Текст книги "Загадка 602-й версты"
Автор книги: Владимир Мильчаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Вчера под вечер.
– Что он вам приказал?
– Велел сказать Немко, что «Николай Угодник» завтра явится ему.
Выдержка на этот раз изменила Горину. Услышав о скором явлении «Николая Угодника», он широко открыл рот, а глаза, как говорится, «полезли на лоб». Но, заметив предостерегающий жест Полозова, стоявшего у стены за спиной Кабелко, следователь сдержал вертевшееся на языке восклицание и, помолчав, будничным тоном спросил:
– И часто вам приходится быть курьером «Николая Угодника»?
Ничего не заподозривший Кабелко вначале не понял вопроса, а затем, уразумев, начал шепотом подсчитывать, загибая пальцы.
Между тем Полозов несколько раз принимался разглядывать четвертушку бумаги, пришпиленную конторскими кнопками справа на стене. Это было расписание товарных поездов, проходивших через станцию. Написано оно было рукою Кабелко, что и удостоверяла кудрявая с замысловатыми росчерками подпись, красовавшаяся в углу четвертушки. Это безобидное расписание почему-то насторожило Ивана. Что в нем было необычного? Что оно напоминало?– Иван никак не мог вспомнить и все же чувствовал что-то особое в этом расписании.
Перечитав весь текст и не поняв, чем оно его встревожило, Иван начал рассматривать красивые четкие буквы и вдруг... Иван чуть не влепил кулаком по лбу. Как он мог забыть?! Анонимки! Ведь одна из анонимок была написана почерком, похожим на почерк Кабелко.
Иван вытащил из полевой сумки фотокопии анонимок. Да, несомненно, вот эта, самая длинная, была написана рукой кладовщика. Правда, Кабелко, трудясь над нею, видимо, старался писать не так, как обычно, но делал это так наивно, так неумело, что не требовалось специальной экспертизы для установления факта – анонимка и расписание написаны одной рукой.
Полозов за спиной Кабелко показал Горину фотокопию, затем кивнул на расписание. Горин сразу понял. Он ничего не ответил, но благодарно улыбнулся Ивану.
– Пять раз,– приняв благодарную улыбку на свой счет, радостно установил Кабелко количество вызовов Немко к «Угоднику»,– пять раз вызывал этого старого дурака. Летом было проще, Немко ночевал то в пустом складе, то под пакгаузами, то прямо среди штабелей леса. Можно было незаметно подойти и исчезнуть. Теперь труднее.
– Значит, этот самый Немко не знает, что именно вы передаете ему волю «Николая Угодника»?
– Конечно, не знает. Он же идиот. Он думает, что и в самом деле слышит голос с неба. Я ведь изменяю голос. Меня Парфенов обучил.
– А изменять почерк вас тоже Парфенов учил?– как бы между делом уточнил Горин.
– Как изменять? Какой почерк?!– сразу же завянув, упавшим голосом переспросил Кабелко.– Я не понимаю...
– Все вы понимаете, а кружитесь для того, чтобы нас обмануть,– резко оборвал отпирательства Кабелко Горин.– Ничего у вас не выйдет. Анонимку с клеветой на Когута вы писали измененным почерком. Так или не так?
Потрясенный Кабелко молчал. Мысли, как перепуганные мыши, метались в его голове. «И про анонимку узнали! Господи, что же теперь будет? За клевету на красного партизана мало не дадут, расстрелять могут. Господи, помоги! Никогда больше ничего такого делать не буду...»
Обычно равнодушный к религии, Кабелко сейчас страстно уговаривал бога помочь ему. На секунду у него в сердце даже вспыхнуло убеждение, что сейчас что-то произойдет и все изменится, все будет по-другому. Может быть, он спит и видит все это в тяжелом, кошмарном сне. Вот он проснется и..., но снова раздался голос Горина, и Кабелко почувствовал, как все внутри его холодеет. Нет, никакого чуда не будет, и он не спит, и все это не сон, а страшная явь.
– Что ж вы молчите?– насмешливо проговорил Горин.– Вспомнить не можете. Я вас спрашиваю, сколько Парфенов уплатил вам за анонимку?
– Двадцать пять рублей,– чуть слышно ответил Кабелко.– Я не соглашался...
– Дорого дал,– определил Горин.– Анонимка сделана бездарно. Мы ей не поверили и храним только для того, чтобы предъявить ее вам на следствии. Текст сами сочиняли?
– Нет, что вы. Парфенов принес черновик. Я только переписал.
– А где черновик?
– Парфенов все с собой забрал: и анонимку, и черновик.
– Понимаете теперь, в какую грязь вы залезли?– сурово глядя на Кабелко, спросил Горин.– Начали с придумывания аристократических предков, а кончили тем, что стали пособниками врагов. Да, да, не хватайтесь за голову, это именно так. Вы помогли Парфенову и его бандитам вначале оклеветать Данилу Романовича, а затем убить обоих Когутов и бойца охраны Старостина. Вы – соучастник бандитов, соучастник в убийстве советских людей.
– Я никого не убивал, честное слово, я никого и пальцем не трогал,– размазывая по лицу слезы, забыв про носовой платок, всхлипывал Кабелко.– Что я мог сделать? Он мне грозил. Он сказал, что никто ничего не узнает.
– Честные люди в таких случаях идут в ГПУ и все рассказывают. Но так делают честные люди,– Горин неумолимо жалил словами совершенно упавшего духом Кабелко.– А такие, как вы, соглашаются помогать преступникам, получают за это деньги и покупают себе «варшавские» кровати, дорогие лампы и прочую ерунду. Такие, как вы, думают, что советскую власть можно обмануть, скрыть преступление.
– Я не хотел этого... Я ничего не буду скрывать, я все расскажу, честное слово, все...– клялся Кабелко.
И он действительно начал рассказывать все снова. Нового Горин и Полозов услышали немного, зато Кабелко довольно точно описал наружность Парфенова и его дружков, а Полозов, кроме того, убедился, что карта, которую ищут бандиты, сделана не на полотне, а является обычной крупномасштабной военной картой какого-то района Восточной Сибири.
Наконец Горин закончил допрос и отпустил «понятого». Едва лишь за Полозовым закрылась дверь «багажки», Горин сказал еле живому от переживаний весовщику:
– Вот что, гражданин Кабелко. Арестовывать я вас пока не буду, а в дальнейшем все зависит от вас. Но вы должны помочь нам кое в чем.
– Да боже мой! Какой может быть разговор,– оживился Кабелко.– Конечно, помогу.
– Так и договоримся,– улыбнулся Горин.– Сейчас я познакомлю вас с вашими двоюродными братьями.
– Но у меня нет братьев!– снова перепугался Кабелко.
– Есть,– заверил его Горин.– Есть двое. Сейчас я вас с ними познакомлю.
Следователь вышел из «багажки», постоял у двери, закурил и вернулся обратно. Через минуту двое ранее, замеченных Полозовым парней вошли в «багажку».
– Познакомьтесь,– сохранив полную серьезность, сказал Горин.– Это ваш двоюродный брат Станислав Кабелко. А их зовут, того, что повыше, Василием, а пониже Ваней.
– Здравствуй, Стасик,– дружелюбно пробасил Василий и даже обнял растерявшегося Кабелко.
– Вот и свиделись,– радостно улыбнулся Ваня, принимая от Василия в свои объятия Кабелко, смотревшего на них остановившимися глазами.
– Вот что, товарищи,– перебил радостные излияния Горин.– Я сейчас уйду. С этой минуты вы, гражданин Кабелко, будете со своими братьями до самого их отъезда. А уедут они отсюда тогда, когда им прикажут. Может быть, уедут одни, может, и вместе с вами. Поняли? А сейчас вам лучше всего пойти и вспрыснуть приезд братьев. И вообще, Кабелко, вы должны проявлять побольше радости по поводу встречи.
– Выпить?!– ужаснулся Кабелко.– Во время работы. А начальник станции?
– Это не ваша забота,– успокоил его Горин.– Ни сегодня, ни завтра грузы на вашу станцию не поступят. Об этом мы позаботились. Ваша задача, Кабелко, показать своим братьям Парфенова и его людей. Показать, как только они здесь появятся. Ясно?
– Ясно,– без энтузиазма ответил Кабелко.– Постараюсь.
– Старайтесь, Кабелко, старайтесь. От этого многое зависит в вашей судьбе. А вы, товарищи,– сказал Горин «братьям»,– действуйте, как приказано. Я ухожу. Вы выходите минут через десять. Кабелко, запомните, с этой минуты без своих братьев вы никуда ни шагу.
Подождав, пока Горин выйдет из «багажки», Полозов негромко окликнул его и пошел вперед через железнодорожные пути к складу. Вскоре следователь догнал его. Они молча прошли на территорию склада, сели на бревно около начатого штабеля. Горин рассказал Ивану о появлении у Кабелко двух братьев.
– Чья это выдумка?– недовольным тоном спросил Иван.
– Могутченко приказал,– ответил тот.– Сам я в ваших оперативных делах не спец. Могутченко чем-то насторожен. Вчера он очень поздно приехал, а сегодня утром проинструктировал и сам ни свет ни заря куда-то умчался. А у тебя что, здесь горячо становится?
– Да нет, все по-старому,– ответил Иван.– Но с Кабелко вы что-то намудрили.
IX Бандиты ищут карту
Простившись с уезжавшим на Узловую Гориным, Иван торопливо зашагал к казарме. Крепкий морозец основательно пронимал молодого чекиста, и он, совсем забыв, что ему полагается изображать больного, шел широкой поступью сильного и здорового человека.
– Вас ждут,– встретил Полозова еще на крыльце казармы Козаринов.– Они там.
Недоумевая, кто его может ждать, Полозов вошел в свою каморку. За столом, положив голову на руки, крепко спал человек в богатой, теплой шубе с пушистым широким воротником. На голове спящего была какая-то необычная, похожая на боярскую шапка, отороченная коричневым, видимо, очень дорогим мехом. Полозову доводилось видеть такие шапки в городах, но там их носили нэпманы и спецы из самых крупных.
– Гражданин,– тронул Полозов спавшего за плечо,– что вам здесь надо? Кого вы ждете?
Спящий сунул руку под шапку, почесал затылок и, еще не поднимая головы, ответил:
– Тебя, чертушка, кого же больше.
Полозов узнал Могутченко. Вид начальника отдела рассмешил Ивана.
– Что, хорош я?– самодовольно спросил бывший моряк, приосанясь и привычным жестом, как бескозырку, сбив круглую отороченную мехом шапку на затылок.– Хорош?
– Лучше не придумаешь,– расхохотался Полозоз.– К ночи встретишь, подумаешь, что приснилось. Куда это ты в таком виде собрался?
– Не собрался, а уже съездил. Вернее, меня возили. В Богородское.
– В Богородское!– удивился Иван, но вспомнив, что там на кладбище похоронены Когуты и Старостин, насторожился:– А что, разве?..
– Вот именно:– А что, разве,– ворчливо передразнил Ивана Могутченко.– Прошлой ночью кто-то раскопал могилу и вытащил старого Когута из гроба.
– Вот это да-а!– изумленно протянул Иван и опустился на табуретку.– Опередили.
– Мы с тобой только нацеливали проверить могилу, а они уж тут как тут,– ворчал Могутченко.– Уж не подслушивали ли они что-нибудь чужими ушами?
– Чепуха,– опроверг подозрение начальника отдела Полозов.– Во взводе у меня ребята надежные, да и не могли они наш разговор слышать.
– Почему же эта сволочь раньше нас туда попала?
– Видимо, не только мы с тобой мозгами ворочать можем,– с сердцем ответил Полозов.– Оказывается, и у бандитов есть умные головы.
Могутченко недовольно крякнул, но ничего не ответил. Молчал и Полозов. Косвенное подозрение, высказанное начальником отдела, обидело его.
– Значит, ты думаешь, что бандиты искали в гробу карту?– уже спокойным тоном спросил Могутченко.
– Уверен,– ответил Полозов.– Пиджак с Когутастащили?
– В том-то и дело, что все оставили нетронутым. Только вытащили из гроба и все. Даже подкладку пиджака не подпороли.
– Зачем им ее пороть?
– А вдруг карта на материи?
– Карта обычная, на бумаге, видимо, военная двухверстка, и бандиты об этом хорошо знают.
– А тебе откуда это известно?
– Кабелко рассказал на допросе.
– А-а! Ну как он? Сразу раскололся?
– Пробовал крутить, да ведь Горин у тебя мужик насчет допросов опытный,– ответил Полозов. Мысли его все еще были заняты сообщением Могутченко. Начальник отдела, заметив, что его подчиненный думает о чем-то другом, сказал с иронией:
– У меня все хлопцы на подбор. Есть даже такие, которые по вопросу мертвяков могут дать дельный совет.
– Неужели?– без всякого интереса спросил Иван.
– А как же,– не отступал Могутченко.– Кто это тут вчера сказал Алешке с лесопилки, что лошадь ни за что не пойдет на покойника, а шарахается в сторону.
– Ну и что,– насторожился Иван.– Я сказал. И правильно. Лошадь нипочем не пойдет на мертвое тело.
Могутченко, раскуривая свою трубку, искоса насмешливо посмотрел на Ивана и вдруг, не выдержав, поперхнулся дымом и громко захохотал.
– Ох, чтоб тебя разорвало,– проговорил он сквозь хохот.– Специалист по сношениям с мертвяками. Профессор мне то же говорит: «Конечно, все это чушь несусветная, но с точки зрения демонологии подмечено совершенно верно и абсолютно логично. Для многих суеверных людей этот аргумент убедительнее целой лекции по атеизму».
– Эк тебя разбирает,– недовольно проговорил Иван, глядя на хохочущего начальника отдела, но не выдержал и рассмеялся сам.– Ну, спросил меня Алешка, а у меня мысли другим были заняты. Вот я брякнул ему первое, что пришло в голову. А какой это профессор говорил?
– Да тот, с которым я в Богородское ездил. Для этого и оделся соответственно. Незачем профессору знать, кто с ним ездит для организации собраний. Хотя этот старик умен как бес, сдается мне, он все прекрасно понял, а только делал вид, что все наоборот. Утром на Узловой целый аврал был. Уком партии мобилизовал всех, кого мог. Агитаторы-коммунисты в лесосеки к народу пошли, мануфактуру в торговые точки двинули, а профессора я сам повез в Богородское. Лекцию он читал, о том, что бога нет. И, скажи ты, щупленький такой и совсем старый профессор, а как заговорил с народом, так заслушаешься. Голос, как ерихонская труба, а про поповские дела знает такое, о чем даже мы понятия не имеем. И с народом говорить умеет. Просто говорит, понятно. Первую лекцию прямо на кладбище отхватил, с какой-то могильной плиты.
– Ого,– удивился Иван.– Значит, в Богородском заварушка начиналась? На кладбище?
– Да,– кивнул Могутченко.– Богородские попы еще на рассвете, раньше милиции на кладбище с крестами да водосвятьями очутились.
– То-то ты, как наскипидаренный, вылетел в Богородское,– насмешливо поддел начальника Полозов.– Попы-то уцелели?
– Приказал арестовать всех гуртом.
– Да ты что?!– удивленно воззрился на начальника отдела Полозов.– Попов за молебствия с водосвятием сажать начал?!
– Молебствия, водосвятия,– снова раздражаясь, повторил Могутченко и вдруг взорвался:– И какого черта этим долгогривым не сидится спокойно. Не с ихними мозгами в контрреволюцию лезть. Они сегодня утром в проповедях на кладбище такого наплели, что каждому лет по десять, меньше не будет.
– Да-а!..– насмешливо протянул Полозов.– Видать, в Богородском горячо было. Дали тебе жару. До сих пор не остыл от поповских молебствий и водосвятий.
– Да что попы,– отмахнулся Могутченко.– Богородское – крупное торговое село. Там сейчас восемнадцать бывших эсеров и меньшевиков втихомолку действуют. Эти могут концерт устроить почище поповского.
– Так что тянуть,– подзуживал Иван.– Бери заодно с попами и эсеров. Спокойнее будет.
– Нет, шалишь,– покачал головой Могутченко.– Эсеры еще дозреть должны. Они к лету две бандгруппы сколачивают. Вот сколотят, проинструктируют, укажут, где оружие закопано, тогда и брать можно.
– Ясно,– в тон начальнику продолжил Полозов.– Эсеры на второе, на первое попы.
– Точно,– согласился Могутченко.– Договорюсь с прокурором, в Богородском и судить будем. Показательным судом. А срок отрабатывать пошлем сюда на лесозаготовки. Здоровенные жеребцы, лет по сорок каждому, на валке леса по три нормы выполнят,– и оставив шутливый тон, Могутченко в упор посмотрел на. Ивана.– Ты уверен, что они не нашли карту?
– Уверен. Но ты все же расскажи мне, что они сделали на кладбище? Весь гроб поднимали?
– Ни черта они не поднимали. Просто раскидали кое-как землю, приподняли крышку гроба около головы и вытащили через эту щель покойного Когута. Они как вытянули его, так и бросили.
– Правильно,– ударив ладонью по колену, вскричал Полозов.– Больше им там делать было нечего.
Иван в волнении зашагал по комнатушке. Могутченко, делая последние затяжки из трубки, молча следил за ним. Он явно ожидал, что Полозов сейчас выскажет какие-то свои соображения, но тот снова сел на табуретку, спросил:
– А по следам там ничего нельзя прочитать?
– Следов не осталось,– развел руками Могутченко.– Рядом с кладбищем накатанная проезжая дорога. Не разберешь даже, в какую сторону повернули.
Он так и не счел нужным сообщить Ивану, что около самой могилы в снегу остались следы деревяшки Когута. Для Могутченко и так было ясно происхождение этого следа, а отвлекать на эту линию внимание Полозова он не захотел.
– А сторож?– напомнил Иван.
– Старик, да и одурел с перепуга. К нему в полночь постучались. Отворил дверь, видит, двое, закутанные в белое. Говорят: «Веди к могиле Когута». Старик с перепугу чуть не на карачках до могилы полз. Указал. Они ему влили в рот две бутылки первача, оттащили в сторожку и заперли. Около обеда старик еще не пришел в себя от испуга и перепоя. Сидит, закутанный в одеяло, и ковшами огуречный рассол дует. А зубы до сих пор лязгают. Напугался чуть не до смерти. Кто вырыл тело Когута, узнаем тогда, когда ты своих поймаешь.
– Думаю, что этого долго ждать не придется,– задумчиво проговорил Полозов.– Сегодня или завтра они обязательно должны прийти в домик.
– С кем ты, Ваня, в засаду ходишь?– с несвойственным ему беспокойством в голосе осведомился Могутченко.– Напарник у тебя надежный?
– Боец Леоненко, бывший пограничник,– ответил Иван.
– Знаю. Парень что надо. Гвоздь.
– Думаю, что зря мы его во взводе охраны держим. Он же прирожденный оперативник.
– Ясно,– прищурился Могутченко.– А еще кого ты хочешь к оперработе приспособить?
– Отделком Козаринов тоже парень-гвоздь,– повторил определение начальника отдела Полозов.
– Ну это ты мне брось. Когда закончишь курс лечения, заберу тебя на оперработу, а командиром взвода будет Козаринов. Леоненко – другое дело. Его можешь готовить к оперработе.
– Курс лечения я уже закончил,– улыбнулся Иван.– Здоров.
– Вот когда возьмешь за шиворот убийц Когута, тогда я признаю тебя здоровым,– сказал Могутченко, поднимаясь с места.– Ну, а ребятишки тебе понравились?
Иван с недоумением посмотрел на начальника.
– Я говорю о двоюродных братьях «свинячьего аристократа».
– А-а!..– улыбнулся Иван.– Ничего, хорошие, только для меня они сейчас бесполезны. Их уже с Кабелко видели.
– Для этого и посланы. Кабелко может их на бандюков вывести.
– Вряд ли,– усомнился Иван.– Времени не осталось. И, знаешь, что, забери ты отсюдова Кабелко денька на два. Если бандиты не все попадут в засаду, кто уцелеет, могут с ним расправиться. Подумают, что мы через него на них вышли. А этот «аристократ», хотя и дрянь, может, со временем и человеком станет.
– Я и то уж посоветовал Жеребцову завтра отпустить его на Узловую. Для устройства братьев на работу,– усмехнулся Могутченко и, видя, что Иван хочет его провожать, приказал:– Оставайся,– и добавил:– Хотя уже и темновато, но в такой-то одежде, как моя, нельзя ходить рядом с начальником охраны. Еще подумают, что ты меня арестовал. Ну, бывай. Я, наверно, скоро снова наведаюсь к тебе. Сдается мне, что ты прав, сабантуй у тебя в любую минуту начаться может. Да и привезу к тебе человека одного интересного. Увидишь, рот разинешь.
Отъезд Могутченко словно отпустил невидимый тормоз. События побежали торопливо одно за другим. Правда, Иван вначале не почувствовал этого ускорения. Он спал. Напряженное ожидание появления врагов и целиком бессонная ночь, а затем день, проведенный в беготне, порядком утомили его. Попрощавшись с Могутченко, он, как был в гимнастерке и брюках, кинулся на постель и сразу словно провалился в сладкую теплую темноту.
Первую волну событий встретил Козаринов, бывший в то время караульным начальником. Часовые отдаленных постов подавали сигналы тревоги. Все посты склада и моста были уже связаны с казармой телефонами, и тревога обходилась без выстрелов и излишнего шума. Но все же от этого она не переставала быть самой настоящей тревогой.
Часовые сообщили, что в полосе отчуждения склада появились неизвестные, не отвечающие на окрики люди. Они внимательно осматривали склад, не обращая на часового никакого внимания, а в ответ на угрозу применить оружие неторопливо скрывались в глубине леса.
Выслушав сообщение, Козаринов Полозова будить не стал. Часовым он коротко приказал:
– Смотрите в оба. Если будут пробираться через ограждение, поднимайте тревогу выстрелом.– Лишь одному из часовых, меткому стрелку Козаринов сказал:
– Если полезут через ограждение, бей. Только смотри, чтобы не наповал, а легонько, в мягкое место, лучше в ноги. Чтобы жив остался и удрать не мог.
Даже тогда, когда на пустом дровяном складе загорелась случайно оставшаяся поленница сухих березовых дров, Козаринов не стал будить Полозова. Убедившись, что огромный костер не угрожает «кладу строевого леса, он почесал затылок и, подмигнув какому-то воображаемому собеседнику, сказал:
– На нервах играете, сволочи. Ну, играйте, играйте. Поглядим, чей верх будет.
Полозов проснулся, когда за окнами казармы стояла густая темнота. Правда, время было еще не позднее и до восьмичасового оставалось около получаса.
Выслушав сообщение Козаринова, Иван согласился с тем, что это игра на нервах.
– Видимо, хотят отвлечь внимание наше, как в те ночи, когда убили Когута,– сказал он.– Что ж, пусть думают, что клюнули на эту удочку. А обо мне всем говорить – заболел.
– Да об этом уже все на станции знают и очень сочувствуют,– усмехнулся Козаринов.– Говорят, что когда вы днем около «багажки» были, на вас прямо лица не было. Алешка с лесопилки очень переживает.
– Ничего, переживет. Дозоры по путям посланы?
– Посланы,– ответил Козаринов,– не беспокойтесь. В домик никто не проскочит.– Затем, помолчав, спросил:– С кем нее вы сегодня пойдете в засаду, товарищ командир?
– Как с кем?– удивленно переспросил Иван и только тут вспомнил, что приказал Леоненко проследить, где состоится встреча Немко с «Николаем Угодником». Брать людей из свободных от наряда отделений Иван не хотел. .Кто его знает, что еще могут выкинуть те, которым выгодно приковать внимание охраны к складу и мосту.
– Я через сорок минут сменяюсь,– дипломатично начал Козаринов, но Иван не стал даже слушать отделкома.
– Понятно,– перебил он его.– Только ничего из этого не выйдет. Твое дело заменять меня, быть здесь у телефона и в случае сигнала тревоги жать на дрезине ко мне на помощь.
– Ну, а вы-то как же?– забеспокоился отделком.
– Я выйду, как обычно, в девять, ты проводишь и вернешься сюда. Думаю, что к двенадцати Леоненко освободится и подойдет ко мне. Только уж в домик ему заходить нельзя. Пусть останется в бане. Оттуда тоже действовать удобно.
Через час Полозов и Козаринов бежали на лыжах через густолесье к домику Когута.
Отделком был недоволен решением командира остаться в засаде одному, считая это слишком рискованным, но молчал. Во-первых, Полозов высказал свое решение тоном приказа, а приказ обсуждать не полагалось, во-вторых, действительно было лучше иметь людей в резерве, чтобы ударить на преступников с тыла. Успокаивало Козаринова то, что командир будет сидеть за стенами. И удар, безусловно, нанесет первым. Первый удар – половина победы.
Было безветренно, и, хотя морозец пощипывал щеки и кончики ушей, неожиданно начал падать мягкими тяжелыми хлопьями снег. На небе ни единой звезды, все затянуло снеговыми тучами.
Выглянув из-за стены бани, Полозов тихо рассмеялся. Тропинку, столь тщательно расчищенную Немко, покрывал мягкий пушистый снег.
– Что случилось?– забеспокоился стоявший рядом с Полозовым Козаринов.
– Пропала работа Немко.-Душе Когута, если она пожалует, придется оставить следы.
– Но и ваши следы останутся?– забеспокоился Козаринов.
– Пустяки,– ответил Иван.– Снег за полчаса все закроет,– и, взглянув на небо и потянув воздух носом, добавил:– Часам к двенадцати прояснится, и мороз хватит будь здоров.
Козаринов, зная, что его командир – уроженец русского севера, снеговую погоду читает как книгу, промолчал. С железнодорожной насыпи послышалось легкое поскрипывание снега под ногами и неясно промаячили две фигуры, медленно двигавшиеся к переезду.
– Слышишь?– снова шепнул Полозов.– Уже поскрипывает снежок-то – это к сильному морозу. Часа через два он прямо визжать под ногами будет.
– Пора, товарищ командир,– шепнул в ответ Козаринов.– Это последний дозор к переезду вышел. Через двадцать минут возвратится. Тогда для той сволочи, что вы ждете, дорога открыта будет.
– Леоненко, если он скоро вернется, пусть здесь в бане садится. А если очень задержится, то пусть совсем не приходит. Следите за телефоном,– приказал Полозов и шагнул вперед. Но, задержавшись на мгновение, он вновь повернулся к Козаринову.
– Смотрите там в оба,– напомнил он отделкому.– Сегодня любой провокации ждать можно. Недаром «Николай Угодник» с Немко секретничает, Знаешь, что: Леоненко задержи у себя. Тебе резервные люди могут понадобиться. От телефона не отходить. Ясно?
– Ясно, товарищ командир,– прошептал Козаринов.– Не беспокойтесь, все в аккурате будет. Ну, ни пуха, ни пера! Сейчас дозор обратно пойдет. Вам до него в избушку попасть надо.
Похлопав на прощанье отделкома по плечу, Полозов вышел на тропинку и, волоча ноги, чтобы получились не отдельные следы, а одна полоса, которую быстро сгладит снег, пересек двор. Через пять минут он уже был внутри домика и коротким поворотом ручки послал в казарму сигнал: «Все в порядке».
