Текст книги "40° по Валентину (СИ)"

Автор книги: Влада Багрянцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Валик вспомнил, что этого ему как раз всегда и не хватало: родители его любили, но считали, что личное пространство должно иметься у каждого. И времени для сюсек-пусек не было ни у них, пропадающих на работе, ни у него, записанного в развивающие кружки. Это уже Варю они нянчили и баловали без меры, а Валик рос гордостью семьи и за каждую четверку стыдился так, точно предал Родину. Хвалили его всегда, но скупо, чтоб не зазнавался, мама могла поцеловать в щеку и погладить по голове, но обнимать его вот так постоянно никто не обнимал.

Валик посмотрел на смартфон: цифры на экране показывали уже почти полночь, а ебанат ему больше так ничего и не писал. Вздохнув, он со странным щемящим чувством в груди отправил Макару: «Удачи на экзамене» – и потом грустно смотрел в стену, пока не уснул. А проснувшись к обеду после позднего отбоя, в ответ на сообщение Макара с привычным уже «добрым утром», набрал его сам.

– Дай догадаюсь – случайно жопой на телефон сел? Или мелкая нажала? – спросил Макар удивленно.

– Нет, хотел попросить больше не слать мне порнуху, – сказал Валик, опуская ногу на пол и отыскивая под кроватью тапок. – Варя могла случайно открыть, она может утащить телефон, потому что играет в шарики и…

– Иглает в шалики, я понял, – сказал Макар. – Умник, ты прямо принцесса-волшебница, вот пожелал вчера удачи, и у меня все получилось!

«Все получилось» для Валика прочно ассоциировалось с Варей и приучением ее к горшку – мама всегда хвалила сестру, когда та успевала снять трусы до того, как сесть на него. Иногда не успевала, и мама огорчалась, что в этот раз не получилось.

– Сдал? – зевнул Валик, отыскивая второй тапок.

– На четверку! У меня их с первого курса не было, я как охуел с утра, так до сих пор и охуеваю.

– Круто.

– И все? Даже не скажешь, какой я молодец?

Валик хмыкнул:

– Молодец, возьми из банки леденец.

– Это намек? – произнес Макар, и стало слышно, как чиркает колесико зажигалки.

– Ну не знаю. – Валик сощурился на бьющее сквозь кисейные шторы яркое солнце, и ему представилось, как Макар, стоя у себя на балконе, тоже щурится. – Если сдашь следующий экзамен на пятерку, то, может, и намек.

Макар молчал, и Валик ждал, сдерживая ухмылку.

– Я ж не сдам, – прозвучало вместе с автомобильным гудком на фоне.

– А ты постарайся, – сказал Валик и добавил, не сразу поняв смысл своей фразы: – Языком ты умеешь работать.

– Языком, – голос в трубке сделался на тон ниже. – Валечка, а ты та еще сучка.

– Да блин, я не про то! – воскликнул Валик, выбираясь из одеяла. – Я про…

– Короче. Будет тебе пятерка, на хуй. Полируй свой леденец. Пока, Валечка, я готовиться.

Валик глянул на телефон со смесью досады, стыда и ощущения пиздеца. Потом подумал, что на отлично Макар не натянет никогда, и успокоился. Зато займется полезным делом, а Валик сможет оставшиеся несколько дней в деревне посвятить своей подготовке к олимпиаде так, как планировал изначально – полностью.

Прости, Лёха, но отчаянные времена требуют отчаянных мер, думал Макар, отправляя другу сообщение, что к инязу им придется готовиться раздельно. Емкий вопрос о его психическом состоянии возник тут же:

«А не охуел ли ты часом?»

«У меня важная миссия, Лёх, сорри. Почти как у того агента из «Кингсман», который должен спасти мир».

«Не надо подробностей», – прилетело в ответ вместе с болезным смайликом.

«Можшь променял меняна Игоряна», – быстро натыкал ему Макар, второй рукой складывая вещи в рюкзак, а через полчаса под лай какой-то собаки уже трезвонил в квартиру Жанки.

Тетка работала старшим менеджером по закупкам в местной торговой сети, переписывалась с китайцами и американцами и, еще когда ее «любименький шкет» учился в школе, натаскивала его по инглишу и очень этим гордилась, потому что остальное у Макара, естественно, до старших классов безбожно хромало.

