Текст книги "До следующего раза (сборник)"

Автор книги: Виталий Бабенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Белый флаг

Только сейчас, только связав в страшный узел все нити, начатые мною в этом повествовании (но ведь это было, было!!), я могу вернуться к пустяковому происшествию на пустяковой вакуум-станции и продолжить описание путешествия наших героев. Из всех известных мне путешествий – самое непутевое.

…Ничего не понимающая и донельзя разобиженная Иоланта отошла в сторонку, встала в тени какого-то щита, призывавшего не терять жизнь из-за одной минуты (ровно столько времени требуется для уравнивания давлений в шлюзе туннеля и на перроне), и с деланной независимостью поглядывала вдаль. Чувствовалось, ей очень хотелось сделать вид, будто к вакуумным странствиям она не имеет никакого отношения, к краснорожему встрепанному визгливому мужику в петушиной рубашке – тем более и вообще очутилась на станции по ошибке, поверив в дурацкую брехню о том, что здесь встречают вакуум-кар с прилетевшим с Земли престарелым Андреем Андреевичем Вознесенским.

А краснорожий мужик стоял у шлюза одного из каров и заискивающе (нет, но как же молниеносно свершается в нас смена настроения!) консультировался с контролером.

– Извините, пожалуйста, вы до Курортного Сектора нас не довезете?

– А чего вы у меня спрашиваете? Идите в кассу и покупайте билет.

– Ну что же вы сразу – «касса», «билет»… Долгая история. Посадили бы нас – и дело с концом. Ехать-то всего часа три.

– Я-то могу посадить, да не советую вам, – при этих словах контролер впервые окинул взглядом Фанта. Зорко окинул.

– Это почему так? Чем же мы вам не подходим? – Фант робко улыбнулся. – Вроде бы не больные, не убогие, не заразные…

– Заразные – не заразные, сразу не углядишь. Да не о том речь! – Контролер досадливо отмахнулся. – У меня кар литерный – дорого возьму. По рублю. Идите лучше в ординарный… – Он признался в своем корыстолюбии с такой подкупающей искренностью и с таким проницательным знанием платежеспособного спроса, что Фант покраснел и ощутил себя бедным, по Эмилю Золя, студентом, выпрашивающим милости дорогой кокотки. Ему почему-то стало стыдно. Страшно захотелось царственным и многообещающим жестом уничтожить сомнения прозорливого стража, даже если бы по прибытии на место назначения пришлось оставить в залог фотоаппарат и скачками нестись на рекбазу за недостающими копейками. (Напомним, что финансовая состоятельность Фанта в данный момент оставляла желать много лучшего. Если несколько часов назад наш герой мог с презрением отвергнуть недостойные намеки Директора Обсерватории и тем не менее испытывать уверенность перед лицом грядущих расходов, ибо в кармане похрустывал гарантийный четвертной билет, то теперь же – после прогулки на вульгарном магнитоходе, необязательного поедания страшно дорогой синей земной скумбрии и оставшегося на мартане трехкопеечного хамского пива – кредитная база основательно пострадала. Вообще, нет ничего более зыбкого и нелогичного, чем структура цен на Орпосе. Здесь бывает, что пятак – это очень много, а случается, что и пореформенный червонец – не деньги. Словом, Фант прекрасно понимал: впереди лежала еще большая часть отпуска и ждать дотаций от какого-нибудь благотворительного фонда не приходилось. Следовательно, оставалось одно: строжайшая экономия.)

Фант открыл было рот, потом обернулся, нашел глазами стороннюю ко всему происходящему Иоланту, зябко повел плечами и – вместо вельможного: «По рукам!» – произнес жалкое: – Ординарный… Это в какую сторону?..

Потом было разное: новый желудочный спазм и запоминание подходящей укромной урны на случай неожиданности, психологический выбор дешевого кара с самой отзывчивой, судя по внешности, проводницей и строго рассчитанное выжидание, пока она не наговорится с начальником снаряда и останется одна, сбивчивое объяснение просьбы и неожиданно быстрое, даже подозрительно охотное согласие без малейшего торга… – и вот уже снаряд трогается, унося в обратный путь наших героев: Фанта, скорбно скрюченного в кресле у стены, и Иоланту, жестко-вертикально застывшую в кресле у прохода. Можно выразиться и так: если Иоланта приняла позу, про которую в народе говорят – будто восклицательный знак проглотила, то и вид Фанта совершенно аналогично не оставлял никаких сомнений насчет того, какой знак он мог умудриться заглотнуть.

