Текст книги "40° по Валентину (СИ)"
Автор книги: Влада Багрянцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
«Ну, допустим, тот мужик был не хуйло».
«Ок)» – пришло через десять минут, когда Макар уже почти уснул с телефоном в руке.
Пошла жара
– Ты фрикадельки погрел? Там еще картошка запеченная в фольге и фасоль…
– Мам, я нормально питаюсь.
– Знаю я, как ты питаешься, опять своей фигни с глюкаматом набрал.
Валик покосился на пустые пакеты, торчащие из мусорного ведра.
– Глутамат, мам. Мононатриевая соль глутаминовой кислоты, – поправил он по привычке. – Фрикадельки погрею, обещаю, не переживайте. Как бабуля?
Разговором о бабуле и ее засоленных подосиновиках маму удалось нейтрализовать – Валик чувствовал, что назревает опять беседа о выдуманной впопыхах Веронике, потому вежливо слушал эпопею, когда надо «дакая» и хмыкая. Потом маму позвали чистить снег с крыльца, она наказала Валику следить за комнатными цветами и отключилась. Валик, отняв телефон от уха, с опасением – и, блядь, надеждой – посмотрел на экран. Пустой – ни оповещений, ни пропущенных, ни сообщений. Макар молчал со вчерашнего вечера, и вроде бы это должно было радовать, но ничего, кроме беспокойства и досады, Валик не чувствовал.
Может, Макар, увидев вчерашний ответ, натыканный Антоновым перстом судьбы, подумал, что Валик дал слабину и можно теперь осадить? Типа выждать, что он сам напишет? Типа первый?
А вот хуище. Такой же непропорциональный и неаккуратный, какой ему прислал Макар.
Раньше Валик в себе этой ноты стервозности не замечал и мнительности тоже, может, потому, что с реактивами, колбами и микроскопами не нужно было взаимодействовать на эмоциональном уровне. Все просто – определенное вещество или смесь веществ вызывает определенную реакцию, не нужно задумываться, почему это происходит и с какой целью. А друзья у Валика всегда были сами с прибабахом, их действия предугадывать было бесполезно – взять того же Калмыка, который летом на отдыхе у деда заблудился в степи – в степи! – приперся на чью-то кошару, и там его чуть не порвали чабанские собаки.
– Они не гавкают, – рассказывал потом Калмык, поднимая штанину и демонстрируя шрам на ноге. – Даже не рычат. Короче, предупреждения не было, ребят.
Хозяйская дочка отогнала собак, перевязала его и накормила высушенным на солнце и немного засиженным мухами сыром из овечьего молока и лепешками.
– Мухи там еблись на этом сыре, а ты жрал! – скривился Антон.
– Я думал, точечки такие черные – это специи, – ответил Калмык. – И жрать хотелось, вот и жрал!
После этого за ним и закрепилось погоняло «дитя степей», и Калмык точно понял бы Валика, как и Антон. Но пока ему все равно лучше не рассказывать.
Валик полил цветы, перемыл посуду после того, как к обеду свалил Антон, подумал и вяло вбил в поисковик волшебные слова, открывающие мир силиконовых доек и загорелых попок. Подпер рукой подбородок и принялся прокручивать колесико мышки, листая ниже и ниже, без энтузиазма наблюдая в перемотке, как «блондинка сосет большой член байкера в подъезде» и «кончил по второму кругу на пухлый пирожок секретарши». От одних названий веяло половой дисфункцией, и Валик вспомнил, почему никогда не читал описаний к порнухе. Учитывая, что и смотрел ее от случая к случаю, а ведь у того же Антона имелась любовно собранная видеобиблиотека на компе, спрятанная в скрытой папке, на случай если мама решит посидеть в «Одноклассниках».
Так и не вдохновившись, Валик закрыл ноут, взялся за справочник с таблицами, чтобы рассчитать формулу, которую давно собирался приложить к своему опыту с эфирами, но быстро понял, что не может понять ни строчки. Когда экран телефона загорелся сообщением, Валик дернулся, как последний идиот.
– Вы издеваетесь! – протянул он вслух, прочитав сообщение от оператора о том, сколько у него осталось бесплатных минут.