– Ты бы еще за пять минут позвонил. В дверь, – пробубнила Жанка, поправляя сползающий с плеча вязаный кардиган и отпихивая ногой косматое нечто, чей лай, видимо, Макар и слышал за дверью.

– Сама же любишь всю малину за полчаса обломать! – взвился Макар, но появившаяся в коридоре сонная блондинка с Жанкиных фоток приветливо улыбнулась, и Макар перестал беситься. – А ты та самая Лёля. Я Мак. Макар типа.

– Я знаю, – засмеялась блонди.

– Макарошка! – встряла Жанка и, встав на цыпочки, потрепала его по серым патлам.

– Она о тебе болтает так же часто, как о своей дурацкой работе. Я даже знаю, какая у тебя татуха на заднице набита.

У Макара не было татухи на заднице, но, зная Жанку, полупопия зачесались, требуя проверить это немедленно.

– Не рассказывай, я люблю сюрпризы, – хмыкнул он, скидывая кроссовки.

В ладонь ему тыкнулся мокрый нос любопытного пёселя.

– Это кто тут такой слюнявый?

– Это Зайка, Лёлькина.

– Прикольная, – Макар осторожно положил руку на собакину бошку. – Эй-эй, не жуй меня, слышь? Кто хулиганит? Зайка? Сучка, чуть палец не отгрызла!

– Гав! – возмутилась сучка.

– Чё за порода, Лёль? Глаза как у хаски, а вся какая-то лохматая.

– Не узнаешь? – хихикнула Жанка. – Вы с ней одной породы, шкет!

Макар закатил глаза, цыкнув на дурацкие тётькины шуточки, и потрепал за ухом уже немного привыкшую к нему Зайку.

– Признала в тебе своего, – улыбнулась Лёля. – Это австралийская овчарка.

– Давай, вещай, чего приперся. Свою квартиру сжег, пришел нашу палить? – саркастическим тоном громко допрашивала Жанка уже с кухни, ставя чайник.

Макар прочесал за ней и плюхнулся на табурет.

– Мне кофе.

Она посмотрела на него почти таким же взглядом, как мамка, когда он, будучи мелким, любил залезть в самую серединку кухонного уголка и просил налить ему чай, дать сахар, варенье и все, до чего не мог дотянуться, но ленился вставать. Макар улыбнулся и выудил из рюкзака огромную плитку шоколада в фиолетовой упаковке.

– Жан, поможешь мне, плиз? Мне надо сдать английский на отлично.

Обе девушки уставились на него, как на радужный флаг, вывешенный на здании мэрии Москвы. Макар не стал пускаться в долгие объяснения, зачем оно ему. Просто сказал, что надо, и все.

– Блин, Макар, мы с Лёлькой, конечно, красотки, но никаких противозаконных вещей с твоим преподом или завкафедрой делать не подпишемся.

– Очень смешно, я ща со стула упаду! – буркнул Макар. – Вообще-то, я хотел попросить тебя со мной позаниматься. Два дня до экзамена.

– О! – Жанкины глазищи округлились. – Тогда ты по адресу. Обломал нам с Лёлькой каток, ну да ладно. Я смотрю, рюкзак собрал, ночевать тут будешь. Вот это прям серьезный подход, Макарка.

– Да там уж серьезнее некуда, по ходу.

– Не переживай, Лёля у нас как раз переводчик.

– На темную сторону, да? – хихикнула блондинка и обняла Жанку за плечи.

– Не, – улыбнулась та в ответ, – на темную он без нас уже справился.

За эти пару дней дома у Жанны Макар, кажется, поседел. Грамматика у него немного хромала, в основном проблемы были с согласованием времен, как определила Лёля, поэтому некоторые фразы пришлось буквально заучивать. Но лексику Макар знал неплохо – визуальная память и шароебство по интернетам и игровым сервакам с пацанами, оказывается, нехило его поднатаскали. Проблема была в том, что вопросы в билетах были профильные, и под конец в пепельной башке у него уже реально бурлил вулкан. Лёлька гоняла нещадно, даже притащила откуда-то маркерную доску и писала на ней тезисы для билетов. Спасала только лохматая Зайка, проникшаяся к Макару особой любовью, видимо, как к единственному мужику в бабском царстве. Вечером накануне экзамена, устраиваясь поудобнее с собакой на диване в зале, Макар поймал себя на мысли, что они с Валечкой не виделись уже почти пять дней и его это дико бесит. Зайка лизнула ему щеку и улеглась в ногах. Желать умнику доброго утра и доброй ночи уже стало традицией, но все это время они больше не созванивались. Пусть Валя и отвечал ему в своей фирменной односложной манере, у Макара внутри уже все чесалось.

