355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Бабенко » До следующего раза (сборник) » Текст книги (страница 16)
До следующего раза (сборник)
  • Текст добавлен: 16 марта 2017, 20:00

Текст книги "До следующего раза (сборник)"


Автор книги: Виталий Бабенко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

ТП
(повесть пространственных лет)

Бзумм!.. Филин скорее предвосхитил, чем ощутил низкое, еле слышимое гудение и бросился ничком на пол. Воздух в комнате задрожал, словно желе, по которому шлепнули ложкой. Чччпок! Так и есть. Достали. Нащупали. Видеополка, висевшая на стене, исчезла, воздух с хлопком смял образовавшуюся пустоту.

«Пожалуй, пешком я из этой комнаты уже не выйду», – какой-то задней, отстраненной, чужой мыслью подумал Филин, а тело его уже собиралось в комок, мышцы напружинивались, чтобы произвести движения, в которых сознание почти не участвовало. За последние месяцы и особенно недели Филин многое узнал о своем теле: оказывается, оно умело быть ловким и упругим, молниеносным и недвижным, – физические навыки приобретаются быстро, если к тому толкает необходимость.

Филин резко оттолкнулся от пола, лягушкой прыгнул в дальний угол, на лету выхватывая из карманов две ТОПки, – и вовремя: пол в том месте, где он только что лежал, словно лопнул. В нем с чавканьем раскрылась круглая дыра, вниз посыпалась бетонная крошка. С ужасом ожидая, что сейчас вторая дыра разверзнется прямо под ним, Филин тем не менее отметил, что руки бессознательно выхватили две ТОПки, – одной, конечно же, не хватило бы.

Тут Филин стал делать очень странные вещи – сторонний наблюдатель впал бы в тяжелую тоску, созерцая такое поведение: бешено размахивая правой рукой во всех направлениях, Филин резко выбрасывал левую руку вперед и в сторону, словно пытаясь ударить под дых невидимого пляшущего врага. Воздух уже не дрожал, а метался в комнате – вполне можно было заключить, что здесь столкнулись четыре погодных фронта, налетевшие с разных сторон.

И лишь люди, знакомые с техникой ручного ТП-переноса, не нашли бы в действиях Ивана Даниловича Филина ничего загадочного. Он действовал абсолютно правильно: одной ТОПкой – той, что размахивал, – создавал помехи, препятствуя невидимому противнику нащупать его ТП-каналом, а второй ТОПкой, в левой руке, пытался определить направление, откуда по нему бьют. Если бы это направление удалось установить, то трансвизор ТОПки тут же высветил бы на экранчике глубину дистанции, и ответный удар Филина последовал бы незамедлительно.

Бах! Исчез терминал. Мелькнула мысль: «Ужас! А как же Алик?» Запели и лопнули надувные кресла. Невидимым языком слизало бар-холодильник. Филин вертелся юлой, дергая руками, как марионетка, – в далеком прошлом такой метод ведения боя с применением огнестрельного оружия называли стрельбой по-македонски. Иван Данилович то нащупывал канал, то терял его, наудачу давил клавишу трансвизора – на экранчике ТОПки мелькали какие-то интерьеры, улицы, площади, прыгали расплывчатые лица – все незнакомые, не попадались ни дружеские, ни враждебные, дистанция постоянно смазывалась, и вдруг Филин с отчетливой ясностью понял, что этот бой ему не выиграть. Причина неуязвимости врага открылась столь внезапно, что показалось даже, будто зазвенело в ушах: враг не один, их много! – осенило Филина. Вот почему ускользал канал. Не один только Жабрев метил в Филина дистанционной ТП-«мельницей». Наверняка и мордатый Черпаков, сидя в каком-нибудь паучьем углу, давил курок своей ТОПки, и узколицый серокожий Бэр, сочащийся ядом, стрелял по Филину внепространственным лучом, и Фалдеев, и девица Стукова, а может быть, и сам сиволапый Кабанцев дрожащими руками наводил стационарный ТОПер.

Даже с двумя ТОПками, даже стреляя по-македонски, бороться со множественным невидимым противником невозможно. В ярости Иван Данилович трижды пальнул в разные стороны – совсем уж наугад (при этом где-то, возможно, пропало что-то очень важное – увы, в состоянии аффекта мы не контролируем свои поступки), а потом перевел ТОПку в правой руке на «самопальный» режим. Сейчас он нажмет на курок и вышвырнет самого себя через внепространственный канал в какое-нибудь непредсказуемое место. Там переведет дух, а уж затем подумает об ответной акции и о том, как вернуться в Акрихин.

Филин наудачу набрал координаты «адреса» и… И понял, что его накрыло. Тяжелая дрожащая волна прошла по телу, пол провалился в тартарары, сильный удар встряхнул тело – при этом ТОПку из левой руки выбило (какая жалость!), – и Филина окутала непроглядная чернота.

Иван Данилович впервые оказался в таком состоянии, поэтому поначалу он жутко испугался. Более того, до сей поры он даже не слышал, что при ТП-переносе возможен такой эффект. Да и то сказать: не так уж много можно насчитать на Земле людей, которые побывали в «сдвинутом пространстве», а что это такое – современная физика может только догадываться.

Когда первый испуг прошел, Филин решил оглядеться. Конечно, в фигуральном смысле. Глаза при полном отсутствии света превратились в совершенно лишний придаток. Иван Данилович помахал руками и подвигал ногами, после чего смог сделать первый вывод: он висит в безопорном пространстве. Причем висит так, что это не причиняет ему никаких неудобств, а точка подвеса вовсе не чувствуется. Второй вывод заключается в том, что в этом пространстве гравитация все же присутствовала: тяготения было ровно столько, чтобы Филин осознал, где верх, а где низ, и при этом не испытал ни малейшего головокружения. Наконец третий вывод был наиболее важный: Филин мог дышать. Судя по всему, его окружал самый обыкновенный воздух, только абсолютно неподвижный, Иван Данилович не ощущал ни тепла, ни холода, атмосферное давление тоже было совершенно нормальным. А вот где он находится и как здесь течет время, – на эти вопросы Филин не мог найти ответа.

Он закрыл глаза. Потом открыл их. Никакой разницы. Иван Данилович вздохнул и расслабился. Неизвестно, сколько предстоит здесь висеть, поэтому лучше всего не поддаваться панике. В правой руке – ТОПка, уже хорошо. Надо привести в норму пульс, умерить дыхание и вызвать в сознании какое-нибудь воспоминание поярче. Например, можно вспомнить тот день, когда Филин впервые встретил Жабрева…

«ТП-канал – совокупная область пространства-внепространства, в к-рой происходит телепортационный перенос. Первоначально ТП-к. подразделялись на „твердые“ (природные) и случайные („пробитые“), или искусственные. Случайные ТП-к. затягивались в течение нескольких часов после пробоя. На ранней стадии телепортации для переноса груза и людей использовались только „твердые“ ТП-к. Возможность управляемого спонтанного пробоя пространства-внепространства и т. о. размыкания случайного ТП-к. была обнаружена и изучена лишь после изобретения ТОПок (см.)»

ТП-энциклопедия. М., 114. С. 709

С той поры прошло меньше года, за этот срок техника телепортации на глазах Филина сделала резкий рывок вперед. ТП-каналы известны всем и каждому с детства, но о ТОПках широкая публика тогда ничего не знала, о ТИПах тоже имел представление только очень небольшой круг лиц. Публика пользовалась стационарными ТП-кабинами и ТП-камерами, и, разумеется, не всякому это было по душе. По чести говоря, защитников ТП было куда меньше, чем недовольных. Граждане реагировали по-разному. Одни кашляли в кулак и безмолвно роптали, другие, подавляющее большинство, обрушивали на министерство транспорта лавины письменных, видео– и компьютерных жалоб, третьи – наиболее отчаянные головы и пытливые умы – заваливали Комитет по изобретениям доморощенными проектами усовершенствования телепортации.

Иван Данилович относился к первым. Он, в общем-то, безропотно сносил все причуды телепортационных станций, но дело в том, что работал Филин в видеогазете «Накануне» и постоянно пропадал в командировках по наказам зрителей, поэтому раздражение от неполадок в ТП-системе накапливалось постепенно и в нем, человеке тихом и доброжелательном. И Филин тоже вынашивал идею гневного видеописьма в высокие инстанции.

