Текст книги "Время перемен"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

2

Происходило что-то невероятное! Сашка Мочитель следил за развитием событий с замиранием сердца. Он вполне предчувствовал, что в первый момент Анатолию (теперь уже Элаторху) не поверят, что бы тот ни сказал. Ну а когда чудак высказался насчет мира, который нужно спасти... понятное дело, что взрослые скорчили постные мины и начали прогружать всякую ерунду. Небось, еще и за психа Элаторха приняли. Если бы кто-нибудь спросил сейчас Сашку, а почему он, здравомыслящий в общем-то парень, думает иначе, Сашка ничего бы не смог ответить вопрошавшему. И объяснить ничего не смог бы. То, что он с самого детства увлекался книжками в жанре "фэнтэзи", компьютерными игрушками с подобным же уклоном и в конце концов прибился к многочисленной армии ролевиков, еще ни о чем не говорило. В конце концов, он ведь отлично понимал, в каком мире живет, и знал, что никаких троллей, драконов и эльфов не существует. Равно как не существует Деда Мороза, Снегурочки, Фредди Крюгера и Супермена. Это истина, которая даже не требует доказательств. Об этом знают все. Однако за то время, пока он общался с Элаторхом, Сашка понял одно: в странном человеке, которому они с Гэнди помогали, не было ни капли лжи или фальши – но не было и одержимости, как у психов. Более того, Элаторх казался личностью весьма цельной, с ясными представлениями о каких-то общечеловеческих принципах, добре, зле и прочих подобных дефинициях. Да, он плохо ориентировался кое в каких повседневных делах – и что с того? Есть много известных писателей, художников, кинорежиссеров, которые ведут себя, как будто не от мира сего. Их мысли заняты другим, не обыденным, а высоким. Наверное, Элаторх из таких. Можно было принимать или не принимать такой подход к жизни – но Сашка верил этому человеку. Верил всему, что он говорил, и знал, что сказанное правда. ...И вот теперь: "спасти мир"! Сашка было засомневался... но тут явился черт и начал все расставлять по своим местам. Хотя нет, сперва он рассадил всех, а уж потом пустился в объяснения. Внешне черт был похож на малыша, напялившего новогодний костюм и решившего сыграть в обитателя пекла. Рожки, копыта, густой мех – все как положено. И невероятно мудрые глаза, как у Сашкиного учителя по языку и литературе. Или даже еще мудрее, хотя это сложно представить. Главное же и найневероятнейшее – черт "думал" прямо в их головы. Про телепатов Сашка много читал, даже помнил, что в каком-то журнале писали, мол, каждый, в принципе, обладает телепатическими способностями, только их развивать надо. На что Гэнди когда-то, хмыкнув, заметил: на гитаре, в принципе, тоже почти каждый может играть, только учиться надо. А каждый ли играет? Вот если бы сразу, безо всяких тренировок... – вот как сейчас, когда мысли черта звучали в Сашкиной голове. "Ваша цивилизация давно уже доросла до идеи множественности миров, поэтому не стану вдаваться в излишние объяснения. Тем более, что они занимают время, которого у нас крайне мало. И хотя многие люди не верят в существование так называемых "параллельных миров" (термин, кстати, не совсем точный), – таковые тем не менее существуют. О происхождении некоторых из них мало что известно, зарождение других же напрямую связано с тем или иным событием. Да и вообще все миры так или иначе соединены между собой. Связи между мирами прочны, в отличие от проходов между ними. Некоторые открываются раз в несколько столетий или же в результате определенных событий, которые происходят еще реже. И если момент упущен..." Элаторх вздрогнул и испуганно посмотрел на черта. Остальные, судя по всему, тоже догадались, к чему тот клонит. "Да, вы правильно поняли. Ваш гость – из другого мира. Это же видно с первого взгляда! К сожалению, ваше сознание слишком зашорено, чтобы непредвзято воспринимать поступающую извне информацию. Поэтому вы пытались дать происходящему объяснение с точки зрения так называемого "здравого смысла". Это могло бы привести к печальным результатам – поэтому нам пришлось вмешаться". – А где же вы раньше были?! – взорвался Максим Семенович. Если честно, Сашка и не ожидал от этого спокойного с виду дядьки такого накала страстей. – Я же искал вас, приезжал специально, звал... где вы были тогда?! "Пожалуй, мне необходимо кое-что уточнить, – бесстрастно отозвался черт. То, что в нашем мире открылся проход, мы смогли почувствовать сразу слишком уж сильные полевые колебания были вызваны этим событием. Что же касается вашего зова... боюсь, он оказался очень уж слабым, чтобы быть нами услышанным". Сашка подумал, что черт врет, но сделал это осторожно, дабы тот не "услышал". "Но давайте вернемся к проходу, который открылся в мир вашего гостя, продолжал черт. – Он, проход, очень хрупок и недолговечен. И насколько я понимаю, Элаторх явился сюда за одним из вас". Денис Федорович вздрогнул и хотел было что-то сказать, но в последний момент сдержался. "И уж во всяком случае самому Элаторху необходимо вернуться в свой мир до того, как проход закроется. Поэтому настоятельно прошу вас: не затягивайте с решением и не тратьте время на пустые разговоры. Мои собратья пытаются по мере сил удерживать проход, но долго это не продлится, особенно если вы станете сомневаться в реальности происходящего. Взгляните сердцем на то, что вызывает в вас недоверие, – и увидите правду. А теперь я вынужден покинуть вас. В вашем распоряжении чуть меньше суток, больше удерживать проход мы не сможем. С этой стороны его не открыть, хотя кое-кто из вас в принципе способен на такое. С той же, возможно, не окажется никого подходящего. И еще одно – соотнесенность по времени. Обычно наши миры "плывут" по временному потоку с разными скоростями, и Нис – скорее, чем мы. Однако теперь, ввиду появления устойчивого прохода, их движение синхронизировалось. Поэтому вам не нужно беспокоиться о том, что, перейдя в Нис, вы окажетесь в далеком будущем от того момента, когда Элаторх перешел сюда. Да и возвращаться вам будет проще, здесь не пройдет много времени, и почти никто не заметит вашего отсутствия и не станет по этому поводу переживать. Кажется, это все, что мне следовало вам сообщить". И черт, не прощаясь, вышел за дверь – а не испарился и не провалился сквозь землю, как подсознательно ожидал Сашка.

3

– А так хотелось отдохнуть на природе, – шутя, высказал сожаление Максим. – Ты о чем? – уставился на него Резникович. – Как будто ты не догадался! Но ладно, об этом позже. Приняв за рабочую версию о том, что Нис существует, я хотел бы побольше узнать – а) о том, что за беда там случилась, б) что это за мир такой. Подозреваю, что оба пункта связаны между собой, поэтому можешь отвечать не в строгой последовательности. Однако главное – я хотел бы знать, в какое пекло мы с тобой сунем головы. – "Мы с тобой"? – Перестань, Денис Федорыч! Ну не отпущу же я тебя туда одного! Я слишком любопытен для этого. Ты вот тут удивлялся, зачем я наезжал в Камень... удивлялся, удивлялся, не спорь! Виду не показывал, конечно, мол, мало ли... Так вот, никаких тайных свиданий и злоковарных планов. Я просто пытался установить контакт с этими... – Журский кивнул в сторону двери, за которой скрылся черт. – Ты же, наверное, знаешь: что дома Амосов, что Стояна-чертячника, что покойной Варвары Мироновны, – все сгорели. Не знал? Ну так вот, сгорели. Еще до того, как бабушка моя умерла... давненько это было... В общем, я не о том. Помнишь, в избушке Варвары Амос погреб был ну, из которого они меня тогда и вынесли наверх. – Пап, ты о чем? – вмешалась Надюша. – О том же, доча. О тех событиях в Камене, про которые тебе Денис Федорович рассказывал. – Кажется, это была сокращенная версия, – холодно сказала она3. – Так ведь события нескольких недель в пару предложений сложно втиснуть, заступился за приятеля Журский. – Короче говоря, дело в том, что черт этот (то есть, не именно он, а похожий на него) тоже принимал участие в тех событиях. Живут подобные ему глубоко под землей, и однажды мне довелось побывать там... С тех пор я не оставлял надежды повстречаться с ними еще раз, так сказать, установить контакт. Ну и когда у меня появился Центр и соответствующие возможности, я решил попробовать "достучаться" до них. Специально пару раз приезжал в Стаячы Камень – но безрезультатно. Оказывается, они меня "не слышали"!.. – против его воли в голосе Максима отчетливо проступила горечь обиды. – Ладно, Денис, давай, рассказывай нам про свой мир. – Только постарайтесь – без купюр, – добавила Надюша. – Без купюр? Без купюр, наверное, не получится. А то мы тут не одну неделю просидим, а ведь у нас нет столько времени. Так что, уж простите меня, Надежда, расскажу лишь о самом главном. С чего же начать? Наверное, с лестницы? Как-то в детстве я забрался на лестницу, но очень испугался высоты и упал. В результате пришлось отлежать в гипсе положенное количество времени. К тому же я словно в бреду каком-то пребывал, такое случается, когда у человека очень сильная температура: и не спишь, и не бодрствуешь, а так... на грани находишься. Вот на такой грани находился и я, – Резникович замолчал, задумчиво постукивая костяшками пальцев по столу. Он оглядел остальных: притихшую на диванчике рядом с отцом Надежду, Журского, который внимал ему с серьезностью и пониманием; расположившегося на табуретке, словно на боевом коне, и блестевшего глазами рыцаря Александра Сергеевича; наконец Элаторха, который сидел на стуле рядом с вешалкой и чей взгляд умолял не затягивать с рассказом и главное поверить ему, чужаку и незнакомцу, который, по сути, не был для Резниковича ни тем, ни другим. – В детстве я, как и большинство мальчишек, увлекался "вечно модной" фантастикой, в основном – фэнтэзи. Но ко всему прочему зачитывал до дыр собрания мифов и легенд. А уж классического "Властелина колец" знал едва ли не на память (причем не какое-нибудь там популярное издание, а академический трехтомный перевод из "Литпамятников")! И вся эта горючая смесь из прочитанного, дофантазированного и такого, что вообще существовало в одном лишь моем подсознании и никогда до того момента не выбиралось на поверхность, – вся эта смесь породила некий мир, который я назвал Нисом. Почему именно "Нис"? Только не смейтесь! Это аббревиатура от "Наука и Сказка". Журский стиснул руку Надюши, но дочка, похоже, и не собиралась хмыкать. Хотя такой вариант расшифровки ее явно позабавил. – А дело в том, – продолжал Денис, – что мир этот на самом деле составлен из двух половинок, которые на первый взгляд могут показаться несовместимыми. – Неужели ты про технологию и магию? Если так, то вынужден тебя огорчить... Резникович отмахнулся: – Погоди, Макс. Я не о том. В детстве же, кроме романтики мечей и колдунов, я испытал на себе влияние еще и романтики доисторических животных. Ты, наверное, поймешь меня, небось, и сам увлекался динозаврами и прочими мамонтами, а? – Было такое. – То-то же! Я – не исключение в этом смысле. Вот мне и захотелось (а может, мой разум в бреду "выдал" такую установку), чтобы природа того мира – моего мира! – вмещала в себя флору и фауну Палеозоя. – Почему именно Палеозоя? – Спроси у того мальчика, который, подчеркиваю, в бреду все это выдумал! И не отвлекай меня своими вопросами, я и так скоро запутаюсь! О чем бишь... – Природа Палеозоя, – подсказал сэр Мочитель. – Да, спасибо. Вот и получилось, что наука плюс сказка. К слову, на самом-то деле от науки там не слишком много. Мне хотелось, чтобы мир был поинтереснее, и я со всей безответственностью впихнул туда еще и коней (ну, чтоб было на ком скакать!), коров... – ...чтоб было кого доить! – не выдержала Надежда, и все захохотали, даже напряженный Элаторх. Но Резникович не обиделся. – Вот именно! – подтвердил он. – Ну, еще цветочков, чтобы было что дарить прекрасным дамам... и так далее4. Даже те животные, которых я стянул у палеонтологов, иногда претерпевали сильнейшие изменения. Например, меганевры (это такие стрекозы, на Земле размах их крыльев достигал метра) – так вот, меганевры у меня такие, что на них может летать взрослый человек или даже два человека. Каково? – Круто! – совершенно искренне отозвался Максим. – И сразу чувствуется, что создатель находился в бреду. – Ага, вот теперь, похоже, ты начинаешь меня понимать! Но вернемся к моей больничной койке. Сперва я просто продумывал, как бы это могло быть, а потом.... потом начал играть взаправду. Как будто до того момента репетировал фрагменты спектакля и вот наконец выступил с премьерой. Или нет, даже не это – а словно собирал материал перед тем, как сесть и писать новый роман. В общем, вы понимаете? Аудитория послушно закивала, хотя Элаторх, судя по всему, мало что понял. Он вообще выглядел так, будто мир вокруг него летел в тартарары. – Так вот, потом началось представление. Мне сложно пересказать вам все, происходившее тогда. В конце концов, я был всего лишь захворавшим мальчиком... Однако был я им только в больнице – а где-то в другом месте я представлял из себя совсем другую сущность, демиурга, творца миров. И силой своего воображения я разыграл спектакль, в котором был сперва и сценаристом, и режиссером, и актером. – Но потом актеров прибавилось, – заметил Журский, взглянув на Элаторха. – Да, совершенно верно. Потому что созданные моим воображением существа ожили. Они стали самостоятельными! Их бытие не зависело уже от меня, от моей воли и моих желаний!.. Я продолжал обустраивать тот мир, но у меня появились помощники, с которыми я общался на равных... почти на равных. Резникович замолчал, снова выстукивая костяшками какую-то мелодию. Максиму показалось – траурный марш. – Ну а потом я вынужден был уйти. Вернуться в собственную жизнь и собственное тело. Меня "спасли". Хотя нет, ироничный тон здесь неуместен, меня на самом деле спасли. Они же не знали, что со мной происходило. Я и сам-то толком не знал... Одно точно – после больницы никаких снов про свой мир я не видел. Вообще ничего похожего. Чтобы сохранить хоть какую-нибудь память о Нисе, я начал записывать то, что еще помнил; начертил карту... Денис махнул рукой: – Пустое! Все равно я в конце концов позабыл, воспоминания ушли, словно песок сквозь пальцы. – Он сжал и разжал кулак: Вот так. Будто ничего и не было, один бред. Он перевел взгляд на Элаторха и смущенно прошептал: – Прости. – Ну что ты, Создатель!.. – Я должен был, должен был... поверить своему сердцу! Прислушаться к нему. – Извини, Денис Федорыч, – вмешался Журский, – но мне кажется, твое самобичевание несколько не ко времени. О связи между тобой и Нисом я более-менее представление получил. Теперь давай перейдем к тому, что стряслось. Элаторх, просветите нас, пожалуйста, в чем там дело? ...И кстати, если уж на то пошло, Денис, ты нам так и не представил своего гостя. – Да, конечно. Это Элаторх, наследный принц, сын эльфийского правителя Бурин-дора. – Вот, совсем другое дело! Так что там у вас произошло, ваше высочество? – Прошу, давайте без титулов, – устало вымолвил принц. – "Произошло"? Скорее уж – "происходит". И мы сами до конца не разобрались в этом. Вот почему нам понадобилась помощь Создателя, – он почтительно поклонился Резниковичу. – Мне, господа, кажется, что объяснить ситуацию лучше смог бы мой учитель, Мэрком Буринский. Он давно наблюдает за происходящим по всему миру – собственно, именно он и подал идею с Кругами Эльфов. – А что с Кругами? – спросил Денис. – Я ведь через них прошел... Но давайте об этом позже поговорим. Если тот... вы его чертом называете? – если черт прав... – Но что в мире-то вашем творится?! – настаивал Журский. – Не знаю. И кажется, никто не знает. Происходит что-то невероятное. А началось это лет четыреста назад, когда впервые созвездия переменились. – Так. Это всё? – Нет, я же говорю, "началось"! – голос принца раздраженно зазвенел. – Но, повторяю, вряд ли стоит сейчас тратить время на пересказ событий – он займет не один час. А ведь черт сказал, что время у нас течет быстрее, чем здесь. – Он прав, – кивнул Резникович. – Прервемся пока. Нам нужно кое о чем переговорить с Максимом Семеновичем. Простите нас, – и писатель увлек своего давнего друга на улицу. – Так вы и вправду эльфийский принц? – недоверчиво вздохнул Сашка. – Что, не похож? – В том-то и дело, что похожи! Но ведь не может быть... – он осекся и только качал головой, не спуская глаз с "чуда".

4

– Насыщенный денек, – буркнул Журский, когда они с Денисом устроились на лавочке возле дома. – Как говорится, все страньше и страньше. Чем порадуешь? – Хотел с тобой посоветоваться. – Мне бы кто посоветовал... Ладно, давай без экивоков. Мохнатику я верю. Ты же помнишь, я был у них тогда – они врать не станут. Да и незачем... Хотя, конечно, поверить в такое трудно. – Я о другом. Понимаешь, Макс... Отложим в сторону "может быть", "не может быть" – это уже произошло. Вот он, – кивок в сторону дома, – явился за помощью. Ко мне – за помощью. А чем я им могу помочь? Журский пожал плечами: – Вопрос, конечно. Но такое надо на месте решать, он ведь нам толком так ничего и не объяснил. – А в принципе – ну чем?! Подумай, я ж не Рэмбо какой-нибудь, чтобы там пулемет наперевес и в атаку. И не академик, не Нобелевский лауреат, не махатма. Я всего лишь писатель, который, если честно, не обладает никакими выдающимися способностями: ни в физическом, ни в умственном плане. Понимаешь? Чего бы от меня там ни ждали, я этого не смогу им дать. – Ты их Создатель, – неожиданно серьезно произнес Максим. – Ты их, дружище, сотворил. И это – самый сильный довод, практически, неоспоримый. "Ты в ответе за тех, кого сотворил". – У Экзюпери было по-другому. – "Приручил" – частный случай от "сотворил". Давай не будем тянуть время. Мне еще ужин сегодня готовить. Если мохнатик не соврал, мы при самом плохом раскладе успеем до вечера вернуться сюда. Надюшку я оставлю на попечение этого рыцаря... или рыцаря на Надюшкино попечение... Короче, думаю, до нашего возвращения они тут ничего криминального попросту не успеют сотворить, она у меня дама строгая. Приберут в доме и дождутся нас с тобой, спасателей миров и героев галактик. Мне еще нужно пару строк черкнуть... на всякий случай, а ты тем временем собери вещички, которые могут пригодиться. Только не очень жадничай, консервы детям оставь думаю, твой эльфийский принц как-нибудь уж нас прокормит. – По-твоему, то, что нам предстоит, так забавно? – Ну а что мне, закусить губу и цедить слова сквозь зубы? Или, думаешь, я не помню, с какими сложностями мы столкнулись, когда попали в тот аналог Чистилища двадцать с лишним лет назад? Помню. Но закусывать губу не намерен, и слова цедить – тоже! И тебе не советую, ибо бессмысленно это. – Может, ты и прав, – тихо согласился Резникович. В комнате они обнаружили маленькую пресс-конференцию в самом разгаре. Надюша и Александр Сергеевич бомбардировали Элаторха вопросами, а тот вяло защищался, рассеянно отвечая и с растущим беспокойством поглядывая на дверь. И лишь когда в дом вернулись Резникович с Журским, дети наконец оставили эльфа в покое. Максим перехватил взгляд Надежды и укоризненно покачал головой, в то время как его приятель объяснял Элаторху, что еще немного и они отправятся в путь. Потом они принялись укладывать вещи, а Журский одновременно еще и инструктировал молодых людей, как себя следует вести во время их с "Денис Федорычем" отсутствия. Были написаны и запечатаны в плотные конверты два послания "на всякий случай". Впрочем, добавил Максим, скорее всего никаких случаев быть не должно. Наконец сборы закончились. Присев "на дорожку", как то велит обычай, все пятеро вышли на улицу, где и надлежало расстаться. – Кстати, а где проход-то? – небрежным тоном поинтересовался у Элаторха Журский. Тот кашлянул и гордо блеснул глазами: – Я помню дорогу, но для этого, боюсь, нам придется попетлять. – Я могу довести вас до того места, где мы встретились с ним, – подал голос рыцарь Сашка. Максим подумал и резюмировал: – Годится. Но ты, Надежда... – Папа! Я уже не маленькая! И лучше прогуляться по лесу, чем сидеть одной в пустом и старом доме. – И мне одному не так страшно будет возвращаться, – признался, покраснев, сэр Мочитель. И поглядел на быстро темнеющее небо. – Ну что с вами делать... Взрослые подхватили дорожные сумки, в которые они сложили предметы первой необходимости, одежду и прочее, и зашагали по улице. Рыцарь Александр Сергеевич быстро выбрался вперед и вел их, бряцая так и не снятыми доспехами. Зрелище, вероятно, получилось то еще, ибо сидевшие на скамеечках местные жители только головами качали, а детвора аж с ума сходила, крутясь вокруг Мочителя. Они явно видели его и раньше, но блестящие доспехи не могли не вызывать у ребятни искреннего восхищения. Элаторх и Надежда чуть приотстали, и дочка Журского о чем-то тихо спрашивала эльфа, а тот так же тихо отвечал ей. Что же до взрослых, то они шли сейчас, захваченные в плен воспоминаниями двадцатипятилетней давности, и мало внимания обращали на окружающее. Стайки детворы в конце концов распались и исчезли. Сообразив, что чудные незнакомцы направляются к мосту через Струйную и дальше, в лес, местные предпочли возвратиться по домам: приезжие, вероятно, собрались в Адзинцы, что за лесом лежат, но нам-то туда ни к чему. В лесу рыцарь Александр Сергеевич неожиданно свернул с дороги и зашагал по какой-то тропке в самую чащобу. Судя по всему, здешние заросли были знакомы ему как свои пять пальцев, так что сэр Мочитель уверенно вел всю честную компанию в ему одному известном направлении. – Не переживайте, – бросил он, заметив встревоженный взгляд Журского, скоро будем на месте. Однако когда рыцарь наконец остановился и повернулся к Элаторху, тот ничего не сказал. Было слишком темно, выражение лица принца скрывали многочисленные тени, но Журский догадался, что эльф растерян. – Мы тогда нашли вас здесь. – Да, – кивнул рыцарю Элаторх. – Но... – Но то было днем, а сейчас ночь, – подсказал Резникович, доставая карманный фонарик. – И все-таки предлагаю осмотреться. Желтый, болезненный луч света полоснул по черным ветвям деревьям, зацепил лица людей и наконец... – Кажется, я знаю, куда идти, – мрачно заметил Журский.

5

Это был очень странный камень... – нет, скорее даже не камень, а каменный столб, чья форма намекала на явно рукотворное происхождение. Сашка только подивился: столько раз по здешним лесам бегал, кажется, каждое дерево знает, но такого ни разу не замечал. Зато, похоже, писателю и его другу столб был хорошо знаком. – Стойте-ка здесь, – велел, вскинув руку, Максим Семенович. – Ну-ка, Денис, погляди, где проходит граница. – Да до границы отсюда... – начал было Сашка. Но тут же замолчал. Потому что увидел ту границу, о которой говорил Журский. Сперва он обратил внимание на несколько веток со странно расположенными листьями. Как будто те находились на краю некоего силового поля из фантастических фильмов – и отклонялись наружу. Даже наиболее тонкие ветки чуть-чуть загнулись, хотя причин для этого, вроде не было (к тому же в лесу сейчас – ни ветерка). Потом Мочитель присел на корточки и вгляделся в траву – и там заметил то же самое: стебельки своим расположением словно отмечали невидимую силовую линию. Границу. В слабом свете фонарика это зрелище казалось ему нереальным, фантасмагорическим, но ведь и день сегодня такой же, наполненный событиями, в которые верится с трудом. Максим Семенович тоже заметил границу. Он велел Сашке и Надежде оставаться снаружи "и ни в коем случае не входить внутрь круга!". Только теперь сэру Мочителю стало ясно, что граница образовывает некий круг с центром в районе столба. Взрослые переглянулись. – Ну что, – сказал Журский, – прощаться долго не будем, и так ведь, если наш черт был прав, скоро вернемся. Всё, доча, веди себя здесь прилично и маме передавай привет. – (Сашка мысленно отметил несуразность: если они скоро вернутся, какие могут быть приветы маме?..) – И вам всего хорошего, молодой человек. Приглядите за Надеждой, ладно? Ну, пошли, – и они втроем зашагали к столбу, отодвигая ветки и обходя кусты. Перед этим Резникович отдал фонарик Сашке, так что теперь сэр Мочитель мог подсвечивать им. И поэтому очень отчетливо видел то, что там происходило. Трое подошли к столбу (пока шагали, Элаторх опередил своих спутников и теперь первый оказался рядом с ним). Эльфийский принц протянул руку и бережно коснулся поверхности столба. Потом шагнул вперед, начиная движение вокруг него против часовой стрелки. За Элаторхом последовали остальные. Столб был большой, высокий. Казалось, он разрезает ночь на две половины а еще казалось, что он разрастается... но нет, все наоборот – когда эльф скрылся за столбом, тот начал съеживаться. Следующим был Резникович. Потом – Максим Семенович, обернувшийся напоследок и, почудилось Сашке, подмигнувший им из темноты. Луч фонарика метнулся за ними, скользнул по столбу... но никого там не обнаружил. И Элаторх почему-то не торопился выйти с другой стороны... – Ты так и собираешься здесь стоять? – ядовито поинтересовалась девчонка. – Сам-то дорогу обратно найдешь? Сэр Мочитель непонимающе взглянул на нее. – Найдешь, по глазам вижу, что найдешь. Ты не бойся, сам ведь говорил, что тут недалеко. И она зашагала к тающему столбу, самым нахальным образом переступив через границу. И что, по-вашему, оставалось делать Сашке?!..

Ночь. Костер. Темные силуэты вокруг пламени. – Да... – хрипло шепчет кхарг с полуприкрытыми глазами. – Угодил. Но ты говорил, что расскажешь киллах. – Расскажу, – смеется повествователь. – А как же! И не один расскажу! Вот прямо сейчас и начну. Собственно, уже начал.

Киллах о клетке

Было это не так давно – и все же многие из нас уже не помнят тех дней. Ибо тысячи перемен произошли с тех пор, и они, подобно неисчислимым каплям дождя, застили от нас прошлое. Спросите меня, с чего началась эта история? Легко ответить – началась она с неведомой болезни, которой захворал один из богатых кхаргов, живших в Гунархторе5. В те времена не было еще единой Державы и все кхарги жили по-разному. Однако же два способа жизни были основными: в деревнях и в городе. Большинство кхаргов селились в деревнях вокруг своих Плато Детства, ибо сильна была в них тяга к тому месту, где впервые вылупились они на свет. Нынче все по-другому, а тогда иные из селюков настолько привязаны были к своему Плато, что становились нервными, озлобленными и даже погибали, если оказывались вдали от него. Однако и в те годы уже вылуплялись, бывало, кхарги, которые могли беспрепятственно покидать район своего Плато и уходить странствовать по свету. Таких кхаргов называли дорожниками – и именно они начали строить собственные поселения, которые именовали городами. Города возводились на особых местах: перекрестках дорог, границах деревень или целых кланов... А еще – там, где указывал своим детям Одноокий. Жил дорожник по имени Ловчага. Разные занятия перепробовал он за свой долгий век: был и истребителем хищных тварей, и вором, и охранником купеческих караванов. Случилось так, что один из его последних клиентов-толстосумов умер, и все богатство досталось Ловчаге. Так Ловчага стал купцом. Дело это он уже знал и смог увеличить то состояние, что получил в наследство. Да вот беда, однажды Ловчага захворал: кожа его покрылась влажными белесыми наростами, ощутил он слабость во всем теле и понял, что скоро навсегда отправится к Одноокому. Велел он позвать к себе лучших лекарей в округе – но ничем не смогли помочь они захворавшему. Лишь один сказал: всё, мол, во власти Одноокого. Решил Ловчага и впрямь обратиться к Господу с просьбой о помощи. Оставил он деревушку, в которой поразила его хворь и в которой долго лежал он в надежде на помощь врачевателей, – и ушел далеко в джунгли, чтобы помолиться. Говорят, что был он при том столь обессилен, что в молитве закрывал оба глаза, хотя, может, и не правда это. Как бы там ни было, а Господь откликнулся на его призыв. Внезапно на голову молящемуся Ловчаге упал плод с дерева. Никогда до этого кхарги не ели ничего, кроме мяса – но в тот момент был Ловчага отчаявшимся и решил, что хуже ему уже не будет. Он съел тот плод и понял, что ошибался. Ибо стало Ловчаге значительно хуже, чем было до того, и он начал думать, что теперь-то точно отправится к Одноокому. И как раз в этом не совсем ошибался. Ночь перележал Ловчага в бреду, а на утро ему полегчало. А еще через неделю он полностью вылечился – и тогда решил, что должен каким-то образом выказать свою благодарность Одноокому. Нанял он наилучших зодчих, каких только смог найти, и велел возвести храм Господен в Гунархторе – да самый величественный, самый богатый. И тем презрел он обычаи, согласно которым холм для Одноокого (в отличие от холмов кхаргов, особенно кхаргов зажиточных) не должен был быть излишне пышным. Говорят теперь, что этот обычай пошел от самих же богачей, не желавших тратиться на храмы, – хотя, может, и не правда то. Как бы там ни было, а, согласно легендам, именно гунахторский храм стал причиной того, что в Город Мечты пришел господин Миссинец. ...Пришел он с запада, откуда всегда приходят перемены. Был он одет обычно для дорожника, и только странный оттенок кожи да выжженный правый глаз выделяли его из толпы. У западных городских ворот стояли тогда на страже два воина, Дупло и Хрипач. Времена были суровые, ибо разрозненные кланы, не объединенные еще тогда в Державу, часто воевали промеж собой. Клан состоял из населения деревень того или иного Плато Детства. Враждовали в те годы по любому поводу – и казалось некоторым мудрецам, что ярость таилась в самой природе кхаргов. Излишне резкий вызывающий запах встреченного на тропе чужака, косой взгляд, неосторожное слово или принятый за угрозу жест, удачная охота соседей, совпавшая с неудачами своих добытчиков, даже просто подходящая для войны погода – все становилось поводом для стычек. Города же изначально считались нейтральными по отношению к таким столкновениям тем более, что оные редко длились дольше месяца и, как правило, заканчивались массовым обменом пленными, подарками, извинениями и заключением перемирия (столь же недолговечного, как и война, его породившая). При этом и подарки, и извинения приносились из рук с обрезанными когтями – и с не менее искренней же ненавистью через пару месяцев два побратавшихся кхарга из разных кланов могли метить друг в друга копьями или рвать друг друга отросшими к тому времени когтями. Не раз случалось, что в запале сражения два или больше враждующих кланов пытались втянуть в свою стычку близлежащий город. Конечно, градоправители жестко пресекали эти попытки, но... Словом, ни высоченные каменные стены, ни бдительные стражники у городских ворот никогда не оказывались лишними и поэтому же Дупло и Хрипач с подозрением смотрели на странного чужака, подходившего к ним вместе с остальными дорожниками Сперва стражники сочли его бродягой, изгоем. Конечно, из селения просто так не выгоняют, но ведь известны разные случаи. Особенно же смутил Дупло и Хрипача выжженный глаз дорожника, сверкавший, словно искра от костра. Не бывает законопослушных кхаргов – да с таким глазом! Однако ничего поделать они не успели. Должно быть, не обошлось здесь без вмешательства Одноокого (хотя и не можем мы утверждать сие с уверенностью). Просто вдруг помимо собственной воли оба стражника как бы окаменели на некоторое время – и даже не могли позвать из караульного помещения своих сменщиков. А когда эта их недвижность прошла, исчез и смутивший их дорожник – и они так и не остановили его. Хотя если Дупло и Хрипач думали, что никогда больше не увидят этого одноглазого кхарга, то они ошибались. В городе, конечно, все по-другому. В селе – да что там селе, даже в селах одного клана – и то каждый знает каждого: по запаху, по внешности. Ну а в городе – в лучшем случае соседей по кварталу. Ибо нет ничего более непостоянного и непредсказуемого, нежели город. Так было тогда, так есть и сейчас. Но многим нравится эти непредсказуемость и непостоянство. И лишь одно остается неизменным всегда – холм Господен, который имеется в каждом уважающем себя городе. Ну а в Гунархторе, как уже говорилось, храм был особенный. И именно к нему направился одноглазый дорожник, который привлек внимание Дупла и Хрипача. Тогда, как и теперь, существовало два вида служения Одноокому в его холмах. Каждый из кхаргов, когда ощущал такую необходимость, мог на любой срок отправиться в храм и оставаться там, посвящая свои деяния Господу. И, конечно, такие дежурные жрецы проводили время не только и не столько в молитвах, но и заботились о том, чтобы холм Господен всегда оставался чистым и величественным: подметали его, заготавливали впрок дрова, носили воду и чинили крышу, когда в том возникала необходимость. И эти деяния по сути, тоже своеобразная молитва к Господу, служение Ему. Но были и такие кхарги – слишком старые или немощные, чтобы жить полноценной жизнью, или те, кто по каким-либо причинам желал навсегда посвятить себя служению Одноокому – таковые постоянно жили в храме. В каждом холме Господнем их было немного, и только в крупных городах (таких, как Гунархтор) храмовников набиралось до десятка, а то и больше. Не сказать, чтобы пользовались они какими-то особыми привилегиями – не то что теперь! Нынче каждый храмовник в своем холме Господнем – староста и воевода, распорядитель и единовластный правитель. Тогда же жители лишь кормили да одевали их, но не снабжали ничем, кроме самого необходимого. Правда, храмовники уже в те годы не подчинялись никому (за исключением Господа) и ни от кого, кроме дежурных жрецов, не требовали подчинения. И поэтому так удивился дежурный жрец по имени Брюхач, когда... Впрочем, все по порядку. Одноглазый дорожник, миновав ворота, долго еще бродил по городу. В тот день многие гунархторцы видели его, и каждый, вольно или невольно, выделял пришельца из толпы. Большинство даже не понимало, чем же он привлек их внимание. Увечных, причем намного более запоминающейся внешности, в Гунархторе хватало; здесь вообще привыкли к странностям, на них уже давно не обращали внимания. Тогда почему? Даже те, кто задавался таким вопросом, ответа не находили – ибо странный дорожник к тому времени успевал куда-то исчезнуть прежде, чем любопытствующий мог бы адресовать ему этот вопрос. ...Так он шел, щедрыми горстями расплескивая вокруг себя беспокойство, и наконец остановился у входа в храм Одноокому. В тот самый, который выстроил когда-то Ловчага.