На улице вечерело. Валик вспомнил, что хотел купить молока, оделся и вышел из подъезда, смотря себе под ноги и пиная крышку от фанты. Настроение было на нуле или еще ниже. Обратно он шел в свете фонарей, выхватывающих пятнами остатки снега. Зима в этом году случилась поганая, снег шел часто, но не держался и двух дней, превращаясь в кашу, и оставалось только надеяться, что на Новый год выпадет нормальный, настоящий снег.
Вспомнив про Макара и его приглашение, Валик фыркнул – тот, наверное, уже и не помнит, что ляпнул.
И все равно мысли лезли сами по себе. Занятый ими, Валик не сразу увидел пришедшее сообщение, а увидев, снял очки и перечитал: «Ну, допустим, тот мужик был не хуйло».
Валик хотел спросить, о каком мужике Макар сделал этот великолепный в своей ясности вывод, но вспомнил «Титаник». Макар что, смотрел эту древность? Не похоже на него. А что тогда похоже? Валик о нем и не знал толком ничего, может, Макар еще тот романтик и соплежуй.
Настроение потеплело сразу на несколько градусов, но Валик себе в этом не признался, и некогда было – по телику крутили что-то вполне годное, по крайней мере документалку о способах измерения сейсмической активности Валик мог смотреть с удовольствием.
С Антоном договорились встретиться тридцать первого в шесть – тот, как всегда, покупал подарки в последний момент и попросил сходить с ним в ювелирку.
– Ты только джинсы черные надень, ладно? И свитер с оленями, – сказал друг по телефону, пока Валик копался в шкафу.
– Тебе принципиально, во что я буду одет? – удивился Валик.
– Нет, но доверься моему опыту – лучше черные джинсы, потому что все диваны потом становятся липкие от какой-нибудь разлитой мурни, а на черном не слишком видно будет, во что ты сел. А свитер с оленями – ну это классика, Вэл. Не в рубашке ж ты попрешься с жилеткой.
Придерживая телефон плечом, Валик перевесил рубашку и жилет в ромбик в дальний угол и нащупал рукав очередного кашемирового свитера с белыми оленями на груди, который обожала мама. Валик его тоже любил – он пах чем-то приятным и его было приятно трогать, он был тонкий, но довольно теплый.
После ювелирки они с Антоном должны были пойти к Машиной подруге, которая снимала квартиру с одногруппницами, и «тусить», как сообщил Антон, до утра. И Валик думал, что так оно и будет, хотя написал Макару, что придет к нему. Но Макар не писал весь вчерашний день, и это был отличный повод соскочить с темы, но Валик до сих пор не знал, как поступить. Заявиться к Макару, потому что пригласили, отметиться и уйти, чтобы тот потом не доебывался – а ведь мог – после курантов и не портил праздник. Или написать самому с вопросом, ждут ли его, или забить на все и отмечать как положено: танцуй как бабочка, жаль… жаль, что недолго, потому что намешал коньяк с вином.
Пока Валик ждал у торгового центра Антона, вокруг стало тихо и начал падать снег – крупными пушистыми хлопьями, именно такой, какой был сейчас нужен. Валик снял перчатку и подставил ладонь, ловя колючую снежинку, по сути всего-навсего агрегатное состояние воды, только вот все равно происходящее – и снег, и хохот прохожих, и музыка, льющаяся из колонок магазина напротив, и развешанные на деревьях гирлянды – казалось чем-то сказочно-необычным. Не таким, как всегда, и внезапно Валик подумал, что точно пойдет к Макару. Зачем – неясно, хотя подсознательно знал ответ на этот вопрос, но пойдет. Пообещал же. Он же не пиздабол какой-то?
– Ты чего тут стоишь, как фея, ладошками своими светишь? – подкравшийся со спины Антон хлопнул его по плечу. – Надо ртом ловить, смари!
– Закрой кормяк! – хохотнул Калмык, подходя с другого бока. – Надеюсь, у меня не будет жены с такой пастью, я ж ее не прокормлю.
– Лошадь у тебя будет жена, ты ж казах! – воскликнул Антон, поскальзываясь и повисая на Валике. – Бля, надо было другие ботинки надевать…
– Мгновенная карма! – снова заржал Калмык.
