сомнение – списователь? это они так писателей обзывают...

–Добрый день, кто вам нужен конкретно?

Вот это вежливость, могли бы ведь дать в рожу, а так только спрашивают на чешском.

–Я не вим... Кто у вас працует со списователями? Редактор?

Звонят куда-то наверх, потом сообщают, что мол меня уже ждут на втором патро, по-русски это третий этаж. Мелочь, а обман, прусь на третий этаж. На второе патро.

–Добрый день, я писатель, автор, хотел бы предложить вам свою книгу...

Как его фамилия – мгновенно из головы вылетело, ну ни чего, может быть даст свою визитку.

–Проходите! –

широкая улыбка, он мне рад, видимо сразу во мне видит Нобелевского лауреата. Комната забита компьютерами, столами и шкафами, везде творческий беспорядок и бумаги, книги и прочий мусор. Я пью чай – сервис! молодой, лет тридцать, куда ему с моими сорока одним с половиной в хитрости тягаться, редактор читает наморщив лоб, аннотацию на Ангела с картонными крыльями.

Плотное концентрированное произведение, не смотря на небольшой объем, реалии с галлюцинациями... Эмигрант сорока лет, московский хипарь поселившийся в Париже, все в полном порядке – документы, работа, жилье... Не в порядке душа – нет близких по духу людей, тяготит чуждый, цивильный, обычный образ жизни, к которому герой не привык... Русский сквот полный не людей, а теней, так как здесь живут не хиппи, не андеграунд, а цивилы из Совка, обычные люди, мечтающие о прошлом, желающие разбогатеть и разом решить все проблемы. Предполагаемое преступление, связанное с грабежом дилера, наркотики, сумасшедший дядя Коля. То ли фантом, то ли действительно существующая француженка-Ленка и... неожиданный конец.

Читает по-чешски, П. перевела, что бы я делал, если бы не моя любимая П., манжелка дней моих суровых?..

–Интересно, интересно... Рукопись у вас на чешском?

На китайском! Я для интереса на китайском пишу!

–На русском. -Мда... Ну ни чего, у нас есть консультанты, мы дадим на консультацию, давайте вашу рукопись, вот моя визитка, позвоните недельки через две-три-четыре...

Пять-шесть-семь-восемь бормочу я себе под нос, спускаясь со второго патро, прощаюсь с женщиной с молодой мордой и выпуливаюсь на мороз... Может напечатают?..

9 января, воскресенье.

Позвонить пани Данековой.

П. сегодня не работает, по воскресеньям книжки ее шеф не продает, и действительно – кому по воскресеньям нужны книги о паровозах, пароходах, самолетах?.. С утра бегу к автоматам звонить пани Данековой, она будет консультировать мою книгу «Зазаборный роман. Записки пассажира», а вовсе не ее муж пан Данек. Мне это морщинистый пан ее муж 3 января в конце нашего разговора сказал, кто бы мог подумать... Звоню, в трубке само участие и благожелательность. Нет, она мою рукопись еще не открывала, нет, моя рукопись у нее на столе, но жизнь есть жизнь, сначала то, что пришло ей на стол раньше, плюс какая-никакая, но личная жизнь, а уж потом дойдет очередь и до моего романа, до моей толстенной рукописи... Бегу назад, собачки гуляют, хозяева тоже, небо серо, холодно, одним словом зима, ни какого желания разглядывать окружающий пейзаж.

10 января, понедельник.

Позвонить в Хельсинский Комитет,

зайти к МАТЕ.

П. с утра на работу, я следом по писательским делам. Жду азила, как у моря погоды, пишу книги, пытаюсь заработать на жизнь. Красота... Ни книгами правда, а шитьем, почти как Лимонов, только тот в Совке брюки шил, а я в эмиграции сумочки для паспортов и денег, на сленге «ксивник», из джинсов найденных на улице возле помойки, П. украшает бисером, я присобачиваю кнопку, может купят цивилы... Красивый почти ровный шов на столетнем «Зингере», почти произведение искусства. Звоню в Хельсинский комитет, сообщаю – больше скорей всего не буду нуждаться в их услугах, так как вроде бы мне друзья нашли адвоката, но пока еще адвокат не приступил к своим прямым обязанностям – вырывание азила у правительства Чехии для меня... То было бы неплохо написать нехорошее ругательное письмо-жалобу в МВД о том, что Отдел азилевого ризения незаконно долго тянет в нарушении всех установленных законом сроков, а у меня уже ни какого терпения нет... Кажется поняли, пообещали написать и отправить от моего имени и за моей подписью. Еду к Мате. Еду к Либору, еду в издательство Матя, полгода назад выдавшее мою первую книгу. Первое издание далеко не первой написанной мною книги. У меня их семь, восьмую заканчиваю на днях и от мыслей и планов голову распирает, того и гляди лопнет... И.П.Павлова остановка, прямая как стрела Люблянска, номер 34. Издательство и сразу оптовый магазин, все условия у Либора – сам издает, сам продает, может и меня еще раз напечатает, зачем-то позвали же... Застекленная крыша, пачки книг, полуразбитая дверь, тесные стеллажи с книгами, за компьютером в ориентальной шапочке и с длинной тонкой косичкой широколицый работник издательства, ого! сам Матя в своей неизменной черной тричке с эмблемой фестиваля «Зеленый тюльпан» встречает меня почти в дверях. Здороваемся, длинный Либор, в глаза не заглянешь, в душу тем более, что же он мне приготовил... Проходим к слично Томковой, сажусь, снимаю шляпу, сдираю платок, расстегиваюсь, протираю очки. Ну, чем обрадуете?.. -Добрый день, пан Борода, –

это мне Томкова улыбку адресует.

–Радиостанция «Влтава» хочет вашу книгу читать в эфире на продолжение, агентура «Диала» в связи с этим хочет подписать с нами договор об этом, но требуется и договор между нами и вами...

Вступает Либор:

–Мы подумали и решили – предложить тебе пятьдесят процентов, часть переводчице...

Знает на что бить Либор, переводчица у меня была на инвалидной коляске, куда денешься...

Снова Томкова:

–Знаете сколько будет в долларах ваши пятьдесят процентов? Радиостанция почему-то в долларах расплачивается с авторами...

Не знаю, потому молчу, пытаюсь понять – дурят или нет, хотят еще меня издавать или не сегодня.

–Сто двадцать долларов!..

Мгновенно пересчитываю на чешские пенизы по последнему курсу и ни чего не понимаю – мне за книжку накатили аж 12.000! средняя месячная зарплата в этой стране, а тут какая-то вшивая радиостанция хочет мне такую кучу прайсов отвалить и в общем-то ни за что!.. Хрен с ними, пятьдесят так пятьдесят, переводчице тоже нужны денежки, хотя она давно уже получила за перевод, но не будем скрягами, мы же хиппи...

–Я согласен.

Подписи подготовленных договоров договаривающимися сторонами, сообщение что возможно прайса будут в самое ближайшее время, расспросы – в какой валюте мне удобней получить (?!!), в долларах или в кронах, так мне же все равно! хоть в японских йенах, лишь бы побольше! хипам тоже нужно жрать...

Выпуливаюсь на мороз весь как будто пыхнувший или вмазавший, даже не так холодно мне стало. Я давно сам себе ответил, что для меня моя писанина. Слава? Какая к черту слава, если я напечатался под псевдонимом, ну своим хипповым именем-прозвищем и дальше таким же макаром собираюсь поступать. Деньги вонючие, прайса? Так мне мерседесы и виллы с бассейнами ни к чему вроде бы, на Канарах я был со своею П. дважды и оба раза жили на пляже... Прайса меня интересуют как средство освобождения от повседневной рутины – поиска хлеба насущного, плата зимою в Чехии за арендуемый ательер, ну книгу купить или с френдами по одному пиву вмазать... Одеваюсь я с секача, с секи-хенда, люблю немодные шмотки шестидесятых годов – клеша, цветные рубашки и прочее. Так почему же я пишу? Потому же что и дышу. Для меня писанина – крик, вопль моей души, может кто-нибудь и услышит. Хипарь я, человек нехороший, асоциальный, вот и кричу где попало и что попало. Поживете с мое, хлебнете столько радости и дерьма, еще и не так завопите... Но до исповедальных им далеко, так как наизнанку выворачиваться я не привык, и что у меня на душе – сугубо мое личное дело. Книги мои это просто крик души – души или в буйном веселье орущей изо всех сил или души израненной, вопящей изо всех сил и не всегда к небесам...

11 января, вторник.

ВЫШЕГРАД, Пэн-клуб.

На радостях от удачи у Мати сразу планирую на следующий день поход в издательство Вышеград, все равно в город надо к вечеру, пан Быстров в очередной раз пригласил меня в Пэн-клуб. Во-первых второе письмо хотят мне дать для МВД с просьбой об положительном решении в моем деле насчет азила, во-вторых там кто-то что-то читать будет и мне разрешено тоже присутствовать, хотя я и не член. Был бы я нормальный – радовался бы и благодарил, а так как я говно волосатое, то думаю – может от умиления заплакать?.. Еду. Морды вокруг разные, вагон метро переполнен, несмотря на одиннадцатый час. Тоже куда-то намылились, чешские люди и туристы, тоже куда-то им всем надо. Наверху холодно, пешком не попрусь, а потому делаю на Музеуме пересадку с красной на зеленую, на Мустке выпуливаюсь и мелкими перебежками двигаюсь в сторону Народни Триды, затем углубляюсь в переулки и выскакиваю на Бартоломейску. Раньше здесь было пансион «Унитаз», я с П. как увидим эту вывеску, так почти от смеха падаем... Интересно, новые русские в нем останавливаются или нет? Говорят раньше в этом здании камеры то ли полиции были, то ли СТБ – местного бывшего КГБ, и сам Гавел там сидел! О!.. А вот и нужный номер 9. Проход во двор, битком набитый, не двор, а проход, молодыми туристами... иностранцами, ни хера не понимаю, не уже ли все писатели и все в издательство Вышеград?.. Слава богу, им всем направо – в какой-то пансион, а мне налево. Переступив через сидящих и на крыльце издательства, как только жопы не поморозят? звоню в наглухо закрытую дверь. Домофона нет, значит придет кто-нибудь и я ему расскажу о своей бедной судьбе гениального писателя... -Добры ден, я списовател, хцел бы с редактором небо с шеф-редактором про мою книгу моувит...-

сообщаю я с понтом по-чешски в полураскрытую дверь какой-то особе помятой жизнью вроде бы женского пола, если судить по юбке.

–Вы договаривались по телефону?

Да нет же, нет, я дикарь и по телефону договариваюсь редко, потому что не сильно хорошо говорю по-чешски, это во-первых, во-вторых по телефону легче меня послать в жопу, мол всех Хеминугеев мы уже набрали, заходите в следующий раз... Но это я все в голове пробормотываю, а вслух просто молчу и смотрю на эту слегка засушенную временем даму. И она понимает – встретилась на тропе войны с дикарем, и пропускает потому меня вовнутрь, то есть в тепло. Ура, очки запотели, протираю пальцами, меня ведут, сажают, что-то спрашивают, я не до расслышал, но почти знаю.

–Чай просим, –

вежливо по-чешски отвечаю я и угадываю. Несут чай, приводят еще одну даму бальзаковского возраста в очках конечно, все же это известное издательство Вышеград, известное своими давними литературными традициями, а не какой-нибудь там новоявленный Либри-плюс-Прага к примеру.

–Добрый день, я хотел бы предложить вашему издательству книгу, вы меня не знаете, поэтому я хотел бы для знакомства показать вам это...

Дальше я встаю на голову, достаю из уха небольшого розового слона, плевком разбиваю стакан и вытаскиваю из кармана десятитысячный тираж своей собственной книги на чешском языке, откорректированный, с иллюстрациями и эмблемой издательства Вышеград...

Да нет же, конечно нет, я всего этого не умею, хотя именно этого от меня и ждут. Если судить по выражению морды. Я просто, как в Арго, как до этого в десятке полтора других издательствах, достаю из сумки... Как бы это попроще объяснить? Модельерши во Франции называют это портфелио, в Америке актрисы и артисты – куррикулум витар, одним словом стопку неплохой бумаги. Ксерокопии из газет статей, где писали обо мне, об моей книге, об моих рукописях, участвовавших и в конференции Пэн-клуба и книжной ярмарке... На даму эта куча макулатуры ни какого впечатления не производит, пролистав и довольно-таки небрежно, она отодвигает ее в сторону. Я бы тоже ее отодвинул, только не могу, от этой засушенной дамы может быть зависит моя судьба в этот Вышеграде. -Это аннотация на мою книгу Звезды для Командора...

Роман этот фантастическо-реалистическо-сюрреалистический о том, как из потерявшегося в советской действительности интеллегента-алкоголика, вроде бы прожившего несколько жизней, можно сделать космонавта. Главное – пообещать квартиру оперу из угрозыска... Пародия на ельцинскую Россию с элементами гиперболы и сюрра, спецслужбы, мафии, революционные армии освобождения, показуха и обман – все знакомо, узнаваемо и... страшно. Недаром первая часть называется – Партия, вторая – Россия, и третья – Дурдом... Взбесившийся космический корабль, живущая на подачки Запада страна и конец?..

Дама берет аннотацию, в обмен протягивает визитку, скоро у меня будет самая большая в мире коллекция визиток чешских издательств, и предлагает позванивать... Да, я понимаю – для прочтения аннотации размером в один лист на чешском языке требуется время. На все требуется время, а у меня его просто вечность, я могу прожить до ста двадцати лет, если не помру, и стать печатаемым писателем лет так в девяносто... Пока же я только автор, то есть хипарь, пишущий в картонный ящик из-под нержавеющей посуды. Ящик я подобрал возле помойки, пустой, поэтому нержавеющей посуды у нас нет. Да и то, что я автор, а не писатель, меня вполне устраивает...Еще бы только стать печатаемым автором и был бы полный ништяк. Выхожу на мороз, туристов уже нет, проход свободен... Читаю на визитке – Мария Валкова, эдитор. Еще бы знать, что это такое... На Бартоломейской пусто, тихо и конечно холодно. Как во всей Праге. А вечером был я в Пэн-клубе, дали мне второе письмо в МВД все с тем же – просим помочь в решении вопроса об азиле положительно, послушал я умных людей, поглазел на самого! Климу, поблагодарил пана Быстрова, и побежал домой. Все в галстуках с начищенными ботинками, а у меня с начищенными ботинками плохие воспоминания – в лагере когда посадить в ШИЗО было не за что, то докапывались до моих не чищенных шузов. А все мои объяснения, что это просто рабочие бахилы, а не выходные прохоря, разбивались об тупость советской власти. Если Вышеград напечатает мою книгу, это будет неплохой пинок в жопу русских патриотов, хе-хе-хе!

12 января, среда.

Позвонить в АРГО

.

Звоню в Арго тому молодому и улыбчивому редактору, как договаривались. П. на работе, вокруг будки собачки бегают, как обычно, даже холод вроде бы поменьше что ли стал... Так, начальство в Арго попробовало мою книгу, в виде аннотации на чешском на зуб, и дало свое благословленние на передачу ее, нет-нет! не переводчику, а пока всего лишь консультанту. Интересуюсь на своем своеобразном чешском – эта консультант или этот консультант, честное слово – пол мне безразличен, случаем царя не застал? Последнего российского императора всея Руси и так далее? Нет, слава богу, совсем современный? А от слова «жопа», встретив его в печатном тексте, не вздрагивает? Нет? Это хорошо, будем надеяться, что? Да, конечно, буду позванивать, что мне еще остается делать, звони да звони, я же не хера не делаю, не работаю, правда Чехия в отличии от Америки мне пособие не платит, книги мои на хрен ни кому не нужны, подумаешь, Мопассан нашелся... А на телефонную карту я и у церкви заработать всегда смогу, шляпа у меня есть. Ну а с другой стороны – так мою же только биографию можно издавать в мягком переплете огромнейшим тиражом и при соответствующей рекламе успех о-го-го какой может быть! те же обыватели-читатели, они же на все это, как мухи на говно! Автор хиппи, секс, дрогс, рок-н-ролл, лаф энд пис, сексуальная революция!.. Они же там это, таблетки глотают, бензином колются и стеклоочистель нюхают, я сама читала!!! Он же шесть лет в лагере отсидел, Гулаг, Достоевский, Приглашение на казнь, о... Он же вырос в дыму подкурки, стулом ему была игла, там же вторяков полон унитаз и трава по пояс!... Клима местный еще может плакать и кривить свои губешки от зависти, а они же... Издатели... Совсем не чешутся, суки.

13 января, четверг.

ДАРМАГАЯ.

На волне собственно социальной активности, раз кругом мне улыбаются, криво, решил на сегодня еще забежать в Дармагаю, это издательство вроде бы наше, то хипповое издаст, то андеграундное, то буддистское... Еду, на улице холод, а в метро тепло, на И.П.Павлова пересел на трамвай, так даже окна замерзли, пассажиры нахохлились как воробьи, на заднем сиденье какой-то бомж воняет на весь салон, сволочь... На вокзале за двадцать пять крон можно в душе помыться, в Надеи возле вокзала вроде бы бесплатно, а этот гад воняет на весь салон... Я не цивил при галстуке, я и сам нет-нет да живу временами на улице, сквоте, пляже, парке и так далее, но от меня вроде бы козлом еще ни когда не воняло... Народни Трида, забегаю в Теско, супермаркет четырехэтажный, охранник встрепенулся, думает вора увидел, сволочь! покупаю в автомате пластиковый стакан горячего какао под кличкой «шоколад», смакуя пью, пяля глаза на урода в мешковатой форме. Урод усиленно делает вид, что меня не видит... Интересно, этому олуху что на мне больше всего не понравилось – длинные волосы, шляпа с бисером, борода или клеша?.. Ведь не грязный как бомж, не вызывающий как панк, не пьяный как хер знает кто, и даже не смуглый как цыган или румын... Просто другой... А вот и ответ. Просто другой, значит опасный, раньше мы чужих ели, теперь в связи с легким налетом цивилизации просто подозреваем во всех смертных грехах... Бросаю стакан в урну и слегка распахивая желающих тоже попасть в теплый рай Теско, выпуливаюсь на холод. Бр-р-р...Можно было бы конечно и через парфюмерный отдел пройти или через канцтовары, только мне от этих запахов на весь первый этаж нос закладывает, ну как от того бомжа. Угольны Трг это маленькая улочка, маленькая и короткая напротив полиции через площадь с замерзшим фонтаном. Или все это – и фонтан, и площадь, и улочка, и есть Угольны Трг... Номер один, темная подворотня, за решеткой домофон замурованный в стену, что бы не украли, тянусь, нажимаю кнопку с надписью «Дармагая», уже понимая – ни хера мне здесь не светит. Издательство в квартире, это мы уже проходили... Если и издает, то как пан Быстров на гранты и трахнутые дотации, кто только их выделяет? а нам бедолагам, авторам с улицы и без знакомств, не нобелевским еще лауреатам, неизвестно что и делать... Звоню нагло, сильно, не переставая. Пусть мне в рыло скажут – пошел вон! Я уже привык... Наконец-то отзываются, чей-то голос, приветливый даже, мужской вроде, сквозь пластик решетки домофона что-то бормочет. Я в ответ своим чешским – открывай мол давай, автор бестселлеров пришел... Шаги, сверху по закругленной, как в замках или старых домах здесь в Праге, лестнице спускается волосатый-бородатый в толстом непальском свитере и ориентальных штанах мужик моих лет... Неужели повезло?! Неужели свои?!.. Сижу на кухне, пью чай, зеленый конечно, кухня по совместительству и рабочий кабинет, на стенах портреты товарища Будды, разноцветные танки и свитки с иероглифами... Давно о себе все рассказал, при слове «хиппи» пожали руки друг другу, предложил он, может френдами станем, не заплакать бы от умиления, на последок – холодный душ, и вовремя, а то я уже вспотел и расчувствовался: -К сожалению мое издательство печатает только буддистскую литературу...

Ни хера себе!.. А я что, святочные протестантские рассказы что ли принес?!.. Пять рассказов про то, как эмигрируют хиппи из СССР и России – легально, нелегально, с помощью смерти... Пять рассказов про то, как живут на Западе – легально и нелегально, хорошо, не очень и очень хорошо... Называется все вместе Песок из Калифорнии. Это что, святочные протестантские рассказы что ли? В моих книгах только и о буддизме, дзен-буддизме и даосизме разговор и идет!.. Между строчками сплошные коаны!.. Хиппи и дзен это же почти одно и тоже!!!

Оставив один рассказ для прочтения, а вдруг куда-нибудь пристроит, выпуливаюсь с флета на круговую улицу. Имя сразу вылетело из головы, визитку он мне не дал, наверное нет, а это я гад такой – если не предстоит контактировать, то башка имечко сразу выбрасывает, и действительно, а какого такого в голове мусор держать?.. А человек вроде бы хороший, только на всемирно верное учение подсел... И френдами нам вроде быть не светит... Холод, замерзший фонтан, Гавеловский базар интеллигентно шумит при продаже овощей и фруктов – Европа, здесь и демонстрации на красный свет останавливаются... Я обломан. Волосатый... Бородатый... Хиповал тоже... И книжки выпускает правильные вроде бы...А меня побоку...Бреду нахохлившись и выставив бороду вперед, почти не замечая ни холода, ни прохожих, ни замерзшую Прагу... Зимою Прага почему-то серо-синего цвета и пыльная... А после зеленого чая ссать хочется аж до рези в глазах.

14 января, пятница.

Позвонить в БРОДЫ.

Вчера оставил почитать рассказ из «Песок из Калифорнии» этому в Даргамаи, сегодня попробую другую другим всучить. У меня написано много, а что? пиши да пиши, когда сдохнешь – все ахнут! не углядели талант, сквозь пальцы нам проскочил талантливейший писатель... Не раз так было, и издадут посмертно мои книги полным собранием сочинений толстыми томами с золотым тиснением, а бляди-искуствоведы и суки-критики будут зарабатывать себе на хлеб с маслом и сыром изучением моих трудов!.. Вот уж банан вам в ухо, господа, а не хлеб с маслом и сыром на моих трудах, буду подыхать – все сожгу, как Гоголь! Холод, собачки вокруг будки, далее хозяева, все знакомо и привычно. П. на пахотьбе, зарабатывает на провиант, бедолага, а я тут звоню себе и звоню... Номер на мобиль, значит сожрет импульсов до сраки, надо мобилизовать свой чешский и вырвать, как можно больше из этого Броды... -Добрый день, я автор пан Борода, мою одну книгу издало издательство Матя, были хорошие рецензии в газетах, я хочу вам предложить... -К сожалению наш издательский портфель полон, если бы вы обратились к нам в конце года...

Со злостью вешаю трубку на место, тот только крякает – привык. Стою, тупо смотрю на пищащий телефон – заберите карту, заберите карту, заберите... Забираю. Поворачиваюсь. Тупо смотрю по сторонам. Серые хрущебы, ободранные деревья, растрескавшийся асфальт, дымящееся говно на пожухлой, в инее, траве... Собачек нет, хозяев тоже, бегу назад в ательер, писать свои гениальнейшие книги... Которые кроме меня и моей П. ни кому на хер не нужны... Бумажку с телефоном издательства Броды и фамилией Криснерова выбросил в сторону дымящегося говна.