Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 03"

Автор книги: Владимир Аренев

Соавторы: Владимир Гаков,Патриция Анна МакКиллип,Дмитрий Байкалов,Наталия Мазова,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов,Владислав Гончаров,Тимофей Озеров,Тед Чан,Элинор Арнасон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Крупный план

Писатель в зазеркалье

Ужас не в том, что повести классика фэнтези английского писателя Чарлза Уильямса – ужасны. Совсем наоборот: встреча нашего читателя с его творчеством давно назрела. Ужас в том, что сборник Уильямса «Война в небесах. Иные миры», выпущенный издательствами ACT и «Terra Fantastica», вышел в серии с абсолютно дезинформирующим названием: «Классика литературы ужасов». Мне уже приходилось писать об удивительной легкости, с которой наши издатели порой сами отваживают потенциального читателя. Да, Уильяме иной раз писал о вещах страшных – но все же в творчестве своем был шире и глубже, чем автор коммерческих «ужастиков». И никому в США или Англии не придет в голову издавать Уильямса в «Золотой коллекции черной литературы», «Классического хоррора» (цитирую аннотацию на обложке рецензируемой книги). Если вкратце, то в повести «Война в небесах» (1930) сюжет завязан вокруг детективного расследования загадочного убийства в современном автору Лондоне 1920-х годов. Труп обнаруживается на первых же страницах, однако затем расследование уводит сыщиков Скотланд-Ярда в сферы (в буквальном смысле), о которых они и помыслить не смели: за бытовыми событиями начинают маячить какие-то иномирные, мистические силы и артефакты (легендарная Чаша Грааля). А в «Иных мирах» (1931) аналогичный детективный сюжет разворачивается вокруг еще одного мистического амулета – Камня Соломона, связанного с небезызвестным Ковчегом Завета. Короче, в обеих повестях идет вселенская битва Добра и Зла, не знающая границ ни в пространстве, ни во времени, а герои Уильямса постоянно сталкиваются с моральной проблемой абсолютной власти, которую и дают (искушают) оккультные амулеты. Выписана эта драма рассказчиком неравнодушным и подчеркнуто субъективным: христианским моралистом, членом тайного мистического ордена «Золотая заря», а также менее формального кружка друзей и коллег, собравшихся под общим знаменем веры – «Инклингов», куда, кроме Уильямса, входили Дж. Р.Р.Толкин и Клайв Стэплз Льюис.

Однако послесловие одного из переводчиков и тут сужает возможную читательскую аудиторию. Я не хочу сказать, что переводы и комментарии непрофессиональны – отнюдь. Но сами переводчики (В.Трушецкий и Н.Григорьева) не скрывают, что видят и в Толкине, и в Уильямсе прежде всего авторов мистических, религиозных моралистов, визионеров, создающих «иную реальность литературного произведения, соответствующую «высшей», или просто «полной», реальности бытия» (из послесловия Н.Григорьевой). Именно в таком ключе указанный дуэт перевел Уильямса (как и прежде – Толкина). Разумеется, подобная интерпретация имеет ровно столько же прав на существование, как и все прочие. А в доказательство существования иного взгляда говорит очевидный факт: будь Толкин и Уильяме ТОЛЬКО писателями-мистиками, круг их читателей вряд ли превосходил бы аудиторию любителей творчества госпожи Блаватской, Густава Майринка или Даниила Андреева. Она, эта аудитория, несоизмерима с многомиллионной армией почитателей Толкина. Чарлз Уильяме, разумеется, не столь популярен, но и корпус его поклонников за рубежом значительно превосходит узкий кружок любителей оккультной литературы, искателей тайного знания. Сознаю, что последняя претензия – чисто субъективная. Тем более, что трудно отрицать факты: Уильяме состоял в «Золотой заре», написал несколько оккультных и теологических трактатов и к религиозному морализаторству относился предельно серьезно. Но как художник он гораздо шире своих мистических исканий.

Кесарю кесарево. Трудно сказать, кого, кроме приверженцев оккультно-мистической литературы, могут увлечь «Роза Мира» или «Тайная доктрина» Блаватской, – и Бог с ними, каждый волен читать, что ему нравится. Но я глубоко убежден, и меня в этой максиме поддерживают десятки миллионов читателей во всем мире: Толкин – не только для толкинистов. Как и Чарлз Уильяме – не для одних любителей оккультизма и уж во всяком случае совсем не для почитателей «классики литературы ужасов».

Вл. ГАКОВ

Рецензии

Анна Тин
Дарители вихрей

Москва: Армада-пресс, 2001. – 480 с. (Серия «Опрокинутый мир»). 7000 экз.

Еще Платон писал о том, что души людей состоят из благородных металлов. У большинства – из бронзы, им судьба быть ремесленниками. У иных – из серебра, это делает их бесстрашными воинами. Лишь немногие имеют душу из золота, они становятся правителями; именно к таким прилетает золотой дракон. Принцесса Рин, после гибели отца ставшая королевой Дорана, – прирожденный правитель. Ей легко привлекать людей и магов на свою сторону. Превращая вчерашних врагов отца в своих друзей и союзников, защищая королевство от внешних и внутренних угроз, она умело справляется с трудностями и подтверждает свое право на лидерство.

Рин – не человек. Она драконианка «истинной крови», и только поэтому на ее зов откликаются драконы, Дарители Вихрей. После того, как к Рин явился золотой Неритар, чтобы своей светлой мощью усилить ее магические способности и подтвердить королевский статус, ее и саму называют Драконом. Правящая элита в этом мире состоит из магов, которые представляют разные линии и культы, но подчиняются единым законам и порой даже объединяют свои усилия, чтобы справиться с грозящей всему миру опасностью. Превосходно развитые магические технологии лежат в основе социально-политической структуры. Их использование требует великой самодисциплины и прилежания, подчинения существующей иерархии. Но труд и затраты окупаются сторицей. Рецензируемый роман – пример серьезной и умной фэнтези, без привычной опоры на кельтскую или псевдославянскую традиции. Мир Анны Тин ближе всего к Земноморью – но нарисован более жесткой рукой, с заботливым вниманием к каждой детали и стремлением включить в общую объяснительную структуру, ничего не оставив на откуп обманчивой метафоре. Оригинальный, продуманный и сложный мир со своими законами природы, магии и морали. С особым, без вульгарности, юмором – он является частью той серьезности, которой автор наделяет героев.

Книга написана живо и увлекательно, она буквально полна энергии. В отличие от обычного, «мужского», романа (герой страдает, набирается сил, потом долго готовится и, наконец, совершает подвиг), здесь нет центральной сюжетной линии. Вместо этого – множество отдельных линий, в каждой из которых особая роль принадлежит драконессе Рин. Хранительница знания и порядка, она ведет постоянную борьбу с магическими технологиями, основанными на порабощении человеческой души.

Сергей Некрасов

Рэндалл Гаррет
Лорд Дарси

Москва: АСТ, 2002. – 763 с. Пер. с англ.

(Серия «Золотая серия фэнтези»). 15 000 экз.

С некоторыми произведениями Р.Гаррета о похождениях детектива лорда Дарси наш читатель в свое время уже знакомился. Ныне же они представлены ему практически в полном объеме.

Итак, вторая половина XX века. Но немного не такая, которую мы помним или знаем по учебникам истории. Дело в том, что в свое время арбалетная стрела не убила, а лишь тяжело ранила Ричарда Львиное Сердце, он выздоровел, взялся за ум и принялся обустраивать Англию так лихо, что в итоге через столетия возникла Англо-Французская империя. В этой несколько утопической империи, заботящейся об уюте и достатке своих подданных, технология приблизительно на уровне начала прошлого века. С наукой дела обстоят сложнее. Впрочем, как вы уже догадались, речь идет о классической альтернативной истории. Но не только…

Герой повествования – лорд Дарси, которому поручено распутывать самые сложные и деликатные преступления, могущие повлечь расстройство государственных дел. Неприятная и агрессивная личность, король Польши Казимир IX устал воевать с коалицией Русских государств и начал присматриваться к буферным Германским государствам. Он засылает шпионов и диверсантов – с их происками и борется лорд Дарси вместе со своим верным помощником, мастером Шоном. Кроме того, он расследует преступления, не связанные с политикой. Обликом да и манерой поведения лорд напоминает Шерлока Холмса. Автор как бы намекает, что в этом мире знаменитый сыщик мог быть именно таким.

В мире лорда Дарси место науки занимает магия. Мастер Шон, своего рода аватара доктора Ватсона – профессиональный маг и незаменимый помощник Дарси. Фактически в лице мастера Шона объединены криминалистическая лаборатория, судебная медэкс-пертиза и порой этакий магический ОМОН. Но если вы решите, что перед вами классический фэнтезийный детектив в духе, скажем, Кука, то вы ошибетесь. Роман, повесть и рассказы Гаррета о лорде Дарси – классическая научная фантастика. Все строго логично, магические ритуалы и ингредиенты выверены с точностью необычайной, никаких богов (или демонов) из машины, причины и следствия на своих местах, законы природы не нарушаются и т. д. К тому же магические кунштюки здесь в основном второстепенны, герой приходит к выводам исключительно благодаря собственной логике. Правда, есть небольшая и забавная деталь: если Холмс использовал дедуктивный метод, то лорд Дарси скорее прибегает к индукции.

Олег Добров

Олег Дивов
Саботажник

Москва: Эксмо, 2001. – 384 с.

(Серия «Абсолютное оружие»). 17 000 экз.

Новая книга Олега Дивова включает в себя роман «Саботажник» и повесть «Предатель» «Предатель» – очень динамичный текст, первый опыт писателя в жанре «городской фэнтези». Ранее повесть публиковалась в журнале «Если» (№ 2, 2001). «Саботажник», написанный в духе старой доброй НФ 70 – 80-х, фокусирует внимание читателей на проблеме бессмертия: чего в ней больше – этики, религии, сугубо медицинских проблем? Главный герой романа, обаятельный священник неокатолической церкви на военной базе капитан отец Причер (или отец капитан?), спрашивает солдат и офицеров: «А для чего вам бессмертие? Что вы с ним будете делать?» Суровые бойцы мнутся и все больше отвечают какие-то глупости. Там, у них, на планете Клякса, бессмертие буквально бьет из скважин. Но на протяжении романа ничего доброго и путного в нем так и не отыскалось. Соблазн для слабых, дьявольский подарок для разномастных «деньгорадов», оправдание для всеобщей духовной немощи…

На всем романе лежит легкий налет пародийности. Матерый потребитель фантастических боевиков легко обнаружит покореженные детали от «Неукротимой планеты» Гарри Гаррисона, «Ватерлинии» Александра Громова и иных кроведавильных стрелялок. Стыковка мотивов пародии и философического пафоса, с которым автор штурмует этику бессмертия, не везде прошла гладко. Перепады между «здесь ха-ха», а «здесь серьезное лицо» крутоваты. Но это с лихвой искупается редким для наших дней ласковым отношением автора к своим героям. Все основные действующие лица, слава Богу, остались живы; всем пришлось, конечно, так или иначе, пострадать, но в целом получился какой-то… добрый боевик.

Бессмертие – опасная игрушка, здесь трудно не согласиться с Дивовым, но смерть от этого не становится красивой и желанной. «Фирменный знак» романа – ощущение победительной жизни, обряженной в бесшабашно-маскулинные одежки. Жизни, которая то молится, то дерется, то обнимается с зеленым змием, но никогда не теряет ощущения собственной ценности. За порогом смерти физического тела, быть может, она приобретет иную, более возвышенную форму, перейдет от стадии куколки к стадии бабочки, но… здесь-то, здесь ведь так хорошо!

Дмитрий Володихин

Барбара Хэмбли
Путешествие в страну смерти

Москва: АСТ, 2001. – 352 с.

Пер. с англ. Е. Лукина.

(Серия «Темный город»). 7000 экз.

Этой книги ждали давно, с тех пор, как мы впервые познакомились с профессором Эшером и его женой Лидией в романе «Те, кто охотится в ночи». Тогда «вампирский детектив» был нам внове, да и блестящий перевод Евгения Лукина сделал свое дело. И вот, наконец, продолжение. На сей раз большую часть книги занимают приключения высокоученой жены профессора, которая в сопровождении нашего старого знакомого – вампира Исидро – пытается вызволить своего мужа из тенет международной политики. Сюжет разворачивается накануне первой мировой войны. Возникает подозрение, что одна из стран пытается привлечь на свою сторону вампиров. Ну, а дальше действие строится по всем канонам классического шпионского романа в духе «ретро». Перевод Евгения Лукина, как всегда, хорош. Он сделал все, что мог. Но исходный материал, увы, подкачал. Такое впечатление, что Хембли работала над «Путешествием в страну смерти» чуть ли не под угрозой репрессий издателей, алчущих продолжения. Отвращение к собственному тексту выпирает из каждого эпизода. Все надуманно, манерно, несвязно. «Турецкие» эпизоды должны, по замыслу, пугать, а они даже не смешны. Мудрый вампир Исидро ведет себя как последний политкорректный придурок, а герои поочередно наступают на все грабли, до которых доберутся. К некоторым, впрочем, они возвращаются, чтобы получить в лоб еще раз… Все это не смешно, а весьма поучительно. Прежде чем браться за продолжение вещи, имевшей успех, надо трижды подумать – а лежит ли душа к этому труду?

Павел Лачев

Сакральная фантастика – 3
(Сборник фантастических повестей)

Сост. Д. Володихин.

Москва: Мануфактура, 2001. – ч.1 – 352 с., ч.2 – 324 с. 3150 экз.

Термины множатся. «Турбореализм», «некроромантизм», теперь вот и «сакральная фантастика». Рецензируемая книга – третий сборник, представляющий новое направление. Под «сакральной фантастикой» предлагается понимать литературу, где потустороннее – не просто аллегория или фон, а краеугольный камень, основа авторского миросозерцания. В отличие от фэнтези, в «сакральной фантастике» тайна, чудо, мистика не прием, а предмет художественного исследования.

Только вот произведения сборника не слишком вписываются в обозначенные рамки жанра. Это вовсе не значит, что под бело-зелеными обложками собраны плохие тексты. Нет, их художественное достоинство – отдельный вопрос, есть весьма неплохие работы.

Однако если говорить о жанрах – это чаще всего оказывается либо обычная фэнтези, либо женский роман, либо историческое повествование с тонкой прослойкой мистики. Повесть Елены Хаецкой «Бертран из Лангедока» – добротное историческое произведение, изящно написанное, но где там сакральное? В «Повести о последнем кранки» Натальи Некрасовой создан типичный фэнтезийный мир, непростые взаимоотношения двух рас, людей и «кранки» (некий аналог эльфов); мистическая проблематика здесь едва обозначена, в центре повествования – сугубо «посюсторонние» дела. «VIRAGO» Полины Копыловой – историческая новелла, где практически нет даже фантастического элемента, разве что главной героине временами снится преследующий ее смерч. «Деринуар – море света» Ольги Елисеевой – исторический роман из жизни елизаветинской России, всей сакральности там – описание масонских ритуалов да мудрый маг, граф Сент-Жермен. Дмитрий Володихин в повести «Мятежное семя» активно использует шумерскую мифологию. Боги, демоны и люди сплетены в такой клубок, что не сразу и различишь, где кто. Но возникает ощущение, что все это как-то не всерьез. В повести (обозначенной как часть готовящегося к изданию романа) добротно выписана древняя бесовщина – и это что, тоже сакральная фантастика?

Пожалуй, лишь повесть дебютанта Олега Марьина «Пасечник» вполне отвечает замыслу составителя. Гоголеобразный разгул нечисти осмысляется в религиозных категориях, мир показан как поле битвы между Богом и дьяволом (насколько уж это удалось автору).

И где же мораль, господа? Термин «сакральная фантастика» вполне имеет право на существование. Сборники эти – дело нужное, опубликованные произведения сами по себе интересны. Только вот не поспешил ли составитель материализовать свои жанровые абстракции?

Виталий Каплан

Джордж Локхард
Восход Черного Солнца

Москва: Центрполиграф, 2001. – 494 с.

(Серия «Перекресток богов»). 8000 экз.

Где-то спрятан необыкновенно мощный магический артефакт, который по разным причинам мечтают заполучить буквально все. Кроме главных героев: разумной ящерицы и двух драконят – они, в сущности, всего лишь дети, оказавшиеся в чужом враждебном окружении. Герои мечтают обрести дом и родных, любить и быть любимыми, но наступает время, когда каждый понимает: чтобы защитить свою мечту, необходимо бросить вызов сильным мира сего. Как видим, сюжет более чем тривиален. Характеры героев и проблематика – тоже. И ничем бы эта книга не выделялась среди множества подобных в жанре героической фэнтези, если бы не чудовищное количество заимствований!

Рецензент не против всевозможных аллюзий, скрытых цитат и знаковых обменов – что поделать, коли мы живем в эпоху постмодернизма. Но ведь всему есть предел, положенный литературным вкусом! Доходит до смешного: даже название книги русскоязычного автора, выступающего под англизированным псевдонимом, повторяет название вышедшего намного раньше романа К.С.Фридмана. При прочтении складывается впечатление, что каждая вторая сцена списана с какой-то аналогичной книги: легко узнаются Дж. Р.Р.Толкин, М.Уэйс и Т.Хикмен, Н.Перумов, У.Ле Гуин и даже Ф.Херберт. Оттуда же взято большинство реалий – причем зачастую без всяких объяснений. И как после этого не слишком искушенному читателю догадаться, что слово «тангар» синонимично слову «гном»? И что слово «палантир» – синоним «магического шара»? (Кстати, у Толкина палантиры – это не магические шары вообще, а вполне определенные уникальные магические реликвии.) Заимствованные реалии еще и забористо перемешаны. Автору мало было соединить в истории о создании мира Библию и «Сильмариллион» – он в свою космогонию добавил и древнегреческую мифологию. Но это лишь первое блюдо: «Восход Черного Солнца» – начальная книга трилогии…

Ксения Строева

Критика

Владислав Гончаров, Наталия Мазова
Толпа у открытых ворот

Отечественная фэнтези, вслед за фэнтези переводной, несколько лет назад ворвалась на книжный рынок, едва не вытеснив НФ на обочину. Словно ниоткуда появились сотни книг десятков авторов, многие из которых уже сегодня благополучно забыты. Что выдержало проверку временем, какие новые звезды взошли на ее горизонте, прогрессирует или деградирует российская фэнтези, какие направления внутри жанра сформировались? Об этом размышляют петербургские критики.

Прогнозы оптимистов, еще несколько лет назад предрекавших отечественной фэнтези блестящие перспективы, увы, не оправдались. Русская фэнтези не совершила какого-то радикального прорыва в будущее и не открыла в фантастике новых горизонтов. Период бурного энтузиазма середины девяностых годов постепенно сошел на нет – началось освоение занятого пространства.

Здесь-то и выяснилось, что механически перенести традиционный для западной фантастики жанр на российскую литературную почву не так просто. Многоцветное полотно англоязычной фэнтези, выглядевшее издали яркой экзотикой, при ближайшем рассмотрении оказалось холщовым занавесом, украшенным грубым и аляповатым рисунком. Даже те, кто по молодости лет бурно восхищался оригинальностью миров и подкупающей простотой героев, довольно быстро осознали: это пища однократного применения. Трудно питаться винегретом, который кто-то уже прожевал, причем не один раз.

Более того, многие из тех авторов, которые пришли в литературу под знаком фэнтези, очень скоро ощутили узость границ этого жанра. Если раннее творчество Марины и Сергея Дяченко безусловно относится к классической фэнтези, то куда прикажете зачислить «Пещеру», «Казнь» и тем более «Армагед-Дом»? Впрочем, и в научную фантастику вписать их вряд ли удастся. А главное – их книги не имеют прямых аналогов в фантастике Запада. Подобие «Привратнику» там найти можно, а вот «Ведьминому веку» – уже вряд ли. Точно так же бесполезно искать в «Заокраинном краю» аналоги стилю и манере Генри Лайона Олди или «средневековым» романам Елены Хаецкой. Как ни грустно, но самые яркие и именитые авторы фэнтези, от которых ждали новых откровений, ныне в большинстве своем либо ищут эти откровения где-то на стороне (как супруги Дяченко), либо пишут мало и не всегда удачно (как Святослав Логинов), либо занимаются самоповторами (как Николай Перумов, который после «технофэнтези», оригинальной дилогии «Русский меч» и небезынтересного опыта соавторства с Сергеем Лукьяненко снова погряз в однообразных магических «разборках»). Даже Д.Громов и О.Ладыженский (Олди), с их исключительной работоспособностью сумевшие выкристаллизовать собственное оригинальное и цельное направление в фэнтези, разрабатывают свою находку скорее вширь, чем вглубь.

Наверное, самым заметным явлением отечественной фэнтези последних лет, попыткой прорыва в некое иное измерение, мог бы стать роман «Рубеж», созданный одновременно пятью авторами – Г.Л.Олди, М. и С.Дяченко и А.Валентиновым. Увы, вместо прорыва вышел всего лишь синтез нескольких удачных технологий – количество так и не перешло в качество.

Традиционная же для Запада юмористическая фэнтези на отечественной почве не прижилась вообще – даже невзирая на огромную популярность и коммерческий успех таких переводных авторов, как Роберт Асприн и Терри Прэтчетт. Конечно, все мы знаем и любим книги Михаила Успенского. Но один автор погоды не делает и жанра не создает. А у Михаила Глебовича не видно даже подражателей, не говоря уже о последователях. Конечно же, время от времени и у нас случаются попытки писать «смешную фэнтези», но все книги такого рода объединяет одна особенность – они раз за разом повторяют то, от чего постепенно ушел Успенский. То есть являются пародиями – либо на конкретные произведения, либо на определенные направления фантастической литературы. В основном, кстати, на «героический» жанр, поскольку «стебать» легче всего по поводу тех персонажей, которые и без того не блещут интеллектом. Наглядный тому пример – роман А.Лютого «Рабин Гут». Можно еще вспомнить трилогию Владимира Свержина об Институте Экспериментальной Истории. Правда, это не столько пародия, сколько своеобразный римейк – точнее, окрошка из любимых книг автора, разбавленных традиционными приколами и хохмами ролевых игр. Более самостоятельно выглядят книги А.Белянина, но и они раз за разом повторяют одну и ту же незамысловатую, хотя и симпатичную схему – «советский человек в Волшебной стране».

Пародия или римейк могут быть хорошими или плохими, умными или глупыми – но они всегда зависимы от конкретных произведений или направлений. Они по определению не могут составить самостоятельный литературный жанр. Если же пародия превращается в отдельное и независимое литературное направление – значит, литература уже находится в том состоянии, когда ей нужен не критик, а патологоанатом… Вот и выходит, что юмористическая фэнтези у нас не жанр, не поджанр и даже не направление, а всего лишь литературный прием. К которому, кстати, время от времени прибегают и авторы «фантастического мэйнстрима» – социальной литературной фантастики. В конце концов, не стали же Стругацкие авторами фэнтези после «Понедельника…» и «Сказки о Тройке»!

Не прижился в отечественной фэнтези и жанр притчи, достаточно популярный в зарубежной фантастике. Скорее всего, потому, что классическая притча предполагает малую форму, а с рассказами, особенно фэнтези, у нас по-прежнему сложно.

Таким образом, структура и пути развития отечественной фэнтези все-таки отличны от традиционных для Запада схем. Уже отсюда можно сделать вывод о том, что русская фэнтези пошла своим самостоятельным путем. Точнее, несколькими разными дорогами, в большей или меньшей степени отличающимися от проложенных англоязычными классиками и современниками.

По большому счету, магистральных направлений выделилось всего четыре. Это героическая, эпическая, средневеково-историческая и романтическая фэнтези.

Героическая фэнтези нам знакома давно и хорошо. Свое начало она ведет от приснопамятного Конана, занесенного к нам еще самой первой волной массовых переводов на заре девяностых годов. Впрочем, российские авторы тоже добавили сюда немало нового – в частности, благодаря Марии Семеновой литература обогатилась еще одним архетипом. Если отважный киммериец воплощал в себе идеал героя с точки зрения мужчины, то Волкодав и ему подобные являются следствием специфически «женского» взгляда на того же самого персонажа.

Имели место попытки поставить на место героя героиню – таким экспериментом стала тетралогия Виктории Угрюмовой о богине истины Кахатанну. Увы, самолюбования (а точнее – самоупоения) здесь еще больше, чем в «мужской фэнтези». Тем более, что от перемены слагаемых сумма не изменилась: в центре произведения остался все тот же единственный и неповторимый герой, вокруг которого вращается не только сюжет книги, но и судьба всего описываемого мира. Да и в самом герое раз за разом встречаем одни и те же примитивные признаки сублимации личных и социальных комплексов автора.

Такой персонаж, по определению, непобедим в бою, однако это не гарантирует его бессмертия. Век человеческий короток, а продлить жизнь героя магическим способом автор вряд ли сможет. Вспомним, что сам Конан люто ненавидел всяческих чародеев, мудрецов и колдунов, считая (и не без оснований), что именно от них в мире все беды. И вообще, в книгах подобного направления магия если и присутствует, то отодвинута на задний план либо противопоставлена активному герою. Надо полагать, что со смертью героя история мира должна подойти к своему логическому концу… Ныне жанр героической фэнтези переживает не самые лучшие времена – возможно, потому, что герой-индивидуалист никогда не вызывал особых симпатий у отечественного читателя. Славянский антураж, в который его тщетно пытались запихнуть издатели и авторы лет пять назад, только подчеркнул, что западные технологии и архетипы имеют свойство раз за разом не срабатывать среди «родных осин». Сочетание исконно-посконного колорита (то есть полного отсутствия «экзотики») с нехарактерной для нас ментальностью оказалось на редкость нежизнеспособным – подвиги всяческих Владигоров, Властимиров и прочих древнерусских князей вышли даже скучнее, чем похождения киммерийского воителя. Дольше других продержался своеобразный гибрид – издававшийся «Северо-Западом» сериал продолжений саги о Конане и его женском аналоге Рыжей Соне. Писали его в основном отечественные авторы, а звучные англоязычные псевдонимы очень быстро перестали кого-то обманывать (достаточно сказать, что среди авторов этого бесконечного цикла под псевдонимом Дуглас Брайан долгое время скрывалась Елена Хаецкая). Можно предположить, что в ближайшие годы «героическое» направление в отечественной фэнтези если и не вымрет совсем, то будет влачить незавидное существование.

За одним исключением. Дело в том, что российская литература дала миру достаточно нестандартную национальную трактовку жанра героической фэнтези. Это творения Макса Фрая. Его герой целиком и без труда укладывается в обозначенный выше архетип единственного и неповторимого, вокруг которого вращаются судьбы мира, однако сэр Макс побеждает всех недругов вовсе не физической силой и ловкостью, а псевдомудростью в сочетании с удивительным везением. Этим он и привлекателен для тех, кто не может или не желает ассоциировать себя с горой мышц, лишенной даже тени интеллекта.

А вот эпическая фэнтези, в отличие от героической, продолжает чувствовать себя на суровых российских просторах весьма неплохо. Впрочем, жанр этот имеет не американское, а куда более рафинированное, британское, происхождение и ведет свою родословную не от Говарда, а от Толкина. Точнее – от эпоса раннесредневековой Европы, который и служил источником вдохновения для почтенного оксфордского профессора. Главным действующим лицом здесь уже является не отдельный герой, а весь фантастический мир со своей судьбой – рождением, развитием, иногда даже гибелью. Создавая эпос, писатель делает заявку на роль творца, а чем талантливее творец, тем более живым и многогранным выглядит его детище. Поэтому автор эпической фэнтези должен поддерживать это разнообразие за счет множества индивидуализированных персонажей, их сложных взаимоотношений и проблем. Те же, кто не чувствует за собой достаточного литературного таланта, обычно идут по пути наименьшего сопротивления – отодвигают героев на задний план и целенаправленно начинают заниматься конструированием мира. Отсюда, как правило, и берутся все эти подробные карты, развернутые хронологии, родословные королей и правителей, а зачастую даже законы, языки и обычаи – благо Дж. Р.Р.Толкин оставил своим последователям прекрасные образцы для подражания. Известно, что неодушевленный предмет сотворить гораздо легче, нежели одушевленный, а побоище на Пеленнорском поле описать куда проще, чем нравственные терзания какого-нибудь жалкого и несчастного Горлума.

Это вовсе не значит, что хорошей эпической фэнтези география и история противопоказаны – просто талантливый автор подобные вещи способен изложить мимоходом, между строк, не отвлекаясь от главной линии. Пример тому – «Многорукий бог далайна». Сотворив жестко замкнутый, нарочито бедный красками и сущностями, почти аскетический мир, Святослав Логинов смог дать читателю калейдоскопическую картину взаимоотношений внутри этого мира. Увы, богатый сущностями и событиями мир «Земных путей» у того же автора оказался гораздо менее ярким.

Выше мы уже упоминали, что западные технологии в российском климате не выживают. Напротив, находка нашего собрата по бывшему соцлагерю пана Сапковского – вкладывание вполне современного менталитета в головы эльфам и оркам – может расцвести на нашей почве пышным цветом. Этим приемом уже воспользовались Владимир Васильев (роман «Охота на дикие грузовики») и Олег Дивов (повесть «Предатель»). В зарубежной фантастике можно отыскать и другой образец этой манеры – «Дочь Железного дракона» Майкла Суэнвика, только вот не видно, чтобы «у них» кто-нибудь смог достойно продолжить упомянутую традицию [18]18
  Не совсем понятно, что имеют в виду критики. Если «технофэнтези», то это направление в западной литературе появилось задолго до Суэнвика, да и сейчас активно разрабатывается многими авторами: достаточно назвать некоторые романы Г.Тартлдава, Р.Кука, А.Д. Фостера, П. Ди Филиппо. (Здесь и далее прим. ред.)


[Закрыть]. Продолжат ли у нас – покажет время… Иногда весьма любопытные произведения появляются и в более традиционном антураже эпической фэнтези – например, «Идущие в ночь» Владимира Васильева и Анны Ли (и это при том, что самого Васильева гораздо больше привлекают эстетика и манера «русского киберпанка»). Однако превалирует та продукция, которую издатели определяют как «массив» – в первую очередь, это Александр Зорич с циклом о Круге Земель, Константин Бояндин и Дмитрий Скирюк. Оценивать творчество этих писателей сложно, ибо оно слишком уж сильно держится некоей «крепкой середины» – не опускаясь вниз, но и не давая особой надежды на внезапный подъем.

Нет ничего удивительного в том, что подавляющая масса публикуемой фэнтези находится в этом русле. Ведь именно эпическая фэнтези дает максимальные комбинаторные возможности, позволяя конструировать внешне яркие и разнообразные миры из некоего условного набора стандартов. Здесь широко представлены различные твари, расы, народы и политические системы, процветают маги и волшебники всех цветов радуги, живейшее участие в делах и судьбах мира принимают сами боги. Но, стремясь к обобщениям и систематизации, такая схема неизбежно приводит к делению мира на «черную» и «белую» стороны. Впрочем, опять-таки от автора зависит, поднимутся ли эти сущности до уровня философских понятий или останутся подобием табличек шекспировского театра, на которых было написано «Лес» или «Море». Иногда для автора это становится принципом – к примеру, в романе Сергея Лукьяненко «Ночной Дозор» понятия добра и зла сознательно превращены в простые этикетки, наклеенные на монстров обеих враждующих сторон. Характерно, что саму магию с обязательным злом никто уже не отождествляет: как правило, она остается неотъемлемым элементом структуры мира, всегда обоюдоострым при использовании в качестве оружия.