Текст книги "Шумный двор"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Горн в спичечном коробке

Копали по очереди. Лишь Василек больше не требовал лопату. Он сбегал домой, и в руках у него был теперь фанерный щит с приколотой чертежной бумагой. Нашлась дома у Василька и рулетка. Настоящая, десятиметровая, с упругой и звенящей лентой.

С видом заправского инженера Василек шагал по двору – вычерчивал в масштабе план. Измерит, например, расстояние от дома до тополя – 60 метров. Разделит на двести, 30 сантиметров получается, он ровно столько отмечает на плане.

За Васильком неотступно следовала ватага малышей. Они готовы были выполнить любое его приказание – подержать конец мерной ленты, поднять упавшую резинку. Одного не хотели выполнить – разойтись и не мешать работать. А мешали больше, чем помогали. Но Василек был добрейшим человеком и, конечно, не мог на них разозлиться. Потешная эта малышня. Кричат, будто воробьи. Качели бы им сделать или корабль – с флагом, мачтами и трубой. В одном детском саду он видел такой. Даже штурвальное колесо было на том корабле… Вот, пожалуй, с правой стороны двора и место бы нашлось.

– Саша, – подошел Василек. – У меня идея…

Идею одобрили. Конечно, надо сделать качели. И корабль неплохо бы соорудить.

Тут и Володьке пришла в голову идея – горн достать. Что же это за пионерская площадка без горна!

– В школу побегу, – выпрыгнув из ямы, сказал он. – В пионерской комнате у нас штук пять горнов. Выпрошу.

Яма была уже чуть ли не на метр глубины, когда пришел Герман Ильич. Он принес небольшой кусок толстой трубы.

– Не достали? – упавшим голосом спросил Василек.

– Что значит, не достал? Все нашлось. Держите. – Старик передал отрезок трубы и отряхнул руки. – Сначала хорошенько вкопаете этот кусок, а в него вставите трубу потоньше. Съемная будет мачта. Поняли? А трубы я подобрал. Кто пойдет со мной?..

Через минуту шумная ватага ребятишек уже спешила по улице. Среди них шагал старик с длинными седыми усами.

Надежно укрепить трубу оказалось не просто. По совету Петра Григорьевича в яму, вокруг трубы, ребята набросали больших камней, утрамбовали их, потом засыпали землей, и ее утрамбовали. Затем снова – камни, земля.

Хорошо получилось! Чуть выступавший кусочек трубы стоял до того крепко, что ломом невозможно было пошевелить его.

А к этому времени и Герман Ильич с ребятишками вернулся. Притащили две длинные трубы. Их надо было скрепить между собой. Но как? Лешка быстро сообразил: из куска трубы большого диаметра сделать муфту, насадить ее на трубы и заклепать. Петр Гаврилович сказал, что такое соединение будет надежным.

Ребята готовы были, кажется, до ночи работать, но наступило время обеда.

Вот тогда-то, придя домой, Саша и вызвал Лену, чтобы поручить напечатать анкеты. Это хорошо Лешка придумал – секретные анкеты. Здорово должно получиться!.. Только напечатает ли? Вспомнив, как Лена своим круглым, аккуратным почерком написала: «Поздравляю нового президента!», он уверенно подумал: «Напечатает. И вообще, напрасно ребята окрестили ее монашкой. Конечно, она немножко со странностями. Но уж никакая не монашка».

– Ты чему улыбаешься? – накладывая в тарелку макароны, спросил Петр Алексеевич. – Опять какую-нибудь шутку замышляете, вроде вчерашней – с Гагариным?

Он засмеялся. А Толик ничего смешного здесь не находил.

– И совсем не потому. Саша мачту сейчас будет ставить. С флагом! Правда, Саша?

– Да! – закричал Вадик. – Мы трубы принесли. Я тоже нес! Дли-н-нная!

После обеда во двор вышло и немало взрослых. По правде говоря, они не очень-то рвались к работе – больше покуривали да разговаривали, но просверлить ручной дрелью отверстия в стальных трубах и намертво скрепить их заклепками ребятам все же не доверили. Хорошо хоть Лешка успел согнуть из толстой медной проволоки звезду и прикрепить ее на конце трубы.

Устремившись пятиконечной звездой ввысь, мачта уже давно стояла на месте, а Володька-философ все не возвращался.

