Текст книги "Сын планеты (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

16

Плоскость перехода мерцает. Значит, опять что-то случилось в глубинах Вселенной, и чуткая аппаратура нервничает.

За переходом в вечном безмолвии застыли серые стволы. Полынные джунгли Голубой Веги – суровый мир, пропитанный ядовитыми испарениями деревьев. Я невольно проверяю, на месте ли защитный фильтр. Жители побережий считают, что запах полынных джунглей смертелен, но это не так. Просто будет сильно болеть голова – пока не притерпишься. Человека непросто вытравить! И здесь тоже живут люди. Горные охотничьи племена спускаются сюда для охраны своих дальних рубежей. Полынные джунгли – спасительный барьер между двумя смертельно враждующими расами планеты.

Я оглядываю себя в последний раз, проверяю, все ли в порядке. Конечно, все в порядке. Я уже профессионал войны.

Эк! Пружинистый ковер серой хвои беззвучно принимает меня. Горький запах джунглей прорывается даже сквозь фильтры, напоминая о детстве: глинистый обрыв реки, жара и заросли полыни, в которых мы строили тайные убежища…

Фиолетовые небеса Голубой Веги пронзительно сияют сквозь узорные кроны полынных деревьев. Чистое небо – это хорошо. На Арктуре, так сказать, предыдущем месте работы, чистые небеса были редкостью. Планета-город, этим все объясняется. Удирать оттуда пришлось так быстро, что не успел сказать друзьям «пока». И причина не в том, что там я опять столкнулся с черными наемниками, скорее наоборот. Орден динго – боевые псы справедливости вообще-то. В исконном своем, доныне сохранившемся виде. Хотя основная масса – уже просто наемники. Наемники уже много веков. Но мне на этот раз повезло. На Арктуре я столкнулся с древней, незамутненной ветвью учения. И поэтому сейчас на мне черный боевой костюм воина ордена динго. Он прост на вид, как и все в ордене. На самом деле костюм – это скафандр с непонятным принципом действия, но подозреваю, что он живой. Костюм защитит меня даже в космосе. И еще – костюм как-то сумел подружиться с поясом зёгэна, что наводит на определенные размышления об их общей природе. В каждом изгибе костюма – оружие. Оно тоже простое на вид, и это тоже иллюзия. И мой вид городского бродяги в чем-то потрепанном, в меховых сапогах – это по жаре-то! – тоже обман. Я – пограничник Асторы, я разведчик, хотя теперь я прежде всего – воин ордена динго, воин справедливости. Но – хватит об этом. Как и любое вероучение, религия ордена – глубоко личное дело, посторонним туда ходу нет, да простит меня Санго Риот.

Тот, привычный мне Санго Риот закончил свою буйную жизнь единственно достойным для него способом – погиб в одном из боев, защищая рубежи Асторы. Но перед смертью он сделал очень рискованный и необычный поступок – вызвал симбиота и уступил ему свое тело! Убийцам пограничника жизнь после этого повернулась весьма неприятной стороной, если, конечно, так можно говорить о пыли, рассеянной по орбите…

Я встречался с ним, желтоглазым Санго Риотом. Мы оба безмолвно решили, что тайна его происхождения должна оставаться тайной. Может, Асторе был нужен в новой жизни именно такой – жесткий, решительный, рациональный – Защитник. И Астора обрела такого Защитника, даже не подозревая об этом. Кроме, может быть, Роны-сан…

