Текст книги "Двенадцать друзей Бошена (СИ)"

Автор книги: Влада Багрянцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Целка? – поинтересовался он, расшнуровывая ботинки.

– Ты это мне? – встрепенулся тот. – Ты о чем?

– Спрашиваю, в твой волшебный улей еще не залетала ни одна пчелка? Тоннель не пробивали шахтеры? Из Мариинской впадины еще не всплывал ни один ихтиозавр?

Боб моргал непонимающе, и Арчи, организатор свадеб, занятый развешиванием своих многочисленных костюмов, снизошел до пояснения:

– Он спрашивает, был ли у тебя секс.

– Был, конечно! – возмутился Боб. – Иначе б я сюда не пришел.

Дарен не знал, правду ли говорит этот альфа с нежной даже на вид кожей и длинными омежьими ресницами, но он знал, зачем сам пришел на проект – за вдохновением.

У Дарена, ставшего известным еще тогда, когда он учился в колледже искусств, заполучив внимание благодаря поразительно натуралистичным портретам, сейчас в жизни был застой. Картины он писал так же легко, как и прежде, набрасывая основу за пару бессонных ночей с банкой кофе – его он варил про запас, – но ничего как прежде живого в них не было. Черты клиентов – весьма обеспеченных, к слову – казались ему тошнотворно однотипными. Жизни в сидящем на кушетке в его мастерской альфе или омеге было ни на штрих, ни на мазок, писать их было скучно, и Дарен понял, что близок к тому, что в их кругу называлось «исписался».

– Тебе надо потрахаться, – авторитетно заявил его друг Питер, заявившись в один из вечеров с пиццей. – Спустить пар.

– Спустить пар я могу и с аквалангом или на скейте, – отозвался Дарен, рассматривая пятна от краски на ладонях, которые пытался оттереть растворителем. – Сунуть в кого-то член – не мой способ отдыха, прости.

– А если в тебя?

– Пошел на хуй! Больной мудак.

– Вообще-то, – подмигнул Питер, открывая коробку и роняя на пол кружочек охотничьей колбаски, – вдохновение зависит от уровня либидо. Чем ниже либидо, тем скуднее твои таланты.

– Кто тебе этот бред впарил? – Дарен бросил грязную тряпку на стол рядом с коробкой и забрал себе кусок пиццы.

– Джесси. Помнишь, мы зависали на курорте на островах? Он еще телеведущим оказался?

– Кайтавенький такой? Помню. Я его задницу по памяти рисовал еще неделю, хотя он так никому и не дал. С принципами, сучка рыжая.

Питер, прожевав свой кусок, вдруг выпучил глаза, и Дарен фыркнул:

– Что, халапеньо?

– Я знаю, как тебе развеяться! Джесси позвали в реалити-шоу, где под одной крышей будут жить дюжина охрененных мужиков! Могу замолвить и за тебя словечко!

– И Джесси будет жить?

– Ты же гей!

– Я би. Мне нравилась его кайтавость. И родинки на заднице, так что, возможно, это выход.

– Или вход.

– Короче, – Дарен потащил третий кусок, – звони своему Джесси. Среди дюжины мужиков найдется хоть один, кого я захочу нарисовать.

Джесси по старой дружбе с Питером затащил Дарена на проект, хотя так и не смог вспомнить, где они встречались с художником, делая вид, что они не знакомы. Дарену, впрочем, пока на это было фиолетово – он обживался и присматривался к альфам, выискивая самого фактурного.

Боб, на котором он не задержался взглядом, сочтя чересчур «деткой», на самом деле и был деткой и попал на шоу нечестным путем, состоящим сплошь из обмана. А все потому, что его о-папа Марли работал в лаборатории, с которой компания телевизионщиков заключила контракт на предоставление услуг будущим участникам, включающих медосмотр и составление полной карты прививок.

– Ты должен пойти на это шоу! – горячо вдалбливал сыну Марли. – Хотя бы попробовать и подать анкету ты обязан!

– Пап, это же невозможно, – отозвался тот. – Кто меня выберет? Мне только три дня назад восемнадцать исполнилось, я даже техникум еще не окончил!

– Всю жизнь маляром хочешь проработать? Или склянки с мочой подписывать, как я? – повысил голос папа, ставший неуправляемым после развода с отцом. – Ты и так последние два года на подавителях! Продержишься хотя бы неделю, и мы починим машину и купим новый диван!

Боб, уткнувшись в тарелку с овсянкой, поджал губы. Лишнее напоминание о том, что он омега, всегда отдавалось болью куда-то под ребра. В период созревания, когда другие омеги начали привлекать сверстников физиологически, Боб вдруг так же начал набирать в росте, как альфы, его тело становилось мускулистым, сильным, что сверстников, наоборот, отталкивало. Над ним смеялись в школе, обзывали шпалой и дылдой, Боб начал стесняться своей внешности и на коленях умолял папу достать ему что-то, что помогло бы не чувствовать себя омегой. Не пахнуть феромонами и не ловить на себе жалостливые взгляды омег постарше и презрительные – от омег помоложе. Не привлекать альф-извращенцев, которые предлагали ему попробовать «кое-что» со сменой ролей.

Папка подобрал ему подходящие препараты, и вот уже несколько лет Боб был избавлен от течек и внимания альф, а клеившихся к нему омег отшивал с присущей ему тактичностью.

– Ладно, – успокаивающе сказал он взбеленившемуся папе. – Схожу оставлю анкету.

К его ужасу и счастью папы, Боба пригласили на кастинг. А дальше Марли не составило труда подменить результаты анализов, выдававших омежью сущность сына с головой, и снарядить в дорогу.

– Тебя точно за натурала не примут, – подбодрил его Марли перед отъездом. – Только не попадись на таблетках. И помни – чем дольше ты там продержишься, тем дольше нам не придется жить в нищете. Пора и тебе, мальчик мой, приносить в семью деньги.

LeChe: Большое спасибо, дорогие организаторы! Увлекательное, интереснейшее начало. Правда, картавый ведущий несколько напрягает, но привыкнем)) С большим нетерпением жду продолжение. Уже знаю)) за кого первого проголосую на вылет))

Арчи, вскинув брови, отвернулся от экрана в центре большой гостиной на первом этаже особняка, на котором то всплывали, то гасли комментарии зрителей. Шоу транслировалось в режиме реального времени, камеры были установлены во всех помещениях, исключая туалеты. В душевых имелись тоже – зритель не для того платил деньги за подписку, чтобы смотреть, как они завтракают или спят. И это было ожидаемо, Арчи знал об этом заранее, потому и прихватил с собой все свои самые лучшие костюмы, шитые на заказ, сходил на депиляцию, сделал ламинирование волос и запасся тональным кремом, ведь картинка на экране должна смотреться идеально. Арчи ещё раз посмотрел на экран и встал с дивана, игнорируя плывущие неоновые буквы.

lanah: P.S. – Говард зайка))

Вот так: стараешься понравиться, вбухиваешь на себя немалые средства, а какой-то замызганный пахарь, только что от сохи, – зайка.

На шоу Арчи попал, увидев рекламный ролик. Это было просто – пришел, заполнил, очаровал своей внешностью и умением держать себя. Неважно, сколько он пробудет на проекте, а важно только, что его заметят. Запомнят лицо, возможно, удастся проявить свои организаторские способности, выбить себе высокую позицию в зрительском рейтинге симпатий, и тогда уже можно будет строить планы на будущее. В этом мире без связей никуда, а у него их было – кот наплакал. Для его работы самое главное – раскрутка, а с помощью этой передачи и его внешности тут можно раскрутиться как лопастям вертолета.

– На т'етьем этаже есть бассейн, спо'тзал и билья'дная, – сообщил проходящий мимо Джесси, выглядевший как рождественский подарок для хороших мальчиков – пушистый белый халат, тапки с пушком и розовые носки в горох. – 'Азвлекайтесь, мальчики, чем больше вы мелькаете на эк'ане, тем выше ваш 'ейтинг.

Джесси направился к лестнице, а Арчи, выбросив стаканчик из-под кофе, к себе в комнату. Плавать он любил, и в купальных трусах смотрелся лучше, чем в костюме от кутюр.

Купальные шлепанцы Арчи доставал под пристальным взглядом лежащего в наушниках Дарена. Боб все еще был занят разбором вещей, а Харви куда-то улетучился – художник успел его достать своим болтливым вниманием.

– Решил задницу засветить на больших экранах? – вытаскивая один наушник, прокомментировал Дарен. – Тогда одолжи у нашего ведущего ту штуку, которую ему намазали на лицо перед съемками.

– Консилер? – поморщился Арчи. – У меня нет кругов под глазами.

– При чем тут круги? Я про ту блескучую штуку.

– Хайлайтер? У меня свой есть.

Под удивленным взглядом художника и притихшего маляра он вынул из кармана переносной сумки на молнии футляр с надписью «МаксКряктор» и легкими постукиваниями подушечками пальцев нанес «блескучую штуку» на область под бровями, на подбородок и распределил по спинке носа.

– Ой бля-а-а… – протянул Дарен, вновь всовывая наушник.

Арчи, прихватив полотенце и купальный халат, направился в бассейн. В раздевалке, надевая плавки, он старался повернуться к камере своей «рабочей» стороной – правым боком, чтобы хорошо просматривался его греческий профиль, и филейной частью, которая была прекрасна с любой стороны. Притащил затем к бортику шезлонг, чтобы, наплававшись, иметь возможность на нем живописно раскинуться.

Вода была прохладной, приятно бодрила и держала все тело в тонусе, а вот от хлорки пощипывало непривычную к такому стрессу кожу, потому он больше раскидывался на шезлонге, чем плавал, забравшись после этого под теплый душ и уже там, проводя по телу раскрытыми ладонями и размазывая пену, прикидывал, стоит ли подрочить на камеру в первый день или лучше пока не шокировать зрителей. Нет, все же в первый день не стоило. Арчи, шагнув под струи воды, смыл шампунь и тряхнул головой.

– Долбаные сульфаты! – проворчал он, ощущая, как по спине клоками скатывается пена, которую так и не удалось смыть.

Волосы, что он только что промыл, снова были все в пене, и Арчи вновь сунул голову под душ. Однако стоило ему отступить назад и коснуться волос, как пена снова взбилась в них как по волшебству.

– Да ебаный шампунь!

Пена все прибывала и прибывала, Арчи злился, уже не позируя на камеру, а порыкивая, скукожившись под струями, как Квазимодо, и пытался дотянуться до спины и шеи одновременно. Поэтому ему не была видна рука над стенкой кабинки, держащая над его головой флакон геля для душа и щедро поливающая его макушку, как только он становился под воду.

Харви, вежливо постучавшись, открыл дверь такой же, как и у них, комнаты, находившейся через холл. Все четверо заканчивали размещаться, укладывая в шкафы и комоды личные вещи.

– Мужики, я знакомиться. – Он вытянул вперед две руки с литровыми бутылками виски и обезоруживающе улыбнулся.

Брюс без конца возился в телефоне и вид у него был бледный.

Ну мало ли, переволновался, с кем не бывает, подумал Харви, внимательно глянул на программиста, затем одобрительно на комбайнера, достававшего нехитрую закусь – домашнюю колбасу и банку помидор, уложенных ему о-папой. Это ему понравилось – хозяйственная жилка в альфах была чудо как полезна. Неудивительно, что комбайнер держал при себе еду: такого бугая легче было пристрелить, чем прокормить. Были у Харви такие знакомцы – жрали они как не в себя. На что он, альфа, ел нормально, но такие фактурные – в два раза больше.

Элмер аккуратно расставлял в тумбочке пузыречки и только приветливо кивнул, видя, как Харви устраивается посреди комнаты на тахте у журнального столика.

Вуди заинтересованно наблюдал за гостем, когда отвлекался от своего электронного блокнота, строча туда стилом. Харви заглянул в его электронный девайс – там написанное от руки трансформировалось в печатный текст.

– Ух ты! А что это ты записываешь? – От того, как доброжелательно приняли его соседи, у Харви даже усы распушились.

– Веду дневник событий, – мягко улыбнулся тот.

Вуди приехал на проект, чтобы: а) собрать материал, б) написать статью, в) прославиться. Для сексолога он был слишком привлекателен и чрезмерно тщеславен. Молодую поросль мало кто замечал и продвигал, для этого надо было не только знать труды Вигмунда Врейда, но и иметь волосатую лапу, толкающую тебя на верх пирамиды. К сожалению, такой лапы у него не имелось. А вот за зад его пытались лапать все кому не лень – и омеги-клиенты, и альфы его же ориентации, и, представьте себе, даже беты. Всему виной были привлекательность, харизма, ум и выдающаяся задница.

Собрать материал именно в конкурирующем сборище гомосексуалов было крайне интересно. Камеры покажут не все и не с того ракурса – им подавай сенсацию и дрочибельность происходящего. А вот рассмотреть повадки, мимику, поведение в разнородной стае самцов было бесценно.

Согласно Врейду, даже шутки действуют как психологический выпускной клапан и юмор помогает справляться со всем, что нас тревожит. Рассказывая анекдот или смеясь над ним, человек очень много сообщает собеседнику о своем подсознании. Как говаривал Врейд: «Иногда сигара может оказаться просто сигарой, а вот шутка никогда не бывает просто шуткой». Так что Вуди просто мысленно потирал руки и уже собирал досье на каждого участника, тщательно записывая все в свой любимый электронный блокнот. Голосовые не везде и не всегда можно было записать, за такое и побить могли, поэтому Вуди пользовался именно текстовым блокнотом.

Он уже отметил для себя несколько кандидатур на скорый вылет, составив психологический и сексуальный портрет на всех альф. Безусловно, он мог ошибаться, ведь знакомство было только поверхностным, поэтому выпить и узнать, что у «пьяного на языке», он посчитал хорошим поводом. И в любом случае как минимум два из трех пунктов своей цели он собирался добиться, так что должен был по-любому остаться в выигрыше, как бы ни повернулись обстоятельства.

Первую бутылку распили за знакомство, коротко рассказывая о себе, травя анекдоты и строя предположения, что их тут ждет. Элмера развезло быстрее всех – очевидно, на принятую им же самим изготовленную настойку алкоголь повлиял как-то особенно сильно, и он завалился на свою кровать со смешно оттопыривающимися шортами. Мужики похихикали, как девятиклассники, впервые увидевшие член омеги, и вернулись к столу.

Брюс, постоянно сидевший в телефоне, чтобы отслеживать, что пишут зрители в бегущей строке, переживал, не раскроют ли его. Заодно посматривал на растущий рейтинг каждого игрока.

Лан2019Свет: Комбайнер мой фаворит! Ты ж моя зая!

Еще одно подтверждение, что Говард выбивается в первые ряды, высветилось на экране телефона, как тут же прилетела эсэмэска от Лоиса.

«Милый, не хотел говорить тебе напрямую, но я сделаю вид, что бросаю тебя. Чтобы никто не раскрыл, что ты по омегам, я во всех соцсетях рассказал, что ты давно был по альфам, а я пытался вернуть тебя в лоно нормальных. Но ты совсем сорвался с катушек, и я не смог удержать тебя. Так что не звони, не пиши, я эту симку выброшу. Надо постараться сыграть естественно ради выигрыша. Потерпи, и все у нас будет хорошо».

Телефон Лоиса не отвечал, эсэмэс не доставлялись, и попойка пришлась как нельзя кстати, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Вроде бы все было правильно, и теоретически Лоис поступил как надо, но осадок жег душу Брюса, и только виски сглаживало тяжесть ситуации.

Вторую бутылку на четверых они как раз допили до середины, когда из окна раздался душераздирающий крик. Брюс подавился помидором, у Говарда в лапище треснул стеклянный стакан, а Вуди неприлично громко икнул, один Харви воинственно встопорщил усы. Наконец-то! Он был готов к чему-то подобному.

На загривке у всех альф поднялись дыбом волоски, и, пока Брюс откашливался, Говард вытряхивал стекло и протирал руки, Вуди пытался остановить гулкую икоту, Харви бодро прокричал:

– А-аткрыть экстренный шлюхосброс! А-ат винта!

Эта фраза была у них в команде кодовой. Всем стоять! Слушать капитана! Бегом марш!

Конченые твари за окном возвещали наступающий апокалипсис, альфы пытались выжить, как могли, один Элмер спал со здоровым для его возраста стояком.

– Это павлины, и мы идем их усмирять.

Командный, выработанный годами голос заставил всех прислушаться, и уже через три минуты, вооружившись скотчем, вилкой и ножом, команда спасателей летела на крыльях ночи, икая, покашливая и грозно порыкивая.

Когда охранник и ночной портье добрались до загона с павлинами, отряд спасателей уже наловчился работать в команде: два павлина бурбурулили с замотанными скотчем клювами, третьего с примотанными к клюву руками держал Говард, Харви решительно возился со скотчем, Вуди бегал вокруг колоритной парочки, больше мешая, чем помогая – цепляясь за хвост и падая на утоптанную землю загона, а Брюс катался по земле от хохота. Неспящие телезрители порадовались, что не легли спать пораньше – картина была достойна того, чтобы задонатить это шоу с первого же дня.

3

========== 3 ==========

Тиму учитель еще в шестом классе сказал:

– Каждый раз, когда ты ошибаешься в правописании – тся и – ться, сделай двадцать пять отжиманий. Тебе нужно хорошо выглядеть, если ты собрался быть глупым.

Поначалу Тим смог отжаться восемь раз. Потом уже и двадцать пять, а теперь и сто мог. Когда он к восьмому классу наконец-то выучил это гребаное правило, то втянулся в спорт и действительно вырос красивым и накачанным, смешно сказать, из-за учителя родного языка и литературы. Абсолютное большинство омег и бет писались кипятком от внешнего вида вытянувшегося и возмужавшего на их глазах красавчика, вешаясь на него гроздьями, но им не повезло – еще в том же восьмом классе, когда до Тима стали доходить правила языка и лично мистер Ольжен донес до него красоту литературы и слова, он втрескался в этого альфу по самые бубенчики. Учитель через два года перевелся в другой город, но заложенная им любовь к спорту и литературе для Тима стали основополагающими факторами. Он даже нашел его после школы, мечтая соблазнить, но влюбленный в мужа с ребенком на руках мистер Ольжен вызвал у него только горькую улыбку сожаления. От огорчения Тим подался в армию, а после нее, чтобы подзаработать деньжат, приобретя в армии профессию сварщика, пошел в автомастерскую и поднял немного бабла. А вот с личной жизнью у него не заладилось от слова «совсем». И даже не потому, что был по альфам.

Он – весь такой мужественный, брутальный и красивый – во время секса стонал писклявым тоненьким голосочком и дрыгал ногами. Ни один из его партнеров не мог удержаться и не заржать. Ни один. Тим даже к врачам ходил – они разводили руками и пожимали плечами: генетическое отклонение, ничего не сделаешь, не сходишь к кузнецу, не выкуешь голос под брутала. Заработав на этом психологическую травму и боязнь секса – а ведь ему всего двадцать два – и лишь только увидев эту рекламу шоу для альф, он взял бессрочный отпуск на работе и очертя голову ринулся на проект. Он и сам не знал, чего хотел. Во-первых, наверное, раскрепоститься. Под дулами телекамер хочешь не хочешь, а придется. А когда он пройдет эту ступень и достигнет эффекта пофигизма, с проблемами в сексе должно тоже стать проще. Наверное. Тиму хотелось так думать. Потому что если даже врачи отказались помогать, то дальше обращаться было не к кому – не ведунов же искать и яйцом, как испуг, выкачивать?

Ему терять было нечего, на работе обещали ждать – такого мастера упускать не хотелось.

Но расслабиться сразу не получалось, потому во время знакомства с участниками он был хмур и сдержан.

Ночные побудки вошли в распорядок – он еще в армии к ним привык. Но эти крики, когда мучают кого-то еще, были не самым лучшим вариантом пробуждения. Он оказался внизу у ресепшена первым, будучи спокойным и собранным. Уже узнал о павлинах и только смотрел на разворачивающееся представление, делая выводы: Харви хлебом не корми – дай покомандовать, Брюсу водки не давай, дай посмеяться, Вуди бестолочь – только советы и горазд давать, а на практике спиртного не показывать и к делу не подпускать, а Говард – всем комбайнерам комбайнер. Поэтому Тим подошел и спокойно помог ему выпутаться из скотча.

Вот такие события сразу на практике показывают, кто есть кто, и для Тима эти парни сразу стали со знаком плюс: пошли на дело командой, помогали кто как мог, не зассали перед проблемой. Другое дело, что вместо мозгов плавала водка, но общее впечатление складывалось хорошее. В разведку бы пошел.

Индиана, просыпаясь от криков павлинов и поднявшейся затем возни с нетрезвыми геройскими выкриками, сразу понял причину и следствия. Он привык отделять мух от котлет и, еще выходя из автобуса, как и Харви, догадался, что соседство с птичками принесет много интригующих минут. Вниз он не пошел, посмотрел из окна холла, как чудесно справляются и без него, понял, что в его помощи не нуждаются, и, посчитав делегатом от их комнаты собранного и хмурого Тима, улегся досыпать.

Понадобилось еще минут сорок, чтобы развести героев по койкам, накормить и утихомирить птиц и погрузиться в тишину предутреннего сна. Больше всего он, как востоковед, проникшись любимой темой и впитав любовь к Востоку каждой порой, ценил негу, неторопливость и созерцание. Здесь он был старше всех и понимал, что его созерцательная натура покажется кому-то возрастной привычкой быть пассивным и неторопливым. Но нет. Он таким был с детства и отнюдь не пассивом. Мог быть, конечно, и принимающей стороной, он любил жизнь во всех ее проявлениях. А на шоу пошел, чтобы забыть бросившего его партнера, с которым они прожили больше восьми лет. Вот так кардинально: чик – и в дамки.

Азиз был повелителем его сердца и чакр с первого взгляда: его глубокие карие, цвета спелой вишни, глаза, покорили мгновенно; пластика, жесты, мимика, поворот головы – все в нем вызывало восхищение и желание. Но сколько живет любовь по современным канонам? Три? Семь лет? Так и вышло. Последний год он собирал осколки, пытаясь склеить былые чувства, но разбитая ваза не стала целой. Это только азиаты склеивают разбитую вазу золотом и они становятся еще лучше и больше похожи на произведения искусства, чем когда были целыми. А с растоптанными чувствами так не вышло. Пора было отпустить и Азиза, и саму ситуацию, и перестать оглядываться. Он должен смотреть только вперед. И, если быть честным, то на проекте был только один альфа, который мог бы заменить его несравненного одалиса Азиза, если характер у него будет таким же, как внешность – сладкий персик.

fox-in-a-box: Организаторы, что вы творите ахахах)))💙)))💙)💙)💙))

Пришлось составить табличку в экселе.

Так вот, шампунь на Арчи вылил либо Дарен для прикола, либо Джесси по сценарию шоу.

Харви захочет подкатить к Брюсу, но, думаю, не только он, Брюса вообще должны хотеть все, чтоб ему покоя не было)

А вылетит Арчи, потому что он пока самый противный и для шоу нужен? только чтоб вот на него шампунь выливали ^^

Шон с некоторой долей облегчения закрыл на телефоне вкладку с бегущей строкой – комментариями зрителей. Пока на него самого внимания не обращали, на первых порах это было даже хорошо – меньше знаешь, меньше шансов на возникшую неприязнь. Как, впрочем, и симпатию, потому и пронеслась следом строка: А Боб лапочка)))

На шоу Шон подался потому, что его уговорил папик, как он называл своего сожителя Вилли, пятидесятилетнего стилиста и не последнее лицо в шоу-бизнесе. Сейчас у Шона было все – тачка, шмотки, богатые дружки, но одного так и не появилось: известности. Все продолжали воспринимать его как придаток к медийной личности, молодого любовника стареющего богача, и мало кто помнил, что несколько лет назад Шон кричал: «Свободная касса!» – в бургерной и добирался до дома на общественном транспорте. Даже сам Шон уже забыл, будто это было в прошлой жизни. Вилли устроил его на проект с целью «примелькаться» – чаще мелькаешь на экране, чаще приглашают на модные показы и выставки. В шоу-бизнесе считалось неимоверно крутым, если твой любовник участвует в реалити-шоу – типа как выставка породистых собак. Шон идею поддержал с самого начала и теперь чувствовал себя той самой чистокровной псиной среди дворняжек. Конкуренцию ему мог составить разве что Арчи, такой же лощеный и ухоженный, как и он сам.

В планах закрутить интрижку у него не было, хотя Вилли и слова против бы не сказал – просто воспринял бы это, будто его ребенок завел новую игрушку, не более. Да и не понравился ему никто: «дворняжек» типа Тима и Говарда он считал ниже своего достоинства, а Арчи и Вуди видел насквозь. Оставались, правда, еще такие, типа Олби и Харви, но это был ни разу не его типаж, поэтому Шон решил на проекте просто расслабляться – ходить в бассейн и спортзал, много спать и полезно питаться, то есть делать то же, что и всегда.

Олби, проспав несколько часов и поднявшись с утренним скандалом, затронувшим честь и свободы разряженных кур, называемых павлинами, за окнами, уснуть больше не смог. Пока охранник орал громче кур, он исследовал кухню, обнаружив запасы готовой еды в холодильнике, отдельную морозильную камеру, забитую полуфабрикатами и замороженным мясом, поставил вариться лапшу по-домашнему и смазал огромную сковороду маслом. Когда на кухню ввалились Харви и Говард, достал из коробки еще яиц и ветчины. У лестницы кто-то бубнил и падал – видимо, это Брюс пытался довести Вуди до комнаты.

– Конченые птицы, – сообщил Харви, вытряхивая из усов мусор. – Лучше б уток завели. У них жир полезный.

– В морозилке есть, – ответил Олби, передавая ему бутылку с минералкой. – Завтракать будете?

Говард при слове «завтракать» заерзал на стуле оживленно, Харви сглотнул, и Олби испытал облегчение – с этими двумя он точно подружится. Простые мужики, без выебонов.

У Олби всегда были проблемы с общением, он в школе считался молчуном и ботаном, который учится на одни пятерки. Универ хотя и помог немного раскрепоститься, но характера, робкого и замкнутого, не изменил. Омеги на Олби внимания не обращали, им подавай наглых ушлепков, поэтому первый сексуальный опыт у него случился с альфой. Случайным образом, когда он приютил у себя в общаге пьяного товарища. Было смешно, неловко и удивительно, и даже утреннее пробуждение в пропахшей перегаром комнате его не огорчило. После этого Олби начал следить за собой – записался на плавание, начал бегать по утрам, выбросил растянутые свитера. Окончив учебу, уехал в столицу и устроился работать в самую большую библиотеку в стране, где чувствовал себя так, словно там же был зачат, родился и прожил всю свою жизнь. Выступал на конференциях с докладами, проводил вечера чтений, но страх знакомиться с новыми людьми он так и не изжил.

Правда, потом, познакомившись, Олби давал волю своей страстности, и не любой альфа был способен двигаться после «встреч», даже несмотря на то, что скромный, вежливый библиотекарь был в принимающей позиции.

– Еда! – обрадовался Говард, отламывая от батона сразу половину и радостно улыбаясь разложенной на тарелке глазунье из полудюжины глазков. – Я и сам бы мог, но в таком состоянии… Спасибо, дружище!

– Может, тогда лучше попозже? – спросил Олби с сомнением, шинкуя зелень для салата.

– Нужно плотно позавтракать, чтобы потом не скрутило. – Харви вытер с усов томатный сок и почесал оцарапанные руки. – И нужно будет решить вопрос с готовкой и уборкой. Либо кто-то готовит, а кто-то убирает, либо по очереди.

– Вечером собрание вроде. Спросим у Джесси, когда он проснется. Но лично я за первый вариант, потому что готовить не умею, – сказал Говард. – Да и Арчи с этим Мистером Пафосом в красном тоже вряд ли.

После завтрака – сытного и вкусного, надо признать, мальчишечка этот был кулинар от бога, чтобы такое сотворить из простых продуктов, – Харви зашел в комнату, посмотрел, как, безмятежно раскинувшись на животе, спит самый младший, Боб. Художник с выбеленными волосами, разметавшимися в художественном беспорядке, тоже досматривал предутренний сон, поэтому Харви взял полотенце и тихо прокрался мимо пустой кровати Арчи на выход. Лечь спать после борьбы с павлинами очень хотелось, но не в таком виде же! Надо было принять душ.

Зайдя в чистый, сверкающий белизной и хромом душ, Харви выбрал первую с краю кабинку и быстро намылился, чувствуя тяжесть в паху – его малыш всегда после попоек требовал к себе особого внимания. А учитывая тот факт, что у него давненько никого не было, а вокруг был настоящий цветник из чудесных альф, в боевую готовность «малыш Харви» пришел буквально за десяток поглаживаний мыльной рукой.

Опустив глаза на слишком крупное даже для омег достоинство (кстати, большая часть альф тоже отсеивалась по этой причине: гладить и облизывать – пожалуйста, а внутрь – ни-ни), Харви полюбовался на выпроставшуюся треугольную, как у гриба, красивую головку и случайно бросил взгляд на стенку кабинки. Странно, как он не заметил, входя в душ, эту дыру в стене – аккуратную, из которой сейчас приглашающе манил явно альфий указательный палец.

– Давай красавчика, – донесся приглушенный водой и шепотом чей-то голос.

Член Харви вырвался из ослабевших рук и звонко хлопнул по животу, откачивая от мозгов последнюю порцию крови. Мелькнула мысль зайти в соседнюю кабинку и отжарить совсем не туда, куда его пригласили, но Харви понял, что тогда вообще может ничего не достаться.

Пришлось довериться и аккуратно вставить в дырку налитой член, где его сразу же приняли чужие влажные горячие мокрые губы, заглотив головку. Потом чья-то рука, явно не омежья по размеру, обхватила ствол, а губы начали играться с грибочком навершия, вызвав у Харви громкий стон. Надо сказать, что губы были умелыми и играли на кожаной флейте размера XXXL с упоением и настоящим профессионализмом, из-за чего Харви еле сдерживался, чтобы не начать толкаться в этот влажный рот с тем остервенением, что ему хотелось. Алкоголь и отлившая от думательной части кровь сделали свое дело, и может, в другой раз он бы даже и не отважился совать самое дорогое в неизвестность, но сейчас никакого сожаления не ощущалось. Кроме, разве что, раздражения на мешающую стену между ним и неизвестным альфой, который явно дрочил себе в том же темпе, что наяривал чужой огромный стояк, отчего насаживаться ртом стал бессистемно и хаотично.

Неизвестность, хаотичность и мастерство придало Харви недостающую пикантность, поэтому выстрел из этой гаубицы случился неожиданно для принимающей стороны и сладко-дурманяще, до подгибающихся ног – у хозяина орудия. Кафельная стенка холодила и поддерживала, и когда рука и рот с той стороны отпустили размягченный, но все еще угрожающе большой член, Харви невпопад выдохнул почему-то на французском:

– Мерси, мусью. О-о-о, мерсимусю!

– Силь ву пле, блядь… – выдохнули в другой кабинке, по полу зашлепали мокрые ноги, и хлопнувшая дверь в душевую ясно дала понять, что знакомства с интервьюером не состоится. Да Харви бы и не смог сейчас бежать, искать. Кровь медленно возвращалась в покинутые на время удовольствия органы, и он, тяжело дыша, сполз по стенке, приходя в себя и сыто улыбаясь.

Пока большую часть дня участники занимались тем, что отсыпались с непривычки – смена обстановки дала о себе знать, – или изучали дом, Брюс глотал успокоительные и пытался убедить себя, что все идет по плану. С Лоисом связаться так и не вышло, да и лучше не связываться – камеры были понатыканы абсолютно везде, любое случайное слово, сказанное вслух, могло испортить всю малину. Приходилось адаптироваться, привыкать к ощущению чужого взгляда на своей заднице и ниточке врезающихся между ног стрингов. Под внимательным взором проспавшегося и свежего, будто и не он вчера валялся в загоне с павлинами, сексолога Брюс натянул узкие светлые джинсы и отправился в общий холл. Там было тихо, и он просто читал советы на форуме геев о том, как они отличают собрата в толпе. Сам Брюс никогда бы не отличил – не под то заточен был, к тому же из одиннадцати альф на гея тянул только Элмер и еще с натяжкой Боб, потому что амплуа у него было явно близкое к этому, одни ресницы чего стоили. Остальных, увидь он в любое другое время и точно не в этом месте, не заподозрил бы – альфы как альфы, ни манерности, ни томности, ни плавности движений и козлиного голоска. Даже Арчи и Шона можно было принять за повернутых на своей внешности долбонавтов, но не геев. Харви и Говард были свои в доску, Дарена и Тима Брюс пока сторонился – один болтал слишком много, другой угрожающе мало, Элмер казался забавным персонажем, а остальные его пока ничем не впечатлили. Шону, правда, хотелось дать в морду – просто так, за надменную физию.