Текст книги "40° по Валентину (СИ)"

Автор книги: Влада Багрянцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

И хотя Калмык жил дальше Валика, они сделали крюк по городу, завезли его и к дому подъехали на целых полчаса позже запланированного.

– С победой тебя сейчас поздравить или потом? – запарковавшись, Макар повернулся к нему с хитрой улыбкой.

– Потом, – выпалил Валик, когда пальцы Макара сжали его ногу в опасной близости от ширинки.

– Да я смотрю, ты уже в поезде сам отпраздновал, да, Валь? Напряжение снимал? – Рука легла на ширинку. – Скажи, а то я прямо здесь тебя распакую.

– Да, я подрочил, доволен?

– Очень. Главное, чтобы ты был доволен.

– На твою фотку с добрым утром, – добавил Валик, наслаждаясь, как лицо ебаната вытягивается от еще большего охуевания.

А рука не убиралась, только крепче сжала его, и Валик уже начал ерзать. Макар смотрел испытующе, так долго, что Валик успел пересчитать его ссадины и две мелких болячки на губе, которые тот облизывал кончиком языка.

– Ты хоть мазью их помазал?

– А как же антисанитария, Валь?

– Это что, допрос?

– Это мне для фантазий. Я тут чуть не умер во всех смыслах, пока тебя ждал.

– И нигде не терся?

– Не-а. Два дня дома торчал. Даже ел с трудом поначалу.

– Мог бы и поосторожнее быть! Мало ли, кто что сказал, – фыркнул Валик и дотронулся до его ссадины на лбу. – А вдруг тебе бы сломали чего?

– Чё? Да я не об этом.

Макар схватил Валика за ворот, как тогда, на лавочке, и окружение перестало существовать – его губы, теплые, желанные, прижатые к губам Валика, на мгновение вообще заставили забыть, что он двое суток трясся в поезде и даже почти не мылся, а в голову все время лезло всякое, особенно когда в купе он остался один. Не выдержал. И сейчас тоже – схватил Макара за волосы, облапал всю голову, шею, целуя, как бешеный. Кажется, даже тачка немного раскачивалась, когда Макар в ответ барахтался на сиденье, тоже пытаясь потрогать Валика как можно больше. И в этом порыве Валик не сразу заметил, что поцелуй у ебаната какой-то не такой.

– Все, Валь, не могу.

Макар отстранился и высунул кончик языка до того места, где в нем блеснуло два шарика – один снизу, а один сверху, и ухмыльнулся:

– Мы теперь с тобой прям как парочка, да?

– Ага, парочка долбаных пирсингованных педиков, – буркнул Валик под вибрацию в джинсах – мама звонила уже второй раз.

Он выскочил из машины и шагнул к багажнику – тот щелкнул, приоткрываясь, – вытащил чемодан и подошел к Макару.

– Я напишу, – сказал Валик, быстро, пока во дворе никого не было, чмокнул ебаната в его разбитую губу и зашагал в сторону подъезда.

А позже, когда закончил с приветствиями и сел разбирать чемодан, написал: «Я подрочил в презерватив». А следом сразу же еще одно, чтобы ебанат не доебывался: «Который выпал из твоей куртки».

Тут же прилетел ответ: «О, я польщен, что ты им так дорожил. Ну ничего, Валечка. У меня дома есть еще десять».

Подарки, которые подарки

Привычное воскресное нихуянеделание нарушил звонок от тётьки. Не мемчики в ватсапе, которыми они с ней регулярно перекидывались, а целый настоящий телефонный звонок – Валя и тот звонил Макару чаще. Пришлось брать.

– Шкет, ты чего делаешь эту неделю?

– Жанка, двенадцать утра, воскресенье, я пока делаю ничего!

– Ну, значит, я тебя арендую, ладно? Поможешь мне, а? Вопрос жизни и смерти.

Ох уж эти вопросы жизни и смерти.

– Чё там, куски тел прятать?

– Или откапывать, – хихикнула Жанка.

Через три часа Макар сел в тачку и поехал к ней. Тётьке отказать он не мог. Тем более что с мамкой она уже обо всем успела договориться, и грядущую неделю Макару снова предстояло испытывать свое терпение на прочность. Только в этот раз у терпения хотя бы была милая мордаха.

Пока Макар ехал, позвонил Лёха, и пришлось включить за рулем громкую связь, потому что с непривычки забыл наушники.