Новый Санго Риот взялся за Границу весьма жестко. Для меня он сделал то, что не догадался – или не захотел – сделать Санго Риот прежний. Он зачислил меня в Высшую разведшколу Границы, прежде очень закрытое, очень элитарное учебное заведение. Для этого пришлось изменить правила приема, программу обучения, сменить руководство и практически всех преподавателей. Симбиот это проделал в один день, даже не задумавшись. Зато сейчас школа готовит настоящих разведчиков, способных пролезть в любую дыру, а не прежнюю изнеженную элиту, обретавшуюся при дипмиссиях и свалившую всю грязную работу на корпус наблюдателей. Я – выпускник новой разведшколы. Профессионал. Сейчас я могу позволить себе жить в Границе, а на Голубую Вегу ходить как на обычную работу – вроде как в командировки. Для этого у меня имеется личный нуль-переход. Я могу иметь в Границе все, что полагается высокооплачиваемому профессионалу. Собственно, остальные разведчики все это имеют, и на работу ходят, как банковские служащие – каждое утро, через личный нуль-переход. Да и работают они в комфорте звездных цивилизаций, а не на дикой, в общем-то, Голубой Веге. И я бы мог так же. Мне даже предлагали перед выпуском. Почему отказался? Может, потому, что помню, что такое чашка еды в корпусе наблюдателей. И что такое жизнь на моей несчастной, голодной родине. Может, потому, что считаю, что это и моя жизнь тоже. Или, может, потому, что я – воин ордена динго. Но это – очень личная, неоглашаемая часть моей жизни, и мой наставник, древний Болдуин, пусть так и остается для всех миров сказочной личностью.

… В поселке охотников синие сумерки. Мальчишки бесшумно носятся между костров, воруют запеченные плоды сладкого дерева, дарующие ночную зоркость и спокойное сердце. Посвистывают стрелы – идет игра в войну с карабинерами. Девчонки играют в свое, но поглядывают с интересом. И все вместе они удирают от Буби, молодой жены вождя. Сумерки прячут их. Отчаявшись поймать сорванцов, Буби взывает к авторитетам. Вождь выходит из хижины, озирает темноту и рявкает. В поселке почтительное оцепенение.

– Кто победил? – вопрошает вождь.

Робкие фигурки воплощаются из темноты и докладывают.

– Молодцы! – царственно оценивает вождь. – Разрешаю горный поход. Достойны.

Собираются стрелы, поспешно доедается уворованное. Мыть ноги – и спать. Горный поход не шутка, если не выспишься – поплачешь кровавыми слезами. Вождь страшно занят, но мальчишек поведет сам, и будет играть с ними – за карабинеров.

Счастлив мир, где вожди с мальчишками. Они вырастают в отважных воинов, неспособных обидеть беззащитного или предать. Вождь среди детей – начало и суть воспитания в охотничьих племенах Голубой Веги.

– Что драгоценность? – неспешно говорит мне вождь. – Моя земля. Тропы, которые мы пробили в горах. Мосты, наведенные нашими предками. Дети, идущие нашими тропами по мостам наших предков.

Что драгоценность? Тайный родник в сухом лесу, отрытый руками разведчиков…

Поэтому я – с охотниками. И соответственно против зверских режимов карабинеров в приморских государствах-городах. Они нас норовят убить и земли захватить, а мы не даемся. Вождь – его имя ни на бумаге, ни моим языком не воспроизвести, и я зову его Банту – не удивлен моим участием в судьбе его племен. Может, ему знаком облик воинов ордена динго. В сказках Голубой Веги орден динго считается защитником справедливости. Вождь, правда, отпирается, да так натурально, что я прикидываю, а не есть ли и он тоже любимый сын Болдуина? Хотя любимый сын Болдуина – личность еще более сказочная, чем сам Болдуин.

Вождь, якобы никогда не покидавший своих гор, неплохо разбирается в жизни приморских государств. Он лично учит меня языкам приморья. По его мнению, воин ордена динго нужнее в качестве шпиона где-нибудь поближе к руководителям карательного корпуса карабинеров, а не в составе групп перехвата вторжений, где я пропадаю сейчас. Желтоглазый Санго Риот считает так же. Они с Банту словно сговорились. Поэтому я сейчас учу языка приморья, а с карабинерами дерусь в свободное от учебы время.

17

Эфемер – город, которого нет. Это его огни горят у бухты, его музыка гремит в теплой ночи; это его кафе, дансинги, клубы, людские водовороты, потоки и толчея; это он поет и танцует всю ночь. Но утром – где же он? Его нет. Вот хмурые размонтеры грузят на платформы модули, вот шумят столетние деревья-свечи в безлюдных парках; вот солидно белеют сквозь зелень садов виллы и дворцы района Белых Рук. А города нет. Он рождается вечером, живет ночь, а под утро разноцветные купола складных зданий увозятся на бесчисленные базы в подземный район Серых Рук. А люди? Богатым – отсыпаться на своих виллах до следующей ночи. Остальным – на работу, в районе Серых Рук. Там много работы, хватит на всех. Даже на изгоев из горных охотников, дико озирающихся на каждый грузовик. И я – среди последних.

Моя цель – карательный корпус карабинеров. Состоит он из сынков состоятельных родителей, изнеженных, субтильных, зачастую наркоманов. Между собой они практически не дерутся, мстят исподтишка и желательно в спину. Скандальные, занудные, наглые юноши заканчивают обязательную для лентяев высшую войсковую школу и комплектуют собой офицерскую часть корпуса карабинеров. Подходить следует к ним, ибо рядовой состав корпуса неинтересен – бандиты предгорий, бывшие охотники и золотоискатели мало что знают.

Я уже знаю, где отдыхают и развлекаются офицеры. В офицерском клубе, естественно. И в тире при нем. Неспособные к драке, эти выродки находят иные способы тонкого мучительства. Они все – отличные стрелки. Мишенями в их тире, поговаривают, служат животные. И частенько – люди. Санго Риот недвусмысленно намекает, что нет мне равных в стрельбе. Для него все просто: я должен как-то затесаться в офицерский клуб, а уж в тире я за счет своей стрельбы быстро стану для этих подонков своим. Потом – поступлю в корпус. Стану офицером – мне же это нетрудно после разведшколы? Ну, а уж потом информация потечет рекой. И Санго Риот вовсе не думает учитывать, сколько же зла я принесу, пробиваясь в офицеры. Ведь богатеньких родителей-покровителей у меня нет, и придется мне в офицеры выслуживаться. То есть очень хорошо служить. Хорошо – с точки зрения руководства карательного корпуса. Ходить в рейды против моих охотничьих племен. Брать пленных. Пытать их. Убивать бастующих, жечь их семьи. В стороне не отсидишься, в корпусе за чужаком будут очень пристально следить. Санго Риот считает, что разведчик не должен думать о цене. Вроде как начальство берет ответственность на себя. Но вот вопрос – перед кем ответственность? Вождь охотников помалкивает, но тоже явно нуждается в информации о противнике и тоже готов взять ответственность на себя. Печально.

И я иду. Но не в офицерский клуб. Ноги сами приводят меня к нужному месту, я его приметил заранее. Каменная белая ограда. Просторный двор с причудливой грудой валунов в центре. Шум, смех, крики. Что-то вроде местной школы, она же детдом, она же тюрьма для детей, она же больница…

Здравствуйте, дети. Извилистым путем шел я сюда. Теперь я знаю, чему вас учить. Знаю, как. И самое главное: знаю, что научить – можно. Вот моя рука. Вместе мы зашагаем к светлому будущему по дороге жизни. Столько, на сколько хватит моих сил. И самой жизни.

Но я не говорю этих поистине прекрасных слов. И дети носятся мимо меня, словно я – просто еще один камень-валун, черный, угрюмый и неподвижный.

18

Пляжи Голубой Веги – самостоятельный, особый мир. На них живут, назначают любовные свидания звездными ночами, едят и спят, играют в буйные безрассудные игры, танцуют в тысячных хороводах по белым пескам, проводят свои деловые встречи личности из старой знати (новая – чужаки на этой планете и пока не выносят пронзительности местных небес); кстати, на них еще и загорают.

Эти двое юношей были знатоками в деле пляжного загара. Только самые сведущие в мастерстве торчания на пляже знали, что лучший «золотой» загар получается от фиолетового сияния предрассветного неба, когда эфемер уже погасил свои сумасшедшие огни, а солнце еще не поднялось над кряжами Великих гор.

Они лениво раскинули свои атлетические тела на прохладном песке. По канонам мастерства следовало регулярно переворачиваться для равномерного золочения. Они так и делали: медленно катились к воде по «тропе загара». Полсотни оборотов – и воды теплого моря лизнут их тела, встанет солнце, тогда можно будет просто плавать и отдыхать. До полуденной «тропы загара», где кувыркания приобретали экзотические и сложные формы – в основном из-за присутствия многочисленной восхищенной публики. Между поворотами юноши обсуждали дела, за которые режим карабинеров сулил позорную смерть в тире офицерского клуба.

– Ребята требуют начинать войну, босс, – заметил младший. – Я тоже считаю, что наши боевые отряды накопили достаточно сил, чтобы бить карабинеров.

– Дури они накопили достаточно! – отрезал старший. – Уже в спортзалах открыто тренируют бои с карателями! При зрителях! А среди них наверняка есть пауки режима – потому что они есть везде! Вот кто этот сторож из школы, где вы скачете с музейным оружием? Говорят, он почему-то играет с детьми в спортзале. Может, для того, чтобы увидеть наши боевые пятерки? Он не похож на сторожа.

– Он ни на кого не похож! – буркнул младший. – Прихоть природы. Мы проверяли его – он ниоткуда. Бродяга пляжей. Я думаю – на режим он не работает. Он видел наши пятерки при оружии – и все спокойно, никаких шевелений вокруг школы. Из моей пятерки кое-кто имеет братьев в карабинерах – они тоже бы сообщили, будь какая опасность.

– В главном ты прав, – неожиданно согласился старший. – Пора начинать. У ребят слишком много энергии. Как бы не начали драться между собой, тем более что поводов достаточно, старая знать всегда грызлась друг с другом и помнит обиды веками.

– Традиции, – вздохнул младший с пониманием. – В них наша слабость – но и наша сила тоже!

– Да какая в них сила?! Лорды предгорий никогда не встанут в бою рядом с лордами побережий – ну в чем здесь сила? А в войне против карабинеров единство – обязательное условие. Иначе нас перережут поодиночке.

– Начнем войну поодиночке. А там найдется лидер, способный объединить. Война ему поможет.

– Дурак. Сначала – объединить. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы война закончилась за один день. Или хочешь? У тебя родня в карабинерах…

– У всех родня! – огрызнулся младший. – Что поделать, если мы – ветви одного дерева? Но здесь – наша земля! Мы слились с ней душой, стали одним целым – и не позволим даже родне перекраивать этот мир по-своему!

– Золотые слова! – одобрил старший. – Ты бы еще поступал, как говоришь, тебе бы цены не было…

– Я стараюсь изо всех сил, босс! – обиделся младший.

– А Эстер? Эта пляжная красотка забрала уже слишком много власти. Все лорды предгорий с ней. А ты до сих пор ничего с ней не сделал.

– Босс, но ведь объединяться – это хорошо? Она же объединяет…

– Дурак. Ослепленный красотой… У нее половина отрядов. И у нас – половина. При равенстве сил мы никогда не объединимся, только перебьем друг друга во взаимной грызне. Кто-то должен уступить. Но не мы. Понятно? Путь к победе справедливости ведет через резню соратников – это не мной придумано, это так учит история.

– Да, но… у нее отряд – за Эстер глотку любому перегрызут.

– Хорошие ребята, – обронил старший. – Жаль их терять. А придется. С отрядом-то… это просто. У тебя, говоришь, родня в карабинерах? Ее отряд – из предгорий. Я слышал, у них какой-то забавный обычай, молиться ходят в горные храмы, что ли… Если они попадутся в засаду карателей где-нибудь в ущелье…

Они надолго замолчали.

– Я сделаю это, брат, – наконец решился младший. – Сделаю. Если это единственный путь к победе справедливости…

– Решено, – заключил старший. – Кстати, они действительно ходят молиться? Они верующие? Ты ведь тоже с предгорий, должен знать.

– Есть легенды, – неохотно сказал младший. – Когда-то в горах скрывалась … Сила. Сила гор. Еще говорят – Стражи гор. То, что защищает справедливость. Мы ходим в горные храмы петь им гимны. Считается, что Страж придет, если миру будет грозить беда. И… это правда. В это мы верим. Знаешь, когда идет враг – горы кричат от гнева…

– А, слышал в детстве, – кивнул старший. – Кто-то еще верит сказкам, удивительно даже…

– Мы верим. С отрядом Эстер… действительно все просто. Я ведь тоже хожу с ними в горные храмы. Ну… пройдусь в последний раз. Смерти я не боюсь. Зато совесть моя перед Стражем гор будет чиста.

– Чистым хочешь остаться? Ну-ну…

И они опять надолго замолчали.

– Я вот думаю сейчас… Как здорово бы мы жили после победы справедливости? Не судьба.

– Не судьба, – согласился старший. – Только думаешь ты не об этом. А думаешь ты, что я зверь, не лучше карабинеров. А зря. Лично мне ведь эта власть не нужна – только ради победы справедливости! А как докажешь всем?! Но я не хочу остаться зверем в памяти потомков моего рода! Так что – я иду с тобой. Давно хотел посмотреть на эти таинственные моления, да все некогда было… Возьмешь с собой?

– Спасибо, брат, – пробормотал младший. – Смерти я не боюсь, но вместе… не так страшно.

– Только я ваших гимнов не знаю, – деловито сказал старший. – Неудобно в храм невеждой заваливаться. Учи, пока не поздно!

Они уходили с пляжа и во всю глотку орали боевой гимн. И воздух дрожал от мощи их юных голосов.

19

– Ну и что ты делаешь в школе? – спросил Санго Риот.

Его лицо по ту сторону экрана не выражало гнева, лишь недовольство. Недовольство начальника, уже подписавшего приказ об увольнении неугодного подчиненного. Это я уже проходил – у себя на родине. Можно было б не продолжать разговора – зачем, собственно, если начальством уже все решено? Но – нельзя. Санго Риот все же мне друг… или начальство? Я подумал и решил, что все равно выключить сейчас экран – это уже слишком. Ну, тогда буду отвечать на поставленный вопрос. Тоже неплохой способ уйти от ответа – ведь спрашивал он меня не о школе, конечно.

– В школе я учу детей правильно играть, – честно ответил я. – Понимаешь, им почему-то вдолбили, что игра – это подготовка к взрослой жизни. Опасное заблуждение, между прочим… Оттого их игры такие жестокие и агрессивные. Ну, я по возможности исправляю ошибку. Вот этим я и занимаюсь – помимо выполнения служебных обязанностей, естественно.

– Ты решил стать воспитателем? – уточнил Санго Риот. – Воспитателем в государстве карабинеров?

Он ожидал четкого ответа на ясно поставленный вопрос. А я не мог сказать ему «да». Государству карабинеров не требовались воспитатели, особенно такие, как я, и мое увольнение было очень близким и неизбежным событием. Не мог я сказать и «нет», потому что моя вторая профессия, в понимании Санго Риота, – разведчик. Разведчик Границы. Получивший образование и материальное поощрение, которые следовало бы отрабатывать.

– Ты профессиональный разведчик, – напомнил Санго Риот то, о чем я и сам помнил. – Обучение и зарплату положено отрабатывать, это правило одинаково во всех мирах. Почему ты до сих пор не в офицерском клубе?

Мое лицо невольно выразило все мои мысли об офицерском клубе и личностях, его посещающих. Пронзительные желтые глаза собеседника мгновенно вспыхнули – и погасли. Новый Санго Риот неплохо владел собой.

– Вот, значит, как! – сказал он почти ласково. – А на Желтых планетах ты маскировался вполне профессионально – служил, выслуживался, убивал кого ни попадя, проникал куда положено и выяснял что требуется – и даже больше. И на Арктуре ты был безупречен, твои сменщики считают твою работу образцом для подражания – и никто до сих пор не смог выяснить, куда ты запрятал спасенную императрицу, даже я… Да никто из сменщиков даже в императорскую гвардию не смог пробиться! И лишь на Веге ты хочешь остаться чистеньким. Карабинеры тебе сейчас противны, а легион Непобедимых, гораздо более мерзкие убийцы, кстати – как братья родные? Почему? Я думаю, это потому, что после работы ты всегда можешь шагнуть в нуль-переход прямо в сытую жизнь Границы. Принять хвойную ванну, прогуляться по улицам в офицерской форме при всех наградах – под восхищенными взглядами девочек… Тогда, конечно, тебе уже противно пачкать руки в крови несчастных, кого ты определил в противники. Ведь ты разведчик, элита и гордость войск Границы! Пора, пора восстанавливать корпус наблюдателей, разведчикам же не к лицу разгребать грязь! Но вот о чем я хочу тебя предупредить: у границы есть свой ответ на твое поведение! Достойный ответ, тебе не понравится! И называется он «сын планеты»! Поинтересуйся, что это такое, прежде чем делать следующий шаг!

И он отключился. Чтоб последнее слово осталось за ним? Так мне все равно нечего было возразить. Слов не было, а было стойкое отторжение того, что считается обычной жизнью разведчика. И орден динго сыграл в этом не последнюю роль.

– Дом! – безмолвно воззвал я. – Дом!!! Что делать мне, друг?!

И Дом откликнулся. Из-за бесконечных пространств пришло и объяло меня… не чувство, не голос, конечно, вообще не звук, не мысль даже. Присутствие. Он словно был рядом – могучий, бронированный, невозмутимый, мой ехидный ворчливый Дом. Мы долго молчали вместе, и я набирался сил для решения. Потом он включился и рассказал мне новости и сплетни Асторы. Потом решил, что я достаточно восстановился, и собрался уходить.

– Почему ты стал Домом? – спросил я. – Я ведь тебя знал раньше. Ты – доктор Бэра?

– Я – Дом, – неохотно отозвался он. – Доктор Бэра… он умер. Когда-то приходит время умирать и бессмертным. Потому что кто-то ведь должен нести пламя красоты в своих крепких ладонях? По-моему, это дело как раз для мужчин.

– И поэтому так мало мужчин на Асторе, – пробормотал я. – И поэтому на Асторе такие надежные, верные Дома. Прощай, Дом. Ты был мне верным другом.

– Прощай, – откликнулся Дом. – Неси пламя красоты в своих ладонях.

Я вышел в школьный двор. Солнце Веги палило вовсю, над камнями дрожал горячий воздух. Вокруг меня носились младшие жители этой планеты. Но стоило поднять глаза – и надо мной раскинулось ночное небо Асторы, все в звездах, далеких голубых и близких желтых; протянешь руку – и на ладонь опустится теплый огонек…

20

– Говорят, тебя выгоняют из школы, Черный? – деловито поинтересовалась моя подружка. – На прощание положено кое-что делать! Сводишь меня в ночной город?

Я был не против. Вообще-то уход с дежурства считался тяжким проступком. Уход вместе с воспитанницей – проступком непрощаемым. Только в последнее дежурство никакие наказания не страшны.

Она моментально собралась: подвела глаза и губки люминофором, нацепила на уши, шею и руки-ноги массу подвесок, затянулась в эласт. впорхнула в туфли-попрыгунчики, застегнула на щиколотках и запястьях браслеты-колокольчики – готова к приключениям! А уж сколько подруг она разбудила, занимая все это!..

Школа по ночам запирается основательно, совсем как тюрьма. Да она, по сути, таковой и была. Но я пока что дежурный сторож и допуск не утратил. Замки щелкнули послушно – выходи! Подружка прищурилась, запоминая коды. Вообще-то ее любой дежурный отпустит – и отпускает – если она хорошенько, очень хорошенько попросит, но знание кодов лишним не бывает…

Моя дама гордо вышагивала впереди, браслеты торжествующе звенели. На молодежном языке это значило, что она задурила нового кавалера. Я тайно ухмылялся. Моя подружка ростом была – мне до подмышки. А уж возрастом вовсе незаметна.

Эфемер сиял огнями. На прозрачных стенах ночных дансингов качались причудливые тени.

– Сюда мы не пойдем, – соображала моя подружка. – Здесь чужие собираются, забьют.

– Даже тебя?

Она не уловила насмешки, ответила озабоченно:

– Меня, может, и нет. Но браслеты снимут, подвески, а мне отдавать надо.

Поэтому сюда мы не пошли, а забрались в центр города. По всему городу валялся мусор под ногами – местная особенность жизни. В эфемере не принято соблюдать чистоту, потому что утром, при съеме модулей, машины вычистят и вымоют все, и дневная элита будет нежиться в сияющей чистоте. Из этого следовало, во-первых, что ночью развлекается самая нищета, для которых чистота не обязательна, а во-вторых, самые посещаемые места оказывались и самыми замусоренными. Мы с подругой забрались в самую настоящую помойку, что несомненно означало высокий рейтинг заведения. Стены модулей здесь горели розовым, в уши била музыка – и всюду толпы народа. Мы пробились ко входу, и тут обнаружилась причина популярности дансинга – бесплатный вход. Что также означало: нет бара, нет внутренней охраны, нет профессиональных лидер-танцоров и всего прочего, чем действительно хороши дансинги эфемера.

– Мы здесь не танцуем, – мило пояснила моя подружка. – Нас тут встречают и увозят – в настоящие дансинги!

Увозят – это ничего бы не значило на Желтых планетах или в Границе. В эфемере же по его квазиживым тротуарам имели право ездить лишь две категории лиц: патрули в мобилях карательных войск и золотая молодежь, готовая платить бешеные штрафы за порчу имущества корпораций эфемера.

– Тебе лучше отойти, – предупредила меня заботливая подружка. – Здесь бывают лорды предгорий, ну и сынки их тоже. Меня-то здесь знают, а тебя рядом со мной могут и убить. Убьют, а от патруля откупятся. Они тренируются здесь, по дракам. Дадут раз – и отлипнешь мертвым. При твоих размерах тебе больше и не потребуется.

Я понимал, что она имела в виду. Стены модулей не были твердыми в обычном понимании. Они поддавались усилию, а затем восстанавливались, получалось нечто вроде замедленной упругости. Но почему-то порядок возвращения был таков, что бьющий предмет слегка защемлялся в стене, «прилипал», а затем отталкивался. Однако требовалось небывалое усилие, чтобы стена защемила человеческое тело. На моей далекой родине в таких случаях говорили – размазать по стене. Примерно та же степень вероятности.

Молодой здоровяк уверенно положил руки на плечи моей подружки, и та охотно засияла улыбками. Встреча близких друзей? Но кое-что меня не устраивало.

– Убери руки, – посоветовал я. – Ты же лорд, то есть неприлично богатый. А она школьница.

Школьница на Голубой Веге, при повсеместной нелюбви к родительским обязанностям, являлась самым бедным и бесправным существом. И мне очень не нравилась вероятная причина дружбы столь разных по достатку людей. Да и дружба ли?

Юноша развернул плечи атлета. Молодой бог. Геракл. И такой же вспыльчивый. Народ скромно убрался из зоны поражения.

– Это кто? – поинтересовался он у подружки.

Та прикинула варианты, решила, что ей здесь делать нечего, мило нам улыбнулась – и отправилась танцевать. Ее неистребимый практицизм меня умилил.

– Я тебя вспомнил, – сообщил я молодому богу. – Ты из тех, кто платит бешеные деньги за аренду школьного спортзала. Вы там тренируетесь, чтобы якобы защищать справедливость.

– Якобы?! – рыкнул атлет и принял боевую стойку.

– На самом деле вы там для того, чтоб задешево покупать симпатичных девочек для развлечений. А тренируетесь, чтоб вам за это морду не набили. Гниды вы богатые…

Про гниду я сказал на родном языке, но он как-то понял. Видимо, неспокойная совесть подсказала перевод. В следующее мгновение он совершил два красивейших переворота назад, свернулся, развернулся веером. Получилось просто здорово, зрители из темноты бурно выразили соответствующий восторг. Молодой бог сорвал заслуженные аплодисменты и заодно разогрел перед боем мышцы. Ну, эта практика не нова: курсанты разведшколы тоже практиковали драки в ночных дансингах Границы. Только они не были защищены богатством, потому и не крутили сальто вместо боя. Так что на третьем прыжке он получил, что ему там причиталось, и влип в стену.

– Нет, ты не Геракл, – решил я. – Так себе… гераклит.

– Кто такой гераклит? – осведомился молодой бог из стены.

Забавляясь необычностью ситуации, я прислонился рядом с ним и, как мог, изложил историю Геракла и его детей. Потом он выпал из стены, и мы вышли к морю, подальше от толп людей.

– Ты все же не прав, – неуступчиво заметил он. – Школьницам самим нравится с нами дружить. Что плохого в том, что мы их катаем на машинах и учим настоящим танцам?

– Ах какие вы добрые! – отозвался я. – Сначала вы допустили создание тюрем-школ, где воспитанников содержат в нищете. И как просто сейчас чувствовать себя щедрыми и добрыми, подманивая несчастных девочек в общем-то просто нормальной жизнью – но она для них как сказка, а вы идете за принцев!

– Мы не виноваты! – возмутился атлет. – Ты откуда свалился в эфемер, что не знаешь простых истин?

– С Арктура, – почему-то сказал я правду. – Из охраны императора. Бывшей, конечно.

– Угу! – недоверчиво глянул юноша. – Может, ты еще и сын Болдуина?

В чем-то он был прав. В императорскую гвардию принимали исключительно двухметровых ребят. Я был единственным исключением.

Мы гуляли по ночному пляжу, и гераклит рассказывал мне, как здорово жили на Веге, когда были только лорды, справедливые, строгие и мудрые, и аборигены, жизнелюбивые, работящие, неунывающие; как наука первых и философия, обряды и быт вторых слились и явили миру уникальную культуру городов-эфемеров, полных песен, танцев и великой любви ко всему живому. А потом явились иные лорды, с планеты-матери, и принялись методично уничтожать самый дух народа. Где сейчас те песни и танцы, где единство нации?! Эфемеры стали бездушными – и безумными. Дети – в школах-тюрьмах, аборигены – в подземных поселках-тюрьмах, старые лорды – в гордом одиночестве на своих пляжах, в своих гротах и подгорных храмах, в бессмысленном культивировании искусства для самого искусства…

– У нас, старых лордов, есть шанс возродить нацию, – заключил гераклит. – Пока жив дух народа – шанс есть. Вырезать режимы карабинеров, вернуть прежние традиции – и эфемеры вновь распустятся цветками любви по побережьям ночных бухт. И мы заживем как прежде.

Наивные, они планировали победить режимы карабинеров лишь мощью своих мышц да ритуальным оружием старых лордов – боевыми браслетами да метательными иглами. Но – они мне понравились. И мы расстались друзьями. Я вернулся на свое последнее дежурство, гераклит же отправился позаботиться о моей подружке, что, по моему мнению, было вовсе ненужным – эта проныра прекрасно заботилась о себе сама.

21

Санго Риот возник неожиданно: дрогнули крылья птицы-ночи, блеснули пронзительно-желтые глаза-звезды, массивное тело опустилось рядом со мной на ступеньки школьного крыльца. Он вообще-то был моим непосредственным и очень большим начальством, и мне следовало бы встать и доложить о проделанной работе… Только не было никакой проделанной работы. Кончился я как разведчик. Так что мы просто сидели и молчали, без взаимных обвинений, он – в память о бое на базе Седьмого заградотряда, где я принял на себя клятву пограничника-смертника, я – в память о другом бое на той же проклятой базе, где желтоглазый зверь ревел в буйной ярости над телом сраженного Санго…

– Красивый город, – заметил наконец симбиот.

– Не город, – уточнил я. – Эфемер. Система энергонапряженных сложносочлененных модулей. Он – уже живое существо.

– Я чувствую, – согласился симбиот. – Я чувствую, что мы… родичи.

– Надо же… Я-то думал, что это дансинги, кафе, в общем, город отдыха и развлечений, а оказалось – твой шурин…

– Где он спит днем? – поинтересовался симбиот.

– Люди заботятся, – махнул я рукой в сторону района складов. – Там…под землей хранилища.