Текст книги "Там, где мы вместе (СИ)"

Автор книги: Влад Молоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

В ожидании сигнала от ушедшей группы, все просто извелись, курящие смолили одну папиросу за другой. Наконец пришло сообщение. Как и предполагалось в зоне высадки сплошная облачность, земля сквозь туман не просматривается, даже пересечение линии фронта визуально обнаружить не удалось. Самолеты снижались до минимальной высоты в сто метров, но указанные ориентиры не обнаружили. О том, что вышли в заданный район определились только по приборам. Эту информацию доложили в дивизию. С такими сведениями комдив уже не побоялся обратиться наверх и в результате пришел приказ самолетам возвращаться, а операцию по десантированию отменить. Все выдохнули и расслабились, но как оказалось рановато. При таких метеоусловиях экипажи не смогли разглядеть и собственный аэродром, поэтому им пришлось лететь в глубокий тыл, куда-то в Горьковскую область и там дожидаться нормальной погоды. Но это уже проходило без меня, так как только стало ясно, что все закончилось относительно благополучно, я отправился к себе.

Общая побудка не оставила мне шансов выспаться, но от утреней пробежки я отказываться не стал, правда и пыхтящий строй обогнал значительно, поддерживая довольно высокий темп. В плане занятий меня сегодня не было, и водные процедуры я принимал не торопясь и с удовольствием. После завтрака и утреннего построения Старчак отозвал меня в сторону и попросил заняться подготовкой недавно прибывших двадцати пяти бойцов переменного состава, которым послезавтра предстояла выброска в немецкий тыл. Из них, по заявке разведотдела Западного фронта, необходимо сформировать три группы. Точнее на группы их уже разбили: по шесть, семь и двенадцать человек. Но задачи, как и место выброски у них были разные. Разведчики уже имели армейскую подготовку, за два дня моего отсутствия, им дополнительно довели основы нахождения во вражеском тылу, но оставались некоторые нюансы, которые знают только те, кто уже побывал на заданиях, мелочи способные спасти жизнь. Пришлось включаться в работу, хотя у меня на этот день имелись свои планы.

– Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! – встретил меня командир сводной группы, молодой парень в камуфляже без знаков различия. – Товарищ инструктор! Переменный состав разведвзвода для занятий построен.

– Вольно! Ну, что же давайте знакомиться, – начал я вводную речь. – Свои данные у нас называть не принято. Ко мне можно обращаться по званию – товарищ капитан, или по должности – товарищ военнаб. Себе можете придумать позывные сами.

– Как клички? – сразу вырвалось у высокого парня, что стоял напротив меня. – Виноват, – тут же потупился он под моим взглядом.

– Клички у собак и блатных. А позывной, дается разведчику, для удобства общения в сложной ситуации и что бы скрыть от противника свои данные, которые на период выполнения задания являются военной тайной, так как по ним, имея доступ к архивам, можно установить вашу воинскую принадлежность. А вам товарищ красноармеец, за отсутствие выдержки, присваиваю оперативный псевдоним «Торопыга».

Переждав шуточки и смешки по этому поводу, я продолжил: – Вы не являетесь агентами глубокого внедрения, поэтому позывным для вас может стать сокращение от имени или фамилии, рода деятельности, от характера или привычек каждого. Будьте осторожны в своих желаниях, выбранный псевдоним может пройти с вами через всю жизнь, став вторым именем. Вряд ли вам захочется носить обидное прозвище или слишком громкий титул, не подкрепленный делом. Единственное требование – выбранное имя должно быть кратким и легко запоминающимся. Для совсем лишенных фантазии, можете называться по позывному группы или отряда, присвоив себе номера в порядке возрастания. Например если у группы позывной «Фиалка», то командир это «Фиалка -1», его зам «Фиалка-2» и так далее по списку. Не очень удобно для больших отрядов, но вполне рабочая схема.

Через пять минут, закончив с вводной частью, мы прошли к месту занятий и продолжили в более удобной обстановке. За прошедшие месяцы методика для подобных групп была отработана и сложностей не вызывала. Теория, потом немного практики для закрепления материала, и снова теория – практика. Большим подспорьем стало наличие других специалистов, что позволяло давать материал в более широком диапазоне, но как же мало времени для подготовки. За хлопотами день пролетел с такой скоростью, что просто оглянуться не успел, а уже стемнело. Нагрузки на курсантов возросли до такой степени, что личного времени почти не оставалось. Занятия шли практически до отбоя. Тяжело приходилось и десантникам и будущим партизанам-диверсантам, что уж говорить про тех, кому до выброски предоставлялось всего несколько суток.

На следующий день мне удалось не надолго вырваться в Юхнов. Заскочил в исполком по вопросу организации местного партизанского движения, а потом пошел искать дом профессора химика, с которым шапочно познакомился несколько дней назад. Прошлый раз по дороге в Москву от местного руководителя я узнал, что Карл Львович имеет побочный заработок по своему профилю, который меня заинтересовал. Заключался же его «бизнес» в том, что по договору с Московской артелью он изготавливал Новогодние наборы, включающие в себя хлопушки, петарды, бенгальские огни и разноцветную мишуру: конфетти, серпантин и еще что-то. Если последнее мне было не интересно, то пиротехникой я заинтересовался. А причина была проста. «Повоевав» в столице, я задумался о спецбоеприпасах, в первую очередь о свето-шумовых гранатах, способных значительно облегчить жизнь диверсантам при захвате какого-либо военного объекта, а за тем и о зажигательных выстрелах к ракетнице, для борьбы с бронетехникой врага.

На самом деле все эти «коктейли Молотова» и прочие «зажигалки – это оружие обороны для бедных, их последний шанс. Используется, как правило, в условиях, когда нормальные боеприпасы достать, или изготовить сложно или даже уже невозможно. Сейчас нам тяжело, но к концу войны и немцы опустятся до применения против Красной Армии бутылок с зажигательной смесью. Однако мне пока и выбирать-то не из чего. От массового изготовления «Штурмпистолей» и боеприпасов к ним командование отказалось, пообещав рассмотреть вопрос о малых партиях для спецподразделений. Но когда это еще будет, к тому времени броня на танках увеличится и эффективность этого вида боеприпаса сведется к нулю, а нам немца уже через месяц бить нужно будет – «Барбароссу» ни кто не отменял.

Пройдя по указанному адресу, я заглянул в приоткрытую калитку.

– Могу я увидеть Карла Львовича? – Спросил у женщины, развешивающей белье на веревках.

– Так в школе он, на занятиях, – удивленно ответила она.

А ведь точно, начало сентября – начало учебного года. Война войной, но про то, что занятия в школах не отменили, я совсем забыл. Извинившись, откланялся и под смеющимся взглядом хозяйки, поторопился в сторону школы. Осень еще не вступила в свои права, и золота на деревьях только стало проглядывать, добавляя красок этому небольшому городку. Если бы не звание районного центра, я бы скорее назвал Юхнов дачным поселком, так тут все было по-домашнему уютным и гармоничным с окружающей природой. Единственным высотным зданием являлся Казанский собор, который через десять лет должен отметить свое столетие. Вот только отметит ли? Советская власть, в период борьбы с религией, уже оставила на нем свой неизгладимый след, но как он переживет войну? Как идеальное место для корректировщика огня, колокольня храма в первую очередь подвергнется обстрелу и бомбежке. Под такие мысли я и дошагал до школы, удачно попав под конец занятий первой смены.

– Товарищ командир, вы хоть понимаете, что детские хлопушки и то, что вы просите, это совсем разные вещи, – начал Карл Львович, после того как я объяснил ему суть своего визита, – причем не сопоставимые друг с другом.