Пришел Володька лишь в седьмом часу. Руки у него были засунуты в карманы. Он что-то насвистывал и загадочно улыбался, будто блестящий полуметровый горн преспокойно лежал у него в кармане. Вот каланча, день проболтался, ничего не сделал, а улыбается!

Володька восхищенно оглядел мачту, поцокал языком.

– Красавица! Точно по моему проекту. Это мне нравится.

– Зато нам не очень, – сказал Лешка. – Проболтался день, а какой толк?

– А разве это не толк? – И Володька торжественно вытащил из кармана спичечный коробок.

Ребята недоуменно переглянулись. А Володька не спешил с рассказом. Снова принялся насвистывать. Но разве мог долго выдержать! Ему не терпелось похвастать своей изобретательностью. Дело было так. В школе достать горн Володьке не удалось. Но он решил не отступать. Пошел во Дворец пионеров – и опять неудача. Там было не до него. Из областного радиоцентра приехали корреспонденты – записывать песни хора. Покрутился Володька, посмотрел, и вдруг его осенила идея. Набравшись храбрости, он остановил на лестнице корреспондента. Володька боялся, что корреспондент не станет слушать, а тот схватил его за руку и сам начал обо всем расспрашивать. Потом сказал, что непременно побывает у них во дворе.

– А это, – Володька извлек из коробка рулончик магнитофонной ленты. – Это и есть горн. Да еще какой!

Молодец Володька! Все-таки добился своего. И магнитофон как раз есть, у Германа Ильича. Вот пусть Костя и заводит.

Герман Ильич положил: в карман коробок с лентой и пообещал, что завтра в восемь часов сигнал горна поднимет ребят на зарядку.

На мачте – флаг

Сон у старого человека короткий. Еще и семи не пробило, а Герман Ильич был на ногах. Зато внук его спал сладким, глубоким сном.

Герман Ильич подошел к нему, поправил одеяло – Костя не пошевельнулся. Его тонкая шея и полуоткрытые, по-детски припухшие губы растрогали старика. Но он подавил в себе это чувство. Подумал с тревогой: «Что-то неладно у тебя получается, внучек. Вчера ты сказал: «Понимаешь, деда, такая книга, что не мог оторваться. Снова про обед забыл». Нехорошо. Какая бы ни была книга, а разве можно забывать о товарищах? Пора бы уже становиться тебе хозяином своих желаний. Надо – значит надо. Вся жизнь на этом построена». Так думал Герман Ильич, стоя перед кроватью внука.

А без пяти минут восемь он распахнул рамы и поставил на подоконник магнитофон. Двор, залитый солнцем, был тих и пуст. Слева одиноко возвышалась мачта. В листве тополей, чуть шелестевшей под ветром, чирикали воробьи. В своем гараже возился владелец голубой «Волги» инженер Демкин.

Медленно, будто нехотя, ударили часы. Герман Ильич включил магнитофон. Секунда, другая, и тишину полусонного двора рассек звук горна. Этот певучий и голосистый звук проник всюду. Воробьев с тополей будто сдуло ветром. Застыл в недоумении инженер Демкин. Костя заворочался на кровати.

В наспех запахнутом халате в дверях показалась Софья Викторовна. Зажала уши руками.

– Боже мой! Что вы делаете? Вы всех перебудите.

Старик выключил магнитофон и, очень довольный, засмеялся:

– Не всех, а только пионеров! Вот и внучек проснулся. С добрым утром, товарищ пионер!

– С добрым утром, – сонно ответил Костя.

– Одевайся. Беги на зарядку.

– Это на какую зарядку? – удивленно спросила невестка. – Ребенку спать надо…

Герман Ильич сердито повел усами.

– Софья! Не порти мне внука. – Он перекрутил ленту обратно и, едва невестка открыла рот – сказать что-то, нажал клавиш. Голос ее потонул в звонком пении горна. Зажав уши, Софья Викторовна скрылась за дверью.

Косте ничего не оставалось, как подняться с постели. С превеликой неохотой надевал он рубашку, натягивал носки. У него и глаза слипались, и отправляться на зарядку было лень. Но самое главное, он боялся, что его могут увидеть Плутон, Меркурий или сам Марс… Хотя теперь все равно не миновать неприятностей. Магнитофон, скажут, заводил? Заводил! Разве они поверят, что он ничего не знал?

