Текст книги "Эфирный эликсир (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Маленькая капля воды сорвалась откуда-то с потолка, пролетела вниз и с громким эхом разбилась вдребезги о каменный пол пещеры. «Пааам!» – через секунду ещё раз повторилось гулкое эхо. Я вздрогнул и в кромешной тьме уставился на единственное маленькое пятно тусклого света, которое пробивалось сверху. «Луч света в тёмном царстве, – усмехнулся я про себя. – Ещё бы в это окошечко заглянул бы ангел небесный и, весело бросив «привет», спросил – а наши здесь не пролетали? Ха-ха. Пролетали, чертей гоняли». Я покрутился на месте, подождал, когда глаза привыкнут к окружающей меня мгле и стал медленно вслух анализировать:

– Вопрос первый, какой сейчас год? 1987-ой или 2020-ый? Вопрос второй, от рождества Христова или от Сотворения Мира в Звёздном Храме? Или я глубоко капнул? Тогда вопрос третий, наиважнейший, где я, чёрт возьми? Лучше конечно не чёрт, а ангел подскажи!

– Пааам! – Опять рухнула на каменный пол странная капля воды, которая могла бы и повисеть и не сбивать меня с мысли.

– Так, на чём я остановился? Значит Звездный Храм? Это явно не он. Это какая-то пещера… Стоп, ёжкин кот! Это же штольня!

Я посмотрел на ведущий наружу ход, который стал уже различим, и вдруг там кто-то промелькнул. Чья-то чёрная тень помаячила впереди и устремилась на выход из штольни. И я, конечно же, бросился следом.

– Товарищ! А наши здесь не пролетали? – Робко поинтересовался я, стараясь нагнать проклятого чёрного человека, который очень ловко побежал в петляющей, словно лабиринт, странной пещере. – Да стой ты, я тебе говорю!

И внезапно, я вылетел в облезлый осенний лес, где тусклого серого освещения было уже побольше. А чёрный человек куда-то запропастился. Точнее он был здесь, он сейчас сверлил меня взглядом, но по какой-то причине прятался за ствол то ли сосны, то ли берёзы, или вот за тот огромный валун, который, по мнению учёных, занёс сюда ледник. Интересно, а если бы учёные узнали, что никакого ледника не было вообще и никогда, то они бы сразу умом повредились, вырывая зубами страницы из своих заумных книжек, или помучились?

– Всё, ты выиграл! – Крикнул я, зыркая глазами по сторонам. – Выходи, считай до десяти, теперь прятаться буду я!

И вдруг слева кто-то за стволом толстой и кривой берёзы дёрнулся, или мне это показалось, что теперь было уже не важно, так как я понёсся в этом направлении, перескакивая через кочки и разбросанные повсюду булыжники. В считанные секунды я оказался около берёзы, где никакого чёрного человека конечно же не было, зато на берёзовой коре кто-то по-варварски вырезал перочинным ножиком надпись: «Колесо сансары». Внезапно сильнейший удар обрушился на мою бедную голову.

– Ааааа! – Вскрикнул я, подскочив со своего дивана, и пробормотал. – Присниться же такое, ё-моё.

Моя рука нащупала будильник, который перед сном был поставлен на пол рядом с диваном, и когда я посмотрел на стрелки и циферблат, то путём несложных вычислений, пришёл к выводу, что спать дальше можно и не ложиться. До выхода на дело оставалось всего два часа. Как раз, чтобы принять душ, позавтракать, чуть-чуть поработать над статьями и в путь.

«Не хорошо вчера с Диной попрощались, – подумал я, вылезая из-под одеяла, чтобы сделать короткую, но интенсивную зарядку. – И вроде нет за мной никакой вины. Я же не виноват, что в ресторане, подогретые спиртным женщины на меня вешались». Но всё равно, чувство чего-то неправильного и нехорошего закралось куда-то очень глубоко и свербило душу невидимым сверлом. «Ничего, сейчас полсотни отжиманий сделаю, сразу полегчает», – решил я.

* * *

Электричка из Перми, которая следовала до древнего города Соликамска, бывшей вотчины купцов Строгановых, на маленькой станции перед Шахтёрском делала небольшую остановку. И станция эта носила выразительное название для наших мест – «Рудник». В Шахтёрске вообще все названия было принято увязывать с горным делом. Например: стадион назывался «Горняк». Детская команда, гонявшая здесь мячи, именовалась «Угольком», а взрослая естественно обзывалась «Шахтёром». А мелким посёлкам, без всяких вредных фантазий, просто присуждали номера шахт, рядом с которыми они были возведены. Кстати, до остановки «Рудник» от своего дома окольными путями я пешком дотопал всего за полчаса.

Выглядел я, мягко говоря, нелепо: усы, интеллигентная бородка, неуместные в серый сумрачный день чёрные очки, шляпа, надвинутая на глаза, отцовское серое пальто с высоким воротником и портфель из кожзаменителя, в который напихал школьные тетради и книжки, а так же пару рукавиц, найденных в штольне. Я посмотрел на часы, электричка должна была прибыть с минуты на минуту и от неприятного холодного пронизывающего ветра зябко поёжился.

Неожиданно на пустой деревянный перрон вырулила вместо желанной электрички компания каких-то троих громко матерящихся мужиков, одетых в резиновые сапоги и телогрейки. «Наверно в пятницу погудели, теперь ищут, где бы опохмелиться. Топайте дальше, мне с вами делить нечего», – мелькнуло в голове, и я сделал вид, что смотрю куда-то вдаль, высматриваю поезд из-за поворота.

– Эй, мужик, дай закурить! – Дыхнул на меня перегаром один невысокий крепыш, словно почувствовав, что мне неприятности не нужны, и что из меня, по этому поводу, можно вытрясти немного деньжат.

– Я с вами на брудершафт не пил, поэтому обращайтесь ко мне на вы, сэр, – пробурчал я. – И ещё, я не курю.

– Опа! – Обрадовался крепыш и его омерзительная харя расплылась в глумливой улыбке. – А чё ты не куришь-то? Спортсмен что ли? Мы кстати тоже спортсмены, ха-ха-ха!

– Литроболисты, – подсказал крепышу высокий и худой мужик нужный вид спорта, которым они сейчас увлекались. – Подкинь браток пару рубликов на поправку здоровья.

– Да, чё ты с ним разговариваешь, б…ь! – Сплюнул на почерневшие доски перрона, третий выпивоха, смурной и злой, тоже невысокий и коренастый мужик, возможно брат первого крепыша. – Бабки гони, интеллигент вшивый. Или ты, б…ь, нас не уважаешь? Мало мы вас в семнадцатом году вешали, сука! Чё, морду воротишь?! Гони, б…ь, бабки!

– Сеня, Сеня! – Кинулись успокаивать разбушевавшегося люмпен пролетария его товарищи по литроболу.

– Чё, ты в политику сразу лезешь-то? – Заулыбался первый крепыш. – Не видишь, мужик нормальный, можно сказать наш. Уважаемый, ну подкинь трёшку, для тебя это же не сумма. Хочешь, вместе бахнем? У меня хата тут рядом.

Этот первый крепыш сделал шаг ко мне, выйдя на ударную дистанцию, и это означало, что сейчас будут бить по моей интеллигентной наружности, и не исключено, что ногами. Вдруг пермская электричка, ещё не показавшись из-за поворота, дала длинный предупредительный гудок. Настырный литроболист отвлёкся и в этот момент я резко пробил правым боковым, отправив крепыша в противоположную от железнодорожного полотна сторону за пределы деревянного помоста, туда, где журчал ручей. Полёт «шмеля», то есть мужика желавшего покурить в нахаляву, вышел на загляденье. Несчастный гопник, рухнув с метровой высоты, воткнулся головой в мало облагороженную цивилизацией растительность и совсем уже в пошлую гряз, после чего заорал, что он меня сейчас убьёт, как только вылезет.

– Ху! – Я резко прыгнул на оставшихся стоять в стороне подельников первого мужика, и они благоразумно отскочили метров на пять. – Я же сказал, что боксёр и не курю. Чё пристали?

– Боксёр, б…ь, – обиженно протянул второй смурной крепыш. – Х…ли ты тогда шляпу натянул, сука?

Давать объяснение, зачем на моей голове шляпа в это серое субботнее утро не понадобилось, так как электричка, зашипев, притормозила у простенького деревянного перрона, и я запрыгнул в ближайший вагон.

– Только суньтесь следом! Убью! – Гаркнул я на гопников, а поезд, постояв десять секунд, резко захлопнул свои раздвигающиеся двери. – Идиоты, – буркнул я и побежал по составу искать пятый вагон, который должен был подвезти меня прямо к таксисту в красных «Жигулях».

* * *

– Едем за два рубля. – Тяжело вздохнул я, сказав таксисту Никите, который отказался меня везти в посёлок имени Орджоникидзе за рубль, хотя тут дороги-то было всего пятнадцать минут.

– Ландо, садитесь, багаж есть? – С пренебрежением глянул на меня высоченный черноволосый здоровяк с лицом, когда-то изъеденным оспой.

– Только портфель, – пробубнил я и плюхнулся на заднее сиденье «Жигулей», чтобы водитель при случае не смог меня рассмотреть, а то вдруг нечаянно ус отклеится.

Кстати, до посёлка можно было проехать двумя маршрутами: одна дорога пролегала через город, другая шла по пустынной местности вдоль полуразрушенных промышленных строений, а так же по берегу красной и ржавой речушки, которая была несколько лет назад загажена шахтными кислотными водами. Таксист же выбрал именно этот путь, что ни о чём не говорило.

– Я на практику приехал после института, – весело сообщил я молчаливому водителю. – Куда бывшему студенту вечером сходить? Не подскажете?

– Вечером, чтоб по соплям не надавали лучше дома сидеть, у нас в городке чужих не любят, ха-ха-ха, – захохотал Никита. – Здесь вам не Пермь. Шучу, ха-ха!

«Шуточки как у утопленника, которого рыбы обглодали», – усмехнулся я про себя и спросил:

– А вы-то сами как вечерами отдыхаете?

– Мы, люди простые, – ответил таксист-частник, вырулив на мост через красную мёртвую речку. – Возьмём бутылочку беленькой, закусочки и сидим в хорошей компании за жизнь говорим.

– Без женщин что ли? – Я сам уставился в окно, чтобы «водила» поверил, дескать мне таких унылых красот ещё видеть не приходилось.

– Ну, почему? Бывает, и с бабами сидим.

– Значит, есть здесь с кем познакомиться?

– Есть, конечно. Только я бы на вашем месте с бабами, то есть с женщинами, знакомиться бы не спешил. Как бы рога не обломали. Шучу, ха-ха! Пермь город большой, а тут все на виду. И забывать об этом не стоит.

Вдруг машину качнуло на неровной брусчатой дороге, и я незаметно пару промасленных рукавиц, найденных в штольне, вынул из портфеля и подкинул себе под ноги.

– Извините, у вас тут рукавицы какие-то из-под переднего сиденья выпали, – пожаловался я. – Можно их убрать? А то от них маслом машинным воняет.

– Рукавицы? – Удивился таксист и притормозил, затем перегнулся со своего водительского места и приподнял нашу с парнями находку. – Надо же, а я их потерял? Месяц назад они в багажнике валялись, а тут бах и нету. Магия, ха-ха, чудеса, ха-ха, домовой завёлся в «Жигулёнке», ха-ха.

– Точно это ваши? – Зачем-то не подумав ляпнул я и тут же себя обозвал «тупицей».

– А чьи ж ещё? Рукавицы в дороге всегда сгодятся. – Пробурчал Никита и забросил свои ценные промасленные варежки в бардачок, а после снова вдавил педаль газа.

– Слушайте, мне через полторы недели нужно в Луньевку сгонять к бывшему однокурснику. Может, скажете, где вас найти? Деньгами не обижу. – Я решил ковать железо пока горячо, раз передо мной маньяк, то неплох было бы знать, где его лежбище.

– На автовокзале, – недовольно сказал таксист.

– Вам что, тридцатка рублей лишняя? – Я надавил на «водилу». – На автовокзале много кто ошивается, сейчас доверять никому нельзя. А вас я уже знаю.

– Тридцатка, – поцокал языком Никита. – Вон там я живу на улице Свердлова, пятый дом. – Таксист кивнул в сторону выглядывающих вдалеке на пригорке частных домиков, мимо которых мы сейчас проезжали. – Накануне вечером придёшь, скажешь во сколько ехать. А меня не будет, записку оставь в почтовом ящике. Тридцатка никогда лишней не бывает, ха-ха! Учись, студент!

Мы пересекли ещё один мост через ржавую речку, и я решил больше товарища маньяка не задерживать, поэтому замахав руками потребовал:

– Остановите здесь, мне ещё на шахту зайти надо.

– Хозяин барин. Кстати, меня Никита зовут. – Представился водитель «Жигулей» и протянул руку.

– Очень приятно, Леонид, – брякнул я первое пришедшее на ум имя и пожал здоровенную мощную ладонь.

«Здоровый чёрт», – подумал я, выйдя из машины, и дождавшись, когда этот Никита развернулся и поехал обратно на автовокзал, пошагал к парням, которые меня уже заждались на автобусной остановке посёлка имени Орджоникидзе. Противоречивые чувства сталкивались в моей голове. С одной стороны радость, что вычислил убийцу, а с другой, идей как его взять, пока не было. Естественно, кроме одной, ловить на живца. И тут возникала проблема номер один – кто станет этим живцом? Девушка, которую нужно было подсадить в машину к маньяку, должная была быть резкая, шустрая, и смелая. Вторая проблема – это мотоцикл. Ведь маньячело может увезти свою жертву и не в свой дом, а в совершенно другое укромное местечко. Поэтому нужно было обзавестись транспортным средством для слежки. «Ничего, решим каждую проблему пошагово. Деньги есть, здоровье имеется, остальное приложится», – усмехнулся я, заметив в остановке своих друзей читающих советские газеты.

– Привет, мужики! – Махнул я рукой издалека, затем аккуратно отклеил усы, бородку и снял неудобные чёрные очки.

– Ну? – От нетерпения бросился ко мне Рысцов. – Он?

– Он. – Утвердительно кивнул я головой и спрятал весь свой грим в портфель. – Я ему подбросил рукавицы. Так он, увидев их, сильно удивился и сам же признался, что месяц назад их потерял.

– Надо брать, – выдал свой короткий вердикт Широков.

– Может, в милицию заявим, – предложил более простое решение проблемы Рысец.

– Ерунда, – усмехнулся «Широкий». – Чё менты ему предъявят? Рукавицы не доказательство.

– Сами возьмём, – согласился я, и мы медленно двинулись через посёлок к его окраине, откуда можно было полями пройти к нашему городскому двору.

– Как? Да и здоровый он очень, – засомневался Андрюха Рысцов.

– Здоровей видали, – хмыкнул Толя Широков.

– Нам нужна бойкая девица, которая согласиться маньяка спровоцировать, – сказал я. – И мотоцикл, чтобы мы вовремя пришли на помощь. Есть, у кого взять мотоцикл в наём? Поспрашивали?

– У соседа моего есть мотик с коляской, – ответил хулиган «Широкий». – Только он со мной даже разговаривать не станет. Поцапались мы один раз, когда я с «Белым» и с «Каримом» бражку жрал.

– Оки споки. – Улыбнулся я. – Я сам с ним пообщаюсь. И я сейчас подумал, девчонку бойкую, можно же в фабричной общаге найти. Там такие девки, сами маньяка изнасилуют. К тому же ей главное минут десять продержаться до нашего подхода.

– С Катькой перетрём. – Заулыбался Широков. – Кстати, она про тебя, футболист, уже спрашивала. Ха-ха. Когда к нам Валерочка заглянет?

– Значит так, сегодня репетируем. – Я остановился посреди улицы, между двух небольших частных домиков. – Завтра первую половину дня тоже. Вечером идём за мотоциклом и в общагу. Только никому ни слова.

– Я могила. – Кивнул головой Рысец.

И в этот момент из-за поворота на нас вырулила банда, человек десять, местных «крутых» пацанов. Некоторых из парней я знал, так как пересекался с ними на футбольном поле, но кое-кого нет. «И эти ищут опохмел, – тут же прояснилось в моей голове. – Но надеюсь, разойдёмся мирно».

– Какого я вижу? Какие люди и без охраны? – Заулыбался пацан лет девятнадцати и, судя по наколкам на руке, уже оттрубивший по «малолетке». – Футболист, Рысец и «Широкий». Вы двое отойдите в стороночку, а с «Широким» у меня есть о чём побазарить. Да, «Широкий»?

– А ты дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку! – Я сделал резкий шаг навстречу местным парням, ведь нужно срочно было эти «тёрки» закруглять, так как в ход запросто могли пойти кастеты и ножи, а у меня как назло, нунчаки дома остались.

– Не понял? – Опешил главарь местной гопоты.

– Эх, яблочко, да с голубикою! – Выкрикнул я отчего-то частушку, услышанную в фильме «Собачье сердце». – Подходи буржуй глазик выколю, Глазик выколю – другой останется, Чтоб видал говно кому кланяться!

– Ха-ха-ха! – Загоготали местный пацаны.

– Я говорю, закурить дай. – Насел я на главаря. – А то башка трещит после вчерашнего. Гуляли по случаю батиных именин в ресторане. – Я решил молоть всякую чушь, чтобы сбить с гопников боевой настрой, поэтому заголосил как ненормальный:

Хоп, мусорок, не шей мне срок,

Машина "Зингера" иголочку сломала!

Всех понятых, полу-блатных,

Да и тебя, бля, мусор я в гробу видала! Опа!

– Ха-ха-ха! – Грохнули от смеха местные хулиганы. – Ну, ты футболист, б…ь, даёшь!

– Гитара есть, могу слова списать. – Я нагло хлопнул главаря по плечу. – Пойдёшь по второй ходке, с такой вещицей будешь в авторитете. Ха-ха!

– Гитара есть, время, б…ь, нет, – пробурчал главный гопник в посёлке. – Ладно, топайте пока. А с тобой «Широкий» мы ещё побазарим. Чё вылупились? Двинули, – шикнул он на свою гоп-команду.

– Хууу. – Я вытер выступивший на лбу пот, когда гопники почапали дальше по своим мутным делам, и сказал. – Искусство – лучшее средство переговоров. В некоторых случаях конечно.

– Ха-ха-ха! – Заржали мы все вместе на нервной почве.

* * *

Можно ли отнести КВН к искусству? Вопрос спорный. Скорее «Клуб весёлых и находчивых» берёт свои корни из студенческого и школьного фольклора. Ещё во времена российских императоров лицеисты делали театральные постановки, где все роли исполняли исключительно парни. И это уже был никакой не театр, а почти КВН. Именно ради КВНа мы и собрались впятером: Рысцов, Широков, Полякова, Новосёлова и я на моей съёмной квартире. Сначала попили чай, так как девчонки принесли с собой домашнюю выпечку, а затем я всех усадил на диван и принялся читать то, что удалось вспомнить из послеперестроечного КВНа.

– Выход команды сделаем под «Белые розы», – сказал я и, взяв гитару, наиграл простенький мотив. – Выходим, как я уже говорил ране, на лыжах. Музыка выключается, а Рысец все ещё дергается. И тут Полякова спрашивает: «Андрюша, а ты чё такой весёлый? Нам ведь сейчас трёшку бежать». А Рысцов отвечает: «А у меня освобождение на сегодня, я так пришёл, позырыть». И тогда я толкаю шутку нудным противным голоском: «Скрестили как-то в НИИ цитологии и генетики слона со слоном. Но не ради эксперимента, а так просто позырить». Полякова говорит, когда зал нахохочется: «Не смешно! Я вам сейчас случай на физкультуре расскажу, обхохочитесь». Далее звучит песня «Белые розы», за это время мы берём лыжи в руки и разбегаемся, а на сцене остаётся Тома и я. Я изображаю физрука, «Штурмана», а ты прибегаешь, запыхавшаяся и говоришь: «Я вам хочу сказать». А я, то есть физрук: «На пересдачу пришла? Молодец». И начинаю тебя гонять: «Села, встала, легла, отжалась, стала, прыгнула, легла, подпрыгнула». И так далее. Когда ты уже изнемогая ляжешь, я спрошу: «Ты чего Полякова? Уже устала?». А ты в ответ жалобным голосом произнесёшь: «У меня освобождение от физкультуры!».

– Ой, не знаю, – пробормотала Томка, когда все ребята захихикали. – Не получится у меня, я ведь не актриса. И на актёрский факультет поступать не хочу. Я на юридический собираюсь.

– Ну, блин, Полякова! – Подскочил Рысцов. – Мы из-за таких как ты, юристов, всем на этом КВНе просрём!

– На собрании ты выступать значит можешь, а как что-то полезное для общества сделать – так нет, – Махнул рукой хулиган Широков.

– Ладно, что дальше? – Обижено пробурчала наша комсомольская активистка.

– Дальше, ещё несколько слов для связки, когда мы снова все вместе окажемся на сцене. Их я ещё не придумал. – Сказал я, поставив знак вопроса в черновой вариант сценария. – Но потом у нас идёт сценка «Серёжа молодец». То есть «Андрюша молодец», сценка из детского утренника. Ты, Ирина Новосёлова, как воспитательница поёшь на мотив «яблочка», а мы вчетвером танцуем:

Встали все на место.

Валера руку вверх поднял,

Тома ногу правую,

Толя в носу не ковыряется,

Пам-пам-пам, пам-пам

Андрюша молодец,

Пам-пам-пам, пам-пам

Андрюша молодец…

– И в конце сценки, споешь, что Андрюша мой сыночек. Текст потом посмотришь, – сказал я Новосёловой.

– А если у меня не получится? – Застонала уже Ирина.

– Да вы чё девчонки сговорились! – Выкрикнул Рысцов. – Мы втроём всё сочиняем, придумываем, бьемся головой об стену, а вы класс назад тяните в болото! Ну, вы совсем!

– Хвати кричать! – Крикнула Тамара. – Что дальше?

– Дальше сценка с Толиком и учительницей математики. – Я показал на Широкова и на Полякову. – Ты, как учительница, вызываешь Толю к доске, где он начинает что-то бубнить. И вдруг в класс входит комиссия из ГОРОНО. Ты, Полякова, тут же ставишь Широкову пять, и вызываешь отличника, то есть меня, чтобы не ударить перед комиссией в грязь лицом. Комиссия выходит, ты меня отправляешь обратно на место. И говоришь Широкову: «Иди к доске, пятёрку исправлять будем». Толик жалуется, выходит, вновь что-то начинает бубнить. Неожиданно в класс возвращается человек из ГОРОНО, забыв здесь свою папку, и ты ставишь нашему лаботрясу вторую пятёрку и говоришь: «Молодец, Широков, на золотую медаль идёшь».

– Нормально, придумал, – засмеялся хулиган «Широкий».

– Для первого конкурса трёх сценок будет достаточно. – Улыбнулся и я. – И заканчиваем мы этот конкурс песней.

– Разбежавшись, прыгну со скалы! – Тут же выкрикнул Рысцов.

– Я уже думал. – Махнул я рукой и взял гитару. – Нам скалу к КВНу не привязать.

– Да пофиг! Просто так сбацаем! – Разгорячился мой друг Андрюха.

– Вот послушайте, – сказал я и запел песню «Самый лучший день»:

Триста тысяч часов за спиною,

Триста тысяч планет надо мною,

Не устал ли создатель их в небе кружить?

Каждый раз просыпаясь с рассветом,

Неспроста вспоминаешь об этом:

"Очень здорово всё-таки жить!".

– И припев:

Лучшая игра – школьный «ка вэ эн».

Память навсегда, память этих стен,

Где юности пора весело прошла.

Ведь наша жизнь игра!

– А когда мы покидаем сцену, опять врубаются «Белые розы». – Улыбнулся я, а мои товарищи почему-то наоборот загрустили.

– А ведь на самом деле, – сказала Тома Полякова. – Мы этот КВН потом на всю жизнь запомним.

– Запомним, запомним! Репетировать надо лучше! – Опять разгорячайся Рысцов. – И тогда будет что вспомнить.