«Привет, олимпийский чемпион, чего делаешь?» – написал он, откинувшись на мягкую подушку и подавляя зевок.

«Играю с Варей в лего».

«Привет малой передай. Скажи, я ей малмелад принесу, когда мы с тобой увидимся».

«Когда экзамен?» – пришло через пять минут, Макар уже думал, что Валя не ответит.

«Завтра. Пожелай мне удачи, Валь».

«Ты готовишься?»

«Не, я уже спать ложусь. Пораньше. По совету одного умника. Валяюсь тут с Зайкой», – написал Макар, гладя твердый лоб довольной собачьей морды.

«Это одногруппница?»

Макар улыбнулся. Сначала хотел написать, что да и их тут десять, а презик всего один, мол, посоветуй, как быть: методом научного тыка или считалочкой выбрать. Но потом вспомнил, что Валя не Лёха, вдруг не догонит. Подполз к собаке и щелкнул себя камерой в зеркальном отражении шкафа-купе напротив.

«Это австралийская овчарка».

«А где это ты?»

«Я у тётьки. Хочешь, украду тебе сучку?»

«Нет) – тут же ответил Валя. – Я в детстве очень хотел лабрадора. Но сейчас мне уже хватает одного ебалая».

«Ты имел в виду алабая?»

«Я имел в виду ебалая. Спокойной ночи. Удачи завтра».

«И тебе))) Удачи, Валечка. Ты бы тоже там получше подготовился».

Суббота выдалась безумно тяжелой, голова раскалывалась, но когда Макар ласточкой выпорхнул из стен универа, его не бесили даже скользкие раскатанные дорожки, на которых он, летя обратно к тётьке, едва не наебнулся на свой многострадальный копчик. Завалившись к Жанке, сгреб их с Лёлей в охапку, выдохнув «спасибо», сфоткал свою зачетку, отправил умнику и рухнул досыпать. Там среди прочих «удов» в гордом одиночестве красовались три заветных буквы – «отл».

Ебануться

Ебануться. Просто взять и ебануться. Головой об стену. Наверное, в лесу сдохло что-то ну очень большое, раз ебанат с турфака сдал на отлично экзамен. Вполне возможно, что не без бабла, но Валик почему-то был уверен, что без него. Ему казалось, что Макар из тех людей, которым процесс достижения результата важен не меньше самого результата.

И что там Валик говорил про леденцы?..

Зачем он это, блядь, сказал?

Весь день он проходил в подвешенном состоянии – чувство было такое, будто пообещал Антону сходить на концерт корейцев, а потом осознал всю глубину понятия «бойз-бенд» и теперь сливается, оправдываясь, что у него заболела сестра и ее не с кем оставить. Собственно говоря, так оно в прошлом году и случилось, и Антон пошел на концерт с Калмыком, который потом спросил: «Мож, хуйнем мне тоже волосы в мятный цвет?» Антон поржал и сказал, что он и так секси и мятный к его казахской морде точно не подойдет. Только оранжевый.

– Там телки в обмороки падали, – сообщил Калмык ошарашенно после концерта. – Антон тоже в штаны сыкнул от радости.

– Не пизди! – заорал тот в ответ. – На меня лимонад пролила какая-то малолетка. Сам прыгал как козел алтайский, еще выебывается!

Макар позвонил ближе к вечеру, но Валик не ответил, и тогда он написал:

«Слышь чё, умник».

«Ну?» – отправил Валик со вздохом.

«Чего не отвечаешь?»

«Я готовлюсь. На следующей неделе всероссийская олимпиада по химии, а я еще не все вопросы проработал».

«А у меня родаки только послезавтра прилетают».

«И?»

«И)))»

В голове тут же всплыли слова Макара о том, какой у него сладкий голос, когда он стонет, и Валик облизнул пересохшие губы.

«Я правда очень занят. Давай ты после олимпиады ко мне подкатишь, ок?»

Макар сообщение прочитал, но ничего пока не писал. Ответил спустя минут пять:

«Не ок. Валечка, я ж не отъебусь».

«Тогда извини», – быстро напечатал Валик и выключил телефон.

На месте не сиделось, потому он помог Варе сложить игрушки, потом постоял под холодным душем, пытаясь прийти в себя и собрать разбегающиеся мысли. Но и спустя час сосредоточиться хоть на чем-то не удалось, и он сидел, тупо пялясь в книгу.

– Валёчек, вынесешь мусор? – заглянула в комнату мать, и он с готовностью подскочил.

Накинул куртку и, как был, спустился в лифте. Только выходя из подъезда, заметил, что идет по снегу в домашних тапках. Мусорные баки стояли на выезде из двора, недалеко, но по пути он едва не растянулся раза три. Обратно в подъезд входил быстро, но кто-то успел шагнуть следом в закрывающуюся дверь, а потом Валика в сырой темноте – опять выкрутили лампочку – прижали к почтовым ящикам. На пол посыпались рекламные листовки, он успел пощупать обхватившие его шею руки и унюхать запах сигарет.

– Валечка ты ебучий. – Макар, вместо того чтоб дать ответить, вжал его в ящики спиной до скрежета державшейся на соплях дверцы одного из них, впился в губы своими, горькими от никотина, но со сладким привкусом фруктовой жвачки. – Ты охуел совсем, телефоны отключать?

– Ты же, – Валик понял, что давится от жадности слюной и старается прихватить его нижнюю губу зубами тоже по этой же причине, – сказал, что не отъебешься!

– Я и не отъебался, ехать пришлось. Думал, щас докурю у подъезда и буду в домофон звонить, а тут ты чешешь весь такой модный в тапках.

Валик притянул его за ворот куртки ближе, щекам стало щекотно от меха – спасибо, что не в кожанке, но куртка была расстегнута, и свободной рукой он убедился, что, кроме тонкой футболки, под ней ничего нет больше.

– Там мороз, блядь, ебанат, – пробубнил Валик, разрывая поцелуй, только когда стало не хватать воздуха. – Хочешь с воспалением легких загреметь после экзаменов?

– Сказал долбоеб в домашних тапках. Хочу. – Макар поймал его руку и сунул ее себе под футболку, на голый горячий живот. – Тогда, может, приходить будешь. Домой же ко мне отказываешься.

– Что там делать у тебя?

– Чай пить, с леденцами. Кино смотреть. Отдохнешь от своей химии.

– Если только чай пить, – сказал Валик тихо и отстранился – в лифте кто-то спускался. – Пошли. Тапки переобую только.

В освободившейся кабинке лифта Валик испытал жесткое чувство дежавю, украдкой косясь на красные щеки этого ебаната напротив. Макар, заметив, что на него смотрят, снова вжал Валика в стену, перегородив собой путь к выходу, и перекрыл доступ кислорода. Хотя занят у Валика был только рот, казалось, что воздуха в замкнутом пространстве не хватает в принципе. Где-то внизу холодные пальцы Макара пробрались Валику под куртку, и тело прошибла дрожь, когда они прикоснулись к его горячей спине.

– Пять дней тебя не целовал, Валечка, – выдохнул Макар, потираясь своим носом о нос Валика. – Чуть с ума не сошел.

– От спермотоксикоза?

– Все-то ты знаешь, умник.

Грохот дверей лифта сообщил, что они приехали, и Макар отлип. Входя обратно в свою квартиру, Валик злился, что все опять становится непредсказуемым и, как бы он ни старался отвертеться, ничего не выходило. Злился, что не предполагал никогда такого поворота событий, как если бы в совершенно неподходящих для этого условиях из неорганических веществ под воздействием неведомого катализатора синтезировалось новое, не изведанное ранее органическое вещество. И больше всего Валик злился на себя, потому что ему это нравилось. Волновало. Что-то тянуло в области солнечного сплетения, стоило подумать, что сзади него в дверях прихожки топчется этот ебанат в наколках. С кухни слышались громкие голоса актеров какого-то маминого сериала. Папа, скорее всего, дремал в зале на диване, так что прибежать могла только Варя.

– Тут сиди, я сейчас, – сказал Валик, снимая куртку.

– Ага. – Макар, плюхнувшись на тумбочку сбоку, смотрел на него какими-то подозрительно веселыми глазами.

– Валёчек, а ты телефон выключил, что ли? Я тебе звонила, хотела за хлебом попросить заскочить. Ой, здравствуйте, Макар!

Мама уставилась на Макара в легком удивлении, но без того охуевания, с каким встретил его сам Валик.

– Здрасьте! Именно, отключил! – улыбнулся Макар. – Пришлось вот в гости к вам ехать. Можно мне вашего Валёчка украсть погулять? А еще он мне обещал кое-что по химии рассказать, про агрегатные состояния.

Валик не знал, кому из двух кидать злые взгляды, и еще сильнее дернулся, когда в углу нарисовалось любопытное лицо Вари. Всю семью собрал в коридоре, не хватало только папы.

– А у вас разве не сессия сейчас? – поинтересовалась мама, поправляя очки, и Валик мысленно ее поблагодарил.

– Сессия, я сегодня утром на отлично сдал английский, во, зацените! – обрадовался Макар, распахнул рюкзак и достал оттуда потрепанную зачетку. – Выходные же, суббота. Один день-то можно и расслабиться, да, Валь?

Валик уже видел эту страничку на фото, там все было настолько прилично, что даже не верилось, и мама, само собой, добродушно похвалила Макара и, перед тем как уйти обратно к своему сериалу, сказала:

– И правда, заберите его, а то он все праздники в деревне у бабушки дома просидел, в книжках своих да в телефоне. Валя, ты только предупреди, если будешь поздно, чтобы не как с Антоном в прошлый раз, хорошо?

– Хорошо, – буркнул Валик, чувствуя, как тело покрывается мурашками под пожирающим его взглядом Макара.

– Кстати, малая, смотри, чё тебе разрисованный дядька притащил, – сказал тот и достал из рюкзака большую упаковку мармеладок. – С твоими любимыми свинями.

– Свинка Пеппа! – обрадовалась Варя, забирая пакет, но потом снова протянула его Макару: – Отклой мне.

Наблюдать за этими двумя из детского сада было выше его сил, и Валик проскользнул в комнату, чтобы переодеться, остаться наедине с собой и хотя бы немного успокоиться. Там он долго стоял перед шкафом, думая, что бы ему надеть – мамины любимые свитера портить больше не хотелось, и ему тем более было дико думать, что еще там Макар может сегодня растянуть своими требовательными пальцами. От этой мысли почему-то сладко заныло в паху. Валик спешно сдернул с себя домашнюю флисовую кофту, стянул старую майку и принялся рыться в шкафу в поисках чистой и желательно совсем новой, потом немного подумал и решил и белье сменить на свежее тоже.

– А ты знал, что у тебя родинка на попе? – раздался за спиной хриплый голос, и Валик едва не протаранил головой потолок.

– Блядь! – вскрикнул умник.

– Не, я Макар. Ты же вроде бы уже хорошо выучил. Или еще напомнить? – усмехнулся Макар и дернулся, стараясь унять в себе желание помять Валины булки прямо сейчас.

Хорошо, что мелкая усвистала хвастаться своим «малмеладом» маме, – Макар быстро скинул куртку и кроссы и незаметно просочился в комнату к умнику как раз весьма вовремя. Валечкина задница заманчиво сияла в полумраке, и Макар прищурился, чтобы получше разглядеть, не в форме ли сердечка там эта родинка – на правом полупопии, ближе к впадинке, разделяющей его небольшую, ровно очерченную жопку на две половинки. Самое то место для поцелуев. Блядство. От мысли о поцелуях туда у Макара едва пар из ушей не пошел, а волоски на предплечьях приподнялись вместе с членом.

– Тебе вот все везде надо, да? – вздохнул умник, натягивая черные плавки.

– А то.

Валя обернулся через плечо и зыркнул на него очень странным взглядом, будто совсем не стремался светить пятой точкой, и Макару это понравилось. Привыкает, значит. Пока он жрал глазами обтянутые черным трикотажем булки, в лицо ему прилетело что-то колючее.

– На, теперь ты надевай.

– О! Валечка включил мамулечку. Мне нравится.

– Это чтобы ты на жалость мне не давил, если заболеешь.

– Ясно, – усмехнулся Макар, надевая тесный свитер. – А чё не с дебильными оленями?

– Ты что-то имеешь против моих оленей? – буркнул Валя из-за спины, натягивая джинсы.

Макар подошел к нему сзади, просунул руки под майку и погладил по дрогнувшему животу.

– Мне нравятся твои олени. Особенно когда они в стиралке.

А затем, пользуясь тем, что умник временно обездвижен, присосался ртом к шее, глубоко вдыхая его запах – чистый кайф. Обхватил вокруг груди крепче и вжался ширинкой в межбулочное пространство, отчего Валя внезапно расслабился и обмяк, оседая на него.

– Хочу тебя, – шепнул Макар, шаря руками по Валиным ребрам. – Ох, Валечка, какой же ты сладкий.

Он даже не сопротивлялся, только тихо постанывал, и эти звуки были лучше любого ответа. Макар нащупал его маленькие соски, зажав их между пальцами, продолжал целовать Валю в шею и прижиматься к нему сзади, а когда умник поднял руки и завел их назад, за голову, чтобы схватить Макара за волосы, он едва не кончил.

– Бля-а-адь! Пошли уже, хватит копаться! – прорычал Макар, сдавив Валю напоследок, кажется, слишком сильно, и тот зашипел в ответ.

Досматривать, как Валечка собирается, было тяжко. Макар вышел обратно в коридор, где был пойман Варей, пихнувшей ему маркер:

– Налисуй лисунок мне!

– Ну давай, бумажку тащи, – улыбнулся он.

– Нет, не на листке, на луке, – помотав головой, Варя протянула ему свою тоненькую ручонку ладонью вверх. – Хочу селце и птицу, как у тебя.

– А мама не будет ругаться?

– А мы ей не покажем, – засмеялась мелкая.

– Тогда ладно.

Молодец, мелкая, идет против системы, бунтаркой вырастет, поди. Макар нафигачил ей большое красивое черное сердце со стрелой внутри – почти в лучших традициях олдскула, а вместо вороны уже доделывал ласточку, когда с прискорбием заметил надпись на маркере – «перманентный». Валя как раз вышел из комнаты, такой весь прилизанно-причесанный, что захотелось поскорее его растрепать, и Макар, подмигнув малой, быстро засобирался, надеясь, что они успеют свалить до того, как получат пиздюлей от его мамы.

Валик, выходя из подъезда, подумал, что мамин новый каркаде, который он попробовал час назад, либо не совсем каркаде, либо рос рядом с полем марихуаны и успел научиться плохому, потому что чувство было такое, будто ему определенно что-то подсыпали. Что-то изменяющее сознание. Приходы он ловил раз за разом, как только Макар к нему прилипал, точно со всех сторон, и становился при этом сам какой-то гуттаперчевый, как говорила бабуля про своего первого мужа, который носил ей завтраки в постель. Напирать напирал, но вело его еще хлеще, чем самого Валика, который сохранял остатки самообладания.

Когда они вышли на мороз и Валик встретился с сумасшедшими блестящими глазами Макара, он вспомнил кошку, которая была у него в детстве, Муську. Наслушавшись по телевизору Дроздова, маленький Валик добыл из маминой аптечки пузырек валерьянки и скормил ей пять штук желтых таблеток. Поначалу все было прилично – Муська помявкала и только, а потом ее вштырило, и она каталась на спине и терлась обо все, сверкая глазищами, полными шального счастья. Такими глазами смотрел сейчас Макар, и Валик всерьез забеспокоился, что его разложат на ближайшей лавке с целью удушить от переизбытка чувств. Валик, наклонившись, зачерпнул снега у клумбы и с размаху пихнул его за шиворот Макара, который не сразу понял, что произошло, потому что вытряхивать его не спешил.

– Ты, я смотрю, сегодня смелый, да, Валечка? – произнес, вытряхивая наконец, и по интонации Валик понял, что его точно удушат.

– Остынь. Тебе полезно.

Неслись они до самого парка – целый квартал – как два школьника. Валика заносило иногда, потому что скользили кроссы, Макар сшиб какую-то бабку, помог ей подняться, пока его облаивал пудель и сама бабка, но все равно догнал и тоже сыпанул снега за ворот.