В ювелирке Антон проторчал до семи, выбирая серебряный кулон для своей пассии, и по тому, что оставил он за покупку сумму не такую уж и символическую, Валик понял, что друг влип в Машу на полном серьезе, ведь раньше своим девушкам тот дороже билета в кино ничего не дарил. Когда они вышли из магазина, Калмык снял шапку, потер красный след на лбу от резинки и спросил:
– А чё лягушка-то?
– На удачу, – ответил Антон, доставая из пакета красную коробочку с кулоном и любуясь на свое приобретение. – Красивая, скажите?
– Охуенная, – подтвердил Калмык, и Валик угукнул. – А что у нее с лапкой?
– А что у нее с лапкой? – Антон нахмурился, шагнул к свету от фонаря, поскользнулся снова и схватился за рукав Валиной куртки, но футляр, захлопнувшись, упал куда-то в снег у бордюра, и Антон заорал так, что прохожие стали оборачиваться: – Ебаный ты, сука, чингисханский ушлепок!
– Я те виноват, что у тебя руки из жопы? – возмутился Калмык, наклоняясь и высматривая возможную траекторию падения. – Здесь где-то твоя жаба, не ссы…
– Если только… – Валик замолчал и указал на решетку стока.
Антон принялся аккуратно отгребать снег от бордюра, пока Валик включал фонарик на телефоне и изучал следы от обуви – вдруг кто-то успел втоптать коробочку вглубь. Поиски увенчались сомнительным успехом – футляр нашли, но не там, где хотелось бы.
– Вэл, давай ты, – вздохнул Антон, глядя на висящую на нитке от бирки красную коробочку между прутьями решетки. – У тебя пальцы тонкие. Калмык уже сношался с банкой, хватило.
Валик, опустившись на одно колено, протянул руку к решетке, и в этот момент в кармане Антона начал надрываться мобильник. Антон нажал на сброс, Валик просунул пальцы между прутьями и едва не выпустил бирку вместе с футляром, когда звонок раздался опять.
– Да, блядь, что? – Антон глянул на экран, нажал кнопку и произнес в телефон: – Да, зай. Скоро придем. Да. Да. Горошек я купил. Да. И я тебя, – отключился, потряс рукой с мобилой и воскликнул: – Ебанутая! «Купи горох, купи горох»! Кто этот салат будет жрать, когда все уже бухие будут в очке… В очко то есть. О, давай, Валёк, красава, душевно в душу, братан!
– Можно не надо! – скривился Валик, отпихивая его от себя и отдавая футляр. – Оставь для Маши нежности.
Пришли они в разгар гогота, визга и селфи у елки. Правда, Машка, забрав банку с горохом, крикнула, чтоб они не раздевались, потому что Кристинка вот-вот придет и все они, всей кодлой, перебазируются на хату к пацанам.
– У них там светомузыка и настоящая барная стойка на кухне! – произнесла она с воодушевлением.
– Что за пацаны еще? – насупился Антон.
– Вы их знаете, с турфака!
Антон сложил губы бантиком и покосился на Валика, на лице которого застыло странное выражение.
– Бля, хорошо, что я носки новые надел, – сказал Калмык, и Антон загоготал.
Накануне тусы Макар весь день провел в уборке. Так-то хата блестела чистотой после отъезда матери, а он старался ничего особо не засирать – ел из одной тарелки и мыл ее сразу же вместе с чашкой по привычке. Но из доступа неосторожных рукожопов решено было убрать все хрупкое, поэтому он тщательно собрал все мамины статуэтки из путешествий, лишнюю технику и предметы из зала и сложил в шкаф в спальне родителей. Немного подумав, из своей спальни тоже убрал все лишнее и застелил кровать огромным плотным пледом – мало ли, кому вздумается уединиться тут по пьяни. На родительскую дверь он скотчем прикрепил листок «Не влезай – убью», где нарисовал злую женщину с острыми зубами. Когда он закончил, был уже вечер. Приехал Игорь, затащил коробки с пиротехникой, установил в углу комнаты шар со светомузыкой, включил, довольно хмыкнул, потом окинул взглядом слишком пустую хату и выдал:
– Ну бля, уныло как-то, Мак. Хоть огоньков добавь, что ли.
Мамка накануне только кухонную зону украсила, а в зале, кроме ежегодной традиционной искусственной елки, у них и так все было в ебаных папуасах, тарелочках и венецианских масках, правда, чуть менее ярких, чем вечно отваливающиеся с холодильника магниты.
