Текст книги "40° по Валентину (СИ)"
Автор книги: Влада Багрянцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Ты чего, Валь? Все норм?
– Да, мне просто нужно сделать кое-какие расчеты.
Макар хохотнул, шагнул к нему и приобнял, прижавшись сзади, кайфуя от ощущения Валиных булок на своем члене. Валя перестал опираться на столешницу и выпрямился, встретившись с ним взглядом в зеркале.
– Ну чё ты? Круто же было, ну!
– Вот по курсу биохимии мы проходили, что благодаря психогенным реакциям и нейрогенным механизмам происходит увеличение объема полового члена за счет наполнения его кровью…
– Стой, ты чего несешь?
– Хуй, говорю, встает. Был маленький, а стал большой – как оно происходит, это мне понятно.
– Ну допустим. И чё?
– А вот как твой большой и вставший хуй войдет в маленькое отверстие ануса…
– Чего, блядь?
Валя повернулся лицом к Макару, заглянул своими писец какими соблазнительными и невинными глазами, особенно когда остался без очков, ему прямо в душу и спросил:
– Как он в меня войдет?
– Как он в тебя войдет. Ты надо мной издеваешься, да, Валь? – прохрипел Макар.
Дышать ему стало трудно, в ванной уже порядком набралось пару, зеркало запотело, и Макар только сейчас, когда сжал в ладонях округлости умника, заметил, что там подозрительно мокро.
– Ты чем тут занимался вообще?
– Мне надо было протестировать…
– Ничего тебе не надо! Со мной будешь тестировать, понятно? Идем, я сам еще ни хуя не изучил.
У Макара почти натурально текли слюни при виде Валечкиной беззащитности и невинности. Изнутри что-то скреблось, клокотало там, пытаясь вырваться наружу, желало завалить Валю на любую горизонтальную поверхность и поскорее вогнать в него изнывающий уже член, но он сдерживался, как мог. Ясен пень, Валечку ему предстояло распаковывать, как новогодний подарок, эксклюзив ручной работы, который даже в магазе не болтался и никто его не щупал еще, кажись, прямиком с завода. Заводило это жестко. Макар-то думал, ну пацан с пацаном, че там больно расшаркиваться – труханы сняли, руками поработали, жопу смазали и вперёд, как в тачке: поршни и цилиндры, масло, свечи зажигания. Только эта картинка никак не вязалась с понятиями взаимного уважения, о котором они под Новый год базарили с Игоряном. Интересно, насколько высоким считается показатель взаимного уважения, если вы друг другу в рот кончаете? Макар утянул Валю в свою комнату, где было более интимно и комфортно, а постель, на которой он ни с кем тут еще не трахался, была такой же свежей и девственной, как и Валя.
– Иди сюда, – сказал Макар, сев на край кровати. – Ничей хуй мы сегодня вставлять не будем, ясно? Но кое-что в тебя засунуть я бы не отказался.
– Только попробуй, – хрипнул Валя, и Макар расслышал в голосе смесь угрозы и сладкого ожидания.
А затем он, усмехнувшись, притянул Валю за бедра к себе и медленно взял его член в рот. Никогда б не подумал, что спустя всего месяц он будет заниматься всем тем, на что еще недавно подрачивал под порнушку, сидя за компом.
– Блядь, Валь, когда ты меня по голове так гладишь, я ж натурально кончить могу!
– Потому что ты ебанат.
– Еще какой! – залыбился Макар в ответ, облизывая головку с пирсингом, погладил место предполагаемой родинки на попе и наконец скользнул мокрым от слюны пальцем между Валиных булок.
Переклинило Валика ненадолго, но конкретно, когда он понял, что лежит с раздвинутыми ногами на диване в квартире Макара. Что в ней, кроме их двоих, голых и возбужденных до предела, никого нет, и Макар, настойчиво вдавливающий его в мягкую обивку всем своим весом, явно не просто целоваться собрался и обычной дрочкой, возможно, уже не обойтись.
Путем нехитрых манипуляций в ванной Валику удалось выяснить, что даже собственные пальцы входят в него с трудом, что уж говорить о более крупных… объемах. Но Макар, внушив ему странную уверенность, что паниковать не стоит и ничего сверхъестественного точно происходить не будет, гладил его там же, где он пытался только что сам, и это по ощущениям было приятнее. Наверное, потому, что происходило это вместе с кружащим по головке члена языком. Пепельная макушка в районе его бедер смотрелась как сцена из хорошего порно, Валик перебирал растрепанные пряди, иногда оттягивая голову явно кайфующего от этого процесса не меньше его самого Макара и чувствовал, что вот-вот кончит, как бы ни хотелось растянуть этот процесс подольше. Интересно, а как сам Валик выглядел в этот миг?
В пустой голове мелькнула мысль: это ведь не экзамен. Никто не оценивает со стороны правильность или неправильность его действий, как он стоит, что делает, как говорит, как выглядит.
Валик, отстранившись и успев поймать недоумение на лице Макара, перекинул ногу через его ноги и сел на колени к нему, решив, что изучать там, между булок, теперь удобнее. В этой позе целоваться тоже было удобно, Макар заткнул его рот своим, и Валик, отвлекшись на его язык, на секунды забыл о пальцах, а когда почувствовал один из них внутри, на всю фалангу, застонал от удивления – как раз этого чувства наполненности ему и не доставало.
– Блядь, – произнес Макар.
Сложно было понять, что он имел в виду, но Валику стало не до этого, потому что Макар задвигал рукой, то плотно прижимая кисть к чувствительной, как выяснилось, коже, то почти убирая ее.
– Давай еще, – проговорил Валик, вцепившись в его плечи и уставившись поплывшим взглядом.
Макар понял без объяснений: добавил слюны и еще один палец. От чувства распирания Валику стало жарко во всем теле разом, он сначала кусал свои губы, а потом, забывшись, и шею Макара, который тоже издал в ответ звук, полный одобрения его инициативы. Обнял его – или как еще назвать это действие, когда прижимают к себе, впившись пятерней в ягодицу, – опрокинул на кровать и, лизнув твердый, помеченный рядом свежим засосом сосок, навис сверху.
– Валь, – Макар глянул вниз, на свой торчащий член и свои пальцы в его, как оказалось, способной на многое заднице. – Валечка…
От его хриплого «Валечка» выгнуло в предоргазменной судороге. Валик нащупал около бока подушку, накрыл ею голову и застонал в нее, кончая в кулак. Судя по мокрому и горячему, что расползлось по его бедру и стекло под яйца, Макар кончил тоже.
– Ты что в подушку-то орал, умник? – хохотнул Макар, падая на спину рядом с ним.
Валик вытянул ноги. Спихнул подушку дальше, за голову, провел языком по приятно горячим губам.
– Не знаю. Надо ж было куда-то орать.
– Так кроме нас никого. Прикольный ты, умник. С ебанцой.
Макар повернул голову в его сторону, как тогда, после их экспериментов в ночь на первое января, и Валик подумал, что он ляпнет очередную романтическую хуйню, но он сказал:
– Пошли пожрем. Только там еще надо найти, чё можно пожрать.
Валик моргнул, а потом расхохотался.
– Чё ты ржешь? Умник, слышь? – Макар уже тоже улыбался, потом схватил его, быстро чмокнул в губы, шлепнул по ноге и встал, потягиваясь, а Валик, не замечая того, мысленно облапал его спину с узорами на лопатках.
– Хотя, по-хорошему, в душ бы сначала, – продолжил Макар, и Валик вдруг сказал:
– Вали. Я что-нибудь придумаю.
Макар повернулся к нему с таким видом, будто Валик только что сообщил, что он девочка, а хуй у него ненастоящий.
– В смысле? Приготовишь, что ли?
– Ну, утку по-пекински не обещаю, но найду, что там у тебя еще плесенью не покрылось в холодильнике. Вали уже.
Макар, порывшись в ящике комода, достал чистые полотенца – швырнул одно вместе с трусами ему, забрал одно себе, помялся, видимо собираясь предложить пойти вместе, но потом понял, что тогда «пожрать» откладывается, и ушел. Валик с сомнением посмотрел на белые боксеры – снобизм, ей-богу, еще бы носки белые выдал, – но надел их и отправился на кухню, отметив по пути, что разбросанные вещи из зала исчезли. Видать, Макар их тоже утащил в стиралку. После их забега и шатаний по парку как раз самое то. На кухне Валик нашел салфетки, вытер с живота результат последствий этих шатаний и потянул на себя дверцу холодильника.
В двухкамерном шкафу еды было столько, что существовать в закрытой квартире можно было еще месяц, но, с точки зрения мамы Валика, он был пустым – овощи, полуфабрикаты, какие-то малознакомые субстанции в баночках, соусы, нарезки. На нижних полках имелось что-то еще в закрытых контейнерах, но туда Валик заглядывать не решился, потому что опасался, что оно могло стоять здесь еще с прошлого года.
Когда Макар появился на кухне, Валик перекладывал на тарелку омлет с овощами и беконом.
– Ты что там нахуевертил, умник? Язык щас проглочу от одного запаха, – произнес он, и Валик обернулся.
От взгляда на его довольную морду и мокрые, падающие на лоб волосы захотелось обратно в постель, и Макар эту эмоцию каким-то своим блядским чувством уловил, потому что, шагнув ближе, прижал его задницей к столу и заглянул в глаза. Хитро и понимающе.
– Ты жрать будешь или так и будем стоять? – вздохнул Валик.
– Буду. Спасибо, Валечка, цены тебе нет. А ты что, типа не при делах?
– Я не голодный.
В ванной, где еще пахло гелем для душа и самим Макаром – Валик этот запах запомнил, когда кусал его за шею и тыкался носом за ухо, – он прижался лбом к кафелю и стоял без единой мысли. Было так хорошо, что он бы и не смог думать, как-то космически, с переизбытком, точно он вышел из кинотеатра после двух часов охрененного блокбастера с 3D-эффектом. Вешая полотенце обратно на крючок, Валик похолодел, осознав, что не помнит, сколько сейчас времени.
– Ты чего там носишься? – крикнул Макар с балкона, услышав его возню. – Телефон твой я у телика положил.
От мамы было три пропущенных – еще не паника, но почти. Отбив сообщение, что они с Макаром немножко «увлеклись» и засиделись допоздна и он остается у него, потому что уже поздно, Валик бросил телефон на диван и подошел к балконной двери.
– Ты прям хозяюшка, я с первого января нормально не жрал, на пельменях выживаю, – проговорил Макар. – Мож, будешь приходить готовить мне? Мамка все равно диетическую хуйню свою пихает вечно нам с отцом.
Валик подошел со спины и, повинуясь, вероятно, злоебучему окситоцину, который вынуждал людей испытывать доверие к партнеру после оргазма, обнял его, обхватив руками поперек живота. Макар выдохнул дым через нос и произнес тихо:
– Твою ж… Умник, ты меня балуешь сегодня.
Валик ткнулся носом в мокрые волосы за его ухом.
– Сам себе готовь, ебанат. Там просто все, не развалишься.
Если что, в вк у меня можно посмотреть комикс по этой истории
Дирижабль и вазелин
Часы оттикали двенадцать – и хорошо, что Валик предупредил маму о том, что останется с ночевкой, иначе бы в тыкву превратилась голова Макара, когда мама утром бы звонила – а она бы звонила – и отчитывала за распиздяйство. Если быть совсем точным, голова Макара и так будто превратилась в тыкву – Валик спрашивал его в третий раз, что они решили смотреть, потому что приглашали Валика изначально именно «смотреть кино», но Макар глядел на него с дурацкой улыбкой. Точно из мешка Деда Мороза, откуда все достают конфеты с чупа-чупсами, он вытащил ролики. Или вертолет на радиоуправлении.
Они сидели на разложенном в зале диване, где Макар постелил им свежие простыни и притащил свои подушки и одеяло, потому что кровать и экран монитора в его комнате были не такими широкими. В отличие от его дебильной улыбки. Валик с серьезным видом листал галерею фильмов в приложении телика, а Макар пялился и иногда поддакивал. Валику вдруг подумалось, что он совершенно не знает, какие фильмы могут нравиться такому, как Макар. То есть именно Макару. Что они не добавили друг друга в друзья ни в одной из социальных сетей и, кроме шуточек и незначительной ерунды в парке, пока ничего еще не обсуждали. Но если не считать полета где-то глубоко в груди и тянущего ощущения в заднице – то ли он все еще чувствовал там пальцы Макара, то ли хотел их почувствовать снова, – Валику рядом с ним сиделось вполне спокойно. Как-то комфортно. Как бы ни было парадоксально, он уже примерно знал, каких неожиданностей можно ожидать от ебаната. С той же Машкой или Раисой, пока их не растащили друзья, да и с другими девчонками Валику всегда было немного не по себе. Они вечно смотрели на него так, словно он совсем не будущий научный работник, а какой-то сказочно-загадочный кристалл сульфата меди, запиханный под их микроскопы. Макар тоже смотрел на него, но не изучающе. Он как раз был похож на тот самый кристалл сульфата меди с предметного стекла, которому вдруг открылось все устройство его Вселенной и что он голубой.
– Медный купорос, – пробормотал Валик, перелистывая карусель из обложек.
– Я такой не смотрел. Интересный?
– Очень. Это фэнтези.
С тобой в главной роли, хотел сострить Валик, но почему-то промолчал. Вместо этого зачем-то привалился к Макару плечом, и тот сразу же просунул руку под его спину, притягивая к себе еще ближе. Гребаный окситоцин, кажется, никак не унимался. Валик пытался сосредоточиться на экране, но теплая ладонь на его боку с большим пальцем под резинкой трусов была куда волнительнее каких-то там картинок, что он бездумно щелкал.
– Я как-то по всяким властелинам всяких там колец не очень, может, Гая Ричи глянем? – предложил Макар.
– Это который снял стимпанкового Шерлока? – нахмурился Валик, припоминая, как папа смотрел его по телику.
– А ты шаришь!
Валик улыбнулся, потому что у Макара в этот момент брови резко взметнулись вверх, и добавил:
– И этих… как их там… про два ствола.
– Точно.
Макар потянулся к нему второй рукой, видимо желая рассказать поподробнее про те самые стволы. Опасаясь, что кино закончится так и не начавшись, Валик спешно перехватил его за запястье, едва не вызвав у Макара приступ жадности, задержал его ладонь в своей, переплетая пальцы, и вопросительно затараторил, заглядывая в глаза:
– А Та-та-тарантино ты любишь?
– Ну так, не все, частично. Нравится «От заката до рассвета», там баба со змеей танцует на столе, прям вообще огонь.
– Кто бы сомневался, – фыркнул Валик, пытаясь теперь высвободить пальцы, но Макар сжал их и добавил:
– «Джанго» мне понравился, смотрел? «Бесславные ублюдки». Я вообще историческое кино люблю иногда глянуть, типа про Вторую мировую там. Это отец меня подсадил. «Перл Харбор», «Дюнкерк», «Спасти рядового Райана».
– А, теперь понятно, откуда в тебе столько внезапности. Молниеносная война – твоя любимая стратегия.
– Во-первых, – хмыкнул Макар, – может, не война, а любовь. Любовь страшнее войны, знаешь ли.
– Ага. – Валику вдруг стал жутко интересен палец Макара, по которому он водил ногтем своего.
– А во-вторых, – Макар приподнялся и, нависнув над ним, тронул другой рукой за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза, – по стратегической маскировке и развертыванию польт в тылу врага у нас парадом командуешь ты, Валентин Батькович. А я так, типа тихо стоял курил в сторонке.
– Пальто, а не польт.
– Слышь чё, умник.
– Я Валентин Степанович.
– Очень приятно, – хмыкнул Макар, приподнимая в воздухе и пожимая его руку, которую и так держал. – А мать твою как зовут? Мировая женщина.
– Елена… Тетя Лена.
– Супер, скажу ей потом типа спасибо за сына. А мои – Серёжа и Марина. Надо будет вас познакомить. Как-нибудь. О, с Жанкой, с Жанкой и Лёлей надо тоже! И с собакой ихней.
– Их.
– Отстань. Короче, всё, давай кино смотреть.
Макар выхватил пульт, не отпуская руку Валика, стал щелкать другой быстро-быстро, а Валик снова завис, вспоминая его пальцы. Покосился на Макара и вдруг даже на секунду задержал дыхание, когда в приглушенном свете торшера разглядел на его щеках легкий, почти не уловимый румянец.
В итоге они выбрали супергеройский боевик того самого Гая про двух спецагентов, которые, конечно же, спасали ретромир от ядерной угрозы в лице элегантной роковой злодейки, и Валику фильм даже вполне понравился. Но до титров Макар ожидаемо не дотерпел: рассеянные поглаживания по ноге плавно перешли в настойчивые, когда у Валика зачастило сердце и появился стояк, и непонятно, что из этого раньше. Макар выключил телик, пульт куда-то делся за секунды, а сам Макар оказался сверху, так по-хозяйски раздвигая ноги Валика своим коленом, что от одного этого движения стояк сделался еще крепче. Хоть эльфийскую крепость тарань. После этого с высокой долей вероятности можно было ждать того же, что произошло на этом же диване, а затем на кровати несколькими часами ранее, но Валику вдруг перепало столько нежностей, сколько не перепадало за все время притираний с этим ебанатом. А Валику было уже мало неторопливых касаний одними губами, и он потянулся было руками вниз, но их перехватили и придавили к постели по обе стороны от головы.
– Валь, не провоцируй, – сказал Макар, прижимаясь своим стояком к его паху. – Я ж пообещал ни в кого сегодня хуи не совать. Будешь ерзать – передумаю.
Валику захотелось поерзать, тем более что тело отвечало само, на уровне рефлексов, прижимаясь плотнее к другому телу, но он подумал, что человек с растянутой чьим-то причиндалом задницей может думать только о растянутой заднице, а завтра у этого человека сборы перед олимпиадой и выезд на следующий день, поэтому мысль эту он загнал поглубже. Макар нацеловал его на месяц вперед, что аж жевательные мышцы прочувствовались, в громкой тишине – Валик не понимал, чье сердце стучит настолько громко, его или Макара, – и эти звуки заводили еще больше. Это было мучительно и невыносимо, ведь целовали его неторопливо, до капанья с конца. И в этот раз они оба были снова голые, но уже под одеялом, прямо как любовнички в маминых мелодрамах, никуда не спешили, и никто не мог позвонить или завалиться в комнату и помешать. Валик нащупал ямочки у Макара на пояснице, отметил, что Макар охуенно низко рычит, если их гладить, захватывая ягодицы. Если провести ногтями по позвоночнику снизу до шеи – вообще кончает.
Ко всему прочему Валик теперь уже не мысленно облапал всю его спину и выяснил для себя, что сам готов кончить, если его кусают за шею рядом с челюстью. Когда так и случилось, он закинул ноги на поясницу Макара, прижимаясь к нему еще плотнее, и спустя пару минут и движений бедрами действительно это сделал.
С забавно сопящим Макаром они лежали в темноте еще несколько минут, пока Валик не сообразил, что сопит тот потому, что уснул. Хмыкнув, Валик закрыл глаза и провалился в сон без сна – он выспался, но не помнил, как заснул.
Утро началось с момента, когда Макар, поворачиваясь, засадил ему локтем в бок, но не успел Валик возмутиться, как оказался прижат к нему. Стало жарко.
Валик вздохнул и сказал вслух:
– Заебись.
– Бу-бу-бу, – услышал он сонное. – Не успел глаза продрать, уже бубнишь чё-то.
– Температура тела, говорю, повышается к утру.
– Не умничай. А то в ухо поцелую.
Валик хотел спросить, что ужасного в поцелуях в уши, но Макар опять засопел.
За окном кто-то гудел – может, на парковке или еще дальше. Валик и не прочь был полежать под теплым одеялом, да еще с прижимающимся горячим Макаром, но отлить было уже жизненно необходимо.
– Лежать, блядь, хули ты ерзаешь! – сказал Макар довольно четко и, не успел Валик охуеть от такой предъявы и тона, добавил: – Зайка, сука…
Валик все равно охуел – зайкой Макар его точно не называл и не собирался. Потом вспомнил фотку с собакой и успокоился, но какое-то странное чувство, возникшее при мысли о том, что зайкой могли назвать не собаку, а вполне конкретную сучку, все равно неприятно царапнуло его по нервам, как бумажный порез – вроде ерунда и не видно, но чувствуется. Выбравшись из-под одеяла и справившись с первоочередной задачей, Валик стащил с сушилки свои вещи, оделся и, ожидая увидеть внутри запечатанные зубные щетки и мыло, открыл верхний ящик тумбы под раковиной. Хмыкнул, потому что там в самом деле лежали щетки, мыло и коробки с салфетками.
Казалось, Макара придется распихивать и применять некоторое насилие, чтобы разбудить, но он выполз сам на кухню, когда Валик размешивал сахар в кружке с кофе. Кофе был растворимый, но из красивой стеклянной банки и пах как настоящий. От вида помятого растрепанного ебаната у Валика зачесалось в пальцах, до жути захотелось потрогать его спутанные волосы, убрать их со лба, а потом сунуть руку под резинку трусов. И неважно, что сам Валик при этом стоял у плиты, как ебучая домохозяюшка, и ждал, когда гренки поджарятся с одной стороны, чтобы перевернуть их на другую. Макар, заметив, чем он занимается, перестал зевать.
– Умник, давай ты ко мне переедешь, я мамке скажу, что тебя родаки из дома выгнали и тебе жить негде, а я тебя, по-братски типа, не могу оставить в сложной ситуации.
Он потянулся к тарелке, где лежали уже готовые, подрумяненные гренки, но отдернул руку и посмотрел на Валика с удивлением, поскольку тот отодвинул тарелку лопаткой:
– Сначала умой свое лицо. У вас, кстати, все как в гостинице?
Макар как-то даже без возмущений отправился в ванную и крикнул уже оттуда:
– Ты про мыльно-рыльные? Я тебе сам хотел сказать, забыл. К нам часто батины партнеры раньше приезжали, иногда поздно. А иногда они бухали так, что вырубались и до гостиницы не доезжали. С тех времен и осталась привычка у мамки – на случай непредвиденных гостей.
Валик угукнул и перевернул гренку. Потом вторую и третью, замечая, что дискомфорта или неловкости он не испытывает в этом положении – стоя у плиты не в своей квартире.
– На хуй ты оделся, умник, – произнес Макар, прижимаясь к нему сзади – похоже, это входило у него в привычку, и Валик едва не выронил лопатку. – Так хорошо вчера было, шлялся голый туда-сюда, жопенью своей светил, как солнышко, прямо в ебало.
– Это была однодневная акция, – ответил Валик.
– Ты чё краснеешь опять, Валечка?
– Я у плиты, если ты не заметил. Тут жарко.
– Я заметил. Чё эт тебя так торкнуло? Вчера, сегодня.
– Вчера тебя, ебаната, пожалел. А сегодня сам жрать хочу.
– Бу-бу-бу.
По животу под майкой снова гуляли ладони Макара, Валик отвлекся и спалил вторую партию гренок, которые Макар все равно съел. Позвонила мама Валика, спросила, когда он будет дома, потому что им с отцом надо уехать, а Варя одна остаться никак не может, и пришлось собираться, допивая кофе на ходу.
– Я напишу, – сказал Макар, привалившись плечом к углу шкафа-купе.
– Ну конечно, – проговорил Валик, обуваясь. – Я и не ждал, что ты отъебешься.
Он выпрямился, Макар щелкнул замком и уставился выжидающе, наклонив голову.
– Что? – спросил Валик.
Макар молчал, и тогда Валик, вздохнув, обнял его за шею и быстро чмокнул в губы. То есть хотел быстро, но получилось так, что сосались они еще долго, пока в кармане Валика вновь не завибрировал телефон.
– Да, мам, – он выскользнул за дверь и двинулся к лифту, – выхожу, выхожу.
Валик выслушал мамины возмущения по поводу Вари, которая что-то опять учудила, стащив у папы маркер, вышел из подъезда и завершил звонок. Отошел он на десяток метров, потом его догнал голос Макара:
– Умник, стой! Кому говорю!
Макар, в кроссах без носков, не застегнутых джинсах и в одной толстовке, подбежал к нему, скользя подошвами по снегу, и сунул в руки нечто в черной продолговатой коробке.
– Забыл отдать, – шумно дыша, сказал он.
Валик опустил глаза на коробку:
– Это что?
– Подарок твой. На энгэ. Лучше поздно, чем никогда. Все, пиздуй теперь.
– Ну, эм…
– Не за что. Дома откроешь. Тебе понравится. Пиздуй-пиздуй.
Валик поглядел на его лыбу до ушей, произнес растерянное «спасибо» и зашагал к выходу из двора.
Дома оказалось, что Варя, помимо охудожествления себя, нарисовала на лбу спящего папы кривой, но трогательный в своей детской непосредственности цветочек.
– А нам ехать сейчас к теть Тане на именины, – всплеснула руками мама, успевшая накраситься, пока отчитывала Варю. Варя, сидя в своей комнате, хлюпала оттуда носом.
– Все равно в шапке, не видно, – сказал Валик, сдерживая смех при виде растертого до красноты папиного лба с побледневшим до серости, но так и не отмытым до конца рисунком.
– За стол – тоже в шапке? – заметил тот обреченно.
– У меня вроде оставалось немного изопропилового спирта, – осенило Валика, и он пошел шерстить свои шкафчики.
Но спирта не оказалось, на что папа весело хрюкнул, потирая лоб:
– Пропили, да, батенька?
– Вообще-то его нельзя пить, – проворчал Валик, а в голове вдруг пронеслось ехидное ебанатское: «Бу-бу-бу».
В итоге мама, еще раз сказав Варе, что она наказана и сладкого ей не дадут еще и завтра, замазала папу тональником, и они уехали. Как только Валик закрыл дверь, Варя, надутая, вышла из комнаты.
– Покажи, что там, – сказал Валик. – Что это такое?
– Селдечко, – ответила она не без гордости.
– Ты сама рисовала? – Валик быстро сравнил в уме кривой цветочек и ровное, выебистое даже, сердце и понял, что сама она такой прорыв в области живописи не осилила бы.
– Сама.
– Варя.
Варя надулась еще сильнее и засопела:
– Сама.
– Макар помогал? Не бойся, я его ругать не буду, – пообещал Валик. – Ладно, вот руку вы изрисовали, а папу ты зачем нам испортила? Ему ж на праздник ехать.
– Я думала, ему понлавится, – вздохнула Варя.
Взяв с нее слово больше так не делать, Валик, несмотря на запрет, отрезал ей кусок орехового рулета и включил «Свинку Пеппу». В своей комнате он сел за стол, некоторое время смотрел на матовый черный картон без единого намека на то, что может скрываться внутри, потом осторожно открыл, глядя на продолговатый носик чего-то не менее продолговатого. Однако то, что по форме было похоже на большую, очень большую анальную пробку или дирижабль, по факту оказалось лавовой лампой. Включив ее, Валик залип на перетекающих внутри пузырьках.
– Вау! – сказала Варя, оказавшись рядом, как всегда, бесшумно.
Они залипали еще вместе, прежде чем Валик выключил лампу и отправил Варю обратно.
«Спасибо за дирижабль. Прикольный. Только я тебе ничего не подарил», – написал он Макару, который ответил почти сразу: «Ты сделал подарок своими руками».
За этим следовало пояснение – смайлики в виде указывающего на сложенные кольцом пальцы и сообщение: «Не за что, умник, и тебе спасибо за твои нежные руки. Каким кремом ты пользуешься? Посоветуй мне тоже, а то скоро мозоли натру. Ты ж уматываешь опять».
«Купи вазелин».
«Это типа предложение?»
«Это типа иди на хер) Мне собираться надо, пока».
Макар наслал ему на прощанье целую отару разноцветных сердечек, будто восторженная семиклассница. Валик, скрепя сердце, тыкнул в ответ одно, но большое, сам с себя охренел и быстро удалил сообщение.
«Это типа посмотрел и хватит?))» – отреагировал Макар.
«Ага. Чтоб не привыкал».
Валик отложил телефон, включил лампу и принялся убирать со стола книги. Сегодня еще нужно было сходить на общий сбор вечером, а послезавтра – выезд. И Валик пока не знал, как вести себя во время отъезда, если уезжать не хочется.
Было в жизни две вещи, которые Макар совершенно точно мог делать с легкостью: болтать с любым, даже незнакомым человеком и покупать гондоны. Везде, где бы они ни продавались. Даже если в аптеке сзади него стоят дети в очереди за аскорбинками или если это понтовый интим-магазин с огромной неоново-красной вывеской. Макар вот совершенно не понимал тех людей, которые стесняются это делать, которые в маршрутке не могут громко и четко назвать свою остановку или стоят возле кассы молча, терпеливо дожидаясь, пока кассирша добазарит со своей близняшкой с соседнего окошка. А писю в писю совать они как тогда умудряются, в темноте под одеялом? Да блин, он даже как-то раз Жанке за прокладками бегал в магаз и выжил. Потому что, как говорится, партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. Надо купить вазелин – пошел и купил вазелин. Ну или более приличное смазло, за которое пришлось выложить аж полтора косаря и подмигнуть консультантке, уточнив, что оно надо для анала. Прямо так и сказал: «Девушка, дайте мне нормальную анальную смазку». Чуть не добавил: «На ваш вкус» – и не сдержал улыбки. Улыбаться ему поводов было ой как до хуя: Валечка оттаял, а теплый и отзывчивый Валечка был в разы кайфовее, что Макар, к своему стыду, под конец даже уснул прямо на нем. Почему-то все утро именно это парило его больше всего. Но он тут же вспоминал их вечер в парке и горячие обжимашки, и это придавало ему такой энергии, что почему-то хотелось еще разок пробежаться вдвоем по улице и влететь в какой-нибудь сугроб. На обратном пути из секс-шопа Макар изо всех сил старался не идти вприпрыжку.
Родители прилетали утром следующего дня, поэтому остаток воскресенья он потратил на уборку: выпнул пылесос, помыл унитаз и даже зачем-то душевую кабину – когда подумал о том, как в ней вчера и сегодня стоял голый умник, подрочил и как-то сам собой начал мыть. Кинул белье в стиралку и сел готовиться к следующему экзамену – последний, как назло, был самым серьезным, и даже Жанка с Лёлей тут уже были бессильны. Правда, хватило Макара всего часа на полтора, потом мозг скукожился и заныл, пришлось отвлечься на спасительный интернет и мемасы.
Спустя час Макар обнаружил себя шарящим по странице Вали в сине-белой – только когда отлайкал все его полторы фотки профиля и штук десять репостов на стене со смешными животными и какими-то типа интересными фотками природы. Ну это и не удивительно: нейромонах Валентин, видимо, образ жизни вел аскетичный и непубличный. Кроме того, у Макара и так уже была мини-галерея из целых двух совместных фоток, вторую они щелкнули перед просмотром кино и за секунду до того, как Макар стянул с Валечки свою худи и уронил умника на диван.
Посмотрел, когда у Вали дэрэ. Кинул запрос в друзья, но умник в сети так и не появился. В списке у него было всего около сотки человек, в то время как сам Макар добавлял всех подряд, и число его друзей-подписчиков уже перевалило за пятьсот. Из них от силы актуальных там было человек пятьдесят – пацаны и бывшие одноклассники вроде Лёхи, народ с универа, дети папиных друзей, с которыми они пару раз в детстве отмечали совместный Новый год на чьей-то даче, сын маминой подруги, друг подруги телки брата… Остальные были лишь потенциальными или бывшими девчонками для секси-тайма. И среди них всех вверху списка Макар больше всего хотел видеть круглую аватарку умника. Полистав еще немного скупую инфу о пользователе, Макар вернулся к билетам экзамена и пыхтел над ними до самой ночи, пока глаза не начали слипаться от столь обильной информации.
«Спокойной ночи», – пришло в ватсап, как раз когда он дожирал заныканную холодную гренку мейд бай Валечка виз лав.
«Добавь меня в друзья в вк», – написал Макар и продолжал сверлить экран ожидающим взглядом.
«Зачем?»
«А хули нет? Потому что так надо».
«Ладно».
Когда мишн был комплит и уведомление сообщило, что пользователь принял его заявку, Макар удовлетворенно улыбнулся, щелкнул свою влажную покупку и скинул фотку с подписью: «Мы будем ждать тебя, Валечка».
