Текст книги "Напряжение (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Строй продолжал молчать, досадуя на любопытные взгляды прохожих.

– Учитель, мы виноваты, но можно без посторонних? – высказал общее мнение первый в строю.

Увы, в парке негде было спрятаться, так что при всей деликатности мастер – преподавателя, словесная порка была близка к публичной. Мужчина досадливо поморщился и повел рукой, поднимая пылевую завесу между потихоньку скапливающейся толпой и учениками.

– Сейчас‑то вы скажете мне, почему какой‑то босяк чуть не обворовал одного из вас, наорал и спокойно ушел целым и невредимым?

– От него жутью несло, – проворчали из строя.

– И что?! – Толпу обдало потоком той самой жути. – Мы вас плохо учим этому противостоять?! Порадуйте наставника – еще скажите, что кто‑то навалил в штаны из‑за бездарного шкета!

– Я могла его побить, – тихо шепнула девочка в конце строя. – Но я сама была виновата, я без очереди…

– Двадцать кругов вокруг корпуса вместо ужина!

Девочка вскинулась, но тут же погасла, уставившись в землю.

– Я бате расскажу, он ему… – прогудел в землю владелец золотого телефона.

– Уважаемый свет – Николай Алексеевич, – мягко обратился к нему преподаватель, – вы удивитесь, но ваш уважаемый отец не 'он ему', а 'он вам', да розгами, да с оттяжечкой! Желаете заключить пари?

Парень живо закачал головой и украдкой притронулся к пятой точке. Видимо, знакомо.

– Вы должны уметь ставить таких на место сами! Не через отца или братьев! И не кулаками, драгоценная моя! Словами! – Строй еще раз обдало жутью. – Простолюдин должен знать свое место! Как вы собираетесь помогать своим родителям, заслужить уважение слуг рода… если не можете заставить уважать себя одну – единственную охамевшую интернатовскую крысу?! Стыдно, господа!

– Простите, учитель!

– Кричат не на вас! Кричат на ваш герб, на сотни поколений предков! Крадут не у вас, а у всего рода! В ваших словах и действиях, в умении защитить себя и свою собственность – честь рода! – Мастер – преподаватель прекратил расхаживать и теперь смотрел на отрешенные лица своих воспитанников.

Вроде, проняло – выходы в город оказались полезней, чем он думал.

– Мы найдем его, учитель!

– Если вы решите отомстить, покалечив или убив, сами или через родню, я в вас разочаруюсь.

– Н – но!..

– Но если вы найдете его сейчас, и не трогая руками объясните всю глубину его заблуждений. Не трогая руками! И приведете ко мне, чтобы он принес извинения в моем присутствии, это будет лучшим оправданием для вас и поводом гордости для меня. Даю вам час.

– Да, учитель! – Теперь хор звучал уверенно, лица в строю горели злой решимостью и желанием добиться цели.

– И помните – мстить следует равному. Вы – честь рода. Не пачкайте честь такой низостью, как смерть или боль того, кто даже не может достойно ответить.

Глава 10. Извинения

Самую чуточку прохладная вода омывала ноги, освобожденные от кед и носков – они лежали чуть выше, на каменном уступе. Спину согревала поверхность скалы, сверху улыбалось солнышко, а я, обернув вокруг головы футболку, лакомился пломбиром, восьмым по счету. Еще одно мороженое лежало в воде, завернутым в пакет, с другой стороны небольшого озерца, под металлической трубой с холодной водой. А десятое по счету, вернее – второе, я по – честному отдал Славке, выловив нашу группу возле вольера с жирафами.

К слову, жирафы были неправильными и желто – коричневыми, а не красно – синими. Но вообще – высокие, да. Пока все смотрели на них снизу вверх, я выцепил товарища, сообщил, что надо передать Толику, и торжественно вручил его долю. А за то, что было дальше – вообще не в ответе! Хотя мог бы догадаться и предупредить, если честно. Просто пакет с остальными восемью штуками я благоразумно спрятал за десяток шагов от того места, и в тот момент переживал, как бы захоронку никто не нашел.

В общем, Слава вернулся к группе с мороженым в руке. Вы видели, как стая собак окружает кота? Как они смотрят на свою законную добычу голодными глазами, расходясь полукругом и отсекая пути к бегству? Как медленно приближаются под тихое рычание, чуть наклонив головы?

– Слава, Слава, Слава, – шипела стая, – дай кусочек, дай попробовать, дай лизнуть. Мы немножко, мы чуть – чуть, ты нам друг, ты нам брат.

Слава не отвечал, он пытался запихнуть пломбир в рот целиком. Выходило не очень. Осознав это, Слава предпринял главный прием кота – залез на дерево. Теперь уже жирафы с интересом смотрели снизу вверх.

– Слава, немедленно слезь! – Волновалась учительница.

– Мы поможем, мы спасем, – улыбнулась стая и тоже полезла на дерево.

Сверху полетели шишки и мелкие ветки, а Слава явно наметил прыгать по ту сторону ограды. Потом пришел солидный дядька и потребовал прекратить бардак, пригрозив всех выгнать и больше не пускать. Пришлось спускаться – тем более Славка уже довел мороженое до того состояния, когда его можно засунуть в рот полностью.

В общем, я поспешил покинуть тайный пост под елочкой и свернул на другую тропинку. Скоро Славик прожует содержимое щек и сможет говорить, а вопрос 'где взял' уже повторили раз десять. Мы, конечно, друзья, и он вряд ли меня выдаст, но лучше в этот момент быть подальше.

Потом на меня с криком 'Попался!' выпрыгнул какой‑то идиот в фиолетовом. Я почему‑то решил, что он хочет украсть мороженое.

– За что? – С обидой спросили меня, прижимая руку к левому глазу. – Я просто поговорить хотел!

Неловко вышло.

– Извините, – покаянно сказал я лежащему на тропинке телу.

И в качестве извинений положил ему на губы кружочек этикетки с приличным кусочком мороженого – как от сердца оторвал.

– Вот, кушай. Кушай – кушай, не стесняйся! – С искренней улыбкой предложил я.

Парень механически задвигал ртом, слопав вкладыш от пломбира целиком. Дикие они какие‑то, эти фиолетовые, наши бы ни за что бумагу не стали есть. Ароматизированная туалетная бумага всех отучила. То еще коварство – как вспомню, дрожь пробирает.

Похлопал я его по плечу и пошел дальше, с интересом крутя головой по сторонам, пока не заметил небольшую калитку меж кустов на очередном пересечении троп. Металлическая, закрытая проволокой, она грозно сообщала красной краской 'Не входить!' и чуть ниже 'ОПАСНО!' и еще чуть ниже 'Только для персонала!'. Была бы там еще четвертая строчка с таким же заманчивым текстом, я бы точно нарушил запрет и вошел. А так – просто перелез через забор чуть правее.

За оградой оказалась крутая тропка вверх, с небольшими выступами, на которые кое‑как удавалось ставить ноги, а кое – где пришлось помогать себе руками, взяв пакет в зубы. Через шагов сорок нашлась лесенка, ведущая еще выше – оказывается, за кустами и деревьями в парке таилась настоящая скала! Я быстро взобрался наверх, очутившись на плоской вершине, размером в две мои комнаты. В середине площадки был пруд, касавшийся одним своим краем дальнего конца скалы. Там, где я поднялся, нашлась та самая труба, из которой текла холодная вода, наполняя углубление в скале. Дальше вода прогревалась и падала на три метра вниз настоящим водопадом, впадая в еще одно озерцо, с тигриной семьей на одном из ее берегов. Чуть дальше нашлась и решетка забора, с людьми за ними.

За спиной светило солнышко, так что вряд ли меня кто видел – зато для меня значительная часть парка оказалась как на ладони. И увиденное мне не особо понравилось – всюду носились фигурки в фиолетовом, явно кого‑то разыскивая. Интуиция подсказывала (я съел пол мороженного за три укуса) – меня.

Чуть подумав, пожал плечами – пусть ищут. Попробовал пальцем воду с разных концов пруда, нашел ее чудесной для себя (с тигриного конца) и для мороженого (под трубой) и с наслаждением принялся снимать с пломбира слой за слоем, смакуя и наслаждаясь. Чуть позже пришла мысль позагорать – я бы даже искупался, но пруд оказался очень мелким.

В общем, через некоторое время мир казался прекрасным и великолепным, даже мороженое уже не лезло (да, оказывается так тоже бывает). Легкий ветерок обдавал разогретое солнцем тело, ноги ласкала вода, взгляд умиротворяли грациозно вышагивающие тигры. И такое настроение нашло – хотелось поделиться радостью со всем миром. Да даже последнее оставшееся мороженое – подарить!

Только вот кому – не тиграм же. Я встал в полный рост и принялся высматривать Славку – тот, если я правильно понимаю, должен сейчас хромать и отставать от группы, так что привлечь его внимание можно будет без опаски. Но Славки не было. Зато возле решетки вольера обнаружилась та девчонка – крутя головой, из‑за чего ее волосы красиво поднимались волнами, она тоже кого‑то напряженно искала. Даже если меня – странные у них, кстати, прятки, но что‑то в этом есть – умиротворение в душе подсказало благородную идею поддаться. Только футболку надо накинуть.

– Эй! – Крикнул я, махая рукой. – Женщина!

Та закрутила головой еще активнее, явно узнав голос, но пока не видя меня.

– Да тут я!

О, вроде заметила!

– Обходи сбоку, там калитка, – показал я ей жестом направление, с удовольствием отметил, что поняла она правильно, и отступил от края.

Через минут шесть внизу запыхтели, а еще через минуту дрогнула лестница, озвучивая легкие шаги гостьи.

Я к тому времени уже выудил мороженое, надел кеды и задумчиво рассматривал тигров (потому что чем больше я смотрел на мороженое, тем сильнее не хотелось его кому‑то отдавать).

Почти сразу над лестницей показалась ладошка, а еще через мгновение гостья буквально выпорхнула на поверхность и неспешно двинулась ко мне. Что‑то было в ней от тигриного – наверное, взгляд и походка. Особенно красиво смотрелись волосы, подсвеченные солнышком – у тигров блеск так же ходит волнами, когда они двигаются. В общем, когда до меня ей оставался еще один шаг, я все‑таки решил подарить ей пломбир.

– На, угощайся, – с улыбкой протянул ей последнее оставшееся лакомство.

Вот такой я хороший!

Гостья растянула губки злой улыбкой – ниточкой и резким движением выбила мороженое из рук.

Звук пропал, время будто бы замедлилось – еле – еле поднимался ввысь вафельный стаканчик, вот он замер, остановившись над обрывом… и рухнул вниз, прямо к тиграм.

Сердце сжало болью разлуки и тоски, в ладони вонзились ногти, мир будто дрогнул. Солнце уже не светило так ярко, в грудь дунуло холодным ветром, забирая все тепло этого дня.

– Беги, – выдохнул я, закрыв глаза.

– Извинись немедл…!

Там, наверное, должно было быть слово 'немедленно', но очень сложно говорить, когда поверх губ лежит рука, а пальцы сильно сдавливают челюсть, стоит пошевелиться.

Весь лихой задор, которым светились ее глаза, мгновенно сменился изумлением и испугом.

– Приглашенный гость неприкосновенен, пока он ведет себя, как гость.

Звуки сами собирались в слова, которые я никогда не слышал, но искренне считал правильными. Я произносил с такой же уверенностью, как говорят, что солнце встает на востоке, словно закон – настолько же нерушимый, как полдник в семнадцать вечера.

– Ты в шаге от того, чтобы перестать быть гостем.

Я медленно убрал руку. Девушка резко отшагнула назад, оттирая лицо рукавом рубашки.

– Совсем с ума сошел! – С негодованием крикнули мне.

Я с горечью посмотрел на белоснежную точку в траве, у подножия скалы. Кто бы говорил.

– Да как ты посмел!

– Подарить тебе мороженое?

– Поднять на меня руку!

– Женщина, я за это мороженое три месяца пытал человека током, – припомнил и вернул я ей холодную улыбку. – Не испытывай мое терпение и просто уходи.

– Не уйду, – заупрямилась пока еще гостья, но теперь поглядывала с опаской. – Пока не извинишься.

– За что? – Искренне удивился я. – За желание поделиться своим счастьем?

– Ну, нет, – смутилась она. – За то, что ты сделал у ларя с мороженым.

– А что я сделал? – Поднял я бровь.

– Ты очередь держал. Пять минут!

– Я мечтал о мороженом девять лет. Я сбежал ради него оттуда, откуда никто и никогда не сбегал! Друг, прикрывавший меня, возможно, при смерти! – Теперь мой голос повышался до уровня грома. – Могу я потратить пять минут на этот выбор или нет?!

– Прости… Просто, наставник сказал, что ты должен извиниться, – девушка опустила глаза и заерзала кончиком ботинка по камню.

– И ради этого ты выкинула мороженое? – Изумился я.

– Ты должен был заплакать, я бы пообещала купить новое, если ты извинишься, – совсем тихо прошептала она.

Я с силой провел ладонью по лицу. Верно говорил дядя Сергей, потирая синяк на скуле: что там у этих женщин на уме – неведомо.

– Давай уже говори про родителей и проваливай.

– А? – Удивленно вскинулась она.

– Ну, вот это: 'Ты знаешь, кто мой отец'?

– А причем тут мой папа?

– Может, он достойный и уважаемый человек, ради которого тебя можно будет простить.

Девушка дернулась, как от удара. А я двинулся вперед, заставляя гостью смещаться в сторону лестницы.

– Послушай, я… была не права. Я извиняюсь, честно. Я не знала, – зачастила девушка. – Это задание учителя. Нас так учат – лишить всего и дать надежду на лучшее.

– Теперь у меня ничего нет. Работает?

– Да заладил ты со своим мороженым! Давай я куплю тебе новое!

– Мне – зачем? Это твое мороженое.

– Тогда я куплю его себе!

– Не получится. На свете только одно мороженое, которое я тебе подарил. Другого не будет. – Я довел девушку до лестницы, указал вниз и развернулся к ней спиной.

– Да постой ты! Вот, держи, – в руку тыкнулся бумажный уголок, а затем в ладонь попытались вложить прямоугольник.

Я не брал и просто зашагал обратно, к краю скалы.

– Тогда в карман положу, – не унималась она и все‑таки выполнила задуманное. – Ну прости, а?

– Прими мой подарок, – кивнул я вниз, на траву. – Тогда прощу.

– Но там тигры!

– Ты боишься тигров, но не боишься меня? – С изумлением посмотрел я на нее.

– Но ведь ты шутил… ну, про пытки и побег? – Робко уточнили в ответ.

Только головой покачал в ответ. Примерился к уступу – слева выходил довольно пологий спуск вниз – и одним движением соскочил вниз, скользя на пятках кед и страхуя себя руками, окутанными даром.

– Куда, там тигры! – взвизнул девичий крик за спиной.

– Император тигра не обидит, – проворчал я, отряхивая шорты.

Повернул голову и посмотрел на утес – там уже никого не было. Сбежала.

* * *

Сквозь парк бежала девочка, в панике рассматривая людей на своем пути, вглядываясь в лица прохожих с единственной мыслью – кто может помочь? Она уже кричала о помощи – трижды. Но парк забирал все звуки, подменял крик о помощи воем дикого зверя, прятал в кронах деревьев. Тогда она решила искать помощи самостоятельно – просто чтобы не стоять, бессильно осознавая, что из‑за ее глупости умирает человек.

Как на зло, ни единого полицейского или смотрителя! А те мужчины, что ей попадались, совсем не походили на героев, что могли бы защитить странного мальчишку от тигров. Но вот мелькнул на самом входе знакомый цвет парадной униформы – искренне нелюбимый ей и всеми учениками, с детства привыкшими к незаметности, но обязательной для выходов в свет. Их группа! И учитель! Девочка ринулась вперед, словно не силой мышц, а силой воли сокращая расстояние до группы с наставником.

– Помогите! Там тигры… съедят! – девочка повисла на руке учителя, потянув его в сторону парка.

– Кого?

– Того мальчика, я его нашла! Быстрее! – Заторопила она его наставника.

– Приютского? – уточнил преподаватель, не желая сдвинуться с места.

– Да!

– Свет – Ника Сергеевна, посмотрите направо, – чуть иронично произнес мужчина, сопроводив слова жестом. – Вам не составит труда заметить желтый автобус, отъезжающий от ворот.

– Да какая разница! Тигры! – Злилась девочка, уже силой утягивая учителя в нужную сторону.

– Дело в том, что все приютские только что уехали на этом автобусе. А значит, и мальчик, которого вы якобы нашли.

– Дмитрий Николаевич! Я требую, чтобы вы последовали за мной! – Прошипела сквозь зубы Ника.

– Идемте, почему нет, – хмыкнул учитель, увеличив шаг.

– Да быстрее же!

– Ника, я понимаю, проигрывать скучно. Но если вы не справились, имейте силы это признать. Совершенно незачем выдувать, что вы якобы его нашли, а потом его утащили тигры. Это ребячество, недостойное ваших одиннадцати лет.

– Я не выдумываю! Вот увидите! Если он еще жив!

– Не сомневаюсь, что тигры уже съели его целиком. – С сарказмом ответили ей.

Но все же Дмитрий Николаевич перешел на бег – просто потому, что воспитанница бросила его руку и сама побежала вперед, не оглядываясь и не заботясь о том, чтобы преподаватель за ней поспевал.

Вскоре они достигли нужного вольера.

Тишина, солнечные зайчики на глади озер, вальяжно разлегшееся тигриное семейство. И ни следа мальчишки.

– Но он был тут!

– Плюс тридцать кругов, Еремеева. – Качнувшись на пятках, выдал приговор мастер – преподаватель, и неспешно двинулся обратно, походкой уверенного в своей правоте человека. Потому что он сам, лично, прикрывал группу интернатовских, защитив Зеркальной Сферой, дабы оградить от глупости и несдержанности учащихся. Сам же проводил их до автобуса, проследив, чтобы число надорванных билетов в руках их наставника совпало с числом детей.

Заданный им урок был не в насилии – кто бы стал держать садиста в лицее? – а в умении признать поражение. Результат вышел… достойным тревоги. Кое‑кто откровенно врал, кто‑то выдумывал небылицы, как Ника, кто‑то даже успел расшибить себе лоб и подбить глаз, повесив вину на неуловимого пацана. С этими результатами следовало серьезно поработать, а сам факт неудачи использовать в качестве мотивации для тренировок.

– Где же он? – Прижав лоб между прутьев решетки, спросила девочка.

Тигры синхронно зевнули в ответ. Даже тот, с этикеткой на лбу.

Глава 11. По другую сторону ограждения

От удара вафельный стаканчик сплющился и порвался сбоку, да еще прокатился по траве. Все белое – в серых и зеленых отметинах земли, и даже с двумя деловитыми муравьями, оседлавшими место разлома. Такое есть совсем нельзя. Ну, разве что под наклейкой – туда уж точно грязь не доберется. Так что поддев этикеткой кусочек побольше, остальную часть я кинул в сторону тигров. Те, кстати говоря, на мой визит отреагировали только сытыми взглядами. Но вот подарок оценили по достоинству – самый крупный из них, темного окраса – словно футболка после ржавой батареи – грациозно подошел к подарку, тыкнулся в него носом, да так и сел, сжав угощение между передними лапами. Еще один любитель прохладного пломбира был отогнан недовольным рыком – так что, сообразив, что ему уж точно ничего не достанется, прошагал ко мне, явно нацелившись на содержимое этикетки.

– Кыш, – махнул я в его сторону рукой, отгоняя хвостатого.

Только вот он совсем не впечатлился (а ведь срабатывало даже с друзьями Лайки!) и рыкнул, будто автобус проглотил. Да еще хвостом хлестанул по боку и снова мордой сунулся – еле отмахнулся, заехав по наглому уху.

А потом тигр повел себя очень странно – отшагнул в бок обеими лапами и начал мордой трясти, неуверенно покачиваясь, пока вовсе не присел на задние лапы, продолжая крутить головой, вывалив язык и часто дыша. Что это с ним, интересно?

Оглядев тигра, перевел взгляд на свою левую руку и с досадой цокнул – ее, как и правую, по – прежнему окружала пленка дара. На секунду тигра стало очень жалко – я ведь так стену ломал, а тут живое существо, почти что кот. В общем, решил извиниться и сунулся было с остатками мороженого – все – равно ведь объелся – но тигр почему‑то испуганно отполз назад, жалобно мяукнув.

Не хотеть мороженого – это уже признак серьезного повреждения головы, так что дальше я гонялся за зверем не с целью накормить, а с целью пометить (наклейкой) и сообщить врачу (а иначе как он разберется, они ж одинаковые все). В общем, догнал, прикрепил на лоб и с довольным видом пошел к ограждению – выбираться обратно в парк и искать врача. Обратно ведь никак не залезть – голая стена в три метра. Разве что на тигра встать, но они почему‑то совсем подходить боялись, особенно после того, как я за их товарищем бегал.

Мельком глянул на людей по ту сторону ограды – и чуть не спотыкнулся. Рой голодных, предвкушающих и разочарованных взглядов, мерный гул голосов, не дождавшихся развлечения. Так смотрели на меня ребята из старшей группы, ожидая, когда я возьмусь за спицы в розетке – и после, как я все таки взял их в руки, и ничего со мной не произошло. Они хотели, чтобы мне было плохо, хотели быть свидетелями чужой беды. Взрослые совсем не выглядели монстрами – яркие, красивые наряды, веселые расцветки тканей, широкие панамы и сандалии, но по опыту дяди Сережи я знал, что монстры живут у них внутри.

Все веселье от догонялок улетучилось, захотелось вернуться обратно к тиграм – те хотя бы не желали мне зла, но я только выпрямился еще сильнее и ускорил шаг.

От парка место обитания тигров отделяли аж две решетки – одна поменьше, чтобы тигры не убежали, а вторая крупнее, чтобы люди не лезли к тиграм, но если встать на первую, то очень легко перелезть на вторую – с моей стороны, конечно. Что я и сделал, приземлившись рядом с возбужденно гомонящей толпой, прямо рядом с типом, тыкающим в меня глазком коробочки – похожей на ту, что была у фиолетового паренька, только пластиковой.

– Шикарно, просто шикарно! Я все записал! – Бубнил он, восхищенно рассматривая коробочку со своей стороны.

– Хм, – через секунду я смотрел на экран.

Там снова показывали асфальт и мои ноги. Странная штуковина.

– Вот, нажмите сюда. – Подсказал дядька, развернув телефон (а это оказался он, только черного цвета) ко мне.

– О, – впечатлился, глядя, как храбрый герой (я), бегает за пациентом. – Вырасту, врачом – стану, – поделился довольством собой и перехватил телефон в свои руки.

– Парень, посмотрел и отдай, – занервничал мужчина.

– Оставлю на память. – Покрутив телефон в руках, выдал фразу, созданную раздражением и злостью на этих людей.

– Верни немедленно, я сейчас позову полицию! – Поднял он голос, привлекая к нам внимание толпы, и без того с любопытством посматривающей больше на меня, чем на тигров.

– Хорошо, позовите, – отозвался я. – Спросим у полиции, почему вы спокойно снимали, как ребенок находится рядом с тиграми и даже не подумали позвать на помощь. – Под конец я тоже поднял голос, высказывая все ровным голосом прямо в глаза мужику. – Никто из вас!

Краем глаза уловил, как площадку перед тиграми спешно покинули несколько пар, да и остальные тоже внезапно начали терять интерес к полосатым хищникам, постепенно отходя дальше. Они ведь тоже помогать не спешили.

– Но… Мы думали, вы тут работаете… – Оглянулся он назад, ожидая поддержки, но люди отчего‑то отводили взгляд, делая вид, что только – только пришли и совсем не при чем.

– В девять лет? Зовите полицию! – Поднял я голос.

– Постой, парень! Не надо никого звать! – засуетился мужик, что‑то выискивая по карманам. – Вот, на мороженое! – Сунул он мне яркую купюру с цифрой двадцать и медленно двигаясь, другой рукой забрал свой телефон назад.

Сорок мороженых, хм. Я прислушался к себе и обнаружил там прощение этих глупых взрослых. А еще легкое любопытство с желанием проверить одну фразу, услышанную у фиолетовых – зачем‑то они ведь ее говорят?

– Да ты знаешь, кто мой отец? – и даже подбородок приподнял, чтобы звучало весомей.

– В – вот, еще двадцать рублей!

Чуть прищурив глаза, я продолжал стоять и смотреть – вообще, в этот момент я представлял, как разместить в карманах и футболке восемьдесят мороженых, но мужчина понял совсем иначе.

– Вот еще десять.

Хм, тренировка! Слегка наклонив голову, я вперился взглядом в переносицу стоящего напротив.

– Еще пять. Еще двадцать. А давай я тебе сто дам, а ты мне вернешь остальные, а?

Ставки продолжали расти, достигнув трех сотен мороженых, и я бы уже остановился – но ведь интересно же!

– Слушай, давай я сам поговорю с твоим отцом и все объясню, – дрожащей рукой мужчина вытер панамой лицо и взял другой рукой телефон. – Какой у него номер?

'Передержал', – с досадой мелькнула мысль.

Вообще, в памяти у меня было три номера, но не давать же ему телефон больницы и врача?

Мужчина набрал диктуемые цифры и демонстративно нажал на значок с надписью громкая связь.

– Комплекс 'Государевы фонтаны' – Хрипло прогремело из динамика. – Внимание, линия связи не защищена! Перевод на группу спутников 'Гермес', ожидайте обратного вызова!

Владелец телефона в этот момент пытался попасть в кнопку отбоя, каждый раз промазывая, а когда через пять секунду раздалась переливчатая мелодия и вовсе вытащил заднюю панельку, выдернув из коробочки серебристый прямоугольник – после чего все звуки резко оборвались.

– Вот, на. Тебе ведь он понравился? – Сунул он мне части телефона в руки. – Дарю! Только папе ничего не говори, пожалуйста!

– Ладно, – удивленно пожал я плечами.

– Спасибо, ты молодец, ты умница. На еще сотку. А я побежал, куча дел, пока!

И унесся куда‑то в сторону выхода.

– Странный он какой‑то, – отметил я, рассматривая кусочки телефона перед собой. – Сломал, наверное, вот и отдал.

Другой бы выкинул, но я бережливо положил все в карман. У меня в комнате клей есть – починю.

Не смотря на подарок, настроение все равно было невеселым, особенно после того, как тетенька у ларя отказалась продавать шестьсот пломбиров. И пятьсот. И ларь с мороженым целиком. И не она одна – другая тоже отрицательно качала головой, стоило показать бумажку с цифрой сто. Наверное, потому что картинка на ней не такая красивая, как на остальных, и вместо моста и речки изображено грустное зеленоватое лицо. Вот и не меняют. И я их понимаю – даже Мишка с восьмого 'а' красивей рисует. Надо будет попросить у него перерисовать пятирублевую – ее‑то обменяли с радостью на три шоколадных с орехами. Очень вкусных!

А еще никто не знал, где находится тигриный доктор, так что пришлось идти искать самому.

По пути встретил еще одного фиолетового, без настроения с ним побеседовал и двинулся дальше, потирая костяшки на пальце. Какие‑то они все странные, со своими вопросами, но этот хоть поинтересней других.

Побродил по парку, спрашивая про доктора, пока не показали на небольшое здание с крестом возле входа, но и там никто не согласился лечить тигра.

– Надо было его зеленкой намазать хотя бы, – мелькнула виноватая мысль. – Но ведь еще не поздно!

Нащупав бутылек с зеленкой на положенном месте и заметно приободрившись, вприпрыжку отправился обратно. Только вот заплутал немного и вместо тигров набрел на знакомый куб со светлячками, да решил задержать на секунду.

– Красивый, да? Светятся, да? – раздался позади незнакомый голос.

Обернулся – говорил тот самый продавец кукурузы, только сейчас он не сидел за прилавком своего автомата, а стоял в двух шагах позади. Весь загорелый, с темными усами и густыми бровями, в грязно – серой футболке и белоснежном переднике поверх нее, он старался изобразить улыбку, растягивая губы поверх желтых металлических зубов.

– Ага, – согласился. Действительно красивые.

– А как ты их яркими сделал, да? Раз – и сияют! Красиво, молодец! Я Анзору сказал – тот не верит, не бывает такого, говорит.

– Мне идти надо, – извинился я. – Тигров лечить.

– Как лечить, зачем лечить? – Удивился дядька.

– Зеленкой, а то врачей тигриных нет, – вздохнул я.

– Вах, Анзор – лучший тигриный врач! Я не говорил?

– Серьезно? – Недоверчиво глянул я на него.

– Зуб даю, – звонко цокнул он ноготком по железному зубу. – Пойдем, расскажешь Анзору, что с тигром случилось!

– Да я сам вылечу.

– А если тигр заболеет и умрет, да? Ты не врач! Анзор врач! Анзор просить надо! Ты ведь не хотеть, чтобы тигр умер? – Путался дядька в словах, тараторя.

– Нет, – быстро закачал я головой. – Не хочу.

– Тогда идем, да! – Воровато оглянувшись, махнул он рукой.

Подозрительный какой‑то. Но вдруг там точно врач? Надо идти.

Мой сопровождающий – он назвался дядя Абдула – повел меня к высоким алым шатрам на самой границе зоопарка. То и дело оборачиваясь, он зорко следил, чтобы я не отставал и каждые три шага обещал, что совсем скоро всех тигров мира вылечат. Хотя надо бы всего одного. В общем, доверия у меня к нему не было, но и отказаться я никак не мог, чувство вины не давало.

Алые купола окружал невысокий забор, с красивой аркой, как у входа, но поменьше. Но нам, как оказалось, надо было совсем не туда, а совсем даже к другой стороне забора, где нашелся еще один вход, в виде небольшой дверки, скрепленной с остальным ограждением проволокой изнутри – что совсем не помешало Абдуле запустить сквозь решетку свои длинные руки и ловко освободить две петли от проволоки.

– Анзор там, – поманил он рукой, указывая на большую палатку красного цвета меж двух высоченных шатров.

– Я тут вспомнил, я ведь тигра наклейкой пометил! – спохватился я, почему‑то совсем не желая идти дальше.

Людей внутри забора совсем не было, от высоких шатров тоже не доносилось уже привычных звуков толпы. Весь шум, шелест голосов, шел от парка, а тут будто вымерло все. Жутковато. И очень захотелось кушать – интуиция тоже недовольна.

– Анзору скажешь, какой наклейка, – непреклонно ответил Абдула и за плечи повел меня вперед.

Я хотел было поупираться, но дядька попросту поднял меня на руки и понес дальше.

– Ты тигр смерти хочешь, да? – Пристыдил он меня, занося в полумрак шатра.

После яркого солнечного дня пришлось промаргиваться, привыкая к еле освещенному пространству без единого окна, с единственной лампой, повисшей на проводе сверху. Сильно пахло зверем и соломой.

Постепенно из полумрака проступали два ряда деревянных, грубо сколоченных полок по обе стороны от входа – они тянулись во всю стены палатки и поднимались под потолок, заваленные большими и малыми сумками, вещами, инструментами и коробками самых разных размеров. Справа стояли несколько больших – в половину меня – бутылей с водой, и небольшим столиком, на котором был еще один бутыль, но уже вниз головой, упираясь в пластмассовый грязно – белый ящик с краниками. Рядом на столике обнаружились несколько железных стаканов. Слева на земле лежал прямоугольник линолеума, с аккуратно распложенными на нем парой красивых ботинок. Сам хозяин пары – наверное, тот самый дядька Анзор – сидел на табурете в дальнем углу шатра, рядом с высоким квадратным ящиком, укрытым сеткой, и настороженно поглядывал в нашу сторону. Выглядел он родным братом моего сопровождающего, разве что был без белого передника.

Позади резко вжикнула вдеваемая в ткань нить – Абдула накрепко закрыл дверь за моей спиной, зашнуровав тканевую дверь о стену палатки. Сдается мне, зря я сюда пришел.

Дядька тем временем ловко скинул моднячие кроссовки и выудил с нижней полки пару попроще – грязноватых и старых, словно боялся испачкать парадные. Я пригляделся к полу – обычная земля, вытоптанная до черного цвета, кое – где превратившаяся в грязь, присыпанную сверху соломой. В такое я своими кедами наступать не согласен! Потому остался возле выхода, заодно прикидывая, как буду выбираться.