Текст книги "Правила игры (фрагмент)"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Руалнир и вся его свита были вероломно убиты прямо во дворце Хпирнов. Лишь сотнику и пяти гвардейцам чудом удалось спастись – они во время резни находились за пределами дворца. Благодаря случайности Шэддаль узнал о происходящем, смог затаиться и даже отправить письмо в Ашэдгун с помощью доверенного человека. На следующий день в голубятню нагрянули солдаты Хпирнов, и, опять-таки, благодаря невероятному совпадению, Шэддаль и два его гвардейца сумели прорваться сквозь кольцо окружения и сбежать. Еще троих в этой облаве убили.

Как выяснилось, именно тогда Хпирны решили уничтожить всех осведомителей Ашэдгуна – одним ударом. Они знали многое, так что смогли обезвредить если и не всех, то почти всех. Остальные, видимо, затаились и боялись лишний раз привлечь к себе внимание, а не то что послать письмо в Ашэдгун.

Тиелиг знал, что подобный рассказ у слушавших вызвал недоверие. Слишком много совпадений. Но жрецу казалось, что Шэддаль не лжет. Сотник на самом деле сумел спастись, на самом деле выкрал голову Руалнира, на самом деле пробрался через все препятствия и попал в Гардгэн всего на два дня позже, чем прилетел почтовый голубь. Шэддаль был не из тех людей, которые способны предать. А Тиелиг был не из тех, кого можно обмануть складными речами или искусной игрой. Поэтому когда Пресветлый спросил, верит ли жрец рассказчику, жрец сказал, что верит. И этим спас сотника от казни – а Талигхилл уже готов был отдать приказ. Р а з у м е е т с я , м а л ь ч и к д е р ж и т с я н и ч е г о , н о п о д о б н ы е р а с с к а з ы в о с п р и н и м а т ь с п о к о й н о о ч е н ь т я ж е л о . Н е у д и в и т е л ь н о , ч т о о н б ы л н а в з в о д е .

Тиелиг покачал головой и ступил на улицу Церемоний. У облупленной стены храма Бога Удачи, Гээр-Дила, как и два дня назад, сидел торговец амулетами. Тиелиг подошел к нему и встал рядом со столиком.

– Торгуешь? – тихо спросил у низенького человечка.

– Торгую, – согласился тот, не поднимая головы. – Но только никто не желает покупать. Не верят.

– Да, знаю. Не верят. Но возможно, скоро все изменится.

– Думаешь?

– Война, – сказал жрец. – Война заставит их поверить. Когда человеку не на что больше надеяться, когда от его силы, ума, доброты уже ничего не зависит, – он вспоминает о Богах.

– И проклинает их за то, что дали ему слишком мало силы, ума и доброты, горько рассмеялся торговец амулетами. – Мне кажется, что даже война ничего не изменит. По крайней мере, для Гээр-Дила. Но не для Ув-Дайгрэйса, так что поздравляю.

Тиелиг покачал головой:

– Даже не знаю, принимать ли от тебя эти поздравления...

Он заметил вопросительный взгляд продавца и объяснил:

– Война.

После чего, не прощаясь, пошел дальше, к своему храму. Человечек смотрел ему вслед и растерянно перебирал пальцами позвякивающие амулеты.

/смещение/

Принц не спал всю ночь. Ничего удивительного в этом не было, но и ничего хорошего – тоже.

Как внезапно все изменилось! Талигхилл обкатывал на языке слово "война" так, будто у него болел зуб, и он постоянно дотрагивался до этого зуба; зуб от этого ныл еще больше, но какая-то неведомая сила заставляла касаться его вновь и вновь.

"Война".

Талигхилл никогда не был на войне. Вот отец его был.

/ п о л о ж и м , н е т в о й о т е ц , а Р у а л н и р /

Д а к а к а я , в с у щ н о с т и , с е й ч а с р а з н и ц а ?!

/ Н и к а к о й /

Отец был на войне. Усмирял восточные племена. Усмирил за пару недель и вернулся. Вот и всей войны – одно название.

/ Ч т о т ы р а с с т р а и в а е ш ь с я ? Е с л и н и ч е г о н е и з м е н и т с я , э т а в о й н а т о ж е з а к о н ч и т с я ч е р е з п а р у н е д е л ь . Т о л ь к о в р о л и Р у а л н и р а б у д у т б р а т ь я Х п и р н ы , а в р о л и в о с т о ч н ы х п л е м е н – а ш э д г у н ц ы /.

Принц перевернулся на другой бок.

Слишком много всего сразу. Признание Домаба, проблемы с войском, которого не достаточно, чтобы сдержать напор хуминов; завтрашняя церемония и последующее возведение на трон. Он должен будет доказать свое право на этот трон. Признать, что у него есть дар Богов, отметина каждого правителя династии Пресветлых. Да, это всего лишь церемония, но для Талигхилла подобное признание значит слишком много.

И все равно он сделает его. Отказаться от трона в такие дни он не может. Не имеет права. Придется сжать свою гордость в кулак и выдавить по капле, как смрадный застоявшийся гной.

Да и... Гордость? Но он ведь на самом деле видел сны, которые теперь стали реальностью.

Черные лепестки? Завтра будет вдоволь черных лепестков. Они устелют собою улицы, по которым пройдет траурная процессия.

Я з н а л э т о н а м н о г о р а н ь ш е , ч е м о т е ц у е х а л . Я м о г е г о с п а с т и !

/ В о – п е р в ы х , э т о н е т в о й о т е ц . А в о в т о р ы х , т ы н е з н а л . Ч е р н ы е л е п е с т к и м о г л и о з н а ч а т ь и т в о и с о б с т в е н н ы е п о х о р о н ы . Л ю б о г о П р е с в е т л о г о х о р о н я т п о д о б н ы м о б р а з о м . В с п о м н и , м а т ь т о ж е т а к х о р о н и л и /

До утра принц не заснул, а утром круговерть неотложных дел схватила его за шкирку, как беспомощного котенка. Каковым он, в сущности, и являлся в эти дни.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

И мы, между прочим, сейчас не очень отличались от древнего принца. Мы тоже были беспомощны, и все зависело только от того, как скоро до "Башни" доберутся спасатели и как скоро они смогут убрать камень. Я, конечно, верил словам Мугида о том, что в гостинице имеется достаточный запас пищи и воды, что мы здесь не загнемся от голода или холода; верил, – но волновался не об этом. Старик не учел одного-единственного фактора. Не учел, потому что не знал о нем, или же знал, учел, но смолчал. Все равно – главное, что я тоже знал об этом факторе и поэтому не мог чувствовать себя в безопасности. Я сходил с ума от вопроса: "Кто сегодня обладает сверхъестественной способностью? И – какой именно?"

– Прошу всех в Большой зал – думаю, там уже накрывают на стол, – Мугид поднялся со своего трона, и я мельком отметил то, что сегодня он двигается как-то замедленно. У с т а л , н а в е р н о е .

– Нулкэр, с вами можно?..

– ... Поговорить? – завершил я.

Карна удивленно сдвинула брови.

– Простите, но за эти дни подобную фразу мне приходилось слышать слишком часто. Похоже, Данкэн собирается написать обо мне статью. А то и сразу несколько статей.

– Да? Интересно будет почитать.

– Мне тоже, – признался я. – Так о чем вы хотели поговорить со мной?

– О вчерашнем вечере... И об этой жуткой ночи, – поколебавшись, добавила она.

Из комнатки для повествований все уже вышли, так что мы остались с девушкой одни.

– Дело в том, что я, если помните, вчера вечером сказала: "Как было бы хорошо, если бы пошел дождь". Или что-то подобное – сейчас уже не могу точно вспомнить.

– А потом всю ночь лил дождь.

– Вот, вы тоже заметили! – воскликнула она.

– Нет, догадался только сейчас, когда вы сказали. Ну так что же, вас смутило подобное "дождевое" совпадение?

– Вы не знаете всего, – с отчаяньем в голосе произнесла девушка. – Помните, когда упал камень, который завалил вход, все выбежали на лестницу, и я тогда кричала про мышь? Помните? Так вот, я увидела мышь д о т о г о , как камень упал. Я почувствовала, что по мне кто-то бегает, испугалась, закричала и наощупь зажгла лампу. Я заметила только серую спину и длинный хвост, потом мышь скрылась в щели, а я со всей силы швырнула туда книгой. Знаете, когда очень напугана...

– Знаю, – я накрыл ее руку своей. – Я понимаю, что вы представили себе. Но даже если ваши предположения верны, все уже закончилось. Вы н е м о ж е т е б о л ь ш е управлять силами природы.

– Откуда вы знаете?..

– Я знаю, потому что я был первым, кто испытал на себе подобное. Вы обретаете некое сверхъестественное свойство – но всего на сутки. Так было со мной, так было с Данкэном, так было и с вами. И еще с Сэллой. Только у каждого появляются разные способности.

Карна закусила губу и встала.

– Пойдемте к столу. О нас, наверное, уже подумали демон знает что.

Нужно было, наверное, сказать, что я бы не прочь дать повод таким мыслям. Или просто-напросто обнять ее... А я, как проклятый, думал о том, что нас ждет завтра. И еще о том, что в "Башне" нас семеро – внимающих; и – что будет, когда каждый по разу почувствует себя Пресветлым? И еще мне почему-то казалось, что камень не уберут – ни сегодня, ни завтра. Слишком уж кислая рожа была у Мугида, слишком уверенно он говорил с Данкэном – ч е р е с ч у р у в е р е н н о .

Мы вышли из комнатки и стали подниматься на второй этаж, не прерывая своего молчания. В зале находились только Данкэн с генералом, так что наше появление не вызвало излишне пристального внимания.

Я принялся за еду, жалея о том, что не могу как следует порыться в местной библиотеке. В о з м о ж н о , т а м и м е ю т с я о т в е т ы н а м о и в о п р о с ы ... В о з м о ж н о – т о в о з м о ж н о , н о в р е м е н и н а п о и с к и у ж е н е о с т а е т с я . Е с л и М у г и д и д а л ь ш е с т а н е т п о в е с т в о в а т ь т а к д о л г о , т о м ы т о л ь к о т е м и б у д е м з а н и м а т ь с я , ч т о е с т ь , с п а т ь и в н и м а т ь . К о н е ч н о , е м у э т о в ы г о д н е е в с е г о – в е д ь т о г д а н а д о с у г е н и к т о н е с т а н е т з а д а в а т ь с е б е л и ш н и х в о п р о с о в . И е м у – т о ж е . Н а ш с т а р и к о ч е н ь н е л ю б и т л и ш н и х в о п р о с о в .

Поужинав, я отправился спать и даже не стал работать – сил уже не оставалось. С л и ш к о м м н о г о в с е г о н а в а л и л о с ь в э т о т д е н ь – к а м е н ь , в о й н а , с м е р т ь ...

Я вздрогнул и подумал, что начинаю потихоньку отождествлять себя с Талигхиллом. К а ж е т с я , е щ е в с а м ы й п е р в ы й д е н ь Д а н к э н г о в о р и л о ч е м – т о п о д о б н о м . Д л я п о л н о г о к о м п л е к т а н е х в а т а е т е щ е т о л ь к о э т о г о !

Сон избавил меня от подобных размышлений, но успокоения не принес.

НОЧЬ С ПЯТОГО ДНЯ НА ШЕСТОЙ

Сегодня ночью снова случился караул. Кажется, это приобретает все более грандиозные масштабы.

Я проснулся от жуткого трубного крика, словно умирало какое-то животное и из последних сил просило о помощи, взывая к человеческому милосердию. Вообще-то я не считаю себя особо впечатлительным, но здесь, в этой проклятой "Башне" поневоле становишься таковым.

Накинув на себя рубаху и натянувши брюки, я выскочил наружу и помчался к лестнице. Крик донесся снизу, уже немного тише и спокойнее, словно опасность, угрожавшая тому, кто кричал, миновала.

К моему удивлению, никто, кроме меня, крика этого не услышал. Или же решили отсидеться за дверьми своих номеров, что маловероятно.

Я перегнулся через перила и посмотрел вниз.

Внизу, у одного из гобеленов, стоял олень. Могучий зверь устало запрокинул назад голову, отягченную роскошными рогами, и вздрагивал всем телом; из раны над лопаткой сочилась кровь.

Перепрыгивая через ступеньки, я помчался "на помощь". Не знаю, что стукнуло мне в голову, – ведь олень запросто мог распороть мне живот одним взмахом своих "роскошных" рогов.

Но когда я, запыхавшийся и растрепанный, оказался внизу, зверя и близко не было. Зато там стоял Мугид и невозмутимо смотрел на меня.

– Что-то случилось, господин Нулкэр?

– Где олень?!

– Какой олень? Вам, кажется, приснился дурной сон.

Я покачал головой, с трудом переводя дыхание. В с е – т а к и п о т е р я л ф о р м у , с и д я в э т о й п р – р о к л я т о й " Б а ш н е "!

– Не мне, господин Мугид. Не мне. Так что же вы сделали с оленем?

– А что я, по-вашему, м о г сделать с оленем? И – кстати – откуда ему здесь взяться? Если вы не забыли, мы изолированы от внешнего мира. Да и не водятся в горах олени.

– А эта кровь – она откуда просочилась? – я устало ткнул пальцем в черное пятно на полу.

– Полноте! Какая же это кровь, господин Нулкэр? Это просто кто-то из слуг разлил масло. Я прикажу, и к утру пятна не будет.

– Не сомневаюсь, господин Мугид.

Наверху все-таки захлопали двери, и чьи-то ноги застучали по ступенькам. Видимо, господа внимающие решили наконец выяснить причину ора, разбудившего их. А Мугид теперь спишет все на меня – мол, проснулся, выбежал чуть ли не в исподнем и кричал что-то об олене.

Противно стало. Я развернулся и пошел наверх.

– Что случилось? – спросил Данкэн, перевешиваясь через перила.

– Ничего, – угрюмо бросил я.

– Но кто-то же кричал, – раздраженно проговорил Валхирр.

Я отмахнулся:

– Спросите у господина Мугида.

Данкэн, кажется, понял. Остальные захлопали глазами и провожали меня взглядами до тех пор, пока я не скрылся у себя на этаже.

Парня в очках среди них не было – наверное, слишком крепко спал.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

Мугид, конечно, оказался прав – утром пятна не было. А раз не было пятна, то и говорить, в сущности, не о чем. Приснилось, привиделось, прислышалось. Показалось.

Я мрачно сидел за столом и с садистским удовольствием расковыривал залежи салата в своей тарелке. Одинокий, умаявшийся от переживаний и весь блестящий маслом гриб, откатился в сторону и делал вид, что он здесь ни при чем и уж конечно – несъедобен. Я наколол его на вилку и сжевал. Н е ч е г о п р и к и д ы в а т ь с я !

– Признайтесь, Нулкэр, вы ведь вчера что-то видели, – небрежно произнес Данкэн. В е л и к и й К о н с п и р а т о р ! М о ж н о п о д у м а т ь , М у г и д н е з а м е т и т н а ш и х п е р е ш е п т ы в а н и й .

Я удивился этой мысли. В к о н ц е к о н ц о в , с к а к о й с т а т и м н е с к р ы в а т ь о т с т а р и к а т о , ч т о я г о в о р ю с к е м – л и б о о в ч е р а ш н е м ? В е д ь э т о я о к а з а л с я в д у р а ц к о м п о л о ж е н и и .

– Видел, – проворчал я. – Скажите, Данкэн, в горах водятся олени?

Тот озадаченно посмотрел на меня и сморщил лоб:

– А при чем здесь олени, Нулкэр? Или вы таким образом пытаетесь уйти от вопроса?

– Нет, просто интересно. Понимаете, я вчера видел оленя.

– Во сне?

– Наяву, Данкэн, наяву! Хотя наш почтенный повествователь желал бы убедить меня в обратном.

Журналист кивнул:

– Итак, олень. И что же он делал, этот ваш олень?

– Стоял и истекал кровью. И еще кричал. Кстати, вы не слышали крик этой ночью?

– Слышал, – Данкэн отпил из своего бокала и потянулся за пирожным. Кажется, не существовало ничего, что могло бы заставить этого человека хоть на несколько минут потерять интерес к завтраку. – Слышал, поэтому и выбежал наружу. Жаль только, что не сразу – сначала лежал и думал: "Показалось мне это или нет?" Остальные, между прочим, поступили подобным же образом.

– Вы уже и это успели узнать?

– Как говориться, положение обязывает, – самодовольно заявил Данкэн. – По сути, вы последний.

– А вот и нет. Очкарика, по-моему, среди нас нету, так что я думаю, вы его не успели допросить.

Журналист скривился:

– Ну у вас и выраженьица, господин Нулкэр! "Допросить!" Впрочем, вынужден признать вашу правоту: не успел. Зато выяснил, что юноша заболел. Видимо, держал открытым окно и простудился.

Я пренебрежительно хмыкнул:

– Спрашивали, небось, у Мугида?

– А у кого же еще? – парировал Данкэн. – Он на данный момент – самый информированный человек в гостинице.

– И самый правдивый, – саркастически добавил я.

– Ну, по крайней мере, будем знать официальную версию случившегося.

В это время к моему плечу прикоснулись. Я обернулся.

– Вы сплетничаете, не хуже двух столетних старушек, – сказала, улыбнувшись нам, Карна. – Может, поделитесь парой секретов с умирающей от любопытства девушкой?

Я взглянул на Данкэна:

– Спасем умирающую?

– Вы всегда отличались неоправданным человеколюбием, – заметил тот. Рассказывайте, а я займусь тортом.

– Похоже, господин журналист наедается впрок, – сказала девушка.

– Ага, он просто узнал, что на самом-то деле запасы в гостинице скоро подойдут к концу, а никакого радиопередатчика у Мугида нету. Вот и старается перед смертью на... накушаться.

– Нулкэр, прекратите грубить! – велел журналист. – Просто не вижу никакой причины обижать повара, готовившего сей шедевр, – он указал на укремленный кусок торта. – Ведь кроме меня его никто не ест: остальные наши, с позволения сказать, коллеги ударились в философию и разглядывают собственные тарелки так, словно это – ключи к разгадке всех тайн бытия сразу. А повара жаль.

– Так что же вы так увлеченно обсуждали? – спросила Карна. – Неужели, кондитерские таланты местного кулинара?

– Нет, – рассмеялся я. И вкратце пересказал то, что случилось этой ночью и наш разговор с журналистом.

Девушка внимательно выслушала меня и кивнула:

– Понятно. Скажите, Нулкэр, у вас не складывается впечатление, что господин Мугид превосходно осведомлен о происходящем с нами? Я имею в виду эти сверхталанты на сутки.

– А даже если и так? Он в этом не призна ется, можете не сомневаться.

– А вы не задумывались, п о ч е м у ?

– Что – "почему"?

– Да все – почему! – воскликнула Карна. Потом понизила голос и пояснила: Почему Мугид стал повествователем и почему живет здесь, в "Башне", почему мы на сутки становимся обладателями сверхъестественных способностей, и почему старик знает об этом, и почему он скрывает свое знание, а не помогает нам? Почему, наконец, мы сами ничего не предпринимаем?

– Ну, последнее я могу вам объяснить. Заметьте, что с самого утра и до позднего вечера у нас нету ни одной свободной минуты. Мы просыпаемся – нас будят стуком в дверь, – завтракаем и внимаем. Затем обедаем и внимаем. Или вообще сидим до вечера голодные, потому что не отрываемся от повествования, после ужинаем и идем спать, вымотанные настолько, что не способны даже подняться ночью, когда слышим чей-то крик. Разумеется, мы ничего не предпринимаем. У нас н е т у в р е м е н и даже задуматься об этом как следует.

– Господа, – произнес Мугид. – Если вы не против, давайте отправимся вниз, чтобы начать новое повествование.

Я обличающе взмахнул рукой:

– Видите?

– Да, – кивнула Карна. – Вижу. Но с этим нужно что-то делать, вы не согласны?

– Согласен, но что? – мы поднялись из-за стола и вышли вслед за остальными. Только Данкэн увлеченно колдовал над тарелкой с тортом.

Девушка вздохнула.

– Не знаю. Но что-то, несомненно, делать нужно.

Журналист оторвался от сладкого и присоединился к остальным.

– Давайте поразмыслим над этим, – предложил я, – а завтра утром поделимся своими мыслями по этому поводу.

– Давайте. Это на самом деле...

ПОВЕСТВОВАНИЕ ВОСЬМОЕ

Это на самом деле была всего лишь церемония, а не торжественные похороны, которых удостаивался каждый усопший правитель-Пресветлый. Просто предыдущие умирали на руках своих слуг, а от Руалнира осталась только полуразложившаяся голова, которую и в гроб-то не положишь. Какие уж тут похороны...

Скорбная процессия вышла из ворот дворца и направилась к Аллее владык. Под эту Аллею еще в незапамятные времена отвели обширную парковую зону, в которой устанавливали памятники всем бывшим правителям-Пресветлым. А в самом дальнем конце Аллеи чернела большая металлическая дверь, ведущая в гробницу усопших членов династии. Аллея была свободна для посещения и считалась одной из достопримечательностей Гардгэна. Лишь в гробницу невозможно было войти постороннему: хитроумный механизм, изготовленный древними мастерами, открывал дверь только тогда, когда в небольшую замочную скважину вставляли и проворачивали положенное количество раз специальный ключ. Ключ сей хранился у Харлина, и сейчас лежал в кармане его траурного одеяния. Когда настанет время, дворцовый казначей выйдет и исполнит свой долг, отпирая дверь в гробницу, а покамест он шагал, скорбно склонив голову, вместе со всеми. Рядом с Харлином шел с прямой спиной Талигхилл, и лицо его не отражало ни единого чувства.

В городе стало непривычно суетно и серо. Хмурые лица прохожих, угрюмые взгляды, сжатые в кулаки руки. Не было здесь того, что именуют всеобщей скорбью об усопшем, хотя Руалнира, вроде бы, и любили, и почитали. Т а к в о т о н о и п о л у ч а е т с я : ж и в е ш ь и н е з н а е ш ь , к а к о т е б е п о с л е у п о м я н у т – о д н о й с т р о ч к о й в к р о ш а щ е м с я л е т о п и с н о м с в и т к е и л и м а с с о й т о л с т е н н ы х к н и г ; н а д г р о б н ы м к а м н е м и л и р о с к о ш н ы м п а м я т н и к о м ; и с к р е н н е й с л е з о й и л и б е з р а з л и ч н ы м в з г л я д о м , б р о ш е н н ы м н а м е р т в о е т е л о ...

Длинная похоронная процессия растянулась. Впереди несли пустой закрытый наглухо гроб, украшенный цветами и лентами, за ним шли скорбящие. Простой люд несмело толпился у домов и смотрел.

Тонко пищали дудки, вяло отзывались барабаны и совсем уж жалобно подавали голос струнные инструменты. Талигхилл шагал по мостовой, наступая на черные лепестки, которыми ее усеяли согласно традициям.

Они добрались до Аллеи владык к тому моменту, когда небо над головами стало угрожающе темнеть. Жрецы, как и полагалось, вознесли к нему свои молитвы (Руалнир почитал многих Богов, так что сегодня вспомнили не только имена Ув-Дайгрэйса и Оаль-Зиира), потом вход в гробницу с ее прелым воздухом был распечатан. Гроб внесли внутрь и водрузили на каменное возвышение, спугнув оттуда сонную крысу. Хвостатая спряталась в углу за кучкой ветоши и удивленно наблюдала за людьми маленькие круглые глазки блестели в свете факелов. Наверное, крыса рассчитывала знатно попировать после того, как они уйдут, но просчиталась – гроб пуст.

Были произнесены необходимые слова, сыгран прощальный гимн, и церемония завершилась. Еще один правитель династии стал историей.

Когда вышли, снаружи уже вовсю лил дождь. Джергил заботливо протянул Талигхиллу накидку, но тот чуть резковатым жестом передал ее какой-то из вельможных дам, моментально вымокших и напоминавших теперь мокрых павлинов. Ко дворцу Талигхилл пошел так же, пешком. Влажные расползающиеся на кусочки черные лепестки липли к сапогам.

С э т и м п о к о н ч е н о . П о с л е о б е д а в о з в е д е н и е н а т р о н . П р и л ю д н о е . И п р и л ю д н о е ж е о б ъ я в л е н и е в о й н ы с Х у м и н д а р о м – д л я т е х д у р а к о в , к т о е щ е н е д о г а д а л с я , ч т о Р у а л н и р у м е р н е о т а п о к а л и п с и ч е с к о г о у д а р а .

Джергил с Храррипом одними взглядами раздвигали толпу перед Пресветлым, и он шел, разбрызгивая сапогами пьющие дождь лужи. Только сейчас ему до одури, до невозможности захотелось спать. Н о п о х о ж е , ч т о д о в е ч е р а у р в а т ь н а о т д ы х х о т я б ы п а р у ч а с о в н е у д а с т с я . Д а и в е ч е р о м ... Ч т о т а м ? о ч е р е д н о е з а с е д а н и е ? С к о р е е в с е г о ...

Процессия втянулась во дворец, и ворота захлопнулись, отсекая смущенную, почти немую толпу от вельмож и телохранителей. Народ не расходился, потому что еще с утра глашатаи сообщили о предстоящих мероприятиях государственной важности. Хотя, конечно, людей интересовало не красивое зрелище (ну чего красивого в мокром, как котенок, будущем правителе?), а новости. Неопределенность всегда пугает, а особенно тогда, когда в воздухе начинает пахнуть войной.

Во дворце все уже было готово к возведению на трон. В том числе и сам трон. Его украсили двумя черными лентами, символизировавшими траур по Руалниру, а над спинкой повесили венок из алых цветов. Сам тронный зал пропах благовониями и немножко – свежестью, которую принес с собой нежданный дождь. Вельможи толпились вдоль золотистой ковровой дорожки, ведущей от дверей к трону. У самого трона, по обе стороны, стояли Тиелиг и Вашу к – верховные жрецы Богов Войны и Мудрости.

Талигхилл заглянул в тронный зал через щель в двери и мрачно покосился на стражников. Те почтительно задрали к потолку подбородки и делали вид, что не видят ничего из того, что видеть им не положено.

Жутко хотелось спать, и уж совсем не хотелось идти сейчас в зал. Но он все-таки толкнул створки двери и вошел, а герольд уже торопливо выкрикивал ритуальные слова. Н а ч а л о с ь .

Вельможи у стен зашевелились, забряцали парадными саблями и испустили волну разнообразных духов, которая мгновенно перебила ощущение свежести, пришедшее вместе с дождем. Талигхилл мысленно поморщился, но на лице его ничего не отразилось – для подобных вещей Пресветлый был слишком хорошо воспитан. Он всегда старался и будет стараться впредь избегать многолюдных церемоний, но если уж судьба вынудила попасть на таковую – терпи.

Тиелиг поймал его взгляд и опустил свои морщинистые веки, подбадривая: иди, не волнуйся.

Принц сделал первый шаг по дорожке к трону, понимая, что это было последнее мгновение в его жизни, когда он осознавал себя принцем. Через десяток шагов он станет правителем Ашэдгуна. Для этого нужно всего самую малость: признаться в том, что у него есть дар Богов. Ж а л ь , ч т о Д о м а б с е й ч а с в и м е н и и – у ж о н – т о п о р а д о в а л с я б ы , у с л ы ш ь т а к о е и з у с т

/ с в о е г о с ы н а /

Т а л и г х и л л а .

Неслышно ступая по ковровой дорожке, Пресветлый приблизился к трону на установленное традицией расстояние. Очередь теперь была за жрецами.

Вашук – низкорослый немолодой мужчина с сединой на голове и в бороде и с необычайно светлыми голубыми глазами – шагнул вперед и произнес речитативом первую т х о р у :

– Ты к нам пришел, чтоб править этим миром,

и пыль дорог лежит на сапогах.

Но прежде, чем воссесть на трон, скажи нам,

что есть богатство?

Тхоры были построены так, чтобы испытуемому не нужно было ломать голову и вспоминать ответ.

– Прах.

Теперь шаг в сторону Пресветлого сделал Тиелиг:

– Был Хреган удостоен Дара. Нынче

т ы претендуешь на старинный трон.

Яви ж нам знак, как то велит обычай,

что ты – Пресветлый. Есть ли Дар?

Эту тхору верховный жрец Бога Войны писал специально для Талигхилла.

– Да. Сон.

Теперь предстояло самое сложное. Пресветлый надеялся, что он не позабудет слова, которые должен был произнести.

– Моя отметина – провидческие сны.

Они – вам знак, что избран я Богами.

Ответьте мне – и будьте же честны

вы признаете?

Оба верховных жреца склонили головы, а потом весь зал, как один великан, прогремел:

– Да! Ты будешь править нами!

Талигхилл величаво подошел к трону и воссел на нем под шумные овации всех присутствующих. Е щ е о д н о , и з д е с ь в с е з а к о н ч и т с я . О с т а н е т с я т о л ь к о в ы с т у п л е н и е п е р е д н а р о д о м , и м о ж н о б у д е т в е р н у т ь с я к д е л а м .

– Я вам клянусь, что стану править мудро,

не буду кланяться ни року, ни деньгам.

Заботиться не о себе – о людях,

я обещаю вам.

Тиелиг и Вашуг громко провозгласили:

– Да будет так!

На этом церемония завершилась, и правитель Талигхилл, поднявшись с трона, вышел из зала прочь. Снаружи его ожидали другие дела, более важные, чем принятие заверений в преданности от сотни надушенных вельмож. С ними можно будет поговорить потом.

Жрецы шагали позади. Талигхиллу не нужно было оглядываться, чтобы убедиться в этом. Он миновал долгий коридор, вышел во внутренний дворик и остановился, чтобы подождать Тиелига и Вашука.

– Ну что, все прошло, как следует? – спросил он у них.

– Да, Пресветлый, – подтвердил Тиелиг. – Закон соблюден, так что ни у кого не будет ни малейшей причины сомневаться в вашем праве на трон.

– Отлично. Теперь давайте закончим все это выступлением перед народом и займемся более насущными проблемами.

– Да, время поджимает, – согласился Вашук. – И сейчас дорога каждая минута.

– Я боялся, что ты скажешь нечто подобное, – проворчал Талигхилл. – Ну что же, пойдем.

Он направился к выходу из дворца. Телохранители мгновенно образовали вокруг него плотное кольцо и не разжимали до тех пор, пока не пришли на главную площадь города.

Жрецы, оказавшись чуть позади процессии, переглянулись, и Тиелиг развел руками:

– Некоторые пытаются шутить, когда смерть заглядывает им в лицо. Талигхилл относится как раз к такому типу людей. Но это совсем не означает, что он не способен реально оценить сложившуюся ситуацию.

– Кажется, ты знаешь о нем очень много, – улыбнулся Вашук.

– Что поделать? Руалнир просил меня присматривать за ним.

– А если бы не попросил?

– Но он ведь попросил, – пожал плечами Тиелиг. – К чему думать о том, чего не случилось, хотя и могло случиться? – этого ведь не изменить. Лучше уж как следует поразмыслить над тем, что еще м о ж е т случиться. И соответствующим образом подготовиться к этому.

– Если сие возможно, – уточнил Вашук.

– Разумеется.

Процессия добралась к главной площади Гардгэна, и Талигхилл, сопровождаемый телохранителями, поднялся на помост, с которого обычно провозглашались важные новости. Вокруг уже колыхалась непривычно молчаливая толпа. Среди простого люда мелькали доспехи стражников, следивших, чтобы никто не злоумышлял против правителя. Тиелиг и Вашук поднялись на помост вслед за Талигхиллом и встали с двух сторон.

Пресветлый легонько дернул плечом, словно хотел обернуться к жрецам, но потом передумал. Он поднял к небесам правую руку – требование тишины, – и толпа, казалось, перестала дышать.

– Народ Гардгэна! Вместе с вами я скорблю об ушедшем правителе, моем отце великом Руалнире. Он правил вами мудро, и тень войны не закрывала солнце над вашими головами. До последних дней это было так, но Хуминдар, куда ваш правитель ездил с посольством мира, вероломно уничтожил всех приехавших и объявил нам войну. В такие тяжелые дни я принимаю трон и титул ашэдгунского правителя. И обещаю, что до тех пор, пока будет биться мое сердце, я не перестану мстить хуминам за смерть отца. Мужчины, настала пора отложить в сторону молоты и взяться за мечи! Вы нужны армии, чтобы защитить ваших детей и женщин от того, что движется на нас. Ашэдгунцы никогда не были рабами – не станем же ими и сейчас!

Толпа взревела, и сотни людей взметнули свои руки к небу, потрясая ими в приступе ярости.

Во всеобщем гаме слова Тиелига смог расслышать только Пресветлый:

– Хорошо сказано! Самое время уходить. Ничего более говорить не нужно – это только перебьет то настроение, в котором они находятся сейчас.

Правитель кивнул:

– Именно так я и собирался сделать.

Они начали спускаться с помоста, и телохранителям пришлось как следует поработать, чтобы проложить путь к дворцовым воротам через бушующую толпу.

Уже у самых стен дворца их догнала высокая мускулистая женщина в блестящих доспехах. Ее черные, коротко остриженные волосы стягивал тонкий обруч; большие карие глаза смотрели на Пресветлого внимательно и требовательно. Из-за плеча у воительницы выглядывал короткий боевой лук, а на полном бедре покачивался в ножнах изогнутый клинок.

Женщину можно было бы назвать красивой, если бы не тонкая нитка шрама, пересекавшая ее левую щеку.