Судите сами, ТП-перенос – это, конечно, хорошо: мгновение, и ты уже за десять тысяч (или за миллион) километров от исходного рубежа. Но вот беда: войти в природный ТП-канал можно только в определенной точке – в узле или так называемой пучности, – а эти узлы и пучности расположены в пространстве крайне неравномерно и притом порой в совершенно неудобных местах. Счастье, если узел обнаруживается на поверхности земли или невысоко от нее – как, например, в Киеве, где таких точек целый десяток. Гораздо чаще пучности встречаются под землей или под водой, тогда строительство ТП-станций – целая проблема. В Кимрах, скажем, чтобы воспользоваться ТП-камерой, надо спуститься на пять километров под землю.

В Москве всего три узла. Центральный – в Екатериновке – всегда страшно загружен. Высотный расположен в стратосфере, на высоте двенадцать километров, – туда добираются самолетами, но пользоваться ими тягомотно: летающую платформу то и дело относит от пучности, и нужно всегда долго ждать, пока пилоты ювелирно подгонят станцию к нужной точке. Наконец, есть ТП-станция в Малаховке. Она размещается на верхушке огромного пилона высотой восемьсот метров.

Вот как раз этой станцией Филин чаще всего и пользовался. А раздражало его – и всех остальных пассажиров – больше всего то, что ТП-каналы вели себя совершенно непредсказуемо. Сейчас канал открыт (или, говоря языком специалистов, разомкнут), а через три минуты – тю-тю: пространство сомкнулось. Сиди и жди, пока канал откроется снова. Причем это может случиться через пять минут, а может – через двое суток. И ничего не поделаешь – природа!

Главное же неудобство Малаховской станции заключалось в том, что зал ожидания находился внизу, у подножия пилона. С технической точки зрения это было вполне обоснованно: поди размести помещение на тысячу мест на вершине почти километровой башни, но – только с технической. Человеческая психология с указанным обстоятельством мириться никак не хотела.

В тот день Иван Данилович добрался до Малаховки на монорельсе. Вошел в здание ТП-станции и обрадовался: канал был открыт. Возле ближайшего регистрационного терминала пассажиров не наблюдалось. Филин подошел к ярко-желтому ящику и сунул в щель свой «вечный» билет. Машина щелкнула. Вытянув билет, Филин увидел, что на нем светится число 1014. Значит, в очереди он был тысяча четырнадцатым. Цифирки мигнули, и вместо четверки загорелась тройка – очередь двигалась.

Ждать пришлось часа полтора, не меньше. Когда на билете засветилось число 200, Филин, действуя по всем правилам, покинул зал ожидания и направился к подъемникам. Пятьдесят лифтов действовали бесперебойно: за считанные минуты они доставляли пассажиров на восьмисотметровую высоту и выплевывали порции людей в «редуктор» – большой зал на верхушке пилона. По редуктору петляла бесконечная очередь, головой упиравшаяся в малахитовые двери под большим розовым табло. Каждые пять секунд на табло вспыхивала надпись: «Свободно», – и каждые пять секунд очередной пассажир отправлялся в мгновенное путешествие через внепространство.

Вместе с десятком пассажиров Филин вошел в зеркальную кабину лифта, и подъемник начал стремительный разбег. Секунд через двадцать он вдруг резко затормозил, качнулся и остановился. Свет в кабине погас. Наступила звенящая тишина. Кто-то тоскливо вздохнул. Кто-то тихо выругался.

Филин поднес к глазам билет. Каждые пять секунд светящееся число уменьшалось на единицу.

165… 164… 163… 162…

В черноте кабины зажглись и стали двигаться другие зеленоватые огоньки – это остальные пассажиры вытащили билеты и стали разглядывать знаки судьбы.

Сосед Филина справа тяжело засопел и принялся методично колотить кулаком по кнопкам пульта. Безрезультатно.

131… 130… 129… 128…

Сосед слева подпрыгнул и закричал:

– Эй! Кто-нибудь! Мы застряли! Вы слышите? Мы застряли и опаздываем!

93… 92… 91… 90…

«Черт!» – подумал Филин.

47… 46… 45… 44…

Его очередь должна была подойти через 3 минуты 40 секунд. Подъем на исправном Лифте занимает 3 минуты 20 секунд.

