Текст книги "Женское лицо разведки"
Автор книги: Виталий Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Все завершилось благополучно. Василий Михайлович был назначен заместителем начальника внешней разведки. Елизавета Юльевна получила назначение в качестве начальника отделения в Информационном управлении разведки. Именно с этим назначением связан эпизод, непосредственно касавшийся и меня.
Когда в октябре 1946 года я вернулся из долгосрочной командировки в Канаду, то был назначен начальником отделения как раз в информационной службе. Но вскоре ко мне от имени начальника разведки обратились с просьбой на несколько месяцев «уступить» должность начальника отделения и пока занять должность заместителя начальника. Сначала я удивился такому необычному обращению, но когда узнал, что имеется в виду назначение в качестве начальника Елизаветы Юльевны, я немедленно дал согласие. Это «понижение» нисколько не обижало, наоборот, я был рад поработать бок о бок с такой разведчицей, уверенный, что получу от нее много знаний в области разведывательного мастерства. Мои ожидания полностью оправдались.
Этот период недолгой совместной работы с Елизаветой Юльевной вспоминается с большой радостью от встречи с тем богатством внутренней культуры и проявлением живого интереса, который не только не померк от двух «карантинных» испытаний, но еще больше возрос, расцвел и делал из их обладательницы очень высококвалифицированного эксперта в разведывательных делах. В частности, в деле обработки и обобщения поступавшей в то время большой информации от так называемой «кембриджской пятерки» во главе с Кимом Филби.
Вот почему велико было мое удивление, когда вскоре Елизавета Юльевна была отправлена на пенсию .
Не хватает слов, чтобы достойно охарактеризовать жизненный путь Елизаветы Юльевны и тот глубокий след, который она оставила своей самоотверженной работой в истории внешней разведки.
Ее сын, Петр Васильевич, и падчерица, Зоя Васильевна, высоко чтут память этой замечательной женщины и достойными делами своими на благо Отечества свидетельствуют, что и в личном плане она была и остается для них примером жизненной стойкости и неколебимой преданности своим идеалам и чувству патриотизма.
Причиной смерти Елизаветы Юльевны на 87-м году жизни был несчастный случай. Она попала под автобус и скончалась сразу после операции.
Имя Елизаветы Юльевны, выдающегося советского офицера, хранится в Золотом фонде внешней разведки.
Гордость разведки Юнона Такке
Юнона Иосифовна, урожденная Чингорн, полька по национальности, о которой мне очень мало известно, вступила на путь разведывательной деятельности, когда вышла замуж за Альбреха Эриха Такке. Он был сотрудником Коминтерна и работал до 1924 года в Берлине, после чего был переведен в ИНО ОГПУ (внешняя разведка).
Пройдя краткую подготовку Эрих и Юнона Такке были направлены для разведывательной работы в Китай, где Юнона выполняла обязанности фотографа резидентуры. Характеризовалась она как смелая и находчивая женщина.
В 1934 году Э. Такке был направлен в нелегальную резидентуру к В. М. Зарубину в качестве его помощника, а Юнона – сотрудником резидентуры. Там Эрих Такке стал искать пути приобретения источников информации из среды чиновников правительственного или партийного аппарата.
Менее опытную в разведывательных делах Юнону взяла под свой контроль Елизавета Юльевна, помогая в выполнении ее обязанностей в резидентуре. Эта внимательная забота опытной Елизаветы Юльевны очень пригодилась жене Э. Такке, когда он начал оперативную разработку с целью вербовки эсэсовца Альфреда Мейснера. В тот момент Юноне приходилось помогать мужу, воздействуя на фрау Мейснер. Эта разработка оказалась опасной не только для разведчиков Такке, но и для всей резидентуры Зарубина. Если бы супруги Такке не успели ускользнуть от гестаповской контрразведки, то провала было бы не миновать.
Суть этой операции сводилась к следующему.
В конце 1934 года Эрих Такке, разыскивая своего старого знакомого по совместному пребыванию в СССР немца А. Мейснера, бывшего ранее коммунистом, неожиданно встретился с ним, когда тот был в офицерском мундире эсэсовца. Создалась очень опасная ситуация, но А. Мейснер, узнав, что Э. Такке прибыл из Китая на полугодовой отдых и является коммерсантом, заявил Эриху, что ему нечего опасаться – он помнит, как Эрих ругал его не раз там в СССР за мотовство. Действительно, у А. Мейснера всегда не хватало денег, и Э. Такке одалживал ему, конечно, без возврата.
Вот и сейчас он попросил «ссудить»» ему так необходимые немецкие марки «для погашения векселя, срок которого истек.» Э. Такке, дав лишь часть того, что просил А. Мейснер, решил обсудить создавшееся положение с резидентом.
Поскольку создавалась ситуация, при которой не исключалась возможность склонения А. Мейснера к сотрудничеству, было решено продолжить отношения, включив в них и Юнону для дополнительного изучения А. Мейснера через его жену.
Рождественские праздники супруги Такке провели в обществе Мейснеров, пригласив их к себе в Мекленбург, где они для этой цели сняли квартиру. После обильного угощения и в результате тесного контакта, установленного Юноной с женой эсэсовца, последний признался Э. Такке, что работает в «разведке Геринга».
Это известие, доложенное в Центр, вызвало там большой интерес и указание осторожно форсировать разработку. Но резидент Василий Михайлович Зарубин и Елизавета Юльевна, хорошо знавшие психологию немцев, пришли к выводу, что А. Мейснер, сменивший свои коммунистические убеждения на нацистские, не пойдет на вербовку и, в лучшем случае, будет шантажировать Э. Такке, выманивая у него деньги.
Действительно, на следующей встрече, когда А. Мейснер снова стал просить у Такке деньги, тот сказал, что мог бы помочь получать хороший заработок, если бы он согласился давать информацию со службы. На это Мейснер ответил отказом, но еще раз подтвердил, что Э. Такке не должен опасаться его.
Для резидентуры Зарубина было ясно, что это провал. Такке необходимо как можно скорее исчезнуть из Германии.
В это же время резидента вызвал на экстренную встречу агент «Брайтенбах», который сообщил, что гестапо ведет наблюдение за А. Мейснером, не доверяет ему, считая мошенником. Оно знает о встрече его со своим давним знакомым коммунистом Э. Такке и подозревает последнего в шпионаже. По словам агента, эти сведения были получены не от А. Мейснера.
На этом собственно и закончилась совместная с Зарубиными работа разведчиков Такке. Они благополучно уехали из Германии. Это произошло в начале 1935 года.
Чем довелось им заниматься с этого времени до злополучного 1937 года, пока эти честные разведчики самоотверженно служили нашей Родине, которую они считали и своей, мне неизвестно.
Одно вполне точно, что смелая и мужественная разведчица Юнона Иосифовна вместе со своим мужем Альбрехом Эрихом Такке попали в ежовские застенки и были казнены. Вероятно, она как польская, а он как немецкий агенты.
У них был маленький сын, которому сейчас, наверное, уже под семьдесят лет, если, конечно, он выжил в эти суровые годы. Он может гордиться своими родителями.
Любовь и преданность «Марты»
Об этой самоотверженной немке, ставшей смелой и преданной разведчицей, уже упоминалось в нашей книге. Но ее необыкновенная личность, сотрудничество с разведчицей-нелегалом Елизаветой Юльевной Зарубиной представляют интерес для понимания, какие сложные ситуации могут возникать в разведывательной работе.
«Марта», жена крупного германского дипломата, была завербована советским разведчиком-нелегалом «Федором» в мае 1931 года.
Перед «Федором» Центром внешней разведки была поставлена задача – найти в Германии источник ценной информации о деятельности германских правительственных органов.
Поместив в газете объявление о желании нанять секретаршу, он познакомился с молодой привлекательной немкой, которая хотела бы немного заработать. При первом же разговоре с ней он узнал, что она является женой германского дипломата, имеет некоторый опыт секретарской работы, помогая мужу в его служебных делах. Конечно, на это обстоятельство «Федор» немедленно обратил внимание и решил развивать отношения с этой кандидаткой в секретари, присвоив ей кодовое имя «Марта».
На его решение повлияло и то обстоятельство, что сама «Марта» понравилась ему как женщина: привлекательная, с живым умом и хорошим образованием. Кроме того, он почувствовал, что и сам произвел приятное впечатление на нее. Позже «Марта» призналась, что откликнулась на его объявление она не столько из-за желания иметь дополнительные средства на дамские расходы, сколько из желания оживить скучное существование при вечно занятом супруге, который был к тому же значительно старше ее. Когда же она увидела «Федора», то почувствовала интерес к общению с ним и что-то вроде внезапного влечения.
Развитие отношений с «Мартой» показало, что через ее мужа, много работавшего со служебными документами на дому и не скрывавшего от нее служебных тайн, она может явиться ценным источником информации о деятельности МИД Германии.
Получив положительные результаты проверки «Марты» по материалам Центра и установив с ней близкие, доверительные отношения, «Федор» внес предложение о привлечении «Марты» к сотрудничеству «под чужим флагом». Центр санкционировал такую вербовку «Марты». И «Федор» в начале 1931 года получил согласие «Марты» зарабатывать деньги, «продавая» информацию о содержании документов мужа якобы японцам.
Полностью доверяя «Федору» и не интересуясь подробностями о «покупателях», «Марта» стала приносить ему весьма ценные сведения о внешнеполитической деятельности Германии, а также сообщать различные данные, которые становились известными ей из разговоров с мужем и другими его коллегами по МИД, а также с высшими германскими чиновниками на светских встречах в верхах.
Ценность поступавшей от «Марты» информации все возрастала. Ее муж подчинялся непосредственно министру, присутствовал на всех совещаниях у него, а иногда и у Гитлера, когда тот стал канцлером и принимал руководство МИД.
Марта бывала в служебном кабинете мужа в МИД, помогала ему в работе с документами. Он знакомил ее с проектами директив, которые готовил МИД на утверждение Гитлеру, советовался с ней. Порой она читала документы, которые еще «вчера были в руках Гитлера». Муж «Марты» принимал участие во всех международных встречах и переговорах в составе германских делегаций. «Марта», как правило, сопровождала его в этих заграничных командировках.
Получая от «Марты» секретные материалы, «Федор» настойчиво и тактично вел с ней воспитательную работу и обучал разведывательному мастерству, которым сам хорошо владел.
По сообщению «Марты», режим секретности в МИД все ужесточался, и ей становилось труднее добывать интересовавшую «Федора» информацию. Поэтому по своей инициативе она сделала дубликат ключа и стала доставать документы из сейфа мужа. При этом, к удовольствию «Федора», продемонстрировала настоящие качества разведчицы-профессионала.
Через пару лет такого плодотворного сотрудничества «Федор» раскрыл перед «Мартой» факт ее работы не на японскую, а на советскую разведку. Она восприняла это довольно спокойно.
По мере приближения срока возможного завершения командировки «Федора» в Германии он стал готовить «Марту» к работе с другим разведчиком, «его курьером», на случай, как он заверил, своего непредвиденного отъезда на какое-то время.
К несчастью «Федора», такой, совершенно непредсказуемый, его отъезд состоялся в начале 1937 года. «Марта» была оставлена им без связи, но с заверениями с обеих сторон в «любви и преданности» и твердым обещанием продолжить сотрудничество.
После шести лет работы под руководством опытного разведчика «Марта» сама превратилась в искушенную в тонкостях секретной деятельности разведчицу.
В Центре «Федор» был арестован и целый год находился под следствием. В период до начала 1940 года с «Мартой» никто из разведчиков не работал. Но возраставшая угроза для мира со стороны гитлеровской Германии требовала от внешней разведки максимальной мобилизации всех возможных источников информации по Германии.
«Федор», еще находившийся под следствием, ставил вопрос о необходимости восстановления связи с «Мартой», но его не только не выпускали за границу, но даже не восстанавливали на работе в органах госбезопасности .
Встречи «Марты» со связником были редкими, получаемая информация не удовлетворяла Центр. Кроме того, «Марта» все настойчивее требовала приезда «Федора», не веря кратким сообщениям через связника о том, что с ним все благополучно. В начале 1940 года в Германию была направлена Елизавета Юльевна Зарубина для восстановления контакта с «Мартой» и работы с ней.
Зарубина («Вардо») разыскала «Марту» и передала ей письмо от «Федора». После доверительного разговора с «Вардо» она согласилась возобновить активную добычу разведывательной информации, как об этом просил «Федор». Но «Марта» продолжала сомневаться в том, что с ним все благополучно. Переданное письмо было отпечатано на машинке, а обычно она получала от него рукописные письма. Ее тонкая интуиция разведчицы подсказывала, что «Федор» попал в беду.
«Вардо», понимая психологическое состояние другой разведчицы, старалась всячески ее поддержать. Как опытная разведчица, она сумела добиться доверия «Марты», и поток ценной информации возобновился.
Также «Вардо» убедила Центр в необходимости передачи «Марте» письма, лично написанного «Федором». Такое письмо было получено в начале 1941 года, «Марта» поверила в то, что «Федор» находится в длительной командировке в «дальней стране» и пока не может приехать, но встреча их обязательно состоится.
Война прервала дальнейшую работу с «Мартой». Попытки разыскать ее во время Великой Отечественной войны оказались безуспешными.
Предпринятые «Федором», вновь заработавшем во внешней разведке после Победы, попытки розыска ее установили печальный конец этой преданной ему разведчицы, оказавшейся редким «разведывательным самородком».
Нелегкая разведывательная работа в течение десяти лет, из которых последние годы были связаны с возраставшим волнением и тревогой за судьбу любимого человека, затем тяжелые военные годы подорвали ее психику, она не выдержала, попала в больницу, откуда уже не вышла.
Ее личная беспредельная преданность и вера в советского разведчика «Федора», ради которого она пошла на опасное сотрудничество, особо ценная информация по Германии, которую она с большим риском и мастерством добывала, заслужили уважение и оставили яркий след в истории внешней разведки.
Главной причиной ее гибели явилась обрушившаяся на «Федора» репрессия. Не будь ее, «Марта» при поддержке его и внешней разведки могла еще долго и плодотворно нести свою.
Разведчица и писательница Урсула Кучински
Немногие для вечности живут,
Но если ты мгновеньем озабочен
Твой жребий страшен, и твой дом непрочен.
О. Мандельштам
Удивительная женщина эта «Соня». Она вступила на разведывательный путь в 1930 году, когда совершенно неожиданно познакомилась в Китае с известным советским разведчиком Рихардом Зорге, затем с его будущими соратниками по работе в Японии Х. Одзаки и Максом Кристианом Клаузеном, по национальности немцем. За два года работы под руководством Р. Зорге «Соня» получила такой мощный заряд немеркнущего интереса к разведывательной профессии, что, став профессионалом, в течение двадцати лет успешно и самоотверженно трудилась на благо нашей Родины.
Удивительна судьба этой разведчицы, немки по национальности, ставшей кадровым советским офицером. Она дважды была награждена орденом Красного Знамени. В 1942–1943 годах, она сотрудничала с человеком, прославившим себя в качестве «атомного шпиона», агентом К. Фуксом. Уйдя в отставку и вернувшись на родину, в ГДР, «Соня» стала известной немецкой писательницей под псевдонимом Рут Вернер.
О «Соне» я узнал случайно, когда работал над воспоминаниями о драматических судьбах советских разведчиков и знакомился с делом агента советской разведки К. Фукса.
В начальный период его сотрудничества с нашей разведкой в Лондоне с ним встречалась в качестве куратора некто Кучинска, которую я счел за простого связника и первоначально не обратил на нее никакого внимания. Мало ли кого используют в качестве курьеров и связников и ГРУ, и внешняя разведка, они хотя и выполняют ответственные функции в разведке, но обычно не определяют какой-то специфически важный участок работы.
Однако, учитывая особую важность роли, которую сыграл Фукс в решении сверхсложной разведывательной задачи по получению исчерпывающей информации по атомному оружию в сороковые годы, я решил поинтересоваться личностью Кучински. Обратил внимание на промелькнувшее краткое сообщение в СМИ о некой «Соне», написавшей свои воспоминания о работе во время войны. Достав ее книгу и прочитав ее с огромным интересом как профессионал, я понял, что передо мной лежал захватывающий отчет советской разведчицы высокого класса .
Я понял, как глубоко ошибался в оценке роли «Сони» в работе с малоопытным источником информации, каким тогда был Фукс. И хотя роль связника для «Сони» с точки зрения разведывательной профессии была довольно скромной, но вот вся ее предыдущая карьера в разведке была поистине захватывающей, хотя она и представляла ее в своем «отчете» весьма скромно.
Только одно то, что «Соня» была привлечена к сотрудничеству с советской разведкой таким выдающимся мастером разведывательного дела, как Рихард Зорге, и проработала с ним два года, говорило о многом. Но Зорге, уезжая из Китая в 1932 году, не только дал ее деятельности высокую оценку, но и увидел особые качества, необходимые разведчику: твердость и смелые суждения, аналитические способности и самоотверженную готовность служить делу в любых условиях. Поэтому он и рекомендовал ее для прохождения специальной подготовки в Москве. После завершения краткосрочного обучения «Соня» получила «путевку» в настоящую разведывательную жизнь, сначала как начинающий профессионал, а в дальнейшем – как мастер высокого класса.
Интересно проследить в подробностях этот процесс на фоне жизненного пути талантливой разведчицы.
Урсула Кучински родилась в мае 1907 года в Германии в интеллигентной семье. Отец ее придерживался левых настроений, но не был коммунистом, мать – художница. В семье было шестеро детей. Урсула росла озорной и энергичной девушкой, еще не достигнув совершеннолетия, она даже научилась стрелять из револьвера. В 18 лет участвовала в политической борьбе за интересы рабочего класса, вступила в коммунистическую партию.
В 1930 году ее первый муж Рольф Гамбургер получил пост главного архитектора Шанхая и выехал туда с женой. В Китае Урсула сразу же стала помогать китайским коммунистам в их подпольной деятельности.
В ноябре 1930 года ее неожиданно посетил немецкий журналист Рихард Зорге, который сослался на рекомендации общих «товарищей». Он одобрил желание Урсулы активно бороться с империалистами и предложил ей принять участие в более активной, но сугубо конспиративной деятельности. При этом он знал о том, что она ожидает ребенка. Рихард предупредил, что предлагаемая им работа очень опасна и она должна хорошо подумать прежде, чем дать согласие.
Для Урсулы предложение Зорге хотя и было неожиданным, но коль скоро речь шла о той же подпольной деятельности, как она поняла, для Коминтерна, она не колеблясь дала согласие.
Р. Зорге присвоил ей псевдоним «Соня» и предупредил, что впредь для успеха ее дальнейшей деятельности она должна поддерживать образ «европейской светской дамы», не участвовать ни в каких уличных или иных демонстрациях против китайских властей. Первое его поручение состояло в просьбе использовать ее квартиру для встреч с «товарищами». Для этого надлежало обеспечить их конспиративное посещение и создать соответствующие условия для непродолжительной там работы. Получив согласие «Сони», Зорге попросил сохранять эту просьбу в тайне от мужа и высказал ей ряд советов, как лучше обеспечивать конспирацию.
«Соня» обратила внимание на самобытный стиль и манеру Зорге: не применяя абстрактных теоретических рассуждений, показывать на простых практических примерах, как это лучше делать.
«Соня» охотно приняла решение не посвящать мужа в факт использования их дома для целей подпольной работы. Еще раньше, когда Рольф узнал о ее беременности, он настойчиво просил прекратить все связи с китайскими подпольщиками, опасные для нее, «нашего и наших детей благополучия». Но «Соня» не приняла его доводы и он не стал настаивать на своей просьбе. Тогда у «Сони» впервые возникла мысль, что с таким аполитичным мужем ее брак едва ли будет длительным.
Согласие помогать Зорге изменило всю ее дальнейшую жизнь, хотя она еще даже не предполагала, насколько это будет серьезно и как надолго.
Вскоре Рихард Зорге попросил «Соню» снять в европейском квартале Шанхая удобную виллу, где можно было бы хранить секретные материалы и даже оружие. Так, по настоянию «Сони» Рольф арендовал во французском секторе города подходящий двухэтажный особнячок, который предварительно «Соня» и Зорге подобрали. В одной из комнат нового местожительства семьи «Сони», которая с рождением в феврале 1931 года сына состояла теперь из трех человек, был оборудован тайник, куда Зорге и его сотрудники прятали материалы.
В связи с возникшей опасностью ареста одного из участников резидентуры Зорге обратился к «Соне» с очередной просьбой: получить согласие Рольфа на укрытие в их доме человека. Несмотря на опасения Рольфа и действительно большой риск, «Соня» добилась от него разрешения. И «беглец» от свирепой китайской контрразведки благополучно укрывался в их доме до тех пор, пока Зорге не смог переправить его нелегально в Союз.
Надо отметить, что действия «Сони» и окружающая китайская действительность, когда местные власти расправлялись с любым проявлением недовольства и тысячами расстреливали китайскую бедноту, заметно повлияли и на настроение Рольфа. Происходило его сближение со взглядами «Сони». Но его долгое несогласие и испуг в связи с последней просьбой «Сони» не содействовали изменению ее оценки Рольфа как ненадежного партнера в жизни.
В декабре 1932 года в доме «Сони» раздался телефонный звонок. Звонил Зорге, подняв трубку «Соня» застыла, ошеломленная тем, что услышала. Он сообщил, что внезапно должен уехать из Китая. Искренне благодарил «Соню» за сотрудничество, которым был глубоко удовлетворен. Пожелал ей больших успехов на ее разведывательном пути, который, он был уверен, будет долгим и удачным для нее.
«Соня» вспоминала в своем «отчете» через сорок лет, какое оглушающее впечатление произвели на нее слова Зорге. Она не могла даже представить, что когда-то ей придется действовать самостоятельно, без находящегося рядом мудрого и внимательного руководителя. Она потом напишет, что «восхищалась им, как восхищаются ученики своим учителем». Зорге научил ее внимательно видеть окружающие события и участвующих в них людей. Этот опытный аналитик хвалил ее за тонкие наблюдения и правильные выводы, передавая ей много из своего большого профессионального багажа.
Когда Рихард Зорге уезжал из Китая в Японию, ему было 55 лет, а «Соне» всего 25 лет, но за два года работы с ним она приобрела многое, что с успехом смогла использовать в дальнейшей разведывательной карьере.
За время работы под руководством Зорге «Соня» познакомилась с его будущими партнерами по работе в Японии – радистом Максом Кристианом Клаузеном и его молодой женой, также работавшей в резидентуре Зорге. Встречалась она и с его главным помощником в Японии Х. Озадзаки. О их роли в деятельности Рихарда Зорге она узнала значительно позже.
После отъезда Рихарда «Соня» продолжала вести разведывательную работу под руководством его заместителя еще немногим более года, когда ее вызвали на подготовку в Москву.
Еще при Зорге, в сентябре 1931 года, они были свидетелями японской агрессии в Китае, когда была оккупирована Маньчжурия, превращенная затем в марионеточное государство Маньчжоу-Го.
Японская агрессия вызвала по всему Китаю бурные антияпонские настроения, началась активная антияпонская деятельность, от которой, естественно, не стояла в стороне и резидентура Р. Зорге. Ведь Япония теперь занимала выгодные стратегические позиции вдоль советских границ. Нашему правительству было известно о милитаристских антисоветских планах японской военщины. Уже к концу 1932 года, по сведениям советской разведки, император Хирохито одобрил план подготовки войны против СССР.
В этот регион Китая и надлежало вернуться «Соне» из Москвы для продолжения разведывательной работы теперь в еще более опасных условиях японской оккупации. Но сначала «Соня» проехала через всю Россию до Чехословакии, где оставила сына Мишу у родителей Рольфа. Мишу ей нельзя было брать с собой в Москву, так как он не должен был знать ни слова по-русски. В Москве она прошла курс обучения по шифрованию, азбуке Морзе и работе на рации, по взрывному делу, которому она должна была в Маньчжурии обучать партизан.
Вызов на такую основательную разведывательную подготовку однозначно предполагал закрепление ее на разведывательной работе надолго, если не на всю жизнь, со всеми вытекающими из этого последствиями и ограничениями в личной жизни. Уже сейчас она должна разлучиться не только с мужем, что ее не особенно волновало, но и временно с маленьким двухлетним сыном, которого безумно любила.
Она понимала, что работа в разведке очень опасна и чревата возможным арестом и тюремным заключением. Готовя себя к такой неприятной возможности, она стремилась всегда быть в хорошей физической форме, не курила, не употребляла кофе и алкоголь, чтобы в любых условиях сохранять сопротивляемость неизбежным негативным воздействиям.
Размышляя так она постоянно представляла своего первого наставника Рихарда Зорге, которому давала свое согласие и заверяла, что никогда не отступит от своих слов. Она думала о том, что же ее ожидает в Москве, о том, как будет жить без нее сын. Успокаивала мысль, что рядом с ним будут бабушка и дедушка, а климат в чехословацких горах очень здоровый.
В Москве «Соне» прежде всего предложили месячный отдых на Черном море. Затем она осваивала работу на передающей радиостанции: прием радиопередач на слух, устройство и устранение неисправностей, учила русский язык.
В феврале 1934 года ей сообщили, что она будет работать в Маньчжурии, в Мукдене. Туда вместе с ней в качестве ее руководителя выедет работать другой разведчик. Лучше если под видом мужа. Для этой цели им будут подготовлены соответствующие документы.
Последнее обстоятельство она сочла совершенно неприемлемым. Ведь в Шанхае находился ее муж, имеющий деловые связи и в Мукдене. В самом же этом городе проживают знакомые, которые знают ее как жену архитектора.
Признав эти доводы обоснованными, было решено, что она выедет в Маньчжурию по своим документам, а вопрос о возможной легализации там ее напарника как мужа решить позже, в зависимости от отношения Рольфа к разводу с ней, против чего она давно не возражала.
Оставался только один вопрос, волновавший ее: как отнесется ее будущий руководитель-напарник к тому, что с ней должен находиться сын? С Мишей расставаться она не собиралась.
Когда Соне был представлен ее напарник – немецкий коммунист Эрнст, он сказал, что не возражает против нахождения с «Соней» сына. После двухнедельной совместной завершающей подготовки «Соня» убедилась, что с таким руководителем ей будет работать легко.
Прибытие «Сони» с сыном Мишей обрадовало Рольфа, но, когда он узнал о предстоящей скорой разлуке и работе «Сони с другим человеком, огорчился. Рольф к этому времени изменился и проникся большим уважением к делу, которым занималась «Соня». Не возражал он и против развода, если это так надо.
К моменту встречи «Сони» с Эрнстом ей исполнилось 26 лет, Эрнсту было 27. К Мише он относился с заботой и вниманием, и это отношение радовало ее.
В Шанхае они занялись подготовкой к поездке в Мукден. Исходя из поставленных перед ними задач по работе в Маньчжурии: вести разведывательную работу, создать пункт двусторонней радиосвязи с Центром (через Владивосток), обеспечить надежную связь Центра с партизанскими группами, действовавшими в Маньчжурии, и организовать снабжение их взрывчатыми веществами, – «Соня» выбрала себе прикрытие. Она получила представительство от американской компании по продаже различных изданий педагогической, медицинской и технической литературы. Это давало ей возможность постоянно общаться с представителями японской администрации в Маньчжурии, с институтами, студентами и интеллигенцией. Разъезжая по стране, она сможет вести наблюдение за военными приготовлениями японцев к войне с СССР.
Под предлогом транспортировки в Маньчжурию некоторых предметов своей шанхайской мебели «Соня» с помощью Эрнста спрятала в нее часть радиостанции, в частности генератор тока, который трудно было бы провести через границу на глазах у бдительных японских таможенников.
Набрав образцов литературы, которой она собиралась торговать от имени американской фирмы, и различные каталоги в сопровождении Эрнста и сына она выехала в Мукден. Там она быстро собрала радиопередающую станцию и без промедления наладила двустороннюю связь с Центром, которую стала регулярно поддерживать дважды в неделю.
В то время как Эрнст решал свои разведывательные задачи, «Соне» предстояло наладить контакт с руководителями партизанских отрядов. При решении этой задачи. она столкнулась с трудностью – китаец Ли не явился на обусловленную встречу в Харбине. «Соня» выезжала туда несколько раз. Вот что она позже писала по этому поводу: «Место встречи с Ли было на харбинском кладбище, время – поздно вечером. Когда я появилась там, никого кроме пьянчуг там не было. Испытывая естественное опасение не от покойников, а от живых, я прождала Ли вместо 10 минут целых 25, но безуспешно. И так еще дважды с перерывом в две недели».
Как оказалось, Ли проявил трусость и отказался от участия его группы в дальнейшей партизанской борьбе. Так была потеряна одна из боевых групп. Центр считал такой исход лучшим, чем возможное предательство Ли, угрожавшее всем другим партизанам и, конечно же, «Соне» с Эрнстом.
Пережив эти тревожные моменты, «Соня» и Эрнст продолжили свою разведывательную работу. Для характеристики обстановки, при которой «Соня» обеспечивала радиосвязь с Москвой, достаточно прочитать об этом ее слова в «отчете»: «Когда я работала, принимая шифровки из Центра или передавая туда наши зашифрованные сообщения, была глубокая ночь. Все ставни нашего дома были закрыты и дом походил на крепость, готовую к обороне в любой момент. Часто работу по зашифрованию или расшифровке удавалось закончить только под утро».
