Текст книги "Время перемен"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

* * *

"Посмотри, – сказал Голос Господен Клеточнику, – посмотри вокруг. На землях наших – беспорядок и смятение, грабежи и беззаконие царят на них. Но не оттого возникают они, что Одноокий не достаточно добр к детям своим, к воспитанникам своим. Нет, все дело в нас самих. Кхарги привыкли считать своим гнездом лишь малую часть земли, дарованной нам Господом. Все же остальное для них – чужое и чуждое. И готов сосед поднять оружие на соседа в ослеплении своем". "Как же ты намерен поступить с этим?" – вопросил Клеточник. "Всего лишь заставлю кхаргов повнимательнее принюхаться и посмотреть по сторонам. Земля, где мы живем, на самом деле – одно большое гнездо наше. И негоже ссорами и смертями осквернять его, тем самым выказывая неуважение к Одноокому. Настало время объединить деревни и города – сделать то, что будет естественнее разброда в поступках и мыслях наших кхаргов". "Но все и всегда боятся изменений. Пожелают ли сами кхарги, чтобы с ними произошло то, что ты задумал?" "Это задумал не я, но Одноокий, – отвечал Голос Господен. – Сможет ли кто воспротивиться воле Его?"

* * *

– Но это же глупо! – раздраженно притопнул ногой Рокх. Проходивший мимо кхарг-зверь инстинктивно оскалился и отшатнулся. – Глупо кричать посреди базарной площади, – невозмутимо ответил Желтоклыкий. – Разумеется, – добавил он, – если ты не выкрикиваешь зазывалицы. Словно желая подтвердить правоту надзирателя, прямо над его ухом какой-то плешивый кхарг с выломанными клыками завопил: "А вот пирафки, кому свешие пирафки, ифчо с кровью, ифчо только сегодня бегали!.." Десяток, да нет, сотня других голосов тотчас взвилась в воздух встревоженными стрекозами, стремясь заглушить друг друга. Рокх раздосадованно зарычал и замотал головой, дабы отыскать Желтоклыкого. После чего шел за ним уже молча, даже не пробуя спорить или возражать. Наконец надзиратель вывел молодого кхарга из рыночной толчеи-водоворота на самый край площади – здесь было поспокойнее и значительно тише. Не задерживаясь, Желтоклыкий нырнул в покосившийся дверной проем, над которым гордо реял вымпел "Лучшая харчевня". Называлось сие заведение "Пристанище смелых" – не слишком оригинально, но созвучно с именем города. Всем здесь заправляла мощная, словно вырубленная из гранита кхаргиня. Она тотчас заметила новых посетителей и отдала знак кхаргам-зверям, выполнявшим роль разносчиков, чтобы позаботились о клиентах. Желтоклыкий сделал заказ – и лишь когда на столике перед ними появились блюда из молодого прожаренного летунчика да две порции пряных грибочков, кивнул Рокху: – Ты, кажется, говорил о глупости, когда нас прервали. Хочешь продолжить? – Хочу, – угрюмо кивнул Рокх. Ему не нравилось, что приходится говорить о таких вещах в таверне; хотя здесь и было мало кхаргов, но все же рядом всегда могли оказаться лишние уши. Еще больше ему не нравились пряные грибочки – потреблять их воспитанникам позволялось лишь по большим праздникам: вкусив этого блюда, кхарги, как правило, начинали плохо контролировать свое поведение, в том числе, и то, что говорили. На этот счет существовала масса пословиц, например, "Что у трезвого на уме, то у грибанутого на языке". – Я тебя внимательно слушаю. – То, что замыслил мой воспитатель, глупо. Скажи, Желтоклыкий, часто ли на твоей памяти власть имущий уступал свое право и свою силу повелевать другому? – Нечасто, – беззаботно отозвался тот. – Но вспомни, этот замысел принадлежит не твоему воспитателю, а Господу нашему. Ты не веришь, что задуманное Им осуществится? – Каким образом? Одноокий явит нам чудо и заставит градоправителей исполнять волю господина Миссинца? – Откуда я могу знать, как? – искренне удивился Желтоклыкий. – Все в руце Господа. – Перестань. У господина Миссинца наверняка припасено несколько трюков... на всякий случай. – Возможно. Но я о них ничего не знаю. А как ты сам думаешь, что можно сделать? "Испытывает", – решил Рокх, наполняясь бешеным азартом. Он, незаметно для самого себя, принялся за истребление мяса – так лучше думалось. – Он не должен сразу же замахиваться на власть старост и тем более градоправителей. И вообще не давать им понять, что такое в принципе возможно. – Каким образом? Большинство из них, знаешь ли, довольно сообразительны. – Нужно придумать такую цель, которая бы показалась им убедительной. – Например? Рокх долго размышлял, но в конце концов вынужден был сдаться. – Ладно, подойдем с другой стороны, – предложил ему надзиратель. – Как по-твоему, вот если градоправители и старосты номинально признают над собой власть господина Миссинца, что потребуется ему, чтобы впоследствии на самом деле взять ее в свои зубы? Где-то на улице возмущенно завопил кхарг, у которого срезали пояс с деньгами. Судя по крикам, вора поймали прямо на месте преступления и намеревались всерьез проучить, да вмешались Хранители. – Сила, – проворчал Рокх. Вопрос показался ему слишком простым. – Вон, что-нибудь наподобие их, – и он указал в сторону бушевавшей на улице сварки. – Например, стражи порядка, которые будут подчиняться только господину Миссинцу. Желтоклыкий хитро облизался: – Ну-ну. Думаешь, власть имущих не насторожит появление этих "специальных стражей"? Да, задачка оказалась не такой уж и простой! Рокх с досады проглотил целую горсть пряных грибочков и даже не поморщился. – А что, – пробормотал он, – что же тогда? Ответь мне, надзиратель, что тогда?!.. – Неважно, – отрезал вдруг Желтоклыкий. – До Гунархтора не так уж далеко подождешь, пока вернемся. Господин Миссинец тебе все расскажет. А ты лучше расскажи-ка мне кое-что. Рокх неуклюже взмахнул руками: – О надзиратель, неужели есть хоть что-то, что укрылось от твоего внимательного взгляда, что-то, чего ты не знаешь обо мне? – Есть. Я не знаю, чего хочешь ты сам, Рокх. – В каком смысле? – Если завтра тебе предложат стать старостой, или градоправителем, или... словом, если тебе дадут в зубы власть – возьмешь ли ты ее? Вернее, захочешь ли взять? – Вот, – веско произнес Рокх. – Вот именно, – поводил он в воздухе пальцем. – Захочу ли. Интересно, а почему раньше никто не задавался этим вопросом, а-а? Почему ты задаешь мне его только сейчас, надзиратель? Желтоклыкий отвернулся и долго рассматривал засохший вьюнок на стенах. – Ты оставил мне жизнь в пещере. Я решил отплатить тебе тем же. – Кто-то намерен совершить покушение на меня? – искренне удивился Рокх. Кто же? – Никаких покушений. Во всяком случае, убивать тебя никто не собирается. Но бывают ситуации, когда жизнь становится в тягость. – Да-а? И какие же? – Когда ты вынужден делать то, чего делать не хочешь. Не день, не месяц, не сезон дождей – всю жизнь делать то, от чего у тебя встает на загривке шерсть. Воспитатель, каким бы хорошим кхаргом он ни был, всегда... почти всегда хочет сделать из воспитанника свое подобие. Случается, воспитанник лишь рад этому. Но бывает и наоборот. Не слова Желтоклыкого, но тон, которым они были сказаны, отрезвили Рокха. – Допустим, – произнес он медленно, – я понимаю о чем ты. Допустим, я хотел бы пойти собственной дорогой. Как ты можешь мне помочь? – Я отпущу тебя. Вот прямо сейчас встану, развернусь и уйду. Господину Миссинцу скажу, что ты сбежал. Может, он и не поверит, но и поделать ничего не сможет. Правда, тебе придется скрываться от него... а в скором времени, возможно, власть его станет непомерно велика. Но... выбирай сам. – Благодарю. Роскошное предложение, нечего сказать. Ты только об одном забыл упомянуть: в этом деле замешан Одноокий. И если я нужен Ему, никуда мне не скрыться. Да и с побегом... если уже уходить, то будучи при власти. Которая, возможно, в скором времени станет непомерно велика. – А знаешь, – помолчав, добавил Рокх, – что больше всего заставляет меня отказаться от твоего щедрого предложения? Любопытство. Мне оч-чень интересно, как господин Миссинец решит задачку, о которой мы сегодня говорили.

* * *

"Воспитатель мой, – молвил тогда Клеточник, – в беде и в радости, в ливни и в засуху – я всегда буду с тобой. Ибо вижу в тебе промысел Одноокого и не смею противиться воле Его!" "Но готов ли ты к испытаниям, которые ждут нас?" – вопросил Голос Господен. "Никто не может ответить на этот вопрос. Но я готов к тому, чтобы смело шагнуть им навстречу!.." И прослезился тогда Голос Господен, и сказал...

* * *

– Привет. Что ж вы так долго-то? Голос Господен был занят, поэтому прибывшие наконец в Гунархтор Рокх и Желтоклыкий получили возможность отдохнуть. Надзиратель, презрев свои прямые обязанности, отправился куда-то по делам, а Рокх, само собой, в "камеру". Где и обнаружил Ллурма, корпевшего над широченными сухими листьями, испещренными письменами. – Ну как, удачно?.. – Быстряк заметил наконец ножны и то, что в них покоилось. – Поздравляю. – Он принюхался, одновременно разглядывая меч. Да, внушительная вещь. Годится. – На что годится? – не понял Рокх. – С возвращением! – дверь "камеры" распахнулась, на пороге возник Голос Господен. Он был явно только-только после изнурительного сеанса занятий: шерсть измялась, единственный глаз лихорадочно блестел, и пахло от воспитателя болезнью или даже смертью. И, похоже, сам господин Миссинец знал это, просто не давал другим понять, что сие хоть немного беспокоит его. – Хор-роший меч! Отличный! Ты справился, Рокх, я горжусь тобой. Правда, подзадержался дольше, чем я рассчитывал, но все равно успел к сроку. – К какому сроку? – К завтрашнему дню. Сегодня можешь отдыхать, только в город не выходи, а завтра займемся делом. Пробил час великих свершений! Наступает время перемен! Неожиданно Рокху стало стыдно за этот дешевый балаган, за эти выспренные фразы, которыми сорил господин Миссинец. Вспомнился Тленуракка и он, грибанутый после доброй порции мяса с пряностями. Знатно они тогда поговорили с Желтоклыким, по душам. ...А может, лучше было принять его предложение и сбежать? Если господин Миссинец намерен претворять в жизнь свою идею, находясь в таком состоянии, то, сколь бы гениальной ни была идея... – А ну-ка пойдем пройдемся, – воспитатель как будто догадался, о чем думает Рокх. В коридоре было пусто. Двери "камеры" с воспитанниками давно перестали охранять, а больше в этой башенке никто не жил, здесь и комнат-то не было, одни окна. – Я обещал тебе все объяснить, – сказал господин Миссинец. – И я сдержу свое слово. Начну прямо сейчас. Завтра я намерен заложить круг огромной семьи, которая вскорости появится у нас на глазах. Я называю это Державой Сынов Господних. В нее будут входить все земли, на которых сейчас обитают кхарги – и возможно, со временем не только они. Я знаю, что ты можешь мне возразить. Я не намерен – пока не намерен – замахиваться на власть градоправителей и старост. Я возьму то, что издревле оставалось вне сферы их интересов. Вера, религия. Я создам единый храм для всех наших земель. И в этом ты должен мне помочь. – Как? – спросил ошеломленный Рокх. О да, теперь он понимал, что замысленное Голосом Господним вполне способно воплотиться в жизнь. – Об этом я скажу тебе завтра. Но сперва тебе придется выйти к гунархторцам и сыграть свою роль. Это будет несложно... конечно, при одном условии. Если ты сам захочешь помогать мне. – Мой воспитатель, я... – Не торопись. Не торопись уверять меня в своей преданности, ты ведь не кхарг-зверь. Я мог бы, конечно, просто потребовать от тебя то, что мне нужно, – в конце концов, я ведь и вправду твой воспитатель. Но в этом деле я не могу позволить себе такую роскошь. Мне требуется твое искреннее желание быть рядом во время строительства Державы – и участвовать в нем. Иначе толку и надежности в происходящем будет не больше, чем в прошлогодней скорлупе. Подумай хорошенько. Если ты откажешься, я смогу использовать Быстряка. – Тогда ответь, почему ты готовил к той роли, о которой я даже не знаю, именно меня? – Ты лучше подходишь, – отрезал господин Миссинец. – Но на этом этапе вы еще взаимозаменяемы. Я даю тебе шанс – завтра вечером пути назад уже не будет, учти это. – Я выбираю служение тебе, – сказал Рокх. – Только... справлюсь ли я с тем, что ты уготовил мне? – Если не справишься, все мы погибнем. Так что постарайся.

* * *

И в урочный час, в первый день неболивня, собрал Голос Господен всех гунархторцев на площади перед храмом, и сказал он им: "Вот пришел я и говорю: отныне и вовек быть нам единой семьей и единой державой! Каждый из нас отличается от другого, как и каждый семейный от других семейных, но вера наша, Господь наш, подобно кругу семьи, объединяет нас. Сколь же будем мы, ослепшие в заблуждениях своих, не замечать этого?.."

* * *

Столько кхаргов сразу Рокх еще никогда не видел. Казалось, здесь собрался весь город. Разглядывая площадь через потайное окно, Клеточник в который раз поразился тому, насколько продуманно действовал его воспитатель. Еще несколько дней назад по городу поползли слухи – как о самом факте выступления, так и о его цели. Были они противоречивы до правдоподобности, поэтому в них охотно верили. В город начали сходиться кхарги, причем нередко – весьма подозрительной внешности. По просьбе пророка стражи порядка их не отлавливали и не выпроваживали из Гунархтора. Рокх был уверен, что присутствие сомнительных типов заранее продумано Голосом Господним. Может, и то, что сегодня начало сезона дождей, тоже не случайно? Правда, Рокх пока не понимал, какую пользу может воспитатель извлечь из этого факта. Да, с наступлением неболивня жизнь кхаргов менялась, они значительно больше времени уделяли особам противоположного пола и при этом становились агрессивнее, чем обычно. Но как сие связано с задуманным господином Миссинцем? Рокх оглянулся на Быстряка и Желтоклыкого, стоявших рядом. Голос Господен велел надзирателю привести обоих воспитанников в храм с черного хода, спрятать в этой комнатке и до условленного сигнала никуда не выпускать. Разумеется, о самом сигнале не сказал ни слова, но, судя по уверенности, которой пахли Ллурм и Желтоклыкий, оба знали о нем; только Рокх пребывал в неведении. Но он не стал слишком переживать по этому поводу, зато принялся с интересом разглядывать саму комнатку. Она еще раз укрепила то презрение, с которым Рокх относился к святошам. Это так по-храмовничьи: устроить потайное окошко, чтобы наблюдать за толпой на площади! И продолжать обманывать народ. О нет, к "народу" Рокх тоже не относился с пиететом; просто он вполне допускал, что, сложись судьба иначе, он мог бы быть любым из тех, кто стоял сейчас на площади: кхаргом-зверем, селюком, ремесленником, купцом, стражем порядка, а то и градоправителем. И Рокх бы не хотел быть обманутым какими-то храмовниками. Он покосился на дальний правый край площади, который просматривался лучше всего. Там возвышался наскоро возведенный помост. Помост окружали стражники из личной гвардии градоправителя, сам же Хитромудрый сидел вместе со своими помощниками-заместителями в центре, выказывая этим свою близость к народу, но в то же время оставаясь надежно защищенным от назойливых просителей и наемных убийц. "Интересно, он тоже искренне верит в Господа и чудеса Его?" – лениво размышлял Рокх, наблюдая за Хитромудрым. Тот о чем-то переговаривался с одним из своих подчиненных и нервно поглядывал на площадку. На площадке вот-вот должен был появиться Голос Господен, во всем своем величии. Об этом свидетельствовал приближавшийся к площади устойчивый гул толпы. В отличие от воспитанников и надзирателя, господин Миссинец был намерен явиться к храму публично, посему вернулся в свой холм и теперь второй раз за сегодня приближался к холму Одноокого. "Очень умно. Не придется объявлять о начале выступления", – решил Рокх. И зябко повел плечами, вспомнив, что от оного выступления зависит не только его судьба, но и жизнь. В толпе хватало стражей порядка, так что если Хитромудрый решит пленить или казнить пророка и его воспитанников, приказ будет выполнен незамедлительно. И никакой Одноокий не поможет. Наконец господин Миссинец ступил на площадь. Торжественно прошествовал сквозь взволнованное месиво из хвостов, клыков, взглядов, вздохов, надежд, опасений... прошествовал и медленно поднялся по ступеням на площадку, венчавшую парадную лестницу. Поднял руку, призывая толпу к тишине. И – поистине чудо! – эта многоликая толпа замолчала. Особенно громким в воцарившейся паузе показался голос Желтоклыкого, прошептавшего своим подопечным: – Готовьтесь. Скоро... А потом заговорил господин Миссинец. – Когда Господь наш послал меня сюда, Он хотел, чтобы я принес в ваши жизни спокойствие и порядок. И я, да узрит Он сие, делал все, от меня зависящее. Но мы меняемся, меняются наши возможности. Теперь я могу сделать большее. И сделаю. Прежде всего – отныне и навеки – положу я конец распрям вашим, которые ведете вы из-за искреннего желания своего оказаться как можно ближе к Господу. Я говорю о молитвах. Господь наш указал мне способ, наиболее для Него приемлемый. Здесь Голосу пришлось прерваться, ибо толпа у основания лестницы забурлила, послышались крики: "Долой Левачей!" и "Долой Правачей!" – почти одинаково громкие и яростные. Также кто-то орал о том, что господин Миссинец – никакой не пророк Господен, а просто прихвостень Правачей. Взволнованные же Правачи, водночасье вспомнив, что Голос никогда открыто их не поддерживал, начали в выкриках высказывать подозрения прямо противоположные – о том, что господин Миссинец – тайный сторонник и ставленник Левачей и вот теперь намерен... – Молчите! – молнией ударило сверху. Сейчас пророк выглядел разъяренным настолько, что Рокх забеспокоился, не появится ли у воспитателя то самое занятие. Это могло бы стать крушением всех планов воспитателя (какими бы они ни были). Но Голос пока держался. – Замолчите и выслушайте меня, ибо говорю с вами от имени Его! Желает Он, чтобы молились вы отныне, закрыв оба глаза своих, – и никак иначе. Ибо в такой молитве вы окажетесь ближе всего к Нему... Дальнейшие слова Голоса потонули в очередном всплеске криков толпища. Одни из кхаргов были обескуражены таким поворотом событий, другие – в отчаянном приступе неприятия вопили, что их обманывают; но все-таки больше всего было тех, кто с радостью и облегчением воспринял сказанное. Когда отшумели-отбуянили особо энергичные, когда нескольких хулиганских личностей стражники, весьма вовремя оказавшиеся поблизости (еще бы! сам пророк просил приглядеть), увели куда-то, – тогда Голос Господен снова заговорил с кхаргами. – А теперь, – сказал он им, – давайте помолимся Ему, как то Ему угодно. – Опасный момент, – пробормотал Желтоклыкий, обращяясь скорее к самому себе, нежели к воспитанникам пророка. – Если откажутся, без резни не обойдется... Но обошлось. Сегодня для господина Миссинца явно выдался удачливый день. Разумеется, в толпе было достаточно сомневающихся, чтобы поднять бучу, но едва только отдельные выкрики недовольства прозвучали, тотчас прогремел гром – а потом дождь, первый в череде затяжных ливней этого сезона, обрушился на площадь. Разумеется, в этом углядели знамение свыше; да и градоправитель, знавший, похоже, о планах Голоса Господнего ничуть не больше остальных, наконец сделал выбор и опустился на колени, закрывая оба глаза. А за ним и вся площадь поспешила приступить к молитве, уже согласно новым канонам. "И как только им всем места хватило?" – мысленно хмыкнул Рокх. – Я не удивлюсь, если он и дождь тоже заказал, – ворчал тем временем Желтоклыкий. – Ладно, мальчики, готовьтесь. Молитва длилась недолго, Голос Господен предпочел не затягивать с нею и перейти к следующей части своего выступления. – Сограждане! Молитва – не единственный Его дар нам. Хочу напомнить вам о тех легендах, которые по сю пору живы в самых разных селеньях, и в больших городах, и в деревушках в три хибары. Легендах о Доблестном. Легендах об Избавителе. Легендах о кхарге, чьи имена заставляют всякого почтительно замереть! Даже не стану спрашивать, знаете ли вы их, ибо уверен в ответе. – (Толпа в этом месте одобрительно загудела: названные пророком имена и впрямь были им известны). – Не сомневаюсь, знаете вы и то, что время от времени он возрождается, когда в том возникает необходимость. Таковая необходимость вновь возникла. И он возродился! Восторженный рев толпы был настолько силен, что перекрыл очередной удар грома. – Иди! – Желтоклыкий с Быстряком вытолкнули Рокха к господину Миссинцу. – Вот он! – указал на него пророк. – Вот он, наш Доблестный, наш Избавитель. Мой воспитанник, он защитит нас! Он объединит нас! Кто-то может засомневаться в душе, а нет ли здесь ошибки. Я и сам сперва не знал, кто он таков. Тогда надоумил меня Господь, напомнил: Избавитель всегда носил с собой меч, и не обыкновенный, а волшебный! И вот мой воспитанник недавно совершил путешествие и, убив дракона, тоже добыл себе меч. Арреван ему имя. Тот самый Арреван! Покажи же клинок кхаргам, Избавитель! Последние слова были адресованы, разумеется, к Рокху. Тот не заставил просить себя дважды. Покинувший ножны, меч снова завел свою тягучую угрожающую песнь – и, к немалому удивлению Клеточника, песнь эту услышали стоявшие внизу. Толпа благоговейно замерла, поливаемая небесными слезами. – Смотрите внимательно, кхарги. Смотрите внимательно! Этот юноша и этот клинок отныне и навеки встают на службу справедливости и добра. Пришло время перемен! И нам пора объединиться. Переменить взгляд на некоторые вещи. Прежде центром вашего мироздания было место вашего вылупления, ваше Плато Детства. И именно к нему вы привязывались с самых первых минут своей жизни. Но посмотрите на это по-другому. Плато – лишь маленькая часть той огромной земли, которая является вашим гнездом10. По сути, той земли, что и дала вам жизнь. Земли, что дарована нам Однооким. Земли, что населена подобными вам. Любите ее, как собственное Плато Детства. Ибо она того стоит. Ибо так повелел нам Господь наш. Дождь постепенно утихал. Да и господин Миссинец, кажется, заканчивал свою речь. – Отныне быть новому миру. Мы объединим все селения наши и города в одну общность, в Державу великую. И тогда никто не будет знать утеснений или же несправедливостей. Тогда жить станет лучше всем. Мы наведем порядок в собственном гнезде! – О да! Наведем! – горлопанили кхарги. – Да здравствует Избавитель! Да здравствует Доблестный! Да здравствует Рассекающий! Ур-ра! Рокх стоял высоко над толпой и чувствовал себя обманутым и обманщиком одновременно. И меч Арреван в его руке задорно хохотал, предвкушая скорую поживу.

* * *

Не раз и не два приходил Избавитель на наши земли. Так уж решил Господь, что должен быть у них защитник, кроме Него самого; способный действовать на земле привычными нам методами, хоть и с толикой чародейства и чудодейства. Много легенд о нем существует, носившем десятки имен, звавшимся и Доблестным, и Спасителем, и Верным, и Справедливым... Всякий раз, когда в том возникала необходимость, Одноокий вынимал его из Небесного Яйца, куда отправляются души всех умерших кхаргов, и опять воплощал на земле. Такое иногда случается и с другими душами – но редко кто помнит свои былые воплощения; Избавитель тоже никогда не помнит о них и не знает, кем является, пока случай не открывает ему ноздри на происходящее. И хотя порой поверить в такое сложно, Избавитель всякий раз с честью принимает правду о самом себе и находит в себе силы, чтобы служить кхаргам и помочь им в восстановлении справедливости и мира.

* * *

– Да, я обещал! – в который раз рявкнул Рокх. – Но я же не знал тогда!.. Он яростно хлестнул хвостом по подвернувшемуся тнилру – тот с грохотом полетел на пол. – Мне что теперь, всю оставшуюся жизнь играть роль этого вашего Избавителя?! – Ну что ж ты сразу-то так? – спокойно произнес пророк. – Почему "играть"? С чего ты взял, что на самом деле не являешься Избавителем, а? Рокх остановился и ошеломленно уставился на воспитателя: – То есть? Уж я-то знаю, кто я такой! – Откуда? – терпеливо спросил господин Миссинец. – Откуда знаешь? – Оттуда! – огрызнулся Рокх. – Я это я, и не нужно меня путать! Я не народ на площади, это ему вы можете пыльцу в ноздри пускать, а мне не надо! Он почувствовал, что выдохся, устал, – и рухнул в единственный уцелевший тнилр, откидывая голову на подушку. Хватит, поиграли – пора и честь знать. И вообще, зря он позволил своим эмоциям взять верх. Теперь вся комната, в которой происходил разговор с господином Миссинцем, выглядела, словно в ней побывало стадо разъяренных самцов бляшников. – Я не пускаю пыльцу в ноздри, – пророк с самого начала разговора оставался невозмутим. – Ну да ладно, отложим это, не в том дело. Вот что, я сейчас позову сюда Ллурма, пусть он тебе объяснит. Думаю, его ты послушаешь с большим вниманием. – Почему именно его?.. – А вот послушаешь – и поймешь, – отрезал пророк. Оставшись один, Рокх начал наконец-то полностью осознавать происходящее. Тем, что он открыто (хоть и не на площади, а уже когда вернулись в холм пророка) выступил против, он, возможно, подписал себе смертный приговор. Задуманное господином Миссинцем слишком значительно, чтобы тот мог рисковать. С другой стороны, Рокх знал, почему пришел в такое неистовство. Вот она, та самая ситуация, о которой предупреждал Желтоклыкий! Теперь Клеточник обречен всю оставшуюся жизнь быть Избавителем, хочет он того или нет. А он – именно не хочет! И ведь даже никто не спросил! То есть, пророк спрашивал, конечно, но толком ничего не объяснил. Вот она ловушка, клетка! Ты поистине заслужил свое имя, Клеточник! Догадка обожгла, словно горящий факел: а ведь Желтоклыкий вполне мог знать о предстоящем! Он не так прост, твой надзиратель. Не зря предупреждал, в красках расписывал, что бывает... что тебя ждет! Надо было держать нос по ветру, а не пряными грибочками обкушиваться. Но ладно, оставим сожаления на потом. Зачем вообще господину Миссинцу понадобился весь этот балаган с Избавителем? Да, трюк с молитвой весьма хорош, не иначе, как тот же Желтоклыкий и рассказал Голосу Господнему про идею Рокха. В конце концов, цель пророка: объединить кхаргов. С помощью "обоеглазой" молитвы он добьется этого. Да и религия никогда не входила в сферу влияния градоправителей и старост, так что те претензий выдвигать не станут. Но причем здесь Избавитель? И – Рокх?! В комнату вошел Ллурм, пахнущий резко, недовольно. Время уже было позднее, похоже, его разбудили. А больше всего на свете Ллурм любил сладко поспать. Ну что ж, сегодня он мог забыть про сон до тех пор, пока все доходчиво не объяснит. Ллурм мрачно оглядел учиненные Рокхом разрушения, поднял чудом уцелевший тнилр и устало облокотился на него. – Ну, что ты хочешь от меня услышать? – Всё. Начни с роли Избавителя в вашем выдающемся плане. Насколько я понимаю, ты посвящен в то, что собирается сделать воспитатель. – Конечно, посвящен. Ты ведь тоже кое-что знаешь, так? А о чем-то догадался после сегодняшнего выступления на площади. Ну, например, что господин Миссинец намерен объединить всех кхаргов. – Да, здесь бы и кхарг-зверь понял. – Отлично. Но чтобы сделать это, мало одной идеи. Нужна личность, которая бы возглавила будущую Державу и стала ее символом. Согласен? – Так в чем же дело? – возмутился Рокх. – Господин Миссинец как нельзя лучше подходит на эту... должность. Ллурм зарычал от досады: – Не подходит, в этом суть! Он – вне мирского, он – пророк, Голос Господен! Ему нельзя возглавлять ни будущих воинов Державы, ни саму Державу. Он – идейный вдохновитель. – А исполнитель – я? – Исполнители – мы. – Даже так? – едко уточнил Рокх. – Интересно. Ну, со своей ролью я еще не разобрался, но хотя бы знаю, какое у нее имя. А ты? – Давай поговорим пока о тебе – ведь именно это так тебя взволновало. Кстати, почему? Легенды об Избавителе ты сам хорошо знаешь. Он – герой, которого все уважают, честный, благородный, справедливый. Всякий раз, когда он заново вылупляется в этом мире, он спасает кхаргов. И неизменно в начале своих подвигов Избавитель добывает себе меч Арреван. Что ты и сделал. – Откуда ты знаешь, что мой меч – именно Арреван? – А какой еще меч может быть у Избавителя? Тем более, добытый в бою с драконом. Рокх не сдержался и тихо угрожающе зарычал. – Я не Избавитель! Я – Клеточник. Если ты помнишь, ваш герой всегда заботился о бедных, расправлялся со злодеями и одаривал убогих – словом, был благороден от носа до кончика хвоста. А я не такой! Я – Клеточник! И мне, да будет тебе известно, начхать на всех обиженных и оскорбленных, сколько их существует. Я не гожусь на роль героя! – Годишься, – вяло отмахнулся Ллурм. – Это ты говоришь, что не годишься, а пойди спроси у любого, кто был сегодня на площади... знаешь, что они скажут? – Но как ты можешь так запросто говорить об этом?! – изумился Рокх. – Ты, всегда такой набожный! Неужели ты не понимаешь, что это – всего лишь обман, трюк, фокус сродни тем, которые показывают факиры на базарной площади, когда превращают в змею ветку дерева. Только разница в том, что зеваки на площади знают: их обманывают; а сегодня господину Миссинцу верили. А он обманывал – от имени Господа! – Ты заблуждаешься. – Почему? Почему ты считаешь меня Избавителем?! А если бы Голос сказал тебе, что ты – герой? Ты бы заглотнул и это? – Да. И хватит сегодня языком ляпать. Я хочу спать. Завтра поговорим, если захочешь. И он, тяжело поднявшись, ушел – слишком быстро, чтобы опешивший Рокх успел что-либо предпринять. Да и, признаться, тот не хотел останавливать сокамерника. Слишком много знаний навалилось. Пошатываясь, Рокх начал бродить по комнате, рассеянно поднимая и возвращая на место предметы, им же и разбросанные. Ллурм говорил складно, правильно – так складно и правильно, что впору было... согласиться с ним. Ведь и в самом деле для Державы, которую замыслил пророк (и Одноокий, конечно), требуется кто-то, кто возглавит ее. И с Избавителем придумано здорово, нечего сказать. Жаль только, что героем решили сделать Рокха; в этом, пожалуй, их главная ошибка. Кстати, кого их? Одноокого? Господина Миссинца? Ллурма? "Его ты послушаешь с большим вниманием... Поймешь, почему". Ну да, сейчас Рокх понимал: если уж неизменно набожный Быстряк поверил и принял идею с Избавителем, то и остальные кхарги не отыщут в ней фальши... если эта фальшь вообще существует. В чем Рокх никогда хорошо не разбирался (в отличие от Ллурма), так это в богословских вопросах. Даже сейчас его не слишком заботило, может ли он на самом деле быть Избавителем – главное, что он не хотел им быть. – Доброй ночи. Вот уж чьего визита Рокх ожидал меньше всего, так это Желтоклыкого. – Ты, как я понимаю, немного расстроен после сегодняшнего. – А ты пришел меня успокоить? – Во всяком случае, попытаться. Мне кажется, ты не учитываешь кое-чего. Например, совсем позабыл, что Избавитель – не самая худшая роль в жизни. Даже если она – всего лишь роль. Рокх гневно ударил хвостом по полу: – Хватит, меня уже тошнит от словоблудия! Если хочешь говорить, говори понятно. – Пожалуй, это тебя следовало бы назвать Быстряком, – ничуть не смутясь, заметил Желтоклыкий. – Ладно, не шипи, я объясню – для того ведь и пришел. Зря ты бушуешь, я же предлагал тебе тогда, в Тленуракке, выход. – Ты знал! – Я догадывался. Впрочем, твой выбор ничуть не хуже, только ты пока не понимаешь этого. Ты думаешь, приняв имя Избавителя и все, что с ним связано, ты позволишь сковать себя. Но все относительно. Ведь в то же время ты и получишь многое; не сразу, постепенно, но получишь. Хочешь, я расскажу тебе, чего ты так испугался сегодня? Ответственности. До сего дня ты отлично себя чувствовал: тебя кормили, поили, наставляли, – о тебе заботились, как о наследном воспитаннике, каком-нибудь Ядозубе Двадцать Четвертом! И не требовали ничего взамен. – Если не считать похода за мечом, – язвительно уточнил Рокх. – Да, поход за Арреваном (надеюсь, ты не против, если я стану его так называть) был первым испытанием для тебя. Которое ты одолел более-менее достойно. Но уже тогда начал всерьез задумываться о собственной судьбе. А как же, такая теплая и уютная жизнь вдруг показала себя с совсем другой стороны! И тебе это не понравилось. – А кому бы понравилось? – Рокх не собирался откровенничать с Желтоклыким и признаваться ему, что намного раньше похода за мечом размышлял над своим будущим. Надзирателю знать эти подробности ни к чему. – Никому, – покладисто кивнул тот. – Но таков закон жизни. Ты раньше никогда не задумывался, откуда берутся дорожники? Одним из которых, кстати, ты так хотел когда-то стать. Я тебе расскажу. Все мы когда-то были чьими-то воспитанниками. Взрослый кхарг, который берет себе нововылупленыша, чаще всего намеревается вырастить из него свое подобие. Деревенский охотник воспитывает охотника, гончар – гончара, кузнец кузнеца, факир – факира и так далее. Только килларги никогда не берут себе воспитанников. Им некогда возиться с маленьким кхаргенышем, да и сказители, как правило, чуть-чуть мудрее других кхаргов. Они знают: чтобы быть килларгом, необходим талант. И если таланта нет, килларг из воспитанника получится бездарный, а бездарный килларг не сможет прокормить себя; но дело даже не в этом. Ведь вместе с таким неумехой пропадет целая вереница киллахов. Поэтому килларги берут себе в ученики тех, кто сам желает того (и у кого имеются соответствующие способности). Но откуда же было бы взяться желающим, если б все остальные воспитанники оправдывали ожидания своих воспитателей? Однако мир устроен так, что случается нередко: выращивает-выращивает себе какой-нибудь деревенский охотник замену, а потом оказывается, воспитанник его ни волосинки не смыслит в деле добытчества, зато отлично разбирается в лекарственных травах и минералах. А воспитанник местного травника не способен отличить гранит от кварца, зато зверя чует за сотню шагов! Добро, если так: тогда мастера обменяются своими воспитанниками да и всё. Бывает же по-другому: и воспитатель попадается упрямый, и занятия для молодого кхарга, что было б ему по сердцу, в родном селении не отыскивается, – и тогда одно из двух. Либо всю жизнь терпеть, либо бежать. – Вот так и становятся дорожниками, – подытожил Рокх. – Только при чем здесь этот Избавитель, которым меня хотят наречь? – Не задавай глупых вопросов, – недовольно произнес надзиратель. – И так время за полночь, поэтому постарайся шевелить своими мозгами – они тебе для того Господом и даны. Даже если ты в Него и не веришь. Клеточник поневоле отшатнулся: не из-за нелепости, чудовищности прозвучавшего обвинения, а прежде всего потому что не ожидал от Желтоклыкого такой прозорливости. Хотя... на пути к Граничному хребту и обратно надзиратель имел возможность убедиться в том, что его подопечный не слишком-то выполняет положенные ритуалы. Но одно дело – ритуалы, а другое... – Не дергайся, я никому тебя не выдал. И выдавать не собираюсь. Сам посуди, как и кому я докажу, что ты – безбожник? Давай лучше продолжим то, о чем говорили, иначе нам с тобой и к следующему неболивню этот разговор не закончить. А времени мало. На чем мы там остановились? Ах да, ты и Избавитель, вернее, ты – Избавитель, и это тебя волнует. Ты, как и любой воспитанник, наконец должен решить для самого себя, устраивает ли тебя жизнь, которую уготовил тебе твой воспитатель. И если не устраивает, готов ли ты ее менять. Рокх начал задумчиво вышагивать по комнате. – Помнится, – повернулся он наконец к Желтоклыкому, – ты собирался переубедить меня, что имя Избавителя мне очень идет? – Да, так оно и есть. Не важно, являешься ли ты им на самом деле. Вообще, что это такое – "на самом деле"? Сотни кхаргов сегодня сочли тебя Избавителем – и это правда. Но ты... знаешь ли ты, кто ты таков в действительности? Вдруг тебя на самом деле Одноокий вновь поместил в яйцо и заставил вылупиться в этом мире? Ты знаешь легенды об Избавителе и не считаешь себя похожим на него? Забудь! Неважно, что совершал твой предшественник или ты сам в прошлой жизни. Важен образ, важно имя – и то значение, которое они имеют для кхаргов. Став в сознании народа Избавителем, ты словно изменил свои запахи, голос, внешний вид. Вернее, не так – у тебя теперь два голоса, две внешности, два набора запахов. Ты два существа. Или даже больше: ты – все те воплощения Избавителя, о которых упоминается в киллахах. И вместе с тем ты – ни одно из них. Вскоре ты можешь вообще слиться в единое существо, когда запахи, голос, внешний вид Клеточника на самом-то деле в сознании кхаргов станут запахами, голосом, внешним видом Избавителя. – Тогда я потеряю себя. – Нет! Ведь запахи, голос, внешний вид будут прежними. Только имя другим. Но много ли изменится, если я назову этот тнилр солнцем? Рокх тяжело помотал головой, отфыркиваясь: – Погоди, ты совсем меня запутал. Где же тогда грань между Избавителем и Клеточником? – Нигде и везде, – засмеялся Желтоклыкий, – нигде и везде. Что я и пытаюсь тебе объяснить. Ты будешь оставаться Клеточником ровно до тех пор, пока сам пожелаешь это. И Избавителем – тоже. Никто не в силах заставить тебя быть кем-то, кем ты не хочешь быть. Но сам ты способен стать кем угодно если пожелаешь. – А мне следует, по-твоему, пожелать взять имя Избавителя? – Да. Не скажу, что под этим именем ты будешь беззаботно жить. Но ты будешь жить интересно. Кстати, тебя ведь привлекала (а может, и сейчас привлекает) жизнь дорожника – видеть новые земли, новые селения и все такое? Что ж, если ты примешь имя Избавителя, сможешь вдоволь наглядеться и на земли, и на кхаргов. Да и подвиги тебе совершать придется не в одиночку. У тебя будут помощники, много верных воинов. А воины – это сила. А сила – это власть. "А власть, – мысленно закончил за него Рокх, – дарует свободу, к которой я и стремлюсь. Но погоди-ка, откуда возьмутся воины?.." Последнее он произнес вслух. – Интересно, чем ты слушал там, на площади? – чуть раздраженно хмыкнул Желтоклыкий. – Наверное, своим хвостом, да? Впрочем, что тебе за забота до воинов? Ведь ты, насколько я понял, твердо решил оставаться всего лишь Клеточником – неудавшимся воспитанником господина Миссинца? – Считай, ты переубедил меня, – невесело улыбнулся Рокх. – Так что еще за воины?