– Черт!!! – закричал Филин и тоже ударил кулаком по пульту.

Вспыхнул свет. Лифт вздрогнул и поехал вниз.

В секции регистрации Иван Данилович – злой и растрепанный – снова сунул билет в щель терминала. На этот раз компьютер был более милостив: светящийся штамп показывал число 729. Ждать предстояло всего какой-то час.

Чтобы убить время, Филин, тоскуя, принялся слоняться по залу ожидания, прислушиваясь к праздным разговорам.

– …А между прочим, один мой сослуживец, Полосатов, через это тепе выговор получил. Он, видите ли, живет-то в Моршанске, у них там с тепе-станциями дело хорошо обстоит, а работаем мы в Крылатском, тренерами. Вот он и прыгает каждый день по два раза: Моршанск – Екатериновка, Екатериновка – Моршанск. А в один прекрасный день мы утром – хвать: нет Полосатова. Туда-сюда, звоним в Моршанск, говорят – отбыл на работу. Ну ничего себе?! Ни хрена не понятно! Через три дня объявляется – бритый такой, чистенький, одеколонистый. Где был, что делал? – спрашиваем. Тут, мол, без тебя пять гонок прошло. Скандал. А он: ничего не знаю, я как вошел в кабину в Моршанске, так в Екатериновке и вышел, никаких трех дней не было, а ровно одна секунда, так что прогул пусть тепе оплачивает. Ну, тепе не тепе, а выговор Полосатову все равно влепили. За моральную недостаточность…

– …У меня приятель есть, со смешной фамилией Перецуньга. Он как-то варенья наварил – из черешни – жуть как много: десять ведер. Ну, наварил-то он в Бельцах, а доставлять нужно в Москву. Припер ведра на тепе-станцию – уж не знаю, как и дотащил. А народу там мало, сами посудите, что в этих Бельцах делать? Станция, значит, пустая. Ну, Перецуньга решил сэкономить. Дай, думает, я все ведра сразу затащу в кабину – и сам залезу: все дешевле будет. Мол, как-нибудь размещусь. Тут двери открылись, Перецуньга хвать ведро – и в кабину. Вышел за следующим а двери-то и закройся. Уехало, значит, ведро. Правда, Перецуньга этого не заметил: он пока второе ведро тащил – двери открылись. Так все десять ведер перетаскал, только все удивлялся, что места в кабине почему-то много. Потом дошло. Прыгнул в пустую кабину, нажал на кнопку – билет-то он давно к плакетке прикрепил, – выходит в Екатериновке – батюшки! – десять человек стоят перед ним и все в варенье. Морду Перецуньге набили сразу и молча. Оказывается, там что-то с выходными дверями случилось. Механизм, очевидно, заело, вот створки некоторое время и не открывались. А в приемной кабине ведра за это время составились друг на друга. Потом дверь распахнулась – они и рухнули…

– А я видел, как одна тетка ковер переправляла. Нет чтобы поставить рулон в кабину торчком и войти следом, так она его через плечо перекинула, примерно так наподобие коромысла, и влезла в камеру. Сама-то поместилась, а полрулона осталось снаружи. Двери закрылись, но не совсем, а телепортация все равно включилась, – по недосмотру, очевидно. Смотрим: полковра здесь, а полковра с теткой улетело…

– …А вот еще шурин рассказывал – у него одна знакомая работает вместе с неким Петрищевым. Так, по словам Петрищева, его зятя в тепе перепутали.

– Как это – перепутали?

– Не может быть – чтобы человека и перепутали!

– Ну перепутали с кем-то. Зять вышел из кабины – все ахнули. Выше пояса – зять как зять, а ниже – совершенно посторонняя женщина.

– Ну это вы бросьте! Это прям какие-то провокационные разговоры. Такие штучки вражеская пропаганда подпускает. Нечего на нашу тепе тень наводить. Стыдно! Опоздания бывают, это верно. Каналы охлопываются сплошь и рядом. Даже, бывает, в другую сторону забросят по ошибке – ну, что же поделаешь, техника – она техника и есть, адрес даже человек может перепутать, не то что компьютер. Но вот расчленение – это вы бросьте. Это даже физически невозможно. За такие разговорчики знаете что может быть?..

– Да?! А вот у меня лично в тепе бумажник пропал. Зашел в кабину в одном пиджаке, а вышел в каком-то чужом – рваном и засаленном. А в моем пиджаке, между прочим, бумажник был. И там – пятьсот пятиалтынных купюр. Это вам не хвост собачий! Я, естественно, к телепортационникам. Так, мол, и так, говорю, отдайте денежки, а не то худо будет. А они тоже этаким манером отвечают: то есть ничего не знаем, это как есть физически невозможно, нечего тут враждебные разговоры разводить. Физически-мизически – не знаю, только бумажник – ку-ку! Вместе с пиджаком…

– Тоже мне – пиджак!.. Сами вы пиджак. Небось спьяну в тепе полезли вот и поменялись с каким-нибудь деятелем, тоже беспамятным. В какие-нибудь Щигры вас занесло – вот там и поменялись.

– Что?! Я – спьяну?! Я – пиджак?! Меня – в Щигры?! Да знаешь ты кто после этого, морда перекошенная?!!!

Назревал скандал с дракой и слезами.

Рядом хохотали. Кто-то пел. Плакал ребенок. Кашляла старуха. Словом, шла обычная ТП-станционная жизнь.

Прошел час без четверти. И снова, когда световой счетчик на билете спустился до двухсот, Филин встал и направился к подъемнику. Он успел сделать ровно двадцать шагов. На счете 197 световая метка погасла. Это могло означать только одно – ТП-канал сомкнулся.

Ивану Даниловичу захотелось выть.

Снова потянулось ожидание. Вздремнуть не удавалось – каждые пятнадцать минут оживали репродукторы, и нежный, но очень громкий голос дежурной девушки-оператора оповещал:

– Друзья! По природным причинам канал телепортации временно закрыт. Ждите наших сообщений.

Наступали сумерки. Наконец канал разомкнулся – ровно на тридцать минут. Триста шестьдесят счастливчиков разлетелись из Малаховки в разные концы. Филин в их число не попал.

В следующий раз канал открылся поздно ночью. Иван Данилович успел подняться в редуктор, отстоял почти всю очередь наверху – и тоже впустую. Канал закрылся, когда перед Филиным осталось всего три человека.

Поднялся невообразимый скандал. Впрочем, невообразимым он был только для публики. Сотрудники ТП-станции выдерживали такие шквалы по нескольку раз на день и относились к истерикам с олимпийским спокойствием. Все равно ТП оставалась самым удобным, самым надежным и самым скоростным видом транспорта, и за это самое-самое-самое нужно было платить. Например, временем и нервами пассажиров.

Филин неистовствовал не больше, но и не меньше остальных. Багровея от натуги, он драл вместе со всеми глотку – выкрикивал что-то бессмысленное, пытался свистеть в четыре пальца или просто тянул басовое безысходное «а-а-а-а-а…»

Ничего не помогло. Бунтовщиков отправили вниз, и там самые ретивые долго пытали дежурного администратора, задавая ему на разных тонах совершенно резонные вопросы: почему те, у кого отправка уже раз или два срывалась «по природным причинам», должны всякий раз занимать очередь на общих основаниях? Не лучше ли организовать живую очередь? Или доверить самим пассажирам составлять списки?

Увы, все эти вопросы вдребезги разбивались о бессмысленную улыбку администратора. «Ничего не поделаешь, дорогие друзья, таков порядок, и не нам с вами его менять…»

Весь дрожа от негодования и возбуждения, Филин уселся в мягкое кресло зала ожидания, вытащил из кармана видео и принялся наговаривать обличительное письмо, полное страсти и недвусмысленного вызова. Наговорив, он прокрутил запись и остался крайне недоволен. На экранчике полный красный человек, с мятой челкой, прилипшей к потному лбу, брызгал слюной и от избытка чувств шепелявил, произнося нечто невразумительное. Эмоции лились через край, но смысл сообщения как-то ускользал. Иван Данилович взял себя в руки, проглотил две таблетки успокоительного и повторил запись. На этот раз получилось лучше, но все равно неудовлетворительно. Трудно было поверить, что явленный на экране сердитый мужчина с прыгающими губами и красными пятнами на щеках и есть известный репортер видеогазеты «Накануне», снискавший популярность у миллионов зрителей.

Филин снова проглотил две успокоительные таблетки и опять повторил запись. А потом неожиданно заснул и на удивление безмятежно проспал четыре часа.

Когда он проснулся, в зале ожидания не было никого. Никого. На ТП-станциях это случалось крайне редко. Видимо, пока Иван Данилович спал, ТП-канал открылся и принял всех желающих. А ночных пассажиров не нашлось.

Филин – в который раз! – сунул билет в щель регистрационного терминала. А вытащив – обомлел. На билете горела цифра 1. В очереди он был первым! Такого Филин тоже никогда не испытывал.

Донельзя удивленный и обрадованный (хотя чему тут радоваться полсуток провел на ТП-станции!), Иван Данилович опрометью бросился к подъемникам. Все пятьдесят лифтовых кабин стояли, гостеприимно распахнув двери навстречу Филину. Он влетел в первый попавшийся подъемник. Двери автоматически закрылись, и кабина полетела вверх.

«Только бы не закрылся канал, только бы не закрылся канал», – как заклинание твердил про себя Филин.

Канал не закрылся. Вместо этого на полпути остановился лифт.

– Опять?!! – мертвея, завизжал Филин.

Двери распахнулись, открыв какое-то темное пространство, и в подъемник вошел человек.

Филин замер, словно под пистолетом.

Он понятия не имел, что между подножием пилона и его вершиной – на этой восьмисотметровой вертикали – может существовать какая-то жизнедеятельность.

Нет, это, конечно, подразумевалось, что ТП должна обслуживать хитроумнейшая техника, что одно только энергетическое хозяйство – это какая-нибудь невообразимая электростанция мощностью в одну небольшую звезду, но как-то принято было считать, что вся эта машинерия размещена под землей, на многих этажах, уходящих в недра, пилон же – исключительно несущая конструкция, высоченная ферма, заключенная в ветропоглощающую оболочку. А тут – на тебе! Оказывается, и в пилоне есть этажи и там разгуливают люди.

– Ты кто? – спросил вошедший.

– Филин, – ответил Филин.

– Отлично, – почему-то обрадовался незнакомец. – А то я думал тюфяк.

– Как? – удивился Иван Данилович.

– Я говорю – думал, сюда какого-нибудь тюфяка дуриком занесло. Ты что, глухой?

– Нет, – обиделся Филин, – не глухой.

– То-то же. А я – Сыч.

– Очень приятно, – пробормотал Филин, а про себя подумал, что ничего приятного, или, напротив, неприятного, здесь нет: просто встретились два человека с птичьими фамилиями – редко, но бывает. Причем у одного – Филина – фамилия вовсе и не птичья, к птице филину она никакого отношения не имеет, разве что звучит так: омонимия полная. А все объясняется тем, что кто-то из предков Филина носил простецкое имя Филя. Филин хотел было поделиться своими генеалогическими откровениями с Сычом, но тот, видимо, вовсе не привык, чтобы его перебивали.

– Чудной какой! – изумился Сыч. – Ты что это не по форме отвечаешь?

– Виноват… – промямлил Филин. Он хотел сказать: «Виноват, не понял?» – но Сыч не дослушал.

– Вот, правильно. Да-а, многое еще у нас не соблюдают Уложение. Но ничего – приучим. Москва не сразу строилась. Ты мне как должен был ответить? Ты мне должен был ответить: «Вот и хорошо, на одной ветке не скучно будет».

– На одной ветке не скучно будет, – тупо повторил Филин.

– Молодец! – восхитился Сыч. – Головка тыковкой – быть тебе генералом! А где Чиж?

Тут Филин вовсе перестал что-либо понимать. Действительно, у него был такой друг – Чиж, еще со школьных времен. Только он давно уже не Чиж, а Константин Мгерович Чижиков, уважаемый человек, директор магазина по продаже ретро-холодильников – вещей в быту бесполезных, но в интерьере незаменимых.

Интересно, откуда этот Сыч знает Чижа? Или он имеет в виду кого-то другого? И что это за странный тропизм к птичьим фамилиям?

– В Москве, где же еще? – на всякий случай ответил Филин.

– Это плохо, – огорчился Сыч. – Это очень плохо. Вдвоем нам не справиться.

– С чем? – поразился Филин, у которого и в мыслях не было присоединиться к незнакомому, да еще тыкающему Сычу в каком-либо начинании.

– Опять! – сверкнул глазами Сыч. – Уложение должно знать назубок! Есть вещи, о которых не спрашивают. Поехали.

Он махнул рукой в сторону пульта, и лифт понесся вверх.

Выйдя из подъемника, Сыч и Филин по прямой пересекли пустой редуктор и остановились перед малахитовыми дверями. Филина охватила какая-то необъяснимая апатия. То ли ему уже смертельно надоела вся эта катавасия с ТП, то ли сказывалась усталость, да ведь и не привык он вот так проводить ночи – в полудреме, в раздражении, в ярости и снова в полудреме. Поначалу Иван Данилович совсем уже было собрался объяснить Сычу, что им не по пути, что никакого Уложения он не знает и вообще слышит о нем впервые в жизни, что он корреспондент «Накануне» и отправляется по наказу зрителей в Тотьму, где завтра будет праздноваться юбилей льнозавода… – но почему-то спохватился и прикусил язык. Сыч шагал по редуктору чуть впереди, и его уверенная спина выражала полнейшее пренебрежение к личным проблемам Филина.

Малахитовые двери раскрылись. И тут произошло поразительное. Сыч полуобернулся, зацепил Ивана Даниловича за рукав, толкнул, пропуская вперед, в кабину, а затем вошел сам.

Это было вопиющее нарушение правил. Во всех инструкциях и предписаниях было красным шрифтом выделено: «Вход в ТП-кабину разрешается ТОЛЬКО ОДНОМУ пассажиру с кладью весом НЕ БОЛЕЕ 30 кг. Пребывание в ТП-кабине пассажиров в количестве двух и более человек запрещено!» Выражено хоть и канцелярским языком, зато предельно ясно. А сейчас их было в кабине двое, и безапелляционного Сыча это обстоятельство нисколько не смущало.

В тесной кабине они еле-еле разместились: стояли живот к животу, дышали и смотрели друг другу в глаза – Сыч отсутствующе, Филин со страхом. Сыч вынул из кармана билет и приложил к адресной плакетке. Иван Данилович похолодел и закрыл глаза. Вот сейчас и случится то, о чем порой шепчутся в очередях ТП-пассажиры. Где-нибудь черт-те где откроется ТП-кабина, и оттуда вывалится тело: верх – Филина, низ – Сыча. Или наоборот: верх Сыча, а нижняя часть – Филина. Или совсем наоборот: левая половина Филина, а правая – Сыча.

Однако ничего страшного не произошло. Вообще не произошло ничего неожиданного. Как обычно, выходные двери раскрылись, и на двух пассажиров пахнуло ароматом влажной тропической оранжереи, к которому примешивался густой запах дорогих духов. Все, что Филин успел разглядеть в проеме, это пышные изумрудные заросли, усеянные крупными цветами, песчаную дорожку и группку в высшей степени легко одетых девушек, с хриплым смехом бежавших куда-то вбок. За ними, протягивая с вожделением руки, спешил совершенно голый мужчина – пузатый и лысый.

– Дьявол! Не туда! – выкрикнул Сыч. – Назад! Тебе сюда нельзя. Вот гады, сколько раз говорилось, чтобы адрес четко пропечатывали. Разжалую всех! – Он впился взглядом в обмякшее лицо Ивана Даниловича. – Забудь, что видел. Понял? Для собственного же счастья – забудь!

Сыч плотнее прижал свой билет к плакетке и даже пристукнул кулаком. Двери захлопнулись и тут же отворились.

На этот раз перед пассажирами оказалась большая комната – совершенно пустая и необжитая. За окном голубело небо. Направо была дверь, в противоположной стене – еще одна.

– Ничего не понимаю, – бормотал Сыч. – Неужели опять промах? Адресоналадчика убью!

Они обследовали помещение и выяснили, что попали в стандартную пятикомнатную квартиру в новом доме, куда еще никто не въехал. Тяжелая металлическая дверь, очевидно, вела на лестничную площадку. Дверь была закрыта наглухо – по крайней мере, из шести сенсорных устройств не работало ни одно.

Сыч и Филин выглянули в окно – там была двадцатипятиэтажная пропасть. Панорама крыш не давала никаких подсказок. Ни Сычу, ни Филину этот город не был знаком.

Иван Данилович пощелкал выключателями – свет не горел, ни один прибор не работал, воды в кранах не было. Очевидно, энергию еще не подключили. Неудачники вернулись в комнату с ТП-кабиной. И здесь их ждало полное и окончательное фиаско. Розовая полоса над зеленой дверью погасла. ТП-канал сомкнулся на неопределенный срок.

– Влипли, – резюмировал Сыч. – Если канал хрюкнулся надолго – помрем мы тут.

– А разве бывают квартиры с ТП-кабинами? – вдруг задал Филин вопрос, который волновал его с первых же минут пребывания в нежилом доме. – Что-то я о частной ТП еще не слышал.

– Ну-ка, ну-ка, – Сыч посмотрел на Ивана Даниловича с неподдельным интересом. – А о чем ты вообще слышал? Ты, я вижу, совсем сосунок, хотя и дядя. Или прикидываешься? Давай тогда по порядку. Каков стаж? Кто рекомендовал? Как твоя фамилия? Моя, например, – Жабрев. Прозвание – Сыч. А тебя как величают в миру?

– Филин.

– Нет, погоди, – забеспокоился Сыч. – Это прозвание, а я тебя про фамилию спрашиваю.

– Да Филин же! – теряя терпение, воскликнул Иван Данилович. И рассказал наконец о своей родословной, о далеком предке Филе, о друге детства Константине Чижикове и даже о дальней родственнице по фамилии Синицына.

Сыч-Жабрев несколько раз порывался перебить, но удерживал себя. Когда Филин закончил, странный человек с двумя фамилиями заходил по пустой комнате.

– Ну, дела! – наконец вымолвил Жабрев. – Значит, ты не наш? Не ТИП?

– Может быть, и тип, кто знает, но не ваш, это уж точно, – нашелся Иван Данилович.

– Я имею в виду – не телепортировщик?

– Упаси, Господи. Даже отдаленного отношения не имею.

– Ну что же, плохо твое дело, Филин. Придется тебя убить.

– Как?!! – ошалел Иван Данилович. – Убить?!!

– Да уж. Обознатушка вышла. А теперь ты слишком много знаешь.

– Но послушайте, сейчас ведь не средние века. Как это – убить? И потом, что значит – много знаю? Я ничего не знаю и ничего не понимаю. Сами втравили в историю, завезли черт знает куда, а теперь «убить»!

– Как убить – это моя забота…

– Я буду кричать!

– Это пожалуйста, это на здоровье. Дом-то пустой.

– Я буду сопротивляться.

– Бесполезно.

– Вас поймают с поличным, убийца!

– Вот здесь ты, к сожалению, прав, Филин. На твое счастье, я абсолютно не представляю, куда мы попали. И что это за город. Возни с тобой немного, а риска – чересчур, В любой момент канал заработает и сюда может кто-нибудь ввалиться. Так что живи пока…

«ТОПка (от ТОП-теле (см.), лат. омни – „все“ и портация (см.) – ручной телепортационный прибор, приемопередатчик. Приемник предназнач. для преобразования волновых внепространственных пакетов в материальные тела, передатчик осуществляет перенос любого материального тела из любой заданной точки пространства-времени в любую другую точку пространства-времени вне зависимости от наличия „твердых“ ТП-каналов (так наз. спонтанная ТП). Линейные размеры переносимого тела определяются мощностью Т. Вес лучших образцов Т. – до 700 г. Об энергетическом базисе ТП см.: Вакуум. Энергия вакуума и Энергия ТП».

ТП-энциклопедия. М. 114. С.699

Жизнь современного человека, помещенного в изолированное пространство и лишенного благ цивилизации, очень быстро превращается в подлинный ад. Каждый может убедиться в этом, если вынесет из квартиры всю обстановку, заколотит входную дверь крест-накрест досками и перекроет воду, электроэнергию, газ (для тех, кто еще пользуется столь архаичным видом удобств) и линию подачи пищи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю