355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Влад Галущенко » Нф-100: Геня, Петра, Лолита и Лилит (СИ) » Текст книги (страница 3)
Нф-100: Геня, Петра, Лолита и Лилит (СИ)
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 05:15

Текст книги "Нф-100: Геня, Петра, Лолита и Лилит (СИ)"


Автор книги: Влад Галущенко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава1. За три года до этого


– Опять воет! – недовольно пробурчал Петрович, обижаясь на свою собаку Лайку. – Сама, значит, в дом просится, а сторожить, стало быть, придется мне. Щас! Разбежался! Понимаю, что метель и мороз, но ночью ты мне нужна возле своей будки, а не в заимке возле печи.

Он взглянул на монитор ноутбука. Скоро полночь. Пора выключать. Все равно, как в песне – полковнику никто не пишет! Вот и остается разговаривать только с Лайкой, да с компьютером. Он тронул крестик на груди. Сразу нахлынули воспоминания. О таком далеком прошлом.

* * *

Прошлом, в котором Петрович был не егерем, как сейчас, а дворником. По совместительству – полковником спецслужб и Хранителем. На эту хлопотную и опасную работу он попал сразу после окончания академии. Всем роздали предписания о новом месте службы, кроме него. Уже месяц он бродил по опустевшим коридорам общежития при академии. Деньги заканчивались, а назначения все не было. В строевом отделе академии направленец каждый день только разводил руками.

И вот вечером, только он улегся спать, в его комнату вошел майор в форме внутренних войск.

Привезли его, как он догадался, на Ближнюю дачу, любимое место отдыха всех генсеков. А сейчас ее занимал председатель спецслужб.

Порученец вышел из комнаты. Председатель захлопнул лежавшую перед ним пухлую папку.

– Садитесь, Сергей Петрович!

«Ого, сколько на меня бумаг собрали! И почему – Сергей?» – удивился Петрович, прочитав свою фамилию на папке в неярких всполохах потрескивавшего камина.

– Да, это было ваше досье, – раздался негромкий голос. Председатель поднял папку со стола и точным движением швырнул в центр камина. По краям бумажек тут же побежали веселые огоньки.

– Теперь нет полковника Шилова Николая Петровича, а есть дворник пятого домоуправления Строгов Сергей Петрович, коротко «СПС». Это сокращение будем знать только мы двое. Теперь ваша новая должность называется хранитель архива или просто Хранитель. Вот ваш архив, – председатель, блеснув очками, достал из внутреннего кармана и бросил на стол перед Петровичем алюминиевый крестик.

Обычный дешевый церковный крестик с деревянными круглыми, шероховатыми на ощупь бусинками, скрепленными металлическими скобами.

– Справа от вас микроскоп. Посмотрите на скобы.

Петрович снял матерчатый футляр и подсунул бусинки под окуляр. Подрегулировав резкость, он увидел, что на скобах выгравированы длинные ряды цифр.

-А теперь раскройте крестик и посмотрите.

Петрович снял крепежное кольцо и крестик раскрылся. Внутри были выгравированы несколько десятков названий зарубежных банков на английском, с цифрами перед каждым названием.

-И еще в вашем архиве будет 56 вот таких сейфов,– председатель бросил на стол томик сочинений Ленина.

Книжка, как книжка. Петрович перелистнул несколько страниц. А дальше – пустота!

Вернее, не пустота, а в вырезанном углублении лежал серый металлический коробок.

Петрович повертел его в руках. Видимых кнопок или отверстий под ключи не было.

– Это литые титановые сейфы. Они не открываются и не горят, так как имеют огнеупорную прокладку. Внутри – алмазы, вернее, обработанные бриллианты, экспроприированные у буржуазии. Архив – это валютный и бриллиантовый государственный запас на случай войны. На скобах – номера счетов, а на кресте – названия банков, где эти счета открыты. Все счета – на предъявителя номера. Банки – в Швейцарии.

Петрович оценил их выбор. Он, конечно, был идеальный вариант на это гиблую должность. Он детдомовский. Ни жены, ни детей, ни вообще родственников нет. Друзей его раскидали по заграницам. Лучший кандидат на вечное захоронение!

– Сейчас я проведу вас к новому месту службы,– председатель поднялся. – Наденьте крестик и возьмите книгу.

Машина долго петляла по узким проулкам Москвы и остановилась возле старинного дома недалеко от Кремля. Водитель остался в машине. Они прошли еще несколько проходных дворов, Наконец, спустились в полуподвальное помещение дворницкой, как понял Петрович, того же старинного дома, но с другой, парадной стороны. Топчан, два стула и тумбочка – вот и все убранство.

– В этом доме есть проходы внутри стен. Отодвиньте топчан и откройте люк.

Люк – это были четыре доски у плинтуса. Петрович помучился, прежде чем догадался снять плинтус. Он служил замком люка. Сзади раздался ехидный смешок. Вниз шли неосвещенные каменные ступени. Петрович включил взятый со стола фонарь. Короткий коридор заканчивался ступенями вверх.

– Справа нажмите на кирпич.

Точно, один из кирпичей в сплошной стене, в которую упирались ступени, подался внутрь, а за ним отъехала внутрь и часть стены. Они оказались в небольшой темной комнате без окон. Луч фонаря забегал по стенам. Стол, стул и книжный старинный шкаф. В самом верху рядами стояли томики Ленина. Одной книги не хватало.

– Поставьте книгу на место,– прошелестел голос сзади. – Надеюсь, нескоро мы ее снова потревожим.

– Можно спросить, а где прежний хранитель этого архива?

– Его не было. Вы первый. – Петрович с сомнением посмотрел на толстый слой пыли на всех вещах. – Пока подчиняться будете мне или тому, кто назовет вас СПС.

– А кроме вас, еще кто-нибудь знает об этом? – Петрович тронул рукой крестик.

– Пока нет, – Председатель бросил на стол пачку документов. – Это ваша новая жизнь. Сами понимаете, ни звонить, ни искать меня нельзя. Я приду сам.


Но так и не пришел. И еще лет десять никто не приходил. А на следующий день повесился начальник домоуправления. Петрович догадывался, кто подавал ему петлю и выбивал стул из-под ног. Он так и жил десять лет на зарплату дворника, пока его не подсидела местная бомжиха. Очень она завидовала его хоромам.

Председатель давно уже почил в бозе, посыльных от него не было. Петрович раскрываться даже не думал. Он видел, как один за другим новые безголовые руководители спецслужб рушат их систему. Отдавать им народные богатства Петрович не рискнул. Понимал, с какой скоростью все это будет поделено и вывезено за границу.

Он также понимал, что его уже ищут. Вернее, ищут исчезнувшие ценности. Вряд ли будут молчать все курьеры, возившие чемоданами валюту за границу. И те, кто их посылал и эту валюту передавал. Раскопают и недостачу в Гохране нескольких десятков килограммов лучших бриллиантов мира. Уверен, что раскопают и могилку, где похоронили неизвестного бойца невидимого фронта вместо Шилова Николая Петровича. И он решил опуститься еще на несколько уровней, чтобы отсрочить свое раскрытие. А то, что все равно найдут, он не сомневался.

Передача хоромов прошла в мирной и дружественной обстановке. Под купленную по случаю бутылочку с килькой. За неделю до этого Петрович завалил обломками кирпичей вход в подвал и залил еще сверху цементом. Плинтус забил огромными гвоздями. За сам дом Петрович не беспокоился. Он был музейным и охранялся государством.

А вечером поезд уже нес его в сторону Уральских гор. Там он выбрал самый северный пустынный участок тайги и нанялся егерем, благо других претендентов на этот, явно не завидный пост, не было.

Заимка ему понравилась. Тайга обеспечивала едой, а в выборе одежды Петрович был непритязателен. Через год он, привыкший к городской суете, стал подумывать о хозяйке. И каждый раз, глянув на узкий топчан и одинокий кособокий стол, вздыхал и откладывал решение до лучших времен, то есть до постройки своего дома. Он уже и место выбрал – на берегу озера. И лес на дом напилил. И даже залил фундамент. А потом узнал, что понравившаяся ему вдовушка из поселка благополучно вышла замуж, так и не узнав о его выборе. Строительство заглохло, да и в поселок Петрович стал наведываться все реже. Единственной радостью для него стал компьютер. Местный талантливый паренек помог ему установить спутниковый Интернет и подучил, как всем этим хозяйством пользоваться. Учеником Петрович всегда был отменным. А, скачав с Интернета все нужные руководства и инструкции по программам, стал бойко стучать по клавишам.



Глава 2. Роды


Неожиданно вой оборвался и послышалось жалобное повизгивание Лайки. Так она визжала в прошлом году, когда стая голодных волков обложила их заимку. Десять матерых зверюк тогда уложил Петрович!

Он вытащил из брезентового футляра снайперскую винтовку и достал из стола прибор ночного видения. Оделся и вышел из заимки. Огляделся. Никаких волков нет. Тем не менее, Лайка, натянув цепь, рвалась в сторону просеки. Посмотрел в ту сторону. Ничего. Но собаке надо верить. Петрович надел снегоступы и пошлепал по просеке, не снимая прибора.

Метров через пятьдесят заметил слабое свечение у земли. Упершись спиной в огромную ель сидела молодая женщина. Глаза у нее были открыты. «Если светится на приборе, значит теплая, живая!» – решил Петрович и, взвалив ее худенькое тельце на плечо, резво затопал к заимке.

Но он ошибся. Женщина была мертва. Не помогало ни искусственное дыхание, ни непрямой массаж сердца. Этим премудростям Петрович еще в спецшколе обучился.

"Можно еще, конечно, укол в сердце, да где ж взять нужные лекарства здесь?" – Петрович с сожалением вспомнил, какие чудные чемоданчики они получали после спецшколы, уходя на задания. Теперь о таком остается только мечтать.

Он кинулся к своему ноуту, начал лихорадочно прыгать по медицинским сайтам. Но так и не нашел нужного рецепта. Видимо, оживлять мертвых еще никто не научился.

И вдруг боковым зрением он заметил движение лежавшей на полу у дверей женщины.

«Жива!» – он еще раз прислонил ухо к груди. Тишина. Но зато он увидел то, на что раньше не обращал внимания. Перед его глазами вздымался выпуклый живот. И он слабо шевелился!

«Да она же беременна! Черт! Ребенок! Он жив!», – Петрович одним рывком разорвал байковый халат и ситцевую комбинацию. Живот высился синим бугром. И шевелился!

«Кесарево сечение! Но как его делают? Где делать надрез?», – этому Петровича не учили.

Он повернул голову к ноутбуку. Нет, пока найдет, будет поздно! Надо резать!

Решимости ему было не занимать, тем более, что он знал, что мертвым больно не бывает. Выхватил из высокого ботинка свою любимую "козью ножку", которой брился уже пятнадцать лет. Он сделал ее сам, вставив в косточку и залив свинцом обточенное лезвие от немецкой короткой, но широкой бритвы.

Кожа живота разошлась и открылся весь в синих прожилках родовой пузырь. Он сделал второй быстрый надрез. Плеснула мутная жидкость и появилась блестящая головка ребенка.

«Черт, надо же теплой воды!», – он осторожно поднял дернувшегося ребенка. Раздался тонкий писк и тельце в его руках затрепыхалось. Ручки и ножки судорожно дергались. «Так, что там дальше положено делать? Ага, перевязать пуповину!», – он глянул на животик ребенка. Пуповины не было!

Лоб тут же покрылся испариной. «Что-то тут не так! – мелькнула мысль,– может я ее нечаянно оборвал, когда вытаскивал ребенка?», – он еще раз оглядел животик и ребенка. В нем было не более килограмма веса.

«Может он недоношенный, семимесячный?», – начал гадать Петрович. Сквозь впалый животик выпирал позвоночник.

А ведь у всех новорожденных животики всегда выпуклые, это факт.

Облив ребенка из чайника теплой водой, обтер его чистым полотенцем и положил на кровать. Стал внимательно рассматривать и искать другие изьяны.

Это была девочка. Вроде на руках и ногах по пять пальцев. Ага, головка без единого волоска. «Может, потом вырастут?», – с надеждой подумал Петрович. Он потрогал головку. Она была мягкая! Ну, вот! Значит, все-таки ребенок ненормален. Да это и неудивительно. Неизвестно, сколько он находился в мертвой женщине. И вообще, как он выжил?

Петрович вспомнил о трупе. А вдруг женщина – беглая зэчка? Тогда ее уже ищут. Черт! Первый же мент объявит его убийцей – и будет прав! Попробуй потом докажи, что она умерла не от его ножа!

Надо думать! Значит, так. Заявлять о трупе нельзя. Это однозначно. Ну, от него избавиться будет несложно. Он спустит его в прорубь на реке, если и всплывет, то через полгода. А вот от ребенка не избавиться. Не убивать же его? Он глянул на девочку. Накрытая простынкой, она сучила ножками и ручками и пищала.

Сдать в детский дом? Ну, нет! Только не это... Он ведь теперь в какой-то степени ей родня. Ну, не отец, конечно, но ведь без него она бы умерла. Он ей спас жизнь и теперь должен за нее отвечать! И вообще, по народным законам, родитель не тот, кто сделал или родил, а кто воспитал дитя. Нет, он просто обязан теперь стать ей отцом.

Он ее никому не отдаст!

Это решение сразу сняло с души все тяжелые камни и думалось теперь только о хорошем.

Первое – о девочке ни слова! Второе – срочно рассчитаться с работы. Третье – вернуться в столицу. Девочка, как никто, теперь обеспечит ему прекрасное прикрытие. Никто не ищет молодого отца с ребенком!

Со стороны кровати снова раздался писк. «Мокрая, надо поменять простынку» – тут же мелькнула мысль заботливого отца. Но девочка была сухая.

"Кормить! Ее же надо кормить! Но, чем?", – ни молока, ни хотя бы коровы, у Петровича не было. И груди с женским молоком тоже.

"Сгущенка! У меня же в подполе целый ящик сгущенки! – Петрович кинулся в подпол.

Уже через пять минут все было готово. Он разбавил в четвертинке от водки молоко с кипяченой водой. Горлышко бутылки заткнул пластиковой пробкой, в которую вставил трубочку от пакета с фруктовым соком. Девочка жадно зачмокала молоко через своеобразную соску. Он еще раз попробовал пеленку. Сухая. Но тельце девочки показалось ему горячим.

«Надо руки сначала согреть, руки у меня, наверное, холодные»,– он подсел к охотничьей печурке. Охотничьей ее называли, так как делается она из речных голышей, обмазанных глиной. Такая печурка не обгорает десятки лет. Только успевай сажу чистить.

Ночью девочка будила его еще два раза. Утром он погрел у печи руки и пошел менять пеленку. Она была сухая. Он ее понюхал. Запаха тоже не было. А тело девочки было все-таки горячее.

«Значит, она болеет, да и немудрено, ведь неизвестно, сколько ребенок провел на морозе в теле мертвой матери?»

Ну, уж вылечить простуду – это он может. Он дал девочке четвертинку раздавленного с медом и малиной аспирина. Девочка все проглотила с удовольствием. Вообще она все ела с удовольствием и не капризничала. Но на утро температура меньше не стала.

И тут до Петровича дошло – ребенок не только ни разу не обмочился, но он еще ни разу и не покакал! Он опять начал осмотр. Точно – у ребенка не было анального отверстия! А животик был таким же впалым. Как ни старался Петрович, но нащупать кишочки не удавалось. Их попросту не было.

От таких открытий на лбу опять появилась испарина. Мало того, что на голове хрящики вместо костей, так еще и пищеварительный тракт отсутствует!

"Спокойно, но тогда непереваренные остатки пищи должны скапливаться и раздувать ей желудок! – Петрович начал ощупывать желудок. Желудок, слава богу, был на месте. И вовсе не твердый, и не раздутый, а мягкий. Девочка ежилась и сучила ножками и ручками от его научных изысканий.

"Нет, тут моих знаний явно недостаточно! Надо ее как можно быстрее показать врачу. Врач в поселке был. На должности фельдшера. Звали его Степан. Но... Пил. И без просыпа.

«Ничего, приеду пораньше, бог даст, застану трезвым, – решил Петрович. – Все равно надо ехать в поселок, писать заявление на расчет. А там уеду и этот пропойца через день меня забудет».

Десять минут стука во все окна ничего не дали.

-Кто это тут хулиганит? – раздался сзади радостный, веселый голос.

–Да вот, к доктору мы, заболели.

–Заболели, это хорошо! Это мы сейчас вылечим. А я вот как раз за лекарством и ходил, – Степан вытащил из-за спины руку с бутылкой, в которой плескалась уже наполовину отпитая мутная жидкость.

«Не успели...», – мелькнуло в голове у Петровича.

В комнате Степан набросил на плечи халат подозрительного, серо-грязного, в разводах, цвета.

