Текст книги "Последний прыжок"
Автор книги: Владимир Мильчаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Все понял. Исполню все, как ты велел, – уверил Тимура обрадованный басмач.
– Не забудь напомнить, что подарки должны быть богатыми.
– Не забуду. Чтобы быстрее обрадовать своего друга, я буду в Намангане не к вечерней, а к полуденной молитве, – пообещал басмач, карабкаясь в седло. – Так сапоги-то, говоришь, не очень рваные?
– Почти новые, полгода не носил, – помогая басмачу сесть в седло, успокоил его Тимур. – Носи на здоровье. Не забудь, что через два дня я жду Ахмедбая с подарками.
– Не забуду, – отъезжая, крикнул на прощание басмач и ударил коня нагайкой.
9. На клинок
В предгорьях Чаткальского хребта было не по-осеннему тепло. Холодные ветры еще не прорвались сюда, и дожди, постоянные спутники осени, задержались где-то по ту сторону горного хребта.
Стояло раннее утро. Дорога в предгорье была пустынна. Тишину нарушало только звонкое чириканье птиц.
За привалком, в густых зеленых зарослях укрылась большая группа спешенных кавалеристов. Красноармейцы молча лежали на земле около своих лошадей, держа в руках поводья. Не было слышно ни говора, ни смеха, ни дымились самокрутки. Бойцы внимательно прислушивались к тишине, готовые при первом сигнале тревоги взлететь в седла.
На вершине привалка с биноклями в руках, скрытые кустами пихтача, лежали Бельский и Ланговой. Шагах в трех позади них прикорнули двое связных.
Из-за отдаленных вершин горных гигантов неторопливо поднималось солнце. Бельский, взглянув на часы, встревожился:
– Угневенко что-то задерживается. Не запорет ли он операцию?
– Не запорет, – хладнокровно ответил Ланговой. – Угневенко мужик опытный.
– Лучше бы нам самим в обход пойти, – усомнился Бельский.
– Наоборот, – не отрываясь от бинокля, бросил комбриг, – Угневенко лучше меня проведет людей по крутизне, в обход Насырхану. Он здешние горы хорошо знает, а я в этом районе впервые.
– Да и здесь-то ты напрасно. Комэск в строю поедет, а ты людей в атаку поведешь.
– Ну это ты брось, – опустив бинокль, обернулся к Бельскому Ланговой. – Со мной бойцы в сабельную атаку дружнее пойдут. Ведь у Насырхана человек триста сейчас, а у нас всего полусотни. Неожиданным ударом надо брать. На клинок… – Чуткое ухо комбрига уловило какой-то звук. Отвернувшись от Бельского, он поднес к глазам бинокль и внимательно вгляделся в дальний конец дороги.
А там втягивалась в предгорье группа конников человек в пятьдесят. Некоторое время Ланговой молча рассматривал приближающийся отряд, затем сообщил Бельскому, хотя тот и сам прильнул к биноклю:
– К Насырхану подкрепление идет. Уже вторая группа. Какой-то старый хрен за командира.
– И эту пропускать будешь? – спросил Бельский.
– Обязательно. Не начинать же сабантуй без времени! – Опустив бинокль, Ланговой повернулся к одному из связных и приказал:
– Жарь вниз к бойцам. Чтоб ни звука! Пусть замотают головы лошадям, зажмут храпы.
Связной соскользнул вниз, к отряду.
– Значит, сейчас у Насырхана наберется человек четыреста, – пересчитав в бинокль подъезжающих басмачей, проговорил Бельский.
– Хрен с ним, – отрывисто бросил Ланговой. – Соберутся в кучу – бить легче. Надоело по ущельям за мелкими бандами гоняться.
Мимо привалка потянулась группа конных дехкан, мобилизованных басмачами. Лица людей были хмуры. Большинство мобилизованных вооружены охотничьими ружьями, у некоторых – пики. Впереди ехал мулла Мадраим. Как раз против того места, где лежал Бельский и Ланговой, мулла, повернувшись в седле, крикнул басмачам, явно подражая Насырхану-Тюре:
– Правоверные! Ренжит близко. Благородный Насырхан-Тюря ожидает нас. Примите вид настоящих воинов газавата. Пусть на лицах ваших благородный Насырхан-Тюря увидит веселье и радость.
Но призыв муллы не нашел отклика. В хмуром молчании, опустив головы, всадники проехали мимо привалка.
– Через полчаса они почувствуют на своей шкуре, что такое воин газавата, – сердито проворчал Ланговой.
– Сомневаюсь, чтобы Насырхан увидел на рожах своих приспешников радость и веселье, – рассмеялся Бельский, но сразу же став серьезным, встревоженно проговорил: – Беспокоюсь я, Николай, чтоб в горячке боя твои конники не зацепили и Тимура.
– Из тех, что пойдут в сабельную атаку, все знают Тимура в лицо, – после паузы ответил Ланговой. – За пулемет, конечно, ручаться нельзя… Пуля глаз не имеет. Но ведь Тимур и сам не дурак. Понимает, что мы вот-вот ударим. Сам же просил приехать к нему в гости и привезти подарки Насырхану и его друзьям.
Оба умолкли, прильнули к биноклям. Сильные стекла приборов приблизили кишлак, лежащий километрах в двух от привалка. Хорошо видна кишлачная площадь с приземистой кирпичной мечетью. На площади пылало несколько костров. Вдоль стен мечети и к ограде были привязаны сотни лошадей. Видимо, Насырхан-Тюря сделал мечеть своей штаб-квартирой. Около входа в мечеть толпились люди, и даже отсюда, с привалка, было видно, что это не рядовые басмачи и не кишлачная беднота: на них были пестрые, яркие халаты и белые чалмы. Ланговой перевел взгляд на ущелье. Опустив бинокль и посмотрев на часы, он сказал:
– Через десять минут Угневенко пулеметами выметет из кишлака всех басмачей. Дорогу в долину мы отрежем. Молодец Тимур. Вовремя предупредил.
10. Бой под Ренжитом
А басмачи, занявшие горный кишлак Ренжит, были уверены в своей полной безопасности… Насырхан-Тюря твердо знал, что за его спиной, в горах нет ни одного красноармейского отряда. Нападения можно было ожидать только из долины, со стороны кишлака Хозрет-ша или Пишкорана. Но в обоих этих кишлаках Насырхан имел немало надежных людей, которые успели бы предупредить его, появись красные отряды на дорогах предгорья. Только сегодня утром из Хозрета-ша пришел с пополнением «жнецов» Якуббай и клятвенно заверил, что о красноармейцах ничего даже не слыхал.
«Напугались, – язвительно усмехаясь, думал Насырхан-Тюря. – Или след потеряли. Нет, скорее всего напугались. Боятся, что ударю по Намангану, и стянули все силы к городу».
В просторной мечети было полутемно и прохладно. Насырхан-Тюря полулежал на ковре около правой от входа стены, прислушиваясь к голосам Мадумара, Истамбека и Эффенди, доносившимся из противоположного угла мечети. Легкая дремота постепенно овладевала Насырханом. Мысли текли неторопливо, готовясь отступить перед вступавшим в свои права сном.
…«Этот турецкий офицер, – аллах ведает его настоящее имя, раз хочет, чтобы его звали просто Эффенди, пусть будет Эффенди, – оказался настоящим военным человеком. Не полководцем, нет. Полководцем газавата будет только он, Насырхан-Тюря. Недаром в свое время он был министром Кокандской автономии. Не разгроми тогда большевики кокандское националистическое правительство, Насырхан-Тюря был бы сейчас очень известным человеком. Известным во всем мире. Дипломатом. Послом, а может быть, и главой правительства. Нет, он Насырхан, своего не упустит. Он заставит всех признать свою власть. Только с ним, с Насырханом-Тюрей, начнут переговоры посланцы горных инглизов, когда города Ферганской долины будут в руках правоверных воинов газавата. Эффенди займет подобающее ему место, как оно называется на военном языке?.. У русских в армии тоже есть такая должность. Да, вспомнил… Начальник штаба. Начальник штаба из него получится хороший, даже тогда, когда под командованием всеми избранного ляшкар-баши соберутся сотни тысяч воинов газавата. Да он уже и сам взялся за это дело. Сейчас он составляет списки воинов газавата. Что ж, это очень хорошо. Всегда можно будет знать, сколько у нас людей, кого куда надо послать. Разбить отряд на два эскадрона – тоже очень умная мысль…»
– Разрешите отвлечь вас от высоких размышлений, благородный ляшкар-баши, – услышал Насырхан сквозь сон почтительный голос Эффенди и с усилием открыл глаза.
Около ковра стояли Эффенди и оба курбаши. В руках турка была пачка бумаг. Насырхан сел. Рядом с ним на ковре расположились Эффенди, Мадумар и Истамбек.
– Разрешите докладывать? – спросил Эффенди, когда все уселись.
– Я готов выслушать все, что вы хотите мне сказать, – кивнул Насырхан-Тюря.
– На сегодняшний день под вашим высоким командованием состоят триста шестьдесят восемь человек. Из них имеют хотя бы относительное понятие о бое, то есть уже участвовали в схватках с красноармейцами, двести одиннадцать человек; совершенно необученных – сто пятьдесят семь, – заглядывая в записи, начал докладывать Эффенди. Затем, пристально глядя в глаза Насырхану-Тюре, турок продолжал: – Вчера вы соизволили приказать мне произвести организационную перестройку всех вооруженных сил газавата.
– Как вы намереваетесь это сделать? – неуверенно спросил Насырхан, припоминая, давал ли он такое приказание.
– Вы были совершенно правы, указав на необходимость иметь хорошо сколоченные боевые группы. Отныне у нас будут два… ну, скажем, два эскадрона, только из опытных воинов, по сто пять человек в эскадроне под временным командованием доблестных военных начальников Мадумара и Истамбека. Конечно, высокородные господа Мадумар и Истамбек вправе командовать дивизиями или на худой конец полками, но пока они великодушно согласились на малое, чтобы не наносить ущерба святому делу. Третья группа, вернее, эскадрон в сто пятьдесят семь человек, будет являться резервом и в то же время начнет в спешном порядке военное обучение. Этой группой будет командовать уважаемый Атантай. Обучением займусь я сам. Впрочем, пока не будет боев, и два первых эскадрона будут учиться. Списки на все три эскадрона готовы.
– Что ж, – благосклонно улыбнулся Насырхан-Тюря, – я вижу, вы хорошо поняли мои желания.
– Ближайшие две-три недели необходимо всеми силами уклоняться от боев. Необходимо накопить силы, большие силы для нанесения сокрушительного удара. Поэтому вновь прибывающие воины газавата по мере их обучения в третьей группе будут передаваться в эскадроны или господина Мадумара или господина Истамбека, пока мы не доведем численный состав каждого из этих эскадронов до полка. Это необходимо закончить к возвращению из России господина Гунбина.
– Вы все сделали именно так, как этого желал я, – сказал Насырхан-Тюря.
– Разрешите произвести разбивку людей по эскадронам?
– Идите, – кивнул Насырхан-Тюря.
Эффенди в сопровождении Мадумара и Истамбека поднялся с ковра и направился к двери.
– Да, дорогой Эффенди, – окликнул турка Насырхан-Тюря, – нужно, чтобы ядро эскадрона Мадумара составляли те люди, которых привел Мадумар, так же и в эскадроне Истамбека.
– Я знал, что вы пожелаете сделать именно так, – поклонился Эффенди. – Списки эскадронов составлены с учетом прежнего состава отрядов.
Оставшись один, Насырхан-Тюря опять прилег. Снова легкая дремота начала одолевать ляшкар-баши. Но и на этот раз Насырхану-Тюре не удалось уснуть.
Со скрипом отворились двери, и вошел Атантай. Яркий луч восходящего солнца, прорвавшись в полумрак мечети, упал на лицо Насырхана-Тюри и заставил его открыть глаза.
– Что там? – с неудовольствием спросил он, увидев остановившегося около ковра Атантая.
– Мулла Мадраим пришел, – сообщил Атантай, – человек пятьдесят привел. Хочет вас видеть.
Насырхан-Тюря сел, раздраженно погладил бороду и после короткого раздумья приказал:
– Давай оружие. Сам выйду. Посмотрю воинов.
Надев богато расшитый золотом парчовый халат, Насырхан-Тюря в сопровождении Атантая вышел из мечети. Крытая галерея перед входом в мечеть была занята кишлачной аристократией – баями, разодетыми в яркие халаты. Все они пришли приветствовать Насырхана, и сейчас, увидев, что он вышел, проворно вскочили на ноги и столпились вокруг него, громко выкрикивая приветствия. Басмачи личной охраны Насырхана, стоящие у дверей мечети, были оттеснены в сторону. Лишь Тимур протиснулся вперед и встал позади Насырхана-Тюри.
– Рад вас видеть в добром здравии, уважаемые господа, – приветливо обратился Насырхан к баям. – Сейчас я занят важными делами и не могу уделить вам время. Но здесь, в Ренжите, мы простоим не один день. Найдем время и для разговоров.
Насырхан не спеша спустился с галереи во двор. Следом за ним, отступив на шаг, шли Атантай и Тимур, а уже за ними потянулась пестрая байская цепочка.
А на дворе распределение басмачей по отрядам подходило к концу. Две группы, человек по сто каждая, стояли в левой части двора. Около одной из них суетился Мадумар, около второй – Истамбек. В правой половине двора, почти за мечетью, стояла третья группа, численностью превышающая две первые. Около нее, не сливаясь с нею, держали лошадей в поводу пятьдесят человек, приведенных муллой Мадриамом. Насырхан-Тюря прежде всего подошел к этой группе.
– Вижу, вижу! – ласково улыбнулся он мулле. – Вы прекрасно выполнили свой долг, благочестивый Мадраим. Привели отборных людей, способных постоять за веру своих отцов.
– Служить вам и святому делу – первейший долг каждого мусульманина, – кланяясь, льстиво ответил Мадраим.
Он хотел продолжить свое приветствие, но Насырхан-Тюря властным тоном, указав на Эффенди, беседующего с Истамбеком, резко изменив тон, приказал:
– Людей передайте моему начальнику штаба, доблестному Эффенди. Он распорядится ими.
Затем, повернувшись к большой группе, таким же властным тоном заговорил:
– Правоверные! Вы уже вступили на путь газавата. Но вы еще недостаточно опытны в военном деле, чтобы стать победителями неверных. Поэтому я приказал хорошо обучить вас обращению с винтовкой, саблей и конем. Нерадивых, тех, кто вздумает уклониться от этого благородного дела, я буду уничтожать как недостойных великого звания гази – борца за веру. Послушных и доблестных возвеличу. Вы хорошо поняли, что я сказал?
– Поняли… Поняли… – нестройно, вразнобой прозвучал ответ.
Во время речи главаря газавата молодой высокий паренек из толпы необученных с удивлением и недоверием рассматривал Тимура, стоящего чуть позади Насырхана-Тюри. Тимур, заметив этот взгляд, тоже обратил внимание на паренька, и на лице его отразилось величайшее изумление. Но потом, спохватившись, он сделал ему знак глазами, который можно было понять только как приказ: «Молчи».
Насырхан в сопровождении Атантая пошел к «эскадрону» Мадумара, а Тимур, незаметно отстав, направился в глубь двора мечети за спины «необученных». Паренек начал пробираться туда же. Скрытые толпой от постороннего взгляда, они остановились в двух шагах друг от друга. Тимур начал копаться в затворе и подающем механизме винтовки, а паренек, сев на землю, занялся переобуванием. Негромко прозвучали короткие, как выстрел, фразы:
– Турсун!
– Тимур?!
– Т-с-с, молчи! Сейчас я не Тимур. Меня зовут Сабир. Я сын курбаши Мухаммеда Палвана. Понял?
– Понял, – нерешительно протянул Турсун, хотя и по тону голоса и по выражению его глаз было видно, что он ничего не понял. – Значит, ты Сабир. А зачем?
– Так надо, – коротко ответил Тимур. – Задание Лобова. Слушай, как, по-твоему, из тех, кого привел сейчас мулла, есть такие, которые могут меня узнать?
– Не думаю, – поразмыслив, ответил Турсун. – Там все из горных кишлаков. С равнины один я, и то по дороге пристал.
– Тебя мобилизовали?
– Нет! Доброволец.
– Ты что, с ума сошел?..
– Зульфию ищу. Насырхан, когда грабил Зоркент, Зульфию увез. Я голову положу, а Зульфию выручу. Если не удастся – убью этого живоглота Насырхана. Пусть что хотят со мною делают.
– Знаю. Ей пока ничего не грозит. Она в горном кишлаке.
– Где?!
– Молчи! Не сейчас. Скоро начнется драка. Так что ты держись около меня. Понял?
– Понял.
– Ты, Турсун, мне помочь должен. Товарищ Лобов будет тебе очень благодарен. Потом все объясню.
Тем временем Насырхан-Тюря подошел к «эскадронам» Мадумара и Истамбека. Сейчас оба эскадрона стараниями Мадумара, Истамбека и Эффенди приобрели более приличный, с военной точки зрения, вид. Создалось некоторое подобие воинского строя. Басмачи стояли с винтовками и ружьями к ноге. Насырхан остался очень доволен. Стоящие позади него баи высказывали свое удовольствие.
– Воины газавата! Вот и вы стали настоящими воинами – борцами за веру. Перед вами будут отступать и бежать красные собаки, – радостно блестя глазами, начал речь Насырхан-Тюря. – Вы победоносно…
Неожиданно все заглушила длинная пулеметная очередь. Мадумар, стоявший неподалеку от Насырхана, схватившись за бок, начал медленно оседать на землю. Свалились несколько баев. Откуда-то левее раздалась вторая пулеметная очередь. На эскадроны Мадумара и Истамбека обрушился прицельный перекрестный огонь двух станковых пулеметов, и они потеряли почти половину убитыми и ранеными, прежде чем успели разбежаться.
– Красные!!! – заорал кто-то. – Кзыл-аскеры!
Насырхан-Тюря, изумленный и испуганный, на несколько мгновений замер на месте, затем, круто повернувшись, со всех ног кинулся к мечети. За ним, не отставая ни на шаг, помчался мулла Мадраим. Истамбек и Эффенди руганью и побоями старались навести порядок среди басмачей. Первые мгновения их попытки были малоуспешными. Толпа необученных уже растаяла, удрав под прикрытие мечети.
На галерее мечети из личной охраны Насырхана-Тюри остался только Тимур, залегший около двери. К нему присоединился Турсун, успевший подобрать брошенную кем-то винтовку.
– Что будем делать? – прерывающимся от волнения голосом спросил он Тимура.
– Наших ждать. Насырхана не выпускать.
– Убить?
– Нет. Живым нужно. Он много знает.
– Живого я его не отпущу, – упрямо ответил Турсун. – Пусть знает, старый шакал, как наших девушек увозить.
Тимур внимательно посмотрел на Турсуна.
– Вот что, друг. Я тебя не прошу, я тебе приказываю. Насырхана брать живым во что бы то ни стало. Таков приказ Лобова, – и, помолчав, добавил: – Жива твоя Зульфия. Пока идет драка, Насырхану не до нее. Выручим твою Зульфию. Насырхан сам прикажет ее вернуть, когда в наших руках будет.
К галерее подбежал Атантай и скрылся в дверях мечети. Под прикрытием мечети человек полтораста басмачей садились в седла. Охрипшему от ругани Истамбеку все же удалось подчинить их себе. Двор мечети был густо усеян трупами. Из дверей мечети выскочил Атантай, вмешался в толпу конных и, найдя тех, кого искал, возвратился обратно в мечеть. Человек пятнадцать верховых, отозванных Атантаем, остались ждать у галереи. Один из них – седой, но еще крепкий на вид старик спешился и следом за Атантаем вошел в мечеть.
– Что они задумали? – встревоженно проговорил Тимур.
– Наверное, имущество Насырхана выносить будут, – предположил Турсун.
– Нет, тут что-то другое. Где твоя лошадь?
– Зачем мне эта лошадь? – усмехнулся Турсун. – Она у меня совсем плохая. Смотри, сколько лошадей без хозяев осталось. Любую выбирай, самую лучшую.
– На всякий случай запомни. По дороге на Хозрет-ша стоят наши. Теперь они, наверное, уже скачут сюда. Если будет нужно, поедешь им навстречу. Скажешь, что послал я…
Распахнулись двери мечети, и оттуда, поддерживаемый Атантаем, вышел человек в парчовом халате Насырхана-Тюри. Лицо человека так же, как и лицо Насырхана в день налета на Кассан-Сай, было закрыто тканью. Атантай почтительно подсадил человека в седло, и тот с сопровождающим его отрядом басмачей галопом вылетел со двора мечети. Атантай подвел к галерее трех скакунов.
– Вот, собаки, что задумали, – яростно прошептал Тимур. – Пробирайся к нашим, Турсун. Скажи, что старик в халате – приманка. Он не Насырхан-Тюря. Пусть его не ловят. Наших и так мало. Я буду все время с Насырханом. Пусть смотрят, где я. Беги! Быстро!
Турсун соскользнул с галереи и, незамеченный в царящей кругом сумятице, вдоль стены мечети начал пробираться к лошадям.
Через минуту горячий скакун уносил его по дороге, ведущей из кишлака в долину.
На галерею вышли Насырхан-Тюря, мулла Мадраим и Атантай. Насырхан, увидев, что из всей его личной охраны только Тимур несет службу, нашел время благосклонно кивнуть и бросить на ходу:
– Я не забуду твоей верности. Следуй за мной.
Насырхан сел на коня. К нему подъехал Истамбек. Остатки двух эскадронов – все, что удалось уберечь от паники и пулеметного огня, – столпились под защитой здания мечети. На побелевших лицах басмачей застыло выражение страха и растерянности.
– Эффенди ранен, – негромко доложил Истамбек Насырхану-Тюре, – привязали к седлу.
– Эффенди во что бы то ни стало надо вывезти, – снова входя в роль ляшкар-баши, приказал Насырхан-Тюря. – Веди воинов, мой Истамбек, по дороге на Хозрет-ша. Если дорога закрыта красными, нужно прорваться. После боя сбор в распадке у горы Босбутау. Иди.
– Воины! – обратился к басмачам Истамбек, подъехав к отряду. – Благородный ляшкар-баши приказал: разбить врага, осмелившегося напасть на нас. За мной! Нас ждут почести и богатство!
Во главе с Истамбеком шайка на карьер вынеслась из-за здания мечети и помчались вниз, к выходу из предгорья на равнину. На дворе мечети остались только Насырхан, Атантай, мулла Мадраим и человек пятнадцать басмачей, отобранных Атантаем для личной охраны Насырхана. Тимур был среди них.
Едва лишь басмачи под командой Истамбека вылетели на улицу кишлака, как снова начался стихший было пулеметный огонь. Но теперь он был значительно слабее, хотя по звуку выстрелов можно было судить, что по-прежнему работают два станковых пулемета. Но один из них вел огонь не по мечети, а по какой-то другой цели.
– Враги попались на удочку, – усмехнулся Атантай. – Одна шайтан-машина стреляет по старому Умару, думая, что это вы.
– Пора и нам, – приказал Насырхан.
Точно так же, как и шайка Истамбека, Насырхан с охраной помчался вниз по улице. Первое время пулеметный огонь не задевал их, но вот один из басмачей, охнув, шлепнулся с коня. Под вторым пуля убила лошадь, и всадник, перелетев через коня, тяжело ударился о землю.
– Скорей! Скорей! – истерически выкрикивал Насырхан-Тюря, полосуя плетью несущегося во весь дух скакуна.
Вылетев из кишлака, басмачи несколько минут мчались по дороге между привалками. Вдруг Насырхан-Тюря на полном скаку осадил своего коня. Чуть не смяв главаря, басмачи остановили разгоряченных коней и на мгновение замерли в полной растерянности.
На сотню саженей дальше, там, где дорога пересекала небольшую котловину, кипел сабельный бой. Шайка Истамбека рубилась с конниками Лангового. Всадники, сойдясь вплотную, рубились ожесточенно, без стрельбы, без ободряющих или панических криков, рубились, как могут рубиться только кровные враги, не ждущие и не дающие друг другу пощады. Опытным глазом определив, что, несмотря на численный перевес, Истамбеку не удалось смять отряд красных конников, и через минуту басмачи побегут, Атантай скомандовал:
– Обратно! Пойдем через привалки! За мной!
Но время было упущено. Насырхана уже увидели. Вырвавшись из общей свалки, несколько конников во главе с Бельским кинулись к нему.
Насырхан и его басмачи бросились обратно, но, выскочив из-за привалка, снова попали под пулеметный огонь. Круто свернув влево, Насырхан-Тюря, мулла Мадраим, Тимур и двое басмачей помчались в привалки. Атантай с остальными басмачами остановился, чтобы задержать погоню.
* * *
Все реже и реже свистели пули около удирающего главаря газавата, еще один поворот, и Насырхан скроется в предгорье. И снова на много дней заберется он в горную трущобу, чтобы плести новую сеть заговоров и восстаний. Нескоро тогда удастся напасть на его след чекистам.
Скакавший позади всех Тимур сорвал с плеча карабин и, убедившись, что около Насырхана-Тюри только мулла и двое басмачей, а Атантая не видно, выстрелил в скакуна Насырхана. Сопровождавшие Насырхана басмачи и мулла Мадраим, услышав близкий выстрел, удрали вперед, не заботясь о главаре.
Тимур подскакал к Насырхану и спешился. Главарь газавата лежал, оглушенный падением. С трудом подняв Насырхана, Тимур взвалил его на седло своего коня. Еще пять-шесть минут – и, свернув в любой боковой распадок, Тимур со своим пленником затерялся бы в предгорье! Но в этот момент появился Атантай с двумя басмачами.
– Убит?! – испуганно выкрикнул он, подъехав к Тимуру.
– О землю ударился, – с трудом скрывая разочарование, ответил Тимур, – лошадь убита.
– А где остальные?
– Удрали.
– Собаки! Вперед! Красные идут следом. Истамбек бежит. Спасайся!
Схватив поводья коня Тимура, Атантай повел его за собою. Тимур, вскочив на лошадь позади седла, стал поддерживать бесчувственного Насырхана.
* * *
В небольшой долине, у подножия горы Босбутау, собрались басмачи, уцелевшие от разгрома шайки в бою под Ренжитом. На нескольких потниках, с седлом под головою, лежал пришедший в себя Насырхан-Тюря. Около ложа Насырхана стояли Истамбек, мулла Мадраим, Атантай и Тимур. Человек двадцать басмачей – все, что осталось от двух «эскадронов», – сидели где попало, держа в руках поводья нерасседланных лошадей. Лошади торопливо щипали траву, басмачи молчали, хмурые, озлобленные и в то же время испуганные, готовые в любую минуту сорваться в паническое бегство.
– Где Мадумар? – скорее простонал, чем спросил Насырхан.
– Ранен в самом начале, – ответил Атантай. – Удалось ли ему от красных уйти, знает только один аллах.
– А Эффенди?
Все промолчали. Истамбек безнадежно махнул рукой. Насырхан, борясь с приступом боли, закрыл глаза и тихо проговорил:
– Наклонись ко мне, мой Истамбек.
Истамбек опустился на колени у изголовья Насырхана. Остальные отошли в сторону. Насырхан чуть слышно спросил Истамбека:
– По-прежнему ли ты тверд в нашем деле, мой Истамбек?!
– Война всегда война, благородный Насырхан, – суровым тоном ответил Истамбек. – Сегодня они нас, завтра, если захочет аллах, мы их. Я буду тверд до конца.
– Сейчас ты останешься один. Я пока не воин. Но и лечась у табиба, я остаюсь ляшкар-баши. Я прикажу моим мюридам, и у тебя снова будут сотни воинов. Мои посланцы будут искать тебя здесь, около Босбутау. Будь тверд и продолжай борьбу, но береги людей, собирай силы. Скоро сюда приедет Гаип Пансат со своими воинами, да и я к тому времени смогу держаться в седле. Запрети своим джигитам даже между собой говорить о том, что я разбился. Весть о несчастье, случившемся со мною, не должна просочиться в народ. Пусть мусульмане думают, что я здоров и сам веду в бой воинов газавата. Понял?
Истамбек вопросительно взглянул в глаза Насырхана-Тюри. Он хотел переспросить, но вдруг, уловив невысказанную Насырханом мысль, в знак согласия приложил руку к груди и поклонился.
Насырхан приказал:
– Позови сюда молодого джигита, который спас меня.
Истамбек жестом приказал Тимуру приблизиться. Так же, как и Истамбек, Тимур встал на колени около изголовья Насырхана.
– Ты храбр, предан мне и достоин награды. Скажи, чего ты хочешь? – спросил Тимура Насырхан-Тюря.
– Я хочу всегда быть с вами, – ответил Тимур.
– Пока я болен, со мною будет только Атантай, – искривился в болезненной улыбке Насырхан. – Не к лицу молодому воину сидеть без дела в хижине табиба. Служба мне – это твой долг, а не награда. Скажи еще.
– Когда вы покорили Зоркент, – вдруг вспомнил Тимур, – кто-то захватил девушку по имени Зульфия. Я давно люблю ее. Отдайте ее мне.
– Вот это награда воина, – снова улыбнулся Насырхан-Тюря. – Девушка сейчас у муллы в Ак-су. Она принадлежит Атантаю. Но я скажу, и он отдаст ее тебе, когда ты возвратишься, выполнив мое поручение.
– Слушаюсь и повинуюсь, – склонился в поклоне Тимур.
– Поезжай, найди Гаип Пансата. Немедленно приведи его сюда, к Босбутау. Через десять дней Гаип Пансат и его воины должны быть здесь. Сможешь ты сделать это?
– Сделаю, учитель.
– Приведешь Гаип Пансата, девушка будет твоя. Возьми лучшего скакуна из уцелевших после боя. Я жду тебя, мой верный мюрид.
