Текст книги "Шумный двор"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Ход конем

Слушая по радио последние известия, Лешка смотрел, как сестренка мастерит домик для Зюзи, которого она вчера все-таки разыскала. Домик Нюська строила из книжек. Букварь в ход пошел, арифметика, Лешкина география, физика. А вместо крыши положила алгебру Киселева. Но Лешка отчего-то разозлился и отобрал учебник.

Разозлился Лешка не на Нюську, а оттого, что вспомнил Нину Ивановну – учительницу математики. В последний день перед каникулами она сказала:

– Так и быть, Пронин, переэкзаменовки на осень давать тебе не стану. Надеюсь на твое благоразумие. Отдых отдыхом, а в учебник непременно заглядывай. И примеры решай.

Раскрыв наугад учебник, Лешка прочитал выделенное жирным шрифтом правило о прибавлении многочлена к алгебраическому выражению и ничего не понял. И радио еще мешает. Он хотел выдернуть вилку репродуктора, но вдруг услышал: «…радиорепортаж «Жизнь нового двора». Передача для школьников, в 16 часов 20 минут».

Забыв об учебнике, Лешка помчался к Саше – сообщить потрясающую новость.

Тот чинил электрический утюг. «Послушаем», – только и сказал он. Его, кажется, больше волновала история с Виктором.

– С Митей не разговаривал?

– Да нет, – нахмурился Лешка. – И утром вчера стерег, и вечером – так и не увидел.

– Придется домой к нему сходить.

– Но нельзя ж специально идти. Надо, чтобы вроде случайно…

– А ты какую-нибудь вещь опроси.

– А что, это мысль…

Через пять минут Лешка постучал в квартиру № 38. Открыл сам Митя Чашкин.

– Здорово! – сказал Лешка. – Как жизнь?

– Помаленьку, – сдержанно ответил Митя.

– Я к тебе по делу. Будь другом, одолжи Киселева.

– Какого Киселева?

– Ну, алгебру. Не знаешь, что ли… Моя где-то пропала. Нюська, что ли, куда засунула. Нигде не найду… А Нина Ивановна так и сказала: «Не будешь летом заниматься – пеняй на себя!» Вот и придется теперь зубрить. Сам знаешь, какая она!

Митя учился с Лешкой в одной школе, и крутой нрав математички ему был прекрасно известен.

– Сейчас поищу, – сказал он. Портфель его, лежавший на шкафу, уже успел изрядно запылиться. Митя сдунул пыль, достал учебник и подал Лешке.

– Благодарствую, – сказал тот и; спросил, будто бы между прочим: – Чего на площадку не выходишь? У нас весело.

– Да так… дела, – замялся Митя.

– Развлекаешься, наверно? Загорать ходишь на реку, в кино. А нам вот некогда. Всего три раза купаться ходили. Строим. Правда, позавчера я тоже развлекался. Умора!.. Один парень из нашего класса пригласил к себе. У его старшего брата именины были. Пришел, а они в ресторан собираются: там решили справлять. Ну, и я с ними. Первый раз в жизни в ресторан попал. Потеха. Один дяденька напился, песни стал петь. Пошел плясать да как растянется на полу! А какая-то девушка – она еще с нашим парнем из семнадцатой квартиры танцевала, – как закричит! Думала, что дядька убился…

– Это ты о каком парне говоришь? – заинтересовался Митя.

– Ну, из семнадцатой квартиры. Виктор. Черный такой, высокий… Ох, и насмеялись мы…

Митя перебил его, спросил с недоверием:

– Так ты говоришь, Виктор в ресторане был? Позавчера?

Лешка здорово ему ответил:

– Если я рюмку портвейна выпил, так, думаешь, уже опьянел и не мог парня с нашего двора узнать?.. А чего ты о нем опрашиваешь?

– Да ничего. Так. – Митя равнодушно зевнул. – А учебник можешь насовсем взять. Мне не нужен.

– Ладно, спасибо.

Спускаясь по лестнице, Лешка радовался: «Вот так подбросил червячка! Сразу клюнул. Теперь все разнюхает!.. Здорово! И Костю не подвели: клятву же не нарушили».

А на баскетбольной площадке уже суетились ребята – устанавливали стойки со щитом и сеткой на кольце.

Лешка побежал помогать.

К обеду оба щита были надежно вкопаны. Землю под ними утрамбовали, подкрасили линию, и все было готово! Хоть сейчас начинай игру. И баскетбольный мяч уже куплен.

Итак, площадка есть. Мяч есть. А вот ребят, по-настоящему умеющих играть, – почти никого. И опять выручил Сергей Сергеевич, который чуть ли не каждый день заглядывал на площадку.

– Ну, что с вами делать, – развел руками Сергей Сергеевич. – Ладно, потренирую. Как-нибудь по часику смогу выкраивать. С завтрашнего дня и начнем. Приходите в трусах, майках, у кого найдутся кеды – надевайте.

На радостях Саша вручил новому тренеру список игроков баскетбольной команды. Увидев фамилию Володьки, подчеркнутую красным карандашом, Сергей Сергеевич поинтересовался:

– Зубенко что – капитан?

Длинный Володька выступил вперед.

– А что, не выйдет из меня капитана?

– Ну-у, разве я спорю, – с уважением протянул тренер. – С таким ростом в сборную страны можно попасть!..

В баскетбол в тот день не играли. Зато на волейбольной площадке разгорелось настоящее сражение.

Пронзительные судейские свистки, крики игроков, звонкие шлепки по мячу, взлетавшему над туго натянутой сеткой, – все это привлекало кучу зрителей. Они стояли у самой площадки и, как положено настоящим болельщикам, во всю силу орали: «Труп! Мазила!», если кто-то пробил мяч, или же шумно восторгались, если мяч был пробит точно и сильно. А когда Саша, высоко подпрыгнув, так шарахнул по мячу, что Володька, принявший его, свалился на спину, то хохот болельщиков, наверно, слышали на соседней улице.

Никто и не заметил, как среди зрителей оказался Гера Демкин со своим «Кварцем». Гера встал на цыпочки, приложил к лицу аппарат, приготовился снимать, и… тут его увидел Лешка.

Лешка нахмурился, поймал мяч и решительно зашагал с площадки.

– Хватит! – буркнул он. – Поиграли! Пошли передачу слушать, в 16.20 начало.

Через минуту возле владельца чудесной кинокамеры не осталось ни одного человека.

Не поднимая головы, красный, растерянный, шел Гера через двор к подъезду. Дома он бросил на тахту аппарат, лег на спину и долго смотрел в потолок, где сидела большая жирная муха. Затем Гера вспомнил, что Лешка говорил о какой-то передаче в 16.20, и посмотрел на свои часы. До начала передачи оставалось тридцать три минуты.

«Значит, игру бросили только потому, что я пришел, – с обидой отметил Гера. Он опять принялся рассматривать муху на потолке. – За что они меня ненавидят?.. Просто, наверно, завидуют, что у меня все есть. Конечно… Фу, какая все-таки противная муха! Видно, с помойки прилетела».

Встать и согнать муху щеткой было лень. Не поднимаясь с тахты, Гера пошарил рукой – чем бы запустить в потолок? Но, кроме газеты, ничего не нащупал. «Интересно, а что за передача в 16.20? Наверное, футбол». Посмотрев на последней странице газеты в программу радиопередач, Гера обнаружил, что в это время будет передаваться не репортаж о футбольном состязании, а концерт симфонической музыки… Странно… Может быть, по местному радио передача?

Гера протянул руку к стоявшему на тумбочке приемнику. На коротких волнах отыскал колоссальную музыку – по-кошачьи стонали саксофоны. Кто-то ухал, сопел, рычал, рассыпали дробь барабаны… Гера заслушался. И когда взглянул на часы, было уже 16.22. Переключив диапазон, услышал голос:

– …корреспондентская работа сталкивает меня с разными ребятами. Поговоришь иной раз с таким человеком в пионерском галстуке, посмотришь на его дела и видишь: на верном пути, настоящим растет человеком. А бывает по-другому. Глядишь на иного мальчика или девочку, и обидно делается: «Тебе, дружок, еще подрасти надо во всех отношениях…»

«Ну, развез!» – покривился Гера.

– На днях, – продолжал голос, – я познакомился с ребятишками одного двора. Очень радостным было знакомство: растут настоящие люди! Ребята эти живут на улице Степной, в доме шестнадцать…

Гера быстро поднялся, сел ближе к приемнику. Теперь он даже голос узнал.

Корреспондент тем временем рассказывал о делах и замыслах пионеров из Гериного двора. По его словам выходило, что Саша, Лешка, Василек и другие ребята не просто таскают кирпичи, роют землю и собирают для библиотеки книжки, а занимаются чем-то более важным, очень необходимым в жизни.

Гера слушал с открытым ртом.

А Кучин все говорил. Тут же были вмонтированы и выступления ребят, которые он записал на пленку. Заканчивая, Кучин сказал, что успех дался ребятам не легко. Были и нытики, и лентяи. Такие есть и сейчас.

– Мне хотелось бы, – добавил корреспондент, – рассказать об одном пареньке из этого двора, который зазнался и поставил себя выше всех. Не стану называть его имени. Я думаю, он наконец поймет свое заблуждение и будет вместе со всеми. Ведь это счастье – быть вместе со всеми…

Гера похолодел. Пальцы его вздрагивали. Он осторожно нажал белый полированный клавиш и все смолкло.

Согнувшись, Гера застыл у безмолвного приемника. В таком положении он оставался до тех пор, пока не почувствовал, что сидит в неудобной позе – ныла затекшая нога. Он лег на тахту и закрыл глаза. А когда снова открыл, то увидел на потолке все ту же навозную муху. Гера с минуту смотрел на нее, но вдруг вскочил, схватил отцовский шлепанец и запустил им в гадкую жирную муху.

Письмо

Лена оказалась способной ученицей. На третий день тренировок освоила подачу, правильно отбивала мячи и, слушаясь наставлений тренера, даже пыталась играть резко, как выражался капитан команды, в «агрессивном стиле». Советы и наставления Гриша давал с удовольствием:

– Первое, следи за ногами, чтобы как на пружинах стояла. Второе, бей резче, дави противника…

Было у него и третье и четвертое… В общем, тренер что надо! Гриша был доволен Леной. Конечно, до настоящей игры ей далеко, но не все сразу. Главное, она не ленится. Хоть два часа готова прыгать возле стола и махать ракеткой.

В это утро Лена отрабатывала «удар на точность». Гриша подавал высокие мячи, а она длинным сильным ударом старалась отбить шарик в дальнюю узкую кромку, которую Гриша отчертил мелом на зеленом поле стола. В голубой пилотке и легком сиреневом платьице, Лена в момент удара чуть приседала и рывком нагибалась вперед, словно и сама собиралась лететь вместе с белым шариком. Когда шарик попадал точно за меловую черту, Гриша восклицал: «Порядочек! Классно!»

Лена взмахнула ракеткой, но мячик, посланный на Гришину половину, пролетел высоко над столом. Хорошо ударить ей помешал Сашин голос:

– Лена! Иди сюда!

Лицо у Саши было взволнованное. Она даже испугалась, сразу положила ракетку на стол.

– Что такое?

– Идем. Я должен тебе что-то показать.

В укромном уголке двора, возле акаций, они сели на скамейку.

– Лена, – сказал он. – Может быть, это не мое дело… Ты не сердись. Но я считал… В общем, я узнал адрес твоего отца.

Изумление ее было так велико, что она не могла произнести ни слова.

– Это оказалось не так уж трудно, – продолжал Саша. – Я написал Мише, и вот – получил от него письмо.

– Можно посмотреть? – почему-то шепотом спросила Лена.

– Конечно… Только ты, пожалуйста, не сердись. Честное слово, я попросил Мишку узнать лишь адрес, а он вообразил себя Шерлоком Холмсом.

Саша подал конверт, на котором номер его квартиры был написан так, что и это письмо вполне могло бы оказаться в почтовом ящике Лены.

– Давай прочту, – сказал Саша. – Почерк у него – хоть секретные донесения пиши…

– Нет, я сама. – Лена торопливо вынула письмо. Вот что она прочла, с трудом разбирая замысловатые Мишкины каракули:

– «Здравствуй, Сашок! Задание твое выполнил на 200 процентов! Да и какое это задание – узнать адрес! Пустяк. Взял телефонную книжку, и готово: Дмитренко А. И. Улица Репина, дом 98. Я даже разочаровался. А потом думаю: а что это – А. И.? Может, и не Андрей Иванович вовсе, а какой-нибудь Алексей Игнатьевич. Решил проверить. Набрал номер и спрашиваю: «Алексей Игнатьевич дома?» А какая-то женщина отвечает: «Здесь такой не проживает». – «Как, говорю, не проживает? Дмитренко Алексей Игнатьевич. Он банщиком работает». Она, конечно, засмеялась: «Дмитренко действительно проживает, только зовут его не Алексей Игнатьевич, а Андрей Иванович. И работает не банщиком, а инженером». – «Извините, говорю, значит, ошибка».

Положил трубку, а потом думаю: а вдруг совпадение? В городе, может, сто Дмитренко живет, и пять из них Андреи Ивановичи. Решил проверить. Хотел снова набрать номер, а потом опять думаю: нет, не годится. Какой же разведчик поступит так неосторожно! Тогда отправился по адресу. Захожу во двор. Кидаю пристальный взгляд налево, направо, замечаю восемь характерных деталей. А самое главное – малышей в песочном ящике. Подхожу к пацанам и говорю наугад: «Эй, хлопцы, кто из вас Дмитренко?» Поднимается один, лет шести, вытирает о штанину руку и подает мне: «Я – Дмитренко. Зовут Валера». – «Здорово, говорю, Валера!» – «Здорово!» – отвечает. «Как, говорю, жизнь молодая?» – «Жизнь, отвечает, хорошая. В детском саду карантин». Забавный малец. Серьезный. Разговорились. Дал ему Алькиным пистолетом пострелять, ну, он мне все и выложил. Отец работает инженером. Ему 44 года. Сходится. Ни братьев, ни сестер нет. Только мать и отец. Квартира у них № 4.

Ну, будь здоров, Сашуха! Если нужно еще что, напиши. Мигом разведаю».

Опустив голову, Лена с минуту сидела молча.

– Ты расстроена? – не выдержав, спросил Саша.

– Не знаю… – Она вздохнула. Потерла руками лоб. – Я не знаю. – И она опять задумалась.

– Так ты напишешь ему? – нарушил молчание Саша. – Адрес теперь есть. Почему не написать?

– Попробую, – неуверенно сказала Лена.

Вечером, когда бабушки не было дома, она села к столу и на чистом листке написала сверху: «Здравствуй, папа». Папа… Какое странное слово. Папа. И почему – папа? Лучше «отец». Это скромней, строже. Она разорвала листок и написала на другом: «Здравствуй, отец».

Написала, задумалась, уставила глаза в одну точку… И потекли минуты. Что писать? О чем спрашивать? О том, что виноват или прав и как получилось, что решил оставить маму одну и уехал? А может быть, сразу об этом спрашивать нельзя?.. Наверное, нельзя… И захочет ли он вообще отвечать? У него новая семья, Валерик…

Так что же написать? Она посмотрела на чистый листок с единственной строчкой «Здравствуй, отец». А почему «здравствуй», а не «здравствуйте»? Конечно, это бестактно. Будто предъявляю на него какие-то права. Просто глупо!

И этот листок она порвала. Пододвинула третий, но так и не решилась ничего написать.

«Нет, – подумала Лена. – Не могу сейчас. Потом. Надо все хорошо обдумать».

Примирение

С утра парило, как в бане. Красный столбик спирта в термометре подскочил кверху. А стрелка барометра клонилась к буре. В начале двенадцатого Костя через магнитофон объявил по всему двору:

– Внимание! Передаем срочную сводку погоды. Сейчас, по данным метеостанции, температура – 32 градуса в тени. Атмосферное давление – 735 миллиметров. В ближайшие часы возможны осадки и гроза.

Прогноз оправдался. В полдень с запада навалилась черная туча, и будто глухой заслонкой притворила солнце и голубое небо. Сделалось мрачно, жутко. Потом налетел ветер, зашумели тополя, заурчал вдали гром. А еще через несколько минут уже грохотало кругом. Сверкали молнии. Припустил крупный, тяжелый дождь.

А в пионерском клубе – сухо, уютно, чисто. Весело ребятам. Один читает книжку или листает «Крокодил», другой меряет силу. Этот какую-то игру, себе облюбовал. Володька наигрывает на балалайке. Возле Пенки, как всегда, – любопытные. Не перестают удивляться: девчонка лишь в пятый класс перешла, а в шахматы всех ребят подряд чистит!

На улице раскатисто громыхнуло. Даже стекла в рамах зазвенели. Грохот усилился еще оттого, что распахнулась дверь и в комнату вбежал Сенька Буратино.

– Сеньор! – глядя на него, сказал Володька. – Вы не можете потише стучать своими деревяшками?

Ребята захохотали.

Но Сенька и не подумал улыбнуться. Недобрым взглядом с порога оглядел всех. Губы под острым носом скривились.

– Веселитесь?

– А чего скучать! – сказал Лешка. – Можем и тебя развлечь. Философ, сыграй ему гопака. Пусть спляшет.

– Сами пляшите! Умники!

– Ты что, перцу наелся?

– Пошли вы…

– Ну-ну, полегче! – предупредил Лешка. – Чего шумишь-то?

– А то, что умники вы большие! Сейчас у Геры был…

– И что он? – усмехнулся Лешка. – Слезы льет?

– Слезы!.. Переживает человек. Понимаете?.. Довели!

– Так ему и надо!

– Обожди, Леша, – сказал Василек. – Так, говоришь, правда переживает?

– Еще бы! Бойкот объявили! Корреспонденту наябедничали! Сколько можно мучить? «Я, говорит, фильм о дворе хотел снимать, а они бегут от меня, как от чумного».

– Может быть, и в самом деле прекратим бойкот? – сказал Саша.

Обсудив, что и как, ребята согласились: верно, подержали за ухо и будет. Что он, бесчувственный? Деревяшка? Только Лешка, поджав губы, не проронил ни слова.

Василек вызвался тут же сходить к Гере. А чего ждать? Решили, значит решили!

По дороге к Гере Василек все придумывал, с чего бы лучше начать разговор. Но так и не придумал. Поэтому, как вошел в Герину комнату, так сразу и сказал:

– Говорят, кинокамера хорошая у тебя. Хоть бы картину маленькую снял. Вон любительские фильмы даже по телевизору показывают.

Гера, и без того удивленный приходом Василька, совсем растерялся.

– Так вы сами не хотите… А я-то могу. Пожалуйста…

Василек не умел хитрить. Он не стал тянуть волынку.

– Ладно. Заключаем мир. Хочешь?

– Да я и не ссорился, – пожал плечами Гера. – Вы сами чего-то…

– В общем, согласен? Да?

– Я не против…

Гера и Василек вошли в клуб вместе.

– Вот и мы! – бодро сказал Василек. – Ребята! Колоссальное дело! Гера может снять настоящий фильм о дворе! А с Костиным магнитофоном даже озвучить можно…

– Да, пожалуйста, – подтвердил Гера. – А кто захочет снимать – я могу показать. Можно организовать съемочную группу…

– Вот это да! Здорово! – одобрительно зашумели ребята.

– У меня вопрос к нему, – хмуро сказал Лешка. Поднявшись из-за стола, он шагнул к Гере. – Вопрос к тебе. Слышишь?

– Пожалуйста, – сказал Гера.

Лешка смерил его подозрительным взглядом и спросил:

– Это ты вечером хотел выкопать секретные анкеты? Только отвечай честно!

Гера сделал большие глаза.

– Нет, ребята, чем угодно могу побожиться – не я.

– И анкету печатными буквами не писал?

– Печатными? – переспросил Гера. – Не писал.

– Все, других вопросов нету, – сказал Лешка.

На чистую воду

Начальник разведки не понимал, что творится с Венерой. Раньше все указания выполнял без единого звука, а тут словно с цепи сорвался. Чуть что – огрызается, целыми днями и вечерами где-то пропадает, но толку от этого ни на грош. После того, как разведал спаниеля, которого Плутон и Меркурий взяли без особого труда, с тех пор ничего не сделал.

А в понедельник утром Плутон вообще думал, что не выдержит и саданет Венеру по шее. Стал спрашивать, где он шатался все воскресенье, а тот и разговаривать не желает.

– Отстань! Где был – там уже нет!

– А я требую отчета!

– Получишь, погоди. Будь уверен – отчитаюсь! – словно на что-то намекая, непонятно пообещал Митя.

Плутон пригрозил, что сегодня же доложит о нем Марсу, а Венера и не подумал испугаться.

– Конечно, доложи! Обязательно!

Плутону надоело без толку пререкаться.

– Довольно болтать! Бери спаниеля и отправляйся к старику! Объявления, правда, он не вывесил, но ждать больше не можем. Придумай что-нибудь пострашней. Не продешеви. Знаешь, как деньги нужны.

– Очень, очень нужны! – с готовностью поддакнул Митя. – А сколько взять – десять, двадцать, тридцать?

Плутон бешено метнул глазами.

– Сейчас же выполняй приказание!

– Так точно! – Митя взял под козырек. – Будет исполнено!

Сидя в троллейбусе и держа прикорнувшего на коленях старого покорного спаниеля, Митя чему-то невесело усмехнулся.

Во дворе дома он спросил у игравших девочек, где живет старик, у которого пропала эта собака. Девочки отвели Митю на второй этаж и сами позвонили.

Увидев собаку, старик до слез обрадовался: шаркая шлепанцами, повел Митю в комнату.

– Ох, ох, – сокрушался он. – А я-то думал, совсем пропал мой Кутя. Ан нет – объявился. Где же ты нашёл-то его?

– На улице, – ответил Митя. – А потом от ребят узнал, что это ваш. Ну, и, принес. Вот, забирайте, если ваш… Ну, я пошел, дедушка.

– Стой! Куда же ты? Как хоть звать-то тебя?

Мите пришлось задержаться, а потом даже присесть на стул. Он старался покороче отвечать на расспросы старика, но это нелегко было сделать. Старик жил в одиночестве, скучал по собеседникам и потому никак не хотел отпускать этого славного мальчугана, который его бедного Кутю приютил, а теперь вот не поленился и домой ему принес. Хороший мальчик. Старик начал было угощать его чаем, но Митя наотрез отказался. Тогда старик достал рубль и подал Мите.

– Ты уж извини, Митюша. Обезденежил я. Только в четверг пенсию принесут. Вот, возьми.

– Мне денег не надо, – решительно сказал Митя и стал прощаться.

Выйдя на своей остановке, он недалеко от дома встретил только что вышедших на «промысел» Плутона и Меркурия.

– Ну, сколько взял? – сразу спросил Плутон.

– А вот! – И Митя разжал кулак.

Начальник разведки обозлился.

– Опять за свои шуточки! Что ты пятачок показываешь? Сколько, говорю, со старика взял?

– Да вот, все тут. – Митя подкинул пятак.

– Ты не крути! Отвечай: куда девал деньги?

– Никаких денег я у него не взял!

– Что?! – Меркурий сгреб Венеру своими лапищами.

Митя рванулся, отскочил в сторону.

– Идиоты! Понимаете? Мы все идиоты! Он пропивает наши деньги.

Ребята оторопело уставились на него.

– Кто? – выдохнул Плутон.

– Марс – вот кто! Я четыре дня следил за ним. Пляж, кино, танцы – вот его работа! А вчера в ресторане сидел. Пьют, жрут! А мы, идиоты, уши развесили и слушаем его сказки!

Плутон прошипел белыми губами:

– А чертежи, авторское свидетельство?.. – и схватил Митю за руки. – Врешь. Выдумал со зла!

Митя оттолкнул его, плюнул.

– Значит, выдумал? И насчет лодки выдумал? Да? Я, дурак, тогда поверил вам. А я был прав. Но тогда я ничего не знал. Теперь знаю! Я нарочно вам не говорил, хотел во всем удостовериться. Теперь мне все известно! Идемте! Я ему все скажу. Не побоюсь!..

И верно: Митя храбро двинулся к подъезду Марса, поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Плутон и Меркурий не решались подойти к двери – стояли на лестнице.

На стук никто не открывал. Митя забарабанил громче. И тогда послышались тихие шаги. Дверь скрипнула, и Митя увидел бледное, с опавшими щеками лицо матери Марса.

– Здравствуйте, – тихо сказал Митя. – А Виктор дома?

– Ушел он, – слабым голосом ответила женщина. – А я думала, врач стучит. Захворала я.

Мите, конечно, следовало бы извиниться и поскорее уходить, а он чего-то медлил, мялся. Наконец нерешительно спросил:

– А можно, я возьму чертежи у Виктора? Он разрешил. На, столе у него лежат…

– Посмотри там. – Больная безразлично махнула рукой и пошла в свою маленькую комнатку – лечь в постель.

Митя торопливо взял в углу чертежи, свернутые в трубку, и, сказав в приоткрытую дверь: «До свидания. Выздоравливайте», вышел.

– Все равно докажу! – сердито бросил он ребятам. – А то думаете – брехун!

Тут же на лестнице, он развернул первую схему.

– Так… лампы. Раз, два, три, четыре. Конденсатор переменной емкости… А это… – Митя дернул себя за ухо. – Ну, как его…

– Дроссель, – подсказал Плутон.

– Сам ты дроссель! – ткнул в чертеж Меркурий. – Это колебательный контур.

– Ну, допустим, – согласился Митя. – Значит, контур… Это питание… Конденсатор…

Уже несколько минут, водя пальцами по схеме, рассматривали ребята чертеж, но разобраться в нем так и не смогли. Вот ведь как получилось: собирались изобретать необыкновенный транзисторный приемник, а оказалось, что даже схему прочесть толком не могут. Надо скорее выяснить, что это за схемы. Действительно Марс – жулик и аферист или Венера все выдумал?

– Нет, – сказал Митя. – Сами не разберемся. Идемте к Костькиному деду. Он уж точно скажет.

Спустившись во двор, Митя заметил у метеостанции Костю и крикнул ему, чтобы подошел.

Костя идти побоялся. Опять в дверях эти трое стоят.

Саша кивнул Лешке и Васильку, и они вместе с Костей направились к подъезду. Но Митя остановил их:

– Вы, ребята, уходите. Трогать Костю не собираемся. У нас дело к нему.

– Ну, смотрите! – предупредил Лешка. – Хоть пальцем…

– Говорю, не тронем. Дело у нас… – Взяв Костю за руку, Митя тихо сказал: – Идем к твоему деду. Пусть чертежи посмотрит. – И шепнул на ухо: – Марса надо разоблачить. Обманывал нас.

Костя изумленно охнул, и четверо членов секретного общества поспешили к нему домой…

Развернутый на столе чертеж Герман Ильич рассматривал с интересом.

– Что это такое? Где вы взяли?

– Вот и хотим спросить у вас, что это такое, – сказал Плутон. – Нам казалось, что это малоформатный транзисторный приемник…

– Гм… Минуточку… – Герман Ильич снял очки в коричневой оправе и надел другие, с толстыми стеклами. – Минуточку. Что же, – наконец проговорил он. – Это схема довольно сложного и… я бы сказал, оригинально решенного шестилампового приемника. И тем не менее, схема уже устаревшая.

– Устаревшая? – удивился Митя.

– Да, – хладнокровно подтвердил Герман Ильич. – Схемы подобного типа были популярны несколько лет назад.

– Значит, это устаревший приемник? – снова переспросил Костя.

– Совершенно точно. Да-да, здесь неизбежна сильная паразитная связь между колебательными контурами… Обычный супергетеродинный приемник второго класса… Так где вы достали?

Ребята замялись. А Митя решил, что им уже нечего терять.

– У Жомина, Виктора. Из семнадцатой квартиры.

– У Жомина? – чрезвычайно удивился Герман Ильич. – Это у сына покойного Василия Васильевича? Ну, как же, знал Василия Васильевича! Хорошо знал. Страстным радиолюбителем был…

– Его Василием Васильевичем звали? – упавшим голосом произнес Плутон. – Значит, В. В. Жомин?

– Именно так. Василий Васильевич Жомин… Так, значит, это его схемы. Весьма любопытно…

– А вы не знаете, – опять спросил Плутон, – ему за какие-нибудь изобретения присылали авторские свидетельства?

– Весьма возможно. Светлая голова была у Василия Васильевича. На заводе его очень ценили…

Ребята молчали. Стояли будто пришибленные. Теперь им было все понятно.