– Показывайте, где у вас болит, – Степан стал натягивать на правую руку желтую хозяйственную перчатку.

– Да вот, девочка простыла, горит вся.

– Щас смерим, – Степан жестом фокусника достал из кармана цифровой термометр и приложил девочке под мышкой. Потом долго рассматривал показания удивленными глазами.

– Действительно, температура! – он потряс термометр, но показания не уменьшились.– Тридцать девять градусов, без копейки. Однако, как у вас все запущено... Простыла, говорите? Щас легкие послушаем! – он воткнул рога стетоскопа в уши.

Девочка ежилась от холодных прикосновений.

– Так, в легких хрипов нет, но ребенок мертв! – сделал он неожиданное заключение.

– Как это? – ошалел Петрович, глядя на сучащую ножками девочку, – она же двигается!

Степан разочарованно поглядел на девочку и высказал еще более глубокую мысль.

– Пока да! Но сердце у нее уже не бьется!

– Ну, так сделайте же что-нибудь, доктор!

– Меня не учили лечить мертвых! – вынес окончательный вердикт Степан.– Забирайте ваш труп!



Глава 3. Сейфы


Уже прошла неделя, а состояние девочки хуже не стало. Плакать она вообще перестала, зато при приближении Петровича бурно агукала. Сгущенка явно шла ей на пользу. Мочить пеленки она категорически отказывалась. Петрович уже прошерстил весь Интернет, но ничего подобного там не нашел. Даже похожих случаев не было. Как он ни прислушивался, стука сердца слышно не было, ни справа, ни слева. Но пульс прощупывался отчетливо – и на шее, и на запястье. В конце концов Петрович решил считать Петру, так он ее назвал, медицинским феноменом.

«Покажу в столице ее потом какому-нибудь профессору»,– он решил отложить проблему. Ну, а то, что не надо было стирать кучу грязных пеленок, это он как-нибудь переживет.

Хотя очень хотелось принять на себя все тяготы отцовских забот.

За пару зеленых бумажек он сначала справил справку о рождении, приплетя в роддоме историю о сбросившей ему внучку гулящей дочери. Медсестра при виде девочки даже ему посочувствовала и не стала настаивать на приложении к ребенку еще и матери.

А в загсе, увидев четыре зеленых бумажки, не стали требовать даже предъявления ребенка. Записал ее Петрович, как Петру Сергеевну Строгову, а себя – отцом. «Я – Петрович, а она пусть будет Петра. Девочка она необычная, и имя у нее пусть будет необычное», – в графе мать фигурировала некая придуманная им дочь Алла Сергеевна Строгова.

Девочка, наконец, стала реальным существом.

Претендента на его должность не нашлось, и окрестные леса осиротели. Поезд уносил счастливого папашу подальше от мрачных и холодных воспоминаний навстречу приближающейся весне.

Полученных расчетных за год денег в столице хватит не более чем на месяц. А на реализацию его ближайших планов нужно было много. И в основном валюта. Столица не любила деревянные рубли. Петрович раздумывал недолго. Перед тем, как зацементировать вход в архив, он перепрятал в свой собственный тайник четыре томика Ленина.

«Я возьму только полагающуюся мне зарплату за должность хранителя. Мне ведь за это не заплатили ни копейки. А долг платежом красен!» – оправдывал он свое решение вскрыть один из томиков.

Переделывать документы на Петру он не спешил. Все равно показывать ее он никому не может. Девочка уже сама держала бутылочку с молоком, сама садилась и требовала игрушки. А при появлении Петровича радостно улыбалась. Это его радовало больше всего. Он все больше к ней привязывался.

Этой ночью он сходил и вынул из своей закладки первый из четырех томов. Для вскрытия титанового сейфа он запасся болгаркой с четырьмя дисками с алмазным напылением. Под верхней крышкой оказался толстый слой прессованного неизвестного белого порошка. Дальше, из опасения, что порошок может оказаться ядовитым, пришлось работать в противогазе.

Только через полчаса удалось спилить крышку и с внутреннего коробка.

И тут его ждало новое разочарование. Из внутреннего коробка на стол выпало сорок крупных, с голубиное яйцо, бриллиантов. В каждом от 50 до 80 карат. Всего где-то вес с полкило, а значит не менее 2500 карат. Общая стоимость по самым низким прикидкам будет более 100 миллионов американских рублей. То есть в среднем выходит около двух миллионов за камешек!

Нет, продать такой камешек – это все равно, что выставить свою кандидатуру на пост президента по телевидению. Петрович ссыпал камни в носок и затянул узлом.

Остатки титанового сейфа закопал в углу подвала.

Если логически рассуждать, то, видимо, он вскрыл сейф с самыми крупными камнями. Это был том с номером первым. Если следовать этой логике, в последнем томе будут самые мелкие бриллианты и самый их больший вес. Значит, надо завтра взять том с четвертым номером.

Вытащив титановый сейф из четвертого тома, Петрович вложил на его место носок с крупнейшими бриллиантами. Через полчаса он рассматривал горку значительно меньших камней. От 10 до 20 карат. Это значит, что самый мелкий потянет порядка на сто тысяч баксов. Таких камней в коробке было около двухсот. Ну, если удастся продать за полцены один камешек, большого шума он не наделает.

Сценарий разрабатывал недолго. В отделе бижутерии ближайшего универмага он купил дешевенькое колечко с крупным камнем. Камень заменил на бриллиант.

Этот антикварный магазинчик, известного в определенных кругах Соломона-Белого, он помнил еще по старой службе.

Соломон занимался скупкой краденых драгоценных камней. Это был тот же загаженный вход в темное полуподвальное помещение, уставленное глиняными фигурками африканских и индийских божков. Также, как много лет назад, посредине всего этого глинолепия возвышался огромный металлический многорукий Шива. Он ничуть не изменился за последние пятнадцать лет. А дядя Соломон, так тот даже помолодел. Видно дела у его фирмы шли неплохо.

– Ви что-то хотели пходать, молодой человек? – опытный Соломон вообще не употреблял слово «купить» по отношению к покупателям, только к себе.

– Не стесняйтесь, здесь нет чужих ушей. Соломон же видит ваше затхуднение!

–Товарищ Соломон! – Петрович увидел, как тот сморщился. Очень уж Белый не любил товарищей. – Посмотрите вот это. Дедушка отказал мне в наследстве, а это дала мне бабушка.

При виде кольца Соломон сморщился еще больше, так что все его личико можно было бы закрыть детским кулачком.

-И что ви хотите за эту безделушку?

–10!

–Хублей?

–Тысяч!

–Это ви так шутите?

–Баксов!

– А вот это уже не шютки, это наглость, молодой человек!

–Бабушка говорила, кольцо стоит пятьдесят.

–Хублей?

–Тысяч! Баксов! Да вы только посмотрите, какой огромный камень!

–Молодой человек, ви на входе споткнулись об еще больший камень, но Соломон же не пхосит за него миллион?

– Нет, вы посмотрите! – Петрович буквально впихнул кольцо в руку Соломона.

– Да не буду я ничего смотхеть! – Соломон спустил со лба на глаз лупу. И надолго замолчал. Когда до него дошла истинная стоимость камня, он вспотел. Такого товара к нему давно не приходило. Его калькулятор в голове тут же подсчитал навар. Если дать даже требуемые десять тысяч, доход зашкаливает за двести тысяч. И это минимум! Выпускать такое из рук он не мог. Поэтому он просто смахнул небрежно камень в выдвинутый ящик и безразличным тоном спросил:

– Так сколько ви хотели за эту безделушку, молодой человек? Пять тысяч?

– Вы ослышались, я просил двадцать тысяч.

– Это несехьезно, Соломон не мог ослышаться схазу на пятнадцать тысяч! Соломон может ослышаться, но не более чем на одну тысячу!

В результате получасового спора Белому таки пришлось выложить десять тысяч на стол.

– И это только из уважения к вашему дедушке, котохого ваша бабушка хотела обмануть на сохок тысяч! Если у вас остались еще бабушкины кольца, несите их Соломону. Соломон вас не обидит!

Расстались они очень довольные друг другом. Выйдя, Петрович вытащил изо рта половинки теннисных шариков, изуродовавших его и без того непритязательное лицо.

Красавцы в разведке не служат. Десять пачек новеньких баксов приятно оттягивали карманы. Вот теперь мы в расчете! И мысленно добавил: «Но только за первый год службы!» Это была индульгенция самому себе на возможные последующие изъятия из госфонда.



    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю