Текст книги "Время перемен"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

/.../

Все-таки хорошо, что накануне приходили "коллеги"! Это вынудило меня унести яйцо в "запасную" хибару. И вот результат, о котором я только мог мечтать: кхаргеныш "привязан" не к моему основному жилью – и хвала Создателю! Иначе я бы наверняка поимел то еще количество хлопот. Малыш практически не покидает сооруженного мной инкубатора, а когда я появляюсь поблизости, воинственно шипит и даже пару раз пытался атаковать. К счастью, я достаточно проворен, иначе лишился бы пальцев – зубы у кхаргеныша острые. Вообще он ведет себя как животное, а не как разумное существо. Если мои наблюдения и выводы верны, то начинать обучение имеет смысл не раньше, чем через месяц (именно через месяц вылупившихся детенышей уносят с плато). Я кормлю его мясом, как и смотрители, но стараюсь разговаривать с ним, чтобы он привык к моему голосу. Не исключено, что месячный срок удастся сократить. Во всяком случае, мне бы этого очень хотелось.

/.../

Он заговорил! Уже через две недели – заговорил! "Хибар-ра", – сказал он своим низким хрипловатым голоском, когда я вошел. Правда, потом он атаковал меня и отхватил мизинец с левой руки – но тем не менее он заговорил! И – на Всеобщем! Мизинец? Я перебинтовал обрубок, ввел обезболивающее и т.д. К тому времени, когда в очередной раз явятся "гости", он должен уже будет более-менее зажить. Скажу, что напоролся на какую-нибудь тварь из джунглей. Теперь я начинаю догадываться, почему детенышей забирают с плато лишь месяц спустя после вылупления. Дело не в способностях к обучению языку. Просто первый месяц маленькие кхарги особо болезненно реагируют на любое вторжение на их территорию. Жаль, конечно, что я этого не знал... и зря я не подумал о том, что срок в месяц наверняка взят не с потолка... хотя он мог быть обусловлен какими-либо традициями... В общем, лишившись мизинца, по фаланге не плачут, если так можно выразиться. Нечего жалеть о том, что уже произошло.

/.../

Предположения насчет повышенной агрессивности подтверждаются. На всякое мое появление малыш реагирует одинаково – атакует. Точнее, пытается атаковать, поскольку давать ему еще один шанс попробовать эльфятинки я не намерен. Я запер дверь хибары снаружи и кормлю кхарга через окно – через окно же и разговариваю с ним. Он выучил уже несколько слов: "кормить", "мясо" и пр., и с каждым днем продолжает запоминать новые. Причем употребляет их осознанно – что, впрочем, не уменьшает степени его агрессивности. Любую попытку войти в хибару он расценивает как вторжение на свою территорию и яростно атакует. С нетерпением считаю дни, когда малышу исполнится месяц и когда агрессия (если моя теория верна) пропадет. Очень болит отсутствующий мизинец. Вот они, настоящие жертвы во имя науки!..

/.../

У меня никогда не было детей. Это не удивительно для эльфов, но все же... все же никак не решает грядущие проблемы воспитания кхарга. Если бы ко мне привели юношу и велели сделать из него ученого, я попытался бы, и скорее всего, мне удалось бы это. Точно так же достаточно легко я могу выращивать дикого звереныша. А как быть с младенцем, пускай и псевдо-младенцем, который не требует материнской груди и замены пеленок? Пеленки – это ведь не единственное. Добро, ласка – как быть с ними? Проклятие! – мне сложно оставаться ласковым и любящим с тем, кто откусил мне палец, пусть я и понимаю, что вины кхаргеныша в том нет! Единственное, что я могу делать, кроме кормления, – это разговаривать с ним. И я разговариваю. Я никогда не считал себя излишне болтливым, а мои приятели по Университету даже называли меня Молчальником, но за последние несколько недель я, похоже, наговорил больше, чем за всю предыдущую жизнь! Я рассказывал ему легенды и предания, начиная от самых первых дней до дней, когда Создатель оставил наш мир, и дальше, до века Пляшущих Созвездий – и до дней сегодняшних. Не знаю, понимает ли он хоть половину того, о чем я распинаюсь перед ним. Не исключено, что нет. Но много ли понимает младенец, которому мать рассказывает сказки? Мне кажется, сперва – не очень-то, но со временем начинает "проникаться". Еще я говорю с ним на разные отвлеченные темы и на темы, которые непосредственно связаны с моей жизнью здесь. Иногда мне чудится, что он воспринимает сказанное, вникает в него. Иногда – что он обычная ящерица, которая лежит на столешнице (это его любимое место, хоть он и теплокровный, но любит погреться на солнышке, а лучи как раз попадают туда) и, лежа, принимает солнечную ванну, а до моих откровений ему нет никакого дела. Он ни разу еще не попытался ходить на двух ногах, и я, опять-таки, не знаю, нормально это или нет. В котлованах на плато детеныши иногда поднимались на задние конечности и даже порой делали пару шагов, но не долго. Как это увязать с поведением моего кхаргеныша? Вопросы множатся, словно мухи над медовым цветком, а вот все ответы куда-то попрятались. Забавно. Я, кажется, становлюсь поэтом... Вот это точно нежелательный рецидив!

/.../

Итак, месяц прошел. И, как назло, явились с очередным визитом "гости". Стоило больших трудов вытерпеть их посещение с непременными отчетами, обменом новостями (односторонним!) и прочими любезностями. Правда, не могу не отметить и положительные моменты: новые запасы съестного (я в них не нуждаюсь, но воспринимаю скорее как деликатесы), кое-что из снаряжения и так далее. Наконец "коллеги" удалились к своим меганеврам, которые дожидались неподалеку, на специально вырубленной "посадочной" поляне, – и улетели. Я оглядел поляну, напомнил себе, что давно пора навести здесь порядок и зашагал в хибару №2. Из-за которой у меня и время-то оставалось лишь на минимальный объем исследовательских работ, чтобы "коллеги" не почуяли неладное. Сегодня особенный день – и мне стоило больших трудов ничем не выказать своего волнения. Прежде всего – вести себя как обычно. То есть, сначала покормить Мизинца, потом – приступить к традиционным "беседам у окна". Но ничего не вышло. Малыш забился в угол под стол и не желал выходить, вообще никак на меня не реагировал. Я даже рискнул и вошел внутрь. Ноль внимания. Вялые движения, тусклый взгляд, повышенная температура тела. Все признаки болезни. И опять я не имею ни малейшего представления, что происходит, в чем дело и т.д.! И что предпринять?! Я уложил Мизинца на стол, попытался его покормить, но он отворачивается и тихонько шипит – больше ничего. К вечеру зарядил дождь. Мы сидим с ним вдвоем в полутемной хибаре и слушаем, как барабанят по крыше капли. Пламени одной свечи достаточно, чтобы писать – и в то же время чтобы свет не раздражал Мизинца. А ведь когда-то я считал, что в случае неудачного эксперимента с легкостью, пусть и относительной, смогу повторить его. Казалось бы, что проще – снова прокрался в котлован, стянул очередное яйцо и выращивай себе на здоровье! Можно даже сразу два, чтобы уже точно "сработало". И, учась на ошибках, делаешь себе "образец для показа" "коллегам". Теперь-то ясно, что не получится! Слишком уж накладно выходит! Слишком много самого себя впихнул я в этого проклятого Мизинца – кстати, с мизинца начиная! И что, каждый раз бесстрастно отправлять собственные неудавшиеся копии под нож, на свалку?! Даже если он окажется ни на каплю не похожим на меня – не-ет, так просто я не сдамся! Жизнь свою положу, а этому маленькому мерзавцу умереть не позволю!..

/.../

Самые сложные ситуации только кажутся такими – до тех пор, пока не находишь решение, которое чаще всего бывает предельно простым и логичным (когда его находишь!). Вероятно, в звероящерах кое-какие черты остались от их родичей, рептилий. Поэтому кхарги не линяют время от времени, как это делают пресмыкающиеся. У кхаргов происходит всего одна линька, когда период агрессивности сменяется следующим периодом. Назову его познавательным, ибо теперь Мизинцу до всего есть дело. И хотя топофилия по-прежнему сохраняет над ним власть, мой воспитанник движим отныне еще одним чувством: любопытством! К тому же он начал разговаривать! Теперь я вижу, что все мои "беседы у окна" не прошли впустую. Вероятно, линька – лишь один из аспектов изменений в организме звероящера, которые происходят спустя месяц после вылупления. Не исключено, что метаморфозы касаются и голосовых связок. Все эти прежние "хибар-ры" и "кор-рмить", кажется, навсегда остались в прошлом. Теперь – только связная и четкая осознанная речь. Первый день мы знакомились. По второму разу, так сказать. Хотя он все уже давно усвоил и мне еще рассказал, кто он такой, кто я такой и прочее прямо цитатами из моих собственных речей. Даже приятно, ни один мой ученик так обильно (и к месту) меня не цитировал. Наверное, потому что малышу совершенно не знакомо чувство подхалимажа. Из негативных моментов я должен отметить отдельные всплески агрессивности, от которых он так до конца и не избавился. Не знаю, будут ли они проявляться в дальнейшем. Возможно, дело просто в переходном периоде, и агрессивность со временем исчезнет. А может, причина в том, что я начал учить его языку и "включил" механизм осознания себя раньше, до того, как малыш перелинял, – в результате чего и "протащил" "дикую" личность в сознание нынешнего Мизинца. Агрессия, проявляемая им, не направлена конкретно на меня или на какой-либо отдельный предмет/группу предметов. Она, скорее, походит на внезапные приступы кашля – атакуется (словами или действием) все, что попадет в зону внимания, а потом атака так же быстро прекращается. Должен отметить, что на меня он ни разу не напал (физически), хотя в высказываниях порой бывает несдержан и не проявляет иногда уважения, которое следовало бы выказать в отношении к своему учителю. Но, уверен, этот-то момент я смогу подкорректировать.

/.../

Он спросил меня, почему я хожу на двух ногах, а он – на четырех. И почему мы так непохожи один на другого. Ведь он эльф, правильно? Мне пришлось объяснять, что он – "не совсем эльф", но ходить на двух ногах может и должен, так удобнее, потому что тогда передние конечности освобождаются и их можно использовать для каких-нибудь других целей. Мизинец тут же поднялся на задние ноги и прошелся по хибаре, глядя на меня и ожидая одобрения. Сообразительный малый! Мы побродили по окрестностям, я показывал ему разные растения и рассказывал о них. Ладно, это все ерунда. Вот утренний вопрос... похоже, я кое-чего серьезно не учел. Во всех наших односторонних "беседах у окна", я, конечно же, рассказывал ему о эльфах. Ну, не только о них одних – о гномах, драконах, троллях и прочих разумных расах – тоже. Но я ни словом не обмолвился о кхаргах. Во-первых, потому что в основном просто пересказывал легенды, предания, истории, которые сам когда-то слышал, а ничего не выдумывал. Во-вторых же... как ни крути, одно только существование звероящеров – уже проблема, тянущая за собой целый ворох задачек морального, психологического, политического, философского и пр. характеров. И решать их – не мне одному. Так что скользких тем я в "беседах у окна" по возможности избегал. Доизбегался. Теперь и не знаю даже, как мне быть. Как объяснить Мизинцу, что он – всего лишь подопытное животное, эксперимент, проведенный мною в важных целях, а что ему, пострадавшему, до целей?! Он ведь, выходит, никогда не сможет возвратиться к своим сородичам, жить нормальной жизнью... даже детей у него никогда не будет. Ведь он не знает языка кхаргов, а значит... В общем, над всем этим мне еще следует хорошенько подумать.

/.../

Итак, читать он наконец научился. Вопреки всем сложностям. Это должно было бы радовать меня, но нет, признаюсь, я напуган. Ко всему добавилась еще одна неприятность. Вернее, это сейчас я считаю ее неприятностью, а раньше воспринял бы с удовольствием, как еще одну свою победу. "Коллеги", явившись позавчера, сообщили, что в ближайшие пару месяцев смогут наведываться ко мне раза в два реже, чем обычно. У них там какие-то проблемы, не проблемы даже, а "крайне интересные исследования", и тратить время на визиты ко мне они не желают. Тем более, что я, молодчага этакий, прекрасно сам справляюсь и в подвозе продуктов и предметов первой необходимости так часто не нуждаюсь. Касательно же их функций тюремщиков-надзирателей, то "коллеги" сочли, что я давным-давно доказал свои добрые намерения и отсутствие желания сбежать. Наконец-то, не прошло и столетия, они сообразили! ...И как раз тогда, когда, пожалуй, я впервые за весь срок "заключения" нуждаюсь в их частых визитах. Но я решил ничего им не говорить. Не в этот раз. Возможно, в следующее их посещение. Покамест еще рано. Пугают же меня два момента. Во-первых, то, что Мизинец научился-таки читать. Опять вынужден признать, здесь моя ошибка. Мне не следовало давать ему понять, что сие вообще для него возможно. Но разве я задумывался об этом, когда вел свои "беседы у окна"? Теперь же мне приходится спешно переоборудовать собственную хибару (или, как я ее называю, хибару №1), устраивая там отдельный тайник для книг. Жаль, что я не отослал их с "коллегами" – впрочем, это могло бы вызвать у последних определенные подозрения. Но и позволить Мизинцу прочесть некоторые из книг я не могу. Просто не имею права! Отдельный тайник, пожалуй, мне следовало бы оборудовать и для этого дневника, но я не тороплюсь. Рукописные тексты Мизинец читает хуже, я проверял. Кроме того, вряд ли у него появится возможность ознакомиться с дневником – эту книжонку я постоянно тягаю с собой, хоть она и тяжеловата. Во-вторых, меня пугает то, что отныне мой звероящер начал забираться в странствиях все дальше и дальше от дома. Я не пророк, но предсказать дальнейшие развитие событий способен. Сперва он заметит кхаргов (и не приведи Создатель, чтобы те заметили его раньше!). Возможно, я прежде сам расскажу о них, дабы предостеречь Мизинца от ненужных и опасных ошибок. Но потом он – и это неизбежно! – станет наблюдать за ними и обнаружит то же, что и я: структуру их общества, то, как они выращивают детенышей и пр. Он поймет, откуда я взял яйцо (впрочем, здесь можно соврать, что нашел в джунглях – нелепая выдумка, но вдруг поверит). Поймет, что никогда не станет своим среди эльфов; поймет, что он – лишь игрушка в моих руках, научный эксперимент. Сколько бы я ни доказывал обратного... в конце концов, отчасти ведь это на самом деле так – моя привязанность к нему не настолько сильна, я веду себя с ним не так, как велит мне мое сердце, но как диктует разум ученого, просчитывая возможные последствия каждого моего слова и действия. Короче говоря, он поймет. И вот тогда... не знаю, что будет тогда. Возможно – какой бы уродливой, жестокой ни показалась мне эта мысль, но возможно, было бы лучше не сообщать Мизинцу про его сородичей. И тогда они отыщут его раньше, у них ведь отлично развито обоняние. Сам я убить его не могу. Впрочем, нет, я не могу и послать его на смерть. Потому что тогда кхарги решат, что где-то здесь, в еще не исследованном ими районе, обитают подобные им существа. И обязательно отправятся сюда на их поиски. А найдут меня. Теперь я, кажется, впервые с того дня, когда попал в свое "заключение", почувствовал таки себя в тюрьме – каменном мешке, из которого нет выхода.

/.../

Вот, это случилось. Мне, конечно, следовало догадаться. Мизинец нашел книги. По запаху. Когда я вернулся в хибару №1, он читал, читал с жадностью, бешено перелистывая страницы. И едва учуял меня, тут же набросился: "Почему ты не показывал мне их?! Ведь я давно уже прочитал то, что ты мне давал раньше!" Иногда он бывает очень агрессивным. Признаюсь, я испугался. Он вымахал уже на голову выше меня и продолжает расти (что-что, а кормлю я его как на убой). Во время же приступов Мизинец становится почти неконтролируем – и вряд ли я смог бы остановить его, если бы ему вздумалось ударить меня. Ну а удар лапой с эдакими когтями... Хоть я и объяснил ему, что когти нужно подстригать, они растут очень быстро. К тому же молодой кхарг невероятно силен. Словом, я испугался. И он, наверное, заметил что-то такое в моих глазах. Неожиданно Мизинец замер, не закончив движения и фразы, смутился и фыркнул (как я уже писал, так он выражает смущение): "Прости. Я не должен был кричать на тебя". Я сказал ему, что не прятал, а лишь хранил книги в недоступном для насекомых месте. А также сказал, что они нужны мне и я не могу покамест позволить ему читать их. Он очень расстроился и вскоре ушел к себе домой, в хибару №2. А я мысленно порадовался, что с некоторых пор переселился обратно, ибо находиться с ним в одном помещении для меня сейчас слишком сложно, почти невыносимо; и так уже мысли о том, как поступить с Мизинцем дальше, не дают мне покоя ни днем, ни ночью. Он ушел, но я знаю, что он обязательно вернется. Когда меня не будет здесь, когда я уйду за едой или хворостом, или отлучусь еще куда-нибудь, он придет сюда, чтобы читать дальше. Ведь все нормально, мне не нужны книги, когда я в отлучке. А таскать их с собой, как дневник, я не могу их слишком много, и они невероятно тяжелы для этого. И ни один тайник, новый ли, старый, не решит проблемы. Мизинец найдет книги по запаху. Тем более после сегодняшнего дня, когда он знает, что нужно искать.

/.../

Я сжег книги. Я их бросил в костер и глядел, как они горят. Для этого пришлось забрать их с собой далеко в лес, чтобы Мизинец не увидел. Книги... Возможно, во всей Аврии нету больше ни единого экземпляра некоторых из них. Однако я спалил их. Я совершил преступление, но во имя... Создатель, во имя чего?! Неужели я на самом деле – злодей, чьи деяния приносят лишь вред окружающим, разрушают все, что только можно разрушить?! Я не хочу верить в это, однако факты есть факты. И факты свидетельствуют против меня. Там, у костра, я едва ли не впервые задумался над этим. Потом мне показалось, что кто-то наблюдает за мной. Я обернулся, но никого не заметил. Я вернулся в хибару №1 – она пустовала. Мизинца я нашел в хибаре №2. Мы поговорили о разных вещах, как это делали раньше. Такие вечерние беседы перед сном я ввел, чтобы хоть частично отвечать на постоянно появляющиеся у Мизинца вопросы. Как я уже писал, иногда он становился просто невыносим, донимая меня ими – вот я и велел ему все вопросы придерживать до вечера. Сегодня, как ни странно, он почти ни о чем меня не спрашивал. Нужно ли писать, что меня это насторожило? А впрочем, ничего поделать я не могу. Совершенно ясно, что между нами возник и продолжает расти барьер отчужденности. Мизинец наконец стал понимать, насколько отличается от меня и других эльфов. Когда-нибудь, теперь я уже не сомневаюсь, он поймет все. Мы распрощались с ним – как обычно, безо всякого холодка в голосе или чего-нибудь подобного – и я отправился к себе домой. Но нет, покоя в моем сердце не было. Вот что меня тревожит: когда я обернулся, сидя у костра с догорающими книгами (когда мне показалось, что за мной наблюдают), позади на самом деле никого не было. Но покачивались ветви, как будто кто-то стоял там и успел уйти".

Глава первая. Загадочный вызов

1

– Хочешь, я расскажу тебе об этом человеке? – Надежда озорно улыбнулась и указала подбородком на "жертву". Дочка недавно прочитала "Приключения Шерлока Холмса" и еще находилась под впечатлением от дедуктивного метода Великого Сыщика. Подыгрывая, Максим подмигнул ей: – А давай соревноваться. – Это как? – Будем по очереди называть какую-либо из черт его характера. – Принято! – Дама – первая. – Ладно же! Держись, несчастный! Она задумалась, изящно подперев щечку кулачком. Глядя на дочь, Журский поневоле покачал головой: девчонке шестнадцать, а молодые люди уже без ума от нее. Эх, старик-старик, точно тебе говорю – через пару лет заделаешься дедом! Он поглядел вдоль автобусного прохода на объект Надюшиных исследований... – Человек, который не хочет, чтобы его узнавали, – выдала дочка первый вывод. – Аргументируйте, Холмс. – Темные очки, неброская тенниска, минимум вещей. – Ну и что? – поддразнивая ее, хмыкнул Максим. – Не согласен. Те же темные очки... вдруг у него плохое зрение, слабые глаза, от солнца слезятся. – И поэтому он уселся у окна, да еще и почти все время смотрит туда? парировала дочка. – Ерунда! Лучше делай свой ход, а то начинают тут всякие... – Мой ход? Что же, изволь. Он живет в городе, сюда приехал скорее всего по делам. Причем дела незапланированные и не совсем приятные – погляди, как он недовольно поджимает губы и постукивает по окну костяшками пальцев. Потом... он на самом деле довольно известный человек, скорее всего писатель. Примерно моего возраста. Белорус... – Ну-у, – перебила его Надежда, – это ясно, мы ведь сейчас в Белоруси! – ...но, возможно, некоторое время жил за границей, – как ни в чем не бывало продолжал Максим. – Зовут его Денис Федорович Резникович... При виде возмущенного Надюшкиного взгляда Журский искренне расхохотался и завершил: – ...и он мой давний приятель! Кое-кто в автобусе, в том числе и Резникович, обернулись на шумевших. Но даже если "жертва" был тем самым человеком, о котором говорил отец, Журского он не узнал. – Что ж ты к нему раньше не подошел? Врешь ты все! – немного обиженно заявила Надежда. – Да не вру. Я его сто лет не видел, понимаешь? И узнал вообще только когда ты придумала эту игру в дедукцию. – А почему тогда уверен, что это он? Чего ж твой "Резникович" отвернулся обратно к окну? Или снова спишешь все на "сто лет"? – А и спишу. Ладно, видишь, к остановке подъезжаем. Пока автобус будет стоять, подойдем, поговорим. И разберемся, ошибся я или нет.

2

– Денис Федорович? Можно автограф? Незнакомец вздрогнул и обернулся к Надежде: – Простите? – Ну, вы ведь тот самый... – Простите, вы меня, наверное, с кем-то спутали, – голос твердый, уверенный. Ошибки быть не может. Сидит себе человек, никого не трогает, и вдруг его принимают за кого-то другого. Что же, ничего страшного. Надюша пожала плечами и уже собиралась отступить, но тут вмешался отец, сперва решивший понаблюдать за "старым знакомым" издалека. – Погоди, Денис, не торопись. Тебя спутаешь! – Мы разве знакомы? – Конец девяностых. Стаячы Камень. Ну, вспомнил? Незнакомец сдвинул очки на кончик носа, стали видны его прищуренные глаза. – Макс? – неуверенно произнес он. – Журский? – А ты говоришь "спутали"! – довольно хмыкнул Максим. – Ну, здравствуй, "писатель"! Они обменялись ритуальным рукопожатием и похлопыванием друг друга по плечу. – Я, между прочим, за твоей творческой судьбиной внимательно слежу, признался Журский. – И что скажешь? – Уровень держишь, молодец! Слушай, я ж тебя с дочкой не познакомил. Надежда. Денис Федорович. Вмешивается "громкоговорительный" голос, который сообщает об отправке со станции: "просим пассажиров занять места" и все такое. – Надюш, ты не против, если я тебя сменяю на Дениса Федоровича? До Прудков недолго, так что... Доча – умница, она кивает: – Конечно, пап. Взрослые пересаживаются на места Журских, Надежда занимает сидение Резниковича. – В Камень? – спрашивает Максим. – А куда ж еще?! – Ну... Я слышал, ты бабкин дом продал. – Не совсем. После смерти родителей он к брату отошел. Кстати, хорошо что ты спросил. У тебя можно будет пожить немного, всего пару дней? – Конечно. Слушай, Денис Федорыч, я, может, не в свое дело лезу, но странно мне... – Зачем я еду? – Ну да. – Непонятная история... – Резникович заметил, как напрягся его старинный приятель и поспешил успокоить: – Нет, к тому, что случилось когда-то, это не имеет отношения. Во всяком случае, я не представляю, каким образом... – А что за история? – Да вот, пришло мне по e-mail`у сообщение, что, мол, появился в Камене откуда-то тип, который меня ищет. – Может, автограф хочет взять? – Да непохоже. И вообще, мол, срочно я ему нужен и все такое. Приезжайте, а то человек места себе не находит. – Ладно, а... откуда он взялся, кто такой, на кой ты ему понадобился?.. Резникович развел руками: – Не говорит! Но утверждает, что, во-первых, мы каким-то образом с ним связаны, родственники, что ли... А во-вторых, есть у меня еще одна причина... Не буду покамест говорить, на месте разберемся. Ну а как ты? Слышал, таки добился своего – собственный зоопарк открыл. – Открыл, – мечтательно улыбнулся Максим. – Расширяю помаленьку. Не одним же буржуям зверей спасать, как считаешь? Услышав архаичное "буржуи", Резникович развеселился: – Эт точно!.. А вообще как жизнь? Сложилась? – Жена, дочь, любимое дело. Жаль только в отпуск выбираюсь редко, да и то либо я, либо Машка. Она сейчас на хозяйстве осталась, за главную. – Дома? – В Центре... это то, что ты зоопарком называешь. – Ясно. Часто в Камене отдыхаете? – По-разному. Раньше и за кордон выбирались, но там для меня не отдых, а работа, – признался, смеясь, Максим. – Все время за какими-нибудь зверюгами начинаю охотиться, чтоб потом под полой через таможню сюда протащить. Ну и моя в конце концов вынесла приговор: никаких загранотдыхов, не хватало только, чтоб мужа в контрабандисты определили! – Забавно... – Не веришь? Зря. Ну помешан я на этом, что поделаешь... – Ты и тогда был такой, – протянул Резникович. – Мне другое странно. Я, например, после того лета не представлял, что когда-нибудь смогу вернуться в Камень. – Я тоже не представлял. Надюша уболтала: возьми и возьми, хочу в деревню! Она не то, чтоб избалованная... просто, знаешь, ребенок с детства по заграницам, экспедициям – а в деревне никогда не была. – Представь, а я так и не решился. Поэтому, наверное, и дом тот брату отдал. – Он там сейчас живет? – Кажется, нет. Но и не продал его, хотя собирался. Максим скептически хмыкнул: – Кому ж он нужен, дом? Кстати, а почему ты не можешь остановиться там, ведь это твой брат и... – Замнем для ясности, – отмахнулся Денис. – У него со мной "холодная война". Считает себя неудачником ну и... – Понял. О, а вот и Прудки, если не ошибаюсь. – Та-ак, тут где-то должен быть человек, который мне письмо писал. Обещал встретить. ...Но на остановке они никого не обнаружили и вынуждены были добираться до Каменя своим ходом.

3

Навстречу мчался рыцарь. Рыцарь был пеший, но при полном обмундировании. Он выблескивал на солнце кольчугой, словно свежепойманная рыбина-переросток, и так же активно хватал ртом воздух. А вы попробуйте пробежаться по лесной дороге, напялив на себя доспех, да еще со щитом на спине, да с мечом в ножнах, да плюс поножи, наручи и прочая рыцарская атрибутика! Оно сначала ничего, а потом с непривычки и начнете задыхаться... даже если и щит, и меч, и остальные причиндалы не настоящие, а "игрушечные". – Это, что ли, твой встречающий? – кивнул Максим в сторону рассекающего воздух рыцаря. Надежда прыснула в кулачок. – Наверное, – мрачно согласился Резникович. Приблизившись, рыцарь оглядел честную компанию, вздохнул с облегчением и начал стягивать с себя шлем. При этом он повернулся так, что стало видно поле щита – с трезубцем в форме фонтана и мрачным девизом "Мочить!". Наконец шлем был сдернут; под ним обнаружилась довольно симпатичная голова молодого человека, скорее всего, Надюшкиного сверстника. Голова сморгнула, еще раз оглядела путников и обратилась к Резниковичу: – Простите... Вы – Денис Федорович? – Я. – Здорово! Вы извините, что так получилось. Не успел я вас встретить... – Да ничего, все в порядке. – Ну и отлично... – Он протянул руку, представляясь: – Александр... Александр Сергеевич. Надюша снова хихикнула. Журский показал ей за спиной кулак, мол, и так парень сконфужен, не нагнетай. Резникович же пожал латную перчатку и поинтересовался, не Александр ли Сергеевич писал ему то письмо. Оказалось, именно он. – Пойдемте, он вас давно уже ждет. Знаете, как обрадовался, когда я сказал, что вы все-таки приедете! – рыцарь сделал неуклюжую попытку отобрать у кого-нибудь из прибывших вещи, но путники не позволили. Во-первых, ничего тяжелого в сумках не было, а во-вторых, молодому человеку и так несладко приходилось в своей броне. О последнем, разумеется, все тактично промолчали. Вздохнув (обреченно, но и со скрытым облегчением), Александр Сергеевич напялил шлем обратно и зашагал впереди команды, показывая дорогу и одновременно пытаясь что-то рассказывать. Поскольку дорога одиноко тянулась через лес, не разветвлялась и даже никуда не сворачивала, а голос рыцаря из-за акустических особенностей шлема деформировался до неразборчивости, Журский позволил себе отвлечься: – Интересно, откуда он такой взялся? – Пап, ты как маленький! – постыдила его Надежда. – Ты что, никогда про "игрушки" не слыхал? Ну, ролевые игры... – Слыхал, слыхал, – отмахнулся Максим. – Я просто не понимаю, откуда в Прудках ролевики? – Не в городе же им играть, им лес нужен. Вот собираются и едут куда-нибудь в глубинку. – Хотел бы я знать, каким боком это связано с моим таинственным "знакомцем", – вмешался Резникович. – Я же объясняю! – это рыцарь опять снял шлем. – Он, оказывается, кучу интересных вещей знает! Делать ему все равно нечего, так он нам помогает. Мы даже хотели его в "мастера" записать, да отказался. – Не повезло, – туманно подытожил Денис, не уточняя, кого имеет в виду: ролевиков, неизвестного или же себя самого. – Может, вы его уговорите? – Александр... Сергеевич, а, скажите, где он сейчас? – На "игрушке", в лагере. Не беспокойтесь, я вас в Камень доставлю, а потом за ним схожу. – Не стоит особо торопиться. Сперва расскажите-ка мне еще раз про этого человека. Как его зовут-то? Анатолий вы говорили? – Давайте я начну по порядку, – предложил рыцарь. И начал.

всплеск памяти

– Вот это прикид! – прошептали за спиной у Сашки. – Ни в одном каталоге такого не видел! Гарматник Александр Сергеевич, семнадцати лет от роду, среди друзей и со-игрушечников известный как Мочитель, вздрогнул и потянулся протереть глаза. Он полностью соглашался с Гэнди – конечно, Сашка не настолько досконально знал каталоги, но... Видно же и распоследнему слепому костюм, который на незнакомце, сделан вручную! И это при том, что лет двадцать как никто самоделками не занимается! Зачем? – существуют же специальные магазины, которые торгуют всем необходимым для ролёвки: залазишь в Интернет, заказываешь и через пару деньков – изволь, хоть викингом, хоть папуасом наряжайся и вперед. Ладно, допустим, есть еще такие сумасшедшие, которые предпочитают самолично изготавливать прикиды. Как говорится, не перевелись на Руси умельцы... но качество, други, качество! Все-таки самоделка она и есть самоделка, как ни крути. А здесь!.. – Здравствуйте, – произнес незнакомец. Он разглядывал ребят, и в глазах его одновременно читались изумление и восторг. – Здравствуйте. "А голос, кстати, с легким акцентом. Только не поймешь, с каким. Прибалтика, что ли?" – Сашка поздоровался, с трудом заставляя себя не пялиться на прикидец чудачины. Особенно Мочителя потрясли сапоги. Настоящие, кожаные, явно шитые под заказ, с вычурным ветвистым узором, сбегающим к носку, а потом поворачивающим к каблуку. Класс! Более того, ради внешнего вида явно не был принесен в жертву фактор комфортности. Сапоги, сразу видно, носились чудаком не первый день. В их голенища были заправлены не менее прикольные штаны, перехваченные обалденнейшим поясом с диковинной пряжкой в виде раскрытой книги. Плюс рубаха из тонкой, но явно прочной ткани. Плюс куртка, тоже выдающаяся. Кстати, у левого бока она подозрительно топорщилась, намекая на сокрытые под ней ножны с каким-нибудь кинжалом. И честное слово, Сашка бы не удивился, если б оказалось, что кинжалец – настоящий, с острой заточкой, какие на "игрушки", в принципе, брать не полагается. Однако ж на решившего покрасоваться богатенького фраера незнакомец вроде не смахивал. Казалось, ему вообще не могла бы прийти в голову подобная мысль, как бомжу никогда не придет на ум, что неплохо было бы узнать побольше о эльфах, не сказочных, а истинных, о которых говорится в скандинавских балладах. Кстати, именно эльфа чудак чем-то напоминал. Аристократичность, кажется, так это называется. Была в нем некая утонченность, но не изнеженность "голубого", а скорее изящность артиста. "Может, тут рядом какое-нибудь кино снимают?" – мелькнула у Сашки догадка. – А вы, простите, откуда? – Гэнди тем временем не зевал. Гарматник ни секунды не сомневался, что следующим вопросом приятеля будет: "А где вы взяли такой прикид?" Еще Гарматник не сомневался, что ответ Гэнди не порадует. – Это не важно, – спокойно произнес незнакомец. – Скажите... мне нужно найти одного... знакомого... куда я мог бы обратиться? – Он ролевик? – Что? – не понял чудак. Сашка же догадался: незнакомец и не слыхивал ни о каких ролевиках. – Ну... – начал Гэнди, перекладывая из руки в руку книжицу, которую таскал с собой. Неожиданно чудак потянулся за ней, почти выхватил томик у мальчика и показал на фотку, что красовалась на обложке. – Вот так совпадение! Это он! – Вы знаете Резниковича? Дениса Резниковича?! – опешил Гэнди. – Честно?! – Как я могу его найти? – настаивал незнакомец, игнорируя вопросы паренька. – Мне очень нужно с ним встретиться. Ребята переглянулись: псих? или все-таки не псих?.. – В принципе, – подал голос Сашка, – можем по Инету найти его "мыло" и отправить запрос. Только вряд ли он вам ответит, он, знаете, не то, чтоб отшельником живет, но... – Пошлите запрос, – в голосе незнакомца внезапно появились властные нотки, словно чудак привык повелевать... там, откуда он явился. – Я продиктую. Он наверняка ответит, я уверен. – Раз так... пойдемте с нами на почту, сразу и послание отправим, нашелся Гэнди. Видать, очень ему не хотелось отпускать этого дядьку, не выяснив, где тот раздобыл свой прикид. Сашка тоже был не против прогулки до Адзинцов. Сегодня все равно день пустой, ничего толкового не будет: народ еще не съехался, а те, кто подтянулись, ставят палатки и всякой фигней страдают. Обойдутся и без них двоих. – Хорошо, пойдемте, – после небольшой паузы согласился незнакомец. Они зашагали по дороге к райцентру. За все время, пока шли, Гэнди удалось выдавить из чудака такой минимум информации, что впору было вспомнить допотопные фильмы про доверчивых детишек и пользующихся их наивностью заграничных шпионов. Впрочем, кое-что незнакомец все-таки сообщил им: свое имя и то, что не местный. Причем Сашка так и не был уверен, что они правильно разобрали сказанное, ибо на вопрос об имени незнакомец пробурчал нечто невразумительное, а уж Гэнди сам истолковал сие как "Анатолий". На почте, кроме работавших здесь двух дородных тетечек, никого не оказалось. Устроившись за компьютером (вот они, преимущества 21-го века!), Сашка "вошел" в Интернет, загрузил поисковый сайт и отправил запрос на "Резникович+Денис". Среди списка сайтов, где присутствовало в самых разных вариантах сочетание этих двух слов, он выбрал тот, где скорее всего можно было найти e-mail писателя – и не ошибся. Создав бланк письма, он повернулся к Анатолию: – Ну, говорите, что мне ему писать. Тот продиктовал. Сашка лихо отплясал пальцами текст послания, перечитал вслух – нету ли ошибки? – добавил пару предваряющих слов от себя и адрес, на который следовало переслать ответ, ежели таковой будет, – и отправил эпистолу фантасту. – Всё? – поинтересовался Анатолий. – Всё. – А когда будут результаты. – А когда угодно, – небрежно отозвался Мочитель, увлекая чудака прочь от компьютера. Они расплатились с одной из тетечек и вышли на улицу. – Вы где, кстати, остановились? – вклинился Гэнди. – То есть? – Ну, когда ответ придет – вас где искать? Анатолий растерянно пожал плечами: – Признаться, я нигде еще не останавливался. Здесь есть где-нибудь гостиница или... – он о чем-то вспомнил и запнулся. "Без денег", – решил Сашка. Он так и думал. Вообще-то после продиктованного впору было записывать чудака в умалишенные: "Срочно нужна ваша помощь. Приезжайте как можно скорее. Это связано с Нисом. Это действительно серьезно. Пожалуйста, поторопитесь, иначе может быть поздно!". Ну дурдом!.. Однако почему-то Анатолий не казался Сашке психом. Вот, даже денег, оказывается, у него нет, а все равно... Есть в нем что-то такое. – А что значит "когда угодно"? Конечно, об Интернете он тоже ничего не знает. Странно было бы, если б знал. – Все зависит от того, прочитает ли ваш Резникович письмо сразу или сутки спустя. Тут мы ничего сделать не можем. И потом, неизвестно, захочет ли он приехать. – Захочет, – уверенности Анатолию было не занимать. – Даже если так, – продолжал Сашка. – Вдруг у него срочные дела или еще что-нибудь. Ответ-то он, если решит, сразу пошлет, но в остальном... – А где я могу подождать... ответа? Гэнди шанса не упустил и предложил чудаку место в палатке, в их лагере. Если, конечно, его не смутят такие малокомфортные условия. Было видно, что условия-то смутят, но отказываться Анатолий не намерен. Они отвели его в лагерь, накормили пшенкой с овощами и колбасой. Ничего, нормально, умял за милую душу. Особо расспрашивать его не стали. Чего человека зазря пытать, если сам он к разговору не расположен. Захочет – расскажет. Анатолий же покамест больше старался не говорить, а слушать и смотреть. Сашка, в свою очередь, наблюдал за ним, пытаясь для самого себя решить эту ходячую задачку. Потом чудак неожиданно заинтересовался кой-какими деталями "игрушечной" жизни, даже высказался пару раз, причем дельно. Поскольку на эту тему Анатолий не отмалчивался, вскоре выяснилось, что он классно разбирается в холодном оружии и некоторых других вещах. Народ его чуть на клочья не растащил. Все к Мочильнику с Гэндальфом приставали, мол, где вы такое чудо выискали? Те отмалчивались и другим велели "чудо" вопросами не донимать. Ну, свербели языки у многих, но тайны чужие уважать ребята приучены потому молчали. Хотя один прикид его... а-а, да что там говорить, душу лишний раз теребить! А Гэнди, вопреки Сашкиным опасениям, тоже от Анатолия отстал, не пытался что-нибудь из прикида выцыганивать. Сделать сие было бы проще простого, потому как во многих вопросах Анатолий казался беспомощным, аки дитя малое. Именно поэтому, если б Гэнди от чудака не отцепился, Сашка, наверное, крепко рассорился бы с другом. Но обошлось.