Умывшись, Костя услышал, как дедушка в третий раз включил магнитофон. «Надо идти скорей, – подумал Костя. – А то он двадцать раз будет заводить. И вообще, надо стараться не злить дедушку. Он и так недоволен мной. Вчера совсем рассердился. Но что поделаешь, если, как назло, надо днем уходить? Потому и выдумываю всякую чепуху об интересной книге. Хорошо, что дедушка, кажется, верит. Пока верит… А когда узнает о деньгах…»

– Костя, готов? – послышалось из комнаты. – Ребята собираются.

– Иду, иду, – поспешно откликнулся Костя и жалобно попросил: – Только ты, пожалуйста, больше не заводи.

– Да уж куда больше, хватит, – согласился Герман Ильич. – Кого надо – разбудили, остальные пусть досматривают сны.

«Верно, – открывая дверь, подумал Костя. – Остальные пусть спят. А может, все и обойдется – не увидят меня? У Плутона окна на улицу выходят. Меркурий – известный соня. А Марсу еще рано вставать. Опять, наверно, ночью работал».

От яркого солнца Костя зажмурился. А потом увидел: возле мачты собралась все та же знакомая компания – Спичка, Василек, Гришка, Философ. И, конечно, новенькие – Саша, Пенка. Да еще и с братишками.

– Здорово, Ойстрах! – увидев Костю, крикнул Гриша Коркин. А Володька с гордостью сказал:

– Мой горн, твое исполнение – симфония!

– Здорово! – подхватил Василек. – Наверно, на улице слышали.

– И точно в восемь, – сказала Пенка. На ее румяных щеках сияли ямочки. – Я как услышала – глянула на часы, а большая стрелка ровно-ровно на двенадцати!

Костя опустил глаза. Признаться, что он здесь вовсе ни при чем, не хватило смелости.

Лешка хмуро оглядел все этажи.

– Горнил-то хорошо, да что толку. Никто больше не идет.

– Пока давайте флаг поднимем, – сказал Саша.

Он развернул красную материю, а Пенка стала прикреплять ее к толстому шнуру, уходящему вверх.

– Это я сшила, – доверительно сказала она Косте. – Удобно с завязочками. Завязал – и готово.

Флаг дали поднимать самому маленькому – Вадику. Ребята стояли у мачты и смотрели, как медленно, выше и выше поднимается флаг. Ветерок колыхал его сильней и сильней. А на самой верхушке, под звездой, ветерок расправил флаг, натянул, и затрепетал он, побежал бесконечной волной.

Буква с дефектом

Горн разбудил и Лену.

Протерев глаза, она увидела бабушку. Та закрывала форточку.

– Вабика, что там такое?

– Спи, спи. – Валентина Григорьевна задернула занавеску. – Совести нет у людей, – проворчала она. – Ни свет, ни заря – трубить вздумали!

Горн смолк. Но лишь на минутку – снова раздались его призывные звуки.

«Это все Саша придумывает». Лена поняла, что улыбается. Она повернулась на другой бок, к стенке. Незачем бабушке видеть ее улыбку.

Потрубил горн, и снова – тишина. Глядя на цветочки обоев, Лена ждала. Ну, когда же? Когда? И в третий раз запел горн.

Сон как рукой сняло. Бабушка тоже не спала. Матрацные пружины под ней поскрипывали, она ворочалась, вздыхала. Наконец поднялась и, шаркая туфлями, вышла в переднюю.

Лена полежала минутку и не утерпела – выскользнула из-под одеяла. Отвернув на окне занавеску, она увидела и флаг на мачте, и ребят, дружно поднимавших и разводивших в стороны руки. «И Пенка там? Вот какая – ни в чем не отстает! Ее-то никто не назовет монашкой…»

За спиной скрипнула дверь, и рука ее, державшая занавеску, дрогнула. Но Лена тут же подумала: «Чего я испугалась? Разве что-то плохое делаю?»

И все же высокий голос бабушки заставил ее по привычке сжаться.

– Лена! Ты почему встала? Сейчас же в кровать! И босиком, на холодном полу!

– Пол не холодный, бабика.

– Ах, не говори глупостей! Ты стала невозможная! Сию минуту в кровать!