– Поехали купим гирлянд, – предложил Игорь. – Я же как раз на колесах.
Из гипера они вернулись за полночь – и как сразу не взяли все за одну катку? Дебилы, за идиотскими спорами вообще об этом не подумали.
– Если Лёха завтра придет, поставим его диджеем, – решил Макар, и Игорян одобрительно закивал.
Потом еще час потратили, чтобы все развесить, протянуть удлинители до розеток, и Игорь укатил отсыпаться перед тусой, пожелав Макару забить на все и тоже хорошенько выспаться.
Тридцать первого, поднявшись с кровати ближе к обеду, Макар долго стоял под душем, сначала хотел было подрочить, но настроение упало. Вроде праздник, а ему как-то погано. Валечка, само собой, ничего ему первым не писал, и это бесило неимоверно. Взяв яйца в кулак, правда, в переносном смысле, Макар решил, что тоже не будет дергать его до самого праздника, пусть сам решает, приходить или нет. А если не придет, пофиг. Макар просто тупо попрется к нему. Или пойдет искать его у той Машки, где они встретились неделю назад.
Народ начал подтягиваться после восьми, как договаривались. Первыми приехали две девчонки из их группы, которых пригласил Игорь, стали хозяйничать на кухне, пританцовывая под веселенькие новогодние ремиксы. Макар долго смотрел на их задницы в мини-шортах, надетых поверх сетчатых колготок, и думал, а на фига они вообще натянули эти снасти? Чтобы типа у пацанов пальцы там запутались по пути в… Блядь. После того, как он помял на той тусе сквозь джинсы крепкий Валечкин хуй, на округлые и мягкие на вид бабьи жопки, к сожалению, даже не привставало. Вздохнув, Макар поперся подключать к ноуту стереосистему, усмехаясь над мыслью, что их музло сегодня отобьет бошки всем его соседям, благо половина из них свалила праздновать в Эмираты или куда подальше.
Лёха приехал вместе с Игорем, потом заявился Тихий, сказав, что осталось дождаться только химиков и биологов, и Макар немножечко, совсем чуть-чуть, буквально на полшишечки, понадеялся на новогоднее чудо. В дебильных очках и с охуевшим взглядом за ними.
В дверь позвонили около девяти, но в трубке домофона Макар расслышал только гребаную кашу из голосов, так и не поняв, кто конкретно пришел-то. Когда прогремели двери лифта и в прихожую ввалилась небольшая толпа из племени краснощеких, он, к своей неожиданной – да что там, конечно, долгожданной – радости, увидел позади бурятского парня своего Валечку. Валечка смущенно снял куртку, не зная, куда ее деть, потому что все остальные уже успели завесить крючки в прихожей так, что его куртка соскальзывала.
– Давай сюда, пойду кину в комнате, – Макар выхватил ее у него из рук.
– Спасибо.
– Чё спасибо-то.
Тебе спасибо, что приперся, долбоёб в дебильных оленях, хотел сказать Макар, но не сказал. Вместо этого перезнакомил всех со всеми, показал, где сортир, и пошел складывать Валину куртку к себе в комнату. Потом немного подумал и кинул ее на кровать в спальне родителей.
Через полчаса стол с разнообразной жратвой и какая-то камедиклабная туфта по телику объединили этот разношерстный сброд во вполне единую могучую кучку. Лёха деловито накидал на ноуте годный плейлист и периодически отходил его контролировать, девчонки танцевали с бокалами в центре гостиной, а парни тусовались на диване. Макар то и дело палил Валю, скромно сидящего среди своих друзей, и не знал, как и когда лучше к нему подойти и вообще стоило ли, особенно при Лёхе и вечно цепляющихся девчонках.
– Играем в «Я никогда не»! – объявила Кристинка, кажется решив взять на себя роль тамады на свадьбе и изобретать все более идиотские конкурсы. – По очереди говорим, что вы никогда не делали, те, кто делал, должны пить. Поехали, я первая! Я никогда не купалась голышом!
Выпили почти все, и Кристина ошарашенно рассмеялась, потому что кроме нее к бокалам не притронулись только одна из одногруппниц Макара с турфака и Валя.
– Что, правда, народ? Зай, и ты тоже? – обратилась она к Тихому. – Ты мне не рассказывал!
– А ты и не спрашивала, – улыбнулся Тихий, приобнял ее сзади и стал что-то шептать на ухо, видимо, чтобы избежать выяснений при всех.
Следующее загадывал уже он:
– Я никогда не… не пел в караоке.
Вот хитрый же лис, подумалось Макару. Хорошая тактика, чтобы побыстрее споить девчонок. Макар тоже отпил – он сам пел не раз, точнее, пытался на не вполне трезвую голову, но всегда выбирал одну и ту же песню – «Твои глаза» Лободы – и всегда считал это дико веселым. Задумавшись над репертуаром, Макар не сразу вдуплил, что Валечка тоже сделал глоток. Ну надо же. Оральное пение в микрофон. Интересно, а как насчет дуэта?
– О, сейчас я загадаю то, что вы точно «никогда не»! – подхватила подружка Кристины, стоявшая рядом, кажется, Яна с биофака. – Я никогда не прыгала с парашютом!
– О-о-о! – заорали все, а выпил только Лёха.
– Лёш, ты что, прыгал, что ли?! Офигеть, расскажи! – завелась Яна, пихая его локтем в бок.
– Да чё расскажи, с батей в прошлом году подрядились по придури. У него у друга инструктор знакомый. Пиздец это, мне хватило, я чуть не насерил прямо в небе, – мрачно пробубнил он. – А батя ногу сломал, когда мы приземлялись. Не помню, он сам серил или нет, там уже не до того было…
Яна восхищенно заметила, какой он все-таки крутой, и Лёха слегка расслабился. Когда подошла его очередь, он терпеливо дождался, пока все, кто пил, снова наполнят свои бокалы. Бурят с химфака старался быть полезным и бегал между девчонками и парнями, подливая им рома из большой бутылки, а сверху финишируя колой. Кто-то обслуживал себя сам, мешая сок с джином или аперолем. Этот чувак даже к Лёхе подошел, сощурился на него в хитрой улыбке и плеснул в его бокал новую порцию алкашки.
– Ну чё, готовы? – усмехнулся Лёха, громко призывая народ ко вниманию, а затем вперил взгляд в Макара и демонстративно опустил свой стакан на стол. – Я никогда не. Не влюблялся в парней.
Торжествующий взгляд Лёхи отсвечивал аж с другого конца стола, и, несмотря на то, что в зале было темно и лишь мигали развешанные по стенам гирлянды, Макар, скользнув по всем остальным, нашел глазами Валю и уставился на него. И почти синхронно вместе с женской половиной стал медленно отпивать свою мешанину. Девчонки, пригубив по глотку, с крайней степенью охуевоза наблюдали за ним, а Макар смотрел на Валю, которого будто злобным петухом клюнуло в зад. Он вертел в руке свое пиво в нерешительности, но потом все же поставил его на стол и отвел глаза. Блядство! Осушив бокал до дна, Макар втиснулся между Лёхой и следующим участником, громко объявив, что раз он спалился, как девчонка, теперь его очередь загадывать.
– Стой, Мак! – окликнул его кто-то. – А чё за тема, ты реально в парня влюблялся? Ты что, бишка?
– Хуишка. Фильм смотрел, там актер симпотный был. Еще такой же добрый и отзывчивый, прям как я. Правда, он утонул в конце. Я так рыдал, всю подушку насквозь промочил.
– Ага, ну конечно! – фыркнула Кристинка. – Шутки твои не смешные, блин! Мы-то подумали.
– Кто чё подумал, тот то и подумал, – заключил Макар, подтянул стоявший в углу табурет и придвинулся поближе к Вале – тот сидел на стуле сбоку от дивана.
После дебильной фразы от Лёхи народ стал загадывать вещи абсолютно идиотские: я никогда не писался в штаны, я никогда не аскал на проезд, не тырил жвачки в магазине, не целовался с незнакомцами… Пили все. Пили и ржали, и Валя тоже немного улыбался, но, когда кто-то громко объявил: «Я никогда не делал пирсинг или тату», Макар, склонившись ближе к Вале, прямо за спиной, дыхнул ему в затылок и тихо проговорил:
– И чего это мы не пьем? Пей.
– У меня пиво кончилось, – Валя поднял банку вверх и поболтал в воздухе, показывая, что там даже не наполовину, а абсолютно пусто.
– И чё, принести тебе еще, принцесса? – улыбнулся Макар. – Ашдваошку? Или тутти-фрутти и цэдва ашпять оашку?
– Ты прям знаешь разницу, – фыркнул Валя, поправив очки.
– А то. Школу я как-то же окончил. Правда, это все, что я помню. Ну еще там что-то было про дружелюбные друг к другу полимеры, которые держатся за ручки.
– Понятно.
Валя старался собрать рот обратно в маску строгости, но по подрагивающим уголкам губ и розовым щекам Макар сделал вывод, что сердце Кая не такое уж ледяное.
– Чё нести-то? Чивас, пивас, ганджубас?
– Ну давай еще пиво. Крепкого мне в прошлый раз хватило.
– Ага, я помню. На биг мак пока не тянет? – проговорил Макар прямо ему в покрасневшее ухо, ловя такой кайф от этой близости, что едва не куснул за мочку.
В зале было слишком темно и шумно, и никто не обратил на них внимания, потому что в этот момент раздался громкий бабий голос.
– Я никогда не танцевала на барной стойке! – радостно прокричала пьяненькая Рая, и ребята тут же сделали музыку погромче и потащили ее к кухонной зоне, практически запихали на стойку и заставили изображать Сальму Хайек из «От заката до рассвета».
Бурят крутился рядом, и в итоге Рая, раздевшись до лифчика, наклонилась и подтянула его к себе за шиворот футболки, выхватила у него из рук бутылку и, сделав глоток, влила ему алкоголь через поцелуй. Народ дружно зааплодировал, разгорячившись от бухла, провокационных вопросов и жарких сцен. У Макара тоже кровь почти превратилась в горячее топливо – с трудом заставив себя отойти от вжавшегося в стул Вали, он наблюдал концовку этого зрелища уже со стороны балкона, где складировались все напитки, кроме вина.
– Давай помогу, – проговорил высокий пацан с серьезным еблом, делая странное движение головой, как в рекламе шампуня. – Я Антон.
– Ага, точно, – кивнул Макар, хотя напрочь забыл, как его зовут. – Ты с Валей учишься?
Антон подхватил большую упаковку с пивом за другой конец и попятился на выход с балкона.
– Не, я аграрник. Но Вэл – мой хороший друг. Очень хороший друг, – сказал он голосом на тон ниже.
– Я понял, – кивнул Макар. – Считай, что Валечка, – тут он тоже сделал особый акцент, – теперь и мой хороший типа друг.
– Это ты у него лучше спроси, – заржал Антон, и Макар, плюхнув вместе с ним упаковку на кухне, выцепил оттуда одну банку и пошел искать Валю, которого почему-то в зале не оказалось.
До момента, пока дверь в квартиру Макара не открылась, все было не так уж… чересчур. То есть как бы сравнительно нормально. Без излишков. Но дверь открылась, и с порога на Валика нахлынули запахи, цвета и ощущения. Захотелось развернуться, пока такая возможность еще была, и свалить куда подальше. Но Макар, отбирая куртку, глянул на него так странно, что Валик совсем запутался в мыслях и долго еще, после того как вылезли из-за стола, сидя вместе со всеми с банкой пива, которое ему всунули на ходу, приходил в себя, пытаясь мыслить отстраненно. Ну, допустим, у них с Макаром, ебать ее в рот, химия, которую в мамином романе, куда он однажды заглянул по чистой случайности, обзывали «потрясающей отдачей» с кучей последующих мокрых описуев. Валик прежде считал, что такое только в романчиках и бывает, чтоб взглядом платье снимали, убеждал себя, что до такого точно не докатится. Только когда Макар какого-то хрена сел так близко, что шея Валика, куда, склонив к нему голову, дышал Макар, покрылась ретивыми мурашками, как и в их первый близкий контакт у Машки дома. Валик ни слова не понял, что ему сказали. Ответил на автомате, только потом сообразив, что именно. Несмотря на то, что в комнате было шумно и полно народу, до жути захотелось тоже повернуть голову, посмотреть в наверняка прищуренные глаза и слизать с губ Макара ухмылку. Выпил Валик в этот раз немного, но и без лишнего градуса все равно бы захотелось. Потому что ебаная химия.
У большого, занавешенного шторами до пола окна стояла модная белая елка с красными шарами. Из-под нее, мигая диодом, выполз робот-пылесос, деловито объехал оставленную на полу бутылку и взялся собирать крошки.
За то время, пока Макар ходил за пивом, Валик успел продумать все возможные варианты окончания тусы, и со всех сторон выходило, что лучше держать себя в руках. Поскольку мыслить адекватно он мог только на расстоянии от хозяина квартиры, и лучше бы было и впредь держаться от того подальше, ведь положение ухудшилось – пиво ожидаемо, хоть и с опозданием, дало в голову, и контролировать себя получалось хуже.
– Что за хуйня?! – заорал вдруг один из друганов Макара, Лёха, кажется, спотыкаясь о таблетку-пылесос. Половина содержимого его стакана тут же выплеснулась на Валин свитер, окрашивая белоснежных оленей в желтый. – Блядь, чувак, сорян!
Язык у него уже заплетался.
– Ничего, не кровь же, – сказал Валик и, заметив напрягшееся Лёхино лицо, пояснил: – Она плохо отстирывается, как и трава.
– Ты дуешь? – еще больше нахмурился собеседник.
– Что? А, нет, конечно нет. Я имел в виду свежую траву. На газоне которая. Короче, забей.
– Какой газон в декабре, ты чё, совсем бухой, что ли? – хмыкнул Лёха, огибая его по пути к барной стойке.
В коридоре Валик столкнулся с Калмыком.
– Где тут ванная, помнишь? – спросил он.
– Там вроде. Как в музее, блин, – махнул рукой тот. – А ты куда? Ого, а чего олень пожелтел? Гепатит? Вот это его перекосоебило! Давай не висни долго, Машка предложила в «Крокодила» сыграть.
– Ладно, – бросил Валик на ходу, старательно обходя свежее пятно на ковролине.
В ванной, расстроенно попялившись на себя в большое круглое зеркало с диодной подсветкой, которое четко высвечивало красочную палитру на его свитере, Валик включил воду и попробовал замыть пятно, как учила мама. Свитер намок почти полностью и стал пахнуть очень странно, а под ним у Валика была только тонкая белая маечка, но деваться было некуда.
– Так и знал, где тебя искать.
В зеркале позади него выросла фигура в татухах. Освещение ванной и относительная близость позволили Валику в деталях рассмотреть «рукав» и узоры на плече, уходящие под футболку.
– Не ссы, я просто пиво принес. Вот, – Макар поставил банку в капельках конденсата на край мраморной столешницы возле раковины.
Валику подумалось, что он сейчас точь-в-точь как эта банка – покрылся такими же капельками в замкнутом теплом пространстве наедине с этим ебанатом, который сегодня смотрел на него не как зверь на добычу, а как если бы мама разрешила десятилетнему Валику завести черного лабрадора. Хотя в случае Макара, скорее всего, добермана.
– Спасибо, Макар.
– Ебануться сиськи мнутся, ты мое имя помнишь! Это прогресс? У нас все серьезно, да, Валь?
– Не смешно, – процедил Валик, отвернувшись и отчаянно пытаясь свести пятно со своей одежды.
Да, пятно. Пятно сейчас важнее каких-то выяснений, в чем конкретно у них там прогресс.
– Чё за фигня со свитером?
– Твой друг на него что-то подозрительное пролил. А это мамин любимый.
– Все мамы в мире любят мохер, мохер, – напел Макар какую-то смутно знакомую песню, и Валик саркастически закатил глаза. – Снимай давай своих оленей. Не хочу, чтобы твоя прошаренная мама расстроилась. Ща мы тебе в ручном режиме все сделаем по красоте. Кидай сюда, – он открыл дверцу стиралки, нажал несколько кнопок, и Валику ничего не оставалось, как подчиниться. – Отжимать потом тоже ручками придется.
Когда Валик затолкал свитер в стиралку, Макар запустил деликатный режим и, дружелюбно взяв ладонь Валика, потянул в дверь напротив, где щелкнул выключателем, и Валик увидел, что они оказались в небольшой спальне, обставленной в почти спартанском стиле. Валик-то думал, у Макара в комнате повсюду будут развешаны плакаты с металлюжными группами или сисястыми бабами, но в комнате было минималистично и чисто. Пока он разглядывал детские фотки на комоде, в него прилетело что-то большое и мягкое:
– На, дарю. Ну типа не подарок, а просто бери. А то простынешь еще, как я тебя потом сопливого целовать буду?
– А ты собрался только в рот целовать? – озвучил Валик свою дикую мысль прежде, чем мозг ее отфильтровал.
Макар удивленно хохотнул, закрыл шкаф и уже хотел было шагнуть к нему. Валик, вертевший в руках черный свитшот с флисовой подкладкой, кинул на Макара сомневающийся взгляд, убедился, что тот вроде бы не собирается швырять его на кровать или зажимать по углам, и со вздохом аккуратно просунул голову в горловину и натянул вещь на себя. То, что это была вещь Макара, пахла стиральным порошком и немного самим Макаром, было странно и почему-то перебивало дыхание. А потом этот ебанат, стоявший у шкафа возле двери, вдруг защелкнул замок изнутри, подпер ее спиной и, сложив руки на груди, с хитровыебанным лицом проговорил:
– А где мое спасибо? Не выпущу теперь, пока не поцелуешь.
Салюты
С тех самых пор, как окулист выписал ему очки и уточнил, для особо одаренных, что они для постоянного ношения, Валик снимал их только в трех случаях: когда мылся, ложился спать и когда нужно было успокоиться. Стоило снять очки, как он оказывался Алисой в стране Пиздец – все вокруг теряло формы и очертания, дальние объекты превращались в пятна, а ближние казались дружелюбнее. Сложно не поддаваться эмоциям, если видишь каждое движение мысли на лице собеседника, потому Валик, стащив с носа очки, сложил их и сунул в задний карман джинсов, хотя сделать это было не так просто, ведь купленные прошлым летом джинсы обтягивали его зад не хуже, чем у девчонок. Тогда они выбирались по фигуре, но с прошлого лета Валик немного поправился, что привело в еще больший восторг всех теток, которые прежде допрашивали маму, почему она не кормит ребенка.
– Там сейчас в «Крокодила» будут играть, – сказал Валик, подходя к двери.
– Обожаю кривляться под ржач бухого народа.
– Будут нас искать.
– Подождут.
Макар стоял без движения, всем своим видом показывая, что не отойдет, пока не получит то, чего хочет. Прямо здесь и сейчас, и его абсолютно не волнует, что думает об этом Валик. То есть варианта два – сделать так, как он хочет, или выеживаться, а потом все равно сделать так, как он хочет. Валик подумал о третьем варианте, усмехнулся своим мыслям и подошел еще ближе. Когда взгляд Макара ожидаемо опустился на его губы, Валик облизнул их, но не специально, а скорее, инстинктивно.
– Давай я тебя лучше в новом году поцелую, лады? – спросил он, почти касаясь его своими губами.
– В этом тоже лишним не будет, – произнес Макар и поднял бровь, когда левая Валина рука, нащупав молнию на его ширинке, потянула язычок вниз. Вместе с громким «вжик» его ноздри дрогнули и раздулись – проняло, значит.
Раньше Валик таким до хуя смелым никогда не был, у него и в момент нащупывания полувозбужденного члена под тканью белья сердце бахало в такт басам за стенкой и снова вспотели ладони, но ему было интересно – азарт он испытывал не меньший, как если бы сложный опыт вот-вот должен был получиться.
– Хуясе ты… дерзкий, – проговорил Макар, и стало слышно, что голос просел.
– Просто любопытный.
Продолжая пялиться в его глаза, по которым было видно, в каком ахуе он пребывает, Валик продолжал свои исследования в незнакомой области, и ощущение твердой плоти под пальцами ему нравилось. В состояние полноценной эрекции Макарово достоинство – а в процессе ощупывания выяснилось, что гордиться тут вполне есть чем, – пришло буквально на раз-два, и тогда Валик, дотянувшись до ручки правой рукой и щелкнув ею, дернул дверь на себя, выскальзывая в образовавшийся проем раньше, чем не слишком любезно отодвинутый Макар очнется.
