Текст книги "Альфа Центавра (СИ)"

Автор книги: Владимир Буров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 18

Фекла упала, но все же смогла среагировать на подползающую Щепку: ударила ногой в лицо. Котовский уставился на них, как на вышедший ему в тыл отряд генерала Дроздовского, который, кстати, находился сейчас в неизвестном направлении. Оди не посчитал зазорным воспользоваться этой паузой, зашел сам в тыл, и взял его большую бритую голову в тот же самый захват, которым Брюс Ли взял Чака Норриса, правда, когда уже сломал ему ногу. И следовательно, взял, чтобы свернуть, иначе будет только мучиться.

– Так не делается, слышь ты, амиго? – Котовский покрутил башкой, но она оказалась зажатой в натуральные железные тиски. Кот попытался провести Зацеп Изнутри, но после нескольких попыток понял, что:

– Лучше не надо, ибо это только поможет шее сломаться.

– Ну, че ты хочешь, а? – спросил Кот. Почему иногда пишется Кот, а порой Кат? Простой ответ:

– В разных Санскритах – разное произношение. – Кто приходит:

– Тому и отвечаем. – Но в принципе все понимают, но не как русские украинцев, а намного лучше, конечно, и можно считать это Суржиком, который понятен всем.

– Ты знаешь, какая у меня специальность?

– Нет, какая?

– Троянский Конь, слышал?

– Нет.

– Тем лучше.

– Чем тем?

– Попадешься как-нибудь еще раз. А сейчас, если хочешь расплатиться, иди и помоги во-о-он той даме.

– Какой именно, они обе ничего.

– Той, которая больше похожа на породистую скаковую лошадь.

– Это вон та маленькая, Кувырок?

– Наоборот.

– Почему? Я бы взял другую.

– Это понятно, ты же плебей.

– Плебей? Это мне нравится: пле-бей. – И Котовский смог ударить локтем. Одиссей вытер кровь с лица и пожалел, что на время ослабил захват. Он бросил Котовского на арену, не снимая с его головы намордник, сделанный из захвата Брюса Ли. Впрочем, этот захват часто проводил и Чак Норрис, поэтому будем говорить просто:

– Захват из борьбы, представляющей собой смесь Бойбы и Бокса, или короче:

– Ка-ра-тэ.

– Ладно, ладно, я согласен, повтори, пожалуйста, чего ты хочешь?

– Придется вспомнить.

– Нет могу, честно.

– Помоги Фекле.

– А! это-то я помню, но просто не вижу смысла: она и так сильнее.

– Не в данной ситуации. Ты вот тоже сильнее меня, а ползаешь здесь, как уж перед орлом, извиваясь. Я даже буду с тобой еще более честен.

– А именно?

– Если ты обидишь Щепку, или, как ты ее назвал, Кувырок, придется потом драться во-о-он с тем мужиком.

– С каким, с тем? Так он уже занят бывшей женой Майно. Но я охотно приму твое предложение, друг, ибо – это Ко – Колчак в простонародии. И знаешь почему? Мне гадалка сказала, что на Юге я одержу победу над Инопланетянином Колчаком.

– А не нагадала, что потом проиграешь на Севере? Точнее, на Востоке, в Сибири?

– Не думаю. И знаешь почему?

– Почему?

– Я туда никогда не поеду. И знаешь почему?

– Почему?

– Там холодно, а я очень люблю тепло, не меньше, пожалуй, чем золото. И Котовский пошел, и избил маленькую-махотку, миниатюрную переводчицу Шекспира, и очень сексуальную Щепкину-Куперник, внучку легендарного артиста Щепкина.

– И главное: было бы за что! – Это не я сказал. Фекла. И она попросила Котовского подойти поближе.

– Да? – уже немного устало сказал Кат.

– Ты зачем ее избил?

– Честно?

– Разумеется.

– Меня попросили. Даже не спрашивайте, кто, хотя и так ясно, что рядом больше никого нет, кроме мотающегося по рингу Одиссея. – Он попросил меня избить вас, но я подумал, что лучше проведу этой Щепке-Кувырку Переднюю Подножку – пусть полежит на Зиккурате для жертвоприношений.

– Вы хотели сказать: под зиккуратом?

– Думаю меня эти тонкости не интересуют: сцена – зиккурат или ринг. Он же ж находится все равно на сцене.

– Хотите отстоять свое право?

– Не понял, какое еще мое право? – поморщился Котовский. – Впрочем, извольте, пусть потом этот, – он кивнул занимающегося мас… прошу прощенья, правильно будет:

– Медитацией Оди, – заказывает вам катающуюся коляску, говорят есть уже такие: с мотором.

– Ну. ОК, с мотором – так с мотором, – сказала Фекла, – я тебе тоже отплачу добром:

– Любишь драться – люби кататься. – И тут же пошла на тот же прием, что провел Котовский Щепке, которой нигде не было, так как она влетела Под ринг, сломав все ограждения. Но Котовский смог удержать Феклу, хотя и увлекся этим. Фекла перешла на Заднюю Подножку, но и здесь она встретила телеграфный столб: он так напряг ногу, что казалось она из чистого цемента. Фекла решила, что чашу из цемента можно разбить. Не переставая давить вперед – в том смысле, что назад, если смотреть со стороны Котовского – она другой, левой ногой, ударила его по яйцам. Не совсем, но почти. Удар был не очень сильный, так как Котовский практически висел уже в воздухе. Но точный:

– Нохги, нохги! – запричитал Кот, – пошли в разные стороны: на шпагат. А он его делать не умел. Пока его не разорвало напополам, Фекла предложила компромисс:

– Будешь работать на меня – тогда спасу. Он быстро закивал головой. Она встала раком, и Кот облегченно сел на нее. В том смысле, что на:

– Подставленную ей ему спину. Одиссей уже смотрел этот бой, и сейчас подпер голову рукой, пытаясь понять:

– Это уже секс, или хотя бы подготовка иво, или так просто:

– Чисто борьба за существование.

– Нет, нет, – решил он, – такого: Полного Контакта допускать нельзя ни в коем случае. Но пока еще продолжал стоять на ринге.

В Конец: Колчака повели к берегу реки Ушаковки – притоку Ангары, и Ольга сказала, что:

– Пойдет вместе с ним.

– Его расстреляют, – сказал Фрай. Она посмотрела в свинцовое небо.

– Нас спасет Космический Корабль с Альфа Центавры.

– Нет, – сказал Вильям Фрай. И добавил:

– И знаешь почему?

– Можешь сказать, я послушаю.

– Корабль может и прилетит, но вы не сможете войти в него, ибо вы уже изменились.

– Да? Как изменились?

– Вы взяли в руки Кольты и даже Маузеры, а войти в этот Образ Великолепной Семерки могут только жители Земли. Но вы, разумеется, остались Альфовцами, но только потеряли одну свою часть.

– И это? – улыбнулась Ольга.

– Это возможность Контакта с КК. – А я надеялась улететь отсюда далеко-далеко. Как в песне:

– А поезд уходит в Далека! Скажем друг другу Прощай! Если не встретимся Вспомни! Если приеду Встречай!

– Вас уже никто не встретит на мосту. И знаете почему?

– Почему?

– Я уже сказал почему: вы сожгли мосты между Землей и Альфой.

– Да?

– Да.

– Я могу подумать?

– Нет. К сожалению, но нет.

– Тогда расстреляйте меня вместе с ним.

– ОК, вы сказали. Не надейтесь на чудо.

– Да, хотелось бы, но нет – так нет. Мы умрем вместе. И знаете почему?

– Почему?

– Я иво люблю.

– Я бы тоже вас любил не меньше.

– Тогда спасите нас.

– Но не настолько, чтобы меня расстреляли вместо вас.

– Я вы думаете, что вас так и так не убьют?

– Но не сейчас же на заснеженном берегу этой маленькой речки, под темным облачным небом.

– Вы знаете, зачем здесь облака?

– Зачем?

– Вы читали хоть когда-нибудь Бродского?

– Скорее нет, чем да. Люблю только Аппассионату. Оп-па, Оп-па, Оп-пассионата.

– Это к кому относится? – спросила Ольга.

– К вашему Ученому, Первооткрывателю, взявшемуся не за своё дело.

Он только Пассионарий без оп-пы.

– Оп-пы, – повторила Фекла, имея в виду свое земное имя. – Вот из ит Оп-па? Вы нас отправите в Америку, или в Европу?

– Почему вы так решили?

– Все так говорят:

– Оп-па, оп-па – Америка, так сказать, и Европа вместе взятые.

– Чё-то вы меня совсем запутали, – сказал Фрай. – И знаете почему?

– Почему?

– Вы не слышали залпов нашего расстрельного батальона.

– Для этого дела нужен целый батальон?

– Нет, это редко когда, только для вас, если пожелаете, а так как, я знал, что вы пожелаете, то и приготовил вам этот сюрпрайз: весь расстрельный батальон. Обычно хватает одного взвода, даже полувзвода.

– Нет, нет, мне Бродский пришлет Облака и мы улетим отсюда. И знаете почему?

– Почему?

– Так умирать не хочется. Как бы мы счастливо жили, если бы здесь была…

– Америка.

– Нет, не думаю. Если бы здесь была Россия.

– Мы и так в России.

– Нет, нет, вы ошибаетесь, милейший Фрай, это не главный тракт, а слепая кишка, аппендикс.

– Да, – согласился он, – отсюда только один выход – операция.

– Вы это знали заранее. Она сняла батистовое платье и встала в белом рядом с Колчаком. Он был в генеральском мундире.

– Ты не хочешь раздеться, милый друг? – спросила она.

– Здесь Это делать нельзя, – ответил Верховный.

– Почему?

– Это не кино, а они же ж смотреть будут.

– И?

– Боюсь сорваться. Ибо я расстроен поражением.

– Так ты имеешь в виду, что мы должны трахаться? – удивилась Фекла-Ольга.

– А ты?

– Я думала, нас просто расстреляют и всё. Пока все, продолжение следует. Замечание: Не Фекла должна здесь быть, а Щепка. Фекла с Врангелем.

Аги за рингом хотела добить развалившего Ко, но он поднимал ноги вверх и не давал ей подойти ближе.

– Вставай.

– Нет.

– Потому что лежать нельзя.

– Где это написано?

– Вы вообще в курсе, что я учительница?

– Да, слышал, слышал. Но! Не верю. Скажи что-нибудь умное, тогда я встану. Не мозес?

– Что бы сказать такое, чтобы ты прекратил относиться ко мне несерьезно? Фекла держала на спине разъехавшегося Котовского. Но увидела эту сцену:

– Колчак на спине с поднятыми лапками, и перед ним, как воинственная Артемида, Аги. И странно: подумала, что это ее мужик, на Колчака. Ибо Оди и видно не было. Он один сидел на ринге, пил кофе с сыром, и смотрел:

– В обратную сторону, туда, за сцену, и думал: что там может быть? Фекла бросила Котовского на произвол судьбы. Она тихонько подкралась к Колчаку, обошла его, и предстала перед Аги, как лист перед травой, что значит:

– Неожиданно. – Да, вот так бывает, люди сосредоточены на чем-то своем, а тут как тут: кто-то третий.

– Ты чё?

– А тебе какое дело?

– Это мой мужик.

– Твой, впервые слышу.

– Я могу и напомнить.

– Ну-у, что ж: я звала тебя и рада, что вижу, – сказала бывшая жена Махно Агафья, забывшей кто ее муж Фекле. И тут же бросила Подхватом. Но Фекла была к этому готова, и упала на татами уже с удушающим захватом. Аги хотела сказать:

– Ах, ты стерва Камергерская – задушу! Но не смогла. Фекла-Ольга редко применяла этот прием Тигра, тигра не каратистского, когда нападают, преображая руку в коготь тигра, а настоящего, хитрого подлеца, когда он сознательно притворяется слабым, немощным додиком и лежит, подняв лапки кверху. Возможно, и Колчак в это в время уже севший в позу лотоса, тоже думал прикинуться уставшим от жизни человеком, которого можно взять голыми руками. Имеется в виду:

– Без размышлений о Хлопке Одной Ладонью. – Но, думаю, не в этот раз. Думаю, просто заигрался, и теперь скорее всего и он получит по рогам.

– Всё, всё, всё! – закричал с ринга Оди, и даже уронил один маленький кусочек сыра, который держал во рту.

– Вот именно, что всё, – сказала… сказала Щепка, которая очухалась, и ползком достигла места, где сидел в позе Лотоса ее жених Ко, она хотела сказать ему всё, а именно:

– Почему он позволил избить ее всем, кому не лень, а? Тут и Фекла вспомнила, что Колчак, скорее всего, не ее мужик, а оглянулась на приунывшего Одиссея. И тут разлился и второй свисток, свидетельствующий о… нет, не об окончании всех боев и подсчете ставок, а наоборот:

– Это последний бой!

– Кто победит – тот забирает Бриллиант Сириус и вместе с ним и город Царицын. – Это всё сказал, наконец, очухавшийся Нази. И добавил на возглас:

– Независимо от того, на кого больше будет ставок:

– Да, но второй вопрос насчет ставок можете не задавать, ибо находится в секрете. Бой между Щепкой и столкнувшейся с ней в последний момент Феклой уже начался, когда из зала крикнула Коллонтай:

– А нас нет денег на ставки.

– Кто это сказал? – рявкнул Фрай, который раньше был судьей, даже не судьей на ринге, а был простым опахальщиком, секундантом.

– А теперь? – спросила Кали.

– Что, а теперь?

– Ху а ю?

– Ах, это, называй меня просто пока что: главный судья соревнований.

– Непонятно, откуда берутся такие карьеры, – пробурчал сидящий с ней Дэн. Тем не менее, Фрай посадил на Своё место Главного Судьи опять этого дохлого Амер-Нази, а он в свою очередь опять взял Аги и Оди.

Почему? Он просто начисто забыл, с какой стати взял их в первый раз.

А смысл был:

– Они представляли разные круги интересов. – Сейчас-то можно было бы под шумок взять только своих. Да только:

– Кто они, свои-то? – Ужас! Ибо каждый понимает:

– Я бы запомнил. И… и Фрай начал раздавать людям деньги.

– За что, родной? – спросил, как убогий, по своему обыкновению Котовский.

– На ставки, на ставки, бери пока дают, – рявкнул Фрай, прикрывая пачки бабла крышкой чемодана.

– Дайте мне фунтами.

– Зачем?

– Хочу, знаете ли, опосля вернуться на родину.

– Так ты оттуда? – спросил с испугом Фрай, ибо рассчитывал на Котовского в своих делах.

– Откуда? Вилли, не поднимая головы, кивнул на потолок.

– С потолка?

– Да с какого потолка, с Альфы, я имею в виду, и ее Центавры?

– Прощеньица просим, но мы с Пикадили.

– Из Ландона?! Из самого, али из Пригорода?

– Да, лушче из Пригорода. И знаете почему? Называйте меня просто:

– Граф Кентский.

– А не боишься, что будешь первым.

– Куды?

– Дак, расстреляем ко всем чертям – вот и всё.

Глава 19

– Нет.

– Почему?

– Дак, знаете, чай, наверное: сбехгу.

– Куда?

– Сказал же: в Ландон. Я оттуда. Фрай махнул рукой и выдал этому олуху царя небесного двадцать фунтов стерлингов.

– Больше нельзя.

– Да иди ты отсюда! – толкнула его Кали, и попросила Фрая:

– Тоже, дайте мне, пожалуйста.

– А вам какими? – спросил Фрай, вытирая пот со лба.

– Датскими э-э там что у нас? Кроны? Тогда кронами.

– Берете?

– А Шведские Тройки тоже там? – поинтересовалась леди. – Ну, чтобы и то, так сказать, и другое было вместе.

– Если вы будете вести такие переговоры с каждым Роллс Ройс нам никогда не достанется, – сказал Василий Иванович. Но сам на всякий случай запомнил, как надо вести дела-то.

– Ладно, ладно, ухожу, но мне дайте и на мужа, он генерал, иму, пажалста, двойную порцию, и этими, такими зелеными, как листья в утреннем майском саду.

– Дайте ей майскими жуками! – рявкнул недовольно Пархоменко. Но она ему только улыбнулась. Фантастика, а нас бы за такие слова обозвали грубым словом:

– Дурак.

Далее, оказывается, что с победителем уходят только те, кто на него ставил!

– А против – значит против. – Вот так-то ребята. Как говорится:

– Жаль, что мы не знали.

Кали никому не изменяла, но иногда забывала, с кем была намедни, а порой и вчера, хотя ей казалось:

– Нет, нет, она помнит, но! Но не хочет думать о плохом.

– Так разве плохо было? – спросил ее Василий Иванович.

– Прошу прощенья?

– Это я, ты чё, забыла?

– Если бы это был ты, я бы тебя вообще не запомнила. Впрочем, ладно, если ты так беспрецедентно набиваешься, возьми с собой еще Пархоменко.

– Ты меня не помнишь?

– Ты кто?

– Тебя сюда кто пропускал?

– Куда сюда?

– Я хговорю: тебя в Кремль я пропускал?

– У тебя… в том смысле, что ты стоишь во всех местах, я не поняла?

– Где и где? Прости, может это и так, как ты говоришь, а я просто забыл про свой левый канал.

– Ты сказал:

– У меня стоит не только здесь, но и в Кремле.

– Это слишком вольный перевод.

– Почему?

– Потому мы что находимся в Кремле. Или тебя при входе не стучали лбом о Царь Колокол?

– Правда? Я почему-то этого не помню. Нет, помню, конечно, но кажется забыла. Пархоменко – точно!

– Я не…

– Пожалуйста, не забывай, что я прошу тебя уже второй раз:

– Возьми с собой и его.

– Кого? Коллонтай остановилась, посмотрела влюбленными глазами на Чапаева, и спросила:

– Ты не Ротшильд?

– Нет.

– И не его брат?

– Нет.

– Почему?

– Потому что его брата мы расстреляли намедни, а сам успел сбежать в Америку, не без помощи нашего э-э Американца, – он кивнул на Амер-Нази за судейский столом.

– Я имею в виду со-о-овсем-м друго-о-е. А именно: если ты не Ротшильд, и более того, даже не его брат, то слушай, что я тебе говорю, и забудь о своих мыслях до ночи:

– Ибо вот тогда ты будешь думать, как дотянуть до утра. Кстати он тебе сколько дал?

– Пятьдесят.

– Давай их сюда.

– На.

– Это что?

– Японские йэны.

– В энах это слишком незначительная сумма, чтобы ты был в нашем деле.

– Хорошо, я сейчас попрошу у него еще.

– Не надо.

– Почему?

– Я тебе точно говорю: отдашь и эти. Оставь их у меня, возможно, удастся, поставить их, как фунты стерлингов, или как зеленые. Я знаю способ. Иди за Васькой.

– Я Васька-то.

– Ну-у, я думаю, не всегда надо называть себя одним и тем же именем, иначе долго не проживешь – грохнут.

– Хорошо, я позову Сашку.

– Зови тогда и Машку.

– Машку, – повторил Василий Иванович. – Чего-то я такого не помню. Ах, вспомнил, вспомнил – Кувырок. Щас-с! Хотя, как я ее позову, она уже на ринге, и кажется, заканчивается первый раунд. Кувырок провела Фекле Переднюю Подножку, и сказала:

– Оди тебя отвлекал?

– Ты сама видела, – ответила Фекла, и добавила: – Давай пэрэ.

– Перебросим, в смысле? И знаешь что? Нет.

Одиссей за судейским столом сказал, подергав Нази за рукав:

– Это из-за меня, надо пэрэ.

– Ты вот также и в Царицыне будешь говорить после расстрела конной атаки:

– А давай снова! – И понятно, получишь логичный ответ:

– Как? Коней уже нет, сам поскачешь в Пэрэ? – сказала Аги с другой стороны стола.

– Или вообще сядь под стол, – ухмыльнулся Амер-Нази и толкнул Аги под локоть.

– Ты чё, я пишу!

– Пэрэ.

– Да? Когда? В общем, считай, что пригласил меня на ночь.

– Только если в стоге сена.

– Где?

– Где-то на подступах к Царицыну.

– Ну, ОК, ОК, я на всё согласна. При условии, что бежать будем вместе.

– Куда?

– В Америку в естественный ход событий, и Фекла предложила перемирие, она спросила:

– Ты за кого, за Зеленых, аль за Белых, Альфовцев?

– А ты?

– Дак, естественно, я же ж из Центральной Альфы.

– Никакой Центральной Альфы не бывает. И знаешь почему?

– Почему?

– Не скажу, потому что я из Альфы Центавры.

– Ты?! Ты Кувырок, там такие звери не водятся.

– Да? А хочешь я тебя прямо сейчас здесь трахну?

– Давай. Щепка хотела перехватить Захват с куртки на ногу, но Фекла тут же отбросила ее в сторону. И тут как раз появился с небытия Лёва Задов, судья этого поединка, а в зеленом и белом углах встали секунданты.

– Бокс! – негромко рявкнул он.

– Так чё мы теперь будем, один раунд заниматься бойбой, а другой боксом? – спросила, нехотя поднимаясь Щепка, и добавила:

– Авось еще в футбол сыграем?

– Если бы была ограждающая сетка, то и в футбол сыграли бы, – сказал Фрай, который неожиданно для некоторых опять встал в позу секунданта.

– Ты опять замаскировался? – спросила его со своего места Кали.

– Кто, я? – Фрай показал пальцем, но не на себя, а на секунданта с другой стороны. И неожиданно если не для всех, то для многих, за спиной Феклы встал Дэн, муж, если верить ему, и жених, если верить Щепке.

Когда начали принимать ставки на бокс Кали решила поставить Васькины эны – как она выразилась – как фунты стерлингов, и решила в случае чего уговорить букмекера, принять их:

– Пусть, как фунты.

– Просто фунты, – так и сказала она Оди, которого Амер-Нази назначил принимать ставки, несмотря на то, что из зала неоднократно звучали недовольные выкрики:

– Разве так можно делать? – И более того:

– Так не делается. Но Оди хотя и понимал, что нельзя разводить коррупцию, что переводится как противоположность высказыванию Джеймса Бонда:

– Смешать, и ни в коем случае не взбалтывать, – как:

– Совмещение приятного с полезным, – он все же решил пойти на это, ибо:

– Кто лучше, если не я? – Правильно. Но из-за этого вынужден был сдаться под принципиальным взглядом Кали, хотя и решил показать, что отлично разбирается в валюте, и так и спросил без тени сомнения в голосе:

– Небось, хговорю: не доллары?

– Вы очень проницательны, сударь, именно не доллары, а настоящие фунты стерлингов.

– Вот эти? – Оди приподнял и опустил банкноты, сделанные из йен.

Они веером рассыпались вокруг, а некоторые даже упали на пол.

– Вы посмотрите на него! – сначала рявкнула, потом возопила Кали, – он относится ко мне, как ко всем, что значит, как к дерьму. А ведь жил со мной, как настоящий муж больше года. Как вы считаете – это правильно? Так можно делать, если человек порядошный? Оди замахал руками:

– Ты что, я мог этого не помнить.

– Забыв? – крикнул Котовский. И многие его поддержали, некоторые даже разноголосицей смеха. Оди разозлился и рявкнул:

– Я просто хотел культурно обойтись с дамой, но теперь вижу, не получится, поэтому выражаюсь фигурально:

– Не было ничего!

– Точно?

– Да.

– Нет, точно, точно?

– Абсолютно.

– Не клянись, как говорится, – сказал Колчак, который наблюдал за свой Щепкой, стоя у ринга со стороны сцены. Как бойцу, глубоко травмированному многими событиями этого дня, ему было разрешено это, несмотря на то, что этот парень не занимал должностей среди электората сцены. Вопрос: кто был их водителем того лондонского такси, в котором они ехали? Так вот Фрай, как местный Копьетрясов ответил на этот вопрос по-шекспировски:

– Дак, Сцена, естественно. И тут же эта сакраментальная истина подтвердилась:

– Я – Коллонтай, – сказала, слегка смутившись леди.

– Рипит ит, плииз, – вежливо ответил Оди.

– Не понимает, – Кали покрутила у виска, и потом погрозила этом же пальцем залу:

– Мол, подождите аплодировать, я сама скажу, когда надо будет визжать и плакать. Этеньшен:

– Я – Калипсо. Зал затих, а Одиссей вспомнил всё. Даже сам не думал, что так бывает. И начал отсчитывать ей фишки за йэны, как за фунты, и более того, стерлингов. Хотел, правда, возразить, когда она подсунула ему и свои доллары, как фунты, но зал как раз по ее сигналу:

– Несколько Па из Кордебалета, – завизжал и некоторые даже действительно заплакали:

– Отдал всё, что она попросила, и даже более того, положил подвернувшийся под руку Бриллиант Сириус. Откуда он был здесь? Дело в том, что Амер-Нази не в силах терпеть того простого факта, что на службе у этого непонятного Фрая, не мог нигде применить своих интерактивных, или как он говорил просто:

– Предпринимательских способностей, – решил немного ослабить это напряжение, или говоря по-современному:

– Чуть-чуть слить бензин с роллс-ройса, – попросил – ну, это просто так называется – Леньку Пантелеева:

– Нахра… точнее, просто:

– Набрать немного денех на сдачу. И вот, как оказалось, даже искать не надо:

– Сам явился – не запылился.

– Всё в наших руках, – сказал, вытерев пот со лба Оди. А Кали уточнила:

– В наших руках счастье. – И отвалили в зал, как Алек Болдуин в лапах с Ким Бессинджер, у которой была полная сумма бабла, хотя и не так много:

– Так, миллиона два-три, да и то не в фунтах. И по этому поводу Кали выразилась:

– Я сама, как фунт. Некоторые не поняли, но многим, как и нам ясно:

– А настоящий ли это Сириус? Кали уже хотела спуститься в зал, как ее окликнул Фрай:

– Ты на кого поставила?

– Много будешь знать, эт-та, в Канта превратишься, – ответила находчивая девушка. И Вилли только почесал левой рукой затылок. Что означало:

– Несмотря на то, что она, скорее всего инопланетянка с Альфы – достояна восхищения, большого доверия и высокого государственного поста. Но добродушный читатель знает:

– Существует две Кали, как и две Щепки, которые сами-то по себе были здесь, но по каким-то причинам стали воплощением выдающихся особей с Альфы Центавра Га-Ли и Ан-Ны.

– Кто еще хочет сделать ставки? – спросил Оди.

– Да суди уж, ладно, – сказала с ринга Щепка, а то я точно грохну кого-то пока ты не наберешь чемодан денег.

– Ты хочешь, чтобы я еще набрал?

– Ну, ты че, не понял? Да, хочу, но повторяю: достаточно и этого.

– И да, дорогие зрители, знаете чего я больше всего люблю, – обратилась она теперь к залу.

– Что?

– Как? Раздались голоса.

– Хочу, чтобы страшный сон, который имел место этой ночью, воплотился в жизнь. Многие обрадовались, но один парень спросил, а это был, как назло Пархоменко:

– А какой смысл?

– Так вот именно, милый мой, в этом и есть иво единственный смысл. – И действительно, Василий Розанов именно это понял перед тем, как начать записывать свои страшные сны о России и ее Вере.

Далее, продолжение боя Щепки и Феклы.

Не было запрета делать Захваты, но делать их было нельзя. На руки были надеты настоящие, большие как груши, боксерские перчатки.

– Только на руки? – спросила для проформы Щепка перед гонгом.

– Естественно, – ответил Лева Задов. Конечно, он не думал, что можно делать Захваты ногами, ибо как:

– На них же ж нет пальцев. – Имеется в виду длинных, длинных, как у ручишек. Щепка и сама не сразу поняла, что это возможно. Только после того, как Фекла провела ей два прямых в голову, и один хук.

– Сейчас чего ты хочешь больше всего? – спросила она.

– Даже не пойму, – только и смогла ответить Ще.

– Может Апперкот хочешь?

– Хорошо, пусть будет Апер, – ответила Ще, – мне все равно.

– Все равно? Почему?

– Не достанешь.

– Что? Кто? Я не достану? – И Фекла поднырнув под руку Щепки сделала вперед два шага. Апперкот вот он прямо на подбородке, точнее прямо Под ним, где и рука в огромной с голову Сократа, перчатке.

– Теперь я двигаю рычаг Архимеда, и ты летишь домой белым лебедем, – сказала Фекла, но не успела даже пояснить, где находится дом Щепки, хотя и так было ясно, что:

– На Счастливой Альфе Центавра.