– Чё, в кино идем завтра? – начал Лёха сразу с дела. – Договаривались вроде как твой этот приедет.

– Не-а, не пойду. Буду сучку выгуливать.

– Чего-о?! – протяжно охуели в телефоне. – А как же Валечка?! Ты мне прям щас душу рвешь, Мак. Сам же у меня на кухне в любви до гроба клялся.

Макар живо представил Лёхин фейс, и почему-то даже не показалось, что тот снова стебется.

– Валечка в порядке, не кипишуй. Про Тихого слышно что-нибудь? – Макар дотронулся до заживающей губы.

Злость прошла, осталось лишь раздражение, что ссадины как минимум будут мешать ему целоваться и делать другие влажные делишки.

– А-а, – неопределенно ответил Лёха. – Притих чё-то. Он со своей заей поссорился тоже, сразу как ты ушел. Она еще слово такое сказала… Как там… гомофил… гомофоб, во.

– Прям новое слово для тебя, – фыркнул Макар, отвлекшись на светофор.

– Да похер, проехали. – Лёха помолчал и потом добавил: – Я тебе не военкомат, чтобы пригодность определять.

– За это у нас Тихонов, видимо, отвечал. Ну и хрен с ним, перебесится – нормально, а нет – так и не надо. Как будто я из-за него теперь должен Валю перестать… ну, это самое.

Макар вдруг замялся, не зная, как назвать то, что он, кажется, уже совсем конкретно загнался по умнику с пирсингом. Выручил Лёха:

– А твой ботан в целом вроде ничё такой, не слишком задрот. На тусе чё было, не очень помню, но вроде не бесил. Янка говорит, он тут на днях чё-то выиграл.

– Ага, – улыбнулся Макар. – Всероссийскую олимпиаду по химии, прикинь. Умник, хули.

Вместе с улыбкой внутри приятным теплом растеклось какое-то новое охуенное чувство гордости.

– Правда, свой приз я ему еще как следует не…

– Ой, все! – завопил Лёха. – Связь пропадает, я пошел, давай! Надумаете в кино, сигнализируй. Педик хренов.

– Сам такой, – пробубнил Макар, но бить Лёхе ебало руки даже не чесались.

Потом были долгие и нудные цэ-у от тётьки, словно уезжали они не на пару дней, а на пару месяцев, а стоявшая рядом Лёлька только улыбалась и кивала.

– Со стола ей ничего не давать. Кормить только этим. И выгуливать два раза в день минимум, но лучше побольше, она очень активная, прыгает как горный козел, справишься? – наставляла Жанка, складывая в огромную сумку собакины приблуды, игрушки и шуршащую пачку корма.

– Утащит тебя в кусты с поводком, – хихикнула Лёля.

– Да я сам кого хошь утащу! – возразил Макар. – Чё, не веришь? Иди сюда!

И, не дав Лёле отскочить, подхватил ее под колени, закинул себе на шею и стал кружить, а потом делать приседы.

– Сколько кэгэ? Пятьдесят? А Зайка легче раза в два минимум!

Лёлька смеялась, визжала, пока ее не вернули обратно на землю, а Жанка по-мамски покачала головой:

– Ты бы завязывал с такими перформансами, пиздюк. А то Валечка не поймет.

– У тебя что, девушка есть? – воодушевилась Лёля.

– Не, у меня Валечка. А он лучше любой бабы, без обид, девчат.

– Гав! – возмутилось лохматое существо под ногами, до этого спавшее на лежанке в углу.

Макар усмехнулся и потрепал Зайку за ухом.

– Ой, бля, извините, ваше королевишное собачество. Вы не в счет.

Варя коню обрадовалась, но не тому, что ей предназначался: фигурку, которую Валик приобретал для Антона, она сцапала сразу, а зубастую помесь крокодила и бегемота коричневого цвета оставила без внимания, потому плюшевое животное пришлось отдать Антону.

Друг явился на следующий день, но заходить не стал – опаздывал к Машке, вместе с ней они собирались на концерт. Коня Валик скинул ему с балкона, вместе с коробкой чак-чака.

Папа надел чувяки и уснул в них, мама болтала с бабулей о том, какой Валик молодец и снова всех уделал, а значит, поедет на международную олимпиаду в этом году, а сам Валик вытащил из сумки «Татарлэнд» и Нуриева и позвонил Макару.

– Ты свой подарок не хочешь забрать? – спросил, слушая пыхтение в телефоне.

– Прямо сейчас, Валечка? Тогда я домой, в душ, а потом сразу к тебе, так сказать, бери, пока дают!

– Я про подарки, которые подарки, а не про то, что ты подумал. Ты куда-то идешь?

– Сначала хотел домой, но теперь к тебе. Я буду не один, а с девочкой.

– С какой еще, на хер, девочкой?

– С очень хорошей! Твои порадуются, скоро будем!

Валику это заявление не понравилось, но он все равно стянул домашнюю футболку и, бросив ее в корзину для белья, надел вытащенную из шкафа и пахнущую альпийской свежестью – кондиционера мама не жалела. «Хорошая девочка», с которой явился вскоре Макар, покорила всех разом, особенно Варю, и неясно было, кто намочит от радости коврик у двери, затянись приветствие, – собака или Варя, которая на ней повисла.

– Зайка не кусается! – предупредил Макар, видя, как мама собирается что-то сказать. – Она добрая и любит детей. Прям как я.

– И слюнявая, – не удержался Валик, вытирая Варе лицо, пока Макар вытирал собаке лапы.

– Прям как ты, – скинув обувь, усмехнулся Макар. – А это вам, – сунул маме коробку конфет, глянул на убежавшую следом за хохочущей Варей собаку и добавил: – Ставьте чайник, тёть Лен, Валечка мне сейчас презентует свои татарские сувениры, и придем.

При виде довольной мамы, упорхнувшей в кухню, Валик хмыкнул: Макар, похоже, легко находил подход к женщинам любого возраста, даже если это кто-то вроде мамы или младшей сестры. С его появлением в доме стало шумно и оживленно, как перед праздником, и папа, согнанный с дивана скачущей Варей, за которой Зайка бегала как скаковой конь, тоже выполз на кухню, пожал Макару руку и зашуршал пленкой от коробки с конфетами.

Валик вошел в комнату первым, но его перехватили поперек живота и стиснули.

– Макар! – воскликнул Валик, преодолевая желание повиснуть на сжавших его бока руках.

– Можешь и наоборот мое имя читать, все равно хорошо прозвучит, как предложение прямо, – Макар чмокнул его в шею и отпустил, но вряд ли бы это произошло так скоро, если б по коридору мимо не пронеслась Варя. – Что ты там мне привез? Труханы с портретом народного артиста? О, почти угадал! Давай сюда!

– Ты прям щас будешь примерять? – спросил Валик, у которого зачесалось в ладонях, когда Макар стянул через голову футболку.

– Конечно, – тот подмигнул, и зачесалось уже везде. – Вдруг не по размеру.

Цепочка на шее Макара перекрутилась, Валик потянулся поправить, но руки с жадностью вцепились затем в его плечи, и Макар, замычавший ему в губы, шагнул назад, споткнулся о Варины кубики, в которые она играла в комнате брата утром, и завалился в кресло. Валик, оказавшийся сидящим у него на коленях, еще раз быстро прижался к губам, в этот раз аккуратно, вспомнив о ссадинах, и слез. Растрепанный Макар сдул со лба волосы.

– Я думал, ты решил родителям признаться. Типа случайно. Типа заходит такая твоя мама, а тут я полуголый со стояком: «Тёть Лен, смотрите!» – и ты на мне ёрзаешь.

– Когда-нибудь – может быть, но точно не сейчас, – фыркнул Валик.

В дверь с обратной стороны что-то ударилось – судя по звуку, голова Вари, а потом влетела она сама, с хохотом добежала до балкона, убегая от догоняющей ее Зайки, которая пыталась отобрать плюшевое нечто, бывшее ранее игрушкой, ломанулась обратно, но Макар, поймав Варю на бегу, усадил на колено.

– Пусти! – завозилась она, а собака, вывалив язык, упала рядом на пол.

– Волшебное слово! Скажи: пожалуйста, Макар – и отпущу.

– Макал, пусти!

– Макар-р-р, – прорычал он, и Валя вспомнил его ямочки на пояснице. Стало жарко, он наклонился, поднимая футболку с Нуриевым. – Скажи: Варя. Вар-ря.

– Валя!

– Вар-р-ря. Смотри, язык надо поднять и упереться кончиком вот сюда, видишь? – Варя, конечно, не видела, как хитро Макар зыркнул в его сторону, высовывая язык, а Валик видел и закатил глаза. – Давай, малая, ну ты чё! Давай со мной: расстегнуть рубашку.

– Ластегнуть…

– Макар! – возмутился Валик.

– Видишь, Валя у нас может «р-р-р» говорить, – продолжил тот. – Варя, скажи: ректор.

– Лектор.

– Язык вверх поднимай, вот сюда, смотри: рек-тор. Р-р. Ну?

– Лектор. Макал, а вы гулять? А я с вами хочу!

– Ректор, Варя. Рек-тор.

– Лектор.

– Ректальный.

– Ректальный.

Валик открыл рот, не в силах ничего произнести, Макар сглотнул:

– Валя, тьфу ты, Варя, скажи: ректор.

– Лектор.

– Вар-ря?

– Валя.

– Макар?

– Макал.

– Ректальный?

– Ректальный.

– Так, иди надевай колготки, – Валик поднял ее на ноги и повел к двери, обходя крутящуюся под ногами Зайку. – Погуляем немного, а потом купаться и спать.

– Еще лано!

– Не рано! Иди, Варь, мне тоже надо одеться.

Как только она вышла, Валик повернулся к Макару:

– Ты, блин, что наделал? Мне пиздец теперь от мамы, если она услышит!

– Так она «р» сказала, Валечка, ты меня целовать должен, а ты нудишь опять! – Макар наконец напялил футболку, погладил Нуриева на груди и повел плечами, расправляя ткань.

– Так я поцелую, – подходя вплотную и вручая ему толстовку, проговорил Валик. – Если доживу до завтра. Меня мама четвертует, ебанат.

– Нитего стласного, собелём!

Ебанат, как он есть, вздохнул Валик, закатывая глаза и качая головой. На кухню они вошли вместе с Варей и собакой, Варя залезла на колени к папе, а Зайка, сев в ногах у Макара, вертела головой, следя, как мама ставит перед ним чай и идет за следующей чашкой, для Валика. Мама, разумеется, с ходу насела на Макара с вопросами об учебе, родителях, уже не так осуждающе поглядывая на его забитые руки, потом осторожно уточнила, что у него с лицом, и Валику пришлось быстро выдумать историю о том, что Макар пробовал бокс, но ему не понравилось. Мама согласно покивала и вполне ожидаемо завершила расспрос фразой:

– Ты приходи чаще в гости, Валечка у нас такой домашний совсем, на улицу не вытащишь. Вот, с тобой только и гуляет.

– Спасибо, тёть Лен! А гулять мы любим, – расплылся в лыбе Макар. – Парки особенно всякие, скверы. С девочкой его пару раз тоже виделись, ага.

Валик пнул его под столом ногой, но мама уже заглотила крючок с наживкой:

– Когда же он нас с ней познакомит?

– Может, несерьезно у них пока, – озвучил разумную мысль папа, и Валик закивал.

– Да вроде серьезно, – покосился на него Макар. – Там такая любовь, вы не представляете!

Валик пнул сильнее, до звяка чашек на столе, и Варя вставила свое:

– Мама, купи мне собаку! Я хочу собаку!

– А я дом на Кипре, – проворчала та. – Варя, ну какая собака? Это же не игрушка, за ней следить надо, ухаживать, выгуливать.

– Купите мопса, – дернул плечом Макар. – Он маленький, неприхотливый. Правда, ест много и смешно пукает.

– Прямо как ты? – повернулся к нему Валик, и папа хохотнул, а Варя залилась смехом не потому, что поняла что-то, а потому, что все засмеялись, даже Зайка задорно тявкнула.

Макар закатил глаза, сказав что-то про детсадовские шутейки, Валик, нащупав его ступню под столом, накрыл своей, жалея, что не сделал этого раньше, – так было теплее.

Гуляние, слава яйцам, не затянулось, потому что мелкая набегалась с Зайкой в парке и быстро устала. Хорошая штука это пухлое кольцо – кидай себе подальше в сугроб и жди, когда принесут.

– Значит, тебе собаку на целую неделю доверили? – улыбался Валя, сидя рядом с Макаром на парковой лавочке и иногда почесывая мокрую от снега башку подбегающей Зайки.

– Жанке командировку подкинули, а Лёлька за компанию – они ж как две неразлучницы. Собаку в прошлый раз на передержку сдавали, она там выла от тоски. Ну а я типа хату не спалил, собаку уж точно не спалю. Видишь, Валь, я надежный.

– Я бы сказал, вечный.

Макар выдул дым, выкинул сижку и придвинулся к нему ближе, как бы невзначай положив руку на спинку лавочки.

– Вечный типа как вечный двигатель? – усмехнулся, чувствуя, как в паху все напряглось. Валя повернулся и вдруг посмотрел на него с таким нескрываемым желанием, что Макар бы точно накинулся на него, будь они одни.

– Как тот, кто никогда не отъебется.

– Никогда. Даже и не мечтай. Может, прям сегодня ночью и не отъебусь, а?

– Я подумаю, – Валя отвел глаза, высматривая на детской площадке скачущую Варю.

– Да чё тут думать, у тебя там думалка еще не подтекает?

Подбежала мелкая, заявившая, что хочет чай и писать, за ней примчалась Зайка, тяжело дыша и едва не сшибая ее хвостом, и было решено тащиться обратно домой. По пути Макар диктовал Варе все подряд слова с буквами «р», какие мог придумать, и очень скоро Варя уже вполне сносно трещала на картавом, до самого дома выкрикивая: «На дровах братва, у братвы трава».

– Если тётя Лена захочет твоей крови, то смело вали все на меня.

– Ну, может, завтра. День у нас еще точно в запасе есть, – улыбнулся умник, и в штанах у Макара на траве выступила роса, а дрова стали тверже. – Я сегодня буду ночевать не дома.

Очень грустно было бы словить штраф за превышение скорости на пятый день за рулем, и Макар постоянно одергивал себя, чтобы не втопить домой. Как оказалось, и правильно – дома уже торчали родители, пришедшие с работы пораньше, хотя у мамки в воскресенье обычно бывало полно клиентов.

– Мам, пап, это Валя, а это собака, и с этого момента они будут жить с нами, – с порога заявил Макар.

Валя и Зайка фыркнули почти синхронно. Валя поздоровался, явно немного охренев, но держался молодцом, потому что родители Макара, в общем-то, к ночевкам его друзей и партнеров отца были уже привычные. Батя пожал плечами, одновременно пожимая Вале руку, а мамка, оглядев его каким-то задумчивым, но добродушным взглядом, переключилась на собаку, предоставив их с Макаром самим себе. Как только за спиной Макара захлопнулась дверь его комнаты, он притянул Валю, выдохнув ему в рот какое-то мычание, сжал бока и провел руками по заднице.

– Валь, скажи: тр-р-рахни меня, Макар.

– Иди на хуй.

– На вот этот? – Макар сдавил его спереди, а затем скользнул по животу, оттягивая джинсы, пока в ладонь не лег его внезапно разбуженный член.

– У тебя руки грязные!

– Я помыл, после того, как собаке лапы протирал.

– Родители за стенкой.

– Мы будем вести себя очень тихо.

– Это подозрительно…

Макар почувствовал, как член в его руке привстал и повернулся в сторону свободы, потому что в джинсах с появлением там пальцев стало тесно. Второй рукой Макар попытался расстегнуть Вале ширинку, но его остановили.

– А если зайдет кто-то?

– Не зайдет.

Макару уже не терпелось лизнуть его живот, поиграть языком с сережкой на члене и послушать, как Валечка будет тяжело дышать, прикрывая сгибом локтя свой рот и красные щеки. Он продолжал медленно мять его, уже потянулся снимать с Вали его ебучие очки, но тот вдруг сделал шаг назад, вытаскивая ладонь Макара из джинсов, а свои сложил на груди:

– И сколько их тут уже было?

– Бля, я чё, помню, что ли? Ну, человек десять-пятнадцать, может, за год.

– И все с ночевкой? Прямо тут? – Валя сел на кровать и попружинил на ней, вызывая у Макара брожение в мыслях.

– Да нет, конечно, с хуя им в моей комнате ночевать? Они в зале спали. Храпели писец, я аж отсюда слышал. Даже Тихий, кто бы мог подумать.

– Значит, ты к ним в зал приходил потрахаться?

– Фу, Валь, ты чё несешь? – Макар упал рядом, опрокинул умника на спину и придавил, положив сверху ногу, чтоб не убежал. – А! Ты про телок подумал, что ли? Нет, радость моя, я сюда никого не водил, – шепнул он Вале на ухо.