– Как командир красной Армии я-то как раз прекрасно понимаю разницу, но нам жизненно необходимо оружие с эффектом кратковременного ослепления и оглушения противника, – прервал его, может немного грубо, но слушать нравоучения я не собирался. Возможно, он еще не отошел от общения со школьниками, но мне его лекторский тон не понравился, и пришлось возвращать разговор в деловое русло. – С какой целью Вас интересовать не должно, нам важно, что бы мы могли проверить пробную партию в ближайшее время. Необходимые ингредиенты по Вашему списку я предоставлю, разрешение на работы с ними Вы получите вместе с официальным заказом, как только мы договоримся. Оплату Вам и возможным помощникам назначим по первой категории, за срочность и опасность.

Своим напором я профессора обескуражил, очевидно, что изначально он не хотел связываться с военным заказом, последним его аргументом стало, то, что занятия идут в три смены, так как часть помещений занята под военные нужды, и у него просто нет времени. Но после того как я предложил официально мобилизовать его, сдался и мы приступили к деловому обсуждению потребностей. Профессор оказался настолько дотошным, что к концу разговора уже я был не рад, что с ним связался. Зато определились с предельной массой и габаритами будущего изделия. Как не странно, но самой удобной формой для свето-шумовой гранаты оказалась новогодняя хлопушка, точнее картонный цилиндр под нее. Во первых отсутствовали поражающие элементы, что позволяло захватить противника относительно целым и пригодным для транспортировки собственным ходом. Во вторых простота изготовления и возможность использования терочного запала, что значительно удешевляло производство. В третьих, наличие этих самых цилиндров из вощеной бумаги в достаточном количестве.

Сама пирохимическая смесь для профессора проблемой не являлась, и он прямо в кабинете химии смешал мне образец для демонстрации. Яркость вспышки меня удовлетворила, а вот звуковой эффект был явно слабоват, но меня успокоили, что это-то как раз не проблема. Сопутствующим бонусом было выделение приличного объема облака едкого дыма, что я посчитал допустимым. Для захвата помещений и деморализации противника – самое то. Можно считать, что для ближнего боя мы себя малой артиллерий обеспечили, остается вопрос поражения объекта на дистанции. В этом вопросе Карл Львович откровенно «плавал» так как понятия «вышибной заряд», «готовый выстрел» и прочие ставили его в тупик. Хорошо, что предвидя нечто подобное, я взял с собой образцы обыкновенных осветительных ракет и трубки зажигательно-дымовых патронов, оставшихся от немецких диверсантов. Причем, по моей просьбе, наши оружейники сделали из них наглядное учебное пособие, разрезав вдоль. Однако здесь профессор остался, не преклонен сказав, что зажигательную смесь он изготовит, но как ее разместить в патроне ракетницы, предстоит решать мне самостоятельно.

Пришлось с ним согласиться. Одно дело расфасовать взрывчатку по цилиндрам и совсем другое изготовить патрон. Правда, как охотник-любитель, я большой проблемы в этом не видел. В деревнях готовые охотничьи патроны редко кто покупал, обычно все делали самостоятельно, закупаясь комплектующими в городе, а уж снарядить латунную гильзу мог любой мужик, у которого руки правильно росли. Но здесь дело было в объемах. Если я планировал массовое применение зажигательных зарядов против вражеской техники, то сразу нужно подключать промышленные мощности государства. Но и без демонстрации возможностей нового боеприпаса не обойтись, поэтому пришли к компромиссу: профессор разрабатывает формулу, делает пробную партию вещества, а я обеспечиваю его снаряжение в боеприпас.

Довольный, что все разрешилось, я поспешил в лагерь. Сам заниматься мелкими хозяйственными вопросами созданной нами пиротехнической мастерской я не собирался. Слава богу, у меня достаточно подчиненных, кому можно перепоручить данное направление деятельности. Наш путь лежал мимо аэродрома, и я заскочил узнать о готовность к вылету на завтра трех ТБ-3, назначенных на выброску подготавливаемых разведгрупп. Согласовать доставку партизанам добытую взрывчатку. Ну и заодно пообедать в летной столовой, где кормили не в пример лучше, чем наши повара.

Направляясь к штабной землянке, я стал свидетелем неприятной сцены. Из проехавшей прямо через взлетное поле Эмки вышли два сотрудника НКВД в сопровождении двух молодых женщин. Все были в состоянии алкогольного опьянения, что легко угадывалось по их движениям и поведению. Руководил компанией не наш «особист», а мой знакомый НКВДшник, которого я как-то прокатил на крыле Р-5, вывозя из немецкого тыла под Россью. Только теперь он уже был капитаном. Интересно, за какие такие заслуги, не за те ли, когда меня с непонятным заданием в немецкий тыл отправили? Как я понимаю, он к летчикам в качестве проверяющего прибыл.

Уж не знаю, что там ему в голову ударило, но он решил арестовать Филипенко за не выполнение приказа по выброске десанта. Причина простая саботаж и трусость. Это я понял из криков, которые он поднял перед штабной землянкой, угрожая комполка пистолетом. Вот только не на того нарвался. Иван Васильевич долго это терпеть не стал, а положив руку на свою кобуру, демонстрируя готовность на применение оружия, потребовал «посторонних» покинуть территорию аэродрома. Мой знакомый аж задохнулся от злости, но не найдя поддержки ни от кого из командиров, собиравшихся на шум, проорал, что всех под трибунал отправит, хлопнул дверцей машины и уехал, оставив растерянно стоящих женщин. С одной стороны ситуация выглядела идиотской, с другой все понимали, что особист этого так не оставит. Если не сейчас, то позже точно отыграется, а возможностей для этого, в военное время, предостаточно.

– Надо в дивизию докладывать, – высказался начальник штаба. – Пока этот, – он кивнул в сторону, уехавшей машины, – свою версию не сообщил.

– Доложим, – вздохнул Филипов, – деваться не куда, о таком не умолчишь. Он, что не знает, что приказ о десантировании отменен из ставки, – спросил у мнущегося в стороне нашего представителя Особого отдела.

– Да говорил я, только он, и слушать не захотел, – раздраженно ответил тот, мгновенно протрезвев, и пытаясь понять, как ему все это аукнется.

Одно дело арестовать полковника, затем выбить показания, а уж потом как говорится «победителей не судят». И совсем другое, когда могут самому «пришить» аморалку. Весь полк видел, как приехали пьяные с бабами, угрожали оружием старшему командиру, тут уж неизвестно как повернется. Такое от вышестоящего руководства не утаишь и не замнешь, всегда найдется тот, кто «доложит» наверх. Жалеть я его не собирался, чем-то помочь командиру полка в сложившейся ситуации тоже, поэтому, решив свои вопросы, отправился в расположение батальона.

Глава 5

Сегодня мне предстояло организовать выброску трех групп, которые мы готовили последние дни. По-хорошему парням нужно дать время на отдых, но столько еще не сказано и не сделано, что расслабляться не когда – отдохнут в самолетах. Сразу после завтрака, я расписался за секретный пакет с указанием маршрутов полета и мест десантирования. По заданию разведотдела фронта вылетаем тремя ТБ-3, где у каждого своя цель, маршрут и точка назначения. Первыми в район деревни Старинка (под Полоцком) идут семь парашютистов и два грузовых контейнера. Вторым – десантирование шести человек с грузом в районе Бобруйска (ориентир деревня Степановка). Я, с третьим экипажем, доставим двенадцать человек и полтоны боеприпасов к деревне Терешково, что под Лепелем. Сброс будет проводиться с крыла на высоте полукилометра, плюс-минус сотня метров в зависимости от погоды, но чем ниже, тем лучше. И приземлятся быстрее, и разброс будет меньше. Дополнительным бонусом от политотдела фронта идет груз листовок «Вести нашей Родины» и «Иллюстрированная газета» на немецком языке. Единственное, что мне удалось пробить, так это кроме обычных лозунгов и воззваний, распечатать подробный алгоритм действий для бойцов и командиров Красной Армии, оказавшихся на временно оккупированной территории. От лица партии и правительства им официально разрешалось создание или вступление в партизанские отряды, что давало определенную свободу выбора, освобождая от обвинения в дезертирстве. Кроме того, мы везем первую партию взрывчатки, тем отрядам, с которыми налажена радиосвязь. В основном это нами же подготовленные и заброшенные группы. К сожалению, время развернутого партизанского движения еще не пришло, не наступила пора и крупных партизанских соединений. Сейчас приходится обходиться тем, что имеем, а это всего лишь капля в море, или точнее та ложка дегтя, которая портит немцам всю «сладость» обладания новыми территориями. Это им не Франция и даже не Польша, еще хлебнут лиха когда «опустится дубина народной войны».

Окунувшись в прошлое, начинаешь понимать, что время становления партизанских отрядов можно смело считать периодом легендарным, а в чем то, наверное, даже эпическим, особенно, если сам принимаешь в этом деятельное участие. Ведь сейчас у красноармейцев, выходящих из окружения и советских граждан, оказавшихся в оккупации, доступ к достоверным источникам информации крайне ограничен, что дает противнику широчайшие возможности для ведения своей пропаганды. Первым, что делают немцы в захваченных городах и селах – это под страхом расстрела обязывают сдать радиоприемники, как единственный способ услышать «голос Большой земли». А после неудач нашей армии и ее стремительного отступления, в условиях массированной фашистской агитации и террора у многих пропадает надежда, меняются жизненные ориентиры. Перед людьми встает единственная цель – выживание. Сотни простых граждан сейчас стремятся к этому любым путем, из идейных, а чаще всего меркантильных соображений, поступая на службу фашистскому режиму: за вознаграждение выдают коммунистов и представителей советской администрации; за корову предают соседа, прячущего раненых; пользуясь моментом, сводят счеты за старые обиды. Это делают наши советские граждане, даже старики, женщины, дети.

А ведь война выигрывается не только техникой или людской массой, немалое значение имеют стойкость и боевой дух. И именно сейчас в людей, оставшихся за линией фронта, необходимо вдохнуть надежду, что еще жива Красная Армия, и она бьет фашистов, что освобождение обязательно придет. Любая весть о сопротивлении врагу поддерживала эту надежду и обрастая массой фантастических подробностей, передаваемых из уст в уста, разлеталась среди народа. Время требовало людей легенд, и они уже есть или скоро появятся и поведут народ за собой, моя же задача на сегодня – оказать посильную помощь в их становлении. Не зря же сейчас по всем прифронтовым районам закладываются продовольственные и оружейные схроны, готовятся партизанские базы. К сегодняшнему дню практически полностью очистили склады польских трофеев, где мне совсем недавно удалось отобрать лучшие образцы. Сейчас в дело шло все, даже винтовки с сильно изношенными стволами, главное, что они еще способны стрелять. Позиционные бой партизанам вести рано, главная их тактика – быстрый налет или засада, а там сгодится любое оружие.

Не знаю, как так сложилось, но я длительное время считал, что основная партизанская деятельность в годы Отечественной войны была развернута в Белоруссии, но потом как-то «зацепился языком» с жителем Смоленской области. Человек оказался истинным патриотом своего края и много рассказал мне о начальном периоде войны. Например, я узнал, что уже к середине февраля 1942-го, то есть всего через полгода, объединенными силами партизанских отрядов, в Смоленской области будет освобожден город Дорогобуж и образован первый партизанский край с территорией в десять тысяч квадратных километров, на которой располагалось более 500 населенных пунктов. На самом деле это не много, но на этой земле была полностью восстановлена Советская Власть со всеми госструктурами. И это в пятидесяти километрах от линии фронта. А партизанские полки не только удерживали ее, но и совершали рейды по всей Смоленской области. Справедливости ради нужно отметить, что командование очень быстро сориентировалось и направило им в помощь 1-й кавалерийский корпус Белова, но это ни как не умаляет роли партизанского соединения «Дедушка», которое объединил, а потом и возглавил 50-летний старшина-ополченец. К сожалению, из рассказа я запомнил только, что он был беспартийным и до войны работал инженером, а выглядел как обычный старик, с бородой и палкой. По таким приметам найти человека не реально, а так бы я с удовольствием привлек его к своей работе. Но история уже показала, что он и без нашей подготовки успешно справится со своей миссией.

– Ну что? По коням. – прервал мои размышления подошедший штурман ТБ-3, на котором мне предстояло сегодня лететь в качестве контролирующего от разведотдела.

Не доверять летчикам, проводящим выброску это, по-моему, верх идиотизма. Тогда зачем вообще людей посылать? Мало того, что они всем экипажем пишут рапорта о проведенном вылете, так еще и я, или другой сопровождающий будем бумагу переводить.

– Давай «Фиалка» на погрузку – подколол я старшего группы. Позывной у них конечно другой, но вот как-то именно к этой группе прицепилась эта фиалка с тех самых пор, как я объяснял принцип выбора «оперативного» названия.

– Слушаюсь, – весело ответил мне молодой, в общем-то, парень, ни капли не обидевшись. И уже другим тоном отдал команду подчиненным. – Группа становись. Разобрать груз.

Я тоже подхватил свой полностью укомплектованный рюкзак, со всем обвесом, который изготовил на основе тактической облегченки – ремней пехотинца: плечевые лямки, пояс, грудная лямка, плюс подсумки для магазинов и гранат. Особенно колоритно смотрелись «Эфки», подвешенные на плечевых ремнях, по паре с каждой стороны. Причем это не я так придумал, это уже изобретено до меня – каждая граната на своем отдельном ремешке-подвеске. Разгрузочный жилет я, как любой нормальный «попаданец», давно уже сшил, но вот только с повседневной формой он совсем не смотрится, а ремни – они ко всему подходят. Да и в принципе получилось достаточно удобно. Опасаясь очередной неприятности от судьбы, в полет я готовился основательно, как к собственной выброске. Такого разгильдяйства, как в первый месяц войны, я больше, по крайней мере, по своей воле, допускать не собирался.

Загрузили груз, разместились сами, используя технологические проходы в крыльях, предназначенные для обслуживания двигателей, и полетели. Потянулись томительные часы ожидания. Развлечься, кроме сна, было совершенно нечем. Иллюминаторов в бомбардировщике не предусмотрено, а в щели, через которые нещадно дуло, ни чего увидеть в принципе не возможно. Сначала в указанном квадрате, рассмотрев условные сигналы, сбросили груз для партизан. Затем над каким-то крупным населенным пунктом листовки, и только после этого, со стороны Запада вышли к району десантирования. Тут нас ни кто не ждал, и пришлось руководствоваться приборами, а так же земными и небесными ориентирами. Я в это время находился рядом со штурманом, так сказать проверял его расчеты. Выброска прошла штатно. Парни через кабину стрелка выбрались на крыло, а затем друг за другом просто съезжали по плоскости вниз, предварительно столкнув грузовые контейнеры.

ТБ самолет далеко не самый быстрый, а когда идет в набор высоты, тем более. Так что сигнала с земли о благополучной посадке мы дождались, не прилагая к этому больших усилий. Остальное, уже с подробностями, они сообщат при дежурном радиообмене. А наша задача выполнена, все теперь домой. Парням же предстояло скрыть следы приземления и, нагрузившись снаряжением бежать в место, известное только командиру группы. Не зря же про десантников говорят: «Пару минут орел, а все остальное время лошадь».

Обратный наш полет прошел на удивление спокойно, только при приближении к линии фронта попали под огонь зениток, обеспечивших нам несколько неприятных минут. Но они брали явно выше, и хоть нас немного поболтало в воздухе, но отделались мы только испугом.

На аэродроме царило деловое ожидание, техники и механики готовились к приему самолетов. Оставшиеся девять машин полка, после нашего вылета, получили задание на ночную бомбардировку по разведданным одной из ранее заброшенных групп, и еще не вернулись. Наш самолет отогнали в сторону, и старший механик приготовился слушать замечания. А их оказалось не мало, техника старая, ресурс моторов и агрегатов или уже выработан или вплотную приближается к этому рубежу.

– Второй левый мотор сбоит на низких оборотах, – стал перечислять командир экипажа, – маслопроводы текут…

Мне это было не интересно и я, размявшись после тесного пространства фюзеляжа, не предназначенного к транспортировке пассажиров, поспешил к ожидавшей меня машине.

– Петрович! Подъем! – растолкал я спящего на сидении старшину, удивляясь, как он умудряется там расположиться с относительным комфортом.

– Как слетали товарищ капитан, – со сна выпучился он на меня, начиная тереть глаза рукавом телогрейки.

– Да нормально, – ответил я, тоже зевая. Разговаривать не особо хотелось, все-таки глубокая ночь и нормальные люди, даже если они относятся к служивой категории, должны спать. Поэтому я демонстративно принял позу дремлющего человека, прислонив голову к стеклу.

Естественно, что поспать не получилось, ни рессоры машины, ни дорога этого не позволили. Даже с закрытыми глазами, я отчетливо представлял коварную ухмылку на лице старшины, когда меня особенно чувствительно подбрасывало на ухабах. Но я все равно делал вид, что сплю, а сам ломал голову над проблемой эффективности, проведения «рельсовой войны» которую я активно рекомендовал командованию. Если в 1943 году массовые диверсии партизан на коммуникациях противника будут привязаны к эпической битве на Курской дуге и последующими наступлениями Красной Армии, то сейчас с этим существует некоторая проблема – крупного контрудара на нашем участке в ближайшее время, кажется, не будет. Ельнинская наступательная операция Резервного фронта заканчивается, правда не так как планировалось. Саму Ельню освободили еще вчера, но замкнуть кольцо окружения вокруг немецкой группировки не удалось. А противник, пользуясь этой нерешительностью, спокойно отводит свои части, оставляя на позициях минимальное прикрытие, о чем уже сообщили две наши разведгруппы независимо друг от друга. Но командованию этого оказалось мало и опасаясь ловушки, для подтверждения информации потребовались данные авиаразведки. А время то уходит, так и до штурма пустых окопов недалеко.

Западный фронт пока каким-то серьезным успехом тоже похвастаться не может, бои носят ожесточенный, но в основном локальный характер. В таких случаях Совинформбюро сообщает: «В течение дня наши войска вели упорные бои с противником на всём фронте.» Это совсем не значит, что Тимошенко бездействует, наоборот атаки немецких позиций на Смоленском, Ярцевском и Духовщинском направлениях идут непрерывно. Скажу больше информация, предоставленная нами в августе о переброске немецких танковых групп, была учтена в планировании Духовщинской наступательной операции и определенные успехи все-таки имелись. Так 4 сентября, действуя против обороны VIII немецкого корпуса в районе Кровопускова, наметился успех, способный привести к прорыву обороны. Но противник бросил в бой, только что прибывшую на фронт 255-ю мотострелковую дивизию и при поддержке остатков танков боевой группы VII танковой дивизии смог удержать позиции. Не помогла даже переброска из резерва фронта полусотни танков 128-й танковой бригады. Потери с обеих сторон были значительные, в пропорции примерно 1:4 в пользу обороняющейся стороны, что вынудило нас приступить к переформированию потрепанных частей.

