Текст книги "Проклятие клана Топоров"

Автор книги: Виталий Сертаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Глава третья,
в ней становится ясно, как не надо строить войско и как не надо штурмовать крепость

Северянин яростно греб к берегу, каждый миг ожидая стрелу в спину. Но с «Золотой девы» его никто не преследовал, а высокие волны часто скрывали с головой. Выбравшись на камни, тринадцатилетний кормчий рухнул без сил. Но долго отдыхать было некогда. Даг приложил ухо к земле и сразу определил, в какой стороне идет бой. Потом он поступил, как настоящий медведь, – приподнял нос, задержал воздух и мелко – мелко задышал. Где – то неподалеку горели жилища! Хотя ветер относил гарь в сторону, запах горящего деревянного жилья Даг ни с чем не мог спутать. За месяцы, проведенные в хирде, он насмотрелся, как горят самые разные деревни. Торир Скала любил веселье и нападал обычно весело, с гоготом и факелами.

К несчастью, из оружия при кормчем остался только короткий нож, вдобавок потерялся левый сапог. Но Даг первым делом проверил не нож, а свой желтый коготь, висящий на шее под курткой. Коготь никуда не делся, и парень посчитал это добрым знаком.

Найти дружину оказалось очень легко. Как всегда, викинги не заметали следов, наступали сплоченной группой, выставив по сторонам дозоры. Они углубились в чащу вдоль узкой тропы. Здесь Ториру Скале пришлось распустить плотный строй, тем более что почти сразу начинался подъем. Даг поспевал за соратниками и на ходу читал следы. Цепляясь за корни сосен, викинги взобрались по мшистому косогору, преодолели лощину и резко свернули влево перед отвесной скалой.

Шум битвы стал гораздо ближе, и запах гари тоже. Уже слышались отдельные выкрики, звон мечей и непонятные глухие удары. Иногда ревели сразу десятки глоток, точно просыпался в берлоге медведь.

Спотыкаясь и прихрамывая, Даг перевалил еще одну каменистую гряду. Море от него заслонила сплошная стена леса, зато под ногами Северянин обнаружил вполне сносную, накатанную дорогу со следами копыт. Викинги не так давно пересекли дорогу толпой. Однако в стороне внимательный глаз следопыта насчитал следы как минимум трех разных лошадей. Здесь же Даг наткнулся на свежий конский помет и следы незнакомой мужской обуви. После долгого времени, проведенного в угодьях финской вельвы, Северянин научился видеть то, что другие не замечали. К примеру, напротив того места, где недавно толпились конные, он обнаружил еще одну узкую тропинку, ведущую к берегу. И узкий прогал среди деревьев, сквозь который прекрасно различались бухта и корабли…

Но никаких следов боя. Значит, эти чужие всадники объезжали берег дозором и заранее заметили норвежцев! И ускакали, не приняв боя, чтобы предупредить своих! С таким коварством морской хирд Скалы еще не сталкивался. Обычно крестьяне и рыбаки замечали викингов, когда было уже слишком поздно. А местные ярлы и прочие правители не догадывались выставить сторожей и сложить костры, как издревле поступали свеи и датчане.

Северянин нарочно взял гораздо левее, чтобы не идти по стопам отряда. Очень скоро он выбрался на опушку и увидел деревню. Деревня горела, но в ней не было жителей, ни единого человека. Необычные, маленькие дома, сложенные из бревен, крытые соломой. Не гавкали собаки, не блеяли козы. Не вертелась под ногами птица. Загоны стояли пустые. Проваливались с треском соломенные кровли, и летал повсюду пух. Даг побежал дальше, предвидя худшее. Итак, дренги Скалы не нашли чем поживиться, хитрые жители успели сбежать!

За последней избой парень остановился как вкопанный. Потому что такого никогда не встречал. Самые мощные укрепления, которые пришлось атаковать пиратской дружине, – это невысокие земляные валы островных ярлов. А сейчас дружина Торира безуспешно штурмовала городскую стену. Перед укреплениями расстилалась полоса выжженной утоптанной земли. Стена была совсем не такая, как в торговом городе Бирке, эта стена возвышалась на четыре человеческих роста, она ощетинилась кольями и угрожала тучами стрел. В городе что – то горело, поднимались к небу столбы дыма.

Грохот обрушился на уши Северянина внезапно, точно до этого он ненадолго оглох. Многоголосый рык, который он принял издалека за вопль общей боевой ярости, оказался жалобным плачем. Это истошно орали и сдирали на себе кожу обожженные парни с «Серого журавля». Сверху, с колючих башен, их обливали кипятком и еще какой – то черной кипящей гадостью! Северянин привык, что настоящие мужчины не прячутся за стенами, а договариваются о битве, размечают поле вешками и сходятся в поединке. А если среди врагов нет достойных мужей, то и драться с ними честно ни к чему, их надо закалывать, как глупую скотину…

Отряд берсерка Ивара пер напролом в ворота. Щепки летели во все стороны, но ворота даже не гнулись под напором секир. Даг сразу понял: чтобы прорубить насквозь такие бревна, придется стараться несколько дней. Но самое плохое заключалось в том, что славных викингов окружали!

Получилось так, что Даг зашел врагу в тыл. Он наблюдал спины руянов в холщовых рубахах, лишь немногие из них дрались в жестких кожаных доспехах. Скорее всего, это были те самые рыбаки из брошенной деревни! Одного взгляда хватило, чтобы понять: отряд Торира угодил в западню. Островитяне бились не слишком умело, но их было намного больше. Ощетинившись длинными копьями, они теснили норвежцев прямо к стене. Справа от деревенских Даг приметил совсем других бойцов – эти носили шлемы и латы, методично и слаженно шуровали копьями и наступали стройной шеренгой. Викингам приходилось драться сразу на два фронта и вдобавок уворачиваться от стрел и камней, летевших сверху.

Торир давно охрип, он кричал своим, чтобы отходили и сомкнули щиты. Горнист надувал щеки, но скрипучих визгов горна почти не было слышно. Знамя хирда держал высоченный Эбби Краснодым, по нему легко угадывалось, где находится конунг.

Строй давно сбился, хотя поначалу наверняка наступали свиньей. К моменту, когда подоспел Даг, щиты почти у всех были порублены в щепки. На правом фланге, там, где городская стена поворачивала, берсеркам почти удалось взобраться на гребень, но тут навстречу им скинули тяжелое бревно. Северянин чуть не взвыл с досады. Он ни разу не участвовал в штурме города, хотя много слышал о таких приключениях и о всяких штуковинах, которые используют для осады.

Даг моментально понял, в чем ошибка конунга. Столь мощные стены бессмысленно штурмовать без осадных орудий! Или, по крайней мере, стоило заранее изготовить лестницы. Наступление захлебнулось, командирские навыки Скалы не помогали.

Орм, Байгур и другие берсерки так часто молотили секирами, что тяжеловооруженные защитники города пятились назад. Понимая, что отчаянных рубак им не одолеть, руяны выставили впереди копейщиков. Те гибли, но держали линию, поскольку позади напирали все новые подкрепления. Со стены швырялись камнями, многие стреляли из луков. Казалось, что битва застыла в равновесии, обе стороны устали. Ториру гордость мешала вернуться к кораблям, славяне были бы рады, чтобы враг попросту убрался восвояси.

Стараясь укрываться за деревьями, Даг ринулся в обход. Что он мог поделать один, с коротким ножом против целой толпы? Он надеялся, что как – то удастся просочиться сквозь ряды врагов и сообщить се – конунгу о нападении на «Золотую деву». Даг бежал изо всех сил, но скоро ему пришлось распластаться в траве. Навстречу, поднимая тучи пыли, неслась местная кавалерия. Парни с «Кабана» схватились с кавалеристами на левом фланге. Чаша весов тут же качнулась не в пользу викингов. По сравнению с неловкими крестьянами, здоровенные всадники в доспехах представляли собой серьезную угрозу.

Даг привык к тому, что настоящие мужчины сражаются пешими. Зачем нужны лошади? Чтобы перевозить грузы, или в крайнем случае доставить бойцов в нужное место. Ясно, что жители Рюгена нагло попирали все законы, и следовало их за это наказать! Однако наказать конных оказалось вовсе не просто. Сминая остатки строя, они с налету вломились в ряды морских дружинников. Их мечи и копья доставали слишком далеко, лошади топтали людей, пешие не могли сражаться на равных.

Краснодым был страшен в бою. Ему подавали уже третий меч, но после удара палицы и этот стал непригоден. Знамя он передал кому – то из молодых. Форинг махал полуторным мечом, ухватив его двумя руками, он перерубил ноги нескольким коням. Упавших всадников яростно добивали внизу, но даже на земле победить их удавалось не сразу. Секиры отскакивали от превосходной брони, вязли в длинных кольчугах. Со всех сторон слышалась брань, сопение и крики умирающих.

Даг побежал в обход еще дальше, впереди он снова видел спины славян в серых рубахах. Они поступали как псы, атакующие волка, – наскакивали и трусили одновременно. Из – за их наскоков парни с «Золотой девы» не могли спокойно заняться воротами. Зажатые в кольцо, они отважно бились, не надеясь на пощаду.

Даг проскользнул сквозь ряды нападавших у самой стены и тут же едва не угодил под чью – то дубину. Сулица ударила его в бок на излете, не пробив толстую кожаную куртку. Северянин несколько раз кувыркнулся, его ноги измазались в крови. Кормчий угодил в самое пекло сражения, здесь бились неистовые берсерки, пробивая путь к отступлению. Торир Скала пер следом за бешеными «медведями». С обеих сторон конунга прикрывали шестеро лютых с длинными щитами, окованными железом.

– Все назад! – кричал конунг. – Труби отход! Эй, люди с «Журавля», сомкнуть щиты!

К несчастью, Ивар перепил снадобья и не замечал, что может потерять своих людей. Двое уже полегли, прочие были ранены. Щит Ивара болтался за спиной, он держал меч двумя руками и рубил на обе стороны. Норвежец бил с невероятной силой, вражеские копья ломались пополам. Какой – то человек в панцире подскочил и нанес ему с размаху удар в бок. Меч со звоном отскочил от голого тела.

Другой человек в высоком шлеме ударил Ивара копьем в лицо. Однако тот отпрянул, и наконечник угодил в плечо. Враги ахнули, поскольку острый наконечник снова не смог пробить кожу. Ивар с рычанием замахнулся и рассек нападавшему голову вместе с шлемом.

Байгур дрался рядом, его дубина треснула пополам, но с каждым ударом отправляла кого – то в гости к ванам. Руяны разбегались в стороны, стремясь избежать страшных шипов. В спине и плечах Байгура торчало несколько стрел, но кровь почти не текла. Волосатый богатырь то хохотал, то скрежетал зубами. Он едва не наступил на Дага, но в толчее не узнал его. Орм тоже встретился с Дагом глазами, но тоже не узнал соратника. Судя по всему, парни Ивара здорово нахлебались варева еще на корабле.

У Орма нижняя половина лица была в крови. Он схватился с каким – то здоровяком, укусил его за плечо, вырвал зубами кусок мяса. Затем поднял противника в воздух и швырнул его вперед, на копья его же товарищей. Сверху, со стены прилетела сулица, ткнулась Орму в спину, но не причинила вреда. Другое копье берсерк поймал на лету и метнул с такой силой, что пробил ближайшего руяна насквозь.

Северянин вскочил на ноги, пригнулся от летящего копья, снова согнулся и почти по – пластунски пополз к Ториру.

Тем временем удача улыбнулась викингам. Экипаж «Серого журавля» прорвал окружение и, сгрудившись, отступал к берегу. Их почти не преследовали, после боя у стены осталось лежать втрое больше местных. Экипаж «Кабана» сильно поредел, их окружили всадники и заставили разоружиться. Многие викинги еще сопротивлялись, им на головы накидывали мешковину, мешающую драться, оплетали веревками, валили наземь.

Лишь берсерки казались сделанными из железа. Там, где прошли отчаянные «медведи», образовалась просека из человеческих тел. Следом за командой Ивара пробивался десяток опытных бойцов. Даг вращал головой, но никак не мог заметить се – конунга. Торир куда – то исчез, исчезло и знамя с «Золотой девы».

В этот момент открылись городские ворота. Очевидно, защитники города только и ждали момента, когда бешеные норвежцы хоть немного отойдут. Из ворот широкой волной выкатилось свежее подкрепление; во главе осмелевших руянов ехал древний старик на изумительно красивом белом коне.

На минуту Даг загляделся и тут же поплатился за нерасторопность. Что – то тяжелое стукнуло в затылок, перед глазами потемнело. Северянин услышал ядовитый смех и узнал бородатого главаря тех, кто напал на «Золотую деву».

– Держите щенка! – гоготнул руян. И добавил еще несколько фраз, обращаясь к своим бойцам.

Мальчишке мигом скрутили руки, но бить не стали. Минуту спустя подняли и потащили. Кто – то бесцеремонно поволок его за волосы. Северянин, как мог, упирался ногами, извивался ужом, но вырваться не сумел. Похоже, что волочивший его не задумывался, дотащит он до места назначения труп или живого человека. А вокруг творился кошмар. Стонали раненые, угодившие под мертвых, придавленные лошадьми. Стонали обожженные. Тех викингов, кто успел отступить к берегу, пока не преследовали. Многих взяли в плен, стреножили и вязали им руки. Последнее, что видел Даг позади, перед тем как на голову надели мешок, – это громадные створки городских ворот, они медленно закрывались, отрезая путь к свободе.

И море скрылось от него. На много дней.

Глава четвертая,
в которой живые становятся пленниками идола, а мертвым везет больше, чем живым

Его швырнули в темноту, на жесткую солому.

Поблизости вздохнуло крупное животное. Где – то рядом, в темноте, сопели взрослые мужчины. Густо дохнуло коровьим стойлом, рыбой и гнилой соломой. Чуть дальше пахло кислым молоком, забродившим медом и собаками. Но к обычным деревенским запахам, по которым так соскучился Даг, примешивалось что – то еще. Горько – сладкий, дурманящий аромат проникал повсюду, гибким червем вползал сквозь щели, нехорошо щекотал нос.

Даг перекатился на спину, с немалым трудом пропихнул одну, затем другую ногу в кольцо связанных рук. Теперь он сумел развязать мешок и освободил голову. Стало не намного светлее, но то, что он увидел, само помещение, озадачило Северянина. Он надеялся, что угодил в обычный хлев, из которого можно сделать подкоп или разобрать крышу. Однажды Дага уже пытались сделать рабом в Дании, там он выломал доску из крыши тюрьмы и убежал. Но отсюда убежать казалось почти невозможным.

Прокопченные балки потолка находились на недосягаемой высоте. Едва укрытый соломой пол был сбит из шершавых гранитных блоков. Ворота «хлева» могли бы выдержать прямой удар тарана, наверху и внизу они плотно входили в пазы, не оставляя места даже для мышонка. Влево и вправо угадывались дощатые перегородки, там жевали жвачку коровы. Где – то дальше блеяли барашки.

Он прислушался в надежде уловить отголоски битвы. В голове не укладывалось, что друзья могли его бросить в плену. Как и прежде, Северянин легко определил направление на север, определил, в какой стороне море, но звуков боя так и не услышал. Сильно болел затылок; кажется, его здорово приложили головой о борт лодки.

– Малый, ты как, жив? – донесся сиплый голос из темноты. Кто – то протянул чашку с водой.

Даг обрадовался незнакомцу, как родному. Жадно выпил воду. Лишь потом сообразил, что с ним опять говорят на каком – то наречии русичей.

– Жив, только плечо болит. – Даг принялся грызть веревку, стянувшую кисти. От проклятых пут пальцы почти онемели. – А ты кто такой?

– Я – то? Кличут меня Иван Обрубок, за старшего я тут.

– Я тебя не знаю, – насторожился Даг. – Ты с «Быка»?

– Я не с «Быка», – печально рассмеялся невидимый собеседник. – Я тута давече.

– Ты не из кривичей?

– Неа, с Киева мы.

– С Киева? – Северянин задумался. Про богатый Киев он слышал, и не раз. И по всему выходило, что это очень далеко. – Давно ты здесь сидишь?

– Давненько. Я ведь еще у Премудрой Вольги, что с Плискова, у матушки нашего Святослава, в чадушках ходил. Потом как толмачом в посольство взяли, да так домой и не вернулся.

Про князя Святослава Даг что – то смутное припомнил. Вроде бы, князь этот смело громил кочевников, которые угрожали речным торговым путям.

– Значит, тебя заперли давно, и ты доволен?

– А ты, малый, коли хочешь жить подольше, должен меня слушать, а не учить, – слегка обиделся Иван.

– Не буду я никого слушать! – Даг попытался встать, но больно ткнулся носом в пол. Связанные ноги одеревенели. – У меня есть херсир Торир, только его я слушаю.

– Нема у тебя херсира. – Иван Обрубок погремел чем – то в темноте, и вдруг стало чуть светлее.

Протянулась грязная тощая рука, поставила на пол каменную плошку с рдеющими углями.

– Давай путы свои ближе, помогу развязать. Только не ори, не то огонь отнимут!

Обрубок добавил щепочек, соломы, раздул пламя, ловко спрятал плошку за опорным столбом. Затем с помощью монеты, сточенной с одного краю, разрезал веревки на руках. Вблизи Обрубок оказался нескладным мужичком, бородка клочьями, всего два пальца на левой руке, зато порты целые и рубаха льняная, чистая, с вышивкой.

– Повязали твоего херсира. – Иван показал, как затягивается удавка на горле. – Думали тут поживиться? Вот и поживились! Я сам не видал, да говорят, из ваших только один челн уплыл, и многих в море порубили…

– Не могли их… кха… порубить! – У Дага от волнения пропал голос. Он не мог себе представить, что руяны – дикари одолели берсерков Ивара. – Они вернутся и сожгут здесь все! А ты, глупый Иван, сидишь в яме, откуда тебе знать, что там, снаружи?

– Это я нынче с тобой взаперти, – не обиделся Обрубок. – Потому как великая треба у Световида будет. Из – за того веселия рать большая на Рюгене собралась. Оттого и псам морским неудача вышла. Издалече вас приметили, бо дозоры крепкие перед требой выставляют. А мне – то, когда тихо, мне запрета нет, брожу где хочу. Я тут над скотиной поставлен.

– Что за рать собралась? Германцы?

– Зачем германцы? – удивился Иван. – Словяне все, лютичи, да богемцы тут, да поморские тоже. Все, кто Световиду челом бить пришел.

– А кто такой Световид?

– Увидишь. Коли глаза тебе не выколют.

Даг приуныл. Ему очень хотелось раскроить башку наглому склавену, но без оружия, со связанными ногами шансы были невелики. Поразмыслив, он пришел к выводу, что лучше обрести временного союзника, чем врага. Жадно вылакал воду из чашки и занялся путами на ногах.

– Я тоже пить хочу… дай мне молока… кровь в глотку течет, пальцы сломали… – захныкал вдруг кто – то третий, тонким противным голоском. – Слушай, Обрубок, может, корову подоишь? Ты же вроде умеешь?

– Молока тут не – ет, – насмешливо протянул Обрубок. – И маслица нет. А ты дурак, даром что с крестом. Это быки, коих кормят для великой жертвы.

Даг немного воспрял духом. Теперь говорили, как датчане – все понятно, только слова смешно коверкали.

– Для жертвы?

– А ты думал – тебе к столу, жирный?

Даг развязал ноги и медленно пошел вдоль дощатой перегородки. Он убедился, что здание построено добротно, даже слишком крепко для коровника. Нигде не получалось ни выломать, ни раскачать доску. Блуждая по периметру вокруг плошки с углем, он наткнулся на третьего сокамерника. Тот сидел в отдельной клетке. Статный мужчина, стриженный под горшок, в длинном монашеском платье, скорее подходящем для женщин. Жир он давно растерял, скорее всего, Обрубок так обзывал его по привычке. Монах зябко скорчился в углу, поджал ноги и тщетно пытался укрыть себя соломой.

Зоркие глаза мальчишки углядели нечто знакомое в одутловатой физиономии. Но стоило Обрубку поднести поближе огонь, как наваждение рассеялось. Северянин никогда не встречал этого типа, но видел очень похожих на него.

– Меня зовут Поппо, сын мой, – прекратив вылизывать пустую миску, величаво сообщил священник. – Можешь называть меня отец Поппо, ибо полный сан мой здесь не столь важен.

Отец Поппо говорил в нос, с сильным акцентом.

– Вот еще! – отмахнулся Северянин. – Один отец у меня есть, такой, как ты, не нужен!

Иван расхохотался.

– Видишь, пресвитер, никто не хочет тебе служить!

– А мне служить не надо. Служить – мой долг, а ваш – уверовать в спасителя нашего!

Кажется, священник собрался говорить долго, но Обрубок его перебил.

– Его не велено убивать, – сообщил Обрубок Дагу. – Прослышали здешние волхвы, что за этого чернеца сам император германский может слово сказать. Сеча добрая была, под Мекленбургом, слыхал небось?.. Большие – то лютичи с графом тамошним саксонским Герхардом за поля уж рядили – рядили, вроде все межи провели, по рукам ударили. Ан нет, сакс снова рать двинул. Посеклись изрядно… ага. А этот – то, что в клетке, в плен лютичам достался. Не один был, целый поезд пограбили. Сказывали, что он есть пресвитер ставленный, посланный самим римским папой…

Даг слушал вполуха и тосковал. Обрубок называл имена вождей, перечислял городки и деревни, расположенные далеко от моря и потому совершенно неизвестные. Даг понял одно – руяне с острова выставили помощь Большим лютичам, поскольку входили с ними в союз. Помощь подоспела вовремя, был захвачен обоз, и в обозе – отец Поппо, направлявшийся к новому месту службы.

Отец Поппо прикрывался бумагой, на которой красовалась печать самого императора Отто.

– Уж котору неделю под присмотром моим сидит, крестом народ пужает. Только пока мы тут век коротаем, никто за него не вступился… – зевнул Обрубок. – А вот тебя чего ж не убили, и сам не пойму! Черноус вроде и прежде искал кого мне в помощь, чтоб глагол ихний разумел, да за германцем прислуживать.

– Я ему прислуживать не буду! – задохнулся от гнева Даг.

– Тогда тебя отдадут Световиду, – развел руками Обрубок.

– А эти… руяны, они не всех пленных убивают? – с надеждой осведомился Северянин. – Нас ведь можно выгодно продать, да?

– А это уж кого как. – Обрубок захрустел луковицей, другую протянул собеседнику. – Тут вишь как, им трелли сейчас ни к чему. Трелли идолищу ихнему потребны, жадный он больно до свежей кровушки. По мне, так лепше зараз на ножик острый кинуться, чем лютую смерть принимать. Да мы все в его пасти, почитай. Сколько живота отпущено, никому не ведомо. Даже Премудрая не ведала.

– Расскажи мне про вашу премудрую. Это богиня?

– Про Вольгу – то матушку? Княгиня! Ох и грозна была и не зря справедливецей в народе величалась, – с удовольствием запыхтел Обрубок. – Сказывают, княже Игорь тогда под Плесковым охотился, да на молоду девку – переводчицу глаз положил. А она, даром что дитя еще, пригрозилась сама в пучину кинуться, чем князю честь отдать. Так что ждать ему пришлось, пока не подросла будущая спасительница Руси. А уж как убили древляне мужа ее, вот тогда крутой нрав всем и показала. Велела лучших ихних мужей в ладье прямо в яму сбросить, да заживо закопать. А других в бане пожгла. Сказала, коли мужа мово любимого вбили, так пойду взамуж за вашего самого достойного. Приходите ко хоромам моим есть – пить, да вот баньки сперва отведайте. Всех и пожгла. А после, войско взяв, кровью и огнем до Искоростеня прошла, везде тиунов своих ставя да погосты торговые. С той поры древляне никогда уж не отпадали от Киева.

Даг слушал с восхищением про подвиги воительницы.

– Что ж, твоя владычица и теперь жива?

– Куда там, – вздохнул Обрубок. – Свел ее ране времени в сыру землю сынок Святослав любимый. Почитай, три года как ее нет. Вольга – то к самому византийскому патриарху ездила, крестилась, и много чадушек в веру византийскую войти уговорила. Только сын лихой упирался. Деток наплодил, поганых под стенами городов русских побил немало, да сам сейчас невесть где.

– Все это неправда, про крещение, – прокряхтел вдруг из своего угла отец Поппо. – Сама Ольга ваша посылала послов за милостью его императорского величества Оттона, чтобы он поставил в Киеве епископа. Десять лет минуло, как его преосвященство Адальберт оттуда с позором вернулся. Лично его знаю, великой веры, смирения и учености человек. Дикари ваши русичи едва не сожгли епископа заживо в идолище!

– Что такое «идолище»? – Даг сделал вид, что ни капельки не испугался.

Иван ответить не успел, сноровисто прикрыл багряные угли. Заскрипели засовы. Вместе с порывом свежего ветра в хлев вошел высокий старик. Лицо его казалось похожим на старую дубовую кору. Длинное белое рубище было сплошь покрыто вышивкой – непонятными значками. Поверх рубахи старик носил медвежью шкуру, на его морщинистой шее звенели и постукивали амулеты.

С дедом вошли двое, не вошли, а впрыгнули дикими гибкими кошками. У каждого – кинжал с костяной рукоятью, блестящий пояс, дорогие одежды. Четвертый вошел следом, с кнутом, белоглазый. Низко склонился перед стариком, заговорил, указывая на Дага. Северянин узнал главного руяна из той команды, что напала на драккары.

Заговорили быстро, Северянин почти ничего не понимал. То есть говорил преимущественно человек с кнутом, а старец кивал и бороду оглаживал.

– Ногу вперед вытяни, – перевел, наконец, Обрубок. – Велено нас сковать. При гостях высоких даже меня не жалуют. Поведут работать.

Даг не стал спорить, троих здоровых парней он все равно бы не одолел. Вокруг щиколотки замкнулось железное кольцо, зазвенела цепь. Щурясь на свет, парень перебрался через порог…

И увидел храм.