Текст книги "40° по Валентину (СИ)"

Автор книги: Влада Багрянцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Вот оно, оказывается, как бывает – прососал соску до четырех лет, вот, получай теперь. Так и виделось, как он входит на кухню за ручку с Макаром и говорит: «Дорогие мама и папа. Это мой парень, и с этого момента он будет жить с нами, а виноваты вы, потому что вовремя не отобрали соску у своего пиздюка, и теперь ваш сын – гей».

Валик, привыкший рассматривать все с точки зрения науки, сразу вспомнил 2-фенилэтиламин, который синтезируется в мозге и вызывает эмоциональный и энергетический подъем, возбуждение, симпатию, сексуальность и легко разрушается моноаминоксигеназой. Он также читал, что 2-фенилэтиламин синтезируется в организме на начальном этапе возникновения чувства любви…

– Стоп! – возмутился вслух Валик. – Какой, на хер, этап?

Все нормально. Просто надо меньше пить. Не пил – и не стоило начинать, может, у него либидо в состоянии опьянения возрастает в разы и появляются сексуальные аппетиты, а Макар просто оба раза оказался рядом.

Валя. Валечка. Валентин. Макар крутил в мыслях это имя, как необычный вкус конфетки, которую он никогда раньше не пробовал. Как-то язык даже не повернулся бы назвать этого придурка Валечкой… Раз триста уже Макар открывал фотку в галерее, пялился на нее несколько секунд и закрывал. Лёхе и Тихому он показал фото той же ночью и всего лишь раз, чтобы эти имбецилы убедились, что базара больше нет, и отстали от него. Никуда, естественно, не слил, но и удалять не стал. Не хотелось. Макар, приоткрыв рот, задумчиво водил указательным пальцем по нижней губе, размышляя, чего же ему тогда хотелось. Позвонил Лёха, едва ворочая языком с похмелья, и все-таки успел задолбать его шутками про путешествие на Эге-гейское море, «итс окей ту би гей» и «не сердись, Сердючка». Макар не выдержал, наорал на Лёху, сбросил вызов и швырнул телефон на тумбу, даже забыв, что на экране все еще открыта та гребаная фотка. Где отчетливо можно было во всех деталях рассмотреть, как происходит процесс обмена слюной «изо рта в рот» у двух половозрелых самцов.

– Что случилось? – раздалось со спины. – Что ты там смотришь?

– Да так, ничего.

Пока он перебивал Лёхины выебоны, совсем и думать забыл, что мать торчит сзади, колдуя над его патлами. Он почувствовал, что движения кисточкой по его макушке замедлились, но мать не торопилась набирать из миски новую порцию этой вонючей фиолетовой херни.

– Ну давай, не томи, мам, я слышу, как громко ты думаешь.

– Макась, – вкрадчиво начала она, немного помолчав, – ты мне ничего сказать не хочешь?

– Не-а. А чё?

– Да ничего. – Она цыкнула, возвращая голову Макара в удобное ей положение. – Да можешь ты перестать вертеться! У тебя все нормально?

Просто заебись, хотелось ответить Макару, но он промолчал. Нет, мам, я не пидор, просто в трусах немного тесно стало, когда с пацаном целовался, а так все норм. Может, у отца совета спросить? Он-то уже привык, насмотрелся по специфике работы на счастливые однополые парочки, летящие на крыльях голубой любви на какой-нибудь Тенерифе. Да только как-то пиздюлин получать неохота. В другой раз, пожалуй. Пока сам не разобрался. Благодарный матери за тактичное молчание, Макар со вздохом откинулся на спинку стула, закрыл глаза и попытался вспомнить вкус губ «Валечки». Блядь! Взял телефон и снова глянул на фото. Воспоминания о губах были, но расплывчатые. Четко он помнил только одно: они были пизже всех тех, что он когда-либо пробовал.

Успокоив себя и решив завтра аккуратно подобраться к Макару и сказать – успеть сказать, – что он был пьян и не отдавал отчет своим действиям, Валик и лег спать. Спустя пару минут, глянув на экран пиликнувшего телефона, Валик почувствовал, как щеки начинают гореть вновь.

«Хочу еще. Завтра в курилке после третьей пары».

За сообщением шло фото, как они с Макаром занимаются именно тем, что Антон называл «сосаться в десны». Собственная комната, квартира и город в целом перестали вдруг быть безопасными и уютными, когда у Макара было фото, на котором они сосутся. И Макар был из тех, кто мог сказать: «Да, сосались, и чо?» – а вот Валик… Валик оказался в жопе.

Конечно, после такого спокойный сон и не снился, и Валик, обняв подушку, размышлял, что мог сделать Макар с этим фото. Показать друзьям? Так они сами его, поди, зачморят. Замазать свое лицо и разослать по чатам? Так его любая телка узнает по татухе на шее и губам, а они у него, кстати, охуенные, хоть и горькие на вкус после сигарет, перебиваемых фруктовой жвачкой. Вранье это про курящих и облизывание пепельницы – когда стояк размером с Эйфелеву башню, то уже не до размышлений, как-то похуй, что там какого вкуса, когда оно уже во рту.

Валик перевернулся на бок, по-прежнему тиская подушку и отхватывая такие флешбэки, что пришлось закусить губу и подтянуть колени к груди, хотя стояк это делать мешал.

Нет, конечно, он дрочил и раньше, но опытным путем выяснилось, что круче это делать не на абстрактную картинку с пошлыми шлепками и скрипами, а на собственные ощущения, прокуренный приглушенный голос и запах жвачки с ароматом «клубника-банан», чем-то похожим на изоамилацетат, что он описывал в лабораторных по своим сложным эфирам. Только в голове в этот момент теперь всплывала не наука, а язык Макара, которым он чуть было не затолкал эту жвачку Валику за щеку. Мастурбировать, думая об этом, теперь было круче всего. Вот так бы взять да и схватиться за пепельные патлы… За неимением желаемого пришлось комкать подушку и кончать в кулак.

– Блядь, – сказал Валик, открывая глаза.

Он сходил в ванную, сполоснул под краном лицо и руки, нашарил у раковины мамины салфетки для «деликатного очищения», которые стоили как полугодовой запас шампуня для всей семьи, и использовал их не по назначению. Ну ничего, пару салфеток с лихвой компенсирует рулонище, что он каким-то макаром притащил по пьяни. В зеркало смотреть он не отважился, будто растрепанный чувак из отражения мог цокнуть и обозвать его больным ублюдком.

Следующим утром, когда Валик чистил зубы в ванной, мама что-то крикнула из кухни, но он не разобрал, а вернувшись, увидел ее такой довольной, что даже растерялся.

– Валечка, почему ты не сказал нам, что завел девочку? – спросила она, и Валик покосился на потухший экран оставленного на столе мобильника. Нажав на него, он увидел: «Доброе утро». Без улыбочек, скобочек, смайликов, даже точки не было – «Доброе утро». И все.

– Мам, я никого не завел, – сказал Валик, печатая ответное: «Иди на хуй».

– Значит, она тебя, – хмыкнул отец.

От мамы удалось отбиться довольно быстро, переведя тему, а вот отец еще продолжал хмыкать. Спустя некоторое время пришло ожидаемое: «На хуй не идут, а садятся» – и Валик ничего не стал писать, чтоб не нарваться на приглашение.

Первая пара прошла нормально, вторая – тревожно, а третью Валик проерзал на стуле, изгрыз новый карандаш и растянул ворот кашемирового свитера, над которым так тряслась мама, стирая его только «Лаской». О полимерах и эфирах Валик не думал, просчитывая все варианты исхода встречи, и ни один из них в его представлении не заканчивался хорошо, потому он, выходя из корпуса, снял очки и положил их во внутренний карман куртки.

Курилка представляла собой глухой тупик за баскетбольной площадкой, между стеной общаги с пожарной лестницей и пятым корпусом. Сюда притащили лавку, стоявшую ранее у входа в женскую общагу, на которой теперь, расставив ноги, сидел Макар. Валик мельком глянул на его ухмыляющуюся физиономию и голые коленки в прорехах джинсов – в декабре-то, ебанат – и собрался с духом:

– Если ты меня позвал, чтобы шантажировать, то можешь обломаться – не получится. Я скажу, что ты меня заставил, и мне поверят, потому что все знают, какой ты отбитый.

Макар выдохнул дым, затушил сигарету о подошву кроссовка и повернулся к Валику, кивком указывая на место на лавке рядом с собой. Валик сел, отгородившись снятым рюкзаком.

– Тебя ж вроде Валентином звать, умник? – спросил Макар, отчего Валик сразу подобрался:

– Какой я тебе умник?

– Ну ты ж типа лучший студент курса, все дела. Забей, короче. На хуя мне тебя шантажировать?

– Я откуда знаю? – нахмурился Валик.

Макар крутил в пальцах зажигалку, постукивая ею о голое колено, потом спрятал ее в карман куртки, развернулся к нему и оперся локтем о спинку лавки, уменьшая безопасное расстояние.

– Чё ты вот нудный такой, умник? – сказал Макар. – Пьяный ты мне больше нравишься – то хуищем своим машешь, то сосаться лезешь, а так… – Он замолчал, разглядывая его вмиг краснеющие уши. – Хотя не, так тоже ничего.

– Тебе что от меня нужно? – произнес Валик твердым голосом, очень надеясь, что не похож сейчас на злого щенка хаски.

– Мне? – отозвался Макар с таким выражением, точно сам не знал ответа на этот вопрос. – Я ж написал вчера. Еще хочу. Поцелуешь меня – и удалю фотку.

Валик почему-то вспомнил мемчик из ВК, где нарисованная телка снимает трусы, только мысленно дописал: «А ты точно удалишь фотку?» И поинтересовался, не охуел ли Макар.

– Да чё ты выебываешься! – воскликнул тот, хватая его за воротник и прижимая к скамье.

Валик замычал. Горящие щеки лизнуло морозом, а потом стало тепло, потому что их коснулся мех на куртке и пригладили костяшки согнутых пальцев Макара, а потом вообще горячо, потому что Валика затянуло незнакомыми ощущениями и желаниями на дно. На днище просто – он, Валентин, внук известного не только в узких кругах человека, средь бела дня устраивал разнузданное гейство с местным секс-символом, за которого девчонки, если узнают, повыдергивают ему всю растительность там, где он ее еще не сбривал. И очки сломают.

– Золушка ебучая! – отстраняясь, выдохнул Макар и присосался к его губам снова, поймав их приоткрытыми на вдохе.

Валик мычал уже без прежнего сопротивления, пока Макар демонстрировал ему опыт в поцелуях с языком, и даже в каком-то странном, пугающем порыве энтузиазма вдруг стал отвечать. И вот когда это произошло, Макар схватил его за ворот свитера под расстегнутой курткой и потянул на себя, подлез пальцами под горловину, дотронулся до горячей шеи. В этот момент окружающая действительность для Валика просто перестала существовать. Большим пальцем Макар гладил линии его челюсти так нежно и даже как-то заботливо, что Валик приоткрыл глаза, чтобы убедиться, точно ли перед ним тот самый Макар, отбитый который. Их взгляды встретились, Макар немного отстранился, все еще дыша Валику в рот, оглядел его затуманенным взглядом и сделал странное движение языком, словно слизывал с Валиных губ что-то очень вкусное.

Валик попробовал сделать то же самое и случайно поймал язык Макара губами, отчего тот явно впал в ступор, предоставив Валику активничать самому, но все еще продолжая мять его шею и край бедного кашемирового свитера, тихо и хрипло постанывая ему в рот, пока Валик то посасывал его нижнюю губу, то снова ловил язык. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем они отлипли друг от друга, и Макар, посмотрев на Валика с уже знакомым охуеванием, сказал:

– Всё. Пиздуй. Затейник, бля.

– Ага, – ответил Валик, облизывая саднящие губы. – Пойду.

– Пиздуй-пиздуй.

– А ты точно…

– Всё, удалил, видишь? Нету фото.

Когда Валик не повернул, а практически сбежал за угол, Макар крикнул:

– Напишу тебе!

– На хуй ты пойдешь, – проговорил Валик хрипло.

Хорошо, что пара уже началась и никто не блуждал по территории студгородка, никто не видел его пылающего лица и идиотской ухмылки.

Опомнился Валик только в маршрутке, под песню Бузовой, которая открывала мир других мужчин. Подумал, что недалеко от нее ушел, вздохнул и вышел на остановку раньше, чтобы привести мысли в порядок, но выяснилось, что это невозможно, если думать не головой. То есть не думалось вообще – только ощущалось, как простой мир, состоящий из атомов, вдруг стал каким-то другим, ведь Валик думал не головой, а тем, что так стремился помять Макар.

И мир, точно в насмешку, начал подкидывать ему романтическую ебанину. На остановке, где он выбрался, двое школьников пубертатного периода держались за ручки, слушали музыку через одни наушники и хихикали – тоже, видать, открыли для себя поцелуи и тисканья, судя по хитрым мордам. Проходя мимо местной «стекляшки», Валик, услышав воркование, поднял голову и увидел сидящих на козырьке ларька голубей, жмущихся друг к другу и издающих влюбленные звуки.

– Курлык, курлык! – передразнил их Валик, сворачивая к аптеке – от переизбытка впечатлений разболелась голова.

В аптеке стоящий в очереди перед ним парень разговаривал по телефону.

– Какие брать? С клубникой или бананом? – спрашивал он, и можно было подумать, что собирался купить аскорбинки, но, подойдя к кассе, громко и четко, чтоб бабки позади него сморщились вместе со своими мопсами, проговорил: – Дайте, пожалуйста, «Дюрекс», банановые. Две пачки.

Воспоминание о злоебучем вкусе банана во рту и так не покидало Валика, потому он поморщился вместе с бабками, но сердце томительно сжалось – того гляди скоро екать начнет, мозги совсем откажут, и Валик забудет формулу кислорода.

Макар написал спустя час. Потом еще через час, в духе «как дела», а потом перед сном: «Ты меня, типа, игноришь, умник?» Хотелось ответить: «Типа да», но это было уже слишком очевидно, потому Валик просто лег спать с мантрой «я мужик, я мужик, мне похуй на все и я не ведусь на провокации».

Утром староста написал, что пар сегодня не будет, вместо них всех отправляют на конференцию с каким-то иностранным профессором, присутствие обязательно для не сдавших зачеты и мечтающих их получить, а для остальных, то есть для Валика, желательно, но не принудительно.

Мама с отцом были дома – начались каникулы в школе, – и Валик под предлогом прогулки вместе с сестрой отправился за подарками, ведь стипендия так и лежала на карте нетронутой.

– Что ты хочешь, чтобы Дед Мороз положил под елку? – спросил Валик, крепко держа сестру за руку и шагая с ней по торговому центру.

– Ничего, – ответила она, и Валик за мгновение понял всю бессмысленность бытия. – Папа сказал, что Деда Молоза нет. Это для малышей. А я уже большая, мне подалки кладут под елку мама с папой.

– Э-э-э… Да? – растерялся Валик, но это было вполне в папином стиле – говорить сразу правду, чтоб потом не рушить детских надежд. – Ладно, что ты хочешь, чтобы тебе положили под елку?

В «Детском мире» Варя выбрала себе не куклу, не коляску, не летающую фею нового поколения – у них уже была такая, в прошлом году, сестра поигралась с ней ровно один день, а потом игрался папа, атакуя маму и люстру, – не динозавра и не домик, а конструктор «Лего Техник» с движущимися деталями.

– Это же для детей постарше, – заметил Валик, смотря на маркировку.

– Хочу его, – сказала Варя, и пришлось идти на кассу.

В отделе с парфюмерией выбрали подарок для мамы, в книжном – для папы, а в «Все для дома» – для бабушек. Вроде бы и закупились самым необходимым, но потом Варя увидела гирлянду с оленями, а Валик строгий ежедневник с отрывными листочками, как раз для заметок, которые он собирал для предстоящей олимпиады по химии, и три пакета превратились в десять. Хозяйственная, как и вся их семья, Варвара, догнав улетевшего от входа в ТЦ надувного снеговика, сказала, что он им очень нужен дома, и несла его, никакой помощи в доставке пакетов не оказывая.

И даже если бы Валик видел, кто звонит ему все это время, пока они бродили по торговому центру и шли домой, то все равно не взял бы трубку, а то и вовсе закинул бы номер в черный список. Звонил Макар.

– Лазлисованный дядька! – сообщила Варвара, когда они вошли во двор и направились к подъезду.

– Кто? Где? – замотал головой Валик и едва не застонал вслух, когда от заборчика возле клумбы отлепился Макар, тот самый дядька с закатанными рукавами тонкой куртки, и принялся отбирать у него пакеты:

– Давай сюда, донесу.

– С ху… Зачем? Я сам! – возмутился Валик, но Варю вдруг начало уносить порывом ветра месте с надувным снеговиком, и пришлось все-таки практически всунуть пакеты Макару, чтобы освободить руки.

– Квартира? – спросил Макар, заходя в подъезд, предварительно выпустив собачника.

– Шысят девять! – радостно воскликнула Варя, и Макар ухмыльнулся, нажимая кнопку лифта.

Лифт был еще советский, будто созданный для уменьшения личного пространства и, соответственно, повышения демографии – в таком впереди или позади кого-то особо не встанешь, только рядом, вплотную, а Макар, который имел свойство занимать все видимое пространство, не прилагая для этого усилий, еще и расправил плечи. Варя с восхищением смотрела на него снизу – видимо, страсть к плохим парням передавалась девчонкам с молоком матери. Макар головы не поворачивал, молча жевал жвачку, потом лопнул пузырем, и Валика окатило злоебучим «банан-клубника».

– Чё? – спросил Макар, заметив, как он дернулся.

– Ничё.

– Ну и всё тогда.

На выходе из лифта Валик попытался отвоевать пакеты, но не вышло, потому что Макар с ухмылкой не разжимал пальцы, пока Варя звонила в дверь, допрыгивая до кнопки.

– Долго же вы! – произнесла мама, открывая и наблюдая за Валиными трепыханиями. – Валечка, ты с другом? Почему не предупредил, я бы чайник поставила.

– Да он… – начал Валик, но был оттиснут входящим Макаром.

– Ничего, я все равно надолго, мне Валечка, – на последнем слове он сделал явный акцент – видимо, это извращение имени ему понравилось, – обещал с одной темой разобраться. По химии пояснить, короче. Пестики-тычинки типа, с точки зрения какого-то там ученого.

– Как вас зовут? – спросила мама, поправляя очки и изучая рисунки на руках Макара, когда он снял куртку и предстал в одной футболке с короткими рукавами – в декабре-то, ебанат.

– Макар, – улыбнулся тот, и Валик воспользовался моментом, чтобы проскользнуть в комнату и сунуть пакеты в шкаф – с Варей они договорились, что подарки не достаются хотя бы до завтра.

Быстро оглядел спальню, пнул под кровать книжки с таблицами и Варину русалку, а затем вышел на кухню. В углу уже маячил Варин снеговик. Макар, сидя напротив отца, размешивал кофе с громким стуком. Мама, поджав губы, выкладывала на блюдце шоколадные конфеты и мандарины.

– А вы, Макар, тоже с Валентином учитесь? – спросил отец, так же, как мама, рассматривая татуировки.

Валик, сообразив, что место осталось только одно, опустился на табурет рядом с Макаром.

– Не, я с турфака, – ответил тот. – Международные гостиничные технологии.

– Зачем же вам химия? – спросила мама, щурясь на изображение вороны, клюющей кровоточащее сердце, у его локтя.

– У них она тоже есть, – торопливо сказал Валик, опасаясь, что Макар придумает вранье поядернее. – Не профильная просто.

Варя, расположившись с противоположной стороны, болтала ногами и рассматривала цепочку из черепов на другой руке «дядьки». Потом, вытянув из общей массы свою любимую конфету с белым шоколадом, положила рядом с его кружкой. Валик насупился – все было против него. Хорошо хоть мама смотрела на Макара со скрытым опасением, что он может втянуть сына в плохую компанию.

– Вы в университете познакомились? – спросила мама, и Макар ответил раньше, чем Валик открыл рот:

– На кружке. К Валентину вот хожу, он там самый главный.

– Да, он у нас совсем в науку подался, как дед, – вздохнула мама, и Валик напрягся. – Мы с отцом боялись, что он вообще ничем не интересуется, но как хорошо, что у Валечки наконец появилась девочка!

– Какая девочка? – воскликнул Валик в один голос с Макаром, а мама поправила очки.

– Хорошая девочка. Вон, эсэмэски ему по утрам шлет и…

– Мама, я же говорил, нет никакой девочки, – едва не простонал Валик.

– Ладно, не отпирайся, Валечка, – фыркнул Макар, и Валик весь сжался, ощутив его ступню поверх своей под столом. – Твоя мама прошаренная, сразу раскусила. Есть у него девочка, он стесняется пока что.

– Вы ее знаете? – воспряла мама, и отец тоже заинтересованно почесал нос.

– Да, такая приличная. Из хорошей семьи. Очень умная, даже Австрию от Австралии отличить может. Но это он вам сам потом расскажет, спасибо за кофе, пора уже химией заниматься.

Мама потянулась за пустой кружкой, но Макар, покачав головой, поднялся и понес ее в раковину, открыл воду, помыл и положил на сушилку – донышком вверх, как делала сама мама. Это ее, конечно же, расположило к новому Валиному «другу» мгновенно, и Валик совершенно отчаялся.

Войдя в его комнату, Макар осмотрелся и хмыкнул:

– Я думал, что у тебя над кроватью плакат с Менделеевым висит и ты на него наяриваешь каждый день.

– Ты меня как нашел? – спросил Валик почти шепотом, поскольку стены были тонкие и голоса с кухни слышались так же замечательно, как и громкий голос Макара.

– Я ж тебе такси вызывал, умник. Ты на звонки не отвечал, что мне было делать?

– Снимать трусы и бегать, – проворчал Валик, сразу жалея об этом, поскольку Макар сказал:

– Пф! Как два пальца об яйца!

И шагнул к нему.

Валечка

– Макар…

Валик впервые назвал его по имени, отчего у Макара дернулась рука и с Валиного плеча сразу переехала на предплечье.

– Ты зачем вообще пришел? – спросил Валик полушепотом, вглядываясь в хищные серо-голубые глаза напротив и стараясь не моргать.

– Я же сказал.

Макар прошагал вглубь комнаты, оттесняя Валика к балконной двери, спрятал их обоих за шторой и с гулким стуком впечатал Валино тело спиной в стеклопакет.

– Химию мне объясни, вот эту. Валечка.

На «Валечке» Валик нервно сглотнул и открыл рот, чтобы набрать побольше воздуха, и по нижней губе тут же скользнул шершавый палец Макара, оставляя на коже привкус табака. Снова почувствовав его ладонь на своей шее, Валик судорожно попытался взять себя в руки и вспомнить курс биохимии о работе гормонов и витаминов в теле человека.

– Понимаешь, когда тестостерон запускает в организме механизмы первичного влечения… На данной стадии в дело вступает группа нейромедиаторов из группы моноаминов, таких как дофамин, который отвечает за удовольствие…

– Ага, продолжай, я заинтригован, – прохрипел Макар ему в шею, оставляя на коже ощущение лихорадочного жара.

– М-м-м… Потом вырабатывается норадреналин, от него сердце как бешеное бьется в груди и ладони потеют.

– Точно, у меня вот сейчас очень сильно вспотели, а у тебя?

Макар схватил Валину руку и сжал в своей, переплетая пальцы и будто взвешивая, оценивая ее размер.

– Не один я тут долбоеб с потными ладошками, – Макар удовлетворенно констатировал сей факт тотального пиздеца и вдруг притерся пахом к Валику внизу живота. – А дальше чё?

А дальше серотонин, то есть гормон счастья, хотел было продолжить Валик, но руки сработали вперед здравого смысла, обхватывая Макара вокруг шеи и притягивая его к своим губам.

До сегодняшнего дня Валик не знал, что он умеет скулить, почти так же, как Машкина Боня. Главное, держать себя в руках и не надуть под себя, что в данный момент было весьма вероятно, так как Валик с уверенностью мог сказать, что каждой клеточкой почувствовал, как мозг выработал эти самые гормоны и, кажется, вопреки законам биохимии, все сразу. Основная выработка пришлась почему-то в область пупка и члена, а еще у Валика затряслись руки, потому что он наконец-то зарылся пальцами в серебристые патлы Макара, оттянул его голову слегка назад, чтобы снова заглянуть в глаза и убедиться, что Макар словил тот же дофаминовый приход, который иногда сравнивают с наркотическим эффектом.

Впервые Валик ощутил в этом взгляде, что в глаз ему теперь точно не дадут, но очень хотят дать что-то другое. Будто в подтверждение этих мыслей, Макар снова присосался к нему, уже не так захлебываясь от жадности, словно вспомнив, как получать максимальное удовольствие от процесса. Прикусывал Валины губы, втягивал его язык, а потом грубо затыкал своим, а руками в это время активно исследовал Валин живот под свитером, спускаясь по знакомому маршруту к члену. И там, к Валиному стыду, его уже с готовностью ждали.

– Окей, я понял, как это работает. Типа. Чё делать-то будем, Валь? Только не говори мне про трусы опять, а то я их прямо тут и сниму. – Отлепившись, Макар, красный до ушей, уставился на него. – Причем с тебя.

– Я… ничего с этим делать не собираюсь, – подобрался Валик, старательно игнорируя ноющее чувство внизу живота. – Ты сам до меня докопался.

– Естественно, – хмыкнул Макар и быстро чмокнул его в губы. – И буду продолжать докапываться, когда ты такой. Горячий сорокаградусный долбоеб, блядь.

Снова чмокнул, и еще, и потом уже, не останавливаясь, увлек в новый поцелуй, и Валик вдруг как-то поплыл, беспокойство о том, что в соседней комнате мама гремит посудой и Варя громко смотрит мультики, как-то отошло на задний план, растворило его в новых ощущениях и сделало смелее. Количество серого вещества окончательно перекочевало из мозга вниз, заставляя Валика вцепиться Макару туда же, где сейчас трогали его самого.

– Бля, – вздрогнул Макар, промычав ему в губы что-то матерное, мазнул языком по щеке и поймал мочку уха, отчего у Валика перед глазами мелким песком поплыли формулы. – Чем ты так пахнешь, на хуй?

Сопение возле уха постепенно переходило в тяжелое дыхание. Валик вспомнил, как накануне помылся детским гелем Вари, потому что все остальное резко кончилось, мамины пузырьки он трогать больше не осмеливался, а ядреный папин «Акс Эффект» терпеть не мог, и кислотно-розовая бутылочка с нарисованными бананами и надписью «Сладкие мечты» всплыла перед глазами, как приговор.

– «Принцессой», кажется, – промычал он.

– Точно, блядь, принцессой.

Макар водил носом по Валиной шее, руками уже потрогал у него спереди все, что можно, отметив, что, в принципе, ничего не упало ни у него, ни у этого умника, а только сильнее напряглось, и в целом тискать пацана ему понравилось. Хотелось еще по привычке за зад помацать, он полез руками под Валины булки, но в этот момент ручка межкомнатной двери, как назло, щелкнула, и Валик резко дернул балконную дверь, впуская в комнату поток прохладного воздуха.

– Ку-ку… курить можно тут! – И пулей выскочил из-под рук Макара, столкнувшись с мелкой.

– Валя! Дай мне подалок!

– Ну мы же с тобой договорились, что до завтра подождем, – вздохнул Валик. – Варь, давай ты нам не будешь мешать пока, ладно?

– А что вы делаете? Можно мне тоже? Я хочу лего.

– Чё, мелкая, может, хочешь со мной покурить? Бл… блин, Валечка, принесешь сиги? В куртке оставил.

Макар поправил задравшуюся футболку, хмыкнул, глядя на Валика, который и сам выглядел как ходячая реклама терафлю.

– Варь, на балкон не ходи, там холодно. А ты, – умник посмотрел на Макара, будто хотел сказать что-то другое, – ничего больше не трогай. – И добавил: – Аккуратнее, там реактивы лежат.

Когда он вернулся с пачкой и зажигалкой, Макар глядел в окно, спиной чувствуя изучающий взгляд мелкой. Она крутилась сзади, заворачиваясь в занавеску и напевая что-то по-принцесски. Глазищи у нее были такие же, как у Валечки, только не охуевшие.

– На вот, а то простудишься, – сказал Валик, уронив на пол резиновые шлепки-абибасы.

– У, какие мы заботливые, – хмыкнул Макар, просовывая в них ноги. – Дверь закрой, а то мелкая надышится. Слышь, мелочь, не дыши тут!

Макар открыл фрамугу и зажег сижку. Дымить ему сейчас особо не хотелось, но Валик стоял рядом, поэтому он решил покурить подольше. На улице уже почти стемнело – в декабре самые короткие световые дни. Сквозь окно комнаты на балкон проникал приглушенный занавеской свет, окрашивая эти сумерки в какой-то желто-фиолетовый, а обстановку превращая в пиздец романтичную. Макар выдул сизый дым в щель и покосился на Валю: тот явно его разглядывал украдкой, хотя делал вид, что ему совершенно похер. Ага, как же! Уши у него до сих пор красные, а кадык подрагивал каждый раз, как Макар делал затяжку. Тишина стояла такая, что было слышно, как с шипением прогорает табак.

Очень кстати Варю позвала мама – убирать разбросанные игрушки на кухне, и она, прекратив вымучивать занавеску, убежала. Дверь в комнате хлопнула, и из зала донеслось, как отец щелкает пультом, выбирая каналы, а мама бубнит на Варю и ее снеговика. Не зная, куда деть руки, Валик снял очки и, хмурясь, принялся протирать стекла краем майки.

– Посмотри на меня, – сказал Макар, и Валик поднял голову. – Ебать, ты без очков на человека похож даже, а не на портрет из лаборатории.

Без очков Валик, как и любой человек, их носящий, чувствовал себя беззащитным, потому поспешил протереть и второе стекло, но надеть их ему не дали: Макар, бросив окурок в первую попавшуюся пустую банку из-под кофе, которые Валик бережно мыл и сушил на застекленном балконе, используя потом в качестве тары, быстро оглянулся, ухватил его за плечи и шагнул за старый кухонный шкафчик, сосланный на балкон мамой.

– Да что ты, блядь, делаешь? – возмутился Валик, как никогда остро чувствуя сейчас, что он младше Макара.

– Тебе вот все надо знать? Заткнись и кайфуй.

По уверенным движениям, с какими Макар лез под пояс его джинсов, Валик понял, что настроен он решительно. В комнате пока было тихо, но это не означало, что там нет вездесущей Вари, поэтому руки Макара Валик отпихивал молча, но безуспешно, потому что горячие пальцы сжали обе его ягодицы под джинсой, а сердце у Валика, судя по ощущениям, тоже курлыкнуло, как тот ебучий влюбленный голубь у ларька.

Макар дернул его на себя и издал знакомый звук, примерно такой же, как издавали мужики в порнухе, когда отвешивали смачный шлепок ладонью по чьей-то заднице.

– Охуеть! – сказал Макар. – У тебя типа попа сердечком? Как у настоящих принцесс?

– Ты ебанулся? – спросил Валик, но, разумеется, риторически, потому что его собственная рука уже лежала у Макара на животе. Твердом и горячем, тоже под футболкой. Макар весь был горячий, стоять с ним рядом было жарко и дышать трудно, и, видимо, поэтому губы у Вали пересыхали, и он их облизывал чаще, чем мог бы.

И когда казалось, что Макар снова отключит его мозг одним касанием к ним, раздалось перхание и приглушенный мат соседа, выползающего на балкон. Очень вовремя, поскольку скрипнула дверь в комнату и Варя громко сообщила, что хочет собрать конструктор.

Из распотрошенной коробки на пол уже сыпались прозрачные пакетики с деталями и брошюры.

– Варя, я же просил не мешать, – сказал Валик, выходя в комнату. – Давай вечером соберем, хорошо?

– Не прессуй ребенка, – натягивая край футболки ниже, чтобы не было заметно, какой именно «химией» они занимались, буркнул Макар. – Давай соберем, тут на полчаса работы… Так. Электромеханический конструктор. Гоночный автомобиль, значит.

Варя с готовностью раздербанила пакеты. Сегодня ей перепало достаточно внимания со стороны Валика, но сейчас ее явно интересовал не он, а необычный «дядька», заметно отличающийся от всех тех, кого брат приводил раньше. Как и ожидалось, конструктор ей наскучил через четверть часа, и она просто сидела, разрисовывая брошюры маркером, а Макар, сосредоточенно подсоединяя проводки, заглядывал иногда в список деталей.