И Лена подчинилась. Укрывшись одеялом, она думала: «Невозможная… Значит, я изменилась? Стала другой?.. Неправда. Просто я не понимаю, почему должна делать только то, что нравится бабушке. И чтобы меня называли монашкой – не хочу. Не хочу!..» Потом она думала об отце, о Саше… А потом ее мысли смешались. Пушистые ресницы сомкнул сон.

Проснулась она в десятом часу с каким-то неясным, тревожным чувством. Хотелось даже плакать. С бабушкой почему-то неприятно было встречаться взглядом, и она старалась не смотреть на нее.

После завтрака села к пианино и с полчаса усердно повторяла сложные этюды. Пальцы ее устали. Она опустила руки и взглянула на окно. Со своего места ей была видна часть мачты с развевающимся на ветру флагом.

Лена подошла к окну и… забыла о бабушке, об этюдах. Во дворе кипела работа. Саша и Лешка ломами рушили стену. Несколько ребятишек копали какие-то ямы. И Пенка была там. В рукавицах и фуфайке она складывала в тачку кирпичи. А вон и Костин дедушка. И сам Костя здесь же. Тоже копает яму… Вот поднял голову, куда-то смотрит… Положил лопату и пошел. Наверное, к тому мальчишке, что стоит за углом и машет рукой.

Мальчишка, махавший рукой, действительно подзывал Костю. Это был Плутон. Суровый вид начальника разведки не предвещал мирного разговора. Костя ощутил в груди холодок.

– Идем-ка! – Плутон повел Костю в подъезд, подальше от посторонних глаз. – Что за анархия? – прошипел он. – Для тебя существует дисциплина? Слышал приказ – в дворовые дела не ввязываться, сохранять нейтралитет? А ты что? Магнитофон с горном заводил, зарядочку побежал делать, теперь работаешь на них.

Костины оправдания Плутон не захотел слушать.

– Смотри! Пока предупреждаю! А сейчас кончай эту волынку. Через десять минут выходим.

– Хорошо, – пролепетал Костя. – Я только скажу дедушке… Придумаю что-нибудь…

А Лена все смотрела в окно. «Если они сломают эти стены, то во дворе будет просторно. Наверное, сделают волейбольную площадку. В волейбол и я бы смогла…»

– Леночка, ты почему перестала играть?

Валентина Григорьевна появилась в комнате в темной юбке и белой, с глухим воротничком блузке, в которой она обычно ходила в университет.

– На что ты смотришь? – Валентина Григорьевна подошла к окну. Молча с минуту понаблюдав, что происходит во дворе, она задернула занавеску и сказала по-французски: – Я иду в университет. Повторяй этюды. Не ленись. К четырем вернусь непременно.

Захватив черную сумочку с ключом от почтового ящика, она вышла. Когда дверь захлопнулась, Лена снова отдернула занавеску, а потом и окно распахнула.

Саша, колотивший тяжелым ломом, распрямил спину, локтем вытер со лба пот и… Лене показалось, что он посмотрел на нее. А почему показалось? Безусловно, посмотрел. Вот и опять смотрит.

Лена хотела приветственно помахать рукой, но постеснялась. Она взяла с этажерки книгу и вынула спрятанный в ней листок. Сейчас одиннадцать. До четырех – пять часов. Успеет. Достав из бабушкиной папки чистую бумагу и черные листы копирки, Лена принялась за работу. Вставив в машинку, как это делала бабушка, сразу несколько листов бумаги, она посмотрела в Сашино послание, улыбнулась и одним пальцем выстукала: «Совершенно секретно». И еще подчеркнула сплошной линией.

Красиво получилось, внушительно. Лишь буква «к» немного портила впечатление. Часть нижнего усика буквы отломилась, и она была похожа на перевернутое «ч». Но это не страшно – просто буква с дефектом.

Дела текущие

Вечером – или, как заметил Володька, «в 20 часов 10 минут по московскому времени» – открылось первое заседание СПШ. Сказать «открылось» – слишком громко. Просто, когда все расселись у стола, Саша посмотрел на будильник и сказал: «Ну, ребята, начнем. Девятый час». Тогда-то Володька и ввернул насчет московского времени.

Итак, первые итоги. Не очень утешительные.

Гром Громыч все сердится. Утром пришли к нему за лопатами, а он и разговаривать не хотел. Ну, потом все-таки сдался. Вызвал дворника и строго предупредил:

– По счету выдавай. Под твою ответственность.

А тут еще Василек не к месту спросил о комнате.

Ретюнский взорвался:

– Может, клуб вам подать? Дворец? Забирайте лопаты и отправляйтесь! В гроб меня вгоните.

И работа на площадке шла неважно. Одному некогда. Другого мать за хлебом послала. Сказал, что выйдет, да только его и видели. Третий пожал плечами: «А при чем тут я?» Иные и брались за лопаты, но скоро бросали. Вот и Костя минут двадцать всего поработал. Тоже сбежал. Сенька Буратино кружил, кружил на своем велике, а чтобы лопату взять – куда там! Гера Демкин вышел из подъезда с каким-то длинным предметом в чехле.

– Эй, Гера! – позвал Василек. – Иди поработай.

Гера даже шага не сбавил.

– Работать? Охота была! Мне отец спиннинг с импортной катушкой купил. Еду опробовать! – Увидев вкатившего в ворота Буратино, он крикнул: – Нос! Едем со мной!

– Вот и построишь с такими коммунизм! – Лешка зло глядел ему вслед.

– Ничего, воспитают, – заметил Саша.

– Герку? – изумился Володька. – Ха-ха-ха!

– Не смейся, у нас в Днепропетровске и не таким павлинам перья выдергивали.

Потом ребята рассматривали план двора, который вычертил Василек. На нем были обозначены тополя, гараж, кусты акаций и, конечно, мачта. А спортивные площадки, дорожки, клумбы и уголок детских игр Василек не начертил, а вырезал из разноцветной бумаги. Удобно. Переставляй, как хочешь. На план двора пришел взглянуть и Сашин отец, читавший в другой комнате газету.

– Остроумно, – похвалил он Василька.

– А почему горки нет? – надув губы, спросил Вадик.

– Сделаем, – пообещал Василек. – А если достанем фанеру, то сделаем, как в парке, – слоновую.

– Как слоновую? – не понял Вадик.

– Очень просто. На обыкновенную горку набить из фанеры слоновую голову, спину и ноги, а по хоботу будете съезжать.

– Это все хорошо, – сказал Саша. – Но надо узнать, что другие ребята предложат… Тут Леша такую штуку придумал… – С этими словами Саша вынул из ящика стола пачку синих конвертов.

Секретные анкеты рассматривали с любопытством. Здорово! Да еще и напечатано!

– А кто печатал? – спросил Лешка.

– Угадайте!

И оттого, что черные глаза Саши смотрели весело и лукаво, ребята не знали, что и подумать.

Саша подождал минутку и просто сказал:

– Лена напечатала.

– Какая Лена?

– Ну, Лена, из двадцать шестой квартиры. Наша соседка.

Ребята даже не поверили. А Пенка, забыв недавнюю обиду, подумала: «Ой, как хорошо! Это, конечно, бабушка тогда не захотела пустить меня».

Написать на конвертах фамилии ребят и разнести анкеты по адресам поручили Васильку.

– Герке тоже писать? – спросил он.

– А почему бы и нет? – сказал Саша. – Разве не интересно узнать, что он посоветует? Может, такое придумает – только ахнем.

– И Лене писать?

– Конечно.

– Ладно, сегодня же разбросаю по почтовым ящикам…

Время приближалось к десяти. Петр Алексеевич, хотел увести Вадика и Толика в другую комнату, но тут Пенка сказала:

– У меня предложение.

– Знаю, – улыбнулся отец. – Кончать прения. Малышам пора спать.

– Папа! Всего одну минуту… Предлагаю сшить для всех пилотки. Голубые. Помнишь, Саша, как в Днепропетровске было? Вот такие. – Пенка исчезла за дверью и тотчас появилась снова, уже в голубой пилотке, лихо сдвинутой набок.

С правой стороны пилотки были нашиты пять переплетенных колец.

– Это в честь Олимпийских игр мы нашили такую эмблему, – сказала Пенка. – На, примеряй. – И она подала пилотку Лешке Пронину.

Лешка надел, сдвинул пилотку чуть не на самое ухо и подбоченился. Володька восхищенно причмокнул.

– Скульптура!

Все засмеялись и стали прощаться…

А через час недалеко от тополя со скворечником Саша и Лешка закопали дном кверху старое ведро, которое разыскали утром во дворе. В днище предварительно сделали прорезь.

Закончив работу, они посмотрели на черное, как сажа, небо. Звезд не было видно. В воздухе пахло сыростью. Не пошел бы дождь. Ну, ничего: ведро же пока пустое.

Поднявшись на третий этаж, Саша собрался открыть ключом дверь, но неожиданно увидел в дырочках почтового ящика соседей синий конверт. Значит, Василек уже побывал здесь.

Телефонный звонок

Костя еще вечером понял: у дедушки какая-то неприятность. Он сразу подумал: наверно, узнал, что пропали деньги. Костя до того волновался, до того ему было стыдно, что не мог и глаз поднять на деда.

Весь вечер Костя просидел с книжкой на диване. Герман Ильич в другой комнате чинил радиоприемник. «Это он неспроста ушел к себе и не показывается», – с тревогой думал Костя.

Утром его опасения подтвердились.

В восемь часов Герман Ильич, как и накануне, прокрутил магнитофонную ленту с записью горна. А когда Костя возвратился с зарядки, дедушки дома уже не было.

Костя немного удивился, но не придал этому значения. Лишь за завтраком ему все стало ясно. Софья Викторовна, принеся из кухни кофейник, сказала:

– Дедушка не показывал, какой плащ вчера купил? Чудесный! Это я высмотрела в универмаге. А то тратит деньги на всякие магнитофоны, а о себе позаботиться не хочет.

У Кости потемнело в глазах. Значит, дедушка брал из коробки деньги?

– А он тебе… ничего не говорил?

Софья Викторовна удивилась.

– Не понимаю, о чем ты спрашиваешь?

– Да нет, ничего… – пробормотал Костя.

Вот оно случилось, чего он так боялся. Дедушка, безусловно, догадался, что деньги взял он, Костя. И не взял, а украл. Дедушка даже не сказал об этом маме, чтобы не расстраивать ее. А сам, наверно, переживает. Потому и ушел сейчас, чтобы не видеть внука и не расстраиваться еще больше. Потому и разговаривать вчера не хотел.

Костя ходил из угла в угол как потерянный. Что же делать? Окончательно запутался… Надо что-то одно выбирать. Продолжать и дальше помогать Марсу? Но ведь ради этого приходится каждый день врать, изворачиваться. Даже деньги украл… Нет, больше он не может… А если о приемнике Марса рассказать дедушке?.. Нет, ни в коем случае! Это же тайна, он присягу давал. И как можно рассказать, например, о том, что вчера они утащили породистого щенка овчарки. Да, утащили. Хоть это и для науки делается, но все же противно.

Что же делать?

«Все-таки дедушка мне дороже любых изобретений. И разве не могут без меня обойтись? Я давал деньги, помог в операции «Х-9». И хватит. За славой я не гонюсь. От Марса мне ничего не надо. А изобретателя из меня, наверно, не выйдет. Я, как и отец, хочу стать синоптиком, составлять прогнозы погоды, пускать в атмосферу шары с приборами…»

Решив так, Костя немного успокоился. Посмотрел в окно. Ребята уже собирались на работу. Он надел тюбетейку и вышел из квартиры. В почтовом ящике лежало письмо. Костя открыл ящик и испугался: «Косте Саенко (лично)»! Почему-то подумал, что это от Плутона. А когда прочитал анкету, то сразу повеселел.

И только Костя спрятал конверт – прибежал Василек.

– А ну, потруби еще! Что-то опять плохо собираются.

И верно: помогло. Пропел горн свою бодрую песню, и вот показался из подъезда один, другой… А минут через десять во дворе уже собралось столько мальчишек и девчонок, сколько их вместе никогда, наверное, не собиралось.

На лицах у всех было какое-то странное, таинственное выражение. Ведь каждый получил анкету. И каждому хотелось похвастать. Но нельзя: «Совершенно секретно!»

Некоторые, будто бы просто так, прогуливались возле тополей, зорко высматривая на земле – где же та загадочная щель?

Работа в этот день шла веселей. Даже лопат не хватало.

Пожаловал на стройку и сам Ретюнский. Но не пробыл и пяти минут. Ребята окружили его, посыпались вопросы: когда столбы привезут? Будет ли машина, чтобы увезти мусор? Дадут ли комнату?..

Схватив под мышку портфель, управдом поспешил уйти.

Хотя погода была и не жаркая, Костя скоро вспотел. Лопата казалась тяжелой, а земля твердой, как асфальт. И все же он был доволен, что трудится вместе с ребятами. Ничего, спина не разломится. Зато сделают площадку – спортом будут заниматься. Дедушка прав: крепкие мускулы не помешают. Разве легко тем же синоптикам на Севере? Морозище. Шесть месяцев ночь. А ветер, папа пишет, такой, что с ног валит.

И все бы хорошо, но вдруг раздался знакомый свист. Костя увидел в подъезде Плутона. «И пусть свистит!» – с отчаянной решимостью сказал себе Костя и нажал ногой на лопату. Начальник разведки опять свистнул – дольше, требовательней. Но Костя притворился, что не слышит. Плутон подождал немного и скрылся.

«Вот и все! – чтобы успокоить себя, стал храбриться Костя. – Не захотел идти, и не пошел».

А в обед он укрылся в своей комнате и на обратной стороне анкеты написал: «Было бы очень хорошо иметь во дворе свою метеостанцию». Подписываться не стал, сложил листок вчетверо и вышел во двор. Ленивой походкой дошел до тополя со скворечником, на глаз отмерил четыре метра в направлении гаража Демкина, увидел щель, пугливо оглянулся по сторонам и быстро сунул в нее анкету.

Около восьми часов вечера на столе Германа Ильича зазвонил телефон. Костя поднял трубку – «Да?» и услышал голос Плутона:

– Позовите, пожалуйста, Костю.

Костя вздрогнул и опустил руку. Хотел положить трубку на рычаг, но подумал: «Все равно не скроешься… Будь что будет».

– Да, слушаю, – сказал он в трубку.

– Ах, это ты! – ласково пропел начальник разведки. – А ну, выйди на минуточку. – И – уже строгим голосом: – Ожидаю возле телефонной будки.

– Иду, – глухо ответил Костя.

На улице, возле будки телефона-автомата, стояли Плутон и Меркурий.

– Ты почему не подошел, когда я звал? – спросил Плутон.

Не дождавшись ответа, начальник разведки приказал:

– Идем! Командир сейчас разберется!

Дверь им открыла мать Виктора – худая женщина с уставшим, бледным лицом. Из своей комнаты выглянул Марс.

– Заходите, ребята, – сказал он и сразу вернулся к столу, где лежала раскрытая книга с формулами. – Одну минутку, закончу расчет.

Марс долго выписывал в тетради какие-то большие числа, что-то считал на логарифмической линейке, опять писал…

Марс творил. Какие формулы! Числа! Даже трудно представить, что можно разобраться в таких формулах. А Марс разбирается!

От тоски и угрызений совести в Костиной груди тревожно щемило сердце.

– Ну-с, что скажем? – отодвинув тетрадь, спросил Марс и посмотрел на почтительно стоявших ребят.

Плутон вышел на полшага вперед.

– Я уже докладывал насчет него. – Он кивнул в сторону Кости.

– Ах, да… – Марс поднялся, прошелся по комнате и сказал, ни к кому не обращаясь: – Есть такое слово – «предатель». Можно его, – Марс взглянул на Костю, – назвать таким словом?

– Можно! – твердо сказал Плутон.

– Факт! – подтвердил Меркурий. – Изменил нашему делу.

– Что ж, объясни свое поведение, – предложил Марс.

Костя вспотел с головы до ног.

– Понимаете, дедушка хочет, чтобы я работал во дворе… И магнитофон сам заводит… На собрании обещал шефствовать над площадкой… А что я могу поделать, если он заставляет…

Костя ждал разноса, однако Марс, внимательно выслушав его, сказал:

– А я, товарищи, понимаю сложное положение Сатурна. Видите, я продолжаю его называть этим почетным титулом. Потому что верю: душой Костя с нами. И слово «предатель» забираю обратно. Что главное в нашей работе? Укрепление финансового положения. Да, Сатурн по ряду причин не может участвовать в деле, которым заняты вы. Что ж, пусть его помощь будет иной. Мы не возражаем. Главное, чтобы эта помощь была. Не забывайте: нам предстоят еще большие расходы… Что ты на это скажешь, Сатурн?

Костя был очень взволнован и не совсем понял витиеватую речь командира. Но основное до него дошло: он должен еще достать денег. Не очень, конечно, радостная новость. Но он ожидал, что дело обернется хуже. Поэтому Костя не совсем уверенно, но все же с облегчением сказал:

– Я постараюсь достать. Что-нибудь придумаю…