– Я стометровку бегаю быстрее тебя, умник, – согнувшись и опираясь руками о колени, прохрипел Макар.

– Ты все делаешь быстрее остальных? – фыркнул Валик, откашлявшись и придерживаясь за бок, где екало после быстрого бега.

– Почти.

– Нашел чем гордиться. Тут плакать надо.

– Ты у меня будешь плакать, блядь. От счастья, когда утром уходить будешь… Смотри, «Камикадзе» еще работает! Пошли? Я приглашаю, Валечка, в честь сданного экзамена. Ты не можешь мне отказать.

Валик подумал: еще как могу. И следом – не могу. Потому что не хочется, когда этот ебанат так лыбится на всю улицу, что глазам больно смотреть. На свою явно больную голову Валик согласился, испытал небольшой ужас, когда щелкнули ремни, прикрепившие его тело к сиденью, а потом большой ужас, когда земля ушла из-под ног и мозг будто завалился в район затылка.

– Ну у тебя и лицо, умник! – услышал он сквозь визг девчонок за спиной, а потом заорал сам, перекрывая прочий шум, и вцепился в руку Макара.

Связно мыслить он начал, когда перестало все прыгать перед глазами и ощущение, что он все еще висит вниз головой, пропало. Они с Макаром стояли у автомата с попкорном, Макар лыбился совсем нескромно, а сам Валик держался за его рукав как за мамкину юбку.

– Да ладно, я привык уже, чего ты, – произнес Макар, когда он разжал пальцы. – Все равно девчонки из ларька с игрушками напротив успели нас три раза поженить, пока мы тут тремся.

– А чего мы тут тремся?

– Как чего? Попкорн же!

Попкорна оказалось много – остатки потом скормили голубям у закрытого на зиму фонтана. Обошли все аллеи, а у самых дальних ворот, где парк плавно переходил в небольшую рощу, Макар натыкал адрес в приложении такси и выщелкнул из пачки сигарету, но так и не закурил – прижался со спины и сунул руки в карманы куртки Валика. Нащупал его пальцы своими ледяными и уперся подбородком в его плечо.

– Ой, ну пиздец теперь, – сказал Валик недовольно, хотя у него опять заекало под ребрами, но уже не от бега. – Давай еще начни опять заливать, какие у меня глаза красивые. Чтоб совсем романтично.

– Они у тебя правда красивые, не выебывайся.

Такси приехало быстро – и пообжиматься толком не успели. Макар, видимо решив дать ему передохнуть или дать остыть себе, плюхнулся на переднее сиденье, но как только они вышли у его дома, снова глянул так странно, что у Валика мысли сбились в клубок. Он только подумал, что, наверное, сделает много глупостей сегодня. И ему это понравится.

После парка Валин свитер уже не просто приятно согревал, а шпарил так, что Макар взмок во всех, даже труднодоступных местах. На удивление, тусоваться с умником ему было по кайфу, хотя не совсем так, как с пацанами – ни хуйней не пострадаешь, ни с девчонками особо не познакомишься. А у Макара на такие вещи глаз был хорошо натренирован, и не только он. Если есть такое понятие, как баборадар, то работал он у Макара даже лучше, чем у Лёхи. Пока шлялись в парке и зависали на аттракционах, видел он несколько весьма живописных взглядов в свою сторону. И не только в свою. Часть из них была адресована умнику, который вообще в ус не дул – и слава яйцам, потому что Макара одна только мысль, что Вале может нравиться кто-то другой, кроме него, химии и таблицы Менделеева, приводила в состояние перманентного рычания и желания сделать агрессивный гав в сторону этих взглядов и собственнический кусь в Валечкину булку. Впрочем, второе было вполне выполнимо, когда они, взмыленные после гуляний, завалились в его хату.

– Снимай, блядь, все это на хуй, – ныл Макар, бесясь оттого, что на Валиной куртке заела молния, когда он резко ее дернул.

– А как же чай с леденцами? – слабо протестовал Валя, сдерживая глупую улыбку.

– Сначала леденцы, потом чай.

Еле дотерпев, пока умник снимет свои смешные кроссы с желтыми, мать их, шнурками, Макар дошагал с ним до дивана в гостиной и рухнул, даже не включив свет. Хотя потом дополз до торшера и щелкнул диммером, потому что глаза чесались рассмотреть во всех подробностях, где еще у Вали есть родинки и куда еще Макар будет ставить сегодня свои метки. Установка «поспешишь – людей насмешишь» не помогала. Как стащили друг с друга одежду, как стянули трусы, оставшись в одних носках, – Макар уже не вспомнил, стоило лизнуть Валины соски, чуть сползая, проехаться пузом по его полувставшему члену.

– Холодно! – зашипел Валя, растирая мокрый сосок.

– Ничё, щас привыкнешь. Руки убери, – Макар отпихнул его и накрыл соски своими пальцами, продолжая медленно массировать их и целовать Валю в живот.

Его внушительный опыт в сексе не помогал ни хрена по одной простой причине, которая уже стояла колом, заманчиво поблескивая пирсингом в тусклом свете торшерной лампы. Да, он представлял себе, что там делать, чтобы было приятно максимально, но никогда еще у него самого сердце так не колошматило – особенно после того, как он сомкнул губы на головке Валиного члена. Валя всхлипнул, судорожно хватая ртом воздух, Макар тоже чуть не задохнулся – его голову прижали к лобку, и он резко взял в рот почти целиком. Горло сдавило спазмом, пришлось выпустить член обратно, но оторваться было уже сложно: Макару нравилось водить по стволу языком и губами, играть с колечком в уретре, слегка посасывая его, потом резко надеваться ртом снова. Это было какое-то блядское безумие. Валя извивался и стонал, выгибаясь, и Макару было не совсем понятно местами, хочет ли он выбраться или придвинуться еще плотнее.

– Сука, реально леденец! – выдохнул он, подползая обратно выше к Валиным губам.

Место рта заняла рука, и Макару вдруг захотелось скользнуть под его яйца, нащупать там какую-нибудь дырку (блядь, ну понятное дело, какую именно) – привычка работать пальцами, погружая средний во влажное нутро, никуда не исчезла. Смазка – всплыло в мозгу, и Макар застонал от отчаяния, решив отложить эти эксперименты на потом, тем более что Валя все же умудрился тоже схватить его за хер, не отрываясь от поцелуя. С ним было все по-другому, не так, как с девчонками, – он не пытался выбрать наиболее соблазнительную позу, чтоб показать разом все свои достоинства и спрятать при этом существующую только в его воображении складку на животе, как они. Да и что делать с членом, представлял в разы лучше, и можно было не переживать, что на самом пике удовольствия он вдруг замедлится или неудачно дернет рукой.

Тереться друг с другом кончиками языков было просто бомбически охуенно, каждый раз Макара будто удар прошибал, мозг уже не соображал, и единственное, что гормоны ему скомандовали, – срочно залезть сверху, потереться еще и членами, что Макар и сделал, взяв Валины руки и зажав их над головой. С удовольствием отметив, что длинные ноги под ним разъехались в стороны и слегка прихватили его бока, Макар тягуче задвигал бедрами, проезжаясь своим членом по Валиному, прижимая их к животам друг друга, но умник вдруг заерзал.

– Стой, погоди. – Ухо обожгло горячим вздохом. – Макар!

Он остановился и глянул на Валино лицо: красные щеки, расширенные зрачки, взгляд пустой, но блестящий, ресницы дрожат – все как надо. Макар обхватил его голову ладонями и медленно и нежно поцеловал, почти как девчонку, такое всегда на них хорошо действовало.

– Мне надо отлить… Это все мамин каркаде.

– Бля, ну пиздуй. – Макар сполз с него набок, давая выбраться, и проводил взглядом, подперев голову рукой. – Только не забудь, что я тут голый и со стояком тебя жду! – крикнул он, когда умник исчез в коридоре.

Не было Вали подозрительно долго, хотя из туалета он вроде бы вышел быстро, но судя по звукам и шуму воды, застрял в ванной.

– Валечка! – позвал Макар. – Хорош ссать, иди сюда. Я тебя укушу только совсем чуть-чуть.

Потом приоткрыл дверь и увидел в отражении зеркала мокрый фейс своего умника, который тут же перетянул внимание с его голой задницы наверх, к глазам.