Текст книги "Дети войны (СИ)"

Автор книги: Влада Медведникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

13

Почти все крылатые воины здесь.

Этот лагерь похож на вихрь осенних листьев в безоблачном небе, но мои звезды не померкли в мешанине красок, сияют черными искрами, пламенем войны. Каждый мой шаг отзывается их голосами, я вслушиваюсь и стараюсь не выдать себя, не показать, как я рад вернуться к ним.

Радость – острая, как боль, – рвет душу, стремится на волю.

Луна выросла и исчезла, пока мы с Бетой скитались по миру, и все это время мои крылатые звезды жили в лагере преображения. Их сила – моя сила – пропитала землю, их чувства сплелись вокруг шатров, как тропы. Ожидание и радость, празднование победы, растянувшиеся на дни и недели, неуверенность, тревога, и снова радость – отражение моей, сотни звенящих осколков.

В лагере людно, как в узких коридорах города. Предвестники Аянара, расступаются передо мной, а мои звезды подходят, – даже те, кто встречал меня у входа в лагерь, приветствуют снова. Я отвечаю, на ходу касаюсь протянутых рук, ловлю взгляды. Я узнаю каждого, хотя не помню всех имен. Одни замерли, словно в строю, других уносит водоворот чувств, крылья распахиваются, вздрагивают и сияют. Вторая четверка – Киэнар, Цалти, Армельта, Каэрэт – окружают меня, наши души смешиваются на миг. Наше соперничество и ссоры – все отступает в темную глубину, я помню сейчас лишь одно: они мои ровесники, мы учились вместе, они знают, какой я, они беспокоились обо мне, Каэрэт звал меня.

Их чувства бушуют вокруг меня, вспыхивают предвкушением, жаждой действий. Я виноват перед ними, перед всеми, кто ждал меня здесь, и в городе, и на другом конце мира. А они так счастливы видеть меня, словно не знают, в чем моя вина.

Но я и сам не знаю этого до конца.

Я отвечаю Каэрэту и Цалти, ловлю искрящийся взгляд Армельты, сжимаю руку Киэнара, – и иду дальше.

Я не спрашивал дорогу, но не могу заблудиться. Даже не закрывая глаз и не прислушиваясь, я знаю, где Аянар. Он такой же, как я, его силу легко узнать, она расходится кругами, движется вихрем. В заброшенных селенья врагов, на равнине и в лесу, – я просыпался, почувствовав приближение этой силы. Я брал Бету за руку и вел прочь от волны преображения.

Теперь я иду ей навстречу.

Я уже вижу шатер Аянара – впереди, в центре лагеря, в сердце возрождения. Яркий полог откинут, приглашает внутрь, а в глубине сияет белый свет.

– Мельтиар!

Я оборачиваюсь и вижу Кори. Снова, как и у входа в лагерь, он кажется мне знакомым, – но я не могу вспомнить, где его видел. Я мог встречать его много раз, но не запомнить, – он был среди моих младших звезд, в команде Беты.

Он обидел Бету, она плакала из-за него. Я помню это и не забуду, но сейчас об этом думать нельзя.

– У тебя ко мне дело, – говорю я.

Он кивает. Рыжие волосы – редкий, красивый цвет – рассыпаются по плечам, по черной ткани рубашки. Он по-прежнему в черном.

– Меня перевели из армии, – говорит Кори, и я понимаю, что в нем есть что-то странное. Его сила такая же как у моих предвестников, но другая. Это чувство знакомо мне, но непонятно. Что-то не так. – Я теперь предвестник человека с тайного этажа.

Я киваю.

Чертоги тайны, место, где живут высшие звезды. Пятеро из них сияют надо мной, я их предвестник. Я поднимался в чертоги тайны много раз, но не выходил из сияния источника. Я видел только свет, слышал только голоса.

Там меня судили, и я не помню за что.

Не следует спрашивать о том, что происходит наверху, где царит тайна.

– Меня прислали с заданием, – продолжает Кори. – Вторая четверка теперь должна стать твоими личными предвестниками. Я должен связать тебя с ними.

Команда Киэнара, вторая четверка, только что приветствовавшая меня. Связать меня с ними? Мы уже связаны.

Но не так, как я связан с Арцей, Рэгилем и Лаэнаром. Не так, как я был связан с Амирой.

В глубине памяти, в ослепительном сиянии, звучит отзвук песни. Пять голосов поют ее, звучат как один, я пытаюсь прислушаться, но мелодия ускользает.

Нет ничего сильнее песен. Чтобы создать новую связь, такую же прочную, как была, нужна песня. Кори будет петь, я уверен в этом.

Мне запретили видеться с Рэгилем и Арцей, и другие должны стать моими самыми близкими звездами.

Мне больно.

Но я спрашиваю:

– Завтра?

Кори кивает.

– Хорошо, – говорю я и иду к шатру, ждущему меня.

Внутри тепло. Там все движется, живет, – и запахи, и звуки, даже белый электрический свет. На полу ковер, сшитый из шкур, по нему разбросаны разноцветные подушки, словно весь шатер – огромная постель. Полог висит слишком низко, я наклоняюсь, чтобы пройти под ним, вхожу внутрь.

Аянар поднимается мне навстречу, берет за руку. Я смотрю на него, пытаясь разгадать, что происходит в мире, что нас ждет.

Аянар такой, каким я его помню. Он ниже меня ростом, но старше; волосы падают на лицо волнистой тенью, он пытается убрать их, они не слушаются. Он улыбается, но в глазах тревога. Его прикосновение приветливое и спокойное, но где-то глубже, в сложном переплетении чувств, витают сомнения.

Лидер сектора преображения и новый лидер народа.

Аянар отпускает мою ладонь. Мы садимся на пол, на мягкие шкуры и яркие подушки. Я хочу спросить о многом, тысячи вопросов теснятся в голове: о новом правлении, о мире, о моих предвестниках, о том, как преображается мир. Но мое время прошло, я больше не лидер. Аянар теперь лидер, и нужно узнать, что он хочет. Я говорю:

– У тебя задание для меня.

– Да, – соглашается Аянар и тут же добавляет: – Поешь. Мне сказали, ты как пришел, ничего не ел.

Он пододвигает ко мне низкий столик, я беру тарелку. Она глубокая, с причудливыми краями, совсем не похожая на коробки для еды в столовых города. Все изменилось, пока я скитался, даже самые простые и привычные вещи.

Я никогда не ел ничего вкуснее. Хрустящие ломтики мяса, залитые соком ягод, – я узнаю их вкус, дикий, лесной. Мы собирали их с Бетой. Где сейчас Бета? Наверное, Кори пошел к ней, и она сейчас со своей командой. Со своей бывшей командой.

Внезапно и остро, я чувствую разрезанные нити, оборванные струны, еще недавно связывавшие людей. Сколько таких разбитых команд? Очень много. Я прислушиваюсь и в окружающих нас потоках жизни вижу отблеск своих звезд. Своих бывших звезд. Теперь они предвестники Аянара.

Аянар протягивает мне бокал. У вина привкус тех же ягод, – сладковатый и терпкий.

Словно отвечая на незаданный вопрос, Аянар говорит:

– Я надеялся, что после победы ты будешь мне помогать. Ты столько лет был лидером.

Его слова и чувства такие искренние сейчас. Я хочу спросить: «Почему же ты не позвал меня раньше?», но вместо этого говорю:

– Расскажи про задание.

Аянар молчит, недолго – вдох, глоток вина, подступающая тревога, – а потом говорит, словно оправдываясь:

– Это решил не я. Очень давно было пророчество, что после войны нужно будет… – Мне не нравятся паузы в его речи, не нравится, что он не смотрит мне в глаза. Но Аянар лидер, я должен его выслушать. – Нужно будет отправиться в другой мир, забрать оттуда магическую вещь. Золотую флейту.

Я не могу сдержать усмешку. Это шутка, сказка, герой отправится за море в поисках волшебства и вернется с триумфом. Я смеюсь и злюсь одновременно, – почему Аянар не хочет рассказать мне о задании, зачем эти детские игры?

Я встречаюсь взглядом с Аянаром, и он берет меня за руку. Его прикосновение говорит: это правда, не шутка, не сказка, правда. Я слышу биение его крови, слышу растерянность, непонимание и сомнения.

– Давнее пророчество, – говорю я. – Почему же я о нем не знал?

– И я не знал. – Аянар снова отводит взгляд, но не разжимает руку. Он хочет, чтобы я чувствовал – он не обманывает, все правда. – Сказали только после войны.

Я не спрашиваю, кто ему сказал. Ясно и так – это человек, живущий в чертогах тайны, его старшая звезда, тот, кому он служит.

– Мне кажется, – продолжает Аянар, – нужно, чтобы кто-нибудь побывал за морем, в другом мире, и потом мы могли бы легко перемещаться туда.

В этом есть смысл. Темнота может перенести меня только туда, где я уже был, или где был кто-то из моих предвестников. Если я доберусь в другой мир по морю, ступлю на чужой берег, то открою дорогу, которой не было прежде. Смогу мгновенно вернуться домой и потом вновь оказаться на чужой земле. Смогу взять с собой других.

Но зачем это сейчас?

Мой бокал опустел, я беру кувшин со стола. Вино искрится, я пью его и уже почти не замечаю вкуса. Должно быть, за эти недели я совсем отвык от вина, – сердце бьется все быстрее, мысли мчатся как штормовой ветер.

– Причем здесь флейта? – спрашиваю я.

Аянар пожимает плечами – почти беспомощный жест. Он мало что знает, он в смятении.

– Потому что я играю на флейте? – Я снова слышу в своем голосе смех и злость, хочу оставаться спокойным, но не могу. – Чтобы было к чему стремиться? Привезти новую флейту из-за моря?

Моя флейта, звук которой знал каждый мой предвестник, исчезла в первой битве. Я отдал ее глашатаю войны, и в самом сердце Атанга, в королевском дворце, флейта запела. Песня призыва коснулась каждого воина, воспламенила души, и началась битва.

Флейта пропала в грохоте и пламени сражения, я так и не нашел ее потом.

Может быть, это задание – лишь милость для меня? Мое время прошло, я осужден, но мне вверяют новых личных предвестников и поручают сделать то, чего никто не делал прежде, – пересечь море, принести осколок другого мира. Принести новую флейту. Вдохнуть в нее свою жизнь и силу, играть на ней, заглушив голос бури.

Может ли быть такое, что задание – лишь утешение после приговора?

Нет, этого не может быть.

Словно повторяя мою мысль, Аянар говорит:

– Нет, мне кажется флейта действительно важна. Но трудно понять – это же пророчество.

– Я спрошу у Эркинара, – отвечаю я. Он глава прорицателей, он должен знать, но захочет ли ответить?

Аянар кивает и начинает перечислять то, что мне нужно знать. Он рассказывает о корабле, захваченном во время войны, пропитанном теперь нашей магией и ждущем меня. Я отвечаю, думаю, кого взять с собой, как подготовить людей, как все успеть. Всего две недели до отплытия. Я слишком долго блуждал в лесу.

Мы говорим, кувшин пустеет, лишь на дне остаются багровые капли. Я прощаюсь с Аянаром, выхожу из шатра.

Снаружи темно. В небе движется темная пелена, звезды мерцают в разрывах туч. А сквозь полотняные стены шатров сияет электрический свет, и то здесь, то там рвется ввысь, бьется на ветру живое пламя костров.

В моем шатре пусто. Я касаюсь хрустального шара, свет течет, дробится на черной поверхности стола. Дверная занавесь развевается, опоры чуть приметно кренятся и стонут.

Беты нет рядом, я один.

Я чувствую ее свет – она сияет совсем недалеко, где-то в лагере. Такой теплый свет, я хочу прикоснуться к ней, хочу позвать. Но она со своей командой сейчас, с теми, по кому так тосковала.

Она придет, нужно лишь подождать.

С этой мыслью я падаю на кровать, и сон смыкается надо мной.

14

– Я должен вам кое-что рассказать, – проговорил Кори.

Всего минуту назад разговор был почти беззаботным, а теперь голос Кори стал серьезным и тихим. На миг мне вновь показалось, что это сон. Стонущий снаружи ветер, колышущиеся стены, дрожащие огоньки свечей и наша команда снова вместе, – сон.

Я зажмурилась, а когда открыла глаза, вздохнула с облегчением, – все вокруг меня было настоящим, реальным и прочным.

Мы сидели так, как привыкли с детства: рука Кори в руке Коула, мои пальцы между их ладоней. Раньше мне казалось, – в этом прикосновении, где каждый может ощутить чувства другого, бьется сердце нашей команды. Я и сейчас ощущала струящийся поток радости-грусти, но что-то исчезло. Как солнце, которое скрыли тучи – оно не погасло, но стало невидимым.

Мы больше не одна команда, – наверное, дело в этом.

В шатре у Кори горел не белый свет, а живой огонь, высокие свечи. Мое ружье лежало на полу, ловило их отблески. «Я вижу, твой друг все еще с тобой», – сказал Коул, когда мы только пришли и сели возле низкого стола. Коул знал, как я люблю свое оружие.

Сам Коул был безоружен. Его одежда сменила цвет, из черной стала пятнистой и яркой. Он был теперь предвестником Аянара, но я никак не могла в это поверить. В своей разноцветной рубашке Коул казался осунувшимся и бледным. Он то и дело вскидывал свободную руку, отводил волосы со лба – черные, по-прежнему короткие, как и в Эджале.

Зачем Коула забрали к Аянару? Разве в секторе преображения нужны люди, всю жизнь занимавшиеся оружием? «Я работаю, – сказал Коул. – Мы делаем магическую линию вдоль побережья». Я слушала, как он рассказывал про свою новую команду – большую и разрозненную, собранную из осколков других команд – про то, как они пытались сблизится и подружиться, но пока ничего не вышло, получается только работать.

Я слушала и чувствовала, что замерзаю изнутри, заледенелые слезы царапают душу. Почему нас разлучили? Команда должна оставаться единой всю жизнь. Мне было больно, я хотела помочь Коулу и не могла сейчас отделить своих чувств от чувств Кори.

Порыв ветра качнул опоры шатра, они заскрипели, протяжно. Пламя затрещало, забилось, рассыпая искры.

– Вы многого про меня не знаете, – сказал Кори. – Я многое скрывал всю жизнь.

Чувства Коула вспыхнули, отражая мои – мы знаем Кори так давно, что он мог скрывать от нас? Но в белом сне почти также горел огонь свечей и метались тени, и Кори говорил о том, чего я не могла представить.

– У меня особый дар. – Кори крепче стиснул наши руки. В голосе сквозило отчаяние, каждое слово было как шаг в пустоту. – Я умею отдавать свет, это была моя тайная работа.

Он говорил, и словно отголоском неслась его речь из сна. Я слушала и пыталась понять, ничего не упустить на этот раз. Слова рассыпались искрами, складывались в картину, она становилась все ясней.

Мы – звезды, каждый из нашего народа сияет, сила магии и жизни горит в каждой душе. Мельтиар говорил мне об этом и видел свет своих предвестников, видел связи, пронизывающие команды. Видел, что нашу команду разделили, остался лишь след звездного ветра.

– Армия – как звездная сеть, – сказал Кори. – Мельтиар всегда в центре этой сети, через него проходит свет. Но источник света дальше, выше.

Дальше и выше – мы, младшие звезды, не могли туда подняться. Лестницы не вели туда, и даже крылатые воины не могли долететь. Колодцы в городе поднимались к самым вершинам гор, – но ни один колодец не вел в то запретное место.

В самых широких шахтах струилось сияние – прозрачные мерцающие потоки, устремленные вверх. Крылатые воины рассказывали, что эти колодцы никуда не ведут – свет уходит в каменные своды. Но Мельтиар сказал: «Эти потоки есть и там. Они как свет всех звезд. Я поднимался туда, но никогда не выходил из сияющего потока. Я не видел, что там, в чертогах тайны».

Мы называли это место проще – тайный этаж. Все знали, что там живут высшие звезды, но никто их не видел, никто не знал, что происходит наверху.

– Там источник нашей силы, – сказал Кори. – Он дает нам магию, дает свет. Я умею… хранить этот свет, делиться им. Это моя работа. Я делал это в Эджале.

Мне вдруг показалось, что он делает это сейчас, и каждое мгновение, всегда. Я почти ощутила поток, текущий сквозь его ладонь, – прозрачный, как мерцание в колодцах города, живительный, как воды реки, возле которой мы с Мельтиаром были этим утром.

– Вы не сердитесь? – спросил Кори. Его голос стал надломленным и обреченным.

– Нет! – Мы с Коулом сказали это хором, изумление на миг заслонило все чувства.

Кори мотнул головой и объяснил:

– Здесь, в лагере, есть люди, которые на меня сердятся. Говорят, что я притворялся младшей звездой, чтобы не рисковать, и из-за меня…

– Ты про команду Лаэты? – спросил Коул. – Они и со мной ругались.

Я взглянула на него, но Коул смотрел вниз, на отблески огня, пляшущие по краю стакана.

Мне было страшно спрашивать, о чем они говорят, – взгляд у Коула сейчас был темным, а чувства – тяжелыми и далекими. Он любил Лаэту и потерял ее на войне.

Я с Лаэтой была едва знакома, – видела их с Коулом вместе в городе иногда, и иногда на тренировках. Светлые волосы, черные крылья, походка человека, знающего себе цену. Коул мало виделся с ней, ему нельзя было часто уезжать из Эджаля, это вызвало бы подозрения. Но Кори регулярно бывал в городе, привозил письма от Лаэты.

На четвертый день войны мы узнали, что она погибла. Эджаль был уже очищен – («Идеально очищен», – сказал Мельтиар) – и нас перебросили на побережье. Там нам сообщили о потерях при штурме столицы. В команде Лаэты было четверо воинов, остальные трое остались живы.

– И Киэнара они ругали! – сказал Кори. – Он вел их фланг, виноват перед ними теперь. Интересно, виноват ли Мельтиар.

Мы засмеялись, втроем, – и на миг все стало как прежде. Я все еще слышала отзвуки смеха в своем голосе, когда спросила:

– А тебе сказали, почему не искали Мельтиара?

Я почти пожалела об этих словах, – Кори замер, а потом мотнул головой, волосы качнулись, едва не задев огоньки свечей.

– Это сложно, – проговорил он, и затем наступила тишина, недолгая, но тоскливая. Порывы ветра вплетались в нее, шатер стонал. Я спросила о чем-то запретном. Кори вздохнул и сказал, очень тихо: – Понимаешь, он не все помнит.

Я кивнула:

– Про суд.

Не помнит даже, за что его судили, и так страдает от этого.

– Не только, – ответил Кори. Он словно оказался на дороге, с которой нельзя свернуть, и говорил решительно. Мне снова почудилось: с его пальцев стекает невидимый свет, вливается в мою ладонь и в ладонь Коула, входит в кровь, стремится к сердцу. – Он бывал на тайном этаже много раз, видел высших звезд, знает их, знает того, чей я предвестник. Но каждый раз, уходя оттуда – он забывает их, забывает все, что там видел, помнит только то, что они ему велели делать. А когда снова поднимается на тайный этаж – то вспоминает. Так они сделали. Чтобы он не помнил их.

Шатер хранил тепло, мы сидели в круге света, втроем, как раньше, но мне казалось – вокруг лишь ночь. Как можно сделать такое с человеком? Со своим предвестником? Как можно сделать такое с Мельтиаром, за что?

– Наверное, ему скоро расскажут об этом, и все изменится… – проговорил Кори, а потом вскинулся, взглянул на меня почти с мольбой. – Но это тайна! Он не должен об этом знать. Ты не расскажешь ему?

Я смотрела в глаза Кори, и снова, как тогда, во сне, различала боль в их золотистой глубине.

Что с ним сделают, если узнают, что он раскрыл тайну? Я хотела рассказать Мельтиару – он должен знать – но не могла подвести Кори. Что бы не случилось, мы одна команда, я не выдам его.

– Не расскажу, – пообещала я.

– Спасибо. – Кори опустил голову, я снова видела лишь яркую волну его волос. – Наверное, скоро сделают так, что он все будет помнить… Я всегда все помнил, просто молчал. Мне сказали, что меня не заставляли забыть, у меня счастливая судьба. – Последние слова он произнес как чужие, словно повторял за кем-то, и на этих словах его голос сломался и стих.

Я взглянула на Коула, но в его глазах было замешательство. Он молча сжал обеими руками наши ладони. Мы были как три шатающиеся опоры сейчас.

– Я хотел спросить совета, – снова заговорил Кори. Каждое слово давалось ему с трудом, звучало одиноко, успевало растаять в воздухе, не дождавшись следующего. – Если любишь кого-то, очень давно, и кажется, что он тоже тебя любит… но никак не проявляет это – нужно ли самому пойти и признаться?

Он говорил обреченно и горько, но его чувства мчались как огненный смерч, восторг, отчаяние и надежда, – и было ясно, он говорит про свою старшею звезду, про того, кому служит теперь.

Перед самой войной, вернувшись из города в Эджаль, Кори был встревожен и печален. Мне показалось тогда, что он узнал плохие вести и не хочет пересказывать их, но Кори ответил: «Если бы я хотел скрыть новости, то сказал бы, что мне грустно, потому что я страдаю от неразделенной любви». Мы с Коулом засмеялись – не могли представить, кого Кори мог полюбить так безнадежно, а теперь я вспомнила это, и мне стало стыдно.

– Нужно! – сказала я. Как может кто-то отвергнуть его? Он один из лучших людей мира.

– Лучше признаться, – подтвердил Коул.

Как вышло, что из всей нашей команды только я теперь счастлива в любви? Это так несправедливо: Лаэта погибла, и Коул страдает; Кори не знает, взаимны ли его чувства. И я ничего не могу сделать, чтобы помочь им, – только убеждать Кори сделать первый шаг.

Мы сидели среди стонов ветра и отблесков огня и говорили о любви так долго, что я потеряла счет времени.

Когда я вернулась в наш шатер, Мельтиар спал. Белый светильник горел на столе, озеро света растекалось по полу, заливало постель. Я осторожно села рядом с Мельтиаром, коснулась его руки. Он сжал мои пальцы, не просыпаясь.

Я смотрела, как движутся его глаза под закрытыми веками, как вздрагивают ресницы. Он был где-то далеко, в глубине сновидений. Видел ли он там то, что не помнил наяву?

Его звезда сияла сейчас на небе, невидимая сквозь полог шатра и пелену облаков. Я молча попросила ее: Пусть с ним все будет хорошо, – и Мельтиар крепче сжал мою руку.