Текст книги "Мы, Мигель Мартинес. Накануне (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Никита с ужасом смотрел на лес рук, голосовавших против него. Он уже понимал, что это – конец. Его партийной карьере, его надеждам, его поддержке.

– Предлагаю выдвинуть парторгом организации мастера сетевязального цеха, Клавдию Васильевну Рощину.

И это предложение прошло практически единогласно, против голосовала только небольшая группка «друзей» Никиты Сергеевича.

– Поставить перед партийной организацией вопрос об исключении Никиты Хрущёва из партии за кумовство и волюнтаризм!

И это решение прошло уже практически единогласно, поскольку даже собутыльники бывшего парторга голосовать «против» не рискнули.

Митинг вскоре закончился принятием резолюции в поддержку нового проекта Конституции, большинством голосов предложили оставить название страны СССР.

* * *

Астрахань. Набережная

19 марта 1936 года

По набережной медленно шли два человека, оба одеты в полувоенные френчи без знаков отличия, у обоих в руках вместительные кожаные портфели. И, если в одном легко было узнать бывшего парторга и коммуниста, Никиту Сергеевича Хрущёва, то второй, невысокий, щуплый товарищ в очках с массивными плюсовыми линзами, постоянно прищуривавший близорукие глазки, сверкая гневным взглядом из-под тяжелых густых бровей, старался выглядеть максимально незаметно.

– Да, обосрался, ты Никита! Серьезно так обосрался! А мы возлагали на тебя серьезные надежды…

– Пал Ильич, так это… не ожидал я, что враги мои так резко выступят… Вот…

– Не ожидал он! Ты обязан был этого Мирзоева и всю его шайку заранее, подчёркиваю, заранее, исключить из партии и опорочить! А там, мы бы и донос сострочили, за них бы органы взялись. Потом отпустили бы. но это потом! После того, как дело сделано, они уже не страшны! Как же так. Никита, а?

– Да. сказать нечего, не доработал!

– Вот именно! Больше таких ошибок не допускай.

– Так я всё делал согласно инструкциям…

– Всё, да не всё! Я тебе на главную ошибку указал. Вторая – какого черта ты поднял вопрос о жилье? Тебе наоборот, надо было самому этот вопрос поднять! В положительном ключе! А потом его и саботировать! Что же ты так нелепо сработал, грубо… Людей надо привлечь не только красивыми лозунгами, а заботу о них показать. Переходящий флаг им до одного места, а вот своя квартирка или комната в коммуналке совсем не так, понимаешь?

– Верно, только я…

– Хватит, Никита. Товарищи наверху твою инициативность всё-таки оценили. И шанс тебе еще один дадут. Смотри, не напартачь! – говоривший как-то так скукожил свою физиономию, что показалось, что он съел целиком кислющий лимон.

– Буду стараться…

– Будешь, куда ты денешься. Конституцию примут в сталинской редакции, это уже ясно, как божий день. Нам удалось только в некоторых республиках продавить нужные резолюции, но их очень мало. Так что это дело мы провалили, не ты один, Никита, мы все дали маху. Теперь по тебе. Сразу после принятия Конституции пройдут выборы в местные советы. Тебя выдвинут в областной совет как беспартийного – альтернативную кандидатуру. Чтобы были лучше шансы – по району дальнему. Там, в основном, будешь работать с рыбацкими деревушками. Помощь мы тебе окажем. Вот, немного денег, чтобы продержался до выборов.

Из портфеля в портфель перекочевал сверток, обернутый в газетную бумагу.

– А когда станешь выдвиженцем, подкинем еще немного, и водкой обеспечим, чтобы агитация была более наглядной. Всё понял?

– Не подведу, пал Ильич, слово даю!

– Последний шанс, Никита, для тебя этот шанс – последний…

Вскоре они разошлись. Как в море корабли. Надо сказать, что и этот шанс Никита Сергеевич просрал, против него сработало сарафанное радио. Не учли товарищи, что рыбаки получали сети на фабрике сетевязальной, а там слухи про чудачества Хрущева нашли свое подтверждение. И нечего считать народ в селах глупым и отсталым. Прокатили они Никитку, как есть прокатили!

* * *

Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

22 марта 1935 года

Сталин читал отчет по объекту «Насекомое», предоставленный сотрудником Абакумова. Читал, и сам себя хвалил, что не отдал приказ быстро разобраться с Никитой. Всё-таки троцкист троцкистом останется, особенно когда он иудушка по сути своей. Ему было интересно, сможет ли тот снова подняться, найдет ли себе новых покровителей, а если найдет, то кто будет тянуть этого клоуна вверх? И интересные ниточки стали появляться, интересные, потому что Иосиф Виссарионович понимал, что борьба за власть в стране не затихает ни на минуту. И с каждым поражением враг набирается опыта и начинает действовать иначе, пытаясь всё равно добраться до вожделенной цели – власти, которую никто и ничто не будет ограничивать.

Создавая культ Ленина, Сталин понимал, что инициирует и опасность идейной косности, замшелости мышления. То, что к культу Ленина прилепится культ Самого Сталина тоже понимал, но твердо знал, что иначе в России нельзя. В ЭТОЙ стране власть всегда персонифицирована. Царь, император, князь, секретарь партии – не имеет значения! Народу нужна безгрешная и сильная персона на троне, как ты это кресло не назови! Иначе – неверие, нигилизм. Падение авторитетов – и свержение власти, которая гниет очень быстро, если процесс начинается с головы.

Он сейчас понимал, что созданная им для обуздания ленинцев-троцкистов, продвигающих на повестку дня мировую революцию любой ценой, нарождающаяся советская бюрократия становится центром торможения, центром сопротивления сталинским реформам. И именно новая Конституция должна была эту гегемонию власти подорвать! Не всё было так просто. Первоначально этот проект даже в Политбюро поддержали только Маленков и Жданов, но, постепенно, Иосиф Виссарионович сумел перехватить инициативу и додавить своих соратников, хотя те и морщились, слишком резкие ограничения накладывал этот проект на всесилие партийной клики.

И вот сейчас сложился как раз тот момент, когда враги на местах стали срывать с себя маски. И надо было решать, что с этим делать. Главное – избегать простых и очевидных решений. Начать вал репрессий просто, остановить его – задача архисложная.

[1] Это было не так сложно – всего Главрыба имела в своем составе три сетевязальные фабрики.

Глава двадцать третья

Апрель – никому не верь!

Глава двадцать третья

Апрель – никому не верь!

Особняк Шехтеля на Большой Садовой. Издательство «Фантастика»

12 апреля 1936 года

Двенадцатое апреля – мой день рождения в ТОЙ реальности, которую я покинул и не по своей воле. И я его всегда отмечал. Очень скромно. На этот раз уже на новом рабочем месте, впрочем, вечером обещал прийти брат Боря, который всё так же плодотворно работает в ведущих сатирических журналах страны, впрочем, его политическими карикатурами не пренебрегает и «Правда». Талантлив он, собака!

(одна из карикатур Б. Ефимова, говорят, актуальна и по сей день)

Чем хорош брат Боря, так тем, что я с ним могу распить бутылочку водки и ничего при этом не говорить. Он прекрасно чувствует, когда «надо», и никогда не отказывается составить мне компанию. Почему не публикую меню нашего заседания? Типа, что мы будем кушать, так ее, водочку родимую и будем кушать, ибо на Руси водку (хлебное вино) не пьют, а именно кушают, вкушают, я бы даже так сказал. В общем, программа праздника проста до безобразия, вот его, безобразие, мы делать и будем.

А пока дело до праздничного стола не дошло, я занялся обычными своими делами: сначала папки с аналитикой, благо, ситуацию по Европе, и не только, наши товарищи отслеживают и приходят сообщения от самых разных источников. Военные атташе, газеты и журналы десятков стран, радиоперехваты и расшифровки информационных передач, донесения разведки и сотрудников Коминтерна. Хотя структуры Коминтерна, добывающие не слишком проверенную информацию, мы и разогнали, частично включив в систему внешней разведки (подчинив Артузову), частично отправив в свободное плаванье, информационную составляющую их работы «в поле» никто не отменял. Свободных агентов объединили в организацию «Информационный блок Коминтерна», сокращенно ИнфобКом. И с этой конторой нам пришлось тесно сотрудничать.

Надо сказать, что сотрудников у меня в наличии, откровенно говоря, недостаточно. Сами судите: шесть человек аналитиков по основным направлениям: два – Европа, два – СССР, один – Америка, один – Азия и Африка. Тот, что Азия и Африка, еще отвечает и за Тихоокеанский регион, точнее, Австралию с Океанией. И пока что расширение штатов не предвидится. Ибо мы официально – издательство, занимающееся фантастикой. И тут у меня есть небольшой штат: один редактор, один корректор, два полуредактора (в смысле, работают на полставки каждый) и один журналист. Это при том, что нам в план поставлено публикацию шести книг фантастического содержания в год и еще я пробил издание журнала «Советская фантастика», первый номер которого мы запланировали выпустить в мае этого года. Так что редакционная часть отдела пашет в мыле. Правда, у меня еще есть ставка секретаря. Тут такое дело, работавшая на этом месте Панагея Павловна Патрошинская уволилась по семейным обстоятельствам. А выглядели эти обстоятельства в виде ревнивого мужа, которому наш веселый и общительный коллектив категорически не нравился. Дабы избежать постоянных сцен, Панагея вынуждено поменяла работу. Не знаю, спасло ли ее это от представлений в стиле Шекспировского Отелло, но я даже вздохнул облегченно, ибо не без основания полагал, что эту даму мне аккуратно навязали из ведомства товарища Кирова. Впрочем, тут все прошли проверку и какое-то отношение к этой конторе имели.

(особняк Шехтеля на Большой Садовой)

Отдельная история вышла с нашим местом расположения. Прежде всего, скажу несколько слов о человеке, этот особняк построившем. Фёдор Осипович (он же Франц-Альберт) Шехтель происходил из семьи баварских колонистов, которые в 1766 году перебрались в колонию Шукк[1] Саратовской губернии. Дед архитектора переехал в Саратов и вскоре стал довольно крупным купцом, причем своим пятерым сыновьям оставил свое имущество «в нераздельном капитале», то есть, не дал его раздерибанить по кускам, чем заложил основу финансового благосостояния семьи. В 1855 году инженер-технолог Осип Осипович Шехтель женился на дочери известного столичного купца Дарье Карловне (Розалии Доротее) Готлиб. В 1859 году на свет появился Адя (Франц-Альберт). Семья перебралась в Саратов, где вскоре отец семейства умер, дела Шехтелей пошатнулись и все они остались без средств к существованию. Старшие дети из семи отпрысков Осипа Шехтеля воспитывались в чужих семьях, настолько положение стало критическим. Судьбой же Франца-Альберта опекался дальний родственник, Тимофей Ефимович Жегин, в доме которого он и воспитывался, а на одной из дочерей своего благодетеля впоследствии и женился.

Вскоре семья Жегиных переезжает в Москву. И тут молодому человеку выпадает джек-пот. Его личностью заинтересовался Павел Михайлович Третьяков, тот самый, который Третьяковская галерея. Шехтель начинает работать в мастерской известного архитектора Александра Степановича Каминского. Он начинает учебу в архитектурном отделении Московского училища живописи, ваяния и зодчества на курсе у известного архитектора Дмитрия Николаевича Чичагова, впрочем, вскоре оттуда был отчислен за постоянные пропуски занятий. Его однокурсником был Левитан, там он сдружился с Николаем Чеховым, позже познакомился и с его младшим братом, Антоном. И это знакомство переросло в крепкую дружбу.

В девяностых Федор Осипович приобрел известность как архитектор, по его проекту строилось множество зданий, и не только в старой столице. В том числе особняки самых богатых представителей купечества, Второвы, Рябушинские, Морозовы заказывали у архитектора проекты своих домов. Для своей семьи он тоже построил несколько зданий, третье, последнее расположилось на небольшом участке на Большой Садовой и строительство завершилось в 1910 году. Будучи ярким представителем направления модерна, этот дом архитектор выполнил в стиле неоклассицизма. Его Особенностью стал принцип асимметрии, воплощенный с весьма скромным изяществом. Этот стиль не был характерен для архитектуры прошлого века, но стал доминирующим в зданиях десятых годов века двадцатого, время расцвета стиля модерн. Само строительство завершилось за рекордные три месяца: Шехтель умел строить не только красиво и качественно, но и быстро. В этом доме его семья прожила восемь лет, пока само здание не было конфисковано новой властью. Надо сказать, что большевикам творчество ведущего московского архитектора не пришлось по душе. Шехтель пытался что-то предложить, он участвовал в конкурсах по проекту Мавзолея В. И. Ленина, создал проект памятника тридцати бакинским комиссарам, однако нашел он себя на другом поприще. Ему предложили должность профессора во ВХУТЕМАС[2]е, от которой он не мог отказаться, ибо семья осталась без средств к существованию. При этом некоторые его проекты все-таки нашли свое воплощение, например, архитектурное решение памятника А. Н. Островскому. Умер он от рака, в бедности, получая небольшую пенсию в двадцать шестом году.

В его доме на Большой Садовой до нашего вселения жил краском Роберт Петрович Эйдеман, левый эсер, который в восемнадцатом примкнул к большевикам, известность получил во время Гражданской войны, участвовал в боях против Колчака, Деникина, Врангеля. Был одним из руководителей борьбы с бандитизмом в Советской Украине. Стал заместителем командующего Вооруженными силами Украины и Крыма. Прославился жестокими действиями, захватом и расстрелом заложников, массовыми казнями непокорных. Прошел обучение в Германии, в тридцатых его выдвинули на должность члена Реввоенсовета республики, вскоре назначили председателем Центрального совета Осоавиахима. В ЭТОМ варианте истории бунта Нахаева[3] не случилось: хорошо сработала НКВД под руководством Кирова, но внимание к своей деятельности Эйдеман привлёк. Правда, подозрения к его причастности к заговору Гамарника не подтвердились, но, привлеченный к проверке Осоавиахима Мехлис выдал такое заключение, что Роберта Петровича надо было бы к стенке поставить (на чем Лев Захарович и настаивал). Сталин поступил по-другому, отправив Эйдемана в Западную Сибирь, на должность военкома небольшого и крайне негустонаселенного района. Такое резкое снижение в должности всё-таки было лучше расстрела. А Осовиахимомстал Павел Прокофьевич Кобелев, участник Империалистической и Гражданской войн.

Для нашей небольшой конторы этот особняк более чем подошёл. На сегодня моё внимание более всего привлекал Ливийский проект. Генералу Миллеру удалось договориться через Лигу Наций с Италией, которая согласилась на создание русского анклава в районе Бенгази, к которому отошел контроль и над участком пустыни, где располагались нефтеносные участки, о которых пока что никто не знал. На сегодня туда переселилось восемнадцать тысяч белоэмигрантов, среди которых значительную часть составляли ветераны прошедших войн. Подросшая в эмиграции молодежь стала мясом новой русской армии, костяком которой были закаленные ветераны, в том числе переселилось более трех тысяч казачьих семей. А уж станичники для борьбы с бедуинами подходили как никто другой.

Дело в том, что война с повстанцами в Киренаике для итальянцев складывалась неважно, особенно после того, как потерпел крушение танкер «Фиоре», который вел горюче-смазочные материалы для оккупационного корпуса макаронников. То, что эта крупнейшая в Средиземном море катастрофа была рукотворной мало кто сомневался. Вот только доказательств никаких не было – люди Артузова провели эту операцию филигранно. Итальянцы, чья мобильность зависела от моторизованных частей (а концерн Фиат разработал и выпускал довольно неплохую военную технику, рассчитанную именно на работу в условиях пустыни) сразу же почувствовали себя скованными и удары кочевников стали для них весьма неприятными. В этих условиях создание русского анклава должно было стать отвлекающим фактором, итальянцы рассчитывали, что это отвлечет бедуинов на новых оккупантов. Для Лиги Наций появление такого микрогосударства тоже было выгодно – теперь можно было владельцев нансеновских паспортов, которые создавали напряжение на рынках труда в европейских странах (особенно на фоне экономического кризиса) на законных основаниях переселить к черту на кулички. Окончательно макаронников подкупили возможностью льготных поставок нефти, для чего СССР начал строительство двух новых танкеров, способных проходить Босфор.

Я как раз заканчивал работать с материалами по Бенгази, когда ко мне постучали, дверь кабинета открылась и ко мне вошла очень красивая девушка, которая произнесла:

– Добрый день, товарищ Кольцов! Я принесла вам фантастический рассказ в ваш журнал, но мне хотелось бы узнать ваше мнение.

– Присаживайтесь, одну минуту и я займусь вами… э…

– Ариадна. Ариадна Григорьевна Давиденко.

– Прекрасно. Одну минуту.

Я быстро закончил мысль, которая возникла у меня по поводу проработанных документов. Надо будет ее потом обкатать вместе с ребятами. Иногда мы устраивали мозговые штурмы, выкладывая и критикуя самые различные идеи, порой даже бредовые. Но зерно рациональное из таких штурмов все-таки вырастало. И пока заканчивал записи, присматривался к девушке, которой на вид было лет восемнадцать, не более того. Красивые волнистые русые волосы заплетены в простую косу, глубоко посаженные выразительные серо-голубые глаза (они чуть меняли свой цвет в зависимости от освещения), прямой нос, чувствительные тонкие губы – очень милое личико, стройная фигурка, небольшой рост, очень стремительные движения, но при этом очень уверенная в себе особа, несмотря на возраст. Интересно!

(Ариадна Григорьевна Давиденко)

Я сложил документы в папку и закрыл ее в сейф. После чего взял рассказ на трех листах и стал вычитывать его. Это было неплохо, немного наивно, немного сумбурно, но идея присутствовала, как и ее реализация, причем в довольно малой форме, что особенно ценно. Написать бездарный роман – довольно просто. Написать небольшой рассказ, который по содержанию будет равен роману – очень и очень сложно. Не зря многие считают гений Чехова, который и писал в малых форматах выше, нежели таланты Толстого и даже Достоевского. И вот, если говорить кратко, то тут в рассказе было всё – завязка, интрига, несколько неожиданных поворотов сюжета и развязка, причём далеко не очевидная и не идеологически выверенная, скорее всё-таки психологически обоснованная. И тут мне в голову пришли одна весьма интересная мысль.

– Скажите, Ариадна, вы с пишущей машинкой знакомы?

– Я училась на курсах машинописи. – скромно потупив голову в пол, произнесла девушка.

– Прекрасно. Смотрите, вот тут и тут надо переделать. Первый фрагмент – этот сюжетный ход не логичен, понимаю, он должен тут быть по логике рассказа, но он противоречит ходу событий, а весь рассказ ваш строится на психологической закономерности и достоверности. Тут надо что-то другое. И вот в этом фрагменте – вы слишком грубо описали поступки вашего героя, резкими мазками, без детализации, он по стилю очень сильно выпадает из общей канвы рассказа. Теперь мое предложение: сядьте за машинку и переработайте его, я вам мешать не буду. За час справитесь?

Ариадна довольно симпатично прикусила губу, что-то раздумывая, потом кивнула себе головой и произнесла:

– Справлюсь!

Я усадил ее за рабочее место, дал бумагу, а сам занялся чтением очередного доклада, который не имел гриф секретности. При этом посматривал за работой девушки, которая сосредоточенно и очень быстро застучала по клавишам. А через сорок минут она предоставила мне три с половиной страницы уже переработанного произведения. Что я могу сказать по этому поводу? Рассказ стал, однозначно, лучше. Параллельно с этим Ариадна смогла переработать и начало рассказа, сделала его немного динамичнее, получилось симпатично и почти все недостатки (кроме некоторой социальной наивности) исчезли. Но это, как раз, результат молодости, которая быстро проходит, особенно в годы сложных испытаний. Кроме того, мне понравились две вещи – девушка прекрасно и быстро печатала на пишущей машинке. И еще, она печатала практически без ошибок, в том числе это касалось вновь созданных фрагментов рассказа. Прочитав до конца, я красным карандашом написал на рукописи – «В печать» и кудряво расписался.

– Ой, спасибо! – увидев мою резолюцию, девушка зарделась, смущенно опустила глаза, получилось у нее это весьма мило.

– Ариадна, расскажите мне пару слов о себе, я же должен что-то знать о своем авторе, как мне кажется, это далеко не первый ваш литературный опыт?

– Вы правы, я печаталась в киевских газетах, статьи о жизни, один рассказ в приложении, но он слабенький.

– Самокритичность – хорошая черта.

– Я родилась в Москве, но родители еще до революции переехали в Киев, в тех пор там. Интересно, я ведь тоже жил в Киеве, причем жили мы в одно, приблизительно, время.

– Наверняка, только мне тогда было годик, максимум, два. Я родилась в шестнадцатом.

– Ну да. точек пересечения у нас не было.

– Сейчас я студентка филологического факультета Киевского государственного университета. В Москву приехала навестить родственников, по маминой линии. А тут узнала о вашем журнале, что его собираются издавать, вот, принесла.

– Скажу так, в первый номер у нас материал уже набран. А вот во втором ваш рассказ будет напечатан. Но у меня есть к вам одно предложение. Не знаю, согласитесь ли вы, но оно следующее: мне сюда нужен секретарь. Вы мне подходите. Зарплата будет чуть выше, чем по столице. Учиться сможете продолжить в Московском университете заочно. Перевод в МГУ я вам обеспечу. С жильем помогу. Пожалуй, всё. Что скажете?

– Ой! Мне надо подумать… я не собиралась переезжать в Москву.

– У вас есть любимый человек в Киеве? Говорите откровенно, что может вас держать в Украине? Родители? Подруги? Вам предлагают интересную и перспективную работу. Наберетесь литературного опыта. Будущее у вас есть, надо только реализовать свой талант.

– Сколько у меня времени для принятия решения?

– Два дня. Позвоните мне по вот этому номеру. В любом случае, скажите, что решили.

Через два дня я получил в свою контору секретаря. И что, только секретаря, или некого больше? Время покажет.

[1]Село Партизанское, теперь исчезнувшее

[2] Высхие художественно-технические мастерские, учебные заведения, которые были созданы не только в Москве и Петрограде, но и многих городах страны в двадцатые годы.

[3] Выступление красноармейцев под началом краскома Нахаева в тридцать четвертом году. Фактически,ьпопытка государственного переворота.

Глава двадцать четвертая

Накануне

Глава двадцать четвертая

Накануне

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

1 мая 1936 года

Это был уже поздний вечер, когда Сталин, устав от праздничной суеты, отправился в свой кабинет и заперся в комнате отдыха. Торжественным маршем промаршировали части московского гарнизона, проехала военная техника, та, которую решили показать мировому сообществу (а наблюдателей разных стран хватало). Затем красочной толпой прошла праздничная демонстрация трудящихся. Потом было торжественное заседание, произнесение поздравительной речи, выступление по радио. И только сейчас Иосиф Виссарионович смог выдохнуть, перекурив наскоро папироской, ибо сил и желания набивать трубку уже не было. Через несколько минут, усталость чуть отпустила, но зато всё настойчивее стал напоминать о себе голод. Протянув руку он поднял трубку и попросил Поскребышева принести что-нибудь на ужин. Ровно через четверть часа секретарь накрыл на стол, который стоял в углу комнаты, так, чтобы не мешать хозяину и не занимать слишком много места. Меню было простое, но питательное: две котлеты с картофельным гарниром, тарелка с аккуратно нарезанными овощами, зелень да пара кусков свежайшего белого хлеба. Кроме этого, чуть в сторонке разместились заварник, и небольшой самовар. Толику праздничного настроения добавили вазочка с персиковым вареньем и горка сухофруктов из Узбекистана. Правда, котлеты оказались, как всегда, выше всяких похвал, картофельное пюре – нежное, с тонким сливочным вкусом (никакого масла или молока – только свежайшие сливки), недаром кремлевские повара славились умением даже простейшее блюдо перевести в произведение поварского искусства. Кроме того, присутствовало в этом «изобилии» и любимое вождём печенье. Надо сказать, что Иосиф Виссарионович слыл человеком, неприхотливым к пище, чем он сильно отличался от многих «властителей», которые став то ли королем, то ли президентом, набивали брюхо деликатесами, как будто еда и определяет статус очередного клоуна в высоком кресле. Ибо не может правитель вкушать тоже, что и быдло из его подданных. А тут еще и супруга не баловала Иосифа готовкой домашней пищи, потому что вкусно готовить не умела и не любила это дело вообще.

Но вот стол убран. И, взяв заветный зеленый блокнот, Сталин проходит в свой кабинет, где на рабочем столе возвышается стопка книг, к которым он сегодня притронутся не успел. Вождь накануне заказал их в кремлевской библиотеке, собирался кое-что сегодня проработать, но понял, что мысли его постоянно возвращаются к записям в этом блокноте.

Внешняя политика: изменение политической структуры Европы и мира. В этом разделе удалось сделать немало: во-первых, СССР уже была не единственной страной, где у власти пришли левые партии в блоке с коммунистами, пока что считалось нецелесообразными однопартийные политические схемы. В Европе, кроме Германской Демократической Республики, которая занимала почти всю территорию Восточной Пруссии с некоторыми другими районами страны, к нашим активам необходимо отнести Финляндию и Польшу, причём пути в социалистический блок у них были разные. Буржуазно-националистическое правительство Польши решило на свою голову принять участие в Гражданской войне в Германии, вот и огребла по полной программе, которая закончилась четвёртым (надеюсь, что последним, разделом Польши. Страна потеряла выход к морю, от неё остался огрызок со столицей – древним Краковом. А вот в Финляндии победила хорошо подготовленная социалистическая революция, которая окончательно поставила точку в финском вопросе – это независимая страна, союзная СССР. К сожалению, приход левых во Франции постепенно сменился дрейфом правительства народного фронта в сторону мелкобуржуазных партий, а социал-демократы, как всегда, продали свой народ за звонкие английские фунты и соверены. Поэтому полноценного «красного пояса» Европа не получила. Но вот Испания в ходе Гражданской войны стала на нашу сторону, победили республиканцы с разгромным счетом. И пока что эта страна – наша опора в Западной части континента. В Африке успешно развивается Ливийский проект, создается русский анклав, который в ближайшее время имеет все возможности стать независимым государством с дружественным или нейтральным нам населением. Во всяком случае, нам удалось убрать из Европы тысячи бывших, которые могли стать наёмниками нацистов в их будущем походе на СССР. А в том, что такой поход состоится, никаких сомнений не оставалось.

Намного интереснее наш дела развиваются в Азии, где удалось половить рыбку в мутном болоте китайской революции. Мы выбили японцев из Маньчжурии, обезопасив линию КВЖД, а после обидных щелчков по носу милитаристам с островов смогли договориться о разделе сфер влияния, фактически, установив в Северном Китае марионеточные режимы, увеличив территорию союзной Монголии, создав в этом регионе серьезную зону ответственности нашей страны. Что мы за это получили? Плодородные земли Маньчжурии, некоторое количество корейского и китайского населения для Сибири (причём тут проводили очень аккуратную политику расселения, чтобы не допустить основания китайских или корейских анклавов с собственным укладом, оно нам надо?). Перенаправили активность японских колонизаторов на Южный Китай с огромным количеством населения. Там они и увязнут. Поддержали в гражданской войне коммунистов-националистов. А тут был выбор такой: или социалистов-националистов (гоминьдан) или маоистов, правда, Мао уже с нами нет, как нет в Европе Гитлера. Но в Китае почти все коммунисты заражены вирусом национального превосходства – это у них тысячелетние традиции, что тут поделать? Единый мощный Китай нам не нужен, а вот пять-шесть слабых царств, почему бы и нет? А еще наши люди уверенно проторили тропинку в Тибет, откуда начали проникать в самое чувствительное подбрюшье Британии – их колониальную Индию. Там тоже полыхнет – придет только время! Ну и не будем забывать про Ляодунский полуостров с его Желтороссией – еще одним белогвардейским анклавом, который возник благодаря нашей помощи и поддержке. Так что Порт-Артур и Дальний снова за нами, пусть и за прежними, теми, кто не захотел вернуться. Ну так Бог[1] им судья.

Внутренняя политика. Последствия голода – тут сделано намного больше, чем в истории ТОЙ реальности, из которой пришёл Пятницын. Во всяком случае, число смертей от голода, по официальной и неофициальной статистике не превысило ста двадцати тысяч человек, большая половина которых списана на отравления спорыньей. Точнее, не так, они действительно отравились спорыньей, но причиной этому – употребление в пищу невызревшего зерна с этим опасным ядовитым растением. В сельском хозяйстве удалось добиться повышения урожайности зерновых и создать стратегические запасы зерна, построены сотни элеваторов и современных зернохранилищ. Колхозный строй победил, и в этом несомненная заслуга партии и правительства. Сталин остался верен идее коллективизации, хотя бы потом, что иного способа прокормить страну и сделать необходимые стратегические запасы продовольствия не было. Правда, на присоединенных землях Прибалтики и Восточных кресах Польши (Западная Украина и Западная Белоруссия) с коллективизацией не спешили. Там традиционно распространены довольно крупные фермерского типа сельские хозяйства, к тому же, активно пользующиеся техникой, металлическим плугом, а не деревянной сохой, были в достаточном количестве представлены сеялки и молотилки, землю обрабатывали сравнительно прогрессивными методами, не забывая удобрить. Поэтому и урожаи были получше. Проводить тотальную коллективизацию в этих условиях – не просто натолкнуться на сопротивление местного населения, но и потерять в продуктах, которых в стране в изобилии не наблюдалось. Так что извините, там колхозы и совхозы появятся позже, через развитие сельхозкооперации. Промышленное строительство. Тут, вроде бы, все более-менее реализуется по планам. Самая большая проблема – отсутствие квалифицированных кадров, текучка на производствах, множество «летунов», которые меняют места работы, как перчатки буржуйские барышни. Правда, тут тоже есть кое-какие подвижки. В строительство новых заводов заложено командировки иностранных (американских) рабочих, которые обучают советскую молодежь работать на новых станках, тем более, удалось закупить самое современное оборудование и передовые технологии. Кстати, советских технологов запланировано начать выпускать в три раза больше, и первые результаты этих выпусков мы увидим уже в следующем году. И реальное начальное всеобщее образование реализовано, а всеобщее бесплатное среднее– до восьмого класса в городах поголовное и по селам да деревням уже в более чем половине населенных пунктов. Реально не хватает учителей. Старшие классы (девятый и десятый) пока что платные, как и взымается чисто номинальная плата за высшее образование. Но это результат нашей бедности и кадрового голода.