Так они и ехали. Молчали.

Остановки через две в кар сели законные – с билетами – владельцы кресел. Фант с Иолантой переселились в пустующий отсек. Потом и там собралась легальная публика. Фант с Иолантой на этот раз остались, но в виде неформальной компенсации за стеснение предложили свои услуги, чем пассажиры и воспользовались. Сначала Фант стерег чьи-то баулы, пока их хозяева ходили в ресторан. Потом Иоланта развлекала чье-то безнадзорное дитя, норовившее забраться с ногами на столик и дернуть за рычаг экстренного торможения. Потом Фанта пригласили посодействовать в борьбе с одним строптивым чемоданом. Чемодан этот напоминал извлеченную на поверхность океана глубоководную рыбу и был до того набит барахлом (что характерно – земным, значит, контрабандным), что раскрывался самопроизвольно, зато для закрытия его требовалось от четырех до восьми физически развитых мужчин. Невзирая на контрабандный товар, хозяева вещей вели себя спокойно. Чего нельзя сказать о Фанте. Наш герой натужно налегал на крышку и с жутью в душе соображал, успеет ли он отвернуться, если очередной позыв одолеет-таки его раньше, чем замки защелкнутся, и, кстати, что будет, если отвернуться он тем не менее не успеет, а норовистая крышка победно распахнется. Потом чемодан все же усмирили, но теперь владельцу тучного багажа приспичило перекрыть принудительную вентиляцию: дует. Фант, серый от дурноты, закручивал вентиль. Потом…

Словом, что и говорить, наши герои были безумно рады, когда второй контролер – пышноусый мужчина – неожиданно отозвал Фанта в сторону и заговорщически сообщил, что на предыдущей станции в снаряд вошла линейная инспекция. Это означало мгновенный и безоговорочный конец всем услугам. Ибо Фант с Иолантой были «зайцами», а для «зайцев» спасение от инспекционного позора только одно: ресторан.

– Остановки через две ОНА сойдет, – поучающе шептал усатый, – и можно будет вернуться. А если в ресторане кто пристанет, скажи, мол, отсек такой-то, а кара, мол, номер – забыл. И порядок.

– Пошли в ресторан, а? Скажем, мол, отсек третий, а кар не помним какой, если спросят, – опустив глаза долу, транслировал Фант Иоланте. Получалось, что он советуется, а не настаивает, как того требовала ситуация. Получалось, что он первый заговорил после долгого молчания, застоявшегося еще с вакуум-станции. Получалось, что он предлагает мириться и сообща давать отпор проискам судьбы. Получалось, что он в своем роде извиняется: ведь для извинения порой нужны не конкретные слова, а слова вообще.

Видит Бог, Фант этого и хотел: капитуляции.

– Интересно, чего это мы в ресторане будем делать? – спросила Иоланта. Она знала, что победителю не грех и по жеманничать.

– Посидим… Переждем… (Подавленный вздох.)

– Там ведь заказывать нужно! (Круглые глаза.)

– Попросим клубниколы принести. (Кривой смешок.)

– Хм… Клубникола!.. Не видала я клубниколы будто! (Глаза-щелочки.)

– Ну, пирожное там… По чашке кофе… (Униженная ухмылка.)

– Мне – два пирожных!

На языке дипломатии это носит название: мир с реституцией и репарацией.

Топор, зажигалка и пассажирская скорость

…Уже Фант пил вторую литровую банку теплой клубниколы, уже Иоланта осовела от пахнущего кожей, безвкусного кофе, уже шел второй час их конспиративной отсидки в кар-ресторане, а ОН все говорил и говорил. ОН – это представитель великого клана случайных попутчиков, местообитание которых – вакуум-снаряд.

Известно: ни в магнитоходе, ни в дископлане, ни в межъярусном переходе, ни на вылазке в открытый космос, ни в гондоле межорбитального бота, ни в служебном буфете за обедом, ни в кинотеатре, ни в общественном туалете, ни при прохождении таможенного досмотра в контрольно-пропускном шлюзе, ни в приемной у дерматолога, ни на выставке рукоделия, ни в Музее искусств Орпоса, ни в приемной ОМОНа, ни на эскалаторе, ни в лифте, ни в Большом Соленом Бассейне, ни в библиотеке, ни в нотариальной конторе, ни в продуктовом распределителе, ни в очереди за билетами на балет «Спартак» Арама Хачатуряна – человек не станет хватать первого встречного за пуговицу (за нос, застежку скафандра, вакуум-клапан, вилку, шланг жизнеобеспечения, плавки, руки и так далее) и честно докладывать о прожитой жизни, начиная с доутробного периода и кончая видами на внезапную смерть богатого троюродного дядьки, безвыездно и безвестно проживающего последние пятьдесят лет в австралийском штате Новый Южный Уэльс. Иное дело – отсек пассажирского вакуум-кара. Здесь любой незнакомец, нахально подсаженный ночью где-то между Сектором Органического Синтеза и Кольцом Гелиоустановок, преспокойно разбудит вас и примется с ходу рассказывать о благополучном избавлении от прошлонедель-ного вулканического прыща, а то и поделится глубинными познаниями из жизни летающих тарелок, подкрепив это воспоминанием о личной встрече с подобным феноменом при полете его на высоте девятнадцати метров в направлении юго-юго-восток в районе излучины реки Оки близ деревни Дединово на рассвете 14 марта 1998 года – дня кончины нежно ненавидимой тещи, мир ее праху. О, нет-нет, мы сами никогда не бываем такими. Это все они – случайные попутчики. Флюиды, что ли, там, располагающие к откровенности, – в вакуум-тоннелях? Черт его знает!

Вернемся к Фанту. Нашего героя била знобкая дрожь. Иоланта била мужа туфлей по коленке. Вокруг снаряда бились электромагнитные поля. А попутчик все говорил, и говорил, и говорил. Он объявился совершенно неожиданно. Вот только минуту назад Фант с Иолантой мирно сидели за столом и пили кофе пополам с клубни-колой (гремучая смесь оказывала неожиданно успокоительное действие на очнувшийся в желудке Фанта обед), и вдруг за столом уже сидит небритый дядька с помятым лицом, в лежалом пиджаке, и споро хлебает солянку, напряженно стараясь улучить подходящую минуту для открытия разговора. Минута подвернулась очень быстро. Точнее, это была не минута, а физиономия Фанта.

– Тоже не бреешься? – подмигнул ему дядька. (Я забыл сказать, а может, не забыл, а специально откладывал до этого самого момента, что Фант в отпуске решил отращивать бороду. Его подбородок был не самым лучшим подбородком для подобного эксперимента. По крайней мере двухнедельная щетина выглядела на нем ошибочно выскочившей бровью, и кто знает, не эти ли белесые, редкие, разноразмерные волоски – в совокупности с черными очками и набившей уже мне оскомину рубашкой – служили причиной столь подозрительного отношения к Фанту самых разных людей?)

– Да вот, бороду отращиваю, – смущенно улыбнулся Фант, еще не представляя, какие шлюзы открывает он сейчас столь невинным ответом.

– Заза! – воскликнул попутчик, представляясь и протягивая через стол руку.

Фант опять не знал, что ему делать с этим словом – счесть ли его за имя, за фамилию или просто за кодовое приветствие, имеющее хождение между местными небритыми, но руку на всякий случай пожал. И – хлынуло!

(Дальше я опущу краткие ответные реплики Фанта и Иоланты, ибо не в них суть; но право найти в монологе дядьки Зазы место для их ключевых возгласов я оставляю за собой.)

– Куда направляетесь? А-а, в Курортный Сектор? Хорошее место. Но много, очень много людей. На пляж выйдешь – тесно. А если у кого болезнь на коже? Или СПИД? Слушай, ты умный человек, все знаешь, сколько может быть этих самых спиндромов, а? Одних СПИДов – шесть. Дальше – СПИР,[1]1
  СПИР – синдром приобретенного иммунорезонанса, выявлен в 1997 году. В последнее десятилетие XX века поражения иммунной системы стали множиться с пугающей быстротой.


[Закрыть] я правильно говорю, да? Затем СПИК,[2]2
  СПИК – синдром иммунокумуляции, выявлен в 1993 году.


[Закрыть] так? Еще есть СПИН,[3]3
  СПИН – синдром иммунонейтралитета, выявлен в 1999 году.


[Закрыть] мне сосед говорил. А вчера по радио передавали – СПИТ[4]4
  СПИТ – синдром иммунотранзита, поражение иммунной системы генетического характера, проявляется в третьем поколении. (Примеч. авт.)


[Закрыть] объявился. Тьфу! Язык сломаешь на этих спиндромах! Сам из Центра будешь? (Заза обращался только к Фанту, на Иоланту он даже и не смотрел; все понятно: мужчина говорит с мужчиной!) На заводе работаешь? («Ну почему обязательно на заводе?!» – ужаснувшись, подумала Иоланта. «Ага, инженером», – брякнул Фант, но не наобум, как он это делал в Обсерватории, а наоборот – тщательно взвесив обстановку; своей истинной профессии он почему-то застеснялся.) Слушай, как в Центре – четырехместный дископлан можно купить? Я вот хочу поменять: у меня «диско-фургон» в ангаре стоит, но старый уже, думаю в Центр съездить, там свой продам, новый куплю. Что, трудно в Центре с этим? Смотри как, а! Я-то думал, в Центре все можно, а видно, у нас в Секторе проще будет. Что? Гиромобиль? Ну о чем ты говоришь, дорогой! На гиромобиле пусть орбитсобес ездит, я новый дископлан хочу, цвета «жемчуг». Знаешь такой цвет, а?

Очень красиво. Слушай, а почему ты воду пьешь, два литра уже выпил, почему обед не берешь? Денег нет? Ты только скажи, я тебе обед куплю, клянусь честью, сыт будешь! («Мы уже обедали», – густо покраснев, сказал Фант.)

– …Вот смотри, как получается, ты инженер, на заводе работаешь, а обед не ешь. Я – необразованный человек, со второго курса исключили, зато двухъярусный блок купил, «диск», деньги имею, счет в Орбанке немаленький. Почему такое, не знаешь? Я тебе скажу один секрет: по-разному в жизни бывает, вот какое дело. Но образование нужно, очень нужно. В наш век космического прогресса и корпоративного подъема образование – главное. Без него никуда! Я сына ращу. Пусть сын человеком будет, пусть сын директором корпорации станет, пусть у него свой квартироблок будет, пусть «диск» купит, но чтоб институт обязательно закончил, это я ему прямо сказал. Чтоб я не жил! У нас на ярусе тоже есть с высшим образованием. Один, например, рэкетом занимался. Его застрелили. А другой, например, учитель. Очень умный человек. Много книг прочитал. Я вот про другого учителя интересную историю знаю. Это он сначала был учителем, потом его в сектороно перевели, в роно поработал, сняли, начальником агрокомплекса поставили, в агрокомплексе год поработал, затем, смотрим, он уже в исполкоме, потом я его год-два не видел, может, пять лет, какое это имеет значение, – в Центре встречаю, что делаешь, говорю, теперь? – из исполкома сняли, говорит, в Секториате теперь. («Наверное, хороший специалист, если его так быстро повысили», – сказала Иоланта. «Много у нас таких: нигде не задерживается, везде только разваливает, а его, знай, все выше и выше переставляют», – синхронно сказал Фант. И оба удивленно посмотрели друг на друга. Оказывается, «интересную историю» можно было толковать по-разному. Дядька Заза так же удивленно посмотрел на них.) Почему хороший специалист? Он же учителем был сначала, а не агрономом! Почему разваливает? Ты, дорогой, смотри мне, зачем о моем друге плохо говоришь? Он везде работу делал, организовывал все как надо, – вот чего! А почему организовывал, а? Голова на месте – раз, высшее образование имел. – два. Это понимать надо. Я ж тебе говорю: образование в наше время – очень важная вещь.

(«Главное – не образование, а человек!» – глубокомысленно и устало изрек Фант.)

– …Вот я и говорю – человек! На нашем ярусе много стариков. Не все имеют образование. Зато какие люди, а? А возьми другого молодого: пусть он себе бороду хоть до колен отпустит – все равно ничего не выйдет, если образования мало. Нет, дорогой, не обижайся, это я не о тебе говорю. Ты – другое дело. Ты бороду отпускаешь? И отпускай себе. А вот я просто не бреюсь. Бритвы нет. Депилятор? Э-э, ерунда! Мой волос ни один депилятор не возьмет. Очень хороший волос, крепкий, честно тебе говорю. Только лезвием можно. Или, это я к примеру, топором. Ха-ха-ха! Смешно, да? Хотя, слышал я от наших, в Сибири, это на Земле, раньше топором брились. Врут, думаешь? Нехорошо, дорогой, наши никогда не врут. Анекдот про топор знаешь? Нет? Сейчас расскажу. На одном ярусе, ну там, в Продовольственном Секторе, человек жил. Не хороший, не плохой, так себе человек, жил себе и жил. Топор имел. Не знаю, зачем ему топор был нужен, он по водорослям специалист был, может, рубить там чего приходилось или как. Словом, топор у него был, понимаешь? Топор. Простая такая вещь, но очень важная в хозяйстве. Переборку, если хочется, расколотить, или ход на другой ярус пробить, хотя и запрещено, или бандита по голове ударить. Важная вещь, нет слов. Ну слушай. Однажды ночью этот человек лег спать, как ты ложишься или я ложусь, как все люди ложатся. Лег спать и ничего не слышал. Он спал, да? А утром проснулся – нет топора. Начал искать. Там смотрит, здесь смотрит – нет топора. Долго искал, весь блок перерыл, потом догадался: кто-то у него украл топор. Понимаешь? Не потерял он, а вор забрался. В Продовольственном Секторе такое редко бывает, вообще-то народ честный. Нет, конечно, обвесить там или недовесить, что-то на складе утаить, купить здесь подешевле, продать там подороже – это пожалуйста, но ведь так все делают. Потому и говорю – народ вообще честный. Однако плохие люди попадаются. Знаешь, есть такие: все у него имеется, нет, думает, дай-ка я топор украду. А что он делать будет с топором, а? Зачем ему чужой топор, а? Зачем ему вообще топор, а? Если он переборки рубить не собирается? Он сам не понимает. Ты слушай, слушай, это очень хороший анекдот, смешной, я его до конца знаю. Пошел, значит, этот человек – не тот, который украл, а тот, у кого топор увели, – пошел он по блокам и везде спрашивает: топора не видели? Топор, мол, у меня был – и пропал. Люди говорят: нет, не видели. Все блоки на ярусе обошел, и везде говорят: нет, не видели твоего топора. Понимаешь, в чем здесь дело? Один-то из тех, кого он обошел, обязательно топор украл, а тоже говорит: нет, ничего не знаю. Видишь, какой человек плохой? Очень нечестный, прямо никуда человек. И как такие на Орпосе живут, можешь мне сказать, а? Тогда этот, у которого топор украли, опять пошел по блокам и везде стал говорить: прямо не знаю, что делать, украли топор, а он еще острый был, очень хороший топор, я его на всякий случай в блоке держал, если знаете, кто украл, так ему и скажите: пусть вернет, а то будет, как в прошлый раз. Смешно, а? Вот вернулся он в блок, а это уже вечер был, светосвод притушили, и лег спать. Спокойно так лег спать и опять ночью ничего не слышал. Он вообще-то крепко спал, этот человек. Наутро проснулся, смотрит в тамбуре, а там топор лежит. Его топор, не чей-нибудь, а его собственный. Его кто-то ночью подкинул, пока он спал. А он ничего и не слышал. Ну тогда он обрадовался, запер топор в кладовке и снова пошел по ярусу. И везде говорит: топор-то нашелся. Я, говорит этот человек, утром встал, а топор в тамбуре лежит. Его, наверное, кто-то ночью подбросил, а я и не слышал. Все тоже обрадовались: хорошо, говорят, что топор нашелся. Понимаешь, дорогой, это прямо очень хорошо, что топор нашелся. Ведь так получилось бы, что на ярусе плохой человек живет, очень нечестный, бессовестный даже, а так – топор отдал, значит, исправился как бы. Ну а у того человека, к которому топор вернулся, все стали спрашивать: вот ты говорил, будет, как в прошлый раз. Что это такое – как в прошлый раз? Мы ничего о прошлом разе не знаем. Объясни, мил человек, что ты имел в виду? Слушай, слушай, здесь самое интересное! А тот и говорит: а в прошлый раз у меня противогаз украли, и я ходил и спрашивал, но никто так и не вернул, тогда я пошел в распределитель химзащиты и новый противогаз купил, за пятьдесят четыре копейки. А? Ха-ха-ха-ха! Вот смех-то! Как в прошлый раз, говорит. Ха-ха! А в прошлый раз противогаз не вернули, он себе новый и купил. Ха-ха-ха! Здорово, а? Хороший анекдот, а? Как в прошлый раз, говорит!

Когда Заза объяснил смысл анекдота в третий раз, Фант слепо посмотрел на Иоланту и сказал: «Я тоже хочу топор!» После чего шумно встал из-за столика, в последний раз, прищурясь, оглядел попутчика, как бы запоминая на всю жизнь, собрал остатки вежливости, извинился, сказал: «Пойду посмотрю, как там и что» – и направился в туалет. Два литра теплой, с мыльным привкусом, клуб-николы тоже кое-что значили…

Несчастная Иоланта осталась с Зазой.

И без топора.

…Фант нажал на кнопку пневмоспуска. Унитаз гуднул и заволокся дымком дезинфекции. Возвращаться в ресторан, как мы можем понять, Фанту не хотелось. Выходить в тамбур – тоже. Поэтому он решил закурить. Как известно, с курением на Орпосе строго: дымить можно только в специально отведенных для этого местах, и как раз вакуум-кар таким местом не является. Но ни для кого не секрет, что курильщики дымят повсюду. И в вакуум-снарядах тоже. Именно: в пневмоклозетах.

Фант не знал, разумеется, что Иоланта уже спасена, и сделал это не кто иной, как пышноусый контролер. Благополучно распрощавшись с инспекцией на одной из остановок, он не на шутку обеспокоился длительным отсутствием «зайцев» (не провели ли?) и вышел на поиски. Трудно описать, как обрадовалась Иоланта, заметив издали знакомые усы. И столь же трудно представить, с какой поспешностью покинула она неутомимого Зазу (распространявшегося уже на естественно-научные темы, то есть объяснявшего Иоланте – со ссылкой на газеты – причину краткой продолжительности жизни у австралийских (siс!) горилл, которая объясняется гниением печени, вызванным, в свою очередь, воздействием нервного стресса) и последовала за проводником. Бедный Фант ни о чем подобном не помышлял. А почему «бедный» – сейчас будет видно.

Он стоял в туалете и щелкал зажигалкой, безуспешно пытаясь выжать искру из сносившегося пьезокристалла. Руки у него дрожали. Чирк! («Депилятор! Я тебе покажу депилятор!») Чирк! («Дископлан! Я тебе покажу дископлан!») Чирк! («Образование!

Ишь, на серьезные темы потянуло!») Чирк! («Топор! Да будь у меня с собой топор!..»)

Пятого «чирка» не последовало. Потому что упрямая зажигалка выскользнула из потных рук Фанта и упала в унитаз. Да, дорогой читатель, увы! Красивая японская зажигалка, примечательная тем, что была произведена на японской орбитальной станции «Сиране», упала прямехонько в прозаический унитаз в стандартном туалете стандартного вакуум-кара производства Орпосовского завода вакуум-оборудования. Но это еще не беда. Это еще полбеды. Вторая половина беды заключается в том, что в данном конкретном унитазе был небольшой дефект, никому до сих пор, в сущности, не мешавший, а именно: ирисовая диафрагма порой срабатывала самопроизвольно. И импортная штучка моментально сгинула с глаз.

…Когда Фант уже осознал, что произошло, но слезы еще не успели навернуться ему на глаза, зажигалка проносилась как раз под ногами идущей к своему кару Иоланты, ибо на этом отрезке пути снаряд двигался со скоростью 36 километров в час, или ровно 10 метров в секунду.