Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 03"

Автор книги: Владимир Аренев

Соавторы: Владимир Гаков,Патриция Анна МакКиллип,Дмитрий Байкалов,Наталия Мазова,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов,Владислав Гончаров,Тимофей Озеров,Тед Чан,Элинор Арнасон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Что?

– Как бы там ни было, Эр-лан ранил Обезьяну. Обезьяна убежала и превратилась в храм. Видишь? Этот флагшток – обезьяний хвост, только я не приклеила еще волосы. Все вот это целиком – обезьяний рот. Окна – ее глаза. Но Эр-лан приближается. Он грозится разбить стекла. Это ослепит старую Обезьяну.

– Вот здорово, Силви! Как ты это сделала?

– Клей, – ответила она. – Все клей, Майло, в шоу-бизнесе. Трубчатая лента, термоклей, липучка, заклепки – это вроде моего катехизиса, понимаешь? Вещество внутри другого вещества, и так все время… Я собираюсь начать показывать это через неделю. Тебе понравилось?

– Научи меня.

– Я долго ждала, когда ты об этом попросишь. – Она повела его за сцену, в сердцевину красного свечения, и стала давать ему разные странные вещи.

– Силви… – сказал он.

– Да?

– Как могла Обезьяна все это проделывать? То есть, я хочу сказать, кем она должна быть, чтобы уметь превращаться в неодушевленные вещи?

Силви перестала работать и посмотрела на Майло. В целом мире не было ничего, кроме этого маленького шара, светившего красным светом, рта Обезьяны, мешанины кукол и крестовин, оконного стекла за, их спинами с перевернутой надписью «Кофе и беседы», а также глаз Майло и глаз Силви, глядевших друг в друга.

– Обезьяна умела изменять форму, Майло.

Майло внутренне сжался, но не как обычно – в тугой узел, а словно натянули веревку с двух сторон узла, чтобы ослабить ее и развязать. Мыслей не было, он испытывал нечто вроде deja vu.

– Деде… – произнес он.

– Силви, ты хочешь сказать.

– Силви, мне кажется, я должен тебе что-то сообщить.

– Я думаю, не стоит. Нам нужно выучить много текста, множество реплик. Держи. – Она вручила ему перевитую золотом дубинку Обезьяны, весом 13 500 фунтов. Она встала и включила верхний свет. Это была дешевая люстра. Подвески качались и бросали крохотные радуги на Эр-лана, на головы кукол, маски и афиши на стенах, на «ПРЫЖОК В НИЧТО» и все остальное. Они принялись за работу.

Здесь никогда не было ни посетителей, ни кофе, ни бесед, день за днем стулья все так же лежали перевернутыми на столах, – кроме тех, какими пользовались Майло и Силви. Однажды появился дезинспектор в газовой маске, в тяжелой шляпе, с ружьем-распылителем в руках, похожим на какое-то фантастическое оружие. Силви чуть не избила его до полусмерти, вытолкала за дверь, а он все показывал свой голубой с розовым ордер и пытался защитить чувствительные места.

– Только через мой труп, – заявила она.

– Вегетарианка! – покачал головой Майло.

– Они могут оказаться Каменной обезьяной, летающий мальчик. Они могут оказаться проклятым Францем Кафкой. Какого черта, откуда ты знаешь, кто такие тараканы? Иди убивай их, если хочешь.

Она ушла и не вернулась до следующего утра, когда разбудила его, чтобы одолжить немного денег. Только через два дня Майло почувствовал, что она помирилась с ним.

На пятой неделе она научила его, как спать. Она шептала ему в темноте. Он разрешил ей подняться на сцену, но не слишком близко.

– Майло, у тебя в животе чашка, большая чашка: можешь себе такое представить?

– Угу.

– Хорошо. Каждый раз, как ты вдыхаешь, чашка заполняется воздухом. Это ведь приятное ощущение?

– Наверное.

– А каждый раз, как ты выдыхаешь, над дней поднимается что-то вроде пара, как над супом в холодном воздухе. Тебе ничего не надо делать, малыш. Только ощущать, как чашка наполняется и затем над ней поднимается пар. Наблюдай, как он выходит у тебя через рот и нос, ощущай, как туда входит воздух. Снова и снова, поскольку это приятно. Вот и все. Если ты начнешь думать о чем-нибудь, просто снова представь себе чашку. Не нужно ни за чем следить. И считать дальше чем до одного. Просто один… один… один – понимаешь? Это настоящий способ считать. Все остальные числа – просто чепуха. Тогда, если сейчас ночь, ты заснешь, если день – будешь бодрствовать. Понял?

– Я попробую, Силви, но мне страшно.

– Рассказывай мне об этом, летающий мальчик.

– Сколько тебе лет? – вдруг спросил он, внимательно глядя на нее.

– Миллион.

– Перестань, Силви.

– Семнадцать, – сказала она.

– А мне пятнадцать. Мы почти ровесники.

– Спи, малыш.

– У тебя есть приятель?

– Нет.

– А ты когда-нибудь…

– Да. – Она вдруг взяла его за руку. – Не сейчас, Майло. Слишком скоро. Но я тоже это чувствую. Думаю, это может случиться. Не торопись, ладно?

– Ладно.

Она наклонила голову и прикусила губу, и это что-то растопило в отношении Майло к Силви.

– Что ты видишь, когда ты смотришь на меня, Майло?

– Девушку, а что ты имеешь в виду?

– Может быть, когда ты увидишь Луну и звезды, время придет…

– Силви, я хочу рассказать тебе одну вещь про себя.

Она смотрела в сторону.

– Мне сейчас нужно уйти. Расскажешь, когда вернусь… У тебя есть деньги? А то у меня маловато.

Как-то на пляже Майло лежал на солнце на остове выброшенной водой лодки, песок летел ему в лицо, свежий морской воздух раздувал рубашку и наполнял его легкие, словно парус. Он дышал. Вода поднималась, впитывалась в песок, шептала вокруг него. Плескались волны. Чашка наполнялась и пустела. Мысли приходили и уходили. Узел внутри него развязывался.

Деде говорила:

– Майло, как ты можешь быть таким маленьким? – Она была большая. Она была веселым Зеленым великаном, Кинг-Конгом, горой Эверест, Луной. Ему казалось, что он смотрит на нее неправильно, как будто в микроскоп. Она толкнула его, и он перекувырнулся. Она засмеялась. – Я хочу сказать, где остальная часть тебя, Майло? Не беспокойся, я не растрачу тебя. Интересно, что бы сказал об этом Галилей. Это тот, кто постиг, что наряду с числами есть квадратные числа, детка. 1, 2, 3, 4, 5… или 1, 4, 9, 16, 25… для каждого из первых есть одно из других – ясно? Разве ты сам этого не чувствуешь, Майло? – Она пощекотала его. – Ты ничего не теряешь, когда становишься вчетверо меньше? Ты что-то приобретаешь, когда превращаешься в толстяка? Как ты совершаешь эти превращения?

Чашка наполнялась, чашка пустела. Море. Ветер. Узел внутри него развязался. «Я умею изменять форму!»

Небо потемнело. Озеро засияло таким ярким зелено-голубым цветом, что, казалось, в нем больше эмоций, чем воды. Слоистые облака закрыли небо. Гром. Майло вскочил с досок, стряхнул с себя песок и побежал. Он собирался встретиться с Силви перед входом в раздевалку на пляже, они должны были дать спектакль за оградой старой карусели.

– Когда писает огромный мировой конь, идет дождь, – как-то сказала ему Деде. – Все только превращения – так говорится в «Упанишадах». Хочешь послушать еще?

– Нет. – Это испугало его.

Теперь же, как в «Упанишадах» Деде, дождь лил, словно струи из переполненного мочевого пузыря. Он рассыпался брызгами. Мировой конь ржал. Глаза его сверкали. Песок покрылся сначала точками, потом пятнами, потом бороздками, и Майло, прыгая по лужам к раздевалке, оказался весь забрызган, заляпан мокрым песком. Затем посыпался град. Голове было щекотно. Градины застревали в волосах. Майло вытаскивал крошечные льдышки.

Град длился всего несколько мгновений, его стук усиливал шум дождя. Но теперь Майло снова мог слышать волны, которые плескались за его спиной, а флаг у раздевалки хлопал, бормоча нечто невнятное.

Силви ходила взад и вперед между двумя колоннами на верхней площадке лестницы раздевалки, под крышей, защищенная от ливня. Широкие каменные ступени были усыпаны крошечными градинами, которые хрустели у Майло под ногами.

– Силви! – крикнул он. Я должен тебе что-то рассказать.

– Послушай, я спешу, Майло. Меня ждет один тип, а к тому же надо готовиться к спектаклю.

– Но, Силви…

Высокий жилистый парень в гавайской рубашке неторопливо вышел из двери мужской раздевалки и направился через площадку к Силви и Майло. Волосы вокруг явно обозначившейся лысины были тщательно причесаны и намазаны бриолином. Баки спускались к тяжелой, длинной челюсти. На пальцах красовались перстни.

– Эй, из-за чего теперь задержка? Мой клиент потерял терпение.

Силви повернулась к нему.

– Одну минутку. Просто подожди внутри. Я ведь никогда тебя не подводила, правда?

– Ладно-ладно.

– Послушай, Майло. – Силви слегка дрожала. Майло тоже, но ведь Силви не промокла. – Я должна через минуту уйти, а мне надо, чтобы ты остался здесь. Ты должен пойти к Ленни и отдать ему кое-что – коробку, в которой лежит одна вещь. Следи за ним, Майло. Следи, чтобы он аккуратно обращался с тем, что я для него оставлю, ладно?

– Конечно.

– Слушай. Тип, который будет с ним, должен на это взглянуть, после чего Ленни даст тебе денег. И вернет коробку. Убедись, что коробка у тебя и все, что в ней, на месте. Это важно. Понял? И еще: возьми вот это, – она протянула Майло какую-то штуковину. Силви пришлось всовывать ее ему в руку, потому что сначала он не видел, что это, не мог оторвать взгляд от глаз Силви. Это оказался пестик для колки льда.

Он не понял, что с этим делать.

– Силви?

– Тебе не придется пускать его в ход, не беспокойся. Это на всякий случай. Возможно, тебе придется показать его – это худшее, что может случиться. Затем он даст тебе все, что надо, и смоется. Ленни не так смел, как ты, летающий мальчик. Поверь мне, я знаю Ленни.

Майло спрятал пестик под рубашкой, за ремень.

– Дай Ленни уйти. А сам останься там, где душевые кабины. Убедись, что он ушел. Убедись, что кругом никого нет. Если кто-нибудь будет неподалеку, дождись, пока уйдет. Поставь коробку на лавку, подойди к двери и жди. И я встречусь с тобой через минуту, даю слово.

Она глубоко вдохнула и с шумом выдохнула воздух.

– Надеюсь, ты все понял, – она говорила деловым тоном, напряжение исчезло, сменилось решительностью. – Отвернись, Майло. Мне нужно сделать одну вещь, и ты не должен этого видеть. Затем я исчезну, оставив коробку, которую ты должен будешь отнести Ленни. Просто отвернись, сосчитай до двадцати и сделай то, о чем я тебя просила. Понял?

– Да, Силви.

– Ты весь промок, дурачок, – она улыбнулась и взъерошила ему волосы. – Ты не догадался укрыться здесь от дождя? – Она легонько толкнула его в плечо, чтобы он отвернулся.

«Один, два…» – дождь капал с крыши. Его зубы легонько стучали. На счете «двадцать» он повернулся. Силви ушла. На лестничной площадке стояла шляпная коробка, перевязанная красной лентой. Майло поднял ее и понес через площадку, в дверь мужской раздевалки, прижимая к себе обеими руками. Пестик для колки льда слегка царапал ему бедро при каждом шаге. Но это было не больно.

Сначала он никого не увидел. Он стоял в большом гулком помещении со сводчатыми коридорами, расходящимися под углом шестьдесят градусов. Звук капающей воды заполнял все вокруг. Он стоял около центра, стараясь сообразить, куда пойти, когда услышал голос:

– Эй! Эй, паренек! Сюда!

Майло пошел на голос.

Когда он углубился в один из маленьких коридорчиков, звук изменился так резко, что Майло показалось, будто кто-то закрыл ему уши. Или словно он двигался внутри раковины, а может, в лабиринте собственного уха. Коридорчик вывел его в маленький бетонный дворик с душами по периметру и несколькими лавками в середине. Пол имел наклон к стоку в центре. Майло взглянул вверх – небо было стального цвета. Ему стало холодно.

Внезапно рядом очутился Ленни.

– Напугал тебя, да? – он появился из-за душевой кабинки рядом со входом. – Мне нужно было отлить. Мистер Джонс рекомендует облегчаться регулярно. Он сейчас будет. Ты дружок Силви? Она никогда раньше тебя не использовала.

Сзади раздались шаги. Майло обернулся и дал дорогу, попятившись к лавкам. Мистер Джонс оказался толстым, коротко стриженным человеком с обвисшими щеками. На нем была надета крахмальная белая рубаха с короткими рукавами, которая почти сияла в грозовом свете. Он покосился на Майло.

– Это не девушка.

Ленни захохотал.

– Ну и что? Значит, она прислала своего партнера. Ты видишь, он принес товар.

Джонс округлил глаза. Он выглядел раздосадованным.

– Он принес кое-что еще, Ленни.

– А?

– У этого партнера за поясом оружие, – сказал Джонс. Майло взглянул вниз, за коробку, на собственную талию. Промокшая рубашка облепила рукоятку пестика. Джонс шагнул к Майло и протянул руку ладонью вверх.

– Давай.

– Ну же, парнишка, – сказал Ленни, – тебе это не понадобится. Мы здесь доверяем друг другу… Мне очень жаль, мистер Джонс. Парень не знает, как мы ведем дела, вот и все.

– Разумеется. Давай.

Майло не тронулся с места. Он глядел то на Ленни, то на мистерa Джонса. По какой-то причине он не испытывал страха. Его беспокоило нечто другое. То, что сказал Ленни.

– Силви не используетменя!

– Круто. Очень круто. Очень впечатляет. Ладно. Силви не использует тебя. Только отдай мистер Джонсу нож.

– Это пестик для колки льда. – сказал Майло. Он смотрел прямо на Джонса. – И я его не отдам. Силви ничего не говорила о том, чтобы отдавать его вам.

– Вот это парень, черт возьми! – Ленни положил руку на плечо мистера Джонса. Мистер Джонс стряхнул его руку, не сводя глаз с Майло. – Никто здесь ничего не добьется силой, я прав? Сделаем дело и разойдемся. Хорошо, мистер Джонс?

Джонс медленно кивнул.

– Я не поражен. Я не обрадован. Но не будем об этом, потому что я уважаю Ленни и потому что я думаю, этот мальчик скорее пропустит ужин, чем пырнет кого-нибудь этой стальной хреновиной. Кроме того, у меня при себе пистолет… Что ж, посмотрим товар.

Джонс отступил на шаг. Ленни сконфуженно поглядел на Майло. Стоя лицом к Майло, так что Джонс не мог видеть, Ленни прошептал одними губами: «Нет у него никакого пистолета». Майло протянул коробку мистеру Джонсу. Джонс взял ее у Майло и отнес на одну из лавок, положил там и развязал ленту.

Ленни стоял чуть позади Майло.

– Да ты промок, парнишка. Сильно льет, да?

– Не намочите коробку, – сказал Майло Джонсу. Деревянная скамья была сырой. Джонс оглянулся на него и что-то пробормотал себе под нос. Поднял крышку круглой коробки и положил ее на лавку. Сунул руку внутрь и вытащил пачку денег. Развернул их веером, снял перетягивающую их резинку, вытащил одну банкноту и стал рассматривать, держа в вытянутой руке. Так же он рассмотрел еще несколько банкнот, переворачивая их, помахивая ими и со щелканьем откладывая. Затем вытащил лупу из кармана и стал рассматривать одну из банкнот более пристально.

Мистер Джонс засунул лупу обратно. Сложил деньги вместе и снова перетянул резинкой. Положил пачку в коробку и завязал ленту узлом, похожим на тот, что был раньше.

– Ну? – спросил Ленни.

Мистер Джонс вернул коробку Майло и улыбнулся. Повернулся к Ленни.

– Дерьмо.

– Что значит «дерьмо»? Не говори, что это дерьмо. Это работа одного чертова художника. Сам хренов дядя Сэм не отличит их от настоящих!

– А я могу. Это дерьмо.

– Ты хочешь затеять новое дело без меня, так ведь, Харольд? Ты говорил, что если вот это пройдет проверку, ты дашь мне десять штук. А я сказал тебе, что могу гарантировать доставку остальных денег в течение двух недель. Ты сказал: ладно. Ты сказал: две недели. Десять штук после проверки, так ты сказал.

–  После проверки.

– Это отличная работа. Говорю тебе, у Силви есть настоящий художник. Просто Уолт Дисней, Харольд. Клево сделано!

– Неудачно сделано. Кромка никуда не годится. Фактура не та. Мы не будем с этим иметь дело. Найди другого покупателя – не то тебе конец.

– Кто-то из вас должен дать мне денег, – сказал Майло.

Джонс повернулся к нему, смеясь. Лицо его напоминало подошедшее тесто – пухлое и в складках. Губы искривились, обнажив десны, большие и розовые, как у лошади.

– Ну что, хочешь пустить в ход свой пестик? А ты тоже художник? Собираешься превратить меня в ледяную скульптуру, парень? Ну, ребята, с вами обхохочешься.

И он направился по коридорчику к центральному помещению.

– Харольд! – Ленни повернул голову, чтобы окликнуть его, но не сдвинулся с места. Он казался побежденным. – Харольд! Эй! Подожди минутку! Харольд… а, черт!

– Как насчет денег? – осведомился Майло у Ленни.

– Ну ты и тип, парень, ты и твоя сука-сестра.

– Она мне не сестра.

– Давай сюда коробку. К черту мистера Джонса. Я найду другого мистера Джонса.

– Кажется, я должен вернуть коробку Силви. Или вы должны заплатить.

Ленни потянулся к шляпной коробке. Майло отодвинул ее, чтобы Ленни не достал.

– Мне не нужно это, парень, – сказал Ленни. – И не нужна твоя шлюха-сестрица после всего этого. Она все изгадила. Давай мне эту поганую коробку. Я заплачу ей, когда получу свое. Понятно? Это должна была быть проба. Предполагалось, что это даст мне немного времени, чтобы наш печатник начал работать. Видишь, сколько народу ты подвел, парень? Меня, печатника, семью печатника, мою семью… – он надвигался на Майло. А Майло отступал между лавок по направлению к дальним душевым кабинкам. – И Силви тоже. Она окажется без денег. Теперь – давай.

Майло отступил к стенке и оказался под самым душем. Ленни снова потянулся к коробке. Майло включил душ на полную мощность, вода обрушилась прямо в лицо Ленни. Майло выхватил из-за пояса пестик для колки льда, кончиком задев живот, и промокшая рубашка начала краснеть. Он посмотрел вниз, вскрикнул от неожиданности и выронил пестик.

Ленни отплевывался и махал руками. Он стоял на месте, струи воды били ему в лицо и склеивали поредевшие волосы в нелепые кудри. Он увидел кровь, стекавшую по ремню Майло. Сделал шаг назад.

– Боже, ну и дела! Оставь их себе. Оставь эти хреновые бумажки! Скажи Силви, что она все испортила. О Боже! Это равноразлагающее дерьмо! Мне надо было держаться подальше! Скажи ей, что это в последний раз она работала на кого-то восточнее города Топики. И скорее иди к доктору.

Он повернулся и побежал.

– Она мне не сестра, – сказал Майло. И выключил душ.

Около ног образовалась небольшая лужица крови, которую отогнали вперед струи воды, а теперь она возвращалась к его пяткам, к стоку. Как пьяница, способный сделать в один прием только одно движение, Майло посмотрел на свою правую руку и увидел, что намокшая шляпная коробка все еще здесь; потом он ощутил свои ноги и побрел назад, к лавкам, оставляя за собой кроваво-водяной след.

Он поставил коробку на лавку. Направился к центральному помещению, но как только вошел в коридорчик, воздух наполнился разноцветными узорами, и он обнаружил, что стоит на коленях, ловя ртом воздух. Он приподнял рубашку и увидел рану, откуда медленно сочилась кровь.

– Не так плохо, – сказал Майло.

Внезапно он сел на ягодицы. Он почти терял сознание, но усилием воли сдержался. Встал сначала на четвереньки, затем выпрямился, двигаясь очень медленно. Прислонился плечом к стене коридорчика и заскользил по нему, словно малыш по краю бассейна.

Он был уже на полпути, когда услышал позади голос Силви.

– Майло! Майло, что случилось? Чья это кровь?

Он начал произносить «Деде», но остановился, не договорив. Кровь Деде! Он взглянул на свои пальцы, и на мгновение ему показалось, что это окровавленные когти…

Деде лежала передо мной вся в крови. Ее судороги напоминали сокращения мышц отрезанной лягушачьей лапки. Я взглянул на свои пальцы. Когти уже исчезли. Передняя лапа превратилась в ладонь, мех на предплечье стал легким светлым пушком. Я плакал, и подбородок дрожал в желеобразной массе, поднимаясь кверху, укорачиваясь, снова твердея, а клыки съежились, со щелчком уйдя в десны, и пропали. «Деде! Деде! Я сделал то, что ты хотела? Деде!» Я огляделся вокруг в поисках помощи. Колени вдруг стали мягкими и повернулись в нужном направлении. Парень, которого я должен был убить ради Деде, парень, который не захотел стать ее возлюбленным, убежал. Дверь была настежь открыта, и я слышал топот ног на улице. «Деде, прошу тебя, скажи хоть что-нибудь!» Я взглянул на свои окровавленные пальцы…

– Моя, Силви, – сказал Майло. – Моя кровь.

Это развеселило его. Он рассмеялся. Он обернулся назад, к душам, туда, откуда донесся голос Силви. Он увидел, что небо расчистилось. Над бетонной стеной изгибалась яркая радуга, от синего к красному, а над ней другая, слабее, от красного к синему. Он шагнул к внутреннему дворику, и все кругом стало красным, потом черным.

– Я умею изменять форму, Силви.

– Ты бредишь!

Она снова меняла ему повязку. Лицо ее склонилось над ним. Она прикусила губу. Он видел, что она еле сдерживается, чтобы не заплакать.

– Где мы?

Он лежал на постели, сделанной из двух сдвинутых кресел и покрытой простыней. Он был раздет. Лежал обнаженным под еще одной простыней.

– Неважно. Я привела тебя к доктору. Первый раз в жизни я упустила заказ, и все из-за тебя, малыш.

– Я рассказал тебе, что случилось?

– Да. Впрочем, кому нужны все эти грязные делишки? – она поцеловала его в лоб. – Майло, ты вел себя геройски. Не могу поверить, что ты такой храбрец. Мне очень жаль, что я привела тебя туда.

– Я умею меняться, Силви. Я все вспомнил. Я вспомнил свою сестру, Деде. Я делался деньгами для нее. Я был и ключами, и кредитной карточкой, и деньгами… – он замолчал. Затем повторил – Деньгами!

Силви смотрела в сторону.

– Мне очень жаль.

Комната за ней была погружена в темноту.

– Это была ты!

Силви пожала плечами.

– Ты тоже попробовала это. Ты была деньгами! – сказал Майло.

– Да, я иногда проделываю это для Ленни. У него где-то есть печатный станок, они печатают пятидесятки, сотни. Отличная работа, но иногда им нужны деньги для прикрытия. Я обеспечиваю Ленни образцы, вот и все. Как заявка, понимаешь? Они еще не готовы печатать. Предполагалось, что он покажет деньги и возьмет аванс. Потом расплатится со мной. Во всяком случае, так было задумано.

– Это был Ленни Зорн?

– Что? – Силви пораженно смотрела на него, словно пахарь, наткнувшийся на камень на хорошо возделанном поле. – Подожди минутку. Откуда ты можешь об этом знать? – Она смотрела на него, разинув рот. Потом рот медленно закрылся. Она нахмурилась. Схватила Майло за руку: – Ах ты, крысенок! Поганый шпион! Ты подслушивал, как я разговариваю с доктором, да? Ты все время знал, верно?

– Ты тоже умеешь изменять форму, – сказал Майло. – И Девор тоже. Что вам надо от меня?

– Ты с ума сошел, Майло! Что с тобой? Думаешь, я хочу причинить тебе вред? Или использовать тебя? Какого черта ты мне нужен? Я богата, как этот хренов Крез!

– Ты уже использовала меня, Силви. Ты едва не дала меня убить. Зачем?

– Мне нужно было немного денег, черт бы их побрал, вот и все. И это именно ты едва не дал себя убить. Ведь ты сам нанес себе рану, помилосердствуй! Просто была такая ситуация.

– Ты испортила края, Силви. Этот тип сказал, что они расплывчатые.

– Ну, они и не могли быть совершенными, правда? Думаешь, ты сделал бы лучше?

Майло отлично представлял себе банкноту в пятьдесят долларов.

Силви настаивала, чтобы с ними расплачивались наличными за кукольные представления, и чаще всего деньги брал Майло. Им часто платили пятидесятидолларовыми бумажками, а потом Силви мучилась, как бы разменять их. Майло мог мысленно увидеть пятьдесят долларов так же четко, как если бы банкнота лежала у него на ладони. Он ощущал узор краски на ее поверхности, как если бы это была сеть варикозных вен. Он чувствовал неровную поверхность, словно покрытую волосками кожу, словно собственнуюпокрытую волосками кожу.

Вдруг он ощутил, что простыни обвернулись вокруг него; его кожа будто сжалась и взорвалась. Было очень тихо, очень темно, очень неподвижно. Майло исчез. Осталась только некая наэлектризованность, напряжение, сначала слабое, затем все более и более раздражающее, пока, в конце концов, не стало невыносимым. Затем он вернулся в земное сознание – внезапно, как ныряльщик вырывается на поверхность воды, жадно ловя ртом воздух, пораженный неожиданным светом и воздухом.

– Черт тебя возьми, – сказала Силви. – Никогда больше этого не делай.

– Не говори ему таких слов, – раздался низкий голос позади Силви. Дверь была открыта. Из нее лился свет. Кто-то вошел в комнату, в дверном проеме виднелся только силуэт. Майло лишь понял, что это человек невысокого роста, и по бликам света догадался, что тот носит очки. – Так однажды сказал его отец. – Теперь расскажи мальчику правду, Силви. У него хорошо получилось?

Силви волновалась. Она сглотнула и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

– Сказочно. В жизни не видела ничего подобного.

– Я так и думал.

Человек подошел и положил руку на плечо Силви.

– Ты знаешь, кто я, Майло?

– Конечно, – ответил Майло. – Доктор Девор.

– Верно, Майло. Я уже не так хорошо разбираюсь в materia medica [7]7
  Целительные средства (лат.)


[Закрыть], но все еще способен оказать первую помощь. Как твой живот?

– Все в порядке. Это вы владелец «Травы и деревьев»?

– Ты хорошо соображаешь, Майло. Мы не хотим причинить тебе вред. Мы не хотим использовать тебя. На самом деле, все наоборот, понимаешь?

Теперь Майло различал шторы, бюро, кресла, на которых лежал.

– Я прыгнул из этого окна. Стал летучей мышью и полетел.

– Я не ожидал этого, – сказал Девор. – И не знал, что ты еще здесь. Я тогда был не в том состоянии, чтобы что-нибудь знать.

– Доктор был радугой, – пояснила Силви.

Девор прищелкнул языком.

– Да, это мой скромный дар.

– Но вы вызвали Силви, – сказал Майло.

– Да, я к тому времени уже звонил ей, чтобы рассказать о тебе. Понимаешь? Она как раз шла сюда, когда увидела, как ты летишь вниз. Ей пришлось импровизировать.

Майло стала бить дрожь. Он закрыл глаза, затем заставил себя снова открыть их.

– Силви и доктор Девор, я вспомнил одну вещь, которая случилась давным-давно…

– Ты не обязан говорить нам этого, Майло, – прервал его Девор. – Ты не должен ничего говорить, если не готов.

– Я убил свою сестру. Я убил Деде. – Он начал всхлипывать.

Силви поцеловала его в лоб, обвила его голову руками.

– Это был не ты, малыш. Это была пума. Ты был маленьким мальчиком! Ты не мог контролировать это! Ты ничего не знал! Деде манипулировала тобой. Она использовала тебя.

Девор заговорил низким, успокаивающим голосом:

– Мы знали, Майло. Все эти твои разговоры во сне! Мы проследили твою историю – до тех пор, пока ты не исчез после смерти сестры.

– Майло, ты виноват в смерти Деде не более, чем в том, что в твоем сне про мусоровоз разбился автомобиль. Для такого маленького ребенка изменение формы все равно что сновидение. Понимаешь? Все это фантазии!

– Это была моя старшая сестра! Она заботилась обо мне! – Лицо Майло, как и горло, стянуло узлом. – Она читала мне, укрывала меня по ночам.

Силви покачала головой.

– Майло! Майло!

И вдруг всего стало слишком много: изогнутая бровь Силви, грустная улыбка Девора, милое тепло ладони Силви, гладившей его волосы. Майло превозмог боль в животе и сел.

– Я плохой! Я чудовище! Вы не понимаете!

Силви пыталась его удержать, но он спустил ноги со своей импровизированной постели и бросился от нее. Он отступал, уворачивался, затем собрал все силы и подбежал к окну, придерживая на себе простыню. Девор догнал его.

Майло прижался лбом к стеклу.

– Она требовала, чтобы я убил того парня. Это было не в первый раз. Он не хотел делать того, что хотела она. Это я всегда делал то, что она хотела – кроме того раза. Но я же не собирался убивать ее!

– Ты не убивал ее, болван! – Силви теперь тоже плакала. – Это была чертова пума, Майло! Ты не виноват!

Майло открыл окно и выглянул. Он опустил голову, задыхаясь, обливаясь слезами. Слезы текли по носу, щекам и подбородку.

– Я прыгну. Я заслуживаю этого.

Девор положил руку ему на плечо.

– Ты уже пробовал, Майло. Ты слишком умен, слишком хорош, чтобы сделать с собой такое. Когда ты прыгнешь, Майло, то полетишь! В душе ты знаешь, что должен жить. Деде использовала тебя, Майло. Ты защищался.

– Почему вы так добры ко мне? Никто в жизни не был так добр ко мне, – он повернулся, позволяя им изучить его лицо, – безобразное, как он думал, – со слезами, искаженное гримасой горя.

– Мы просто хотели позаботиться о тебе, Майло. – Силви дотронулась ладонью до его мокрой от слез щеки, и в тот же момент все безобразие исчезло: он больше не был запуганным мальчишкой, он был только этим прикосновением, этим взглядом прямо в глаза Силви. Это не было изменением формы, а самым простым человеческим чувством.

– Мы все заботимся друг о друге, – сказала она. – Выясняем, кто мы и на что способны.

Дыхание Майло дрогнуло и выровнялось – словно развязался узел. Простыня, в которую он завернулся, чуть распахнулась, его движения разбередили рану, на повязке проступила кровь.

– Знаешь, Силви, – сказал Девор, – в следующий раз, когда тебе нужны будут карманные деньги, попроси у меня.

– Я уже сказала, что очень сожалею, – ответила она. – Но мне нельзя приказать, что делать, этого не можете ни вы, ни кто-либо другой. У меня собственные планы, вы знаете. Дружба с вами не может привести меня в Эдинбург на фестиваль экспериментальных театров, или в Амстердам на фестиваль дураков, или на венецианский карнавал, или в одно из тех мест, где все умирают от желания узнать «Луну и Звезды»!

Девор чуть улыбнулся, глядя себе под ноги, и покачал головой.

Майло моргнул. На долю секунды перед ним возникла Деде, бледная и рыхлая. Она стояла в углу с виноватым видом. Она не была такой большой, как Майло привык думать, и не такой нежной. Раньше – его старшая сестра, затем – безымянный запретный сон, она была мощной, как вулканы, океаны, грозовые небеса или горячий сухой ветер. Теперь она казалась просто тенью. «Ты использовала меня, Деде! Я был всего лишь маленьким ребенком, а ты моей старшей сестрой. Ах, Деде, не надо было этого делать! Это было неправильно!» Безжизненная, бледная, малодушная, съедаемая ревностью и желанием, она просто растворилась.

Майло понял, что прошептал эти слова. Он поймал на себе взгляды Силви и Девора; они отвели глаза, но Майло было не важно, что они слышали его. Мы все заботимся друг о друге, сказала Силви. Мы! Значит, есть еще такие же, как и он! Майло дышал. Дышал. Он был невиновен.

Он чувствовал себя как человек, очнувшийся после долгой лихорадки и ощутивший страшный голод.

– Расскажите мне о картинах в приемной. Это ловушка?

– Да, – ответил Девор. – Я так и думал, что ты это скажешь. Для тех, кто в нее попал, – да.

Силви сжала его руку.

– Майло?..

– Я тоже был в ловушке, Силви. Я принадлежал Деде, даже когда она была мертва. Она сказала, что я всегда буду целиком принадлежать ей.

– Майло, ты всегда будешь целиком принадлежать себе, – сказал Девор. – Мы позаботимся об этом. Мы научим тебя всему. А ты научишь нас.

– Да. – Майло взял другую руку Силви. Он посмотрел на нее, потом на Девора, потом опять на нее. У него было необыкновенное ощущение, что он узнает себя в ее глазах.

– Я люблю вас, вас обоих, – выпалил он.

Силви улыбнулась. Ее лицо сияло, и ему показалось, что он смотрит на Луну и на звезды.

Перевела с английского Валентина КУЛАГИНА-ЯРЦЕВА