Текст книги "Дети войны (СИ)"

Автор книги: Влада Медведникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

15

– Флейта? – спрашивает Бета.

Шквал, сотрясавший шатер ночью, ушел. Остался лишь его след, – ветер, качающий разноцветный полог. Солнечный свет прорывается внутрь, полосами течет по полу. Лагерь гудит снаружи: голоса людей, пение птиц, стрекот сверчков.

Я пытаюсь мыслить ясно, но боль блуждает в голове, смешивается с обрывками снов.

Бета принесла мне воды – высокую бутылку с длинным узким горлом. Я пью и рассказываю то, что узнал вчера от Аянара. У воды чистый родниковый вкус, у моего рассказа – вкус сухого песка. Бета смотрит на меня, ловит каждое слово, но я не могу объяснить ей то, чего не понимаю сам.

Моя рука лежит на плече Беты, тепло проникает сквозь тонкую ткань рубашки. Чувства, как солнечный свет, касаются моей кожи, – смятение, беспокойство, решимость. Моя маленькая звезда тревожится за меня, а я не могу ее успокоить.

– Да, золотая флейта, – говорю я.

– Я поплыву с тобой? – спрашивает Бета.

– Да. – Я киваю, и боль с новой силой вспыхивает в голове. – Мне нужны бесстрашные воины.

Бета смеется, но я серьезен.

Я решил еще вчера, в шатре у нового лидера: я соберу отряд младших звезд. Отправлюсь в их лагерь как только смогу и выберу тех, кто пойдет со мной. Мне нужна и команда Киэнара, и воины сражающиеся на земле.

Но сначала вторая четверка должна стать моими личными предвестниками.

Я ставлю бутылку на стол и поднимаюсь.

– Мне пора.

Мы выходим из шатра вместе с Бетой. Солнечные искры вспыхивают в ее глазах, рассыпаются по волосам, пряди сияют – волны света на черной одежде. Тонкие запястья в широких рукавах, движения уверенные и точные, – я забываюсь на миг, смотрю на Бету.

В ее взгляде вопрос, почти ставший словами или мыслью. Бета хочет остаться рядом, но не хочет мешать.

Со мной все в порядке, она не должна беспокоится за меня.

Я обещаю:

– Когда мы закончим, я позову.

Бета кивает, серьезная и тонкая, и остается возле шатра.

Сегодня лагерь тише, и почти все предвестники, приветствующие меня по пути – одеты в черное. Лишь изредка мне встречаются люди в разноцветных куртках, – все верно, у них много дел, они трудятся по всему миру. Сейчас их время.

Вдалеке, между синими и желтыми полотнищами шатров, я вижу вторую четверку. Киэнар вскидывает руку, крылья распахиваются у него за спиной, словно он готов лететь, – но нам рано отправляться в путь. Рядом с Киэнаром стоит Кори, – его легко узнать по ярким волосам и странному, ощутимому даже издалека, чувству.

Я пытаюсь вспомнить, где его видел, но слышу оклик. И в тот же миг меня настигает волна знакомой силы, – похожей и так не похожей на мою.

Я оборачиваюсь. Передо мной Раэти.

Мой учитель.

Я не успеваю сказать ни слова – он обнимает меня, крепко. Говорит:

– Прости меня.

И слова, и голос души такие искренние, – чувство вины, раскаяние и тревога. Но мне не за что прощать его, Раэти ни в чем не виноват передо мной.

Я говорю:

– Я не сержусь на тебя.

Раэти берет меня за плечи, вглядывается в мое лицо, словно пытается различить что-то скрытое. Что-то, чего я не знаю о себе сам.

В темном взгляде учителя сейчас нет насмешки, он внимателен и серьезен. Но у глаз таятся следы смеха, едва приметная сеть морщин. Я вижу белые нити в его волосах, раннюю седину.

Раэти самый старший из нас, самый старший из восемнадцати великих звезд. Он учил меня, учил Аянара, учил других. От него я узнал, что такое темнота и как управлять ею. Учить – дело его жизни, как мое дело – война.

Но война закончилась.

– Я не успел поздравить тебя с победой, – говорит Раэти. – Ты был занят… А потом я не мог тебя найти.

Его голос снова пронизан виной, она отражается в моей душе, – я виноват, так виноват, я был здесь нужен и оставил всех.

– Ты победил, – говорит Раэти. – Ты выиграл войну. О тебе сложат легенды, победу будут помнить вечно, а суд забудут.

Мое сердце пылает – учитель гордится мной. Я счастлив, как в детстве, когда он хвалил меня. Нет. Сильнее, в тысячу раз.

Я знаю, мои ученики чувствуют то же самое, когда слышат от меня слова одобрения. Амира, Рэгиль, Арца, Лаэнар.

Но Лаэнар предал меня.

Амира погасла.

Арцу и Рэгиля я не должен видеть.

– Ты не знаешь, – спрашиваю я, – за что меня судили?

Раэти качает головой. Он не знает. Известно ли это хоть кому-нибудь или навеки останется тайной?

Я говорю:

– Где тебя найти? В городе?

– В новой роще. – Раэти замолкает на миг. Он не хочет рассказывать о чем-то или не хочет беспокоить меня. Но я не отвожу взгляда, и Раэти продолжает: – Там наши волшебники из старой рощи.

Я не могу удержаться, закрываю глаза. Тянусь к ним, моим предвестникам, жившим на островке волшебства в Атанге. Но вижу лишь таящий след звездного света.

Их забрали у меня. Но не Аянар теперь их старшая звезда, а мой учитель, – я понимаю это по его голосу и взгляду.

За это ты просишь у меня прощения, Раэти?

– Хорошо, – говорю я. Раэти все еще всматривается в мое лицо, все еще сжимает мое плечо. – Мне нужно идти, меня ждут.

Я указываю на вторую четверку, они так далеко, что слова и чувства еще не различимы. Раэти оборачивается, смотрит на них, говорит:

– Аянар сказал, они будут твоими личными предвестниками теперь? Это хорошо, так будет лучше всего.

Он рад за меня и рад за них, – чувство глубокое и сильное, словно воды реки, спустившейся с гор, нашедшей путь по равнине.

Раэти всегда хотел, чтобы я дружил с ними. Наверное он жалел, что я не родился раньше и им не суждено было стать моими самыми близкими звездами, воплощением моей воли. Ведь я родился в тот же год, что и Киэнар, Армельта, Каэрэт и Цалти – почти двадцать шесть лет назад.

Раэти учил их и учил меня, мы часто сидели в учебном зале впятером. Мое детство прошло рядом со второй четверкой, но никто из них не стал мне близким другом. От детских обид остались следы – невидимые острые грани.

Теперь вторая четверка станет первой, будет рядом со мной, засияет моим светом.

Что будет с Рэгилем, что будет с Арцей? Кем их считают теперь, если им нельзя даже разговаривать со мной?

Учитель берет меня за руку. В его прикосновении темнота, полная сочувствия и силы. Черные искры вспыхивают, скользят между пальцев. Раэти не знает, чем утешить меня.

– Я сделаю все, что должен, – обещаю я.

– Я знаю. – Раэти крепче сжимает мою ладонь и отпускает. – Ты всегда делаешь то, что должен.

Благодарность захлестывает сердце – Раэти не разочарован, верит в меня. Я медлю, хочу остаться в этом мгновении чуть дольше, – а потом киваю и иду к воинам, ждущим меня.

Мы дышим лесным ветром, под ногами шуршит трава – пожелтевшие, сухие стебли и еще зеленые, полные жизни. Деревья обступают нас, мы на поляне, на островке солнечного света. Лагерь не виден отсюда и почти не слышен, лишь волна преображения не дает забыть о нем, движется в глубине земли.

Крылатые воины рядом со мной, наши руки соединены. Киэнар смотрит на меня, серьезно, словно ждет приказов. Ветер бросает волосы ему на глаза, но Киэнар стоит неподвижно. Чувства, мысли, голоса земли и деревьев – скользят сквозь него, но не могут увлечь за собой.

Не могут увлечь никого из нас.

Мы застыли, впятером – неподвижное созвездие, бесконечный миг.

Цалти стоит с закрытыми глазами. Его черты, холодные и острые обычно, стали мечтательными и устремленными. Армельта смотрит в небо, улыбка скользит по ее губам, солнечный свет золотит кожу, тонет в черноте глаз. Армельта так красива сейчас. Каэрэт сосредоточен, смотрит мимо меня – словно стоит на краю скалы, и любой неверный шаг может увлечь его в пропасть.

Кори касается наших соединенных рук, начинает петь.

Свет, сила, биение сердец отвечают на прикосновение, пульсирую, горят. Песня взлетает, она так высоко, так близко, неизмеримое чувство, отчаянный восторг, сияющая дорога, самый верный путь.

Кори поет, и наши души звучат в его песне, движутся в ее течении, сплетаются вновь и вновь. Времени нет, есть только свет, только голос, звездная река.

Песня смолкает, я вдыхаю последние звуки. Мои предвестники смотрят на меня, – они так близко, словно наши души переплетены с рождения.

Мои самые яркие звезды.

Я закрываю глаза, вижу их ослепительный свет. Вот они, четверо, совсем рядом.

Киэнар, непримиримый и яркий. Армельта, сияющая светом войны. Цалти, льдистое, пронзающее пламя. Каэрэт, немеркнущий ровный свет.

Арца, прекрасная и смелая, – вдали, но видимая ясно.

Рэгиль в тени затмения – но душа сияет и сквозь тень.

И Лаэнар, мерцающий свет, раскаленно-голубой и кровавый, – так далеко от меня.

Их семеро теперь, моих самых ярких звезд.

16

Я едва узнала поляну, через которую мы шли вчера к шатрам. Тогда здесь было почти безлюдно, а машины спали, – тихая заводь перед шумным лагерем преображения.

А теперь я будто вновь оказалась в ангаре, – но вместо стен был осенний лес, а вместо скальных сводов – прозрачное небо. Машины взлетали, одна за другой, солнце вспыхивало на черных бортах, деревья стонали и гнулись от ветра. Гул двигателей, крики людей, запах металла и горючего, – я замерла на краю поляны, смотрела, как машины поднимаются, одна за другой. Разворачиваются над головой, устремляясь к морю и вглубь мира, то исчезают, сливаясь с небом, то вспыхивают черными молниями вдалеке.

Я могла бы стоять так еще долго, – пока все машины не скроются за горизонтом, не стихнет ветер и воздух не наполнится вновь запахами леса. Но меня позвал сюда Мельтиар. Поэтому я мотнула головой, отгоняя наваждение, и шагнула на истоптанную, выжженную землю поляны.

Я не знала, как отыскать Мельтиара среди грохота, сверкающих бортов и спешащих людей, – но увидела почти сразу. Машина, возле которой он стоял, еще только просыпалась, ее двигатели пели чуть слышно. Ветер трепал волосы Мельтиара, тот придерживал их, но пряди ускользали из-под руки, струились в воздухе словно потоки темноты. Мельтиар говорил что-то, – слова тонули в шуме, – указывал на юг и на запад, и слушавшие его крылатые воины кивали и уходили, один за другим.

Когда я пересекла поляну, возле него остались лишь четверо.

Мельтиар обернулся, на миг коснулся моей руки.

Мои личные предвестники.

Эта мысль была раскаленной от невысказанных чувств, я почти видела, как каждое слово режет душу. Мне хотелось стиснуть его ладонь, сказать что-нибудь, любую бессмыслицу и глупость, лишь бы отвлечь. Но сейчас не время, он отдает приказы крылатым воинам, а я – младшая звезда, сейчас я должна молчать.

– Знакомьтесь, – сказал Мельтиар. – Это Бета. Мельтиар-Бета. Она плывет вместе с нами.

Мельтиар-Бета.

Грохот крови в ушах на мгновение стал оглушительным, я не могла сделать вдох.

Больше месяца я не видела Тарси, не могла ее дозваться, и ни Коул, ни Кори не знали, где она. А теперь Мельтиар назвал меня другим именем, – так, словно он мой куратор, моя единственная старшая звезда.

А раз он так говорит, значит, так и есть.

Я не могла даже мечтать об этом, я должна рассказать Кори, должна рассказать Коулу! Должна спросить у Мельтиара, что с Тарси, и могу ли я увидеть ее… Но не сейчас.

Не сейчас.

– Мы знакомы, – сказал Киэнар.

Я молча кивнула.

Давным-давно, до победы, до войны, до того, как нашу команду окончательно внедрили в Эджаль, мы часто тренировались вместе. Нас разделяла пропасть, ведь они были самыми яркими звездами, второй четверкой, – но мы регулярно встречались в зале с молниями. Крылатым воинам нужна поддержка с земли, младшим звездам – прикрытие с воздуха. На время тренировки наши команды словно сливались в одну, вторая четверка становились нашими крыльями, а мы – их тенью. Кори подружился с Киэнаром и часто заходил к нему, но я по-прежнему видела лидера второй четверки лишь в зале, среди выстрелов и молний. Его лицо почти всегда был скрыто шлемом, я едва могла различить черты сквозь темное стекло.

Но сейчас Киэнар был без шлема.

Встречал ли он нас вчера, у входа в лагерь? Наверняка, а я не узнала его.

– Жалко, что мы воевали так далеко друг от друга, – сказал Киэнар. – Я надеялся, что встретимся на войне.

На миг все показалось мне нереальным, – грохот двигателей, машины, уходящие в осеннее небо, я рядом с Мельтиаром, так близко, что в каждом вдохе – эхо чувств. Его личные предвестники говорят со мной, как с равной – и это не те предвестники, что всегда сияли рядом с ним.

– У вас будет возможность, – сказал Мельтиар.

Киэнар засмеялся, словно в ответ на шутку, и наваждение прошло, так же быстро, как явилось, – все это на самом деле, и то, что нам предстоит, – тоже на самом деле. Мы должны выполнить задание, похожее на строки из старой книги. Нам придется плыть в другой мир, и на корабле мы все будем равны перед морем.

Страх подступил к горлу, сдавил липкой хваткой. Но я не могла испугаться, не сейчас, не рядом с Мельтиаром – он сказал, что я бесстрашна.

– Пока тренируйтесь одни, – продолжал Мельтиар. – Но далеко не улетайте. Я скоро вернусь, и пойдем смотреть, что за корабль для нас приготовили.

– Хорошо, – сказал Киэнар.

Его волосы бились на ветру. Легкие волнистые пряди, цвета спелых орехов, и глаза такие же темные, с солнечной искрой. Ни в его голосе, ни в движениях не было страха, будто впереди нас ждало не море, а привычный путь.

Остальные трое были так же спокойны. Напарник Киэнара, – бледный, как многие в городе, темноволосый и темноглазый, – взглянул на Мельтиара, кивнул. Я поняла, что не помню его имени – он никогда не разговаривал со мной, а на тренировках был отражением Киэнара, зеркальной тенью.

Имя пилота я не забыла. Его звали Каэрэт. Это он позвал Мельтиара, когда мы блуждали по берегу реки. Мне хотелось поблагодарить его, но как это сделать сейчас? Каэрэт стоял чуть поодаль, возле машины, касался ее черного борта. Крылья вздрагивали у него за спиной в такт гулу двигателя, волосы падали на лицо – короткие, редкость у старших звезд.

Армельта поймала мой взгляд и улыбнулась. Мне стало не по себе, – глаза у нее были глубокими и черными, как у Мельтиара.

– Удачи, – сказала Армельта и распахнула крылья.

Только что она стояла на земле – и вот уже ветер подхватил ее, помчал ввысь. Машина запела громче, распахнула борта. Пилот нырнул в нее.

Мельтиар сжал мою ладонь.

– Идем, – сказал он, и темнота сомкнулась вокруг нас.

Этот лагерь был совсем не похож на лагерь Аянара. Едва расступилась темнота, – и меня накрыло эхо войны. Здесь все напоминало о ней: черные палатки и черная одежда, ряды воинов, замерших у подножия холма, ждущих приказа. Склон стал темным – так много здесь было людей, – и воздух звенел от напряжения, тревоги и восторга.

Как в день, когда Мельтиар объявил о нашей победе.

Это было далеко отсюда, на берегу моря, – шум прибоя доносился до нас, соленый ветер бил в лицо, но наша радость была сильней, затмевала все. Я стояла в толпе, рядом с Кори и Коулом, а вокруг – тысячи людей, черные повязки, черные куртки, оружие, машины на склоне. Мельтиар появился на одной из них – далекий силуэт, тонкая тень на фоне неба – и крикнул: «Это ваша победа!» Его голос рассек воздух и мысли, и я задохнулась, а потом закричала вместе со всеми.

Так давно и так далеко отсюда. Единственный миг, когда я ощутила настоящий вкус победы.

Почему я не могу почувствовать его снова? Ведь Мельтиар рядом, а вокруг нас – свободный мир? Мне казалось, я знаю ответ, еще чуть-чуть и смогу понять, – но он ускользал, как позабытый сон.

– Жди здесь, – сказал Мельтиар. Он смотрел вниз, туда, где плавные изгибы холмов превращались в долину. На темную россыпь шатров, на ряды воинов, готовых последовать за ним. – Я найду тех, кто нам нужен.

Он отпустил мою руку и зашагал вниз.

Я смотрела, как он спускается, как трава, смявшаяся от его шагов, выпрямляется вновь, – зеленая и сочная, еще не тронутая осенью. Смотрела, как лагерь приходит в движение, как люди устремляются навстречу Мельтиару, – и мне стало одиноко, впервые с тех пор, как я покинула город.

Зачем Мельтиар взял меня с собой, почему не оставил тренироваться в лагере преображения? Я надеялась, что увижу здесь Тарси, а если ее не будет – то знакомых из города и Эджаля. Вэлти должен быть здесь и вся его команда.

Я опустилась на землю, обхватила колени руками. И словно стала еще меньше, ведь рядом со мной никого не было, только прозрачное небо, ветер, наполненный дыханием земли, оружия и леса, и шелестящие волны травы. Мы столько раз ночевали в траве, под открытым небом.

Одиночество, незнакомое и горькое, билось во мне, рвалось к Мельтиару. Я едва смогла сдержаться и не позвать его.

Я маленькая звезда и должна выполнять приказы. И я Мельтиар-Бета теперь.

– Мельтиар-Бета, – сказала я еле слышно, и тоска погасла, как огонь от порыва ветра.

Словно в ответ, мысль Мельтиара вспыхнула в душе.

Пришлю их к тебе. Поток образов, пронизанный словами. Объясни им ситуацию. Я скоро буду.

Я поспешно вскочила на ноги и увидела воинов, поднимающихся по склону. Я насчитала десять человек, все с разным оружием и все незнакомые мне.

Нужно рассказать им про флейту, про корабли, про пророчество, про путешествие в другой мир. Про задание, смысл которого не понимает даже Мельтиар.

Но, когда они поднялись на холм, я успокоилась. Они окружили меня, прикасались, называя имена, которые я не успевала запоминать. С каждой секундой я все яснее понимала, почему Мельтиар выбрал именно их.

– Ты правда была с лидером все это время?

– Ты видела наших, которых забрали к Аянару?

– Не знаешь, что сейчас в городе?

Я пыталась отвечать, но шквал чужих чувств затопил меня, знакомая боль за каждым прикосновением и словом, – у кого-то слабее, чем моя, у кого-то много сильнее. Боль разлуки и потерь, почти у каждого из них. И у каждого знакомая жажда, стремление и страсть.

Я не смогла удержать мысль на этот раз.

Они как мы.

Да, ответил Мельтиар. Дети войны.

17

Я на берегу – впервые со дня нашей победы.

Песок скрипит под ногами, сапоги утопают в нем, оставляют глубокие следы. Небо клубится, темное и близкое, чайки взлетают, с криком падают к пенящимся волнам. Море накатывает и отходит, оставляет на песке водоросли, обломки ракушек, мелкие камни, – и тут же устремляется обратно, забирает их. Прибой грохочет как сердце, ветер соленый как кровь.

Море – цвета свинца и стали, море движется, вскипает белыми гребнями. Еще не буря, лишь отголосок шторма, бушующего вдали от нашего мира. Отголосок моих снов.

В моих снах волны захлестывают скалы, сотни кораблей борются с яростью моря, и каждый из них – корабль врагов. Но здесь, наяву, лишь один корабль, и он наш.

Я останавливаюсь у кромки прибоя. Волна едва касается моих ног и отползает, шурша. Я смотрю на корабль, он близко, лишь в нескольких метрах, но с берега не дотянуться до него ни магией, ни мыслью, – море держит его, качает, окатывает брызгами.

Я смотрю на корабль и не вижу в нем ничего необычного. Он такой же, как корабли в зеркалах прорицателей, такой же, как крылатые лодки, которые мы жгли в последних битвах на побережье.

Деревянная обшивка бортов покрашена в черный, – корабль для меня, для войны. Паруса свернуты – цвет неразличим – три мачты тянутся к небу, как деревья зимой. Корабль кренится, выравнивается, кренится снова, – так без конца, волна за волной.

– Эта лодка… – говорит Бета у меня за спиной. Голос тонет в шуме ветра и моря. – Я видела ее. Видела у пророков.

Наши скитания уже кажутся мне сном, но этот сон ярче яви, и я помню: в заброшенном доме врагов, среди леса и ночной темноты мы смотрели на тусклое стекло окна и рассказывали друг другу, что видели в зеркалах прорицателей. «Ничего важного они не показывали, – сказала тогда Бета. – Лодка у берега, и что это значит?»

Видения правдивы. Вот наш корабль, Бета.

Киэнар подходит, останавливается рядом со мной. Волна разбивается о его ботинки, окатывает их песком и пеной, но Киэнар не отступает. Он смотрит вперед, упрямо и гордо, словно ничего не боится, но я чувствую его страх, – он свивается у основания крыльев, и они вздрагивают, едва заметно, но часто. Киэнар хочет взлететь, прочь от соленой воды.

Мои звезды бесстрашны, почти во всем. Но море пугает их.

Каэрэт, Армельта и Цалти не подходят к кромке прибоя, стоят позади Киэнара. И рядом с ними – одиннадцать младших звезд: моя Бета и те, кого я выбрал сегодня.

Выбрал тех, кто был ранен потерей, – у одних разбиты команды, у других погибли близкие, кто-то лишился напарника, кто-то куратора. Сейчас, рядом со мной, им легче дышать, они видят цель, готовы пересечь бездну моря.

Зачем нас отправляют в другой мир? Я думаю об этом постоянно, но не могу понять.

Корабль не одинок – лодка, легкая и юркая, покидает его, спешит к берегу. Весла взлетают, рассекая пену. Гребцов четверо, и их одежда – светлая, желтая – кажется бликами солнца среди ненастья. Не мои предвестники и не звезды Аянара – люди из технического сектора, те, что готовили корабль для меня. Предвестники Эртаара.

Они укротили корабль врагов и влили в него нашу силу – пока я скитался в лесах, оставив всех.

Я закрываю глаза на миг и клянусь: я искуплю свою вину.

Я клянусь в глубине души, мои звезды не слышат слов, но чувства расходятся эхом, возвращаются ко мне. Я хочу обернуться, сказать каждому: «Не бойтесь моря, не бойтесь будущего. Я с вами». Но предвестники Эртаара уже вытаскивают лодку на берег, волны тянутся к ней, но не могут утащить с собой, лишь стирают борозды на песке.

– Лучше не использовать магию возле корабля, – говорит один из предвестников Эртаара. Нужно узнать и запомнить его имя. Нужно запомнить столько имен. – Мы сделали так, что море не может повредить ни ему, ни волшебству, которым он дышит, но это хрупкое равновесие. Не только темнота, любая магия может его разрушить.

Он говорит торопливо, словно боится, что я не стану слушать, исчезну в вихре темноты, обрушу черные искры на палубу корабля, уничтожу плоды работы. Говорит и отбрасывает волосы с лица, они рассыпаются по плечам, такие же солнечно-светлые, как его одежда. Тревога прорывается сквозь слова и движения, наполняет крылья, светлые пластины трепещут. Крылатый техник, их так мало. Почти все крылатые звезды – мои.

– Я должен за неделю научиться управлять кораблем? – спрашиваю я. – Без магии?

Он смотрит удивленно – крылья застыли на взмахе, ветер гудит в них. Волны шуршат у наших ног.

– Тебе не сказали? – Он удивлен и растерян, но не отводит взгляд. Это хорошо. Я не люблю, когда прячут глаза. – Мы поплывем с вами, будем направлять корабль.

Остальные трое – две девушки и мальчик – кивают молча. Они стоят возле лодки, по щиколотку в воде. Море окатывает их брызгами, но они словно не замечают, смотрят на меня.

– Хорошо, – отвечаю я.

Но я знаю – ничего хорошего. Одно дело мои звезды, воины, рожденные для опасности и битвы, совсем другое – предвестники Эртаара. Дальний путь не для них.

Я никогда не встречал их прежде и не знаю их имен. Они такие юные, не старше, чем Арца, Лаэнар и Рэгиль. Не старше, чем была Амира.

Но раз их отправляют со мной, значит это задание важно для всех звезд. Для всего мира.

– Мы завтра проверим корабль еще раз, – продолжает предвестник Эртаара. – И можно будет опробовать, проплыть вдоль берега.

– Хорошо, – повторяю я.

Мои звезды так близко, их чувства заглушают шум прибоя. Предвкушение, исполосованное страхом, – острым, неотличимым от радостного возбуждения. Страх перед морем, жажда странствий, стремление совершить невозможное. И изумление, сияющее и чистое, теплое, словно луч солнца.

Я оборачиваюсь, ловлю взгляд Беты, касаюсь ее руки.

– Они знали. – Бета говорит тихо, будто не может поверить. – Должны были знать, раз показали мне лодку.

Невозможно понять, что они знают, о чем лишь догадываются, что видят и что не хотят видеть. Пророки живут в особом мире, полном видений. Будущее течет через них тысячами дорог, и каждая может стать реальностью. Тысячи видений завтрашнего дня, и все они не тусклее яви. Часто ярче яви.

Мое детство прошло среди пророков, мой лучший друг – их лидер, но я так и не смог разгадать их тайну. Мне объясняли, уводили в сны, показывали как движется будущее и прошлое. Показывали видения, которым нет имени в нашем мире. Иногда мне казалось – понимаю, но до конца понять так и не смог. Я слишком сильно отличаюсь от пророков.

Я возвращаюсь в лагерь Аянара, думая об этом. Темнота расступается, уходит в землю. Я отпускаю своих предвестников – всех, кроме Беты – и они расходятся, исчезают среди ярких шатров. Костры трещат, рассыпая искры, ночь все ближе, ветер все холодней. Ладонь Беты заледенела, я держу ее, пытаюсь отогреть жаром своей крови, движением силы. Бета молча прижимается ко мне, ее чувства пронзительны и прозрачны. В ее душе все еще грохочет море, за спиной усталость долгого пути, а впереди – неизвестность.

Я должен столько успеть за короткий срок. Должен все подготовить, чтобы переплыть море и вернуться с флейтой. Она очень нужна кому-то в чертогах тайны, но зачем?

Пророчество. О ней было пророчество, – так сказал Аянар.

Я стою, обняв Бету, вслушиваюсь в ночь.

Волна преображения течет неустанно, сплетается с пламенем войны, – невидимое, но ощутимое движение, в небесных реках, в глубинах земли. Но третий поток обвивает их, невесомый и светлый, так хорошо знакомый мне.

– Эркинар здесь, – говорю я Бете. – Я должен увидеть его.

У пророков свой шатер – яркий, как все здесь, но дверная занавесь белая. Ветер раздувает ее, складки и тени ее меняют, чертят свои узоры. Эркинар стоит у входа, ждет меня.

Он кажется отрешенным и далеким – темный взгляд, струящаяся белая одежда, серебро и бледные камни в темных волосах – но я знаю, какой он на самом деле. Я столько раз был с ним во сне, видел, как поет его душа и пылает темнота. Помню, как он смеется, меняя видения, превращая мир в вихрь радости и света. Во сне Эркинар совсем не такой как наяву. Во сне он настоящий.

Я смотрю по сторонам – может быть, личные предвестники Эркинара тоже здесь? Но возле шатра стоят лишь двое младших пророков.

– Прости меня, – говорит Эркинар. – Если сможешь.

Неужели все семнадцать великих звезд будут просить у меня прощения? Я не люблю этого и что я должен прощать?

Не отводя взгляда, Эркинар протягивает руку, я сжимаю ее и на миг тону в волнах чужой души. Радость и сомнения переплетаются в ней, раскаяние вспыхивает, как искры над костром.

Я отпускаю ладонь Эркинара и спрашиваю:

– За что простить?

Он откидывает полог, ныряет внутрь шатра. Я иду за ним.

Посреди шатра сияет зеркало прорицателей – огромная выпуклая линза, туманная и тихая сейчас. Эркинар касается хрустальной поверхности, и тени движутся в глубине, свиваются водоворотом. Эркинар смотрит в эту сумеречную глубину и говорит, так тихо, что я едва различаю слова:

– Я должен был предвидеть, как поступит Лаэнар. Переломный миг, перекрестье путей, я должен был знать. Но это словно слепое пятно, я ничего не видел. Прости меня. Я виноват.

Я делаю глубокий вдох, пытаюсь унять рокот сердца. Воздух пахнет травами прорицателей, дым должен успокаивать душу, прояснять мысли, – но моя душа горит, мысли рассыпаются пеплом.

Лаэнар – моя звезда. Моя ближайшая звезда, я его учитель. Только я виноват в том, что он предал нас.

– Как Рэгиль? – спрашиваю я.

Эркинар оборачивается. В его зрачках плывут туманные отражения, он кажется младше. Даже не подходя, я чувствую, – ему больно за меня, он хочет промолчать.

Но молчание длится лишь миг, Эркинар отвечает:

– Лучше. – Надежда вспыхивает, но не успевает коснуться сердца. – Но все еще плохо.

– Ты обещал мне.

Обещал, что вернешь Рэгиля из темной бездны, обещал, что с ним все будет хорошо, клялся мне, что так будет.

Эркинар кивает – как тогда, в ангаре, где мы навсегда простились с Амирой.

– Я делаю все, что в моих силах, – говорит он. – Арца тоже у нас. Мы поможем им.

Я хочу верить, но не могу, – я должен быть рядом с Рэгилем сейчас, должен быть рядом с Арцей, никто не поможет им так, как я. Я нужен им, они нужны мне. Еще миг – и темнота вспыхнет, перенесет меня в город, в чертоге прорицателей, к Рэгилю, к Арце. Я должен быть с ними.

Но нельзя.

Эркинар берет мою руку, просит:

– Не спрашивай о них.

Меня накрывает злость, – хочу вырваться и уйти – но я сдерживаю ее, сжигаю в глубине сердца.

Я возвращаюсь мыслями к кораблю, черным мачтам, пенным гребням волн и словам Аянара. Я говорю:

– Пророчество о золотой флейте, расскажи мне его.

Эркинар кивает, его тень скользит по туманной поверхности зеркала. Он отходит в дальний угол шатра, склоняется к сундуку, перебирает что-то. Затем возвращается – и протягивает книгу.

Она раскрыта на середине, пергамент старый, шершавый и пыльный. На полях звездный узор, буквы – как небесные росчерки.

– Прочти, – говорит Эркинар. – Потом я расскажу все, что знаю.

Я начинаю читать.