А между тем, обстановка на севере под Ленинградом и на юге у Киева с каждым днем становится напряженнее, резервы предназначенные нам все чаще направляются на усиление армий, участвующих в их обороне и о серьезном контрударе в штабе Западного фронта говорят все реже. Да и о чем говорить, если немцы уже третий день как вышли на рубеж, позволяющий им обстреливать Ленинград из артиллерийских орудий крупного калибра. Не сегодня – завтра падут Шлиссельбург и Тихвин, тогда кольцо блокады вокруг города, не считая Ладожской бреши, замкнется. А через пару недель войска оставят врагу Киев. Повлиять на это я ни как не могу, мне бы успеть к «Тайфуну» приготовиться. Ладно, утро вечера мудренее, а то я что-то совсем в «депресняк» ушел от плохих новостей. Вот хоть не общайся со штабниками. Они конечно новости первыми узнают, но по какой-то извращенной логике всегда вываливают на тебя весь негатив, причем «по большому секрету».

Проснулся я рывком. Еще мгновение назад, погруженный в сон, ты не осознаешь себя в реальном мире, а через мгновение вскакиваешь, кажется, готовый ко всему. И то, что из экипировки на тебе только белье, да револьвер, выхваченный из под подушки, совсем не смущает. По-звериному оглядевшись в сумраке палатки и даже зачем-то принюхавшись, ни чего опасного для себя не обнаружил, и выждав немного времени, расслабился, усаживаясь на кровать. Сна не было ни в одном глазу. Я стал мысленно перебирать причину, по которой, меня так «встряхнуло» но, ни чего путного в голову не приходило. Нужно прекращать напрягать мозги перед сном.

За окном уже рассветало и черный бархат ночного неба, подсвечивался снизу красным, даже кровавым восходом. Плохой знак, погода испортится. В ближайшее время ни куда лететь я не собирался, так что меня это сильно не огорчило. А вот Старчак завтра должен сопровождать еще две подготовленные группы и довольно глубоко в немецкий тыл – к Барановичам и под Слоним. И ему нелетная погода может как помешать так и помочь в скрытой выброске. Все будет зависеть от конкретных обстоятельств.

Из палатки я выходил, аккуратно откидывая полог, не желая принимать холодный душ из скопившейся на пропитанной ткани россы. Лагерь постепенно оживал. До побудки оставалось совсем немного времени, но самые нетерпеливые уже выскальзывали из палаток в сторону туалета.

– Товарищ военнаб, за время вашего отсутствия происшествий не случилось, – доложил оказавшийся неподалеку дежурный по лагерю, посматривая на часы, что бы вовремя подать сигнал. – Личный состав на пробежку вы поведете?

– Нет, пусть занимаются согласно плана, – ответил немного подумав.

С одной стороны утренняя пробежка чудо как бодрит и заряжает энергией на весь день, с другой хотел «подбить» кое какие бумаги до построения. Приходилось расплачиваться за частые отлучки. А согласно, ранее утвержденного, плана мне предстояло сопроводить группу курсантов к передовой, для ознакомления с обстановкой, так сказать дать им «понюхать пороха». Ни в тыл к немцам, ни в атаку их, конечно же, ни кто не пошлет, задача у них будет простая – с оборудованного НП вести наблюдение за передвижением противника. Кажется, что это слишком просто, но на самом деле здесь закладывается целый комплекс упражнений. Первое и самое главное бойцы будут работать на нейтральной полосе, в пределах прямой видимости противника. Дальше идут отработка на практике навыков маскировки, скрытного передвижения, наблюдательности, действий в группе и много еще чего. Первый же условно боевой выход в «поле» подтвердил правильность такого способа обучения. И сегодня моя очередь сопровождать курсантов.