Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 03"

Автор книги: Владимир Аренев

Соавторы: Владимир Гаков,Патриция Анна МакКиллип,Дмитрий Байкалов,Наталия Мазова,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов,Владислав Гончаров,Тимофей Озеров,Тед Чан,Элинор Арнасон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

И, вне всякого сомнения, вот-вот это должно было вернуться.

Загрохотал, падая, уроненный дипломат, раскрылся – посыпались в грязь и темень чьи-то тетрадки, опаленной бабочкой вспорхнула и рухнула книга.

До того ли ему сейчас?!

Борис Павлович ворвался в квартиру, позабыв закрыть дверь, ничуть не заботясь о том, что перепугаются Аленка и дети. Потом вспомнил, что еще слишком рано, дома-то никого и не…

Второй удар оказался сильнее. Борис Павлович медленно притиснулся спиной к стене и сполз на пол.

Прижал ладонь к груди, стал растирать. «Ах ты, с-сволочь! Что ж ты творишь! Почему так не вовремя?!»

Он никогда не был суеверным, но смерть в этот момент показалась Борису Павловичу чем-то живым, наделенным разумом и злой волей. И он сейчас обращался к ней, умоляя и требуя отсрочить час своей смерти.

Но, разумеется, никто его не услышал, а если и услышал, то щадить не собирался. Сердце продолжало пульсировать черной, беспросветной болью, которая понемногу разливалась по телу, уже подступая к глазам и заволакивая их мутной пеленой.

Коллекция лежала в соседней комнате, совсем рядом, но попасть туда не было никакой возможности. Не доползти. Не успеть.

Борис Павлович тяжело перекатился на правый бок, чтобы максимально уменьшить давление на сердце. Понимал, что вряд ли это спасет его, но…

Он увидел кругляш в сумерках, заполнявших квартиру: сквозь окно в кухне сюда, в прихожую, падал луч света от фонаря – и выхватывал пластинку куфического дирхема.

До которой, в отличие от далекой коллекции, Борис Павлович в силах был дотянуться.

Загребая правой рукой и отталкиваясь сапогами от стены, он пополз к телефонному столику, над которым висела монетка. На обоях оставались грязные отпечатки с рельефным рисунком на каблуке.

Наконец, оказавшись под столиком, он вскинулся и, вывернувшись, сумел-таки сорвать дирхем с гвоздика.

Упал, больно ударившись локтем о линолеум.

И тотчас почувствовал, как приближается третья волна боли. Понял: последняя, ее не пережить.

Рывком освободил дирхем от разорванной нитки и швырнул в воздух.

Рука появилась моментально, как будто только и ждала этого. В полумраке она выглядела пугающе, почему-то напомнив Борису Павловичу руку-спрута из далекого детства.

И время застыло черной янтарной каплей.

Вспомнилось: лет пятнадцать назад на этот дирхем-талисман положил глаз Слепой Пью. Одно время Борис Павлович носил дирхем на груди, и вот как-то летом его заметил «пират», углядел сквозь свои темные очечки, пройда! И мягонько так, осторожно поинтересовался – словно между прочим, – не продается ли во-он та монетка. А обменять не хотите ли, уважаемый? Ну, как знаете. Если вдруг передумаете…

Потом он пару раз предлагал Борису Павловичу поменять дирхем на кое-какие интересные экземпляры. Борис Павлович так и не смог понять, зачем Слепому нужна его монетка-талисман.

Так и не понял до сих пор.

Наверное, уже и не поймет.

Но эта рука-пес, выскочившая из темноты – рука с короткими массивными пальцами с до корней остриженными ногтями, – ее сложно было не узнать. Сейчас она, огромная, демоническая, ждала и предвкушала; тянулась пальцами-щупальцами к падающему в ее ладонь-пасть дирхему.

«Значит, – сказала Аленка, заглядывая ему в глаза, – тебе нравится?»

«Очень», – и он ничуть не покривил душой.

«Знаешь, я хочу, чтобы эта монетка приносила тебе удачу».

…приносила удачу.

Третья волна боли стояла в черном дверном проеме, решая, уходить или остаться.

Он стиснул зубы и прыгнул, не обращая внимания на ноющее тело. Дирхем поймал уже в последний момент, буквально вырвал из пальцев руки-пса.

Упал, неестественно улыбаясь барельефному мальчику на дверях ванной комнаты.

И крепко-крепко сжал в кулаке их с Аленкой монетку.

«Ужель владеет человек всем тем, что пожелает? Но нет! Лишь Бог владеет завершеньем жизни и ее началом».

Видеодром

Адепты жанра

Дмитрий Караваев
Укротитель ходячих мертвецов

Минувшей осенью в кулуарах Туринского кинофестиваля можно было частенько встретить высокого улыбчивого американца в профессорских очках и с гривой седых волос, стянутых сзади в косичку. Это был Джордж Ромеро, чья ретроспектива вызвала в Турине настоящий ажиотаж. Прежде в Европе еще не было случая, чтобы в течение одной недели зрители увидели все картины этого классика мирового хоррора, в том числе три фильма культового цикла о «живых мертвецах».

«Я УБЬЮ ТЕБЯ, МЕРТВЕЦ!»

Несмотря на свой культовый статус, Ромеро ни в советские, ни в постсоветские времена не пользовался известностью в России. Не в пример менее известным Тобу Хуперу или Марио Баве, его биографии нет ни в ветхозаветных кинословарях, ни в новейших справочниках и русскоязычных электронных базах. Почему? На этот вопрос мы еще постараемся ответить.

Джордж Эндрю Ромеро родился 4 февраля 1940 года в Нью-Йорке и подобно Спилбергу с детства начал снимать любительские фильмы. Его первый «шедевр» был снят в 1954 году на 8-миллиметровой пленке и назывался «Человек с метеорита». К сожалению, в процессе съемок юный режиссер угодил в полицию – за то, что сбрасывал с крыши горящий манекен. Впрочем, его более поздние творческие поиски пошли по вполне легальному руслу. В Питтсбурге Ромеро поступил в институт Карнеги – Меллона на факультет живописи, скульптуры и дизайна, а затем занялся рекламными роликами и производственно-документальными короткометражками.

Однако на дворе была вторая половина 60-х, время социальных встрясок и повального стремления проявлять свою индивидуальность, и Ромеро не стал исключением. Заручившись поддержкой двух независимых продюсеров, он решил экранизировать свой же фантастический рассказ в жанре хоррор – «Ночь пожирателей плоти». В 1968 году в нескольких американских кинотеатрах, в основном на утренних детских (!) сеансах, начал демонстрироваться черно-белый фильм с названием, от которого веяло смесью пародии и кича – «Ночь живых мертвецов».

С первых же минут просмотра становилось ясно, что к пародии это жутковатое зрелище отношения не имеет. Мягкие летние сумерки, тишина и запустение провинциального кладбища; усталые и раздраженные герои, брат и сестра, приехавшие сюда, чтобы установить крест на могиле отца; одинокая фигура странного незнакомца, бродящего, словно сомнамбула, между надгробиями… Все это было снято в реалистической, почти документальной манере (кстати, оператором был сам Ромеро), и не удивительно, что кульминация этого первого эпизода – нападение «ожившего мертвеца» на брата и преследование им сестры Барбары (Джудит О'Ди) – производила шоковое впечатление.

Впоследствии Ромеро не раз пояснял, что главный импульс к созданию своего дебюта он получил после просмотра «Сказок Гофмана» – мистического киномюзикла М.Пауэлла и Э.Прессбургера (1951) – и знаменитого «Психо» А.Хичкока (1960). Действительно, группы мертвецов приближаются к дому, где забаррикадировалась Барбара и ее товарищи по несчастью, в едином ритме, словно герои балета или пантомимы, а атмосфера таинственной и неумолимой угрозы делает этот одинокий форпост живых похожим на мотель Бейтса в хичкоковском шедевре. Однако, в отличие от многих подобных фильмов, картина Ромеро отталкивалась скорее от сводок новостей своего времени, нежели от других культовых «текстов», в этом и была ее принципиальная новизна и необычность.

Начнем с того, что древняя сказочно-мифологическая коллизия – мертвецы встают из могил и начинают нападать на живых – находила у Ромеро некое условно-научное объяснение. Власти сообщали о появлении мощного источника излучения, ставшего результатом аварии на космическом объекте. Действуя на мертвые тела, это излучение способствовало возрождению клеток мозга, и испустившие дух американцы начинали рыскать по полям и лесам в поисках живой плоти и крови. Слухи о радиоактивном или каком-то ином излучении, которое превращает человека в «живого мертвеца», зомби, не раз выносились на первую полосу американских СМИ в середине 60-х. Этот же мотив мог трактоваться и по-иному: фильм давал понять, что состояние «живого мертвеца» – это форма социальной паранойи, тотальной дегуманизации, охватившей, подобно эпидемии, всю Америку.

Формируя разнообразные массовки из «живых мертвецов», Ромеро уже с первого фильма старался показать в них индивидуальные и типические черты своих соотечественников. Среди мертвецов есть старики и дети, мужчины и женщины, фермеры, хиппи, новобрачные, солдаты (есть даже одна обнаженная девица, видимо, стриптизерша или кинозвезда). Синдром тотального безумия сводится к тому, что все эти субъекты руководствуются не интеллектом или чувствами, а одним-единственным рефлексом – «пожирать». Отвратительные подробности непрерывного каннибальского пиршества не могли не шокировать даже в черно-белом варианте (в последующих фильмах все это показывалось в цвете).

Такой «гимн людоедству» серьезно обесценивал весь пафос социальной критики, и, скорее всего, поэтому, фильмы Ромеро (да и он сам) оказались «невъездными» в СССР, несмотря на то, что в своих социально-критических эскападах молодой режиссер зашел довольно далеко. Когда изрешеченные пулями зомби в конвульсиях падали на землю, зрителю приходили на ум вакханалии убийств во Вьетнаме. В осажденном мертвецами доме, куда попадала доведенная до истерики героиня, самым отважным, благородным и смекалистым борцом с людоедами оказывался молодой негр Бен (Дуэйн Джонс). Этот герой, явное порождение общественного интереса к расовой проблеме, не просто защищал обреченную горстку белых американцев, но и выступал антитезой их трусости, эгоизму и скудоумию. В финале в стилистику «хоррора» откровенно впечатывался штамп либерального антирасистского кино: решительный, но примитивный шериф, без устали расстреливающий «мертвяков» из своей винтовки, убивал и Бена, не желая признавать в последнем нормального, «теплокровного» человека.

ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЙ АД

Второй фильм о «живых мертвецах» появился только десять лет спустя, в 1978-м. За это время в карьере Ромеро были и потери, и приобретения. В большой мейнстрим, где уже утвердились его сверстники (П.Богданович, Ф.-Ф.Коппола) и даже собратья по мистико-фантастическому жанру (Б.Де Палма, У.Фридкин), он так и не пробился. Попытка работать в жанре иронической мелодрамы («Всегда в наличии ванильное мороженое», 1972) успеха не принесла. Мистическая драма «Жена Джека» (история об увядающей домохозяйке, обретшей себя в культе «вуду») и фантастический триллер «Свихнувшиеся» (1973) были благожелательно встречены критикой, но также оказались за бортом кассового успеха. Кстати, сюжет «Свихнувшихся», где герои борются с распространением смертельного вируса и сами становятся его жертвой, впоследствии не раз и не два использовался в других, более известных фильмах (последний пример – «Эпидемия» В.Петерсена), но Ромеро относится к этому без ревности. По крайней мере, так он сказал на своей пресс-конференции в Турине.

Охотников поживиться идеями и приемами из «Ночи живых мертвецов» было еще больше, но все же право сделать первый сиквел этой шокирующей ленты получил сам режиссер. К тому времени его весьма ценными приобретениями стали продюсер Ричард Рубинштейн и мастер по спецэффектам Том Савини. Савини проявил себя незаурядным создателем «кровавой бутафории» в фильме «Мартин» – фантастической драме о молодом американце, который хочет избавиться от генетической склонности к вампиризму. Но любопытный фильм Ромеро вышел после «Экзорсиста» Фридкина и поэтому не стал сенсацией. Однако в «Рассвете живых мертвецов» – двухчасовой цветной картине с более весомым бюджетом (полтора миллиона долларов, а «Ночь…» стоила всего 114 тысяч) – Ромеро, Рубинштейн и Савини получили шанс «пойти со своей масти» – и взяли банк: кассовые сборы превысили 90 миллионов.

Вопреки обычной практике сиквелов, «Рассвет живых мертвецов» не только не уступил фильму-«пило-ту», но во многом превзошел его. Условно говоря, если в «Ночи…» зритель был свидетелем «ЧП районного масштаба», то в «Рассвете…» оно раздулось до размеров национальной катастрофы (не важно, что теперь зрителю так толком и не объясняли, из-за чего она произошла). Десятки и сотни ходячих трупов с землистыми лицами, чудовищными рваными ранами, обглоданными конечностями («дело рук» Савини!) брели по полям и дорогам Америки. Телевидение и армия только способствовали распространению всеобщего хаоса и паники. Четверка героев, в том числе чернокожий спецназовец (Кен Фори) и блондинка-телеведущая (Гэйлен Росс), явные «переселенцы» из первого фильма, пыталась совершить побег из эпицентра катастрофы на вертолете, но по всем законом антиутопии у них кончалось горючее, и они приземлялись на крыше огромного торгового комплекса. Этому многоэтажному «раю для потребителей» и предстояло сыграть роль одинокого форпоста, противостоящего нашествию мертвецов. Небольшой коттедж с примитивным подвалом из «Ночи…» не шел ни в какое сравнение с гипермаркетом, где в залах размером с футбольное поле, заполненных одеждой, мебелью, автомобилями, оружием, хозяйственной утварью и разнообразной снедью, герои могли не только устроить славную потасовку с мертвецами, но и сытно и комфортно существовать многие месяцы.

Перед выдумкой Ромеро-сценариста надо снять шляпу, правда, у нее оказался такой мощный потенциал, что в какой-то момент от «ствола» обычного фильма ужасов стал ветвиться более сильный побег социальной сатиры. Конечно, чуть ли не каждый эпизод фильма был построен по законам «саспенса» – нагнетания напряженности: мертвецы появлялись из самых неожиданных мест, липли к стеклянным стенам, толпами набрасывались на героев (одному даже пришлось ампутировать руку). Масла в огонь добавляло появление банды «диких ангелов» на мотоциклах, которые на поверку оказывались еще большим злом, чем живые покойники. Но к середине фильма на лице зрителя все чаще появляется ироническая улыбка. Во-первых, такую реакцию вызывала сама четверка осажденных, забывшая о страхе и в потребительском экстазе опустошавшая прилавки. Во-вторых, еще больший комический эффект порождало внедрение изувеченных ходячих трупов в кричаще-яркую, сияющую стихию потребления: мертвецы пытались взобраться по идущим вниз эскалаторам, стаскивали с вешалок модные шмотки, сталкивались нос к носу с такими же «деревянными» и бесчувственными манекенами. Ромеро, однако, и этого показалось мало – он пустил в фонограмме издевательски-ироническую музыку, после чего фильм приобрел стилистику трагифарсов Кубрика или Бунюэля.

В Турине, встретившись с режиссером на презентации книги о его творчестве (в Италии о кинофантастике пишут на удивление много), я попросил рассказать поподробнее, как родилась эта блестящая аллегория «мертвого потребления», «потребительского ада». К моему удивлению, Ромеро вежливо улыбнулся и фактически ушел от ответа: «Я не думал ни о каких аллегориях. Мне и Дарио Ардженто (соавтору сценария – Д.К.) показалось занятным, если столкновение с мертвецами произойдет в огромном магазине, где можно использовать много всяких вещей. Мы снимали в настоящем торговом центре, в Пенсильвании, и в основном все рождалось прямо на съемках, как импровизация».

ВДОГОНКУ ЗА СОБСТВЕННОЙ СЛАВОЙ

В 80-е годы, когда жернова постмодернизма перемололи зерна социально-ангажированного кино в жанровую «муку», фильмы Ромеро не стали исключением. «Жуткое шоу» (1982) – это чистая пародия на комиксы-«страшилки», с черным юмором в духе «Монти Пайтона», причем снятая по сценарию Стивена Кинга. Некоторые новеллы этого фильма-сборника действительно забавляют. Например, в одной из них («Одинокая смерть Джоди Берилла») главную роль играет сам С.Кинг, по ходу дела покрывающийся буйной растительностью космического происхождения. Другие не кажутся ни смешными, ни страшными, однако важно, что стиль и формат таких новелл стал основой для «Баек из склепа» – популярного телесериала, исполнительным продюсером которого в 1984 и стал Ромеро.

Нельзя, впрочем, сказать, что как сценарист и режиссер он опускается до уровня имитатора и пародиста. В «Рыцарях на колесах» (1981) Ромеро решается на довольно рискованный шаг, объединяя в одном сюжете романтическую мелодраму и трюковой мотоциклетный «фильм действия». Историю о мотоциклетном цирке, артисты которого наряжаются в средневековые доспехи и устраивают в современной Америке турниры в духе короля Артура, по форме нельзя считать фантастикой, но по сути это такая же фантазия на тему экстремального спорта будущего, как и «Роллербол» Н.Джисона, только гораздо более светлая и романтичная.

А вскоре настал черед и для нового сиквела «Мертвецов». Понимая, что игра по правилам сиквела требует буквального повторения всех удачно найденных героев, приемов и ситуаций, Ромеро снова вывел на авансцену элегантную блондинку (теперь это была ученая-биолог, которую сыграла актриса Лори Кардилл) и ее чернокожего защитника (пилот-вертолетчик – Терри Александер). Савини не пожалел латекса и пищевых красителей, чтобы даже самый дальний участник массовки выглядел настоящим трупом. Последним оплотом живых в борьбе с ходячими мертвецами стали гигантские катакомбы – бункер Пентагона, построенный на случай ядерной катастрофы.

Осада этого подземного убежища выглядела бы полным подобием заурядной компьютерной игры, если бы Ромеро не усложнил интригу, введя в сюжет нового героя – «безумного профессора» доктора Логана (Р.Либерти). Действуя в традициях исконной голливудской кинофантастики, Логан начинал серию экспериментов над захваченными в плен зомби и доказывал, что кровожадного каннибала можно «перековать» в послушный и не агрессивный живой труп. Эпизоды этой «перековки», когда похожего на питекантропа мертвого сержанта американской армии «доводят до ума», активизируя его интеллект и память с помощью «игрушек» – телефона, аудиоплейера и даже пистолета – пожалуй, лучшие в картине.

Но, в принципе, и герои, и события во втором сиквеле кроились по унифицированным лекалам постмодернизма. Лучше всего это видно на примере главного противника гуманистов-ученых – истеричного солдафона капитана Родеса (Джо Пайлэто), которого с большой натяжкой можно назвать критическим выпадом в адрес военных. Вне всякой логики и здравого смысла капитан убивал профессора Ланга и терроризировал других ученых, чтобы в конце концов принять страшную смерть от рук и зубов зомби (на съемках этого эпизода под его одежду запихнули целую охапку свиных потрохов).

Творческая практика Ромеро на стыке 80-х и 90-х сильно напоминает качели. В 1988-м он ставит для американской компании «Орион» фантастический триллер по роману М.Стюарта «Обезьяна во всем блеске» – далеко не массовидную картину, где любопытная научная подоплека (решение проблем парализованного больного с помощью телепатии) сочетается с виртуозной «игрой» маленькой обезьянки-капуцина: поначалу она становится идеальной сиделкой для героя, но вскоре, повинуясь его подсознательным командам, начинает творить злодеяния, а потом и вовсе стремится подчинить хозяина своей воле. «Орион» настоял на счастливой концовке фильма, но и в этом варианте картина производит впечатление занимательной и мастерски срежиссированной фантастики. Зато «двухэтажный» хоррор «Два глаза зла» (1989), модернизированная экранизация рассказов Эдгара По, снятая в Италии, откровенно разочаровывает. Ромеро и Д.Ардженто, каждый из которых снял в этом фильме по одной новелле, пытаются превзойти друг друга в нагнетании ужаса и эстетизации кошмара, но смотреть первого просто скучно, а второго – еще и смешно. В начале 90-х Ромеро экранизировал столь почитаемого им С.Кинга («Темная половина»). Известный голливудский актер Т.Хаттон смог одновременно играть и положительного героя, писателя Тэда Бомонта, и его негативное «я» – убийцу-маньяка Джорджа Старка. Уверенную, профессиональную постановку можно было считать удачей, но в мейнстриме, на фоне более богатых блокбастеров, фильм потерялся, а элитарный зритель посчитал его слишком пресным и заурядным.

После этого Ромеро долгое время не работал как режиссер. Он был достаточно известен и обеспечен материально, чтобы не хвататься за любое предложение голливудских продюсеров, а те, в свою очередь, с недоверием относились к его собственным проектам и сценариям. Наконец, после восьмилетнего перерыва на экраны вышел «Задира» – американо-франко-канадская копродукция – увы! – так и не имевшая проката и тиражированная только на видео. Сочинив проникновенную историю о маленьком обиженном человеке, который получает возможность отомстить своим обидчикам только благодаря утрате собственного лица (каким-то образом к нему «прирастает» безликая карнавальная маска), Ромеро почему-то не учел, что в последние годы зрителя изрядно перекормили схожими сюжетами (вспомним и «Маску», и «Без лица», и новейшие модификации «Человека-невидимки»).

Правда, узнаваемый режиссерский почерк и неплохие актеры (Джейсон Флеминг, Питер Стормер) сделали картину вполне приемлемой для фестивального показа. Например, в 2000 году она участвовала в конкурсе в том же Турине. В прошлом году ее тоже включили в ретроспективу, но, как назло, перед сеансом в кинотеатре случился пожар, и разочарованные зрители под вой пожарных сирен разошлись, несолоно хлебавши. После этого мне повезло еще раз увидеть Ромеро, и я сказал, что это, наверное, козни его любимых «мертвецов», которые хотят, чтобы новый фильм режиссера был непременно о них. «Я уже написал новый сценарий о зомби, «Сумерки мертвецов», – с неизменной улыбкой парировал Ромеро. – Правда, ставить его придется в Европе, скорее всего, здесь, в Италии, совместно с Дарио Ардженто. Но это будет видно после того, как я закончу «Любимую девушку Тома Гордона» (еще одна экранизация С.Кинга – Д.К.)… Что касается любимого фильма, то это не «Мертвецы», а «Рыцари на колесах». Здесь я впервые смотрел его вместе со зрителями и даже удивился: был полный зал и, кажется, почти все досидели до конца».

Дмитрий КАРАВАЕВ

ФИЛЬМОГРАФИЯ ДЖОРДЖА РОМЕРО

1968 – «Ночь живых мертвецов» (Night of the Living Dead), США

1972 – «Жена Джека» (Jack's Wife), США

1972 – «Всегда в наличии ванильное мороженое» (There's Always Vanilla.), США

1973 – «Свихнувшиеся» (The Crazies), США 1976 – «Мартин» (Martin), США

1978 – «Рассвет мертвецов» (Dawn of the Dead), США

1981 – «Рыцари на колесах» (Knightriders), США

1982 – «Жуткое шоу» (Creepshow), США

1985 – «День мертвецов» (Day of the Dead), США

1988 – «Обезьяна во всем блеске» (Monkey Shines), США

1989 – «Два глаза зла» (Two Evil Eyes), Италия – США

1992 – «Темная половина» (Dark Half), США

2000 – «Задира» (Bruiser), США – Франция – Канада