Обычно в девчонках Макара это ревнивое поведение дико выбешивало, но взвинченный Валя возбуждал нереально. Он был такой натуральный и естественный, закусывал свою губу и старательно прятал лицо, вздернув подбородок и таращась мимо Макара в потолок. Так и хотелось накинуться, рыча сорвать одежду и вдолбить умнику такие простые истины, которые у Макара, кажется, выпирали уже отовсюду. Но, конечно, он при родаках подобную дичь творить бы не стал. Просто хотел тихо-мирно подрочить друг другу хотя бы. Пока все дома. А Валечка будто провоцировал. Он что, специально это делал? Лежал неподвижной статуей со стояком, пыхтел обиженно, когда Макар начал целовать его под ухом, медленно, кусая линию челюсти до подбородка, на который надавил большим пальцем, чтобы умник открыл рот. Повернул его лицом к себе и заговорил прямо в губы, перемешивая слова с поцелуями:

– Да ты, Валь, кажется, вообще не представляешь, какие у меня чувства к тебе. Хуйня какая-то, хожу и места себе не нахожу – как ты там один в сраном поезде трясешься. Я в следующий раз с тобой поеду, понятно. Я, блядь, веришь или нет, ни одну девчонку еще так не любил. Тебе вот не по херу, сколько их там было? Я даже не помню, как кого зовут, Валь. Не, ну одну вроде помню, неважно, короче. У меня от тебя пиздец в голове, понимаешь?

– Ты говоришь так, будто это что-то плохое.

– Это очень, очень хороший и кайфовый пиздец, Валь. Ясно?

– Да, – выдохнул Валя и лизнул его губы, а потом и вообще присосался так, что у Макара легкие едва не сжались в вакууме. – Значит, никого еще так не любил, да, Макар?

Валик ухватил губами кончик его языка, не давая ответить, как тогда, в первую их встречу с тисканьями на лавке в курилке, только в этот раз было еще прикольнее, потому что в языке была штанга. Шарики были гладкие и горячие, и Валик подумал, что это ощущение инородного предмета в горячей плоти нехило заводит. Хотя его и так всегда нехило заводило все, что было связано с Макаром. Период, когда это удивляло, прошел, теорию он выучил, хотелось больше практики.

– Сядь, – сказал Валик, отстраняясь и сползая на пол с другой стороны кровати.

– Зачем? – захлопал глазами Макар, но сделал, как он хотел.

– И ноги раздвинь.

Коврик оказался мягким, и стоять на нем коленями было вполне удобно. Валик расстегнул джинсы Макара, сжал качнувшийся перед лицом член у головки и скользнул пальцами ниже, убеждаясь, что выглядит он очень даже маняще. Тем более, вспоминая свои собственные ощущения, Валик примерно знал, что нужно с ним делать.

– Валь, – Макар усмехнулся, как показалось, немного нервно. – Ты его можешь не гладить, все равно не укусит. Что ты смотришь-то на него? Валь?

Валик деловито снял очки свободной рукой, убрал на кровать подальше и глянул снизу на Макара, который, уложив руку на его голову, притянул к паху. Валик подумал – действительно. Чего смотреть, и так уже все тут видел, щупал и тискал. Закрыл глаза и аккуратно дотронулся губами, лизнул по кругу головку, и Макар где-то вверху матерно попросил не останавливаться. От прикосновения к языку горячей гладкой головки у самого внизу все напряглось до невозможного, но он пока не трогал себя, сосредоточившись на процессе и исследуя новую область, которая ему определенно уже нравилась. Точнее, даже не сам процесс, а реакция Макара на него, то, как он, убрав руки и вцепившись в край кровати, смотрел сверху и кусал и так пострадавшую губу. И без очков было видно, как пульсирует венка на виске, такая же, какая ощущалась языком. Валик впился ногтями в ноги Макара, расслабил горло – попытался, по крайней мере, – впуская его глубже, и Макар произнес со стоном:

– Валечка, блядь, сука, блядь, сука-а…

Валик и так понял, что он уже на грани, но отодвинуться спустя несколько минут не успел – часть результата его, Валечкиных, стараний, попала в горло и на лицо. Валик моргал еще ошарашенно, а Макар, опомнившись, стянул со спинки кровати висевшую там футболку. Когда Макар успел ее с себя снять, Валик не вспомнил.

– Дай морду тебе вытру, затейник, – проговорил Макар, используя изнанку футболки из уважения к Нуриеву. – Я не специально тебя обкончал, ты не думай!

– Ой, блядь, ну конечно, – Валик отпихнул его руку, полез целоваться – сам ведь был на пределе, и потребовал извинений руками.

Макар извинялся так же, как косячил – со всей душой, и последующий вечер в его компании Валик провел расслабленно, как после сеанса хорошего массажа. Фильм в этот раз смотрели на компе, сидя на кровати, Зайка, вычесанная мамой Макара и накормленная сухой премиум-фигней из пакета, улеглась у них в ногах и дрыхла, будто так оно всегда и было. Валик сидел с Макаром плечом к плечу, ржал вместе с ним над придурками из комедии, пока не начал зевать.

– Спать? – спросил Макар. – Мама там в зале уже постелила.

– Не, я досмотрю.

Проснулся Валик оттого, что Зайка ткнулась мокрым носом ему в пятку, а потом спрыгнула на пол и легла на коврике у кровати. Макар спал рядом у бока, закинув на Валика ногу. Валик выключил экран компа, положил свой телефон рядом на тумбу, а сам сполз ниже и снова зевнул. Думал полежать еще немного и пилить в гостиную, но тоже отключился, сунув руку под футболку Макара.

Утро наступило уже по традиции вместе с локтем в бок. Затем Макар перевернулся, притиснул его к себе и засопел на ухо. Валик в этот раз точно бы еще полежал, но Зайка крутилась у двери и поскуливала, просясь наружу.

– Ты уже уходишь? Я думала, ты на завтрак хотя бы останешься, – удивилась мама Макара, выходя на шум в прихожую. – А-а, собака…

Всю прелесть собакообладания Валик ощутил, трясясь на утреннем морозе во дворе и ожидая, пока Зайка сделает все свои дела. Но, надо отдать ей должное, собака она была умная, поводок ей не требовался, и слова «нельзя», «ко мне» и «ты заебала, пошли домой» она знала, потому мучился он не так долго, как мог бы. В квартире Зайка, пока он вытирал ей лапы влажными салфетками, благодарно лизала его щеки, и Валик забыл и о подъеме в семь утра, и о морозе, и о таскании по двору с замерзшими лужами. Когда он вернулся и постучал в дверь, чтоб никого не тревожить звонком, отец Макара уже уходил, с ним Валик попрощался в дверях.

– Ну, успехов тебе, Валентин, еще увидимся, – сказал отец, пожал его руку и направился к лифту.

Мама Макара возилась на кухне, что-то роняя, вынимая что-то из холодильника и попутно застегивая браслет-часы.

– Давайте помогу, – сказал Валик, появляясь рядом. Бабушка научила его простой истине: тот, кто хочет помочь, никогда не говорит: «Тебе помочь?» – потому что любой вежливый человек всегда откажется.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Можешь пока кофе достать, а я сэндвичи успею сделать. Мы с отцом уже позавтракали, осталось вам приготовить.

– Вы езжайте, я сделаю, – сказал Валик, доставая с полки кружку, из которой Макар пил в прошлый раз.

Для Макаровой мамы выбор кружки незамеченным не остался, в лице ее появилось что-то хитрое, и в этот момент они с сыном стали похожи. Щурилась она точно так же, как и Макар.

– Я диван не буду складывать, сами уберете, хорошо?

– Хорошо, – произнес Валик, полыхая ушами.

– Валечка, пока! – донеслось из прихожей, звякнули ключи. – Мы с отцом приедем вечером. Часам к семи. Если что.

Дверь захлопнулась, и Валик, глядя на Зайку, сказал:

– Пиздец.

Зайка в ответ заскулила, застучала хвостом и мотнула башкой в сторону пакета с кормом.

Макар проснулся спустя полчаса по будильнику, который на какой-то хрен поставил с вечера.

– Хотел раньше тебя встать, собаку выгулять и смотаться за пиццей, но смотрю, уже не надо, – сказал он, пошумел в ванной, затем подошел со спины и прижал Валика к столу, на котором тот резал помидоры для горячих бутеров. – Валь.

Валик, узнавая интонацию, отложил нож и вздохнул:

– Что?

– Мы одни.

– Не одни, еще Зайка.

– Две зайки и один Макар.

Ебанат Валика

Валик уже хотел было возмутиться, чтобы его ни в коем случае не называли заей, но в этот момент по грудной клетке прошлась ладонь Макара и приятным теплом легла на горло. Валик почувствовал на своих губах его большой палец, приоткрыл их и взял его в рот. Макар, тесно прижавшись к нему сзади, издал низкий стон и куснул в шею за ухом, отчего тело тут же покрылось уже знакомыми мурашками, и Валик схватился за стол, ощутив слабость в ногах.

– Хочешь меня там?

Валик вдруг вспомнил температуру плавления железа и тяжело засопел, втягивая губами палец Макара как можно глубже, четко представляя, что уже хочется, чтобы язык во рту гладил кое-что покрупнее и погорячее одной фаланги. Тысяча пятьсот тридцать пять градусов, повторял он в уме, чтобы не думать о том, как болезненно член трется о ширинку. Макар, будто поняв его без слов, тут же засунул ему в рот вместо большого указательный и средний и стал медленно водить ими по языку туда-сюда, собирая на пальцах его слюну и одновременно второй рукой расстегивая и приспуская его джинсы вместе с бельем.

Когда Валик лег животом на столешницу, едва не смахнув на пол банку из-под кофе, Макар ругнулся и потащил его к барной стойке. Приподнял, усадил голой задницей прямо на гладкую прохладную поверхность и, матерясь, стянул джинсы до щиколоток, которые скомкались и застряли у ступней. Разобравшись с одеждой, Макар притянул Валика к себе за бедра, поднял на него мутный от похоти взгляд, и Валик пропал. Растворился в ощущениях, положил руки ему на плечи, склонился, потому что собственная голова оказалась намного выше макушки Макара, и стал целовать. Макар мычал, сдавливал его бедра, подсовывая пальцы под задницу, а Валику лишь еще сильнее хотелось разводить колени в стороны. Что он и сделал, стоило Макару, задрав Валину футболку, спуститься поцелуями ниже к его соскам, пока они не стали красными, мокрыми и набухшими под его языком, затем – еще ниже, к пупку, вокруг которого Макар покружил губами, игнорируя вставший член и покрывая поцелуями все вокруг него, лишь изредка, как будто случайно, задевая щекой головку.

– Макар, м-м-м…

– Что, радость моя? – Дыхание возле пупка обожгло желанием.

– Возьми его. Я хочу.

Пришлось облокотиться о столешницу, откинувшись спиной немного назад, насколько позволяла ширина барной стойки, когда Макар подхватил Валика под колени, заставил поднять ноги и упереться в нее стопами. Валик зажмурился, потому что никогда еще он не был настолько открыт, и это пугало.

– Расслабься.

Макар снова скользнул двумя пальцами в его рот, и Валика действительно немного отпустило, когда он орально зафиксировался на однообразных движениях шершавых теплых пальцев и почти не заметил, как Макар своим ртом уже медленно насадился на его член. Как же хорошо было ни о чем не думать, ничего не планировать, не следить за процессом и реакциями, а просто отдаться его умелым действиям. Ловя какой-то запредельный кайф, Валик начал легонько толкаться бедрами навстречу. Макар свободной рукой мягко сжал в горсть его яйца, оттянул их и дотронулся большим пальцем до ануса. Вторая рука с влажными от слюны пальцами переместилась в промежность и погладила сжавшийся вход.

– Бля-адь. Смазка, резинки, все в спальне, – заныл Макар, но все равно медленно и аккуратно ввел пальцы внутрь, и Валик застонал в ответ.

– Мака-ар. Может, пое-е-е… поедим сначала?

Ноль реакции. Валик посмотрел на перекатывающиеся мышцы под узорами татух на его спине и сразу же отмел эту глупую мысль, лишь порадовавшись, что утром уже был в душе, потому что пальцы Макара надавили на что-то внутри, и задницу от копчика и выше прошибло тем самым тягучим чувством удовольствия.

Макар сосал и понимал, что сосет член, да уже и не в первый раз, но его это лишь больше возбуждало. Это казалось таким правильным и естественным, как сама природа вещей. Вообще все реакции, что происходили на его кухне этим утром, как и в предыдущие дни наедине с умником, даже когда прошла новизна ощущений, лишь еще сильнее вдалбливались в мозг мощными волнами удовольствия. Чё там про эндорфины умник ему вещал? Вот они были настолько охренительные, когда он чувствовал собственный пирсинг, зажимая его между языком и членом, забавно звякающий, стоило задеть им сережку на члене Валечки, из-за чего Валечка дергался и судорожно выдыхал каждый раз, когда это происходило. Пальцы внутри уже жили своей жизнью, там было узко и горячо, и Макару очень хотелось большего, поэтому у него сердце от радости подскочило, когда Валя подался вперед, потянул его голову за волосы наверх, обхватил ногами за талию и скомандовал прямо в губы: